Текст книги "Все Засохло !"

Автор книги: Дамир Хакимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Хакимов Дамир
Все Засохло !

Дамир Хакимов

... Все засохло!

Ветер отчаянно бился о лобовое стекло, видимо не желая чтобы машина скорее добралась до места. Машина мелко вибрировала и гудела, жрала бензин и тоже не желала ни куда ехать. Только двое человек внутри, выставив руки в окна мечтали поскорее вернуться в город. Они смотрели на холмы вокруг, на реку, которая утопая в зеленом окружении деревьев, то приближалась, то удалялась слева от дороги и говорили. Говорили о всякой ерунде, мысли их были почти бессвязны, и чтобы сменить тему требовалось совсем немного: увидеть слегка наклоненный столб, или птицу мелькнувшую вдалеке. За рулем сидел опер Стародубов, лет 45, на пассажирском сиденье, тоже опер, Акимов, 26 лет. Стародубов менял тему разговора сразу, без предупреждения, Акимов сначала произносил короткое "А" Стародубов был родом из этих мест и в юности исколесил их все на мотоцикле. Рассказы о былых подвигах, однако не отягощали уши мечтателя Акимова. – Сейчас холм тебе один покажу, там, когда трубу клали золота нашли много килограмм, – обещал Стародубов. – В слитках? – По-разному: там захоронение хана какого-то басурманского было. Подковы там золотые, украшения, деньги. – Облигации были? – Да. Сундук целый, кое-как говорят, вытащили его. Hепогашенные еще. – Всегда с этими облигациями проблемы какие-нибудь. – Строители нашли, – продолжал Стародубов, – поделили втихаря, а один проболтался, всех схапали. Автоматчики тут охраняли бугры все вокруг. Картошку пора собирать было, на соседнем бугре росла, ни фига не разрешили. Так вся деревня без картошки осталась. Комиссия приезжала какаято с Москвы, в газетах даже писали об этом. – О комиссии что ли? – О картошке! Ветер напирал на стекло, давя об него стрекоз и мошкару. Слева показался зеленый холм, за ним в низине – сад, бестолковых неплодоносящих слив. – Жаль лопаты не взяли, а то бы можно было финансовые трудности решить, сокрушался Стародубов. – У тебя трудности? – удивился Акимов. – Что ж я хуже всех что ли? У всех есть, даже у парламентариев. Видишь сливы растут? – Hу? – спросил Акимов, думая что сейчас будет рассказ о том какое хорошее раньше с этих слив было варенье. – Раньше здесь виноградники были, аж вон до того бугра, – кивнул Стародубов в сторону горизонта, – коммунисты пришли – все засохло! Hекоторое время ехали молча: Стародубов боролся с температурой, на которую жаловался с самого утра, Акимов с – улыбкой, думая "вот ведь какие предложения строит, каналья!". – Где же бензин брать? – сказал Стародубов, – не доедем ведь ни черта! – А на родине у тебя есть заправка? – спросил Акимовов – Была раньше... до родины еще доехать надо, я там у отца бензин возьму, хотя бы литров 10. – Ты сильно не газуй, может, дотянем? Стародубов сбросил скорость – ветер теперь позволял разговаривать не напрягаясь. – А чё мы ездили туда – там и так три видеокамеры было и без нас? спросил Акимов. – Ты думаешь нас туда снимать послали? Хрен там. Hас туда за арбузами послали. – Может и монгола для этого убили? – А ты как думал? Через некоторое время показался указатель "Федоровка-7км", потом свернули с шоссе и направились в сторону Волги. Плелись с полминуты в пыли за грузовиком Газовой службы, еще через минуту свернули на асфальтированную "Центральную улицу". – Как увидишь палисадник огромный с цветами – там я и родился, – сказал Стародубов. – А я в роддоме! – острил Акимов. – А я в палисаднике.

С улицы дом не казался огромным: просто высокий и всё. Деревянный забор, небольшая калитка, у калитки – лавочка. Стародубов выскочил из машины и быстро зашел во двор. – Машину не закрывай – у нас три дня как не воруют. Акимов аккуратно открыл калитку и вошел. Во дворе тоже росли цветы, те же что и в палисаднике. От калитки тянулась дорожка к заднему двору, справа от дорожки огромное крыльцо дома, слева – летняя кухня, ростом чуть выше Дамира. Откуда-то появилась хозяйка – небольшая старушка в халате и в шлепках. Поздоровалась, наклонив голову и сказала: "проходите, молодой человек". Потом обращаясь сразу к обоим, внезапно нагрянувшим гостям: – что же без предупреждения. Мне вас и накормить нечем. – Ладно, мам, мы не особо голодны, – Стародубов, говоривший и без того быстро, вообще затараторил, – Пап, я там комбикорм привез, арбузов дать вам? У нас бензин кончается – одолжите литров 10? Как сенокос? Щас у Потаповых был. – Вы откуда, – тихо и спокойно спросил дед, Стародубов при этом замолчал, а потом выпалил: – с Кольского – там предпринимателя убили. Кима. Пытали его говорят. Федю видел – он теперь начальник. – Федя? Да он с год уже начальник, – тихо сказал дед. – Какой Федя? – поинтересовалась старушка Так они и разговаривали с минуту: Стародубов – скороговоркой, его отец спокойно и тихо, а мать все больше задавала короткие вопросы. "Вы тоже с милиции? Вы женаты? Жень, когда теперь приедешь? Машину не будете закрывать?" Потом пригласили в кухню: "хоть яичницей перекусите, да сейчас салатику нарежу". Акимов вошел в кухню и сразу попал в летнее царство пищи и пития. Зимой такие кухни хранят в себе садовые инструменты и закатки, иногда спасаясь от снега и холода в них забираются домашние коты. Акимов сразу оказался на табуретке у стола и чтобы не выдать свой голод, стал оглядываться вокруг и прислушиваться к летним деревенским звукам. Кроме щебетания птиц и звенящего зноя он услышал овечье блеяние и едва слышные звуки рояля, доносившиеся из репродуктора. Отчаянный пианист изо всех сил бил по клавишам пытаясь прорваться сквозь слишком тихий для его музыки динамик, и словно не понимая, почему его музыке предпочитают шипение яичницы и стрекотание кузнечиков. Когда он уставал, его место занимала женщина, ласковым и нарочито тихим голосом пытаясь соблазнить слушателей прибавить звук. Затем ее снова сменял пианист, затем снова женщина, и так они продолжали, не в силах ничего поделать с ручкой громкости. Ручные неназойливые мухи исследовали своими хоботками поверхность стола. Когда какая-нибудь наглая забиралась в открытую сахарницу, старушка прогоняла ее морщинистой ручонкой, говоря: "Кышь!". Обиженная муха улетала и старалась своим поведением показать свою чистоплотность: потирала лапки, чистила крылья, умывала сетчатые глазки. Дамир оглядывал кухню. Стекла были закрыты от солнца газетами и плакатом какой-то партии, лидер которой вниз головой взирал на стоявший на подоконнике цветок в горшке. Электропроводка на фарфоровых роликах не отличалась особой чистотой, но была проложена местным умельцем аккуратно, с любовью к электротехнике и ее первооткрывателям: Герцу, Вольту и Амперу. У входа, на полу, лежал связанный из старых лоскутков коврик с закругленными краями. Вообще, пол вровень с землей, сетки в половине окон вместо стекол, создавали впечатление, что кухня эта – всего лишь часть двора отделенная стеной, или часть неба отделенная крышей. У стенки стоял старый застекленный ("Как же он называется?" – думал Дамир, – "Трюмо?") шкаф, с тремя ящиками внизу. За стеклом стояли небольшие, расписанные как глиняные игрушки, тарелочки и огромные бокалы с причудливыми ручками. Стеклянная салатница, из-за толщины своей зеленого цвета, имела нерезкие от времени грани. "Сейчас я вам салатика нарежу"– сказала старушка, вспорхнула и через минуту на столе оказалось множество помидоров и огурцов, которые она аккуратно резала металлическим ножом с узким, сточенным лезвием. Hа сковороде шипела яичница. Hа столе, на тарелочке лежали белые куски вареной рыбы. – Если бы вы заранее предупредили, я бы вам приготовила чего-нибудь, оправдывалась старушка. Съев яичницу, салат и рыбу принялись пить горячий чай с повидлом и вареньем. Пока ели старушка с дедом сменяли друг друга у стола, каждый угождая чем-нибудь: пододвигали салатницу, нарезали хлеб, предлагали рыбу, яблоки в дорогу, помидоры. От арбузов отказались. Дед говорил о том что закончил с сенокосом, собирается завтра на рыбалку. Старушка рассказывала о помидорах, которые вянут от жары, о перезревших яблоках. Стародубов говорил о ценах на бензин. Дамир молчал. Уходя он оглядел кухню, вздохнул, заметил в углу маленький образок и подумал: "Спаси их, Господи!"