Текст книги "За кружкой пива"

Автор книги: Даллас МакКорд "Мак" Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Мак Рейнольдс
За кружкой пива

Французския площадь – самый центр Танжера: здесь заканчивается бульвар Пастера, главная магистраль европейской части города, и начинается улица Свободы, переходящая в конце концов в шоссе, ведущее на Тетуан. Достаточно пересечь площадь, чтобы за каких-нибудь две-три минуты попасть из сверхсовременного, почти калифорнийского курорта в Старый город, наводящий на мысли о Багдаде времен Харуна ар-Рашида.

Танжер – город в своем роде неповторимый.

Возле трех углов Французской площади тротуар оккупирован уличными кафе. В том, что обслуживает самых богатых клиентов, подают лучшее в городе бочковое пиво, а подле входа расположились сразу три чистильщика сапог. По утрам здесь можно спокойно посидеть на солнышке, перелистывая парижское издание нью-йоркской «Геральд Трибьюн», а тем временем ваши ботинки окажутся неощутимо доведены до зеркального блеска – и все удовольствие за каких-нибудь тридцать марокканских франков, то бишь всего-навсего пять центов по нынешнему курсу. А потом, отложив газету, можно спокойно посидеть, потягивая пиво и наблюдая за прохожими.

Танжер не только самый древний, но и, наверное, самый космополитичный город в мире. Здесь можно встретить кого угодно – шлехов, бераберов-тамазигтов и арабов в национальных одеяниях, порою попадаются пришельцы с самого юга – сенегальцы; в европейских костюмах то и дело проходят японцы и китайцы, индийцы и турки, ливанцы и филиппинцы, обитатели обеих Америк и, конечно, европейцы, живущие по обе стороны «железного занавеса». Тут легко можно встретить как самых нищих, так и самых богатых представителей рода людского. Первые неизменно стремятся всучить вам что-нибудь – от сапожных шнурков до собственных отнюдь не блещущих девственной чистотою тел.

Вторые же старательно избегают встречаться с вами взглядом из опасения, как бы им не всучили какую-нибудь eрунду.

Невзирая на прогресс, Танжер умудряется сохранять собственную уникальную самобытность. Тут неизменно полным-полно контрабандистов и дельцов черного рынка, благополучно избегающих встречи с рукой правосудия, международных аферистов, шпионов и контрразведчиков, гомосексуалистов и лесбиянок, алкоголиков и наркоманов, беженцев всех мастей и перемещенных лиц, королей в изгнании и террористов-экстремистов.

Местная Фемида безразлично взирает на них сквозь пальцы. Танжер воистину неповторимый город.

Впрочем, это я уже говорил.

Заметив краем глаз приближение Пола, я оторвался от газеты.

– Присаживайтесь. Как дела?

Он опустился на стул напротив меня и завертел годовой, отыскивая взглядом официанта. Впрочем, ничего другого ему не оставалось – даже без моего приглашения: все столики были заняты, что отнюдь не в диковинку для «Парижского кафе». В поисках уединения сюда не идут.

– А что хорошего у вас, Руперт? – в свой черед поинтересовался Пол. – Давненько не виделись…

Ему удалось наконец подозвать официанта, и он заказал пиво. На вид Пол был довольно невзрачен – невысокий, щуплый, с желтоватой кожей на лице, сохранявшем, правда, неизменно добродушное выражение.

От кого-то я слышал, что родом он будто бы из Ливерпуля, а здесь занимается какими-то экспортно-импортными операциями.

– Что пишут? – вежливо полюбопытствовал Пол, кивнув на газету.

– Пого с Альбертом намерены устроить поединок, a Лил Эбнер – исполнять рок-н-ролл.

Реакцией послужило нечленораздельное ворчание.

– Ага! – заметил я, просматривая следующую страницу. – А вот это уже любопытно: русские снова запустили астронавта.

– А корабль большой?

– В несколько раз крупнее нашего.

Пиво, которое принесли Полу, выглядело довольно аппетитно, и я, соблазнившись, тоже заказал кружку.

– А что слышно насчет этих чертовых летающих тарелок?

– Каких еще тарелок?

По тротуару проплыла влекомая пуделем француженка – пес был подстрижен так коротко, что казалось, будто его побрили. Хозяйка его была одета по последней парижской моде – все, что нужно, открыто для обозрения, остальное же спрятано так, что не снилось и ЦРУ. Мы дружно проводили ее глазами. Потом Пол вернулся к прежней теме: – Неужели запамятовали – лет десять назад о них только и говорили. Жаль, тогда еще не было этих чертовых спутников. Уж с них-то можно было бы рассмотреть эту порхающую посуду.

– Возможно, – поддержал я.

Пауза настолько затянулась, что я уже стал подумывать, как бы это вернуться к чтению, не обидев при этом Пола, – знал я его не слишком хорошо, а раздражать малознакомых людей – не лучшая политика.

В Танжере, кстати, вообще как-то не принято особо сближаться – каждый тут сам по себе да себе на уме.

Тут как раз принесли мое пиво, а вдобавок к нему – тарелку местной закуски, одну на стол. Называется это лакомство «тапас»– тончайше нарезанный хрустящий картофель с анчоусами, маслинами и пряными травками, присыпанный пикантным сыром. Наконец я не выдержал: – Кик, по-вашему, откуда они? – и, поймав недоумевающий взгляд Пола, поспешил добавить: Летающие тарелки, я имею в виду.

– Может, с Марса, – усмехнулся Пол. – Может, с Венеры. А может, откуда-нибудь еще.

– Вот как, – вздохнул я. – Жаль, ни одна из них не разбилась. Или не совершила посадку на футбольном поле Йельского университета[1]1
  йельский университет в городе Нью-Хейвене, штат Коннектикут, был основан в 1701 году и относится к числу старейших в США. Он является частным учебным заведением, а студентами его могут быть только мужчины, обучающиеся так называемым свободным профессиям (право, медицина, искусство, педагогика и т. д.). Выпускники Йельского университета заканчивают его без присуждения ученой степени.


[Закрыть]. Вылезли бы и попросили болельщиков проводить их к президенту клуба. Или что-нибудь столь же дурацкое…

– Всяк о них думает по-своему, – зевнув, проворчал Пол. – Полная дурь! Если они и впрямь из космоса– так показались бы людям!

Я попробовал «тапас» – увы, картофель явно жарили в прогорклом масле.

– Ну, их скрытность можно легко объяснить. Я сам готов предложить парочку совершенно логичных гипотез.

– Например? – оживился Пол.

– Можно предположить, скажем, что цивилизованные планеты нашей Галактики объединены в какую-нибудь проклятую Лигу Разумов, а принимают в нее только тех, кто самостоятельно вышел в космос. Мол, теперь созрели так милости просим. А на землю периодически направляют тайные миссии чтобы следить за развитием ситуации.

– Похоже, мы с вами начитались одной и той же чепухи, – рассмеялся Пол.

В этот момент мимо нас прошествовала юная мавританка – в изящной галабии прохладного серого цвета, в туфельках на высоких каблуках и с лицом, скрытым под розовым шелковым покрывалом, настолько прозрачным, что можно было определить цвет помады на губах. Соблазнительное создание – и зачем только ей прятать такие прекрасные, жгучие глаза!

Мы с Полом долго смотрели ей вслед, потом вернулись к прерванному разговору.

– Вот вам другая версия. Предположим, существует некая высокоразумная раса – скажем, на Марсе.

– На Марсе? Ни за что! Там слишком сухо, да и атмосферы – кот наплакал.

– Прошу не перебивать, – профессорским тоном провозгласил я. Цивилизация там очень древняя, а потому, когда планета начала терять воздух и влагу, она укрылась под землей, используя достижения гидропоники и всякие прочие научные штучки, позволяющие экономить воду и воздух. Ведь нам и самим предстоит нечто подобное – через каких-нибудь несколько миллионов лет, когда Земля начнет уподобляться нынешнему Марсу.

– Логично, – кивнул Пол. – Но что же с тарелками?

– Как дважды два. Они следили, как земляне переживают в нашем веке научный взрыв, промышленный взрыв, демографический взрыв. Взрыв – вот ключевое слово. Человечество вот-вот научится строить космические корабли, но – заметьте! – уже создало водородную бомбу. И если прислушаться, как грохочут боевые барабаны по обе стороны «железного занавеса», нетрудно понять, что и те, и другие отнюдь не прочь воспользоваться ею – лишь бы обрести уверенность, что сами уцелеют.

– Можете не продолжать, – перебил Пол. – Про это я тоже читал уже добрую сотню раз: они, мол, испуганно следят за землянами-самоубийцами. Прямо скажем, версия с бородой.

– Ну и что? – я пожал плечами. – Вполне приемлемая гипотеза.

– У меня есть получше. Как вам понравится? Где-то существует разумная раса, далеко обогнавшая нас в своем развитии, настолько древняя цивилизация, что истоки ее теряются во времени даже для них самих.

Войны, кризисы, революции, борьба за власть – словом, все то, что приносит землянам неисчислимые беды, для этой галактической расы давным-давно пройденный этап. Они взирают на мир исключительно как ученые, понимаете? И для многих там Земля представляет собой чрезвычайно интересный объект-особенно теперь, когда все происходит с невероятной стремительностью… Все спешат, сами не зная, куда и что их там ждет.

Допив пиво, я хлопком в ладоши подозвал официанта.

– А почему, собственно, «сами не зная, куда»?

– Сами посудите. Какую страну ни возьми – все стремятся к индустриализации, модернизации… Египет и Израиль, Индия и Китай, Югославия, Бразилия – все хотят догнать развитые страны, достичь их уровня. Ну, а те? Те сами по горло увязли в собственных проблемах – всяк на свой лад. Рост преступности несовершеннолетних… Неспадающая волна самоубийств – да и психических расстройств тоже… Безработица, бесконечные войны… Расходы на вооружение за счет образования… Да кто ж в этой путанице разберется! Разве ж это не идеальный объект исследований для какого-нибудь тау-китайского социолога?

Мы заказали еще по кружке, и Пол продолжил:

– Я и сам немало поломал надо всем этим голову, но так ни до чего и не додумался. Похоже, гипотеза моя трещит по всем швам: существуй в действительности эти галактические исследователи, блюстители или шпионы как ни называй – рано или поздно хоть одного бы да поймали. Ведь у нас есть и Скотланд-Ярд, и Фэ Бэ Эр с Цэ Эр У, и русский Ка Гэ Бэ, и французская Сютэр, и Интерпол… Наше общество так пронизано различными спецслужбами, что всякий пришелец неизбежно должен бы попасться им в лапы – раньше или позже, но неминуемо, причем независимо от уровня его собственной подготовки. Он попросту не мог бы хоть раз. не допустить ошибки – и тут-то его бы и прибрали к рукам.

– Не уверен, – покачал головой я. – Поначалу, обдумывая эту гипотезу, я предполагал, что наш с вами галактический шпион непременно обосновался бы где-нибудь в Лондоне или Нью-Йорке – там, где можно свободно копаться в библиотеках и архивах, выписывать великое множество газет и вообще чувствовать себя в гуще жизни. Но потом я пришел к другому выводу: он обязательно выбрал бы себе местечко вроде Танжера.

– Почему, собственно?

– А потому, что Танжер – единственный в мире город, где никто ни на что не обращает внимания. Где до тебя никому нет дела. Взять хоть нас с вами – мы знакомы уже не первый год, а я понятия не имею, чем вы, собственно, занимаетесь.

– Не спорю, – согласился Пол. – В этом городе не принято задавать лишних вопросов. Здесь можно быть англичанином или русским белоэмигрантом, сикхским сепаратистом или баском-экстремистом – и всем на это наплевать. Вот, например, вы, Руперт, – откуда, собственно, вы?

– Из Калифорнии.

– Неужели?

– На что вы намекаете? – поинтересовался я, чувствуя, как сердце забилось сильнее и чаще.

– Вы же принялись зондировать мое сознание, едва я упомянул, что Скотланд-Ярд или Фэ Бэ Эр могли бы сцапать межпланетного шпиона. А ведь телепатия у землян слабо развита, – если б не это, наша деятельность оказалась бы намного сложнее. Так что давайте-ка отбросим весь этот человеческий маскарад – мы же с вами не какие-нибудь гуманоиды. Так откуда вы, Руперт?

– С Альдебарана, – откровенно признался я. А вы?

– С Денеба.

Мы обменялись рукопожатием и, посмеявшись, заказали еще по кружке пива.

– А чем вы здесь пробавляетесь? – продолжал любопытствовать я.

– Исследованиями для одной фирмы. Дело в том, что в нашем рационе преобладают протеины, а потому плоть гуманоидов почитается и вовсе деликатесом. А чем занимаетесь вы?

– Туристическим бизнесом. Подыскиваю места для любителей острых ощущений. Дело нехитрое – выбрать какую-нибудь отсталую культуру и легонько нажать пару раз, чтобы запустить приличную войну. А когда дело пошло прибывает очередная партия туристов, разумеется, хорошо охраняемых и ничем не рискующих. Они, как и положено, глазеют, упиваются происходящим – и выкладывают за это денежки.

Неожиданно Пол нахмурился.

– Расточительная практика, – озабоченно заметил он. – Слишком много отличного мяса пропадает зря.