Текст книги "Люс-а-гард"

Автор книги: Далия Трускиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Но перепуганная певица повела себя не как умная женщина, получившая серьезный приказ, а вовсе даже наоборот. Она заметалась по поляне, стараясь оказаться поближе к Люс, и в конце концов грохнулась в траву.

Люс, не глядя в ее сторону, была уверена, что певица шпарит в лес по меньшей мере с такой же скоростью, с какой недавно оттуда улепетывала. Отчаянная А-Гард хотела стянуть на себя все охотничье воинство лорда – и очень удивилась, заметив, что лорд отдает какие-то приказы и машет рукой в совсем неожиданную сторону.

Люс, кое-как внушив рыжему мерину, что всадницу нужно слушаться, а то будет больно, добилась того, что он, делая дикие скачки вбок, чуть не затащил ее в непроходимые заросли. И когда лошадь уже почти поняла, что от нее требуется, Люс услышала жалобный вопль, причем совсем близко.

Вопила, разумеется, Свирель.

Певица сделала все, что умела – отвесила оплеуху одному охотнику и снятой с ноги последней туфлей дала по голове другому. Да еще заорала с тем расчетом, чтобы навеки избавить графскую свиту от барабанных перепонок. Словом, Свирель по мере возможности брала пример с Люс.

Конечно же, та ударила рыжего мерина и помчалась на помощь певице. Но тут наперехват Люс выехал сам лорд с опомнившимися оруженосцами. Одного ей удалось выкинуть из седла без особых сложностей. Справиться с двумя другими помогло мастерство вольтижировки – Люс перекинула правую ногу через конскую шею, коротким резким ударом в грудь сбросила с коня графского оруженосца, соскочила наземь между двух лошадей и, взлетая на освободившуюся, а это был неплохой серый жеребчик, грудью стремительно легла на седло, вцепившись обеими руками в седельную луку. Ногами же так лихо брыкнулась назад и немного в сторону, что еще один неудачник, размахивая руками, грянулся оземь. Люс развела в воздухе ноги и через секунду сидела в седле, как влитая.

Поменять лошадь стоило еще и потому, что у этой были целыми поводья. А управлять здешними лошадьми при помощи ног было рискованно – они не понимали команд. Теперь Люс могла действительно помчасться на помощь Свирели, которую успели-таки схватить и перевалить поперек лошади.

– Люс, Люс, помоги мне! – вопила Свирель.

Но когда Люс послала коня вперед, в грудь ей чуть не уперлось то самое длинное копье, на котором висел стяг с золотой пантерой. Люс поднырнула под него, но серый жеребчик испугался плещущихся хвостов лордского штандарта и вскинулся на дыбки.

Справившись с конем, Люс послала его в сторону, как будто собиралась дать деру. Она довольно точно рассчитала дугу – и очень удивила свиту лорда, когда внезапно оказалась у него за спиной, перепрыгнула на круп его коня и выкинула его светлость из седла к чертовой бабушке.

Она думала, что таким образом проскочит поблизости к Свирели, но было уже поздно. Роскошную красавицу увозили вскачь, а Люс встретили облаком стрел. Со стрелами она сражаться не могла и развернула коня.

Тем временем лорд Блокхед был поднят оруженосцами и водружен на первую попавшуюся лошадь. Те, кто пострадал от нежных ручек и ножек Люс, тоже кое-как поднимались на ноги. Парня с разбитым горлом перекинули через седло. Люс, ускакав довольно далеко, чтобы действительно не попасть под стрелы, видела, как совещаются лорд и его свита, как садятся на коней и отправляются вслед за теми, кто увез плененную Свирель.

И очень скоро Люс осталась на берегу реки одна.

Ей оставалось только мчаться к стрелкам за помощью.

Но, возможно, этого делать уже не стоило.

Как только пленницу в Блокхед-холле спустят наземь, она первым делом схватится за свой браслет хронодесантницы. И прибудет домой в целости и сохранности – даже в большей целости, чем им там хотелось бы.

А Люс придется объяснять молодцам из Шервудского леса, в особенности Черному Джеку, куда подевались сто килограммов цветущей плоти…

Пребывая в таких рассуждениях, Люс медленно ехала через поляну, где только что разыгралось сражение. По всему выходило, что ей нужно двигаться к Блокхед-холлу, чтобы разведать обстановку. Исчезновение Свирели может быть обставлено по-разному. Она с перепугу не постесняется набрать на браслете код при всем честном народе и растаять в воздухе как привидение! А это будет уж вовсе некстати – слух о пойманном привидении разлетится по всей Англии. Лучше всего было бы, если бы у Свирели хватило терпения до ночи. Побег и побег, ничего больше! Тогда и Люс могда бы как-то выкрутиться перед ватагой. Мало ли куда появилась возможность сбежать! Все-таки холм в Шервудском лесу – не самое надежное место для прекрасной Марианны, а Черный Джек – не самый лучший спутник жизни.

И тут Люс увидела у конских копыт что-то блестящее.

Она прищурилась.

Это был хронодесантный браслет Свирели.

Глава седьмая
Специалист широкого профиля

– Орлы! Гвар-р-рдейцы! – с яростной иронией восклицала Люс.

Ей никто не отвечал.

Стрелки сладко спали вокруг прогоревшего костра. Теперь не то что графские оруженосцы, не то что городская стража Ноттингема – малое дитя веревочками повязало бы всю ватагу. Спал даже юный пленник – не связанный, а лишь обработанный тем самым элем, который в первую очередь бьет по ногам.

Люс попыталась растолкать одного, другого – бесполезно. Ей уже пришло на ум засунуть в чьи-нибудь штаны головню из костра, но тут она вспомнила про боевой рожок.

Сняв его с первой попавшейся шеи, Люс набрала побольше воздуха и затрубила.

Раздался такой душераздирающий скрип, что у отважной А-Гард мурашки по спине побежали. Но отступать было некуда – она произвела рожком то же самое, только чуточку погромче.

Встрепанные стрелки, ругаясь и шаря неверными руками оружие, повскакивали на ноги.

Убедившись, что спящих не осталось, Люс выдернула из толпы на видное место Томаса-Робина. Вид у него был такой же заспанный, как у прочих – травинки в волосах и в бороде, а физиономия и даже изумительные фиалковые глаза – как и полагается после трехдневного загула.

Стрелки бурчали и с трудом приходили в чувство. Рыжий Питер даже высказался в том смысле, что неплохо бы раннего петуха, который так некстати раскукарекался, утихомирить кулаком по загривку. Он и замахнулся было, только какая же замашка у похмельного стрелка? Люс простейшим приемом айкидо коснулась волосаторй ручищи – и Питер, не встретив кулаком никакой цели, пролетел мимо Люс и въехал носом в кучу хвороста. А Люс, положив руку на рукоять кинжала, обвела всю компанию таким ледяным взглядом, от которого здоровенные мужики сразу притихли.

– Первого, кто вставит хоть слово… – нехорошим голосом сказала Люс и посмотрела всем по очереди в глаза, в том числе и стоявшему чуть поодаль юному лорду. Желающих не нашлось. Наступила подлинная тишина.

Тогда Люс коротко рассказала, как похитили Свирель.

К ней выскочил Черный Джек.

– Куда же ты глядел, парень! – воскликнул он, хватая Люс за шиворот.

Неуловимым для взгляда захватом Люс перехватила его руку и мягко уложила неудачливого любовника на траву.

– Будешь суетиться – закину в костер! – пригрозила она. – Ну, ребята, что будем делать? Я здесь человек чужой, ни местности вашей, ни лорда вашего не знаю. Если поможете мне вызволить сестрицу – спасибо скажу. Нет – буду ломать голову сам.

– Странно ты нас просишь о помощи! – загалдели стрелки. – Кто же так к молодцам с просьбой приходит? Ты поклонись! Мы не кто-нибудь тебе – мы ватага!

Люс подбоченилась.

– Хороша ватага! – возмутилась она, глядя, естественно, на вожака. – Ваши часовые до того упились, что собственного имени не вспомнят! Надо было мне привести сюда лорда со всей его свитой! Вот была бы у охотничков добыча!

– И что бы они с нами сделали? – спросил малость протрезвевший вожак. – Связали по рукам-ногам да закинули в подземелье? И поили-кормили бы там, пока не приедет королевский суд? Вот тоже им удовольствие, одни расходы!

Ватага расхохоталась и тут окончательно проснулась.

Вожак обернулся и с удовольствием оглядел крепких парней.

– Ну, что, молодцы? – бодро спросил он. – Когда это мы оставляли женщину в беде?

– Никогда! – рявкнула ватага.

И тут вожак встретился взглядом с юным лордом.

Тот все это время молчал, но посмеивался. И странно было бы ему не веселиться, глядя, как опозорились лесные стрелки. Юноша не отвел взгляда, и, к большому неудовольствию Люс, это пришлось сделать Томасу-Робину.

Естественно, она пришла на помощь.

– Так вы поможете?… – обратилась она к вожаку, хотя это и так было ясно.

– Мы поможем тебе и твоей прелестной сестрице, – твердо решил вожак. – Чтобы не говорили о молодцах из Шервудского леса, будто они позволяют лорду обижать девиц! Эй, Черный Джек, ты уже пришел в себя?

В плотно стоявшей ватаге произошло какое-то движение, и на свет Божий был выпихнут Джек. Он, оказавшись перед Люс, уставился на обшарпанные носки своих сапог. И всем своим видом показывал – вот он, подлинный виновник всей катавасии, бейте дурака, только не до смерти…

– Пойдешь выручать невесту? – весело спросил Томас-Робин.

Джек разинул рот, но уставился при этом не на вожака, а на Люс. Он до тех пор смотрел на нее с надеждой, пока она не догадалась – в этом патриархальном веке братья выдают замуж сестер, если поблизости нет родителей, и Джек таким немым образом просит у нее руки и сердца Свирели.

– Что уж с тебя возьмешь… – проворчала Люс.

Это можно было счесть за положительный ответ, хотя вся ватага могла при надобности подтвердить – официального согласия Люс вроде бы не давала.

– Понимаешь, парень, – и Томас-Робин положил тяжелую лапу на плечо Люс, – с одной стороны, мы могли бы выменять твою сестрицу на сэра Эдуарда… если добрый сэр не станет возражать…

Последовал поклон вожака в сторону лорда и ответный высокомерный поклончик лорда вожаку.

– Но, с другой стороны, мы не хотим зря переводить добро.

Чтобы Люс поняла, какое именно добро, Томас-Робин мотнул головой в направлении лорда, а тот уставился на стрелка с большим интересом.

– За сэра Эдуарда мы много чего получим, если с умом возьмемся за дело. Нам ведь нужно к зиме и самим хлебом запастись, и беднякам помочь. Сэр Эдуард – это, если угодно, наш амбар и даже свинарник.

Получив такой комплимент, юный лорд сложил руки на груди, всем видом показывая: отольются кошке мышкины слезки…

– Так что если другого выхода вовсе не будет – мы обменяем пленника на твою сестрицу. Но сдается мне, что ее удастся вызволить и без таких жертв. Она ведь у тебя красавица!

– Тем хуже для нее, – мрачно сказала Люс и сама порадовалась, как это у нее ловко вышло в средневековом духе. Действительно – красавицу в Блокхед-холле могли ожидать большие неприятности.

– Скорее всего, наш благородный лорд решил, что отбил у стрелков пленницу. Вид у твоей сестрицы самый что ни на есть высокородный, так что в темницу ее не бросят, на хлеб и воду не посадят…

«А вот это было бы неплохо!» – подумала Люс.

– …а окажут ей всяческий почет! Конечно, лорду захочется удержать ее в замке подольше, а вот леди, насколько я понимаю, пожелает от твоей сестрицы избавиться, и чем скорее – тем лучше. Так что у нас есть шанс обойтись без размена пленных…

– Начнем с того, что чужому теперь будет непросто попасть в Блокхед-холл, – возразил юный лорд. – Брат догадается, что разбойники из Шервудского леса так просто не уступят свою красавицу.

– Ничего, добрый сэр, напрасно изволите беспокоиться! – с подозрительной учтивостью поклонился ему стрелок. – У нас есть свои маленькие хитрости. Черный Джек!

– Я, вожак!

– Найди-ка ты поскорее нашего благочестивого брата…

– Дай позавтракать, Том… ну, Робин! – взмолился Джек. – Поем – и сразу в дорогу!

И он немедленно ухватил кость с остатками мяса.

– Я пойду с ним, – сказала Люс.

Вожак посмотрел на подтянутую, сосредоточенную Люс, посмотрел на расхристанного Джека, впопыхах обгрызающего кость, и решил, что от Люс проку будет больше.

– Тогда пойдем, паренек, посовещаемся, – и с этими негромкими словами красавец-стрелок увлек Люс подальше от ватаги.

– Куда ты посылаешь Джека? – спросила Люс.

– В аббатство за рекой. Есть у нас там верный человечек. Так по нему и не скажешь, что годится в дело! – стрелок хитро прищурился. – Ручонки хиленькие, ножонки дохленькие, идет – от ветра качается, ну, как сэр Эдуард. Однако в беде всегда выручит. Вот я и хочу, чтобы этот убогий монашек сходил в Блокхед-холл. Благо он там свой человек. Его ни в чем не заподозрят, а он поговорит с кем надо, хоть бы и с самой леди, и вызволит твою сестрицу.

– Ну, монашка в аббатстве я и без Джека найду, – решила Люс. – Скажи только, в какой оно стороне.

Она чуть было не попросила дать ей записку к этому самому монашку, но вовремя вспомнила – в ватаге не было ни одного интеллектуала, освоившего хотя бы азбуку.

– Девушка ты, конечно, отважная, – усмехнулся стрелок. – Да только монашек наш чужому не доверится. Он же пуглив, как горлинка! Он же понимает – такого дохленького каждый обидеть может. Вот и осторожничает. Так что придется тебе, красавица, идти с Джеком. Заодно и объяснишь ему, как нужно обходиться с благородными девицами.

– Не зови меня красавицей, Том, – как можно жалостнее сказала Люс. – Какая из меня красавица? Ни кос, ни здесь, ни там… Пустое место!

– Ну, это как на чей вкус, – принялся выкручиваться стрелок. – В конце концов, ты девушка ловкая, шустрая, с характером. Есть такие, кому с характером подавай…

– А тебе, Том, без характера, но чтобы сала побольше? – осведомилась Люс. – Вот выручу сестрицу, выберу время, съезжу на ярмарку и найду тебе там самую что ни на есть прекрасную йоркширскую свиноматку… Так что извини за шутку и давай простимся. Заберу я Джека и пойду с ним в аббатство.

– Ты поосторожнее, – забеспокоился Томас-Робин. – Лорд тебя видел. Ты ему на глаза не лезь!

– А почему бы и нет? – прищурилась Люс. – Может, ему даже интересно будет. Вон у него леди – такая же тощая, как и я. Значит, ему всякие нравятся, и худенькие тоже. Может, я в конце концов с этим вашим лордом Блокхедом найду свое счастье? Буду с ним на охоту ездить в Шервудский лес…

Стрелок уставился на Люс, как на привидение.

– А то годы идут, молодость улетает, и никому уж я больше не буду нужна… – запричитала Люс, поглядывая на ошарашенного такой внезапной скорбью стрелка. – И высохну, и почернею, и совсем одервенею…

Тут она картинно почесала в затылке, изобразила на физиономии некое сомнение, ноги ее сами собой разъехались, и она села на траву в прямой шпагат. Стрелок непроизвольно ахнул.

– Что, миленький? – безмятежно спросила Люс, мгновенно собираясь в комочек, обхватывая колени руками и исподлобья глядя на своего ошалевшего избранника. Затем она внезапно раскинулась перед ним на спине и с протяжным стоном закрыла глаза. А когда стрелок, всерьез перепуганный всей этой гимнастикой, решил было наклониться над ней, чтобы убедиться – дышит ли, она внезапно напряглась и встала на мост.

Томас-Робин отпрыгнул, как от гадюки.

Люс из мостика встала на руки, прогнулась в спине и оказалась на ногах, но это было еще не все. Она сделала свой коронный трюк – вскинула левую ногу так высоко, что та образовала как бы продолжение правой, опорной ноги.

Обняв себя за левое бедро и без видимых проблем сохраняя равновесие, Люс прижаласьь щекой к собственной серой штанине и опять исподлобья взглянула на стрелка.

– Это ты во Франции научилась? – сообразил он. – Там, говорят, такие по городам ходят, которые на голове стоят, по веревке бегают и нож проглотить могут. Не упадешь?

– Вот если растолстею, то обязательно упаду, – пообещала Люс. – А скорее всего, сало просто помешает мне задрать ногу так высоко. И живот тоже помешает. Приходится выбирать, милый Том…

– А что ты еще умеешь? – оживился стрелок. – А ходить на руках? У лорда жил старый шут, так он складывался вдвое и прыгал на руках, как лягушка. И еще квакал при этом! Из Шотландии приезжали посмотреть!

– Когда-нибудь покажу тебе, что я еще умею, – тут Люс небрежно опустила ногу ему на плечо и стала заботливо расправлять отворот крошечного сапожка. Справившись с отворотом, она в третий раз взглянула на стрелка исподлобья и убрала ногу.

Томас-Робин онемел. Деревенские красавицы, отвечая взаимностью на его ухаживания, могли игриво толкнуть локотком в бок, наступить на сапог, прижаться грудью. Это было понятно и приятно. Но чтобы вдруг закидывать ногу на плечо – такое он видел впервые.

А пока вожак ватаги стоял столбом, пытаясь осознать, что же это такое было, Люс раскланялась еще не вошедшим в моду тройным реверансом и смылась.

У костра она обнаружила всю ватагу за завтраком.

Отцепив Джека от неизвестно которой по счету обглоданной кости, Люс пообещала покормить его в ближайшей харчевне, с ужасом подумав при этом, что вот еще один музейный пенни из взятых под расписку придется потратить непонятно на что.

И они двинулись в сторону аббатства.

Не имевший пуговичных плейеров, вставляемых в ухо, век способствовал становлению самодеятельных талантов. Чтобы не было скучно шагать по лесной тропе, Джек запел.

– Двенадцать месяцев в году, считай иль не считай, но самый радостный в году веселый месяц май! – гремел он. – Вот едет, едет Робин Гуд по рощам и лугам, и видит старую вдову у вьезда в Ноттингам…

– А едет он туда, очевидно, к молодой вдове, – заметила Люс. – Ты бы, Джек, чем горланить, о моей сестрице подумал бы. Ей там – хоть в петлю, а ты орешь на весь Шервудский лес и жизни радуешься!

И Люс, чтобы прекратить самодеятельность, очень увлекательно рассказала Джеку, как именно бедную красавицу взвалили на лошадь, до какого места задралась ее эфемерная рубашка, каково при этом было выражение лица у лорда и что открылось восхищенным взорам охотников, если учесть, что Свирель уложили на конскую шею вниз лицом…

Джек, с каждым словом свирепея все больше, ходко вел Люс лесными тропами, ориентируясь по приметам и по солнцу. Они шли так довольно долго, чуть ли не до полудня, и Люс поняла, что Джек-то оказался умнее ее – как следует поел на дорогу. А вот обещанная ею харчевня что-то им не попадалась.

В конце концов голодная Люс не то чтобы просто устала от путешествия, а ее начало утомлять общество простого парня Джека. И она сказала, что если бы знала, какая дорога предстоит, не бросила бы лошадь на опушке. Говорить же этого не стоило – Джек опять запел.

– Верхом не езди, Ричард Ли, учись ходить пешком, и будешь в зарослях у нас лихим лесным стрелком! – насмешливо пропел он, даже не пытаясь объяснить, что это за Ричард Ли, и чем ему навредила верховая езда. Вместо аплодисментов раздался собачий лай, и на тропу выскочили два огромных, мордастых, лохматых пса.

Люс любила собак, и именно поэтому растерялась. В случае даже острой необходимости ей было бы нелегко пырнуть собаку ножом. Зато Джек пришел в полный восторг.

– Догоняй! Хватай! Собачки мои золотые! Догоняй, где папочка? Хватай! Ищи папочку! Ну, где папочка?

Псы были потрясающей величины, и Люс, не врубившись, подумала, что их папочка должен быть настоящим слоном. Но вместо слона из зарослей появился скорее уж бегемот…

– Братец Тук! – приветствовал его Черный Джек. – Благослови, отче!

– Чтоб ты сдох, сынок! – отвечал ему бегемот, впрочем, вполне добродушно. – Псов мне зря с толку сбиваешь!

Люс стояла и смотрела – в конце концов, она впервые в жизни видела настоящего монаха. Он был краснощек, невысок, плечист и до чрезвычайности пузат. Края длинной рясы, залохматившиеся от слоняний по лесам, были заткнуты за широкий пояс из той самой кожи, что идет на подошвы и щиты. На поясе уже болтались два зайца. Ремень колчана, холщовая лента, на которой сбоку висела здоровенная сума, и ремешок от фляги перекрещивались на груди. Круглую веселую физиономию сверху обрамляла жесткая рыжая шевелюра с выстриженной тонзурой немалой величины, а снизу – целый пушистый веник. Рукава рясы братец Тук закатал, так что Люс увидела здоровенные загорелые руки. Видимо, этот братец не столько смирял плоть, сколько заботился о провианте для прочей братии.

– Выручай, братец Тук! – без церемоний обратился к этому очаровательному монаху Черный Джек.

– Как выручать, так – братец Тук! – ехидно начал монах. – А как олененка захудалого прислать братии к ужину, или кабанчика полудохленького, или уток пару, так вас и не допросишься. Ватага, называется! Вот лет пятнадцать назад была в Шервудском лесу ватага как ватага! Обитель за этой ватагой и горя не знала!

– Ты с этими делами к вожаку… – проворчал Джек.

– С вожаком у нас особый разговор будет. Как в холода отсиживаться – так он вас, дармоедов, в обитель приводит! А как тепло – так ватагу и не дозовешься! Ну, так что там у вас стряслось? Давай, выкладывай, сынок. Сперва вместе посмеемся, потом придумаем, как быть. Да расскажи, кого это ты с собой привел? Что за прелестный паж?

Монах внимательно осмотрел Люс и вдруг тоненько хмыкнул.

А Люс только теперь поняла, что это и есть тот убогий хиленький монашек, которого ей живописал Робин-Томас. Очевидно, до рождения классического английского юмора еще оставалось несколько веков…

– А в самом деле, парень… – тут Джек тоже вдруг оглядел Люс с головы до ног, – как же тебя зовут?…

И на его красивой живой физиономии отразилось великое недоумение.

У Люс были заготовлены имя и фамилия – Льюис Мортон. Ей почему-то казалось, что она кому-то уже называла это имя и эту фамилию. Возможно, это случилось у костра между двумя кубками эля…

Монах посмотрел на них обоих, подмигнул Люс и зычно расхохотался.

– Да не до смеха нам, братец! – воскликнул Черный Джек. – Невесту у меня украл лорд Блокхед, вот что!

– Невесту? У тебя? – тут уж монах не то что захохотал, а просто загрохотал, так что верхушки соседних дубов содрогнулась, а псы втревоженно залаяли. – Невесту, говоришь? И которую же по счету? И кто же тогда?…

Тут монах опять подмигнул Люс и воззрился на нее так выразительно, что она поняла – ее тайна раскрыта.

Впрочем, вряд ли это грозило неприятностями. У монаха были живые и умнейшие глаза, хотя и обратившиеся от хохота в щелки.

– Святой отец, – сказала Люс, когда это стихийное бедствие чуточку утихомирилось, – я брат его невесты. И мне кажется, нам лучше будет побеседовать наедине, святой отец. Давно я что-то не исповедовался.

Джек от такого приступа благочестия разинул рот.

Но делать нечего – он, повинуясь внезапно строгому взгляду монаха, остался стоять, а братец Тук взял Люс за руку и повел по тропе прочь. Псы пошли было следом.

– Стеречь! – велел монах, ткнув пальцем в Черного Джека. – Добыча! Стеречь!

Псы степенно уселись у ног стрелка.

– Вы там поскорее, что ли!… – обреченно крикнул вслед Черный Джек.

Братец Тук привел Люс на приятную полянку, где можно было посидеть на замшелом кривом стволе.

– Ну, девочка? – спросил он, садясь.

– Ну, братец? – вопросом же ответила Люс и тоже присела…

И они молча уставились друг на друга.

– Давай-ка, голубка, рассказывай, как все было на самом деле, – велел монах. – Молодцы из Шервудского леса – ребята простые. Ну там, из-под виселицы приятеля выкрасть, оленя в королевском лесу подстрелить, жену у лесника… того… одним словом… А у тебя, я вижу, дело непростое. Как оно так получилось, что твоя сестра стала невестой этого юбочника? Он же, насколько я помню, клятву дал не жениться, а сам обещал на старости лет поселиться в нашем аббатстве и сменить меня на боевом посту.

– Какие клятвы давал Черный Джек, я не знаю, – честно ответила Люс. – Мы с сестрицей пробираемся сюда с севера. Она там полюбилась, видите ли, нашему лорду, а он ей – не по вкусу. Джек как увидел сестрицу, прямо с ума свихнулся – женюсь, да и только! Ну, и она не против…

– Ох, накажет его ночной охотник Хорн, ох, накажет… – проворчал монах. – Он ведь, негодник, не только святому Гильберту обет дал – он ведь и рогами охотника Хорна поклялся! Как же он, дуралей, допустил, чтобы девица попалась на глаза лорду Блокхеду?

– Дуралей потому что… – буркнула Люс.

– Она ведь у тебя, я полагаю, красотка в теле? – осведомился монах. – Я-то знаю вкусы Джека и лорда!

– И красотка, и в теле, – согласилась Люс.

– Полно, сестрица ли она тебе? – проницательнло полюбопытствовал вредный монах.

– Сестрица! – прямо-таки вызверилась на него Люс, так что возражать он вроде бы побоялся.

– Ну так как же он ее проморгал?

Люс была настолько сердита на Джека, что без зазрения совести рассказала братцу Туку про предсвадебную ночь стрелка и Серебряной Свирели.

– Ну, тут удивляться нечему, – задумчиво молвил монах. – Этого поганца Джека Господь наградил так, как порядочного человека редко награждает. Его имущества на двоих вполне станет. Вот он девицу и ошарашил… Стало быть, осталась твоя сестричка в девицах? Или успел-таки?

– А черт его знает, – и Люс насупались. – По-моему, не успел, а именно ошарашил. Я как женщина полагаю…

– Ну, говори, голубка, говори, мне не привыкать, – ободрил ее монах таким задушевным голосом, что Люс показалось, будто она проникла в подлинную суть братца Тука – верного хранителя женских секретов, которых он при исповеди наслушался, должно быть, выше крыши.

– Так вот, я полагаю, что ее с перепугу все судорогой схватило, а сквозь эту судорогу черта с два пробьешься, – попросту объяснила Люс.

– Разумно говоришь, дочь моя, – одобрил монах. – Эта судорога имеет латинское название «vaginismus», или что-то в том же роде… Может, кстати говоря, сделаться привычной и весьма мешать при исполнении супружеского долга. Так, по-твоему, она еще девица? И вы с Джеком хотите, чтобы я пробрался в Блокхед-холл и разобрался, что к чему?

– Вся беда в том, что сестрица совершенно нашего языка не знает, – призналась наконец Люс. – Она далеко отсюда выросла… ну, про это долго рассказывать… Так что, братец, главное – покажи ей этот браслет!

И Люс вручила монаху хронодесантный браслет, потерянный в схватке Свирелью.

– Покажи, но в руки не давай, – добавила она. – А то, чего доброго, опять потеряет.

На самом деле Люс боялась другого – что Свирель немедленно при всем честном народе наберет аварийный код, если только не забыла его с перепугу, вызовет незримую силовую капсулу и растает в воздухе, подтвердив тем самым все имеющие хождение в двенадцатом веке истории про нечистую силу. И как тогда объясняться перед ватагой?

– Разберусь, – сказал монах. – И постараюсь вывести девицу из Блокхед-холла. Но есть у меня условие.

– Дохлого кабанчика к ужину? – осведомилась Люс.

– Коли наш блудливый лорд еще девицей не попользовался, пусть она в благодарность побудет ночку со мной, – твердо заявил монах. – Для общего блага.

– С тобой? – изумилась Люс. – Да она же Джеку слово дала… она же невеста… она его любит!…

Люс вообразила себе, как отнесется к этой идее Свирель, и даже испугалась. Она долго лепетала бы всякие доводы в пользу Джека, но увидела, как монах скептически покачивает головой, и заткнулась.

– Как Джек со своим делом справился, мы с тобой знаем, – напомнил монах. – Надо бы хуже, да нельзя. А я этот ларчик куда ловчее открою. Ты уж на меня положись, голубка. Я по девичьей части знаток. Она и не заметит.

– Как это не заметит? – поразилась Люс неслыханному хвастовству. – Это ж каким мастером надо быть, чтобы девица такого вторжения не заметила!

– А мы, монахи, на все руки мастера, – добродушно усмехнулся братец Тук, подошел к многопудовой колоде, наполовину ушедшей в землю, без особого усилия поднял ее над головой, зашвырнул за десять шагов и вытер руки о рясу.

– А ну, стукни, – предложил он затем, выпятив пузо.

Люс не понимала, какое отношение имеет это почтенное пузо к странному обещанию монаха, но исправно ткнула кулаком. Пузо оказалось совершенно каменное.

– Сильнее, не стесняйся! – подбодрил монах.

Зная, что противник хорошо напряг брюшной пресс, так что особые неприятности ему не угрожают, Люс вдруг подскочила и с лету въехала в пузо обеими ногами. Монах, естественно, грохнулся, но неожиданно ловко извернулся и в падении успел поймать Люс за ногу. Хватка у него была железная. Люс вывернулась, но на ногах не устояла и повалилась на лежащего монаха.

– Мы друг друга стоим, голубка, – сказал братец Тук. – Вот бы из тебя вышла жена для нашего Тома! Была бы ты гордость и краса Шервудского леса! С такой женой и он, глядишь, поумнел бы…

Монах с неожиданной ловкостью вскочил на ноги и протянул руку Люс.

– Ну что же, силами померились, теперь будь ты мне сестрицей, а я тебе – братцем, как этим негодникам-стрелкам, – предложил монах. – И скрепим наше братание добрым поцелуем!

Люс, понимая, что нужно соблюсти обычай наивного века, положила руки монаху на плечи и легко прикоснулась губами к его полным губам.

Как это удалось монаху – неизвестно, но у Люс впервые в жизни закружилась голова и ушла из-под ног земля.

Состояние было такое, будто тело напрочь утратило вес, висит себе в воздухе и горит на незримом огне, а дыхание и вовсе прекратилось, зато по спине снизу вверх пролетает горячая дрожь. И ничего не видно…

Люс покачнулась, но устояла. Возможно, ее удержала огромная, как сковородка, и такая же горячая ладонь, которая легла на затылок.

Это изумительное состояние длилось не более двух-трех секунд, но монах оказался шустрый. Он успел скользнуть чуткими пальцами под сбившийся на шее Люс складками откинутый капюшон фестончатой пелерины, забраться за ворот рубашки и коснуться спины в довольно-таки чувствительной точке. Кроме того, он исхитрился пошевелить ей на затылке волосы, почти не касаясь самой головы. И Люс ничего уже не могла с собой поделать – ей хотелось просто лечь на траву и как бы со стороны наблюдать, что вытворяет монах.

Но недаром эту женщину звали Люс-А-Гард!

Сложив перед собой ладони, как для молитвы, Люс вдруг резко развела в стороны локти. Так она могла разбить любой суровый захват, а не то что невесомое объятие.

– Ты мне нравишься, братец Тук, – сказала она удивленному монаху и открыла глаза. – Теперь я верю, что ты сделаешь с моей Марианной все, что тебе будет угодно, а она и не почувствует. Даже догадываюсь, как именно ты это сделаешь. Тебе, наверно, приходилось заниматься врачеванием?

– И чаще, чем хотелось бы, – проворчал братец Тук. – Я иногда подозреваю, что в наказание за мои грехи дурачье со всей Англии собралось и поселилось вокруг нашего аббатства. Я лечу их толченым мелом от грыжи, поноса, лихорадки и мужского бессилия. И помогает!

– Тут я тебе верю. Ты действительно мастер на все руки, – сказала Люс. – Но давай решим наконец, как быть с моей Марианной.

– С МОЕЙ Марианной, – поправил монах. – Очень просто – мы втроем направляемся к Блокхед-холлу. Я оставляю вас с Джеком и собак, а сам прошусь туда на ночлег. Я там как-то лечил зубы лорду и врачевал леди по женской части. Дитя никак не могла родить. Ну, естественно, к кому с такой бедой бегут? К братцу Туку!