Текст книги "Дверинда"
Автор книги: Далия Трускиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Слушая все эти ужасы, Ксения сидела на корточках в углу и дрожала от страха. Она никогда в жизни не видела пожара и наивно предполагала, что огонь распространяется со скоростью света и она не успеет добежать до своей двери.
Оставив подожженный мусорник и кучки бумаги на полу, поджигатели удалились.
Ксения несколько минут удивленно смотрела, как горит бумага.
Опомнилась она, когда огонь перекинулся на оконную занавеску. Тогда Ксения содрала занавеску и кинула ее подальше – дотлевать.
Потом она обошла и внимательно разглядела обреченные вещи. Разумеется, примерила обе шубы. Одна оказалась ей впору.
Ксения подумала – ведь все равно эта шуба должна была погибнуть. А если не погибнуть, то быть украденной или проданной втридорога из-под прилавка. А у нее никогда в жизни не было шубы. Опять же – она погасила пожар и спасла кучу материальных ценностей. И с другой стороны – поджигатели сперли такое количество мехов, что одна шуба роли уже не играет.
Убедившись, что все погасло, Ксения в шубе вернулась к себе домой. Там она повесила дорогую вещь в шкаф и осознала убожество всех своих прочих вещей – платьев, юбок, плащика, свитерков…
Логика ее мыслей оказалась такова, что на следующий день она побывала в театре. И наведывалась туда несколько раз – пока не нашла подходящее место и время для покражи парика.
Блистающая туалетами режиссерская жена один раз в жизни сделала удачный ход – знала, в какую постель ей лечь. И этого ей хватило на двадцать лет. А Ксения даже одного удачного хода не сделала. Вуз она выбрала дурацкий. Кому, в самом деле, нужно такое знание английского языка, какого добивались и добились от нее? С таким английским можно работать только младшим инженером в отделе снабжения треста, не имеющего выхода на заграницу. Люди на таком английском не говорят! Замуж она вышла неудачно. Вот разве Мишка… И то – пока маленький, пока любит сказки.
Притащив домой шубу, Ксения поняла, что наряды режиссерской жены прямое оскорбление ей, Ксении. Если вдуматься, и ее карьера была для Ксении оскорблением. Ксения подозревала, что актерского таланта у нее самой примерно столько же, сколько у режиссерской жены, притом же она моложе.
Глядя на окаянную шубу, Ксения перебирала в памяти всю свою жизнь – жизнь неумехи, растеряхи, неудачницы. И крепла в ней злость: на мужа, который не сумел сделать из нее счастливую женщину, на мать, которая не приучила к хозяйству, на свекровь, которая, как ни билась, не научила ее вязать.
Дальнейшие действия Ксении были просты и логичны. Она занялась собой.
Общество задолжало ей немало. Она имела право хоть последние годы уходящей молодости прожить так, как режиссерская жена – слушать комплименты, а не воркотню Аллы Григорьевны или Галины Петровны, не пошлые шуточки снабженцев.
Она принесла из комиссионок несколько хороших косметических наборов по 100 рублей и больше. Дешевой и хорошей косметики в продаже не было, следовательно, это жизнь вынудила Ксению экспроприировать косметику дорогую. Как-то она забралась в косметический кабинет, но ушла оттуда несолоно хлебавши – импортные названия кремов и лосьонов были для нее китайской грамотой.
И тем не менее визитов к косметологу, парикмахеру, портнихе нельзя было откладывать. Перед Ксенией оставался только один барьер. Ей очень не хотелось его преодолевать. Но однажды, позаимствовав в комиссионке роскошное платье и туфли к нему, она явилась в ночной бар. Ей безумно хотелось танцевать, она заказала коктейль и села к стойке ждать приглашений.
Женщины смотрели с интересом на ее туфли и платье, иронически – на самодельную прическу. Мужчины не смотрели вообще. На следующий вечер Ксения отправилась в банк. Она не хотела брать деньги у частного лица: это было бы неприкрытым воровством. Но деньги в банке принадлежат всему народу, стало быть, и самой Ксении.
Для начала ей вполне должно было хватить пяти тысяч…
В тот вечер Мишка опять ждал сказку про Дверинду. И опять Ксения отговорилась тем, что принесла с работы кучу бумаг, с которыми нужно разобраться до завтра. Она даже разложила их на столе.
Дело в том, что Ксения наконец-то выследила одну финскую баню, где собирались на досуге ответственные лица. Она уже побывала раз в этой бане и завела одно многообещающее знакомство. Так что, укладывая сына в постель, она уже горела от нетерпения.
– Давай я тебе лучше дам книжку с картинками, – предложила Ксения, которой еще нужно было помыть и высушить голову, сделать легкий, совершенно незаметный грим и успеть на склад универмага за махровой простыней.
– Там не будет Дверинды, – жалобно сказал Мишка.
– Там будут другие феи.
– Ма-ам, ма-ам… Ну расскажи про Дверинду и названного брата! Как он ходит по заколдованному замку, а, мам? Расскажи!
– Я тебе уже сто раз рассказывала.
– Ма-ам…
– Ну чего тебе?
– А Дверинда – она на самом деле?
– На самом. Держи книжку. Видишь на картинке?
– Дверинда – она такая?
– Такая, такая.
Фея была нарисована классическая – в длинном приталенном платье, в метровом колпаке с лентами и при маленьких крылышках.
– Ма-ам… А она только к названному брату приходит, а, мам? К другим она не приходит?
– Она приходит к мальчикам, которые хорошо себя ведут и засыпают без всяких сказок. Понял?
– Понял… – Мишка вздохнул.
Чувствуя что-то вроде легких угрызений совести, Ксения чмокнула его в щеку и пошла собираться в баню. Потом она осторожно заглянула в комнату – мальчик спал. Ксения забрала у него книжку с феей и, по дороге в прихожую, быстренько подумала, что растит слишком уж впечатлительного фантазера. Ну, верить в Деда Мороза с подарками – еще куда ни шло. Но фея Дверинда, которая приходит на помощь… Названый брат сражается с драконом, открывается дверь, в стене – Дверинда! Названый брат в королевском замке вот-вот выпьет кубок с отравленным вином, открывается дверь – на пороге, естественно, Дверинда. Нет, в жизни мальчик должен рассчитывать только на самого себя. Пора сворачивать эту эпопею с Двериндой.
Ксения усмехнулась – еще так недавно ей самой нужна была защита, пусть хоть такая. Нет, неудачника она растить не станет. Он обойдется без фей.
Она вообразила себе пейзаж городской свалки, открыла дверь и услышала вонь. Не глядя, Ксения запустила туда книжку и пошла собираться.
Вернулась из финской бани она под утро. Все, что было запланировано, произошло. Сказать, что Ксения стала от этого намного счастливее – так нельзя. Она просто безумно устала и еще выпила, а назавтра была рабочая суббота. Добредя до постели, Ксения повалилась и заснула мертвым сном.
Утром она проснулась от странного ощущения – было тихо и пусто. Она ошалело посмотрела на часы – вот-вот зазвонят. Но почему Мишка не зовет ее? Насилу встав, Ксения вошла в Мишкину комнату. Сына в постели не было.
Она дважды обошла всю квартиру, звала ребенка, шарила палкой от швабры под тахтой и на антресолях. Наконец догадалась посмотреть на вешалку. Мишкиной курточки не было.
Пропал также пластмассовый богатырский комплект, обычно висевший на спинке Мишкиной кровати, – шлем, щит и меч.
Мишка вполне мог, встав на цыпочки, открыть дверь, хотя это ему строжайше запрещалось.
Ксения стала соображать – куда мог ночью или ранним утром отправиться ребенок? К свекрови? Но он ездил туда только на трамвае, он не найдет дорогу. К папе? Но даже сама Ксения не знала, где поселился этот папа. В садик? Опять же – троллейбус… Куда, куда, черт побери?..
И тут вдруг она сообразила – ведь найти Мишку проще простого. Незачем метаться – вот она, дверь с секретом. Ксения представила себе лицо сына, решительно нажала ручку… и оказалась на лестничной клетке. Она сперва и не поняла, что это за интерьер. Ни на ступеньках, ни на подоконнике Мишки не было. Она стала озираться и поняла, что лестничная клетка, можно сказать, ее собственная. И попасть сюда из квартиры она могла без всяких усилий воображения.
Ксения вернулась, села в прихожей на табуретку и задумалась. У странной штуковины боцмана Гангрены явно случился сбой.
Ксения решила повторить. Опять она представила себе сына, в курточке и красном шлеме, опоясанного пластмассовым мечом. Опять открыла дверь. И опять оказалась там же…
Тогда ей стало страшно. Она попыталась вообразить что-либо другое, так, для проверки, ведь не могла же эта штука испортиться сразу и безнадежно! Перед глазами вставала почему-то лишь финская баня – вернее, тот кавардак, который царил там под утро. Ксении было наплевать – баня так баня! – она шагнула в дверь и нос к носу столкнулась с бабкой-истопницей. Бабка волокла авоську с пустыми бутылками. За ее спиной торчал дед-истопник со сломанным стулом в руке. Стул ломали всей буйной компанией, с воплями и хохотом, уже неизвестно для какой надобности.
Ксения шарахнулась обратно. Значит, дверь все-таки действовала… И тут вдруг она поняла. Ребенок пошел искать Дверинду. Эта версия, конечно, не объяснила до конца странного поведения двери, но Мишка действительно мог угодить в какие-то тартарары, связь с которыми для боцманской конструкции была затруднительна.
Ксения заметалась по квартире. Должна же была прийти ей в голову отгадка этой дурацкой истории! Она попыталась представить ход мыслей мальчика. Дверинда… какая она? Мишка мог вообразить ее себе только по картинке. Картинка – в книжке, книжка – на помойке. А Ксения помнит только высоченный колпак и широченные рукава. Ну, еще пояс под грудью… кажется, зеленый. Но попытаться можно.
Ухватившись за дверную ручку, она яростно вообразила себе женскую фигуру в этом самом длинном колпаке, с роскошными кудрями из-под него, со свисающими лентами и прочими аксессуарами. Лица у фигуры пока что не было.
Дверь открылась. Ксения шагнула и оказалась в длинной и узкой комнате. Вдоль стены на уровне плеч тянулась длинная палка, на ней висели вешалки, а на вешалках – пестрое тряпье.
У окна стояла швейная машинка, за ней сидела сосредоточенная девушка и стремительно строчила. Женщина в длинном лиловом платье и колпаке стояла перед зеркалом и прилаживала зеленый пояс. У ног ее ползала другая женщина, в халате, и подгибала подол платья.
Фея обернулась, мотнув роскошными золотыми кудрями, подозрительно знакомыми Ксении. Это была режиссерская жена. Ксения ввалилась обратно в прихожую. С ненавистью посмотрела она на замок, так диковинно оснащенный боцманом Гангреной. И ей показалось, что вот он, виновник! Вот из-за кого у нее пропал сын. И этот боцман обязан знать, как действует его адская машина!
С трудом Ксения вызвала из дебрей памяти лицо рыжего боцмана. И нажала ручку…
В кают-компании играли. Играли уже вторые сутки. Игра шла крутая, в заклад ставили кошмарные вещи, – был, кстати, случай, когда юнга выиграл на сутки ключ одной из хронокамер. Извлекали потом беднягу аж из казематов святой инквизиции.
Капитан не возражал против игры как таковой, но в отдельных, самых нелепых случаях вмешивался и аннулировал результаты.
Старый мудрый капитан понимал, что экипажу, во-первых, нужна разрядка, а во-вторых, десантники-спасатели, последняя надежда хроноразведки, не должны очень уж выходить из исторических ролей. Тогда, бог весть когда, на протяжении всей истории человечества, мужчины пили, курили, сквернословили и играли в азартные игры. Насчет питья на корабле было строго, а прочее – по обстановке. Если спасатели сидят в засаде и с минуты на минуту ожидают провала хроноразведчика – тогда, конечно, никаких проказ. Но если выпадает неделя вынужденного безделья – почему бы и нет?
– Вы, боцман, мать вашу за ногу, в этом вопросе категорически неправы, – мягко и невозмутимо сказал высокий остроносый мореход в белой батистовой рубашке, выбившейся из фиолетовых штанов, и в ботфортах до пупа.
– Епическая сила! – изумился боцман. – Я выкидываю шесть и пять, и я же еще неправ!
На сей раз он был одет с варварской роскошью – в парчовый камзол, бархатные штаны с галунами и перевязь чуть не в фут шириной, но был босиком, с белой повязкой на левой ноге. Десант сгрудился над столом, где лежали только что выброшенные кости.
Тут дверь штурманской рубки распахнулась, в высокий порог вцепились две руки, и раздался отчаянный крик.
Руки тянулись откуда-то снизу, причем были с маникюром. Вопль тоже был явно дамский.
Женщина на десантном корабле – дело, конечно, нередкое. Есть женщины-хроноразведчики, есть врачи. Но они путешествуют в пассажирских каютах. Там, где вторые сутки идет большая игра десанта, женщине делать нечего. А женщина в штурманской рубке – это вообще нонсенс, это привидение! Если у штурмана в рубке появилась бы женщина, он бы навеки остался заикой. И если она вылезает оттуда, да еще ползком, – то, позвольте, где же штурман? Вопль повторился.
Реакция у десантников нормальная. Еще не подведя теоретическую базу под это недоразумение, несколько человек бросились к дверям, втянули женщину и поставили ее на ноги.
Женщина онемела от потрясения. Она молча обводила взглядом кают-компанию и озадаченные лица десантников. Наконец она увидела, кого искала, и голос у нее прорезался.
– Боцман! Боцман Гангрена! – воскликнула женщина.
– Святая дева! – прошелестело в толпе десантников.
Боцман нерешительно шагнул к женщине. Тут она несколько усомнилась и стала недоверчиво разглядывать его круглую физиономию.
Вместо веерообразной и роскошной бороды на боцмане росла молодая сантиметровая щетина. Правда, тоже рыжая.
– Это вы, боцман?..
– Ну, я – на всякий случай попятившись, сознался боцман.
– Что вы сделали с моей дверью? – быстро спросила женщина, и дальше вопросы так и посыпались: – Что вы вставили в замок? У меня сын пропал, куда он мог попасть через эту вашу дверь? Почему она сломалась? Где мой сын?..
– Погодите, мадам, – галантно сказал высокий мореход, и Ксения узнала в нем предводителя головорезов. Правда, тогда он был буен и весел, а теперь полон внутреннего достоинства, но мягкий доброжелательный голос он изменить не мог и не пытался – Мы, простите, ничего не поняли. Какая дверь, какой замок?
– Послушайте… простите, как вас зовут? – начала было Ксения.
– Лоцман Бром! – с удовольствием отрапортовал боцман Гангрена.
– Можно и так, – согласился остроносый, бросив на боцмана многообещающий взгляд – Так я вас слушаю, слушаю…
– Помните, лестница? Вы гнались вот за ним, помните? Он пропал, помните? Вы у меня спрашивали, куда он побежал, помните?
– Помнить-то помню, – и лоцман Бром кратко объяснил ситуацию двум десантникам, в то время как прочие, явно участники той недавней погони за боцманом Гангреной, повалились на низкие диваны и кисли со смеху. – Вас, ребята, еще не было, когда наш боцман проиграл в лото бороду и не придумал ничего лучше, как спасаться в хронокамере. Поймали мы его в пятнадцатом веке, в тибетском монастыре. Там же и побрили.
Боцман мрачно отвернулся.
– Побрить-то побрили, – продолжал лоцман, – но он, оказывается, по дороге успел связаться с женщиной. Уму непостижимо, как мало на это, оказывается, нужно времени… Боцман Гангрена! Что такое вы сделали этой женщине? Отвечайте!
– Ничего особенного, экран в замок вмонтировал, – проворчал боцман.
– Экран телепортации???
– Его самого…
– Ну, теперь, по крайней мере, ясно, как вы сюда попали, мадам, – обратился лоцман к ошалевшей Ксении – Ясно в принципе. Фактически же этого быть не могло. Те экраны, которые хранились у боцмана, а он за разбазаривание судового имущества еще будет отвечать где следует, маломощные. Радиус действия – километра три, не больше. А вы оказались… я даже объяснить вам не могу, где вы оказались, мадам! Вы ведь не физик-теоретик? Нет?
– Отдайте мне сына, – глухо сказала Ксения – Он вышел через этот ваш экран и пропал.
– Хорошо, сейчас мы с вами во всем разберемся, – лоцман ласково обнял Ксению за плечи, – и мы немедленно вам поможем. Ваш экранчик, скорее всего, не выдержал нагрузки и сгорел. Но у нас есть большой экран, довольно сильный. Вы ведь догадались, как им пользуются, правда? И что-то рассказали сыну?
– Что же я, совсем с ума сошла?! – возмутилась Ксения.
– Но в какой-то форме он все же получил информацию, – спокойно возразил лоцман Бром. – И получил ее от вас. Больше ни от кого не мог, понимаете?
Путаясь, сбиваясь, нервничая, Ксения рассказала про фею Дверинду.
Десантники зашумели. Мысль о том, что мальчик, невзирая на маломощность экрана, угодил куда-то в дебри мировой истории, осенила их всех одновременно. И всем эта мысль понравилась – уж тут-то они могли помочь вполне профессионально.
– Надо связаться с художниками по костюмам! Это же позднее средневековье, последние крестовые походы!
– Высокие колпаки бабы носили в Столетнюю войну, балда! Я был при Креси и Азенкуре, я точно помню!
– Раздвоенные такие колпачки с вуалью и пояс под самой грудью они носили! Я тоже был при Креси, а потом при королевском дворе, когда Бодрикур привез туда Жанну д'Арк!
– Потише, пожалуйста, – попросил лоцман. – В этом нет надобности. Мы поступим проще.
Он повернулся к Ксении.
– Пойдем. Я думаю, капитан пустит вас к экрану. Случай исключительный… И вы возьмете за ориентир сына. Вот и все.
– Уже пробовала, не получилось…
– Получится. Экран мощный, он хронокамеры обслуживает.
Когда капитан самолично отвел Ксению в переходную камеру, где стоял блок с экраном, она растерялась. Перед ней была дверь, за которой, несомненно, ждал Мишка, сзади стояли боцман Гангрена, лоцман Бром, прочие десантники, а она взялась за черную отполированную ручку серебряной двери и застыла в нерешительности. Лоцман положил ей руку на плечо и осторожно подтолкнул вперед.
Ксения увидела лицо сына и толкнула дверь. Сына не было. Было вот что.
Перламутровая какая-то трава с черными прожилками. Из травы – кусты с голубоватыми листьями и мелкими черными ягодами. За кустами – деревья в синей пушистой листве. И бледно-фиолетовое небо.
Ксения шагнула туда, в траву. И тут ветви куста шевельнулись и сложились в силуэт высокой стройной женщины. Еще мгновение, и силуэт заполнился деталями – поясом под грудью, каймой по подолу. И, наконец, возникло лицо – по земным понятиям, смертельно бледное, даже прозрачное, но фантастически красивое.
Это строгое лицо неподвижностью своей испугало Ксению. Она едва шевельнула рукой, готовясь протянуть эту руку к незнакомке, и тут женщина едва заметно покачала головой. Ксения приоткрыла было рот, чтобы позвать сына, но тут уже незнакомка протянула руку к ней – ладонью вперед, отталкивая.
Прикосновения Ксения не ощутила, но волна неземного воздуха, пронизанного искрами, пошла от руки и вынесла Ксению в переходную камеру. Дверь захлопнулась. Ксения закрыла лицо руками. Боцман Гангрена, чья совесть в этом деле была нечиста, подошел к ней и, набычившись, встал рядом.
– Ты, это… плакать-то зачем? – боцман шумно вздохнул – Дура ты, дура… Найдем мальчишку, не реви. Не реви, слышишь?
Десантники мрачно смотрели на экран. А с экрана второй помощник капитана сурово втолковывал им ситуацию. Ксения сидела в углу и уже не плакала. На смену бурной активности, загнавшей ее вообще непонятно куда, пришло безнадежное отупение. Она понимала, что именно так и умирают.
Рядом с ней стоял лоцман Бром и время от времени гладил ее по плечу. А боцман Гангрена, слушая, какие научные истины вещает человек с экрана, понемногу пятился и вообще съеживался.
– Я уже не говорю о том, что десант перестал подчиняться какой бы то ни было дисциплине! – гремело с экрана – И если до сих пор руководство института смотрело сквозь пальцы на пребывание в составе отряда посторонних, то теперь настало время навести на корабле порядок!
Все посмотрели на боцмана Гангрену. Боцман виновато развел руками.
– В нашем распоряжении полчаса реального времени. Отправить посторонних туда, где вы их взяли. Вынуть сломанный экран из дверного замка. Дежурный!
– Я! – вперед вышел пожилой лысый десантник в штанах-буфах и воротнике-колесе. Больше на нем ничего не было, и второй помощник воззрился на него с брезгливым изумлением.
– Возьмете у профессора Клемана код большого экрана. По выполнении доложить.
И тут включился соседний экран. На нем появилось сухое, в крупных и острых, словно наведенных бритвой, морщинах лицо – лицо совершенно неукротимое, с бешеным белым блеском ультрамариновых глаз и светящимися седыми кудрями до плеч.
– Когда решают проблемы десанта, неплохо бы пригласить и командира! – негромко сказал этот удивительный человек – Отряд, тихо… Докладывает дежурный.
– Мы уже в курсе, – начал было второй помощник.
– Я не в курсе.
К экрану вывели Ксению, и дежурный с чувством описал ее появление в кают-компании.
Десантники с немым обожанием таращились на командира. Командир кое-что переспросил, но по его лицу трудно было понять, что он думает обо всей этой истории, и тем более – какое может принять решение.
Началась перепалка между двумя экранами, причем второй помощник воззвал к уставу, а командир десанта небрежно спросил: «А что такое устав?». И оба экрана одновременно отключились.
– Да, наделали вы нам переполоху, мадам, – сказал лоцман Бром. – Теперь нам все наши грехи припомнят, до седьмого колена.
– И даже до пяток, – усугубил боцман Гангрена.
– Я вас попросил бы, боцман… – проворчал Бром. Десантники все еще смотрели на погасшие экраны.
– Битва гигантов! – мотнув головой в их сторону, сказал один.
– Фермопилы! – почтительно уточнил другой.
– Салага, ты не был при Фермопилах, – ответило ему сразу несколько презрительных голосов. Вдруг на экране опять появился командир.
– Дежурный, боцмана и женщину – на явку, – приказал командир и исчез.
– Пошли! – сказал дежурный – Он ждать не любит. Пошли, пошли… Ну, что с вами?
Но Ксения, как ее сдернули с кресла и поставили перед экраном, так и стояла там, опустив руки.
– Пойдем, ну? – рявкнул боцман. – Командир наверняка что-то придумал, помереть мне и не жить!
– Да, мадам, – подтвердил лоцман Бром – Уж если наш командир не найдет выхода из ситуации, тогда я не знаю… Тогда его вообще в природе не существует.
– Он действительно мне поможет? – воскликнула Ксения, хватая боцмана за парчовый рукав.
– Епическая сила, пойдешь ты или нет? – обратился к ней боцман.
И Ксения первая устремилась в овальную дверь. Но в коридоре ей пришлось остановиться, потому что она, во-первых, никогда не бывала на кораблях института прикладной хронодинамики, а во-вторых, представления не имела, что командир назвал «явкой».
Дежурный и боцман привели ее в странное помещение. Оно выглядело так, будто исторический музей заштатного городка, пострадавший от пожара, наводнения и землетрясения, эвакуировали и все экспонаты свалили в одном большом зале. И кое-что уже успели развесить на просушку, отремонтировать, аккуратно поставить к стенке, а прочее лежало огромными кучами. Два серворобота осторожно растаскивали одну из них, вытягивая то двуручный меч, то белые доспехи с красным крестом, по которым будто трактор проехал, то клочья монашеской рясы, а то и здоровенное парчовое полотнище, не иначе от походного шатра Ричарда Львиное Сердце.
Дежурный перешагнул через робота и повел Ксению и боцмана в самый дальний угол. Там десантной надувной шлюпкой и вставшим на дыбы древним баркасом было выгорожено помещение, чуть побольше кухни в малогабаритной квартирке Ксении. Вход в него был завешен старым парусом с красно-оранжевым гербом – цвета Арагона и Кастилии, украшавшие каравеллы Колумба.
– Вот, – удовлетворенно сказал дежурный, приподнимая край паруса. – Сюда никто, кроме десанта, носу не сунет. Мы и сервиков так перепрограммировали, что они чуть что – бьют тревогу. Садитесь.
Он указал Ксении на ободранный барабан с латинской буквой «М», сам сел на низенькую скамеечку, обтянутую бархатом, в стиле какого-то Людовика, а боцман так и остался стоять.
Не успела Ксения опуститься на барабан, как парус колыхнулся, отлетел в сторону и замер, пропуская командира. Он был невысок, плечо в плечо с Ксенией, худощав и легок, как мальчишка. Седые кудри трепетали, вспыхивая огоньками, и Ксения подумала, что это ими играет сквозняк, не иначе, но разве может быть в таком чуде техники сквозняк?
– Думаю, что у нас есть только один выход, – сразу начал командир, а Ксения восторженно на него уставилась. Этот человек знал, как найти Мишку!
– Мы должны доставить вас по месту жительства, – явно издеваясь над формулировкой, сказал Ксении командир, – а его – туда, где подобрали. – Это относилось к боцману Гангрене.
– А мой сын?! – вскочила Ксения.
– Спокойно. Мы одним ударом убьем всех зайцев, – сказал командир – Боцман Гангрена! Вы вместе с этой женщиной через большой экран отправитесь туда, где ее сын, и поможете ей вернуть его, – строго официально приказал командир и добавил уже по-человечески: – Ты, сукин сын, эту кашу заварил, тебе ее и расхлебывать! Ясно?
– Ясно, командир! – широко улыбнулся боцман.
– Нет, нет, я туда не могу! – воскликнула Ксения.
– Я боюсь! Она меня не пускает!
– Кто не пускает? – поинтересовался командир.
– Ну, она. – Ксения действительно не знала, что за существо протянуло к ней руку, но всем телом опять ощутила волну, вытолкнувшую ее из перламутрового мира.
– Боцман Гангрена! – обратился командир.
– Я! – с удовольствием отвечал боцман.
– Разберитесь и доложите. Для вас это единственный шанс остаться в десанте. Конечно, если вы по возвращения опять чего-нибудь не натворите. Дежурный!
– Я! – с неменьшим удовольствием отозвался дежурный. Видно было, что всякий знак внимания со стороны командира высоко ценится десантом, и что эти шалые геркулесы в безумном восторге от своего хрупкого начальства.
– Отправляйтесь к профессору за кодом большого экрана. По дороге захватите лоцмана Брома, там ему найдется работенка. Если вам будут задавать вопросы, отвечайте – распоряжения второго помощника капитана выполняются в точности.
– Но я… – опять встряла Ксения.
– Во всем положитесь на Гангрену, – ласково посоветовал командир – Он вас в беде не бросит!
– Есть в беде не бросать! – завопил боцман и подмигнул Ксении.
– Обуйтесь, боцман, – сказал тогда командир. – Оружие возьмите какое-нибудь соответствующее… шпагу, что ли… И отправляйтесь поскорее. Чтобы через десять минут я мог рапортовать, что ни вас, ни женщины на борту корабля больше нет. Удачи!
И, не дожидаясь ответа, он резко повернулся на каблуках. Парус словно сам откинулся в сторону, давая командиру дорогу.
Порхающей балетной походкой командир пересек зал, легко лавируя между кучами десантного реквизита, причем один раз Ксении показалось, что здоровенный сундук с Колумбовой каравеллы подался в сторону, пропуская его.
– Хорош? – спросил у Ксении дежурный.
– Балерина!
– А видели бы вы, как он дрался под Аустерлицем, когда наши ребята угодили под кавалерийскую атаку! Ах, как мы их отбивали! Весь десант – в уланских мундирах, на гнедых жеребцах, и он впереди – в одной батистовой рубахе! Как он дрался!.. А видели бы вы Мишеля в Фермопильском ущелье…
– Его зовут Мишель? – спросила Ксения.
– Мишель, – подтвердил дежурный – Да не дрожите вы, раз Мишель сказал – все будет хорошо. А знали бы вы, как он дрался на дуэли с королем доном Педро? Этот король чуть нашу разведчицу не того… Выхода не было – только драка… Педро Первый Кастильский – и наш командир!..
– Да хватит тебе! – перебил дежурного боцман. – А то мы не знаем, что за подарок из Африки наш командир! Давай лучше топай к профессору за кодом. Это он ловко придумал насчет меня…
– Да уж, – угомонившись, согласился дежурный. – Не класть же тебя, откуда взяли. А потом все забудется, и ты опять вернешься в десант.
– А откуда его взяли? – рассеянно спросила Ксения, думая совсем о другом.
– Со льдины взяли, – охотно объяснил дежурный – Дрейфовал он на льдине. – И умолк, ожидая следующего вопроса. Но Ксения окончательно углубилась в свои мысли. На экране возник человек. Он решительно обещал, что сын к ней вернется. Не верить этому человеку она не могла. Потому что второго такого на свете не было.
– Боюсь! – твердо сказала Ксения. Лоцман Бром широко развел руками. Дежурный почесал за ухом. Боцман Гангрена рыкнул что-то невразумительное.
Они стояли перед большим экраном. Выглядел этот экран так – две серые полуовальные пластины, которым положено разъезжаться в разные стороны, на фоне голубой стены, а в стене – шесть кнопок, пять тумблеров, две шкалы со стрелками и маленький экран монитора, под которым торчит пульт управления миниатюрным компьютером. Конечно, большой экран смотрелся куда внушительнее той полупрозрачной пластинки, которую боцман Гангрена вставил в дверной замок.
Боялась Ксения решительно всего – и этого чуда техники, и той женщины, которая выпихнула ее из перламутрового мирка, а больше всего боялась, что ее сейчас отправят куда-то с этим рыжим бездельником, и она в непривычных условиях будет совершенно бессильна, а он обязательно примется за свои глупости.
– Если вы боитесь ее, то напрасно, – сказал дежурный – Мы ее проведем за нос. Правда, боцман?
– Именно за нос, – подтвердил боцман.
– Она там стережет мальчика. Когда вы представили себе мальчика, то увидели за дверью ее, так? – спросил лоцман Бром, хотя уже несколько раз слышал эту печальную историю.
– Сперва вообще вышла на собственную лестничную клетку!
– И что это доказывает? Что они там не могут справиться даже с маленьким экранчиком! Ведь на второй раз вас все-таки не смогли задержать?
– Она впустила меня туда только затем, чтобы вытолкать! Как вы этого не понимаете! – возмутилась Ксения.
– Она не могла не впустить, – заметил дежурный – Экраны для разведки и десанта делают довольно сильные.
– Итак, – продолжал лоцман Бром, – ваша задача, мадам, представить себе не лицо вашего мальчика, о нет! Мальчика стерегут! А вы просто вообразите тот пейзаж.
– А если она сидит в том пейзаже? – ехидно поинтересовалась Ксения. – Сидит и ждет, пока я его воображу?
– Как будто у нее других забот мало! – отрубил дежурный с такой уверенностью, будто он был главным на корабле специалистом по феям. – Они там просто, так сказать, переключили канал вызова с мальчика на нее. Где бы она ни была. И если вы представите себе ту траву, те кустики и вообще, то и сами спокойно туда попадете, и боцман – с вами вместе.
– Точно, попадем, – согласился боцман.
– Ну, мадам? – лоцман Бром легонько подтолкнул Ксению к серым дверцам.
– А вы? – в панике Ксения ухватилась за батистовый рукав лоцмана.
– Я зафиксирую заказ на пульте и вообще займусь технической стороной дела. Ведь после вас экраном будут пользоваться и другие. А надо, чтобы вы в любой момент могли вернуться. Это дело техники, мадам… Боцман, вот вам парочка одноразовых экранов. Радиус невелик, да у нас других просто не осталось.
