Текст книги "Наследная ведунка"

Автор книги: Даха Тараторина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Я сочувственно зацокала языком:

– Уголёк говорит, что врёшь ты, как дышишь.

– Ну так то, что я вру, не значит, что дельце не станет выгодным для тебя! Слушай, ведунка. Варна. Ты же Варна, так? Ну что ты теряешь?

– Доброе имя, доверие горожан и время.

Последнего у меня, правда, навалом, но Вису это знать совсем необязательно.

– А приобретаешь новый опыт, кругленькую сумму и интересное знакомство!

Я остановилась у крепенькой, хоть и низкой, деревянной дверки. Стукнула костяшками пальцев: не слишком громко, но и не стесняясь того, что явилась. Чать не в гости заглянула, пришла заказ выполнять.

– Я слишком стара для этой фигни, – брезгливо наморщила носик я за мгновение до того, как дверь распахнулась.

Побелевшие от возраста, но отнюдь не незрячие глазки вперились в пришельцев. Баба Рура коротко кивнула: мы и так обе знали, зачем сегодня встретились. Вчера на рынке и время обговорили, и цену. Маленькие ручки деловито разгладили передник:

– А этот что?

Я едва успела набрать воздуха, чтобы, как на духу, выложить старухе: мол, это дурачок у нас объявился, ходит воду из луж пьёт и у честных людей под ногами мешается. Но дурачок оказался расторопнее:

– К вашим услугам, – он поймал бабкину ладошку и склонился, чтобы чмокнуть, при этом намётанным глазом оценивая содержимое дома за её спиной. – Господин Когтистус Лапикус, специалист по мелким вредителям, в особенности шкодникам и старухус трухлявос. Приехал изучить феномен, обосновавшийся под вашей крышей, так как местная ведунка попросила консультации у специалиста в данной области.

Не припомню, чтобы рассказывала Вису про шкодника. И уж точно не собиралась просить консультацию или терпеть общество паршивца.

Рура тоже почуяла подвох:

– Сверху ни монетки не заплачу!

Ну вот, плакала моя надбавка! Хотя теперь за вредность точно стоило бы.

– Что вы, что вы! Мой интерес сугубо научный!

Сообразив, что за одну и ту же сумму получила не одного, а сразу двух ловцов шкодника, Рура успокоилась. Рассуждать о навыках бонусного ловца и требовать у него сертификат качества она не собиралась. Расплылась в улыбке, на скулах даже наметился румянец, не посещавший их, наверное, последние лет пятнадцать.

– Ну так проходите тогда, гости дорогие, проходите. Вот сюда, туточки обосновался бесь…

Вис ломанулся в дом, но бабка непреклонно выпихнула его старческим пузиком, а я гаденько захихикала: «специалист» понятия не имел, что шкодники предпочитают места тёмные, сырые и прохладные, причём желательно, чтобы там ещё и хранилась какая-никакая снедь. То есть, подвальчики каменных домов подходили идеально. Те самые, где ещё любят ютиться мыши, да.

Ну, раз от компании сегодня не отделаться, я, по крайней мере, могу получить от неё удовольствие. Рура подхватила Виса под одну руку, я под другую, и потащили мужичка вместе с его заплетающимися ногами в погреб.

По ступенькам Вис спустился сам, хоть меня так и подмывало помочь ему и придать ускорения пенделем.

– У-у-у-у! Морда! – погрозила напоследок старуха притаившемуся невесть где шкоднику (а может и наглому воришке), после чего аккуратно прикрыла дверку.

Прямоугольник света сузился до продолговатой полосочки, то увеличивающейся, то уменьшающейся из-за сквозняка. Запирать вход не полагалось, иначе обезумевшему от страха бесю не удастся скрыться, а продуктов, что здесь хранились, он в таком состоянии может перепортить больше, чем за год спокойной жизни.

Я сняла с шеи и привесила на крючок к окороку камешек на плетёном шнурке. Постучала по амулету ногтем – тот сразу засиял зеленоватым мертвенным светом поганок, делая мою и без того зловредную физиономию совсем уж плотоядной.

– Ну что, господин Когтистус Лапикус, всё ещё тянет писать научный трактат?

Но Вис, вопреки моим предположениям, уже осмелел. Не то его боязнь мышей была такой же придумкой, как и все остальные детали биографии, не то он руководствовался принципом «не вижу опасности – опасности не существует». Короче говоря, он уже попытался надкусить вяленый окорок, не преуспел и принялся изучать содержимое бочонков с соленьями.

– Рура поймает – на угрозы размениваться не будет. Сразу к судье потащит, а он лапы-то тебе без лишних разговоров поотрубает, – предупредила я, будто бы и вовсе не глядя на Виса, а целиком увлечённая поиском логова вредителя. – А я подержу.

– А раффе эфо я? – удивился тот. – Фкожник фе!

– Шкодник мочёные яблоки не жрёт, он вообще нашей едой не питается, – я выхватила у поганца второе яблоко и тоже вгрызлась, а то чавкает так вкусно, что сил нет. – Токо попофтить мофет. Ага, фот ты и попафся!

Я зажала отборный (с смысле, отобранный у конкурента) фрукт в зубах, встала на четвереньки и принялась осторожно разгребать гнездо.

Рыжая макушка просунулась у меня под мышкой:

– Помочь?

– А помоги, – я выпрямилась, отряхиваясь. – Только осторожно, не спугни шумом. Надо добраться до самой норы.

Вис с готовностью сунулся к гнезду и тут же брезгливо отдёрнул ладони:

– Эй! Мокрое же всё! Он там нагадил!

– Конечно, – ковыряясь в сумке, подтвердила я, – он всегда так делает.

– А предупредить? Я бы хоть палочкой какой…

– Ну, во-первых, любой инструмент он воспринимает как угрозу и сразу идёт в атаку. А во-вторых… – я с наслаждением наблюдала, как Вис суетится в поисках тряпки, чтобы вытереться, и закончила: – Оно того стоило.

– Один-один, – прищурился вор, раскидывая остатки гнезда носком сапога.

– Два-один, – хмыкнула я.

– А почему это два? Ай! – он заскакал на одной ноге, как цапля, поджав вторую. Из дырки пока ещё не сочилась кровь, но я по себе знала, какие острые и длинные зубы у этих тварей.

– Вот поэтому, – удовлетворённо кивнула я, снова опустилась на колени перед гнездом и, чутко прислушиваясь к каждому шороху, как и в первый раз, начала охоту.

О да, он там, внутри! Затаился, едва слышно скребёт коготками землю, накручивая себя и готовясь к прыжку. Пока скребёт – не страшно. А вот как затихнет, – сразу бросится. Убить не убьёт, но сильно исцарапать, а то и глаз вырвать может запросто. Или заразить какой дрянью: тонкие длинные зубки шкодников легко прокусывают хребты крысам и хорькам, на которых они обычно и охотятся. И заразы переносят, соответственно, столько, что лечить-залечиться. Хорошо хоть первыми почти никогда не нападают.

С чего бы, спросите вы, такого хорошего зверька выпроваживать из погреба? Вредителей убивает, первым нападать не спешит… Считай кошка, только кормить не надо.

Вот только, питаясь вредителями помельче, шкодник не забывает шкодить вместо них: чего экологической нише пропадать? Нагадить в зерно; понадкусывать колбасы, отчего те через день-другой покрываются мерзотной зеленоватой слизью, которую нельзя смыть проточной водой и перепродать продукт кому-нибудь нетребовательному; попортить стены, чтобы те же грызуны с лёгкостью пробрались в погреб и расплодились. К тому же, почуяв угрозу, бесь вконец озверевал, принимался носиться, не разбирая, где пол, где потолок, и заражал гнилью всё, чего касался. Так что пусть уж лучше крысы, чем такое счастье!

Сунув в обнаруженную нору пук сушёного зверобоя (выбрала самый неприглядный, не годящийся уже для зелий; всё одно только вонючий дым и нужен), я порылась в сумке и досадливо щёлкнула пальцами.

– Эй, бельчонок!

– К вашим услугам, – элегантно склонил голову Вис.

– Огнива не найдётся?

– Всё ж таки пригодился, а? – самодовольно хмыкнул вор.

В ладонь легли кресало и камень, трутом послужила заготовленная трава. Вместо ответа я хорошенько чиркнула инструментом, выбивая искру и представляя вместо камня челюсть «специалиста по мелким вредителям».

Задымило. Тоненькая полупрозрачная ниточка потянулась из недр букетика. Достаточно покамест. Пусть бесь надышится и осоловеет. Я поглубже сунула пучок в нору и уселась ждать.

В животе отчётливо урчало: бутерброд по дороге я так и не съела, а мочёное яблочко лишь напомнило об отсутствии завтрака. Я с тоской покосилась на окорок под потолком, но соблазну не поддалась и не струганула его ножом. Не то чтобы я такая уж честная, нет. Просто в зеленоватом свете артефакта он уже казался заплесневевшим. Наверняка бесь успел попробовать его на зубок, а маяться животом мне не улыбалось совершенно.

Поэтому я достала помятый хлеб, сдула налипшие на сало мелкие листики зверобоя и принялась жевать.

– На вот плесни на ногу, – перебросила плотно закупоренный флакончик Вису. – Да смотри не нюхай!

Вор, сидящий на ларе и казалось бы, целиком занятый изучением дырки в сапоге, словил бутылёк, даже не взглянув в мою сторону. И тут же, ясное дело, понюхал. Тошноту сдержал, молодец. А то, если бы склонился тут же, Рура его же и заставила бы убирать. Гм, жалко тогда, что сдержался…

– Это что за дрянь такая?

– Ты рану полей, а не рассуждай.

О составе зелья я благоразумно не стала распространяться: тогда желудочным спазмом дело бы точно не обошлось.

– Так эти твари ядовитые?!

– Ну не так, чтоб на убой. Больше просто грязные, – передёрнула плечами я. – Эй, всё-то не лей!

– Ты ж сказала «плесни»!

– «Плесни», а не «выплесни»! Дилетанты…

Я зажала в зубах остатки бутерброда и занялась укусом сама. Вис с готовностью подставил ногу в вонючей портянке, продолжая при этом любовно обнимать сапог.

– Ай! Эта отрава, небось, ещё похуже той, что на зубах у шкодника! Щиплет же!

Я рыкнула сквозь бутерброд и зафиксировала дрыгающуюся ступню коленями.

Хоть Вис и возмущался, времени зря не терял и успел вырвать торчащую из моего рта половину бутерброда, приговорив её прежде, чем я прожевала остаток и рассвирепела. Получилось только мстительно надавить на ранку.

– За лечение заплатишь отдельно, – предупредила я.

Когтистая лапка склонился и проникновенно поинтересовался:

– И чем же предлагаете с вами расплатиться, сударыня?

Попытался убрать растрёпанную прядь мне за ухо, но получил по пальцам прежде, чем изловчился это сделать.

– Лучше деньгами. Но, если что, возьму печень, – подчёркнуто спокойно ответила я. – Многие предпочитают именно такой расчёт. Нет, ты не бойся, я её вырежу аккуратно, ты потом сможешь ещё лет десять прожить. Хотя нет, с твоим характером, – не больше пяти.

Допускаю, что дело в единственном источнике света мертвенного оттенка, но всё же хотелось бы приписать покрывшую его мордаху аристократическую бледность себе.

Единственный источник света… Кстати, а почему единственный?

Дымок медленно, но терпеливо заполнял погреб, хотя должен был вытянуться сквозняком от двери.

– Да чтоб тебя!

– Что? – Вис сразу не понял, что тирада адресовалась не ему.

Дверь была плотно закрыта. Мы и не обратили внимание, в какой момент короткий ритмичный скрип перерос в один протяжный и умолк. Кто-то замкнул нас снаружи!

– Нет-нет-нет!

Я бросила потрёпанную ногу Виса и взбежала по ступенькам. Уперлась плечом… Нет, заперто! Неужели старуха запамятовала, что мы внутри? Или кто-то из домашних не получил предупреждение и задвинул засов по ошибке? Да что б ни было, дело плохо!

Нет, конечно, мы не задохнёмся от дыма. Да и покричать, позорно призывая на помощь, всегда можно. Но прежде, чем нас выпустят, успеет случиться кое-что крайне неприятное.

– Ложись!

Вниз я скатилась кубарем, едва успев навалиться на вора.

– М-м-м, а так полежать я совсем не против, – промурлыкал он, спеша пристроить завидущие лапки на наиболее стратегически выгодном месте моего тела.

И в этот момент шкодник сошёл с ума. Дым зверобоя заполнил нору, заставив беся вертеться вокруг оси, бестолково грызть камень в попытке прорыть второй выход вместо заткнутого. Он взвизгнул, и, едва не застряв надутыми для устрашения боками в крошечном лазе, выскочил из убежища, как пробка из бутылки! Букетик зверобоя венчал его треугольную мордочку, продолжая нещадно дымить, заставляя щериться и шипеть, скалить острые зубки и носиться с немыслимой скоростью, спасаясь от невидимого врага.

Бесь был небольшой. Размером с крупную кошку или мелкую собачонку. А вот когти его размерам тельца ни капли не соответствовали! С лёгкостью пропахивая борозды в холодных каменных стенах, как в масле, они так и норовили задеть мой зад или Висов перёд. Нет, такими темпами одного бутылька зелья всяко не хватит! Он же на нас живого места не оставит, если случайно не угробит!

Вис, напрягшись всем телом, перевернул нас обоих, оказавшись сверху, пригнулся – шкодник задел рыжие кудряшки, в воздухе осталось несколько волосков, отрезанных острыми когтями.

– Клетку надо было! – вор увернулся снова, случайно зарядив мне макушкой в челюсть.

Зубы лязгнули не многим тише шкодниковых.

– А то сама не знаю! – огрызнулась я.

– Ну, видимо, не знаешь! – бесь распахал телогрейку на шесть борозд, полетели обрывки ткани.

Ну конечно же надо было взять клетку! Была б у меня цель изловить нечистика, я бы её подготовила, предварительно заговорив, чтобы способный прогрызть булыжник зверёныш не выбрался. Ну и куда бы я его потом? В печь? Нетушки, всяко тварь живая!

К тому же, я его выгоняю уже из шестого дома: на предыдущее место шкодник не возвращается, облюбовывает новое. А хозяева не станут разбираться, тот ли это вредитель, что в прошлом месяце мучал старуху в конце улицы, или другой.

– Мне за его изгнание уже девять раз в разных семьях заплатили! – не выдержала я.

Вис приподнялся, глядя на меня по-новому, с явным уважением:

– И ты что-то говорила про честное имя? Да ты мне ещё фору дашь в обмане, ведунка!

Я и вралю, который каждые семь дней якобы свежую рыбу сбывает на площади, фору дам! Но это моё дело.

– Слазь! – коротко скомандовала я, пытаясь высвободить из ловушки воротника гроздь амулетов.

– Дай я!

Когтистая лапка коротко рванул мою рубашку, не только попортив воротник, но и добавив наряду незапланированную пикантность.

Я уперла пятерню в его довольно вытянувшуюся физиономию, отпихивая, застучала камешками артефактов, выбирая нужный.

Ох, не хотелось его использовать… На один раз ведь, потом целый день восстанавливать. Впрочем, куда его ещё? Человека разве что малость обожжёт, только шкодника сбить и хватит.

Сорвала неприметный уголёк с дырочкой посередине, одним махом, как нить при шитье, перекусила верёвочку и надела на указательный палец.

– Торжественно объявляю вас дураком и дурой, – вставил воришка.

Отпихнув и вновь оседлав его, я заслонила свободной рукой говорливый рот, чтобы избавить себя от несвоевременных комментариев, прикрыла один глаз и взяла шкодника на прицел окольцованного пальца. Попыталась, точнее, потому что бесь носился, не делая разницы между полом и потолком, его не то что задеть, за ним уследить было невозможно!

Уголёк раскалился докрасна, казалось, вот-вот прожжёт кожу, но нет. Когда боль стала невыносимой, алый жар перетёк с амулета на палец и направился к ногтю, чтобы на его кончике собраться в искру, подрасти, заурчать, как живой и…

– Пиу! – шутливо скомандовала я, и искра сорвалась с ногтя.

В покачивающемся окороке, на котором только что висел орущий нечистик, остался ровный обугленный круг с блюдце размером и шесть глубоких дыр.

Сам бесь, оттолкнувшись от опоры и обронив при этом на пол камешек-светильник, сиганул на стену; с неё – на потолочную балку, уцепившись когтями не хуже, чем горными крюками; оттуда – под защиту бочек с соленьями, протаранив одну, из-за чего погреб тут же наполнился кислым ароматом; и снова к потолку в попытке спастись от проникающего повсюду зверобоевого дыма.

– Ровнее руку держи! – не выдержал Вис.

– Самый умный? Ну так давай сам!

Я взвизгнула, пригибаясь, чтобы шкодник не вцепился мне в волосы, а тот, пролетев мимо и развернувшись, кажется, прямо в прыжке, пошёл в осознанную атаку. Эти существа не слишком сообразительны, но связать угрозу с появившимися возле логова незнакомцами его умишка достало. К тому же, этот конкретный бесь уже был со мной знаком. Прежде предпочитал улепётывать в приоткрытую дверь и искать новый дом, но на этот раз выход заперли: бежать некуда…

– А если бы ты не научила, я бы не догадался!

Шкодник встопорщил шерсть на щеках, оскалился, вытянул вперёд все четыре длинные тонкие лапки, заканчивающиеся когтями-крючьями. Я попыталась ещё раз воспользоваться амулетом, но того хватило лишь на один удар. Во второй раз беся едва обдало жаркой волной, не замедлив, а разозлив ещё больше, окончательно превратив жертву в охотника.

Я закрылась локтем, тщетно надеясь, что кожаный плащ защитит, и когти вспорют мне руку хотя бы не до костей.

Мужская ладонь метнулась к моему бедру. Отклониться не успеем…

– И-и-и-и-и-и-и!

Свист!

Где-то совсем рядом что-то глухо шлёпнулось на утоптанный земляной пол.

Я открыла глаза. Обмякшее, теперь совершенно не кажущееся смертоносным тельце, лежало в какой-то маховой11
  Маховая (сажень) – старинная мера длины около двух метров, равна расстоянию размаха обеих рук.


[Закрыть], нанизанное на мой охотничий нож. Замершая в воздухе рука Виса медленно опустилась только после того, как бесь содрогнулся в последний раз и одеревенел.

– До чего же ты хороший учитель! – ехидно протянул бельчонок.

– И ученик ничего, – попыталась я сглотнуть слюну пересохшим ртом.

Вис подставил ладонь, и я слабо шлёпнула по ней, негласно объявляя перемирие.

– Да нет, ты сиди, сиди! – попытался помешать мне слезть с него вор. – Я только вошёл во вкус…

– Лежать на холодном вредно, – я протянула ему руку, помогая подняться.

Когтистая лапка вразвалочку подошёл к трупику, пошевелил его сапогом и вытащил нож. Вытер, протянул мне:

– Это, конечно, не букет цветов, но для начала сойдёт.

Рура так и не созналась, что по недосмотру заперла погреб. Ещё и поскандалила чуток из-за порченых продуктов. Платить консультанту, несмотря на велеречивые проповеди и клятвы, что без него я бы нипочём не справилась, тоже отказалась. Как, впрочем, и я: с непроницаемым лицом заявила, что стоимость истраченного на лиса зелья почти полностью компенсируется помощью в усекновении шкодника, и теперь он мне должен всего-то девять серебрух.

Тем не менее, вдохновлённый победой Вис не отставал от меня до самого дома, предлагая всё более доходные и всё менее законные способы подзаработать. Я слушала вполуха, бездумно поглаживая рукоять охотничьего ножа. Тяжёлого, даже близко не держащего тот баланс, который нужен метательным.

– Нет, ну скажи, мы отличная команда! – по-дружески пихнул вор меня в плечо.

Я остановилась у самой калитки, развернулась к нему. Улыбается, хитро сверкает глазами. Сказал ли он хоть слово правды с тех пор, как заявился в Холмищи или всем остальным врал так же непринуждённо, как мне?

Вздохнув, скинула трофейный плащ и протянула вору, давно избавившемуся от ошмётков телогрейки.

– Я работаю одна.

И скрылась во дворе.

Остановилась снова только на пороге, не оборачиваясь, чтобы, если вдруг Вис задержался, он не заметил плотно сжатых губ, которым ведунка не даёт расплыться в улыбке. Что уж, и правда неплохо сработались…

Но, стоило войти в избу, едва наметившаяся улыбка тут же угасла.

На этот раз искали грубо: зло перебили склянки и посуду, раскидали запасы трав, даже подушку вспороли и выпотрошили, оставив истекать перьевыми внутренностями. Тайник с деньгами под потолком тоже нашли и не преминули опустошить.

Стоило всё-таки поставить ещё одну ловушку.

Я прикрыла веки, успокаиваясь, судорожно выдохнула, не позволяя себе взбеситься, как тот шкодник. Подошла к очагу, в котором грабители не постеснялись переворошить уголь, и за краешек вытащила скомканную почерневшую бумажку: «ИЛИТНАИ АХРАНАИ АГЕНСВО». Они ведь прямым текстом заявили, даже нарисовали! Их трое. И один успешно отвлекал меня с самого утра.

– Я работаю одна, – повторила я, разрывая пергамент на мелкие клочки.

Глава 5
Мелкий и Морис

Обрывки бумаги пеплом опускались в блюдце с водой.

Первый, второй, третий, четвёртый…

Один за другим они зависали в воздухе, порхали, огибая посудину по краю, но неизменно падали на серебристую гладь, тревожа её робкими прикосновениями. Какие-то кружились на месте, иные останавливались у каёмки, некоторые, не решаясь выбрать место сразу, курсировали туда-обратно, повинуясь не законам природы, а зову ведунки.

Последний не желал падать дольше остальных. Он остановился в пяди над водой, выбирая наиболее подходящее местечко. Хотелось подтолкнуть его, поторопить, но так и обряд запороть недолго. Я нетерпеливо пощёлкала пальцами, но сдержалась.

Всё! Наконец-то!

Наклонилась над блюдцем так низко, что, не будь композиция магической, сбила бы дыханием места положения каждого из указателей. Но клочки не шелохнулись даже когда я, резко выдохнув, спросила:

– Где они?

Бумага вспыхнула, мгновенно сгорая. Огонь и вода редко дружат, если не знать, как попросить. Я знала. Поэтому владычица Лужа и правдолюб Уголёк ответили. Пламя искривилось, сменило форму, зашипело… В огне проступили силуэты знакомых домов. Западная часть Холмищ как на ладони, на маленькой волшебной карте: вот харчевня, где подают отвратную жарёху, но зато балуют свежей рыбкой с хрустящей корочкой; покосившаяся хибарка, которую я, что ни год, заговариваю от гнили: не потому что у хозяина нет денег на ремонт, а потому что скуп и каждую осень планирует помереть, да всё никак не соберётся; пересохший колодец: я вдыхала жизнь в истощившийся родник каких-то два дня назад. И домик в обрамлении чёрного дыма, чтоб не спутать его с соседними, – цель.

– Вот вы и попались, голубчики, – хмыкнула я.

Домишко оказался более чем подходящим для преступников. Низенький, втиснувшийся между парой богатых хором с белёными стенами, точно надвинувший крышу-шляпу на глаза, чтобы скрыться от проходящих мимо стражников. Никто и не обратил бы внимания на жилище, разве что краем глаза отметил как сарайчик или другую хозяйственную постройку. Но домик был жилой, хоть и пустовал в последнее время: старая хозяйка всё чаще и дольше гостевала у детей на соседней улице, так что, видно, не пожалела сдать избу приезжим. Конечно, на постоялом дворе их бы заметили скорее, а так живут и живут. Может, родня? Ворам лишнее внимание ни к чему.

Вот только от меня не скрыться. Любовно нарисованная кем-то из «элитного охранного» листовка была для меня лучше красочной вывески «здесь поселились грабители».

Я вынула из сумки маленькую метёлку на короткой ручке, с мужскую ладонь размером. Со стороны сойдёт за детскую игрушку, не более. Вот только троица нахалов, отведав этого угощения, заречётся связываться с ведунками.

Стучать я побрезговала. Не помню, чтобы ко мне стучали! Шарахнула ногой – не заперто.

– Ну что, хозяева, потолкуем?

Я подбоченилась, перекрыла проход и, словно карающая Туча, громыхнула дверью.

И как втроём тут поместились? Тесно, темно, затхло, лавка у печи завалена каким-то хламом и накрыта сверху тряпкой, воняет лежалой копчатиной и дешёвым пивом, так и тянет распахнуть окно, чтобы проветрить.

– Эй, дамочка, у вас проблемы?! – с полатей спрыгнуло нечто маленькое, мне по бедро, но грозно сопящее и многозначительно ударяющее кулаком по раскрытой ладони. – Нет? Так мы их вмиг устроить можем!

А вот этот голосок я уже слышала! Звучал он тогда намеренно высоко и пискляво, но…

«Тётенька, купите пирожка!»

– Ах ты ж маленький гадёныш! – недолго думая, я хлестнула недорослика метёлкой.

За дуру меня держать вздумали?! Значит, с самого рынка пасли, следили и отвлекали, пока рыжий вор обшаривал мой дом! Ну, где этот поганец теперь? Подайте-ка его! Я стеганула ещё раз, коротышка взвизгнул и принялся неистово чесаться. Погоди, хороший, это ты сначала только чешешься! Как пойдут по всему телу вонючие волдыри, ты меня ещё не раз вспомнишь!

– Где он? – нехорошо колотить маленьких, но ради такого дела я готова и принципами поступиться, поэтому добавила снова, выбивая из мини-воришки правду: – Где эта завидущая Когтистая лапка, а?

– Ненормальная! Ты что творишь, женщина!

– Колись, коротышка, где Вис? Вы все трое у меня ещё месяц сесть не сможете! Где Вис? Где третий?!

Остёг-трава жжётся похлеще крапивы. А уж если выдержать веник в болотной воде, да посыпать кладбищенской землёй, и вовсе становится незаменимой вещицей в котомке одинокой женщины. Я же не сразу ломанулась уму-разуму учить придурков, подготовилась сначала.

Но случившееся дальше заставило пожалеть, что не пожаловалась стражникам, а пошла разбираться с шайкой самостоятельно.

Недорослик вдруг перестал чесаться, хотя, точно знаю, зуд его мучал неимоверный. Но, видно, другое место зудело сильнее:

– Как ты меня назвала, дылда ногастая? Это я коротышка? Я?! Да я… Да мы тебя сейчас… Да я… Ме-е-е-е-елкий!

Ой-ёй-ёшеньки! Не на таком уж плохом счету я у доблестных наших стражей, стоило всё-таки обратиться к ним…

То, что я приняла за груду хлама на лавке, оказалось не хламом, а вполне одушевлённым, огромным, сонным и крайне недружелюбно настроенным горняком. Сев, он показался ещё крупнее, чем лёжа. Вот про таких и говаривают «косая сажень в плечах». В плече. И ещё одна косая во втором (и, если я и преувеличила, то самую малость!). Забывают также упомянуть про бритый затылок и покрытую густой растительностью спину, наверное, в качестве компенсации за голову.

Он тяжело молча поднялся.

– Бе-е-е-едненький, – протянула я, – как же ты ходишь-то так?

И правда, передвигаться, когда целиком состоишь из мышц, а руки настолько накачаны, что невозможно прижать их к туловищу, должно быть крайне неудобно. Но горняка это не смущало.

– Ы, – он расплылся в оскале (улыбка на такой харе смотрелась бы чем-то чужеродным, только оскалу и место).

– Ага, – слабо кивнула я, пятясь.

Да уж, хорошо, что в прошлый раз громила стоял против солнца. Разгляди я его рожу сразу, точно не решилась бы угоститься «кваском». Даже средь бела дня и когда вокруг уйма народу. Сейчас же рядом вообще никого, а я ещё и сама явилась исключительно со злыми намерениями.

Позорно сбежать? Можно, наверное. Даже если эта парочка примется меня догонять, громила потеряет время, протискиваясь в узкую дверь, а коротышке придётся вдвое чаще перебирать ногами, чтобы меня догнать. Но я не убегала уже очень-очень давно…

– Держи её! – скомандовал коротыш, и я словно проснулась.

– Ну всё, ребятки, – в покрепче стиснула метёлку, – мамочка рассердилась!

Вместо того, чтобы драпать, как поступила бы любая нормальная женщина, я ломанулась навстречу горняку. Он раскрыл объятия, готовый ко встрече, но в последнюю секунду я бросилась на пол и скользнула между ног. Благо, противник оказался мужиком высоким, а то обидно было бы не вписаться, так сказать, в поворот. Оказавшись позади нападающего, я тут же подскочила, хлестнула его промеж лопаток метёлкой и добавила каблуком по заду, заставив пробежать вперёд пару локтей. Не прошиб лбом стену лишь потому, что крепости они оказались приблизительно одинаковой.

Едва затормозив, горняк начал неистово чесаться. Ну, то есть, попытался почесаться. Огромные мышцатые руки незаменимы в бою, но ежели засаднит спина… Он тянулся изо всех сил, крутился вокруг оси, как пытающийся догнать собственный хвост кобель, но всё равно не доставал. Лишь сосредоточенно хмурил маленький лоб и всё больше походил на обиженную дитятю.

Мелкий попытался напасть сзади, рассудив (небезосновательно, надо признать), что его я за врага не посчитаю. Я увернулась чудом, лишь потому, что, поддавшись коллективному беснованию, тоже дёрнулась почесать локоть.

– Спокойно, коротыш! А то наступлю ненароком, – я ловко задрала ногу, пропуская недорослика под коленом. Тот униженно затопал ногами… Хи, нет, не ногами: малюсенькими миленькими ножками в детских башмачках. Я аж умилённо протянула:

– О-о-о-оу!

– За «оу» ответишь! – кровожадно пообещал малыш и вооружился грязной сковородкой, забытой на столе, судя по присохшим остаткам, с завтрака. С позавчерашнего.

Я присела на корточки:

– Ну иди же сюда, маленький, расскажу сказочку!

Коротышка остановился в противоположном конце комнаты, предусмотрительно не приближаясь. И правильно сделал: метёлка-то всё ещё при мне!

– Лучше расскажи, что тебе дышать нечем, – он подбросил сковородку вверх, снова сноровисто поймав за ручку. Во все стороны полетели ошмётки горелой яичницы.

– С чего бы это? – пытаясь повторить удачный манёвр, я перекинула метёлку из руки в руку, но оказалась не так проворна и чуть было не упустила рукоять.

Коротышка скучающе зевнул и равнодушно указал мне за спину:

– А вот поэтому.

И мне действительно стало сложно дышать. А как подышишь, когда тебя поверх рук страстно обнимает огромный горняк, сильно недовольный знакомством с чудодейственными свойствами остёг-травы?

– Привет, – басом поздоровался он.

Я сходу лягнула пяткой в голень, но здоровяк этого, кажется, и не заметил. Зато заметил коротышка: когда он приблизился, дабы исполнить злодейский долг – позлорадствовать, я отклонилась назад, упираясь в бугая, и брыкнулась сразу двумя ногами. Недорослик пролетел на бреющем полёте до самой печи, сшиб лавку, запутался в одеяле и при этом не забывал обзывать меня такими нелестными словами, что, не торчи снаружи его крошечные умилительные ботиночки, я бы даже оскорбилась.

Что ж, выпускать меня подобру никто явно не собирался. Значит, и я никому не задолжала «поздорову».

– Как убывает месяц, как иссыхает ручей…

– Чегой-то она бормочет? – первым забеспокоился горняк.

– ..как желтеет ковыль, как гниёт мертвечина…

– Эй! – коротышка высвободился и замахнулся сковородой, но подойти ближе не решился. – Эй ты, ногастая! Давай полегче! Эй, ты чего?!

– …так и тебе убывать-иссыхать, гнить-желтеть, дурачина, – продолжала я, очень надеясь, что наспех сочинённый нескладный заговор, если не подействует, то хотя бы достаточно напугает воришек. И тут я не просчиталась.

– Морис! Забери её! – горняк отпустил меня и торопливо подпихнул в сторону коротышки, но тот вспрыгнул на скамью (ути божечки! Теперь он почти одного роста со мной!) и принялся размахивать посудиной, больше надеясь не подпустить меня, чем вырубить.

– Сам держи! Да заткни ей рот скорее, а то точно проклянёт!

– Вот ты и заткни! Тьфу-тьфу-тьфу! – здоровяк плевал то через одно, то через другое плечо, не в состоянии вспомнить, которое из действий отводит сглаз.

А я сильнее нагнетала обстановочку: тянула скрюченные пальцы, душила воздух и коротко бросалась то на одного, то на другого преступника. Мужики крутили кукиши, по поверьям, способные защитить от дурных взглядов, а на деле только их провоцирующие. Боялись. Но из избы выпускать не спешили…

Я метнулась к выходу, максимально устрашающе выпучивая глаза. Лысый и без того вот-вот попытается на стену от меня влезть, авось шуганётся… Но вместо того, чтобы броситься в сторону, он рухнул на колени и заорал:

– Смилуйся, матушка!

А затормозить я не успела. Так и налетела на горняка, врезалась и растянулась на полу.