Текст книги "Кукла (сборник)"

Автор книги: Дафна дю Морье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Мэйзи

Мэйзи лежала на спине, боясь пошевелиться. Почему так странно бьется сердце? Неравномерно, скачками. Между редкими глухими ударами вдруг зачастит мелкой дробью. Так не должно быть. Кажется, при малейшем движении оно, резко оттолкнувшись, выскочит из груди. А перед глазами колышется необъятная черная пелена. Именно так и случилось в прошлом месяце с бедняжкой Долли.

Переболела инфлюэнцей и сгорела в два счета. Глазом моргнуть не успели, как отдала Богу душу.

Мэйзи вспомнила, как пришла посмотреть на лежавшую в гробу подругу. Долли показалась ей красавицей: лицо бледное, темные волосы разметались по подушке. Мэйзи купила букетик цветов и положила рядом с покойной. Не бог весть что, но ведь нельзя расстаться с Долли без последнего «прости». Это жестоко. И потом, никто не знает, когда придет его черед. Долли без конца повторяла эти слова, и вот, пожалуйста – и сообразить не успела, что произошло, как уже отправилась в мир иной.

Сгорела, словно свечка в ночи. Даже как-то чудно.

Снова глухой удар отдается эхом в груди. Будто кто колотит в дверь, намереваясь во что бы то ни стало проникнуть внутрь. Да, именно так, все стучит и стучит. Нет, дело не в пустых страхах, которыми человек портит себе кровь. Чему быть, того не миновать. Судьбу не проведешь. И все-таки как быть, если однажды ночью станет совсем плохо, а она здесь совсем одна, и рядом ни души? Хватит ли сил позвать на помощь, да и услышат ли соседи на нижнем этаже? Или предстоит уйти в небытие всеми покинутой, как Долли? «Нет, – убеждала себя Мэйзи, – если испугаюсь – пиши пропало. Можно ставить на себе крест. А потому лучше не задумываться».

Она села на кровати и стала натягивать чулки. Почему такая усталость по утрам? Что за наказание! Мэйзи взглянула на свое отражение в треснутом зеркале на стене. Жуть! Ну и рожа! Ни дать ни взять кусок вареной баранины. Если отправиться на работу в подобном виде, в твою сторону не посмотрит даже мусорщик, не говоря уже о более приличных мужчинах. Не будь она такой аккуратной и предусмотрительной, так бы и слонялась по улицам изо дня в день и возвращалась домой с пустым кошельком. В последнее время Мэйзи изрядно подустала и с трудом соображала, что к чему. И это сущая правда.

Спроси, кого она подцепила прошлым вечером, – не ответит. В памяти остались только тихий голос и светлые усики клиента. Да еще, помнится, беспокоилась по поводу цены, но Мэйзи не позволила себя обдурить. Нет, с ней этот номер не пройдет.

Что за жизнь! А, вот так-то лучше! Легким движением она нарумянила щеки, а затем покрыла все лицо густым слоем пудры. Ну вот, теперь хоть стала похожа на человека. В завершение тщательно подвела глаза и намазала губы жирной помадой малинового цвета.

Ах черт возьми! Придется ушивать одежду еще на пару сантиметров. Юбка свободно болтается на талии. Ладно, пока можно обойтись английской булавкой. Сомнений нет, с каждым днем она становится все худее. Один из клиентов на днях обозвал мешком с костями. Вот свинья!

Волосы грязные, от завивки осталось лишь воспоминание. Нужно отложить денег и снова сделать перманент.

Одевшись, Мэйзи раздвинула шторы и открыла окно.

Оказывается, на улице совсем тепло. Весна. Внизу играет девчушка без пальто. Забавно, как быстро меняется погода. Еще вчера стоял пробирающий до костей холод, промозглый злобный ветер забирался под одежду, и серое небо поливало каплями дождя, что оставляют грязные следы на шелковых чулках.

А сегодня погожий теплый денек, ярко светит солнышко, роняя лучи на большой квадратный ковер в комнате напротив.

Мэйзи выглянула из окна, вдыхая весенний воздух. Здесь, наверху, забываешь о пыли и дыме, о долгом дне, что ждет впереди, и бесконечно длинной ночи. Только крыши домов да синее небо с белыми хлопьями облаков.

На подоконник вспрыгнул пролетавший мимо воробышек и, заметив Мэйзи, от неожиданности едва не свалился вниз. Испуганно чирикнув, замахал крылышками.

Ну как тут не рассмеяться!

– Ах ты, бесстыжий попрошайка, ничего от меня не получишь! – воскликнула она, ища глазами случайно завалявшуюся на полу крошку.

Мэйзи брела по Шафтсбери-авеню, разглядывая по пути витрины магазинов. Ух ты, красота какая! Алое, с золотыми бусинками посредине и длинным, до земли, шлейфом с левой стороны. Настоящее вечернее платье. Наверняка самый модный фасон. На левом плече крупный цветок, который делает наряд еще шикарнее. Ни к чему наведываться и спрашивать, сколько он стоит, потому что это самый дрянной из всех магазинов, где на витрине никогда не выставляют ценники. Бывало, зайдешь с важным видом и гордо удалишься ни с чем, сделав вид, что собираешься вернуться после обеда. Только вот беда, ведь каждый день проходишь мимо, и тебя уже здесь запомнили.

«Вы нас уже посетили на днях, верно?» – непременно спросит мерзавка-продавщица. Ох уж эти девицы, наряженные в платья из черного атласа. Все стараются подчеркнуть свое превосходство, а на деле – обычные шлюхи.

Только посмотрите на костюмчик из трикотажного полотна! И коричневый шарф в тон. Три с половиной гинеи. Что ж, если очень хочется, цена подходящая… В таком великолепии да еще с завивкой можно подцепить важного джентльмена из тех, что возвращаются вечером из театра. Возможно, даже появится постоянный клиент. Господи, как было бы славно! Спокойно заниматься своим делом в тепле, а не болтаться каждый день по улицам в любую погоду.

– Привет, лапушка! Как делишки?

Мэйзи быстро обернулась и увидела бледненькую девушку в поношенной одежде, такую худенькую, что из-под платья выпирали кости таза. Маленькое личико со впалыми щеками и провалившимися глазами.

– Боже мой! – оторопела она. – Неужели это ты, Нора?!

– Я, – откликнулась девушка глухим, словно из потустороннего мира голосом. – А кто ж еще? Ты, лапушка, не обозналась. Видок у меня потрепанный, а?

– Что с тобой стряслось, Нора?

– А то, голубушка, что рано или поздно случается с каждой из нас. Господи Иисусе, знала бы, кто тот парень, открутила бы ему шею и смотрела, как он истекает кровью. Хочешь мятную конфетку? Освежает дыхание.

Нора протянула мятый бумажный пакетик, и Мэйзи засунула за щеку пару леденцов.

– Да, дорогуша, ты совсем опустилась, вот что я скажу. Просто позорище! И как ты справляешься, какие предприняла меры?

– Ну, сходила к одному типу, что рекомендовала Молли. Ты же знаешь Молли? Прошлой зимой с ней случилась та же беда, но через несколько дней она была как новенькая. Только все переносят это по-разному. Знаешь, Мэйзи, мне так паршиво: ноги дрожат, и дышать тяжело. А что, если мне конец? Вот о чем я думаю. Вдруг и правда крышка? Что тогда? – Она потрепала Мэйзи по плечу.

– Замолчи, не болтай ерунду, – попыталась утешить ее Мэйзи. – Слыханное ли дело? Потерпи недельку, если сможешь, а потом все пойдет по-прежнему. Эка важность! Такое случается с девушками каждый день. Надо быть осторожнее.

– Осторожнее? При чем здесь осторожность? Я всегда веду себя осмотрительно. Господи, Мэйзи, я не могу сидеть без работы целую неделю. Где взять денег на жизнь?

– Понятия не имею. – Шаркая ногами, Мэйзи поплелась дальше.

– Неужели не поможешь хоть самую малость, подружка? Все деньги, что я скопила, ушли на лечение.

– Хватит скулить, Нора. Может, потом и дам немного в долг, а сейчас очень тороплюсь. Да перестань же хныкать, в конце концов. На нас люди смотрят. На вот возьми и приходи завтра. Ты ведь знаешь, где я живу. – Порывшись в сумочке, Мэйзи что-то оттуда достала и передала Норе, а затем побежала вниз по ступенькам, в подземный переход, что находится под Пиккадилли-серкус. – Ненавижу нытиков, – буркнула Мэйзи. Однако при всем желании выбросить Нору из головы не удавалось.

Выйдя из перехода, она побрела по улицам куда глаза глядят. Да и какая разница, куда идти?

«С чего это она вдруг надумала меня пугать? – размышляла Мэйзи. – Надо соблюдать осторожность, и тогда никакой дряни не подцепишь. Ни в жизнь».

С угрюмым видом она разглядывала прохожих, машинально кутаясь в дешевенький меховой воротничок. Однако похолодало. Ого! Что это там творится? С какой радости собралась целая толпа? Мэйзи толкнула локтем в бок упитанную даму.

– Решили, вся улица принадлежит вам одной?

Да это же свадьба в церкви Святого Мартина. Подумать только! Вот веселье!

Она стала проталкиваться сквозь толпу, собравшуюся у лестницы.

Широкие двери были открыты, но наверху стоял какой-то тип и никого не пропускал внутрь. Мэйзи напрягла слух, пытаясь уловить звуки органа. Вот он, играет совсем тихо, будто боится, что услышат. И пение. Орган заиграл громче, и голоса ему вторили. Мэйзи узнала этот гимн. Еще ребенком пела его в школе. Тьфу ты, некстати задумалась! Почему этот парень никого не пропускает? Так хочется зайти в церковь и посидеть на одной из задних скамеек.

Уж она бы непременно взяла в руки сборник с гимнами и запела громче всех. Мэйзи представила церковь, прохладную и темную, и сидящих на скамейках гостей – джентльмены одеты в черное, а на дамах наряды сказочной красоты.

Она слегка наклонилась вперед и через приоткрытую дверь разглядела длинный проход, свечи и множество цветов. Казалось, воздух пропитался их нежным ароматом, сродни дорогим духам, что стоят целый фунт за крошечный флакончик. Аминь… Какая красота. Даже плакать хочется от избытка чувств. Непонятное ощущение.

На мгновение воцарилась тишина. Потом кто-то заговорил смешным тоненьким голоском. Должно быть, священник благословляет молодых. Ах, ну почему нельзя тихонько пристроиться в укромном уголке? Просто посмотреть и послушать. Никто и не заметит.

– Эй, чего толкаетесь? Нельзя ли поаккуратнее? – Мэйзи устремила гневный взгляд на мужчину, что пихнул ее в спину. – Некоторые люди не имеют представления о хороших манерах.

Вот оно, слушайте! Орган заиграл свадебный марш. Ах, какой размах! Зазвонили большие колокола, их мелодия уносилась ввысь, и распахнулись большие ворота.

– Идут, идут! – послышались крики из толпы.

– Хвала Господу, сегодня для молодых светит солнышко, – взволнованно прошептала Мэйзи, обращаясь к соседке.

Появились жених с невестой и подошли к лестнице. На мгновение задержались, смущенно улыбаясь, ослепленные ярким светом, и стали торопливо спускаться вниз, к поджидавшим машинам.

Мелькнуло белое платье и смеющееся лицо из-под откинутой назад фаты. Юноша с белой гвоздикой в петлице. Подружки невесты в серебристых платьях вынесли желтые цветы. Люди кричат, толкаются. На невесту опускается облако конфетти. С раскрасневшимся лицом и горящими глазами Мэйзи бросилась к краю тротуара.

– Ура! Ура! – выкрикивала она, размахивая руками.

* * *

Под Вестминстерским мостом на воде танцуют красные с золотом блики. Солнце катится к закату, и оранжевое небо отражается позолоченным рисунком в окнах здания парламента.

Все пространство вокруг окутал туман: смесь блеклого дыма, вырывающегося клубами из фабричных труб, и испарений, повисших прозрачным дыханием над быстрой рекой. Мэйзи прислонилась к дамбе и не отрываясь смотрела на воду. Она сняла шляпку, и порывом ветра отбросило волосы со лба.

Тесные черные туфли-лодочки неимоверно жали ноги. Мэйзи смертельно устала, вконец вымоталась. Целый день на ногах, и все без толку! Вот так и переходишь с места на место, а ведь утром хотелось провести денек в свое удовольствие. Только одно за другим, и пошло, и понеслось: сначала свадьба, потом слегка перекусила и сделала необходимые покупки, и даже глазом моргнуть не успела, как снова подкрался вечер.

Ах, как приятно стоять у воды! От нее веет умиротворенностью. Только взгляните на ту стайку птиц. Жирные бездельники, уж им-то не грозит голодная смерть!

Что это за птицы? Может, голуби? Мэйзи никогда в них не разбиралась.

Боже правый! А вот посреди реки плывет корабль, длиннющая баржа.

И правда, изумительная картина. Как хочется оказаться на ее борту, сесть рядышком с рулевой рубкой и плыть куда глаза глядят, мимо складов и пристаней, мимо грязных вонючих доков, прямо в открытое море… Ах, море. Из груди вырвался тяжелый вздох. Ведь так оно и есть. В конце пути извивающаяся змеей бурая река падает в объятия моря. Где нет ни дерьма, ни грязи, ни пропитанного сыростью удушающего дыма. Куда ни кинь взгляд – синяя вода да волны с белыми гребешками, а в лицо летят соленые брызги. И плевать, куда направляется эта баржа. Как хорошо перегнуться через борт и поболтать руками в воде. И не надо больше слоняться по тротуарам да ждать, когда подвернется клиент. Полный покой, и сердце бьется тихо и ровно. А потом сон – глубокий долгий сон.

– Эй, надеюсь, вы не собираетесь броситься вниз?

От неожиданности Мэйзи аж подпрыгнула на месте.

– Тьфу ты черт! По вашей милости чуть именно так и не случилось, – огрызнулась она, буравя сердитым взглядом молодого мужчину. Но его лицо светилось такой обезоруживающей и добродушной улыбкой, что Мэйзи не удержалась и улыбнулась в ответ. – Да вот засмотрелась на ту чертову баржу. Понимаете, размечталась, как поплыву на ней на край света, оставив позади все горести. Ни тебе забот, ни печалей – сплошное счастье. Думаете, у меня с головой не в порядке?

Молодой человек закурил сигарету и прислонился к стене рядом с Мэйзи.

– И со мной порой происходит нечто подобное, – признался он. – Странно, верно? Вдруг накатит желание вот так сразу сорваться с места и все бросить. Случалось бродить после полуночи по докам. Кругом непроглядная ночь, не видно ни зги, только бурлит внизу черная вода да мерцают огни стоящих на якоре кораблей. Потом из темноты раздается причудливый вой сирены, и красный огонек начинает двигаться, слышится ритмичный стук двигателя, и вот уже вдали, посреди реки, проплывает неясное очертание огромного судна. Уходит все дальше и дальше, пока не скроется из виду.

Горло Мэйзи словно сжало тисками.

– Продолжайте, – выдохнула она.

– Да, – откликнулся незнакомец, – корабль проходит мимо, и кажется, слышишь лязг цепей на палубе и хриплые крики моряков. Он идет в пролив Ла-Манш, мимо Гринвича и Баркинга, оставляя позади покрытые зеленью топкие болота и Грейвсенд, – прямо в открытое море. А ты стоишь, застыв на краю причала жалкой грязной кляксой.

– Верно, мы именно такие, – вздохнула Мэйзи. – Скопище мелких черных пятен, и никому нет дела друг до друга. Забавно устроен этот мир, верно?

– Да уж, весьма причудливо.

Некоторое время они стояли молча, и Мэйзи следила за игрой золотистых бликов на воде.

– Господи, вот бы разбогатеть! – нарушила она тишину. – Знаете, как бы я тогда поступила? Купила бы на вокзале билет в вагон первого класса и села в поезд, что идет в то место, которое я видела на плакатах.

– А как оно называется?

– Не знаю, но если бы увидела, как оно пишется, то вспомнила бы. Повсюду золотой песок и морской простор. И маленькие лодочки с коричневыми парусами. Их можно нанять за шиллинг в час. А еще ослики с ленточками на ушах – бегают по песочку туда-сюда. Знаете, чем бы я занялась, если бы туда попала? Сняла бы туфли и чулки, подвернула юбку и стояла по колено в воде, сколько душа пожелает. Как малое дитя. И плескалась бы ногами в волнах.

– Не много же вам надо для счастья! – рассмеялся мужчина. – Бьюсь об заклад, это место называется Саутенд.

– Вы попали в точку! – увлеченно воскликнула Мэйзи. – Туда-то я и поеду, когда разбогатею. Построю маленькую ферму на утесе, разведу коров и кур. Все просто и уютно.

Она устремила взгляд на реку и видела не заводские трубы, а маленький белый домик с ухоженным садом и цветником. А между двух деревьев висит гамак. Ах, почему от этих мыслей вдруг снова накатила усталость и разболелась голова? И чертово сердце так и рвется из груди.

Она машинально достала из сумочки пудреницу, и вот уже на лицо опустилось белое облачко, скрывающее болезненный цвет. Затем Мэйзи жирно намазала губы помадой.

– Стоит о чем-то задуматься, и получается полная чепуха, – сказала она вслух.

Солнечный свет погас, и бегущая внизу река казалась бурой и безобразно вздувшейся. Баржа исчезла из виду, а серое небо затянуло тучами. И стоящий рядом мужчина позабыл о кораблях, выходящих в полночь из доков, устремляясь в бескрайние морские просторы.

Теперь он позвякивал в кармане монетами, а губы растягивались в фальшивую улыбку. Один из многочисленных прохожих, человек с улицы.

Мужчина тронул Мэйзи за плечо:

– Послушай, а как насчет того, чтобы прогуляться? Я живу рядом, за углом…

Наступил вечер. Они сидели за угловым столиком в одном из ресторанов в районе Сохо. В зале было душно от табачного дыма и аромата дорогих блюд. Женщина за соседним столиком напилась в стельку. Она визгливо хохотала, и пряди рыжих волос падали на глаза. Мужчины подливали ей вина в бокал, подталкивая друг друга в бок и многозначительно подмигивая.

– Ну же, милая, выпей бокальчик. Ну, еще капельку!

Мэйзи сидела у окна. Ее спутник оказался тучным евреем с желтоватым лицом.

На тарелке грудой были навалены спагетти с нарубленным луком, которые он уписывал за обе щеки. Из уголка рта струйкой стекал соус, пачкая бороду. Он оторвался от еды и широко улыбнулся Мэйзи, открывая взору крупные золотые зубы.

– Кушай, малышка, кушай! – снова рассмеялся еврей, причмокивая жирными губами. Нагнувшись, он нащупал под столом ноги Мэйзи и тяжело засопел.

Скрипач извлекал из инструмента визгливые надрывные звуки, а рядом пианист что есть силы молотил по клавишам, заглушая голоса посетителей, которым приходилось кричать друг другу на ухо.

Мэйзи с трудом проглотила немного карри, и оно едва не застряло в глотке. Что толку вспоминать об усталости и прислушиваться к неровным ударам сердца?

– Эй, закажешь ты наконец выпивку? – выкрикнула она, стараясь перекрыть надсадные стоны скрипки.

Вдруг за спиной раздался тихий занудный голос, и Мэйзи выглянула в окно.

На улице стояла грязная оборванная старая карга с мутными глазами и слюнявым ртом. Седые волосы клочьями нависли над морщинистым лбом. Бродяжка протянула руку и запричитала:

– Подай монетку, красавица, ну хоть один медячок. За целый день не было и крошки во рту. Умираю с голоду. Пожалей, милая, несчастную старуху, которой некуда преклонить голову.

– Этого еще не хватало! Пошла прочь! – вышла из себя Мэйзи.

– Я же не прошу много, голубушка. Всего медную монетку, чтобы купить капельку еды. Никто не хочет подать на бедность, – не умолкал жуткий скулящий голос. – И я была когда-то молодой и красивой, совсем как ты, милая. И джентльмены приглашали на ужин и платили за меня. Не так уж и много воды утекло с тех пор. Наступит день, и ты тоже превратишься в уродливую развалину и станешь просить милостыньку, как я сейчас. Погоди, голубушка, дай срок.

– Убирайся! – приказала Мэйзи. – Прочь!

Нищенка поплелась вдоль по улице, кутаясь в шаль и тихо бормоча проклятия. Толстый еврей приподнялся на стуле и наполнил бокал.

– Пей, малышка, – обратился он к Мэйзи, но та не слышала его слов.

Она думала о Норе, которую встретила сегодня на Шафтсбери-авеню, перед глазами стояло маленькое измученное личико, а в ушах звучали брошенные напоследок слова: «Рано или поздно…»

Вспоминались многолюдные улицы, где ее толкали со всех сторон, а потом в памяти всплыла картина свадьбы, и в воздухе повеяло ароматом цветов. Мелькнуло улыбающееся лицо садящейся в машину девушки в подвенечном платье.

Снова виделись золотистые блики на реке в предзакатный час и баржа, медленно уходящая в морской простор. А еще мужской голос, что-то нашептывающий на ухо, и рука на плече.

И хныкающий голос убогой побирушки: «Погоди, красавица, в один прекрасный день узнаешь, как просить подаяние». Вот старуха уходит, чтобы устроиться на ночлег у стены здания театра, сжавшись в комок и спрятав голову в колени. На тротуар падают первые капли дождя.

Мэйзи хватает бокал и залпом выпивает.

По всему телу пробегает дрожь.

Яркий свет слепит глаза, не умолкают надрывные стенания скрипки, и рядом улыбается толстый еврей.

– Эй, официант! – кричит Мэйзи. – Пусть сыграют что-нибудь веселенькое, бодрящее! Скажи им, что-нибудь поживее…

Любая боль проходит

Женщина одевалась при распахнутом настежь окне. Утро стояло холодное, но морозный воздух приятно пощипывал лицо, пробегая мелкой рябью по всему телу. Она слегка пошлепала себя по лицу, чтобы придать ему приятный цвет и успокоить напряженные до предела нервы. Сегодня все время хотелось петь. И она пела, принимая ванну, а голос в клубах пара от текущей из крана горячей воды звучал мощно и сочно. Позже, стоя перед открытым окном, наклонилась и, слегка покачиваясь, дотянулась пальцами до носков, потом выпрямилась и подняла руки над головой.

Можно даже позволить такую роскошь, как свежее белье. Понимая, что проявляет немыслимую расточительность, вынула из ящика под туалетным столиком аккуратно сложенную стопку, только что доставленную из прачечной.

Зеленое платье, принесенное из химчистки, выглядит как новое, хотя и носилось всю прошлую зиму. И длина в самый раз. Женщина отпорола портившие вид бирки и сбрызнула платье духами, чтобы отбить запах химчистки.

Она ощущала себя с головы до ног заново родившейся благодаря переполнявшей сердце радости, а телу под одеждой было удивительно тепло и уютно. Вымытые и уложенные накануне волосы зачесаны за уши без пробора, как у одной из любимых актрис.

Она представила лицо мужа, его глаза и забавную улыбку от уголка рта до уха. Взгляд из-под полуопущенных век и приподнятую бровь. Вот он протягивает руки: «Любимая, ты выглядишь потрясающе, просто сногсшибательно!» От этих мыслей странно защемило сердце. Да бывает ли на свете такое счастье… Некоторое время она стояла перед окном и улыбалась, вдыхая полной грудью воздух, а потом сорвалась с места и побежала вниз по лестнице, распевая во весь голос. Ее песенку из гостиной подхватил сидевший в клетке кенар. Женщина, смеясь, посвистела птичке и угостила кусочком сахара, как обычно делала по утрам. Кенар подпрыгивал на жердочке, после купания перышки на головке распушились, а глазки-бусинки весело поблескивали. «Славненький мой», – умилилась она, отодвигая покрывало, чтобы солнечные лучи падали на клетку.

Прижав палец к губам, она с улыбкой осмотрела комнату, разгладила несуществующую складочку на подушке, поправила картину над каминной полкой и смахнула крошечную пылинку с пианино. С фотографии, что стояла на письменном столе, смотрел муж, следил взглядом, как она со смущенным видом ходит по комнате. Будто и правда находился рядом. Вот сейчас погладит выбившуюся из прически прядь волос, станет перед зеркалом и примется мурлыкать любимую песенку. Нужно непременно украсить комнату цветами, подумала женщина и тут же представила, какие именно цветы купит и как расставит. Конечно же, нарциссы или розовато-лиловые тюльпаны.

В столовой зазвонил телефон. По правде говоря, комната была всего одна, но ее перегородили ширмой и одну половину назвали столовой.

– Алло! Да, это я. Нет, дорогая, никак не смогу. Да-да, он сегодня возвращается. Около семи. Ах, ты не понимаешь, у меня еще куча дел! Нет, приятно думать, что в запасе целый день. И вовсе не глупо, Эдна. Вот выйдешь замуж, тогда узнаешь. А в кино сходим на следующей неделе. Я тебе позвоню. Пока.

Пожав плечами, она положила трубку на рычаг. Вот смешные люди! Будто можно куда-то пойти или найти другое занятие, когда в семь часов домой возвращается муж. Еще две недели назад она решила, что не станет намечать никаких дел на этот вторник. Пусть он приедет только вечером, какая разница? Этот день целиком посвящается ему одному.

Минув крошечный пятачок, словно в насмешку именуемый холлом, она прошла на кухню. Так хочется ощутить собственную значимость, показать, что ты хозяйка дома, намеревающаяся дать необходимые распоряжения прислуге. Но лицо предательски расплывается в счастливой улыбке, и в уголках рта появляются ямочки.

Женщина уселась на кухонный стол и принялась болтать ногами, а миссис Кафф со списком в руке стояла напротив в ожидании указаний.

– Знаете, миссис Кафф, я вот тут подумала… Муж обожает седло барашка. Что скажете?

– Да, мэм, хозяин всегда с удовольствием ест баранину.

– А не слишком ли это расточительно? Седло барашка очень дорогое?

– Но ведь всю неделю мы жили в высшей степени экономно, верно?

– Вы читаете мои мысли, миссис Кафф. Сегодня на обед обойдусь вареным яйцом и консервированными фруктами. Этого вполне достаточно. Зато вечером, когда управитесь с седлом барашка, может, приготовите и гарнир, что к нему полагается? Да, картофельное пюре, как он любит, а еще брюссельская капуста и заливное.

– Хорошо, мэм, прекрасный выбор.

– И еще, миссис Кафф, можем мы себе позволить рулет с начинкой из повидла? Все очень удивляются, когда обнаруживают внутри повидло.

– Как прикажете, мэм.

– Думаю, он вернется страшно голодный из этого кошмарного Берлина. Ну, вроде я ничего не упустила, как по-вашему? Господи, кажется, со дня его отъезда прошло не три месяца, а три года.

– Да, мэм, без вашего супруга дом опустел. Вот он вернется, и все пойдет по-другому.

– Ведь он всегда такой веселый, правда, миссис Кафф? Никогда не хандрит и не сидит с унылым видом, как другие мужчины.

– Прошу прощения, мэм, я еще кое-что вспомнила. Нам нужно купить «Ронук».

– Ни разу не видела его в плохом настроении. Как вы сказали, миссис Кафф? «Ронук»? Средство для мытья раковин?

– Нет, мэм, для полов.

– Постараюсь не забыть. Значит, договорились: вареное яйцо на обед и седло барашка вечером на ужин.

Она поднялась наверх, чтобы еще раз проверить туалетную комнату. Там должна быть идеальная чистота.

– «Однажды тебя я встречу в сиянии лунного света», – напевала женщина, открывая шкафы с одеждой. Что, если мужу захочется надеть один из костюмов, а он окажется невычищенным? На крючке висела старая потертая кожаная куртка, слишком убогая для Берлина. Она провела пальцами по рукаву, уткнулась лицом в автомобильную кепку, сохранившую запах одеколона, которым он обрызгивал волосы.

На стенке висела криво приколотая канцелярской кнопкой ее собственная фотография с загнувшимися краями. Женщина сделала вид, что не замечает неприятных деталей. Муж так и не удосужился купить рамку и взять фотографию с собой в Берлин. «Думаю, мужчины мыслят совсем не так, как женщины», – убеждала она себя и вдруг закрыла глаза и замерла на месте. Внезапно, подобно захлестнувшей с головой морской волне, пронизанной солнечным светом, пришло удивительное озарение: не пройдет и десяти часов, как муж действительно вернется домой и сядет рядом. Снова вместе. Ведь они по-настоящему любят друг друга, и только это одно и имеет значение.

Она украсила обе комнаты цветами и даже отодвинула в сторону ширму, отделяющую столовую, чтобы комната казалась просторнее. Кенар в клетке по-прежнему весело щебетал. «Пой громче, голубчик, сколько хватит сил!» Казалось, весь дом наполнился радостной мелодией, рвавшейся на свободу из трепещущего сердечка маленького певца. Счастливое щебетание непостижимым образом переплелось с бежавшим по ковру золотистым лучом, что вычерчивал прощальный затейливый узор перед закатом.

Женщина поправила кочергой дрова в камине и стряхнула пепел на каминной решетке. Сегодня вечером она сделает то же самое и вспомнит этот момент, когда еще была одна. А вечером задернут шторы и зажгут светильник, и кенар затихнет в своей клетке. Муж сядет, развалившись, в кресле у камина, вытянет ноги и станет с ленивым видом наблюдать за ней. «Хватит суетиться, – скажет он. – Иди ко мне». А она с улыбкой положит руки ему на колени и подумает: «Еще днем я была одинокой, и теперь вот в памяти всплывает тот уже далекий момент». И мысль эта будет сладкой, как тайный грех. Обняв колени, она смотрела на огонь в камине, трепеща как дитя от радостного возбуждения при воспоминании о большом и очень дорогом флаконе с солями для ванны, который купила сегодня утром и поставила мужу на туалетный столик рядом с вазой с цветами.

Раздался резкий звонок телефона, и женщина тяжело вздохнула. Так не хотелось уходить от камина, отрываться от сладостных мечтаний и тратить время на вымученный разговор с человеком, который тебе абсолютно безразличен.

– Алло, – произнесла она в трубку.

На другом конце послышались сдавленные рыдания. Кто-то, не в силах совладать с собой, безутешно плакал.

– Это Мэй… Не могла не позвонить тебе. Мне так плохо. – Голос оборвался, и снова послышались судорожные всхлипывания.

– Господи, да что случилось? Говори толком! Как тебе помочь? Ты заболела?

Наступила короткая пауза, после которой Мэй заговорила чужим глухим голосом:

– Фред. Все кончено. Мы расстались. Он разлюбил меня и требует развода. – Мэй будто задохнулась и снова разразилась горькими, рвущимися из самого сердца безудержными рыданиями.

– Бедная ты моя! – воскликнула женщина. Слова подруги вызвали изумление и ужас. – Какой кошмар! Нет, не верю, чтобы Фред… Какая-то нелепость!

– Ради Бога, приезжай скорее! – умолял голос на другом конце провода. – Кажется, я схожу с ума. Сама не понимаю, что делаю.

– Конечно! Немедленно выезжаю.

Она начала одеваться, стараясь заглушить эгоистичное раздражение, вызванное необходимостью оторваться от камина и книги, что начала читать, отказаться от мысли выпить чая с тостом и других приятных вещей, составляющих прелесть ожидания. Женщина заставила себя думать об убитой горем Мэй, счастье которой рухнуло в одно мгновение. Теперь остается только плакать от собственной беспомощности.

Пришлось взять такси. Но ведь, в конце концов, Мэй – лучшая подруга, да не такие уж большие и деньги. Тут она вспомнила, что напрочь забыла о просьбе миссис Кафф купить «Ронук». Вот черт! Ну ладно, как-нибудь обойдутся… И потом миссис Кафф пришлась по душе идея приготовить седло барашка… Где сейчас муж? Может, пересекает Ла-Манш? А вдруг его мучит морская болезнь? Любимый мой… Нет, надо подумать о Мэй. Да, разумеется, в жизни случаются ужасные вещи… Ну, слава Богу, приехала. И дорога обошлась всего в шиллинг. Правда, домой придется возвращаться на автобусе.

Мэй лежала на диване лицом вниз, зарывшись головой в подушки.

Она опустилась рядом на колени, гладя подругу по плечу и бормоча бесполезные слова утешения.

– Мэй, милая, перестань плакать. Только зря себя изводишь. Ну же, прекрати! Возьми себя в руки!

Мэй подняла голову. Распухшее, искаженное горем и обезображенное слезами лицо представляло ужасное зрелище, не предназначенное для посторонних глаз.

– Не могу, – прошептала Мэй. – Тебе не понять. Будто в сердце всадили нож. А перед глазами лицо Фреда, когда он сказал, что больше меня не любит. Такое холодное, безразличное… Словно вовсе и не он, а какой-то чужой мужчина.