Текст книги "Замок Дор"

Автор книги: Дафна дю Морье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Нет, месье… нет, сэр.

– Я понимаю по-французски, – сказал сборщик таможенных пошлин. Он поднял очки на лоб и взглянул на Амиота, потом водрузил их на место и снова воззрился на него. – Быть может, вы задержались из-за какой-то женщины? – предположил он, и тон у него вовсе не был суровым.

Амиот поморщился и, когда до него полностью дошел смысл этого намека, гордо вздернул подбородок:

– Это было совсем не так, сэр!

– Ну-ну, я же ни о чем не расспрашиваю. Просто знаю, как это бывает у моряков и молодых парней, – ну всё, больше не будем об этом. И что же теперь делать? Ты мне симпатичен, парень, но у тебя не должно быть привычки пропускать назначенную встречу. Как говорит Шекспир, «в делах людей прилив есть и отлив, с приливом достигаем мы успеха». [37]37
  ШекспирУ. Юлий Цезарь. Акт 4, сцена 3. Пер. М. Зенкевича.


[Закрыть]Я не упустил свой шанс, когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе. Ступай в соседнюю комнату и подожди, пока я схожу в контору гавани и узнаю последние новости. Может быть, ожидается прибытие какого-нибудь судна.

Амиот поблагодарил его и вышел в чистую маленькую комнату с низким потолком. Эркер в комнате нависал почти над самой водой. Конечно, повинуясь инстинкту моряка, он направился прямо к окну, чтобы взглянуть на море и на корабли. Его рука невольно потянулась к глазам, словно для того, чтобы стереть наваждение: у причала стояла «Жоли бриз», уже с грузом, флаг был поднят до середины мачты – чтобы вызвать лоцмана.

Конечно, в этом не было ничего удивительного. Маленькая шхуна курсировала вдоль бретонского побережья, заходя в Трой с разнообразным грузом: с клубникой в сезон, позже – с абрикосами и луком, с известью – на нее здесь был большой спрос, так как печи для обжига, прежде горевшие на берегу каждой бухты Корнуолла, были заброшены.

Нет, удивляться было нечему. Но сердце Амиота дрогнуло при виде этого знакомого и такого ужасного судна. Оно было пришвартовано рядом с двумя большими кораблями, и возле высокого борта ближайшего из них шхуна «Жоли бриз» казалась лодочкой из пробки.

Ах, эта шхуна была прекрасна! Но если бы таможенник по доброте душевной попытался устроить его именно на ее борт, то могло бы произойти убийство, причем еще до того, как шхуна дошла бы до Ушанта. Амиот возмужал – он вдруг почувствовал себя мужчиной. Если ему суждено вот так распроститься со своей мечтой…

И тут он услышал шаги таможенника, который уже поднимался по ступенькам, а еще до него донесся голос этого проклятого Фугеро, который, следуя за мистером Макфейлом, орал:

– Значит, он здесь, в конторе, эта маленькая свинья! Этот чертов нотариус мертв и помешать мне больше не сможет! Я выследил паршивца на улице! Бежать бесполезно! Закон на моей стороне!

Амиот подошел к двери. Когда вошел мистер Макфейл, он отступил в сторону, а потом встал в дверях, дожидаясь, пока Фугеро с пыхтением преодолеет последнюю ступеньку…

– Vlan! [38]38
  Бац! (франц.)


[Закрыть]– выкрикнул Амиот и нанес удар.

Удар пришелся в кадык; второй, более яростный, – в челюсть. А когда Фугеро медленно повернулся, раскинув руки и ища опоры, последовал третий сокрушительный удар – в затылок. Великан скатился с лестницы и затих внизу.

– Боже мой! – воскликнул мистер Макфейл, протискиваясь мимо Амиота. – Ты его убил?! – Склонившись над телом, он не забыл окинуть взглядом улицу и холм и убедился, что кругом ни души – по странному, счастливому стечению обстоятельств.

Не считая горлового всхлипа, который Фугеро издал после первого удара Амиота, поединок начался и закончился в жуткой тишине.

– Боже мой! – повторил мистер Макфейл. – Ты его убил?

– Не знаю. – Амиот, тяжело дыша, спустился по лестнице, рассматривая окровавленные костяшки своих пальцев. И добавил: – Мне все равно.

Женщина, у которой была маленькая зеленная лавка на склоне холма, увидела из своего окна лишь финал. Она выбежала на улицу и помчалась к таможне.

– Что случилось? О, мистер Макфейл! Что случилось?!

– Тише, женщина, придержи язык! – приказал таможенник. – Этот мужчина упал с лестницы, вот и всё. Он потерял сознание, но дышит. Судя по тому, что от него несет спиртным, он приложился к бутылке. Думаю, придет в себя через минуту-другую. Если хотите быть полезной, можете сбегать на Норт-стрит и привести инспектора. Но никакой паники! Просто отправляйтесь туда и скажите спокойно, что он понадобится мне на таможне через пять минут. Понятно?

Кивнув, женщина убежала.

– А теперь вот что, парень. Давай-ка уходи отсюда побыстрее – вон там лестница, она ведет к причалу. Прилив уже кончился. Иди по прибрежной полосе, потом поднимись по этой лестнице, и окажешься на улице – как будто ты причаливал лодку. У тебя есть носовой платок? Хорошо. Перевяжи руку, а если кого-нибудь встретишь, небрежно засунь ее в карман. Нет, я не принимаю благодарности – это непрофессионально. К счастью для тебя, я на часок отпустил своего клерка. Но Господь заботится о дураках.

ГЛАВА 15 Два посетителя в «Розе и якоре»

Через пару минут Фугеро открыл глаза, постепенно приходя в себя.

– Какого черта! – прорычал он. – Руки прочь, ты! Что это ты делаешь с моим горлом? – Это было сказано по-французски.

– Я развязывал вам шейный платок, – ответил мистер Макфейл. – Вы сильно ушиблись, упав с лестницы. Лучше полежите минутку спокойно.

Гигант с трудом сел и, оттолкнув таможенника, огляделся. Потом, ухватившись за перила лестницы, поднялся и, привалившись к ним, начал изрыгать проклятия, одновременно ощупывая свои карманы.

– Я вас не ограбил – если вы думаете об этом, – сказал мистер Макфейл.

– В какую сторону побежала эта маленькая скотина?

– Он не скотина, и он не маленький, и я не припоминаю, куда он побежал. Он оставил вас на мое попечение. Занимаясь вами, я не заметил, в какую сторону он пошел.

– Уверен, вы лжете, – заметил Фугеро и сплюнул.

Макфейл даже побледнел.

– Я не лгун, – ответил он, с трудом овладев собой. – Однако заявляю прямо: если бы ложь могла спасти какого-нибудь достойного парня от таких, как вы, я бы солгал.

– Но она его не спасет! Мальчишка принадлежит мне. Он сбежал с судна, и по закону я имею на него право. Да, у меня в сундуке на борту его бумаги, а еще такая хорошенькая плетка, ее называют «кошка». Это уже второй раз. Первый раз его спас один выживший из ума старик нотариус. Но я узнал, что он умер, а мертвые не в счет. А во второй раз тыдал ему уйти.

– Это вам еще придется доказать. – Мистер Макфейл тщательно взвешивал свои слова. – Так же, как придется доказать, каким именно образом вы очутились у подножия этой лестницы. Правда – но это лишь мои догадки, – мне думается, что вы получили по заслугам.

– Этот крысеныш застал меня врасплох.

– О, конечно, точно так же, как вы рассчитывали застать его. Не лучше ли вам вернуться на борт и отплыть? Лоцман уже дожидается.

– На черта мне сдался этот лоцман, да и ты тоже! Ничего, подождет, а надоест – пускай посылает счет агентам. Я могу сам вывести свою посудину из гавани при любом приливе. Но я доберусь до этого парня, даже если просижу здесь неделю.

– А как насчет платы за простой?

– К черту плату за простой! Мне принадлежат три четверти акций.

– Вот как – а как насчет начальника порта? Ему нужно, чтобы вы освободили место.

– Вы не понимаете вот чего: этот парень сбежал с судна, и ваша полиция обязана его разыскать и передать мне.

– Можете сказать им об этом сами: полиция уже здесь.

И действительно, к ним размеренным шагом приближался инспектор полиции, рядом шел молодой констебль. Инспектор, высокий, крепкий мужчина, был всегда серьезен и славился своей терпимостью.

– Я слышал, у вас тут небольшая проблема, – сказал он.

– Проблема? – взвился Фугеро. – Никаких проблем – кроме того, что мой матрос сбежал с судна, и я побеспокою вас просьбой отыскать его.

Просто удивительно, как некоторые люди умудряются вызвать к себе антипатию с самых первых слов. Инспектор окинул шкипера безмятежным взглядом.

– Ваша фамилия?

– Фугеро.

– Да, конечно же, шкипер вон той шхуны, «Жоли бриз», не так ли? А как зовут матроса?

– Амиот Тристан, из Локтюди, это в Бретани. Или так, или Тристан Амиот. В общем, ублюдок.

– Вряд ли я могу дать такое описание на ордере и отнести на подпись судье: по такому описанию нельзя опознать и арестовать человека. Пожалуйста, скажите что-нибудь более определенное. – Инспектор перенял эту манеру вести беседу от заместителя начальника полиции. – Вы наняли этого человека матросом на вашу шхуну. В котором часу вы хватились, что его нет на борту?

Фугеро молчал.

Мистер Макфейл издал смешок.

– Не будьте слишком строги с этим человеком, инспектор. Учитывая, что это произошло почти год тому назад, вы вряд ли можете ожидать, что он вспомнит день и час.

– Я же вам говорю, у меня его бумаги! Если вы подниметесь на борт…

– Я не сделаю этого. Потому что так уж вышло, что у меня есть бумаги, касающиеся вас, и, если вы прогуляетесь со мной до полицейского участка, я могу их вам показать. Против вас имеются сведения, предоставленные джентльменом из вашей страны и подписанные четырьмя свидетелями.

– Тьфу! Он мертв, и сведения уже устарели.

– Конечно устарели, но все же не так, как ваши притязания на этого молодого человека, а? Имеется также целая кипа документов, касающихся вас, на французском языке. Я сам не читаю по-французски, но, может быть, мистер Макфейл пойдет со мной и переведет эти бумаги.

– Думаю, в этом не будет необходимости, – сказал таможенник.

Фугеро изрыгнул проклятия в адрес обоих и вышел, шаткой походкой направившись к «Розе и якорю», чтобы поправить здоровье. В баре он заказал двойное бренди. Его обслуживала Дебора, молча наблюдавшая за ним.

Фугеро, проглотив бренди, толкнул к ней стакан по металлической стойке, чтобы его снова наполнили. Дебора отправила стакан обратно.

– Я вам больше не налью. Вы уже и так пьяны.

– Ну же, еще один маленький стаканчик, будь умницей!

– Ни капли.

– Вот как! – Он бросил на нее плотоядный взгляд. – Мне нравятся бабы с норовом – да еще с таким бюстом, как у тебя. А знаешь ли ты, что я могу разнести весь твой чертов бар одним взмахом руки – рюмки, бутылки и все остальное?

– Конечно знаю.

– И ты не боишься?

– Вас? Да ни капельки.

Взглянув на нее, Фугеро спросил:

– Наверное, рассчитываешь на поддержку, которую получишь, если позовешь на помощь? Прибегут из задних комнат этого заведения?

– Вовсе нет. Я могу позвать на помощь соседей или, – она бросила взгляд в сторону площади, – полицию. Ну что, позвать?

– Нет, чуть-чуть погоди. Не так уж я пьян, как ты говоришь, просто немного навеселе и пытаюсь думать.

– Ну что ж, думайте.

– Этот ваш паренек – вы с мадам не держите его где-то в доме, а?

– О ком это вы говорите? Ну что, вы уберетесь отсюда или мне позвать хозяина и вызвать полицию?

– Tiens! [39]39
  Вот как! (франц.)


[Закрыть]Да от вашей английской полиции честному человеку никакого проку – не больше, чем от нашей. Я говорю об этом моем торговце луком, которого вы мне не дали наказать и с которым вступили в заговор. Он где-то поблизости?

– Нет.

– И не служит здесь?

– Нет, – ответила Дебора. – И даже если бы я знала, где он в эту минуту, то не сказала бы вам. Этого достаточно?

Фугеро поднялся.

– Достаточно. Но еще один стаканчик бренди не помешал бы, а?

– Если вы пообещаете – хотя вы и скотина – сразу же уйти.

Ему налили, он выпил свой стакан и, пошатываясь, побрел прочь.

В то же утро, немного позже, мистер Макфейл зашел в «Розу и якорь», чтобы, по своему обыкновению, выпить пинту сидра. Он предпочитал сидр пиву – он здесь был превосходный, из яблок, выращенных в саду отца миссис Льюворн. У этого сидра был привкус груши, а по цвету он напоминал светлый янтарь. Ежедневно ближе к полудню таможенник появлялся в «Розе и якоре», заходил в бар, трижды ударял в гонг, в остальном полагаясь на сообразительность тех, кто обслуживал здесь клиентов.

Вошла Линнет Льюворн, неся на подносе кувшин, стакан и безукоризненно начищенную оловянную кружку. Мистер Макфейл приподнялся со стула, давая понять, что оценил эту честь, и она объяснила, что Деборы нет, а парень, прислуживающий в баре, накануне вечером подвернул ногу, когда шел домой.

– Вам не за что извиняться, мэм, – сказал мистер Макфейл. – Вы оказываете мне честь. И если позволите старику такую вольность, то замечу, что никогда не наблюдал вас в таком цветущем виде. Замужество определенно пошло вам на пользу.

– Благодарю вас, мистер Макфейл. – Линнет осторожно налила сидр из кувшина в стакан. – А теперь посмотрите на свет. И прежде чем я перелью его в кружку, скажите, я нацеживаю так же хорошо, как Дебора?

– Несомненно, мэм. Чистый, как драгоценные камни, о которых читаешь в Апокалипсисе, но редко видишь в жизни. – Он вернул стакан. – Я очень рад, что вы обслуживаете меня вместо Деборы. Потому что хочу рассказать вам одну интересную историю о том, что произошло совсем недавно. Помните торговца луком, которого вы спасли чуть ли не год тому назад? Осторожнее, мэм, и переливайте быстро, не то прольете, – нельзя терять ни капли столь драгоценного напитка.

– У Деборы это выходит более ловко, чем у меня. – Линнет быстро перелила сидр.

– Вот и хорошо… Итак, он пришел сегодня утром ко мне в контору и там – вы просто не поверите! – случайно столкнулся с тем шкипером, Фугеро… Точнее, Фугеро наткнулся на него на Фор-стрит и пошел за ним следом. А парень как следует врезал ему три раза…

Мистер Макфейл пересказал всю историю, время от времени отрываясь от кружки. Линнет слушала, в поисках опоры нащупывая за спиной горячими руками дверной косяк.

– Но где же он?

– Шкипер? По правде говоря, ему бы следовало сейчас быть в больнице. Но такое животное… Когда-то в школе я читал об одном греке, который мог одним ударом убить вола. Я тогда не поверил… а теперь верю еще меньше. Ужасные лгуны все эти греки, которых я встречал.

– Нет, нет! Я имею в виду Амиота!

Мистер Макфейл испытующе взглянул на нее поверх своей оловянной кружки.

– Я не полицейский. Вы имеете в виду бретонского парня? Я не заметил, в какую сторону он пошел. Может быть, вверх по реке…

Шхуна «Жоли бриз» отчалила от берега вечером, во время прилива. У руля стоял помощник капитана. Шкипер лежал внизу, в каюте. Он вытянулся на койке и весь горел, дыхание было тяжелым. Бутылка бренди на столе была не тронута.

ГЛАВА 16 Награды и феи

В то утро, когда Амиот исчез из Лантиэна, Джонни Бозанко проснулся, исполненный надежд, которые постепенно сменились отчаянием. На кровати напротив не было Мэри, с которой можно было бы поболтать и что-нибудь придумать. Мэри забрали в комнату матери, где девочка, осыпая мать укорами, рыдала, пока не заснула. Их обожаемый Амиот ушел, а с ним – и маленькие надежды Джонни на счастье. Но он был мужественным и изобретательным ребенком. Поскольку на него и Мэри обрушилась беда, он должен действовать. Он прокрался вниз, в гостиную, нашел там лист бумаги и написал:

Дарагие феи!

Пожалуста, отыщите Амиота и вирните его сюда. Моя сестра Мэри плачит из-за того, что он ушел, и мне ее очень жаль.

Дарагие друзья, если бы вы только знали, как мы оба разтраиваемся!

С уважением, Дж. Бозанко

На письме был обозначен адрес: «Феям, где-нибудь около Лантиэна, Лостуитьель».

Джонни послал его через кухонный дымоход, как обычно посылал свои пожелания Санта-Клаусу на Рождество.

А когда все в доме встали, он уговорил сестру пойти в лес за черникой. Мать положила им в корзинку немного еды и велела вернуться с полной корзинкой ягод. «Честный обмен – это не грабеж, а ваш отец больше всего на свете любит пирог с черникой». Солнце просто палило, но в лесу детям не грозил солнечный удар.

– Но теперь же все испорчено! – причитала Мэри.

– Ничего подобного, – решительно возразил Джонни.

– Пожалуй, в мире нет никого, кто был бы столь же… столь же черств, как мальчики.

– Если ты имеешь в виду, что я бесчувственный, то немножко подожди – пока я тебе кое-что не найду.

– Что?

– Угадай!

– Ты очень загадочен сегодня утром.

– А ты все время говоришь красивые слова. Я помню, папа как-то раз сказал, что красивые слова на хлеб не намажешь. Не знаю, что он имел в виду, но тебе нужно отучаться от этой привычки.

– Ну так что же ты обещаешь найти?!

Джонни заколебался, но вовремя вспомнил, как Мэри однажды сказала, что феи – это что-то такое… в общем, развенчанное. Это значило, что она в них не верит.

– Я не обещаю ничего конкретного. Ну, предположим, это гнездо кроншнепа…

Он снова совершил промах. Грачи, которыми так интересовался мистер Трежантиль, гнездились на деревьях, и их гнезда были хорошо видны; но труднее всего было найти гнезда кроншнепа. «Голос его повсюду, а гнезда нет нигде», – однажды сказал Амиот и добавил, что не успокоится, пока не найдет для них гнездо кроншнепа.

Мэри подавила свое горе, и они начали собирать чернику.

Когда дети набрали достаточно ягод на пирог, а рты у них были совсем черными («Нужно же попробовать, хорошие ли они», – повторял Джонни), они спустились на берег реки у Вудгейт-Пилл и умылись солоноватой водой. Возвращаясь обратно, они набрели на полуразрушенное строение, за которым был заброшенный сад. Они нашли там себе подходящее местечко и устроили пикник. Впервые в жизни Джонни, благодаря печали, познал одно отрадное чувство, которое, конечно, не смог бы выразить словами. Они с Мэри потеряли горячо любимого ими Амиота и потому были безутешны. Но их экспедиция и пикник были очень романтичны, а самое главное – Джонни впервые осознал, что он мужчина. Мэри плакала у него на плече. Это означало, что, несмотря на то что Мэри старше и превосходит его в знаниях, она – забавное существо, девчонка, и он должен ее утешать и защищать. Таким образом, к Джонни столь рано пришла догадка о долге мужчины в жизни. Все утро он бродил по лесу, проникаясь сознанием своей значимости. А еще он верил. И когда Мэри собрала остатки пиршества в корзинку, он сказал:

– А теперь я бы не удивился, если бы оказалось, что именно тут мы найдем гнездо кроншнепа – скажем, вон на той стене.

– Ты же сломаешь себе шею, – забеспокоилась Мэри, когда он начал карабкаться на стену. – Я тебе запрещаю! Да и какие могут быть яйца кроншнепа в это время года?

– Я говорю не о яйцах. Я говорю о гнездах.

Он забрался на самый верх и, оглядевшись, соскользнул обратно.

– Там нет никаких гнезд, – объявил он.

– Я знала, что их там нет.

– Но на холме яблоневый сад – его не видно снизу, с берега. Ты тут пока собирайся и жди меня. Пойду взгляну, что там за яблоки – на вид они просто чудесные.

Джонни отсутствовал пару минут, а когда вернулся, то вид у него был загадочный и он весь сиял.

– Я знал это все время, – произнес он шепотом, – я знал…

– Да что же там такое?!

– Это вовсе даже не что, это кто.Угадай же, угадай! Нет, не могу больше терпеть! Это Амиот!

– Может быть, мисс, – не удержался Джонни, несмотря на то что был очень взволнован, – может быть, в следующий раз вы не будете так самоуверенно утверждать, что феи не существуют.

– О чем ты говоришь?

– Дело в том, что я взял да написал им. Написал и отправил письмо через дымоход – вот так-то.

– Что? Да у тебя солнечный удар! Амиот!

– Разве я не обещал тебе кое-что найти? Так вот, я залез на дерево, но на самом деле искал не яблоки. На самом деле, пока ты тут укладывала все в корзинку, я искал Амиота. А теперь тебе бы лучше снова заглянуть в нее – не осталось ли там чего: судя по его виду, он голоден. Когда он поднял голову с травы, на которой спал…

– Но где же он?

Джонни подошел к дверному проему и позвал:

– Амиот!

Через несколько секунд появился Амиот, усталый, растрепанный и ослабевший; у него едва хватило сил, чтобы принять в свои объятия Мэри, он даже качнулся, когда она в восторге бросилась ему на грудь.

– Я слышал ваши голоса, а потом свалился и уснул, наверное. И все-таки я слышал ваши голоса…

– Амиот!

Они отдали ему остатки съестного, и он жадно набросился на еду, но ел как-то машинально, а взгляд его, несколько странный, не отрывался от мирных лесов и реки, медленно текущей у подножия холма.

– Мы принесем тебе еще. О, посиди здесь, пока мы сбегаем и скажем маме!

Оставив его, дети убежали. Тропинка вела через дубовую рощицу, и здесь-то они и встретили миссис Льюворн – Линнет. У нее на руке тоже висела корзинка. Пусть Джонни верил в фей и всякое такое, но для Мэри именно миссис Льюворн была воплощением всего лучшего в той взрослой жизни, о которой девочка мечтала: красота, грация, величавая осанка, нежный, но властный голос, безукоризненное произношение, нарядная одежда и прочие атрибуты богатства – короче говоря, все, чего жаждала ее юная душа. И она не гнушается носить корзинку!

– Какое чудесное утро, – сказала эта красивая леди. – Я думала, вы устроили в той стороне пикник. И я думала…

– Да, да – мы нашли Амиота! Он там, внизу, в доме! Мы пошли за едой для него. Нам сказать маме, что мы его встретили?

Линнет Льюворн немного помолчала. Потом вдруг приложила палец к губам.

– Подождите, – ответила она. – Давайте посоветуемся – мы втроем.

Она загадочно улыбнулась и, поманив детей пальцем, повела их в маленькую лощину под дубами. Усевшись на землю, она похлопала руками, указывая им место рядом с собой. Дети последовали ее примеру, сгорая от любопытства.

– Я так понимаю, что вы не хотите Амиоту зла? – Вопрос, прозвучавший неожиданно резко, ошеломил детей.

– Конечно нет, – ответила Мэри, а Джонни решительно добавил:

– Я бы стал за него драться, если бы понадобилось, и если это тот французский шкипер, который его преследует, вам стоит только сказать нашему отцу…

Но миссис Льюворн с серьезным видом покачала головой.

– В том-то и дело, – объяснила она, – что твой отец ничего бы не смог сделать. Его долг – выдать Амиота полиции. Этот французский негодяй вернулся, и Амиот подрался с ним и сбил его с ног, а это значит, что его могут арестовать и обвинить в оскорблении действием – вы понимаете, что это означает?

– Тюрьма? – выдохнула Мэри, побледнев.

Линнет кивнула.

– Шесть месяцев или больше, – сказала она. – Вы только подумайте: ему придется дробить камни или шить мешки для почты. А если он попытается бежать, его будут искать с собаками.

Дети в ужасе уставились на нее.

– Так что же мы можем сделать? – воскликнул Джонни. – Если полицейские узнают, что он здесь, они придут сюда и наденут на него наручники. И поведут к судье.

– Вот именно, – подтвердила Линнет. – Они не должны его найти. И вот почему вам не следует говорить ни вашему отцу, ни вашей матери, что он здесь. Это было бы несправедливо по отношению к ним.

Мэри и Джонни были в недоумении. Их так воспитали, что со всеми своими горестями они шли к родителям. Это никуда не годится – вернуться домой и лгать. Линнет Льюворн поняла по выражению их лиц, что творится у них в душе.

– Я не прошу вас их обманывать, – мягко произнесла она, – вы просто не упоминайте о том, что нашли его. Они не станут вас спрашивать: ведь они думают, что он сейчас далеко в море. А если в Лантиэн явится полиция с расспросами – ну что же, тогда и будем думать, что делать.

Мэри, вспомнив о своем испорченном дне рождения, первой поддалась искушению.

– Никто не собирается его здесь искать, – заявила она, – и мы с Джонни легко можем приносить ему хлеб и яйца и все, что сбережем из нашего собственного завтрака и обеда.

– О, что до того, – сказала Линнет, – то я всегда могу прийти. За мной никто не будет следить и не будет ни о чем спрашивать. Единственное, в чем я хочу быть уверена, так это что вы не выдадите его.

– Выдать Амиота?! – пылко воскликнула Мэри. – Да ни за что на свете!

– Мы клянемся собственной жизнью, – сказал Джонни.

Они были вознаграждены ослепительной улыбкой, а потом – объятиями и поцелуем. Затем искусительница поднялась на ноги.

– Итак, мы договорились, – заключила она. – Место, где прячется Амиот, – секрет, известный только нам троим. А теперь – что, если вам вернуться в Лантиэн – не спеша, с очень естественным видом, – а я бы пока пополнила запасы нашего… нашего пленника?

Позже дети решили, что это очень здорово – делить секрет с миссис Льюворн. Ведь она взрослая и замужем, и, разумеется, она знает, что делает. Она никогда бы не предложила хранить что-то в секрете, если бы в этом было нечто дурное.

– Не забыть бы нашу чернику, – сказала Мэри. – Там, внизу, у залива, целая корзинка.

– Надо отдать четверть ягод Амиоту, – добавил Джонни. – Если мы отдадим больше, мама что-нибудь заподозрит или обвинит нас в том, что мы съели чернику сами.

Они вернулись на берег, на этот раз крадучись, обмениваясь взглядами, как заговорщики. Радость от того, что они нашли Амиота, теперь несколько померкла из-за тревоги. Секрет был захватывающим, но в то же время лег на них тяжким бременем. Даже великолепный день слегка утратил свое сияние; на западе собирались облака, предсказывавшие перемену погоды. Стая черноголовых чаек, предвестников осени, поднялась с песчаной отмели и с тревожным и пронзительным криком понеслась над берегом вниз по течению. Одинокая цапля, которая спокойно отыскивала себе пропитание, тоже забеспокоилась и, захлопав крыльями, пустилась следом за чайками.

Амиота не было видно, но Линнет, бросив взгляд в сторону разрушенного дома с зияющим дверным проемом, улыбнулась и сказала:

– Вам бы лучше пойти домой, дети. Я позабочусь о нем.

Взмахнув рукой, она отвернулась, как бы отпуская их. Джонни с Мэри молча взяли корзину с черникой и, не оглядываясь, направились к лесу.

Они прошли несколько сотен ярдов, и вдруг Джонни остановился:

– Мы же забыли дать Амиоту ягод! – Он указал на корзину. – Мне сбегать?

Мэри покачала головой.

– Мы им не нужны, – ответила она коротко, – и черника тоже.

Они молча побрели домой. Им казалось, что в лесу нависла гнетущая тишина. Внизу, в заливе, все замерло, словно погрузилось в полуденную дрему. Лишь время от времени малиновка заводила свою жалобную песню в заброшенном саду, где никогда больше не будут собирать яблоки.