Текст книги "Доля секунды (из сборника"Птицы")"
Автор книги: Дафна дю Морье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Женщина в полицейской форме помогла миссис Эллис подняться со стула и сказала:
– Пройдемте.
– А как же мой дом? – торопливо заговорила миссис Эллис. – Там ведь остались грабители! И Грейс, моя прислуга, – они ее, наверно, связали, где-то спрятали… Это ведь бандиты, преступники! Вы должны немедленно что-то предпринять, иначе они скроются, уйдут от наказания! Мы и так потеряли здесь уже полчаса…
– Не волнуйтесь, миссис Эллис, – сказал начальник, – предоставьте все нам, мы знаем, что делать.
Миссис Эллис продолжала возмущаться, продолжала что-то доказывать, но надзирательница вывела ее в коридор и куда-то повела, увещевая на ходу: «Спокойненько, не надо шуметь, не надо скандалить – никто вам ничего худого не сделает», – и не успела миссис Эллис оглянуться, как она оказалась в какой-то комнатушке с железной койкой – боже! да это же камера, тут содержатся арестанты! Между тем надзирательница уже помогала ей снять пальто, откалывала булавки с шарфа у нее на голове; заметив, что миссис Эллис от слабости еле стоит на ногах, она проворно уложила ее на кровать, прикрыла грубым серым одеялом и подсунула под голову жесткую казенную подушку.
Миссис Эллис вцепилась в женщину обеими руками и не отпускала. Все-таки лицо у нее не злое.
– Я вас умоляю, – сказала она, – позвоните моей приятельнице, миссис Дрейкотт, в Чарлтон-корт, и попросите ее приехать. Ее номер – Хампстед 40–72. Ваш начальник не желает меня слушать. Он мне не верит.
– Хорошо, хорошо, вы только не волнуйтесь, – сказала надзирательница.
И тут в эту комнату, в эту камеру вошел еще кто-то. Какой-то энергичный, чисто выбритый господин с чемоданчиком. Он поздоровался с тюремщицей и, раскрыв чемоданчик, вынул оттуда стетоскоп и термометр. Потом с ободряющей улыбкой повернулся к миссис Эллис.
– Так, так, – сказал он, – вы, я слышу, немножко расклеились? Ничего, мы вас быстро приведем в порядок. Дайте руку, пожалуйста.
Миссис Эллис поднялась и села на узкой железной кровати, натянув на себя одеяло.
– Доктор, – начала она, – я ничем не больна. Просто у меня страшные неприятности, и из-за этого я в таком нервном состоянии. Тут чьи угодно нервы не выдержат. Дело в том, что я стала жертвой грабежа, мой дом захватили посторонние люди, а здесь никто не хочет до конца меня выслушать. Моя фамилия Эллис, миссис Вилфрид Эллис, я живу на Элмхерст-роуд, дом семнадцать; если бы вы сумели растолковать здешнему начальству…
Но врач ее не слушал. С помощью надзирательницы он сначала измерил ей температуру – при этом градусник ей сунули под мышку и руку плотно прижали, в общем, обращались с ней, как с ребенком, – а потом стал считать ей пульс, оттянул книзу веки, приставил к груди стетоскоп… А миссис Эллис все говорила:
– Я понимаю, вы исполняете свои обязанности. Как вам сказали, так вы и делаете. Но я считаю нужным официально заявить, что и здесь, в участке, и до этого у меня дома, куда полиция приехала по моему вызову, я столкнулась с самым безобразным и безответственным обращением. Я не знакома лично с депутатом от нашего округа, но я убеждена, что, когда он услышит мою историю, он этого так не оставит, и виновные понесут ответственность. К сожалению, я вдова, близких родственников у меня нет, моя дочка в пансионе для девочек, мои друзья, мистер и миссис Коллинз, сейчас в отъезде, за границей, но управляющий отделением моего банка…
Тем временем доктор протирал ей руку ваткой со спиртом, потом взял шприц и ввел ей в вену иглу – и миссис Эллис, охнув от боли, упала головой на подушку. Доктор не отпускал ее руку, следил за пульсом; голова у нее кружилась все сильнее и сильнее, и она чувствовала, как по телу разливается странное оцепенение – по-видимому, начинало действовать лекарство. По щекам у миссис Эллис текли слезы. Она уже не могла сопротивляться. Она была без сил.
– Ну, как теперь? – спросил доктор. – Чуточку лучше?
Во рту и в горле у нее пересохло. Наверно, ей впрыснули что-то такое, что парализует человека, делает его абсолютно беспомощным. Но от сердца у нее немного отлегло. Ярость, страх и отчаяние, которые только что кипели в ней, как будто отступили; судорожное нервное напряжение спало. Она, конечно, плохо все объяснила. И вообще сама виновата: забыла дома сумочку. Да, если бы не сумочка… и если бы эти злоумышленники были не такие изворотливые, не такие коварные… «Тихо, – приказала она себе, – успокойся. Хватит».
Наконец доктор отпустил ее руку и произнес:
– Что если мы еще разок послушаем вашу историю? Значит, вы говорите, что вы миссис Эллис?
Миссис Эллис вздохнула и закрыла глаза. Неужели начинать все сначала? Ведь у них, наверно, и так все подробно записано. Что толку повторять одно и то же, если дело в полиции поставлено из рук вон плохо – это ясно с первого взгляда! Даже справочники, даже телефонные книги у них не те, все адреса и фамилии перепутаны. Ничего удивительного, что вокруг творятся безобразия – убийства, кражи и еще бог весть какие преступления; чего еще ждать, если вся система прогнила насквозь? Депутат… как же его фамилия? Вертится на языке… Очень симпатичный, положительный на вид, светлые волосы, так серьезно смотрит с предвыборных афиш. Конечно, баллотироваться от Хампстеда всякому лестно. Он непременно сам займется ее вопросом…
– Как вы думаете, – прервал ее мысли доктор, – вы могли бы теперь припомнить свой настоящий адрес?
Миссис Эллис открыла глаза. Устало и равнодушно она взглянула на доктора.
– Элмхерст-роуд, семнадцать, – механически повторила она. – Я вдова, мой муж умер два года назад, дочке девять лет, она в пансионе. Сегодня днем я вышла погулять, а когда вернулась…
– Да, да, это мы знаем, – перебил ее доктор. – Все, что было с вами после прогулки, мы знаем. Постарайтесь припомнить, что происходило перед этим.
– Перед этим мне подали ленч, – сказала миссис Эллис. – Отлично помню, что я ела цесарку, потом яблочную шарлотку. Потом выпила кофе. После этого я поднялась наверх, хотела даже прилечь немного отдохнуть, потому что неважно себя чувствовала, но решила, что лучше все-таки выйти на свежий воздух.
Не успели эти слова слететь с ее губ, как она о них пожалела. Доктор кинул на нее испытующий взгляд.
– Ага! – сказал он. – Значит, вы себя неважно чувствовали? А не могли бы вы уточнить, что именно вас беспокоило?
Миссис Эллис сразу поняла, куда он клонит. Врач и полиция, конечно, заодно. Они хотят признать ее психически больной, объявить невменяемой, представить все так, будто она страдает каким-то мозговым расстройством, будто вся ее история – выдумки, бред.
– Да ничего особенного, – быстро ответила она. – Просто я немного устала. Я утром занималась уборкой – проверяла белье, наводила порядок в столе. И на это ушло довольно много времени.
– Вы могли бы подробно описать свой дом? – спросил доктор. – Дать перечень всего, что находится в спальне, в гостиной?
– Конечно, это совсем нетрудно, – сказала миссис Эллис, – только имейте в виду, что сейчас там все не так. Люди, которые проникли в дом, нанесли ему огромный и, боюсь, непоправимый ущерб. Все мое они вывезли и где-то спрятали. В комнатах не прибрано, везде грязь, а в моей спальне, вы только себе представьте, я застала молодую особу, которая притворялась, будто занимается фотографией!
– Понятно, – сказал доктор, – но вы об этом пока не думайте. Просто опишите обстановку – где какая мебель стояла и так далее.
Спрашивал он как будто даже сочувственно. Миссис Эллис, успокоенная его дружелюбным тоном, начала описывать все комнаты по очереди. Она не забыла ничего – ни картин, ни многочисленных безделушек, точно указала, где стоит каждый стол, каждый стул.
– А вашу кухарку, вы говорите, зовут Грейс Джексон?
– Да, доктор, она служит у меня уже несколько лет. Когда я днем выходила, она была внизу, на кухне, и я отчетливо помню, как окликнула ее и предупредила, что иду немного пройтись и скоро вернусь. Я крайне обеспокоена ее участью, доктор. Эти негодяи, вероятно, ее похитили и где-то прячут.
– Мы это выясним, – сказал доктор. – А пока что, миссис Эллис, я хочу вас поблагодарить. Вы прекрасно все рассказали, нарисовали четкую, детальную картину, и я убежден, что нам удастся в самом скором времени разыскать ваш дом и ваших родных. Сегодня вам придется здесь переночевать, а утром, я надеюсь, у нас будут для вас какие-то известия. Кстати, вы сказали, что ваша дочка учится в пансионе. Вы его адрес помните?
– Разумеется, помню, – сказала миссис Эллис, – и адрес, и телефон. Школа называется Хай-Клоус и находится в Хэчворте, на Бишопс-лейн; телефон там – Хэчворт 202. Но я не совсем понимаю, почему вы собираетесь разыскиватьмой дом. Я же вам сказала, что живу на Элмхерст-роуд, дом семнадцать.
– Не волнуйтесь, прошу вас, – сказал доктор, – вы не больны, и вы безусловно говорите правду. Я ни секунды в этом не сомневаюсь. У вас просто кратковременная амнезия, потеря памяти – такое бывает с самыми разными людьми и потом проходит без последствий. Мне неоднократно приходилось с этим сталкиваться.
Он улыбнулся, встал и взял свой чемоданчик.
– Неправда! – запротестовала миссис Эллис, силясь поднять голову от подушки. – Никакой потери памяти у меня нет! Я же вам так подробно, до последней мелочи все рассказала, назвала свою фамилию, адрес, полностью описала свой дом, дала вам адрес школы…
– Да, да, – подтвердил доктор, – главное, вы не волнуйтесь. Постарайтесь расслабиться и немножко поспать. А мы попробуем отыскать кого-нибудь, кто вас знает.
Он что-то шепнул надзирательнице и вышел вон. Та подошла к кровати и подоткнула с боков одеяло.
– Не надо расстраиваться, – сказала она, – лучше послушайтесь доктора. Отдохните, поспите. Вот увидите, все образуется.
Отдохнуть… но до того ли ей? Расслабиться… но как? Может быть, как раз сейчас преступники довершают свое грязное дело, выносят из дому ее последнее добро, оставляя только голые стены. И со всем награбленным отбывают в неизвестном направлении, не оставив ни следов, ни улик. Они и Грейс наверняка увезут с собой, и она, бедняжка, не сможет явиться в полицейский участок и удостоверить личность хозяйки… Правда, есть еще соседи, Ферберы, к ним ведь тоже можно обратиться, не такое уж это для них беспокойство. Надо было, конечно, в свое время быть с ними полюбезнее, сойтись покороче, время от времени наносить им визиты, приглашать к чаю… Но в городе ведь мало кто общается с соседями, сейчас это как-то не принято, считается старомодным. И если полиция не дозвонилась до Нетты Дрейкотт, придется обратиться к Ферберам – и немедленно!
Миссис Эллис потянула надзирательницу за рукав.
– У меня есть соседи – Ферберы, дом девятнадцать; они тоже могут за меня поручиться. Мы не то чтобы близко знакомы, но в лицо они меня знают хорошо. Мы живем рядом уже лет шесть. Запомните фамилию? Ферберы.
– Да, да, – сказала надзирательница, – постарайтесь пока что уснуть.
Ах, Сьюзен, Сьюзен! Какое счастье, что все это случилось не во время каникул! Тогда все было бы еще невыносимее. Что бы мы делали, если бы вернулись с прогулки вдвоем и застали бы в доме эту банду? Да еще, чего доброго, Сьюзен – она ведь миловидная, приятная девочка – приглянулась бы этой подозрительной паре, очкастому и его жене, и они бы задумали ее украсть! Какой был бы ужас, какой кошмар… А сейчас девочка по крайней мере в безопасности и в счастливом неведении – и, даст бог, вообще ничего не узнает, если только эта история не попадет в газеты. Так стыдно, так унизительно – провести ночь в камере для арестантов, и все из-за непроходимой тупости полиции, из-за непростительных, чудовищных ошибок!
– Ну вот и поспали немножко, – сказала вдруг у нее над ухом надзирательница, протягивая ей чашку чаю.
– Не знаю, о чем вы, – возразила миссис Эллис, – я и не думала спать.
– Поспали, поспали, – добродушно улыбнулась женщина. – Все вы так говорите!
Миссис Эллис, моргая глазами, села на жесткой кровати. Ведь она только сию минуту разговаривала с надзирательницей! Голова у нее раскалывалась от боли. Она отпила из чашки несколько глотков – разве это чай? Безвкусный, жидкий… Как ей хотелось очутиться снова дома, в своей постели, чтобы Грейс, как всегда по утрам, неслышно вошла в комнату, раздвинула шторы…
– Теперь вам надо умыться, – сказала надзирательница, – я вас причешу, а потом отведу к доктору, он ждет.
Умываться на глазах у постороннего человека, чувствовать, как чужие руки прикасаются к твоим волосам, было мучительно, но миссис Эллис вытерпела все, сжав зубы. Потом надзирательница подала ей пальто и шарф, выпустила из камеры и провела по коридору во вчерашнюю приемную, а оттуда снова в помещение, где ее допрашивали накануне. Сегодня за столом сидел другой полицейский, но тут же были знакомый ей констебль и доктор.
Доктор пошел ей навстречу, улыбаясь своей самодовольной улыбкой.
– Ну-с, как вы себя сегодня чувствуете? – спросил он. – Получше? Пришли в себя?
– Как раз напротив! – сказала миссис Эллис. – Я чувствую себя очень плохо, и лучше мне не станет, пока я не узнаю, что делается у меня дома, на Элмхерст-роуд, номер семнадцать. Может мне наконец кто-нибудь сообщить, что там происходит со вчерашнего вечера? Приняты ли хоть какие-нибудь меры, чтобы оградить мой дом от посягательств шайки грабителей?
На это доктор ничего не ответил, а взял миссис Эллис под локоть и подвел к стулу, на котором она сидела вчера.
– Вам сейчас покажут фотографию в газете – посмотрите на нее внимательно.
Миссис Эллис села, и новый полицейский протянул ей через стол газету – воскресную газету, которую всегда покупала Грейс, сама миссис Эллис никогда в нее не заглядывала, – и там действительно была фотография, фотография женщины с довольно пухлыми щеками, в светлом пальто, с шарфом на голове. Фотография была обведена красным кружком, а под ней стояла подпись: «Ушла из дома и не вернулась: Ада Льюис, 36 лет, вдова, прож. Альберт Билдингс, 105, Кентиш-таун». Миссис Эллис посмотрела и вернула газету полицейскому.
– Боюсь, что не смогу вам помочь, – сказала она. – Я эту особу не знаю.
– Имя Ада Льюис ничего вам не говорит? И адрес этот вам не знаком?
– Нет, разумеется, – сказала миссис Эллис.
И вдруг она поняла цель всех этих расспросов. Полицейские думают, не она ли эта самая Ада Льюис из Кентиш-тауна, которая ушла из дома и не вернулась! Наверно, они обратили внимание на светлое пальто, шарф вместо шляпы… Она встала со стула.
– Это просто возмутительно! – почти выкрикнула она. – Я сотый раз вам повторяю, что я миссис Эллис, миссис Вилфрид Эллис, мой адрес Элмхерст-роуд, семнадцать, а вы упорно продолжаете мне не верить! Вы задерживаете меня в полиции без всяких юридических оснований! Я требую, чтобы ко мне вызвали адвоката, моего адвоката!
Впрочем, постойте, она в последний раз обращалась к своему адвокату сразу после смерти Вилфрида, а с тех пор его контора то ли куда-то переехала, то ли сменила вывеску… нет, фамилию лучше не называть, а то они опять скажут, что она выдумывает; лучше отослать их снова к управляющему банком…
– Минуточку, – сказал полицейский чин, перебив ее мысли, и тут в помещение вошел еще один человек – довольно простецкого и неряшливого вида мужчина, одетый в потрепанный клетчатый костюм; в руках он мял фетровую шляпу.
– Узнаете ли вы эту женщину? – обратился к нему полицейский за столом. – Можете ли вы подтвердить, что это ваша сестра, Ада Льюис?
Мужчина подошел поближе и бесцеремонно заглянул в лицо миссис Эллис, которую прямо кинуло в жар от ярости.
– Нет, сэр, – произнес он, – это не Ада. Эта пополнее будет, да и зубы у нее вроде свои. А у Ады протезы. Нет, эту я первый раз вижу.
– Благодарю вас, – сказал полицейский, – пока все. Можете идти. Если ваша сестра найдется, мы вас известим.
Мужчина со шляпой ушел, а миссис Эллис торжествующе повернулась к начальнику и сказала:
– Ну, теперь вы убедились? Теперь-то вы мне верите?
Тот на секунду задержал на ней внимательный взгляд, потом перевел глаза на доктора и наконец посмотрел в блокнот, который лежал перед ним.
– С удовольствием бы поверил вам, – сказал он, – это всех нас избавило бы от лишних хлопот; к сожалению, поверить никак не могу. Все, что вы до сих пор сообщали, пока не подтвердилось.
– То есть как?! – воскликнула миссис Эллис.
– Начнем с адреса. Вы не проживаете в доме семнадцать по Элмхерст-роуд. Этот дом занимают другие жильцы; мы их знаем, они там живут не первый день. Каждый этаж в этом доме сдается отдельно, и вы в числе съемщиков не значитесь.
Миссис Эллис судорожно схватилась за стул, на котором сидела. Она ничего не видела, кроме этого высокомерного, упрямого, совершенно равнодушного лица.
– Вы заблуждаетесь, – возразила она, стараясь говорить спокойно. – В доме семнадцать ничего никому не сдается. Это мой собственный дом. Я живу в нем сама.
Полицейский опять заглянул в блокнот.
– Пойдем дальше. В соседнем доме, номер девятнадцать, Ферберы не проживают. Этот дом тоже занимают несколько семей. Ваша фамилия не фигурирует ни в местном адресном справочнике, ни в телефонной книге. Там есть другие Эллисы, но не вы. В списке клиентов банка, который вы нам вчера назвали, фамилия Эллис не значится. Наконец, среди жителей района нам не удалось обнаружить никакой Грейс Джексон.
Миссис Эллис в растерянности посмотрела на доктора, на вчерашнего констебля, на женщину в полицейской форме, которая по-прежнему стояла рядом с ней.
– Что это, заговор? – еле вымолвила она. – Почему вы все против меня? Я не понимаю, что я такое сделала…
Голос у нее дрогнул. Только бы не сорваться! Надо держаться твердо, не уступать им; надо думать о Сьюзен…
– А моей знакомой вы позвонили? – спросила она. – Миссис Дрейкотт, которая живет в Чарлтон-корте, в этом высоком многоквартирном доме?
– Миссис Дрейкотт не живет в Чарлтон-корте, – ответил новый начальник, – по той простой причине, что этот дом уже не существует. Он сгорел. В него попала зажигательная бомба.
Глаза у миссис Эллис расширились от ужаса. Бомба? Зажигательная? Какая неслыханная катастрофа! Как это могло случиться? И когда? Вчера ночью?.. Несчастье за несчастьем… Кто бросил бомбу? Какие-нибудь анархисты, забастовщики, безработные… А может быть, преступники – да, да, те же бандиты, которые разграбили ее собственный дом! Бедная Нетта, бедный ее муж, бедные дети… У миссис Эллис закружилась голова.
– Простите, пожалуйста, – произнесла она, собрав все силы, все свое достоинство, – я не знала, что произошла такая ужасная беда. Это, без сомнения, дело рук тех же негодяев, которые вломились в мой дом…
И тут она внезапно умолкла – она поняла, что все они лгут, что все кругом сплошная ложь, притворство: никакие они не полицейские – они просто обманом захватили помещение; они враги, шпионы; они готовятся свергнуть правительство… Только чего ради они так долго возятся с ней, рядовой обывательницей? Почему не начинают гражданскую войну, не выкатывают на улицы пулеметы, не идут штурмом на Букингемский дворец? [6]6
Букингемский дворец– главная королевская резиденция в Лондоне. Построен в 1703 г. и называется по имени первого владельца – герцога Букингемского.
[Закрыть]Почему сидят здесь и тратят время, разыгрывая перед ней какую-то бессмысленную комедию?
В комнату вошел еще один полицейский и, щелкнув каблуками, остановился перед начальником.
– Все больницы проверены, сэр, – доложил он, – в том числе психиатрические, в радиусе пяти миль. Все пациенты на месте.
– Благодарю вас, – сказал начальник и, не обращая внимания на миссис Эллис, повернулся к доктору: – Здесь мы ее держать не можем. Попытайтесь договориться, чтобы ее взяли в Мортон-хилл. Пусть старшая сестра подыщет место. Объясните им, что это временная мера. Потеря памяти.
– Попробую, – ответил доктор.
Мортон-хилл! Это слово было знакомо миссис Эллис. Так называлась психиатрическая лечебница в южной части Хампстеда, ближе к Хайгейту. В округе она пользовалась дурной славой: говорили, что порядки там просто ужасные.
– В Мортон-хилл? – сказала миссис Эллис. – Почему в Мортон-хилл? У этого заведения отвратительная репутация! Там ни одна сиделка не задерживается! Я категорически возражаю против того, чтобы меня отправляли в Мортон-хилл. Я требую, чтобы вызвали адвоката – нет, лучше моего врача, доктора Годбера, он живет на Парквелл-гарденс.
Полицейский начальник вскинул на нее глаза и задумчиво произнес:
– Все-таки, по-видимому, она здешняя – все время называет людей, которые так или иначе связаны с нашим районом. Но ведь Годбер, кажется, уехал в Портсмут? Годбера я помню.
– Если он и уехал в Портсмут, – сказала миссис Эллис, – то не больше чем на несколько дней. Он очень добросовестный врач и никогда не оставляет своих больных надолго. В любом случае меня знает его секретарша. Я обращалась к нему по поводу болезни дочери во время последних школьных каникул.
Но никто ее как будто не слушал, а начальник снова углубился в блокнот.
– Да, вот еще что, – сказал он. – Школу вы мне назвали правильно. Телефон не тот, но название совпадает. Есть такая школа, обучение совместное. Мы до них вчера дозвонились.
– Боюсь, что на этот раз ошиблись вы, – сказала миссис Эллис. – Какое совместное обучение? Моя дочь учится в пансионе для девочек. Иначе я бы ее туда никогда не отправила.
Полицейский покачал головой и прочел по бумажке:
– Хай-Клоус, школа совместного обучения, директор мистер Фостер.
– Нет, директриса там мисс Слейтер, – поправила его миссис Эллис, – мисс Хильда Слейтер.
– Вы хотите сказать – бывшая директриса, – возразил полицейский. – Действительно, раньше школу возглавляла некая мисс Слейтер, которая ушла на пенсию, и ее сменили мистер Фостер и его жена. Ученицы по имени Сьюзен Эллис у них нет.
Миссис Эллис не шевельнулась; она замерла на стуле. Потом обвела взглядом всех, кто был в комнате. Ни на одном лице она не увидела враждебности. На каждом было написано сочувствие. Надзирательница даже улыбалась ободряющей улыбкой. И все внимательно смотрели на нее. Наконец она проговорила:
– Вы не шутите? Вы меня не разыгрываете? Ведь я должна узнать, должна понять, что случилось! Если вы намеренно ввели меня в заблуждение, если вы затеяли какую-то игру, изобрели какой-то новый способ пыток, скажите прямо! Скажите, не мучайте меня!
Доктор мягко взял ее за руку, а полицейский перегнулся через стол.
– Мы пытаемся вам помочь, – сказал он, – поверьте, мы делаем все что можем, чтобы разыскать кого-то из ваших близких.
Миссис Эллис сжала руку доктора, цепляясь за нее, как за последнее прибежище.
– Я не понимаю, что случилось, – сказала она. – Если у меня потеря памяти, то почему же я так ясно все помню? И свою фамилию, и адрес, и название школы… Где Сьюзен? Где моя дочь? – От внезапного страха у миссис Эллис потемнело в глазах. Она попыталась встать со стула. – Если Сьюзен в школе нет, где же она?
Кто-то пробовал ее успокоить, похлопывая по плечу; кто-то подал ей стакан воды.
– Если мисс Слейтер оставила свой пост и вместо нее теперь какие-то Фостеры, я должна была об этом знать, мне бы непременно сообщили, – без конца повторяла миссис Эллис. – А я только вчера туда звонила, и мне ответили, что Сьюзен совершенно здорова, играет на улице.
– Вы хотите сказать, что разговаривали с самой мисс Слейтер? – спросил начальник.
– Нет, я говорила со школьной секретаршей. Я позвонила туда, потому что мне показалось… у меня было какое-то предчувствие, что у Сьюзен что-то не в порядке. Но секретарша меня заверила, что она здорова, только что пообедала и играет с другими детьми. Я говорю вам чистую правду. Это было не далее как вчера. И если бы в школе намечались перемены, секретарша меня бы известила.
Теперь на лицах всех присутствующих читалось явное сомнение. Миссис Эллис в растерянности огляделась вокруг, и тут ее внимание привлекла крупная цифра 2 на листке календаря, который стоял на столе у начальника.
– Конечно, это было вчера, – воскликнула она, – сегодня ведь второе число, правда? А вчера было первое – я хорошо помню, как вырвала из календаря предыдущий листок и по случаю начала месяца решила навести порядок – разобрать свой стол, избавиться от лишних бумаг. И все утро этим занималась.
Полицейский начальник вздохнул и улыбнулся.
– То, что вы говорите, звучит убедительно, – сказал он, – и по вашему виду, по тому, что у вас нет с собой денег, что ваши туфли начищены, и по ряду других мелких признаков можно с уверенностью заключить, что вы живете где-то поблизости. Скорее всего, вы из этого района. Но ясно одно: к дому семнадцать по Элмхерст-роуд вы никакого отношения не имеете. Этот адрес, в силу каких-то неизвестных причин, накрепко засел у вас в сознании – вместе с другими адресами, которые вы здесь называли. Обещаю вам, что мы сделаем все возможное для того, чтобы вам помочь. Пройдет какое-то время, вы поправитесь, память ваша восстановится, а пока что я вам не советую отказываться от Мортон-хилла: я хорошо знаю эту лечебницу, там вам обеспечат надлежащий уход, и у вас нет ни малейших оснований для беспокойства.
Миссис Эллис живо представила себя узницей этого мрачного заведения – его унылые серые стены портили весь пейзаж за прудами, в дальнем конце парка. Во время прогулок она всегда обходила их стороной, от души сочувствуя бедным больным. У посыльного, который доставлял ей на дом продукты из ближайшего магазина, сошла с ума жена – миссис Эллис помнила, как Грейс принесла однажды утром эту ошеломляющую новость: «…представляете, ее забрали в Мортон-хилл!» Если и ее туда увезут, ей оттуда не выбраться. Полицейские хотят любой ценой сбыть ее с рук. А тут еще дополнительные осложнения – непонятно, куда делась Сьюзен, и к тому же в школе новый директор – какой-то неизвестный ей мистер Фостер…
Миссис Эллис сжала руки и умоляюще обратилась к начальнику:
– Поймите, пожалуйста, я не против лечения, я не хочу доставлять вам лишние хлопоты. Я от природы человек уравновешенный, покладистый, меня очень трудно вывести из себя, я никогда не вступаю в пререкания, и, если я действительно потеряла память, я согласна следовать указаниям врача, согласна принимать любые лекарства, буду делать все, что скажут, – ведь это для моей же пользы. Но я безумно обеспокоена и озабочена судьбой моей дочери. Я не знала, что в школе такие перемены, не знала, что мисс Слейтер ушла. Не могли бы вы сделать мне такое одолжение – еще раз позвонить в школу и узнать, как связаться с мисс Слейтер? Может быть, она переехала куда-то неподалеку и забрала с собой нескольких детей, в том числе Сьюзен, а тот, кто давал вам сведения, в школе человек новый и не совсем в курсе дела.
Она говорила размеренно, спокойно, стараясь подавить волнение, не показаться истеричкой: они должны понять, что это не фантазия, не прихоть, а обоснованная просьба, должны пойти ей навстречу.
Полицейский взглянул на доктора, секунду подумал и, по-видимому, принял решение.
– Хорошо, – сказал он, – мы так и сделаем. Мы попробуем добраться до мисс Слейтер, но это займет какое-то время. А пока мы тут будем наводить справки, вам лучше подождать в другой комнате.
Миссис Эллис встала, на этот раз без помощи надзирательницы. Она хотела показать, что она в полном порядке – и физически, и умственно, – совершенно не нуждается в посторонней помощи и в состоянии позаботиться о себе сама, если только ей это разрешат. Она еще раз пожалела, что вчера вместо шляпы надела шарф, который, как она инстинктивно чувствовала, ее простит, и что оставила дома сумочку – ей было некуда девать руки. Хорошо хоть, что есть перчатки. Но перчатки – это еще не все… Она бодро кивнула доктору и полицейскому за столом – о вежливости не следует забывать ни при каких обстоятельствах – и пошла следом за надзирательницей. Та отвела ее в какую-то пустую комнату, где стояли скамейки, – к счастью, не в камеру, от этого унижения ее на сей раз избавили. Ей снова принесли чашку чаю.
«Только и знают, что чаи распивать, – подумала с досадой миссис Эллис. – Лучше бы дело делали как следует!»
И тут она вспомнила о бедной Нетте Дрейкотт и об этом ужасном происшествии с бомбой. Может быть, Нетте с семейством удалось спастись и теперь их приютили друзья, но подробнее узнать об их судьбе сейчас не было никакой возможности.
– Наверно, в утренних газетах уже есть сообщения об этом несчастье? – спросила она у надзирательницы.
– О каком несчастье? – не поняла та.
– О пожаре в Чарлтон-корте – ваш начальник о нем говорил.
Надзирательница посмотрела на нее с недоумением:
– Я не помню, чтобы он говорил о пожаре.
– Ну как же вы не помните? Он сказал, что Чарлтон-корт сгорел от какой-то бомбы. И я пришла в ужас, потому что в этом доме живут мои друзья. Безусловно, во всех утренних газетах об этом должно что-то быть.
Надзирательница улыбнулась.
– Ах, вот вы про что! Я думаю, он имел в виду, что этот дом пострадал от бомбы во время войны.
– При чем тут война? – раздраженно сказала миссис Эллис. – Этот дом был построен много лет спустя после войны. Весь квартал застраивался у нас на глазах – мы с мужем тогда как раз переехали в Хампстед. Нет, нет, это произошло совсем недавно, по-видимому, вчера вечером или ночью – страшно подумать!
Надзирательница пожала плечами.
– Да нет, вы что-то путаете. Я не слыхала, чтобы тут недавно что-нибудь такое было.
Невежественная, глупая женщина, подумала миссис Эллис. И как только ее взяли в полицию? Там ведь строгий отбор, специальные тесты; казалось бы, на службу должны принимать самых толковых, сообразительных. Она молча стала допивать свой чай. С такой говорить бесполезно.
Прошло довольно много времени, но наконец дверь открылась и на пороге появился доктор с широкой улыбкой на лице.
– Ну-с, – произнес он, – дела как будто начинают проясняться. Мы дозвонились до мисс Слейтер.
Миссис Эллис встала со скамейки, вся сияя от радости.
– Ах, доктор, наконец-то… Слава богу! Вы узнали что-нибудь о моей дочке?
– Минуточку, минуточку. Вы только не волнуйтесь, а то снова начнется вчерашняя история – нам ведь это ни к чему, правда? Итак, верно ли я вас понял, что, когда вы говорите о своей дочери, вы имеете в виду некую молодую леди, которую зовут – или звали – Сьюзен Эллис?
– Да, разумеется, – подтвердила миссис Эллис. – Она в порядке? Она у мисс Слейтер?
– Нет, у мисс Слейтер ее нет, но она в полном порядке, и я сам с ней говорил по телефону, и вот тут у меня записано, где она сейчас находится.
Доктор похлопал себя по карману и опять довольно улыбнулся.
– У мисс Слейтер ее нет? – растерянно повторила миссис Эллис. – Значит, школа действительно перешла в другие руки и вы говорили с этими Фостерами… Но помещение осталось прежнее? Или они куда-то переехали? Куда? Да говорите же!
Доктор взял ее за локоть и снова подвел к скамейке.
