Текст книги "Время нашего страха"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Чингиз Абдуллаев
Время нашего страха

«Я подумал, что это оправдание никогда не исчезнет из обихода. Не только сил Тьмы, а ещё и самых обычных человеческих подонков.

Он сам во всем виноват! У него была квартира, машина и дорогой мобильный телефон, а у меня – три рубля, хронический алкоголизм и похмелье каждое утро. Потому я и ждал его в подворотне с кирпичом, гражданин начальник… У неё были длинные ноги, семнадцать лет и красивый парень, а у меня – импотенция, порнографический журнал под подушкой и рожа, как у гориллы. Как я мог не накинуться на неё в подъезде, когда она вошла, напевая, с губами, горящими от поцелуев… У него была интересная работа, командировки по всему миру и хорошая репутация, а у меня – купленный диплом, мелкая должность под его началом и хроническая лень. Только поэтому я подстроил всё так, чтобы его обвинили в растрате и выгнали из фирмы…

Они все одинаковы: что люди, что Иные, жаждущие славы, денег, крови, обнаружившие, что самый короткий путь – это всегда путь темный. Им всегда кто-то мешает и всегда кто-то в чем-то виновен».

Сергей Лукьяненко. «Последний дозор».

Глава первая

Летняя жара действовала на него умиротворяюще. В холодную погоду он чувствовал внутреннее недомогание, начинали болеть суставы, клонило в сон и даже в самой теплой комнате возникало ощущение озноба. Очевидно, сказывалось его южное происхождение.

Может, поэтому летом он перебирался в Баку, поближе к морю. Выросший у моря, он не любил купаться или загорать. Ему больше нравилось созерцать эти огромные массы спокойной воды, протянувшиеся до горизонта. Каспийское море – самое большое озеро на свете.

Он любил свой родной город, так часто возникающий в его снах. И любил приезжать сюда, в свою квартиру, так похожую на московскую: и там и там были одинаковые комнаты, одинаковая мебель, одинаковые книги и одинаковые занавески. Иногда он путал места своего проживания, вспоминая, в каком именно городе он находится – в Москве или в Баку. В Риме, где жила его семья, всё было немного иначе, там не было привычных книг, привычной мебели и привычного одиночества.

Раньше он любил путешествия и книги. Теперь, побывав почти на всех континентах и более чем в восьмидесяти странах, он меньше путешествовал и больше читал книги. Эти друзья его никогда не подводили. Читать книги в Интернете он не любил, ему казалось, что это всего лишь имитация удовольствия, которое он получал от общения с настоящими книгами, пахнущими типографской краской и кожей.

В этот вечер он перечитывал Торнтона Уайлдера, когда раздался телефонный звонок. Дронго посмотрел на аппарат, перевел взгляд на часы. Около семи вечера. В доме было три телефона. Один работал в режиме записи и бесшумно включался, записывал все обращения позвонивших. Второй знали немногие друзья и знакомые. Третий был для Джил, детей и родителей. На этот раз позвонил второй аппарат, и было понятно, что это мог быть Эдгар Вейдеманис, находившийся в Москве. Дронго взял трубку.

– Добрый вечер, – услышал он голос своего напарника.

– Здравствуй, – сегодня у него было хорошее настроение, – как у вас дела?

– В Москве жарко. Под тридцать градусов. Просто невозможно дышать. А как у вас?

– Тридцать пять. Но дышится гораздо лучше.

– Конечно. У вас же есть море. И поэтому совсем другая погода.

– Ты можешь прилететь ко мне.

– Думаю, уже завтра прилечу, – согласился Вейдеманис.

– Опять гости? – помрачнел Дронго.

– Да. Но только если ты разрешишь им прилететь к тебе. Вместе со мной.

– Такое срочное дело?

– Возможно. Ты должен сам решить, как быть.

– Что произошло?

– Два убийства подряд. Они просят тебя помочь…

– Понятно, – пробормотал Дронго. – Кого и когда убили? Если, конечно, ты можешь говорить по телефону.

– Сначала задушили охранника в туберкулезном санатории, потом выбросился из своего окна фармацевт.

– Обычный фармацевт или глава компании? – уточнил Дронго.

– Самый обычный. У него даже остались долги. Он жил в панельном доме на двенадцатом этаже.

– Я начинаю тихо сходить с ума, – пробормотал Дронго. – Один – убитый охранник в туберкулезном санатории, а второй – фармацевт, живущий на последнем этаже в панельном доме и выбросившийся из окна. Всё правильно? И с кем из их знакомых ты собираешься завтра прилететь ко мне? Ты прекрасно знаешь, я не терплю этих разбогатевших нуворишей, но какое отношение имеют погибшие к нашим расследованиям? И зачем нужно прилетать сюда и тратить последние деньги их несчастных родственников?

– Не совсем так, как ты думаешь, – возразил Эдгар. – Это была компания друзей, которые выросли в одном дворе. Кто-то преуспел, кто-то не сумел устроиться в жизни. Их было шестеро. Двое из них сейчас достаточно состоятельные люди, но дело не в этом. Они все получили конверты с вложенными листками бумаги. У охранника была цифра «один», у фармацевта цифра «два». И так далее. Ты меня понимаешь?

– Ясно, – нахмурился Дронго. – Кстати, почему фармацевт выбросился из окна? Он мог выбрать менее экзотический способ уйти из жизни. Выпил бы несколько таблеток снотворного. Или нечто в этом роде.

– Я тоже задал себе такой вопрос. И знаешь, что я выяснил? Он выпал из окна. А рядом была дверь на балкон. Обычно самоубийца выходит на балкон, оттуда легче прыгать.

– Из окна проще, – мрачно возразил Дронго.

– Что?

– Ничего. Это я так неудачно пошутил. Когда вы прилетаете?

– Завтра вечером.

– Я буду вас ждать. Собери все факты, какие сможешь. И прилетайте. Может, мы сумеем понять, почему этот фармацевт решил выброситься именно из окна.

Он положил трубку. Что-то его задело, какой-то момент в этом разговоре на него неприятно подействовал. Что именно? Почему он вдруг разозлился? Разговор с Эдгаром Вейдеманисом. С другом, которому он абсолютно доверяет. Что произошло? Какая именно фраза Эдгара выбила его из обычной колеи? Охранник? Фармацевт? Выросли вместе? Нет, не то. Эдгар сказал, что их было шестеро. Конверты? Нет, нет. Он сказал, двое из них «состоятельные люди». Вот именно эта фраза так подействовала на Дронго. Эти два слова. Получается, что ради охранника в туберкулезном санатории и запутавшегося в долгах фармацевта, живущего в панельном доме на последнем этаже, он не будет вести расследование. Так и получается. «Состоятельные люди». Конечно, Вейдеманис не хотел его обидеть, это получилось не нарочно. Но именно так и получилось. Ради несчастных людей, не имеющих денег, они не будут проводить свои расследования. Но если среди возможных жертв есть «состоятельные люди», всё сразу меняется. И они согласятся им помочь.

Дронго раздраженно опустился в кресло. Как обидно. Выходит, что все его принципы никому не нужны. Он всего лишь обслуживает богатых клиентов, всего лишь работает по найму. Он сжал руку в кулак. Или это не совсем так? Он пытается восстановить справедливость, найти и наказать виновных. И получает за это свои гонорары. Поиск справедливости за гонорар олигархов? Или он не прав? Любой труд должен оплачиваться. Его труд не простой и совсем не легкий. Он часто рискует своей жизнью, пытаясь найти убийцу или вычислить возможного преступника.

Он частный детектив, который не работает на государство. И поэтому он не может заниматься расследованием всех дел подряд. Но, с другой стороны, он всегда имеет право отказаться от расследования, если почувствует, что выступает не на той стороне, которая соответствует его моральным принципам. Такие случаи в его жизни тоже бывали. Тогда почему он так переживает? Дронго посмотрел на свои руки. Он пытается честно отрабатывать свои гонорары, пытается быть порядочным человеком в огромном и не всегда порядочном мире. Как легко себя успокоить, подумал он и, поднявшись, прошел на кухню, чтобы включить электрический чайник.

Вечером следующего дня в его гостиной уже сидели Эдгар Вейдеманис и двое неизвестных ему мужчин. Старшему было лет сорок пять. Это был крупный мужчина, немного похожий на самого Дронго высоким ростом и телосложением. Крупная кость, широкие плечи, упрямый, цепкий взгляд. Он рано поседел, располнел и поэтому казался немного старше своих лет. Незнакомец представился как Ледков Геннадий Данилович. Второй был немного моложе. Ему было за сорок. Он был среднего роста, подвижный, быстрый. Очки придавали ему несколько академический вид. Разговаривая, он немного заикался. Мелкие зубы, острый нос, небольшие уши и зеленые глаза сразу запоминались. Второй незнакомец представился как Евгений Романович Петунин.

Дронго обратил внимание на одежду обоих гостей. Первый был в дорогом костюме, у него были часы, которые стоили около десяти тысяч долларов. Галстук стоил не меньше двух сотен. Рубашка с небольшими запонками, в которые вставлены оригинальные бриллианты. На ногах обувь, которую Дронго сразу узнал. Это были черные ботинки известной итальянской фирмы. Второй был одет так же дорого, но менее изысканно. Если для первого одежда была предметом роскоши и вызова, то для второго подобный гардероб был скорее внутренней потребностью. У него был мягкий серый костюм от Балансиаги, под который он надел рубашку без галстука. Обувь у него была сшита на заказ и сделана, очевидно, в Италии. Если Ледков любил вызывающий аромат Армани, то Петунин пользовался лишь легким Кензо.

Дронго подумал, что его гости достаточно состоятельные люди, причем Ледков стал состоятельным лишь недавно, а Петунин имел представление о роскоши и дорогой жизни с самого детства.

– Итак, господа, – начал Дронго, – вы прилетели ко мне из Москвы, очевидно, для срочной беседы. Полагаю, что у таких занятых бизнесменов, как вы, были веские причины бросить все свои дела и прилететь ко мне.

– Более чем веские, – кивнул Ледков. – Мы обратились к нашим друзьям, и они рекомендовали именно вас.

– Уже понял. И вы вышли на моего друга Вейдеманиса. Чем я могу вам помочь?

Ледков и Петунин переглянулись. Затем Ледков достал из внутреннего кармана пиджака конверт и положил его на стол.

– Вот, – сказал он мрачно, – мы получили такие конверты. И на каждом была конкретная цифра. Сначала мы решили, что это дурацкая игра. Никто не обратил внимания на эти конверты. Но потом задушили нашего друга. Мы даже тогда не поверили, думали, что это страшная, трагическая случайность. Никто и не вспомнил про конверты. Потом погиб второй. И тогда мы собрались, чтобы понять, как такое могло случиться.

Дронго взглянул на конверт.

– Давайте по очереди, – предложил он, – сначала про конверты. Вы достали его из внутреннего кармана пиджака довольно уверенно, не беспокоясь, что там могут быть чужие отпечатки пальцев. Если я прав, то вы должны были проверить эти конверты до того, как приехать ко мне.

Ледков усмехнулся и кивнул головой.

– Верно, – сказал он, – мы проверили все конверты – никаких отпечатков пальцев мы не нашли. Вернее, не мы, а эксперты, которых мы попросили о помощи. Никаких следов. Обычные конверты, купленные на почте. Обычная бумага. И цифры написаны не ручкой, а компьютером. Шесть цифр.

– Откуда вы знаете, что их именно шесть?

– Нас пригласили в прокуратуру и спросили про эти идиотские конверты. Дело в том, что конверт с цифрой «два» лежал на столе, когда наш друг выбросился из окна. Теперь понимаете, почему мы узнали про конверты? Следователь спрашивал нас про эти конверты и цифры. Но тогда мы ещё не знали, что каждый из нас получил такую «посылку».

– Кто ведет расследование?

– Московская городская прокуратура. Следователь Вакуленко. Оба дела уже объединили в одно. Она так нам пояснила.

– Она? – сразу переспросил Дронго.

– Ну да. Поэтому я сразу ей и не поверил. Разве может женщина найти убийцу? Она довольно дотошная баба, но я не очень верю в её возможности… И вообще, женщина и расследование уголовных дел – вещи несовместимые друг с другом.

– А Агата Кристи? – улыбнулся Дронго. – Она умела придумывать загадки и находить им весьма достойные разрешения.

Ледков не ответил. Вместо него заговорил второй гость.

– Она была только п-писателем. – вставил Петунин. – Но даже м-миссис Марпл занималась м-менее сложными делами. Самые г-громкие расследования п-проводил Эркюль Пуаро.

– У прокуратуры свои возможности и свои методы, – напомнил Дронго, – и на них будет работать вся городская милиция. У меня нет таких возможностей.

– Вы отказываетесь? – удивился Ледков.

– Нет, предупреждаю. А теперь все по порядку. Итак, вы получили шесть конвертов. Какой номер был у вас?

– Четвертый, – нахмурился Ледков. – Вы не хотите сами посмотреть листок в этом конверте?

– Не сейчас. А какой номер у вашего друга?

Петунин полез в карман и достал свой конверт, положил его на столик рядом с первым.

– П-пятый, – сообщил он коротко.

– Значит, есть ещё третий и шестой? Я могу узнать, кому послали эти конверты?

– Нашим друзьям, – сообщил Ледков. – Третий номер у Кима Сипакова. А шестой получил Арнольд Кросс. Он сейчас живет в Таллине. Мы ему звонили. Он подтвердил, что получил непонятный конверт с глупой цифрой.

– Как получил? По почте?

– Нет. Ему кто-то бросил конверт в почтовый ящик. Но там нет никаких почтовых штемпелей. Чистый конверт, как у нас, с вложенным туда листком бумаги, на котором указана цифра «шесть».

– Шесть конвертов, – подвел итог Дронго, глядя на лежавшие перед ним конверты. – Насколько я понял, вы знали друг друга давно?

– С самого детства, – оживился Ледков. – Мы вместе выросли на Красной Пресне. У нас был дружный двор и своя компания…

Он посмотрел на своего друга, словно ища подтверждения.

– Д-да, – продолжил Петунин, – мы знали друг друга с детства. С Геной мы ж-жили на одной лестничной п-площадке.

– У нас два года разница, – вставил Ледков, – но мы всё время были вместе. Отец Жени был главным инжинером завода, самым уважаемым человеком в нашем доме. А мой отец работал в технологическом отделе заместителем начальника. У нас все друг друга знали.

– А остальные?

– Тоже жили в нашем доме. Родители Кросса были конструкторы, они переехали в Москву из Ленинграда ещё до войны. А во время войны эвакуировались в Алма-Ату и снова вернулись в Москву. У него была сестра, в которую мы все были немного влюблены. Но она вышла замуж за какого-то немца из ГДР и уехала с ним в Лейпциг ещё двадцать пять лет назад.

– Кто ещё трое?

– Ким Сипаков. Его отец был известным врачом, хирургом. Они получили квартиру в нашем доме и переехали к нам позже остальных. Ким младше меня на один год, он учился в другой школе, но потом перевелся в нашу. Ким был слабым, болезненным мальчиком, и его часто обижали. А мы не давали его в обиду. Сейчас он заведующий лабораторией в научно-исследовательском институте. И к этим конвертам относится очень несерьезно. Он считает, что это совпадение, и не верит в опасность.

– А первые двое?

– Байрам Низамов. Он был татарин. Его отец и дед работали дворниками в нашем дворе, и они занимали небольшой флигель. Потом его снесли. Байрам ушел после восьмого класса в ПТУ, но жизнь у него не сложилась. Он служил на флоте, потом вернулся, несколько раз менял место работы. Пил. И в результате попал охранником в санаторий. Его туда Сипаков устроил. Вот так всё нелепо получилось.

– А второй?

– Борис Туричин. Его отец был геологом, погиб где-то в экспедиции. Он рос с мамой и бабушкой. Лучше нас учился. Закончил школу с серебряной медалью. И пошел в медицинский, как и Ким. Только учился на фармацевта. Он всегда был немного замкнутый, развелся с женой, жил один. Следователь спрашивала у нас, были ли у него приступы депрессии. Откуда мы могли знать? Только тогда почему этот конверт лежал у него на столе перед тем, как он якобы выбросился из окна?

– И у вас нет никаких версий? – спросил Дронго. Вы никого не подозреваете?

Ледков и Петунин переглянулись в очередной раз.

– Подозреваем, – твердо сказал Ледков, – поэтому мы и пришли именно к вам.

Глава вторая

Дронго взглянул на Вейдеманиса. Очевидно, они успели поделиться своими подозрениями с его другом, тот сидел достаточно спокойно, ожидая, когда свой вердикт вынесет и сам хозяин квартиры.

– Кого именно вы подозреваете? – уточнил Дронго. – Кого-то из оставшихся в живых?

– Нет, – сразу ответил Ледков, – ни один из нас не способен на такую пакость. И просто так пугать бы никого не стал. Или так глупо шутить.

– М-мы поговорили с ребятами, – подтвердил Петунин, – все п-получили одинаковые к-конверты, и все не п-понимают, кто и зачем их п-послал.

– Когда погиб Низамов?

– Примерно месяц назад, – ответил Ледков, – в начале июня. У вас можно курить?

– Нет, – ответил Дронго, – извините, но это категорическое требование для всех гостей. Дым потом долго не выветривается. А для некурящего человека находиться в таким помещениях крайне сложно. Если совсем не можете терпеть, выйдите на лестничную площадку.

– Потерплю, – решил Ледков, – ничего со мной не случится. Вообще-то я бросил курить восемь лет назад, и уже давно меня к этой гадости не тянуло. Но вот сейчас… После смерти Байрама и Бориса.

– Когда погиб Туричин?

– Прошло уже две недели.

– И кого вы подозреваете?

– Мы думали об этом. Учтите, что у нас разные профессии и разные интересы, – заметил Ледков, – и о нашей дружбе в детстве знают только люди, которые были с нами знакомы в те годы, примерно сорок лет назад.

– Правильно, – согласился Дронго, – если только вы шестеро получили эти конверты, значит, их мог послать человек, знавший о вашей дружбе. Может, был ещё и седьмой?

– Седьмого не было. Но в нашем дворе жил ещё один молодой человек. Вернее, там было несколько ребят старше нас. И среди них Толик Хомичевский. Его отец погиб в Венгрии в пятьдесят шестом, когда Толику было полгода. Он был старше нас на несколько лет. И часто ловил по одному и больно бил. Отнимал деньги, устраивал разные мелкие и не совсем мелкие пакости. В детстве несколько лет – очень большой срок. К тому же он водился с блатной компанией и уже в двенадцать лет закурил. А в четырнадцать имел несколько приводов в милицию. В общем, мы все его очень боялись. Но однажды он избил Арнольда так, что тот попал в больницу. Арнольд спрятал деньги, которые ему дали на книги. Его мама рассказала об этом во дворе, и Толик знал, что у Арнольда должны быть деньги. Он его остановил, обыскал, но ничего не нашел. Откуда ему было знать, что Арнольд передал их мне, чтобы я их спрятал. Толик искал деньги, а когда не нашел, избил нашего друга.

Ледков невольно нахмурился и продолжал:

– Ни родителям, ни учителям Арнольд ничего не рассказал. Но я ведь знал, что Толик искал эти деньги. И тогда мы решили, что «беспределу» Хомичевского нужно положить конец. Когда в следующий раз он подкарауливал уже Кима, мы все оказались рядом. Справиться с пятью пацанами, даже намного младше него, он не смог. Мы дрались, как очумелые. Он разбил нос Жене, поставил мне огромный синяк под глазом, вывихнул руку Киму. Но мы всё равно победили. И он позорно убежал. С тех пор он не трогал никого из нашей компании.

Дронго неожиданно улыбнулся.

– Почему вы улыбаетесь? – нервно спросил Ледков. – Мы должны были ждать, пока он отколотит нас поодиночке? Или вызвать его на дуэль. Он был старше нас. Почти подросток. А мы были ещё дети. Конечно, мы не должны были впятером нападать на одного, но как нам нужно было поступить? Может, это не очень по-мальчишески, но, по-моему, справедливо. Или нам нужно было ждать, пока кто-то из нас снова попадет в больницу?

– Нет-нет, – возразил Дронго. – Дело в том, что у нас был похожий случай. Нам с младшим братом не давал проходу один хулиган, который был старше нас на несколько лет. Каждый раз, когда кто-то из нас двоих появлялся во дворе, он начинал задираться, прекрасно понимая, что сильнее нас. Любая драка заканчивалась не в нашу пользу. Нам с братом это надоело. И тогда мы решили действовать. Брат, якобы убегая от него, забежал в подъезд, где я их поджидал. И мы вдвоём отлупили обидчика. Больше он к нам никогда не приставал.

Спустя несколько лет подобный инцидент повторился уже в школе. В наш дружный класс попал второгодник, который умудрялся оставаться в каждом классе по два или три года. Нам было по двенадцать лет, а ему уже шестнадцать. И он не просто колотил наших мальчишек, но и позволял себе над нами издеваться. Особенно доставалось тщедушным и слабым ребятам, которые его просто боялись. Вот тогда мы и решили действовать. Сразу несколько самых крепких ребят набросились на него в раздевалке. Знаете, что было самое смешное? Даже самые слабые ребята просили разрешить им подраться с этим мерзавцем. И мы его хорошо побили. Это моё самое приятное воспоминание, – признался Дронго. – Через несколько дней он перевелся из нашего класса.

– Ну вот, видите, – обрадовался Ледков. – Только Хомичевский никуда не перевелся. Он ведь жил в нашем дворе и водил дружбу со своей компанией. К этому времени он ушел из школы и учился в каком-то ПТУ. Но однажды, сорвавшись, ударил ножом преподавателя физкультуры нашей школы. Говорили, что тот узнал про наркотики, которыми они торговали. Толик Хомичевский принес нож и хотел спрятать его за флигелем, но Байрам увидел, куда он его прячет. И потом рассказал нам. Кто-то из нас проговорился родителям. Нож нашли, передали участковому, и Толику дали четыре года тюрьмы. Потом говорили, что ножом ударил не он, это был не его нож, он хотел помочь кому-то из своей компании, но ничего уже нельзя было сделать. Через несколько лет Толик снова появился у нас во дворе. Он прошел мимо нас и зло погрозил нам всем кулаком, но подходить не решился. К тому времени мы уже заканчивали школу и довольно сильно вытянулись. Боря Туричин занимался боксом, я был неплохим самбистом, Женя ходил в секцию дзюдо. В общем, нападать на нас шестерых было безумием, и, похоже, он это понимал. Потом он снова попал в тюрьму, на этот раз за грабеж и покушение на убийство. Ему дали восемь или десять лет. Больше я его не видел. Но Женя встретил его однажды, лет пятнадцать назад.

– Д-да, – подтвердил Петунин, поправляя очки, – мы в-встретились с ним на футболе. Я б-был с двумя друзьями. Мы п-проходили мимо, когда он м-меня окликнул. Я его не сразу узнал. Он сильно п-постарел, был одет в старую к-куртку. Он п-попросил денег. И я ему д-дал. Немного дал. Он поблагодарил, схватил м-мою руку двумя своими руками. З-зубы у него были п-плохие.

– И всё?

– Д-да.

– И вы полагаете, что спустя тридцать или сорок лет он решил отомстить вашей компании таким непонятным образом? Послал всем предупреждения, чтобы они знали о готовящихся убийствах? В таком случае почему не намекнул, за какие грехи? И почему так долго ждал?

– Не знаю, – признался Ледков. – Но кто-то начал с того, что задушил именно Байрама Низамова. Поэтому мы и подозреваем Толика Хомичевского. Его называли «Кривой Толик». В лагере кто-то ударил его, и у него был неприятный шрам на левой стороне лица.

– А как он послал письмо вашему другу Кроссу? По почте?

– Нет. Письмо подбросили в почтовый ящик. Как и остальные пять. Или три, про первые два мы не знаем, как они попали к Боре и Байраму.

– Когда пришли письма?

– Примерно полтора месяца назад. Почти всем сразу. Мы проверяли.

– И Кроссу в Эстонию?

– Да. Мы поэтому и вычислили Толика. Ведь из-за него Арнольд тогда попал в больницу. Вот он и решил проявить такое воровское «благородство». Сначала приговорил Низамова, который увидел нож, а последним решил убить Арнольда, которого он немного пожалел.

– Теория интересная, но, по-моему, дикая, – пожал плечами Дронго. – Прошло столько лет. Зачем ему столько ждать? И зачем мстить подобным образом? Если он хочет убивать, то может сделать это так, чтобы следователи не думали о самоубийствах. Зачем тогда он выбросил из окна вашего друга Туричина, а не задушил его? Или не убил каким-нибудь другим способом? Ножом или пистолетом. Почему оставил возможность двусмысленного толкования смерти фармацевта?

Ледков огорченно кивнул в знак согласия. Очевидно, эту теорию выдвинул именно он. Петунин сразу согласился.

– Я т-тоже не думал, что это Толик. – Признался он. – Я его в-видел тогда на футболе. Он имел т-такой жалкий вид.

– Больше никаких подобных типов в вашем дворе не было? – уточнил Дронго.

– Не было, – ответил Ледков. – Мы до сих пор туда ездим. У нас был очень дружный двор. И все нас помнят.

– И никто из вас больше там не живет?

– Почему? Живут. Мама Жени там живет, – показал на Петунина Ледков. – Родители Кима там живут до сих пор. Отец очень старый, на улицу почти не выходит. С ними живет сестра Кима и её семья. У неё двое мальчиков-близнецов, уже в девятом классе. И прекрасный муж, тоже врач. Сипаков был известный хирург и получил тогда большую четырехкомнатную квартиру.

– А остальные?

– Наша семья переехала в Сокольники, отец перешел на работу главным технологом на другое предприятие. Сейчас у меня квартира на Ленинском проспекте. У Байрама никого не осталось, сестра уехала в Казань. У Бори не было сестер и братьев, семья Кросса сейчас в Эстонии. Вот, собственно, и всё.

– Вы не рассказали про свою семью и про семью вашего друга Петунина, – напомнил Дронго. – Вы были единственными детьми в своих семьях?

– Нет, – ответил Ледков, – у меня два брата. Оба младше меня. Один работает дипломатом в Мексике, он там советник в нашем посольстве. Другой, самый младший, пошел по папиной линии. Стал главным технологом на Новолипецком комбинате. А у Жени Петунина сестра вышла замуж за грузина и сейчас живёт в Санкт-Петербурге, её супруг возглавляет крупную страховую компанию.

– У вас есть семья? – уточнил Дронго.

– Есть. Сын и дочь, – кивнул Ледков. – У Жени тоже сын и дочь. Не понимаю, почему вы спрашиваете?

– Хочу узнать обо всём более подробно. А вы рассказали следователю о своих подозрениях?

– Конечно, рассказали. Почти сразу, как только нас вызвали на допрос. Они нашли наши фотографии, где мы все вместе, а бывшая супруга Бори рассказала, что мы дружили и встречаемся до сих пор.

– У него были дети?

– Сын, – помрачнел Ледков. – Он сейчас учится в десятом классе. Хочет стать фармацевтом, как и его отец.

– У Сипакова есть семья?

– Есть, но детей нет. Не знаю, кто виноват, но они живут вместе уже лет пятнадцать. И живут дружно. У его жены Тамары это второй брак, но про первого мужа она никогда не вспоминала. Она очень хорошая жена.

– А Кросс?

– Он трижды был женат, – оживился Ледков. – И у него трое детей от каждой жены. Старшей уже двадцать три года. Она закончила институт и теперь работает дизайнером. Удивительно красивая и умная девочка. Остальные двое мальчишек младше. Одному пятнадцать, другому четыре или пять.

– Ш-шесть, – подсказал Петунин.

– Значит, уже шесть, – согласился Ледков.

– Вы говорили о своих подозрениях следователю?

– Конечно, говорили. Но она только улыбалась в ответ. Похоже, она в эту мальчишескую историю не очень верит. Но обещала послать запрос и проверить, где сейчас находится «Кривой Толик». До сих пор мы никакого ответа от неё не получили. Тогда мы посоветовались и решили, что будет правильно, если мы начнём собственное расследование. Нужно точно знать, что это такое. Глупая шутка или настоящая опасность для оставшихся ребят. Для нас четверых.

– И больше никаких врагов у вас не было?

– Не знаю. В детстве, наверно, мы кого-то били, но поодиночке. Кто-то бил нас. Но таких «общих» врагов не было. Да и сейчас не могло быть. Байрам работал охранником в туберкулезном санатории. Какие у нас могли быть общие дела, кроме детских воспоминаний? Боря был фармацевтом. Ким работает в научно-исследовательском институте. Женя Петунин возглавляет филиал немецкой фирмы по продаже их оборудования для газовой промышленности. А у меня свой бизнес, я занимаюсь лесным хозяйством. Мы не имеем друг к другу никакого отношения.

– Ты з-забыл про Арнольда, – вставил Петунин.

– Верно. Он сейчас возглавляет фирму, занимающуюся проектированием домов. Очень неплохо зарабатывает. Обещал спроектировать для нас виллы где-нибудь на эстонском побережье Балтики.

Дронго взглянул на молчавшего Эдгара Вейдеманиса. Его друг никогда не отличался многословием. И умел понимать его по одному взгляду.

– Не похоже, – словно прочитав мысли своего друга, ответил Вейдеманис.

– Я тоже так думаю, – кивнул Дронго, – слишком долго и необычно. Но можно проверить…

– Вы можете нам помочь? – поинтересовался Ледков.

– Постараемся, – немного подумав, ответил Дронго. – Но мне придется познакомиться с каждым из оставшихся в живых. И начнем мы с «третьего номера». С Кима Сипакова. Если я правильно вас понял, между первым убийством и вторым прошло примерно дней пятнадцать? Верно?

– Да. И между получением этих писем и первым убийством тоже пятнадцать дней, – напомнил Ледков. – Именно поэтому мы так и беспокоимся. Более всего за Кима. Мы не стали ждать, пока убийца начнет действовать, и наняли нашему другу охрану.

– Это очень неплохой ход, – кивнул Дронго.

– Мы обратились в частное агентство, и двое их ребят теперь повсюду сопровождают Кима. Я думаю, кашу маслом не испортишь. Поэтому мы начали расспрашивать, и нам сообщили, что вы лучший специалист по расследованию самых запутанных уголовных дел. Мы вышли на вашего друга Вейдеманиса, и он согласился привезти нас к вам. Хотя я считал, что вы живете в Москве.

– Чаще всего именно там, – ответил Дронго. – И вы хотите, чтобы я нашел возможного убийцу?

– Конечно. Нам важно не только спасти себя, но и наказать негодяя, если такой действительно есть, который убил наших товарищей.

– Вы сказали, что Борис Туричин занимался боксом. Насколько профессионально?

– Дошел до первого разряда. Но за себя постоять мог. Если вы думаете, что его могли просто так выбросить из окна, то ошибаетесь.

– На его теле нашли следы борьбы?

– Нет. Ничего не нашли. Мы тоже интересовались.

– Когда вы в последний раз с ним виделись?

– В конце мая. Как раз был день его рождения. Он жил один, без жены, и мы считали нужным собраться вместе, чтобы его поздравить. Приехал даже Байрам и привез ему коробку конфет. Он был очень расстроган. Потом мы хорошо посидели в ресторане. Впятером. Арнольд не смог прилететь.

– Вы до сих пор встречались?

– Конечно. Мальчишеская дружба самая крепкая. Мы стараемся видеться хотя бы раз в квартал или в полгода. У меня день рождения в конце июля, и все обычно уезжают, но к Борису мы ездили все вместе. Время удобное, конец мая. Экзамены, все в городе, хорошая погода для поездок на природу. И к Жене тоже ездим. Он родился в начале февраля.

– Вашего друга Сипакова тоже допрашивали в прокуратуре?

– Они вызвали его первым. Следователь нашла фотогрфию, на которой мы снялись ещё молодыми. А рядом была карточка, которую мы сделали на последнем дне рождения Бориса, как раз совсем недавно. Они сразу начали нас искать. И узнали про эти дурацкие конверты с цифрами.