Текст книги "Допустимый ущерб"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Интерлюдия

Небольшой катер взял курс на Узкюдар, находившийся в азиатской части Стамбула. Путь туда по мосту через пролив Босфор займет больше часа. На катере подобное путешествие из центральных районов Кабатажа или Бешикташа можно совершить за десять-пятнадцать минут.

Мужчина, сошедший с катера, не оглядываясь пошел по направлению к мечети, словно собирался совершить послеобеденный намаз. Однако прямо перед ней он свернул к небольшому магазину, торгующему спортивными товарами. Здесь мужчина остановился. Он разглядывал витрину и увидел в зеркальном отражении, как к нему подошел другой человек.

Они были примерно одного возраста, чем-то неуловимо похожи. Может, потому, что оба одинаково легко двигались, несмотря на свой возраст. Их отличал внимательный взгляд.

У первого мужчины была щегольская цепочка сивых усов, сильно поседевшие виски, немного вытянутое лицо. Второй выделялся крупным выпуклым лбом, чуть отвисшими щеками, большой теменной лысиной. Он был в очках.

– Здравствуйте, Яков Аронович! – заявил первый мужчина и повернулся.

– Добрый день, Микаил Алиевич! – Второй протянул руку.

Оба смотрели на витрину, где отражались люди, стоявшие у них за спиной.

Полковник Кафаров прилетел в Стамбул сегодня днем. Когда сюда прибыл один из самых ценных агентов МОССАДа Яков Гольдфарб, было неизвестно никому, даже его непосредственному начальству. Он обычно летал не прямо из Тель-Авива, а через Германию.

– Я рад вас видеть, – сказал Кафаров.

– Взаимно!

Оба профессионала работали в разведках своих стран около сорока лет. Микаил Алиевич начинал еще в КГБ СССР, где и прослужил первые двадцать лет. Гольдфарб всегда работал в МОССАДе. Даже не имея военного звания, он являлся одним из самых ценных агентов. Вдобавок Яков Гольдфарб был известным литературным критиком, книги которого переводились на многие языки.

Со стороны можно было подумать, что просто встретились два пожилых друга, которые не виделись некоторое время. Они повернули в сторону от побережья и углубились в кривые улочки Узкюдара. Здесь было бы сложно организовать обычное наблюдение. Сейчас как раз было время послеобеденной молитвы, когда кварталы Узкюдара пустели.

Оба знали, для чего они так срочно прилетели в Стамбул.

– Что вам известно об этой операции? – спросил Гольдфарб.

– Мы получили просьбу Москвы продублировать отправку нашего агента и проконтролировали проезд Джамалова через Баку, – сообщил Кафаров. – Судя по нашим сведениям, он ни с кем не встречался. Просидел два часа в кафе и уехал в аэропорт, откуда улетел в Стамбул.

– Мы тоже проверяем, – сказал Гольдфарб. – Когда речь идет о подобном террористическом акте, мы обычно задействуем все свои возможности. Тем более что первую информацию в Москву передали по нашим каналам. Уже потом там начали разработку этой операции. Русские не сообщили нам о том, что и ваши службы подключены к делу. Поэтому мы потеряли так много времени, но через турецкую разведку МИТ узнали о вашем сотрудничестве с российскими спецслужбами.

– У вас всегда были тесные связи с турками, несмотря на все попытки Эрдогана поссорить ваши страны, – добродушно заметил Кафаров.

– В турецкой разведке на самых важных должностях всегда работали профессионалы, которые проходили стажировки в ЦРУ, – напомнил Гольдфарб. – Если турецкому премьеру удалось немного прижать своих военных, то с разведкой и контрразведкой такой номер не проходит. Там свои правила. МИТ всегда был нашим надежным союзником. Они ведь члены НАТО, с которыми мы тоже активно сотрудничаем.

– В том числе и против иранских, сирийских и арабских спецслужб. – Кафаров усмехнулся.

– Мы тоже помогаем туркам, как можем, – заметил Гольдфарб. – Особенно против курдов и сирийцев, за которыми внимательно следим. Да и против ваших бывших коллег. Я имею в виду прежний КГБ, который особенно активно работал как раз против турков. Хотя об этом вы, азербайджанец, наверняка знаете гораздо больше меня. Вас ведь, конечно же, использовали и на турецком направлении.

– Я должен что-то отвечать? – с нескрываемой иронией уточнил Кафаров.

– Нет. Это только мои предположения. Но сейчас ваше Министерство национальной безопасности сотрудничает с турецким МИТ, значит, мы являемся почти союзниками. Хотя нам прекрасно известно, что ваши офицеры все еще поддерживают достаточно тесные связи и с российскими спецслужбами.

– Мы все родом оттуда, – напомнил полковник.

– Это я знаю. О ваших операциях в КГБ до сих пор ходят легенды. Могу признаться, что четверть века назад у нас серьезно рассматривались вопросы вашего возможного устранения.

– А в Москве знали о вашей настоящей деятельности и тоже хотели принять решение по ликвидации, – вспомнил Кафаров и ответил любезностью на любезность. – Но началась перестройка, и у Москвы были уже другие приоритеты.

– Со стороны может показаться, что мы – два старых параноика, которые вспоминают, как не смогли убить друг друга. – Гольдфарб улыбнулся. – Но давайте вернемся к нашему Неджаду Мехмеду. – Турки не смогли его взять. Он сбежал задолго до того, как в его доме появились контрразведчики.

– Поэтому мы так прореагировали, – пояснил Кафаров. – О случившейся автомобильной аварии у нас знали только несколько человек. Об операции – только трое. Кроме меня. Всем им я доверяю настолько, насколько можно.

– Поздравляю. Тогда почему сбежал Неджад Мехмед?

– Мы передали сообщение в МИТ, и они почти сразу решили его арестовать. Но через два часа нам сообщили, что он ушел.

– Два часа, – раздумчиво пробормотал Гольдфарб. – Слишком уж небольшой срок для информатора из МИТа. Он не успел бы получить сообщение и предупредить агента. Самое печальное, что тот исчез за несколько часов до получения этого известия. Даже если предположить, что сообщение было передано в ту же минуту, все равно не сходится. Неджад Мехмед пропал за четыре или пять часов до того, как вы передали свою информацию. Мы уточняли у турков. Значит, в МИТе не могло быть утечки информации. Получается, что это произошло у вас. Мое руководство вышло непосредственно на руководителя МИТ генерала Эмре Танера. Тот подтвердил, что операция проводилась под его личным контролем. – Яков Аронович чуть помолчал и осторожно добавил: – У нас появились дополнительные проблемы в работе с турецкими коллегами. Раньше не было никаких разногласий. В те времена руководителем МИТ был дипломат Сонмез Коксоль. Потом эту должность занял Шокал Атасагун, бывший представитель МИТа в Лондоне. Кстати, последнего я лично хорошо знал. Он настаивал на нашем тесном сотрудничестве. Более того, мы все эти годы достаточно плодотворно контактировали. Я думаю, вы не хуже меня осведомлены, что именно наши спецслужбы помогали туркам во время задержания лидера курдов Оджалана в Кении. Но сейчас настали другие времена, пришли новые люди. Исламистская партия, правящая в Анкаре, настаивает на сворачивании или резком ограничении всех наших контактов. Вы ведь прекрасно знаете, что все эти годы премьер Эрдоган целенаправленно ограничивал наши отношения, в том числе и по линии спецслужб. Хотя мы формально до сих пор союзники. Ведь Турция – член НАТО, а мы считаем всех членов Североатлантического блока своими естественными партнерами. Кроме того, у нас слишком много внешних врагов, против которых мы выступаем в тесном союзе, даже несмотря на возражения нынешних турецких правителей. К примеру, Сирия, которая беспокоит не только нас, но и турков.

Кафаров остановился, посмотрел на своего собеседника и осведомился.

– Что вы предлагаете?

– Нас беспокоит, что террористы придумали способ, который может быть использован в разных частях света. В том числе и в нашей стране. Насколько мне известно, речь идет не просто о рядовом террористическом акте. Пострадают тысячи или даже десятки тысяч людей! Если такой теракт произойдет в Москве, то его можно будет повторить и в других частях света. Не исключено, что и в нашей небольшой стране. Тогда неизбежны катастрофические последствия для всего Израиля.

– Есть какие-то зацепки?

– Ничего. Поэтому я так срочно прилетел сюда, на встречу с вами. Сложно предположить, что именно могут придумать изощренные умы наших врагов. Возможны новая вариация захватов самолетов, изготовление грязной бомбы, какой-нибудь чудовищный план по взрыву атомной станции, хотя рядом с Москвой предусмотрительно не строили таких. Никакой конкретики пока нет. Но наши аналитики очень тщательно все продумали. Они уверены в том, что речь идет о теракте во время проведения чемпионата мира по футболу. Он будет почти наверняка приурочен к этому грандиозному событию, которое состоится достаточно скоро. Тогда может получиться, что атомная станция будет взорвана в непосредственной близости от одного из городов, где будут проходить соревнования. Но это пока только наши предположения.

Кафаров повернулся, и они снова пошли по узкой улочке.

– Может, какие-то радиоактивные элементы? – предположил полковник.

– Пока это гадание на кофейной гуще, – сказал Гольдфарб. – Наши специалисты работают по всему миру, но пока нет никаких конкретных результатов. Вы послали своего человека с группой паломников?

– Нам удалось внедрить туда нашего осведомителя, – уклонился от прямого ответа Кафаров.

– Вот и прекрасно. Думаю, у наших российских коллег было гораздо больше возможностей на внедрение целой группы агентов. Все-таки их лимит на этот год – почти двадцать тысяч паломников. Это достаточно много. Можно внедрить туда хоть целый батальон своих осведомителей.

– И очень много для проверки каждого из оставшихся, – напомнил Микаил Алиевич.

– Согласен, – кивнул Гольдфарб. – Именно поэтому нужно подстраховаться и всегда иметь в таких группах людей со стороны, не связанных с российскими спецслужбами.

– Неужели вам удалось внедрить своих агентов и туда? – не поверил Кафаров. – В таком случае я вас поздравляю. Ведь никому, кроме мусульман, не разрешается посещать Мекку и Медину. Хотя при ваших возможностях вы вполне могли завербовать и мусульманина из России.

– Вы ждете ответа?

– Конечно, нет. Но я пытаюсь понять, кто и каким образом мог предупредить Неджада Мехмеда. За своих людей я ручаюсь. Самое неприятное в том, что я лично готовил сообщение об этом человеке, отправленное в Анкару. Иногда нужно доверять только самому себе. У нас утечки не было. В этом я уверен.

– Турки говорят то же самое.

– Тогда не знаю. Это невероятно. Если… – Он не договорил, только посмотрел на своего собеседника.

Тот остановился и согласно кивнул, словно заранее понимал, что именно сейчас скажет Кафаров.

– Если не было другой утечки, – договорил Гольдфарб. – Возможно, что погибший связник террористов оказался слишком неосторожен или болтлив. От него решили избавиться. Может, вам стоит провести эксгумацию тела?..

– Мы внимательно все проверили. Он был пьян.

– Это обстоятельство вызывает еще больше вопросов, – сказал Яков Аронович. – Ведь религиозные фанатики обычно слепо следуют всем канонам религии и не позволяют себе подобных отступлений. Вы не узнавали, он раньше злоупотреблял спиртным?

– Он жил четыре года в Турции, – ответил полковник.

– А мы обратили внимание на этот факт и попросили МИТ проверить его жизнь в Турции. Так вот, он никогда не употреблял спиртного. Повторяю, никогда!

– Вы успели так быстро проверить?

– Не мы, а турецкая контрразведка.

– Но вы сделали свой запрос. Скажите, Яков Аронович, неужели у вас есть агенты даже в нашей дорожной полиции и среди азербайджанских патологоанатомов? – пошутил Кафаров. – Я уже начинаю верить в неограниченные возможности вашей разведки.

– Не нужно. Иначе я вспомню, как работал КГБ, который имел свою агентурную сеть в каждой стране, даже в нашей. Это потом мы выяснили, что среди сотен тысяч людей, приезжавших в нашу страну, было более чем достаточно ваших агентов. Даже американцы не мечтали о чем-то подобном. Проверить всех не было практически никакой возможности. Вот тогда мы действительно намучились, перевербовывая ваших агентов. Если бы не перестройка Горбачева, мы до сих пор отлавливали бы таких персонажей. Но после распада СССР они добровольно являлись в нашу службу безопасности.

– КГБ уже нет, – напомнил Микаил Алиевич.

– Вы сказали это с легким налетом грусти. Или вы не сожалеете о случившемся?

– А как вы думаете? Всегда неприятно оказываться на проигравшей стороне. Хотя в этом случае моя республика стала независимой. Я смог использовать свои силы и знания уже в Баку. Это, конечно, большой плюс. Но проигрыш в «холодной войне», который мы потерпели по вине наших политиков, оказался достаточно болезненным. Не разведчики виноваты в том, что Горбачев оказался слишком слабым, а Ельцин – чересчур сильным. Хотя сейчас все эти оправдания кажутся нелепыми. Случилось то, что случилось. А мы с вами прагматики и реалисты, уважаемый Яков Аронович, и по-прежнему работаем на свои разведки. Только на этот раз совместно ловим международных террористов всех мастей.

– Тем не менее вы недовольны происшедшими изменениями, – сделал вывод Гольдфарб. – Хотя я еще не встречал бывших сотрудников КГБ, довольных распадом вашей страны и переменами, происходившими у вас за последние четверть века. Включая подполковника Путина.

– Не все так сильно переживают. В Америке живет генерал Калугин, в Москве до сих пор обитает бывший руководитель КГБ генерал Бакатин, – напомнил Кафаров.

– Я говорил не о предателях, а о порядочных людях, – отмахнулся Яков Аронович. – Ладно, вернемся к делу. Итак, мы знаем, что ваш погибший никогда не пил. Поверить в то, что он внезапно сошел с ума, залил глаза и сразу попал в автомобильную катастрофу, практически невозможно. Вам нужно срочно перезвонить в Баку, чтобы проверили еще раз все детали его аварии.

– Предлагаете сделать эксгумацию трупа?

– Ни в коем случае. Я не думаю, что ваши патологоанатомы могли так ошибиться. Наверняка он был пьян. Но ведь алкоголь могли влить и в бесчувственное тело, предварительно напоив беднягу чем-то иным. А вот его автомобиль нужно внимательно проверить еще раз. И как можно тщательнее!.. По опыту знаю, что дорожная полиция, получив акты экспертизы о степени алкогольного опьянения, уже не обращает внимания на остальные детали. Если водитель пьян, то какое значение имеет одна неисправная деталь в его автомобиле? Так думают и в Нью-Йорке, и у нас в Израиле, и у вас в Баку. Трудно требовать от обычных сотрудников дорожной полиции обладания интеллектом аналитиков разведки.

Кафаров задумчиво посмотрел на собеседника.

– Я прямо сейчас дам указания, – пообещал он и спросил: – Вы полагаете, что его намеренно устранили?

– Только этим можно объяснить исчезновение Неджада Мехмеда, – сказал Яков Аронович. – Иначе придется искать информатора среди ваших людей, господин полковник. У вас уже был подобный печальный опыт. А это всегда неприятно. И еще одна просьба. Сейчас у вашего Министерства национальной безопасности гораздо более тесные связи с турецкой разведкой, чем у нас. Можете вы попросить их еще раз тщательно проверить всю информацию по Неджаду Мехмеду? Этот вопрос волнует меня сейчас более всех остальных.

– Я доложу своему руководству и немедленно свяжусь с турками, – согласился Кафаров.

– Это было бы правильно. Ведь исчезнувший турок был связан с вашим погибшим соотечественником. Никогда не думал, что турецкая и российская разведки будут так тесно сотрудничать. Речь идет даже не о вашем посредничестве, а о естественном сближении России и Турции в этом регионе. Поразительно, но факт. Даже в крымском вопросе!.. Турки могли очень попортить нервы российскому руководству и помочь американцам, но не стали этого делать. А ведь американцы очень надеялись на крымских татар и на турецкую разведку, которая повела себя поразительно пассивно. А сами американские разведчики просто проглядели возможную реакцию Путина и российской стороны. Конечно, самый большой просчет допустили аналитики, которые не смогли предположить подобного развития событий. Давайте не будем повторять их ошибок.

Глава 5

Мы летели в Стамбул, и я все время думала о своем паломничестве. Ведь для истинно верующего человека хадж не должен быть обычным путешествием. Во время этого паломничества нельзя отвлекаться на дурные мысли, тем более – дела.

Я смотрела на лысую голову Джамалова, который сидел впереди нас. Неужели можно верить в Аллаха и использовать хадж для проворачивания своих богомерзких затей? Как он потом будет с этим жить?

С другой стороны, как живут тысячи тех субъектов, которые считают себя верующими и спокойно принимают решения об убийствах ни в чем не повинных людей? Я говорю о политиках, которые кажутся мне гораздо опаснее обычных уличных грабителей или убийц.

Недавно узнала, что во время бомбежки Сербии самолетами НАТО погибли две тысячи человек, в том числе триста детей. Что сказал бы об этом Достоевский?

Ведь все эти холеные американцы и европейцы даже не подумали, что нельзя строить счастье других людей на слезинке одного ребенка. А здесь триста погибших детей. В конце двадцатого века. Среди пилотов и политиков тоже наверняка были верующие католики и протестанты.

Да, я мусульманка, поэтому должна сочувствовать страданиям косоваров, большинство из которых – мои единоверцы. Разумеется, так оно и есть. Но кто дал право во имя жизни одних людей убивать других? И почему церковь не осуждает подобные преступления?

Однажды в Афганистане американский летчик случайно разбомбил свадьбу. Погибли не только жених с невестой, но и больше двадцати их близких родственников. Этого пилота просто пожурили, объявили ему выговор.

Представляете, что случилось бы, если бы ситуация зеркально поменялась? Если бы афганский летчик сбросил бомбу на американскую свадьбу и убил двадцать человек, включая жениха и невесту.

Об этом написали бы газеты всего мира. А летчика отдали бы под суд. В Европе его приговорили бы к пяти пожизненным срокам. В Америке он угодил бы на электрический стул.

По мотивам этой трагедии Голливуд снял бы мелодраматический фильм. В финале жених и невеста чудесным образом все-таки оставались бы живы, но вокруг них лежали бы тела их погибших родственников.

В общем, двадцать первый век начался с дикого лицемерия. Можете себе представить, как ненавидит весь мир младший брат афганского жениха, оставшийся в живых после такой «свадьбы»? Или младшая сестра невесты, потерявшая всю свою семью?

А политики по-прежнему ходят в церковь, слушают мессы, говорят о любви к ближнему. Но не думайте, что я осуждаю только европейцев или американцев. Чем лучше наши мусульманские главари террористов, которые посылают на смерть несчастных женщин с поясами шахидов?!

Вдруг во время взрыва расстанутся с жизнью ваши единоверцы? Об этом вы никогда не думали, если даже ненавидите весь мир? Знаете, сколько мусульман погибло в самолетах, которые захватили террористы одиннадцатого сентября в Америке? А сколько мусульман было в этих зданиях?

Аморально убивать людей вообще. Вы заявляете, что ведете священную борьбу, объявили джихад неверным. Но кто дал вам право убивать тысячи людей, которые, как и вы, молятся Аллаху Милостивому и Милосердному? Во имя какой такой великой цели?

Ведь в автобусе или на вокзале наверняка будут мусульмане – женщины и дети. Каким образом можно вымолить прощение у Аллаха, если вы убиваете невиновных людей?

Вдруг там окажутся беременная женщина, которая так долго ждала своего ребенка, единственный кормилец в многодетной семье, сын, отрада и утешение своих родителей, сеид, то есть человек из рода Пророка? Может, все люди, убитые вами, – мусульмане, искренне верующие в своего Аллаха?

Вы готовите террористов и не заставляете их проверять паспорта у всех, кто их окружает! Вам безразлично кого убивать – праведных мусульман, почитателей Мусы или Исы.

После этого вы не боитесь гореть в аду? Интересно, как тогда вы попадете в рай с таким вот грузом? Каким образом вас можно считать верующими людьми, если вы выступаете против своего Бога? Где и когда было написано, что во имя священного джихада можно убивать даже своих единоверцев, женщин и детей?

Неважно, кого они почитают. Сама постановка вопроса таким вот образом выглядит глубоко аморальной. Значит, мусульманских детей убивать нельзя, а других можно? Иудеев, христиан, буддистов, атеистов?

Мне кажется, что вселенское лицемерие уже переполняет нашу планету. Любой справедливый Бог давно должен был бы отвернуться от этих недочеловеков.

Или подобные испытания – лишь проверка наших моральных качеств на пути к чему-то очень важному, о чем мы пока даже не догадываемся? Ведь все равно должен быть какой-то смысл в нашем существовании, очень большой, пока скрытый от нас.

Все время спрашиваю себя: почему я агностик? Может, потому, что никак не могу понять, каким же образом у нас появилась душа? Я понимаю и принимаю естественный отбор Дарвина, все космогонические причины возникновения Солнечной системы, планеты Земля, жизни на ней.

Но душа и совесть просто не могли появиться естественным путем. Нужен был некий внешний толчок, нечто большее, чем простые научные объяснения.

Так. Пора остановиться. Кажется, я становлюсь гораздо более верующей, чем все мои спутники по этому паломничеству. По-моему, есть такая пословица: «Быть католиком больше, чем папа римский».

Смешно. Никогда не думала, что начну задавать себе подобные вопросы.

Я осторожно посмотрела на Расула, который дремал, сидя рядом со мной. Ему гораздо спокойнее, чем мне. У него есть своя вера, которая укрепляет его во всех действиях.

Нас неожиданно сильно затрясло, засветились надписи, предлагающие пассажирам оставаться на своих местах и застегнуть ремни. Интересно, что эта турбулентность возникла как раз тогда, когда я подумала о том, что все религиозные люди обязаны верить в божественную природу каждого события, которые с ними происходят, в том числе и несчастных случаев.

Расул открыл глаза, посмотрел на меня, потом проверил ремень и снова зажмурил глаза. Турбулентность волновала его гораздо меньше, нежели меня.

Верующему все-таки легче. Если Аллах захочет, то позволит нам продолжить путешествие. А если не захочет, то мы и недолетим.

Немного обидно, когда за тебя все решает кто-то другой. Хотя лучше, чтобы это был Аллах, чем нерадивый пилот, который что-то недосмотрел. Или жуликоватый руководитель на земле, который недолил нужную марку авиационного топлива, безалаберный механик, который недокрутил нужную гайку.

В таких случаях думаешь, что лучше иметь дело с Аллахом, чем со всем этим контингентом людей, которые легко могут тебя подвести. А может, Бог нужен как раз в таких случаях? Он страхует нас от всех этих ошибок и потрясений?

Турбулентность прекратилась, табло погасло. Самолет полетел нормально.

Расул продолжал спать. Счастливый!.. А я нервничала минут пятнадцать, пока нас так трясло. Но теперь, кажется, все в порядке. Капитан объявил, что мы садимся в Стамбуле через час. Уже хорошо.

Я поднялась, прошла в туалет, умылась и посмотрела на себя в зеркало. Сегодня в Стамбуле мне нужно будет переодеться в ихрам – специальную одежду, предназначенную для паломников-женщин.

Интересно, каким образом я смогу следить за этим высоким лысоватым увальнем, который сидит впереди меня? Хотя я почти уверена, что в самолете летит еще кто-то третий, который должен приглядывать за этим типом от российской стороны. Они никогда не доверили бы подобную операцию своим азербайджанским коллегам, решили бы все перепроверить.

Тем более что эта группа паломников из Дагестана, где почти каждый день происходят какие-то эксцессы. Абсолютная коррупция, массовая безработица, произвол чиновников и правоохранительных органов, отсутствие должной работы с молодежью. В результате молодые люди уходят в горы или в леса, берут в руки оружие.

Самое поразительное, что с ними нельзя бороться теми же методами. Это глупый путь, который ведет в тупик. Наоборот, нужно привлекать их к выполнению разных общественных работ, принимать в правоохранительные органы, обеспечивать другой интересной работой. А самое главное в том, что все эти разборки между своими должны проводить не приехавшие из Москвы продажные и ничего не смыслящие в этом деле чиновники, а местные кадры.

Идеальный пример – Чечня. Вы думаете, что там смогли победить силой оружия? Ничего подобного. Появились умные люди в Москве, которые поняли, что одной силой ничего не решить. А в Чечне был Хаджи-Ахмад Кадыров, который являлся еще и местным муфтием. Этот человек просто осознал, что дальнейшее противостояние означает истребление собственного народа. Конечно, там действовали и отряды его сына, который безжалостно расправлялся с врагами, но самое важное было поручить самим чеченцам решать собственные вопросы.

Или Татарстан. Рассказывают, что тамошние жители в начале девяностых годов были настроены гораздо радикальнее чеченцев. И это понятно. Огромная, вполне самодостаточная республика, миллионы жителей, свое развитое производство. Но хитрый татарин Минтимер Шаймиев понял, что противостояние – это прямой путь к неуправляемому хаосу и потерям. Он сумел договориться с центральной властью. Посмотрите, как теперь живут в Татарстане!

Я вышла из туалетной комнаты и столкнулась с Джамаловым, который терпеливо ждал у дверей. Я даже вздрогнула от неожиданности. Но он не смотрел на меня, что-то пробормотал, кажется, извинения, и посторонился, чтобы я могла пройти обратно в салон.

Я понадеялась, что он не собирается взорвать наш самолет, и возвратилась к своему месту. Расул по-прежнему спал. Интересно, что он делал сегодня ночью, если глаз открыть не может? Наверное, собирал вещи и разговаривал со своей женой.

Они так любят друг друга! Я вообще удивляюсь, что она его отпустила. Даже со мной. Они практически везде появляются вместе. Какая я все-таки стерва. Ведь Расул летит из-за меня, чтобы я могла совершить это паломничество. Хотя он, конечно, очень хотел побывать в Мекке.

Чуть позже я увидела, как мимо меня прошел Джамалов. У мужчины, сидящего впереди, упала на пол какая-то записная книжка. Джамалов поднял ее и подал владельцу.

Как глупо, что я сама не догадалась. Нужно было бросить ему под ноги какой-нибудь журнал, чтобы он его поднял и заговорил со мной. Так мы могли бы познакомиться.

Стоп-стоп!.. Он о чем-то разговаривает с этим мужчиной средних лет. Кажется, этот человек не из нашей группы. Он из Дагестана. Какой молодец. Интересно, о чем они говорят?

Я прислушалась. Обычный обмен любезностями. Но вот они познакомились. Джамалов представился, его собеседник тоже назвал себя. Это был Эльмурза Хасанов.

Может, он нарочно бросил на пол свою записную книжку, чтобы познакомиться с Джамаловым? Нужно будет обратить на него внимание.

Я повернулась и заметила, как пожилой мужчина, сидящий справа от нас в восемнадцатом ряду, тянул голову, прислушиваясь к разговору Джамалова и его собеседника. Я знала этого почтенного человека. Все зовут его хаджи Рахман, он старший в дагестанской группе.

Что это? Обычный интерес? Или его тоже заранее предупредили? Во всяком случае, теперь я буду следить за всеми троими.

Джамалов сел на свое место. Хасанов продолжал читать свой журнал. Мне было плохо видно, но казалось, что текст напечатан по-арабски.

Это уже совсем интересно! Значит, Хасанов знает и арабский язык. Само по себе это не предосудительно, но обратить внимание нужно.

Хотя в группах паломников всегда есть несколько человек, знающих арабский. Чтобы можно было попросить их о помощи, если понадобится. Все-таки там будут миллионы людей, и многие из них отправляются в хадж впервые в жизни. Нам, конечно же, все несколько раз объясняли, но все равно помощь переводчика потребуется в любом случае.

По самолету разнеслось объявление, что мы скоро пойдем на посадку. Расул открыл глаза, наконец-то проснулся.

Он посмотрел на меня и негромко спросил:

– Как дела?

– Неплохо. Ты, кажется, проспал весь перелет.

– Ночью почти не спал, – признался Расул. – У Мансура поднялась температура, он все время кашлял. Утром вызвали врача, он осмотрел мальчика. Хорошо, что ничего опасного нет. Обычная простуда. Но я попросил врача приехать и завтра утром, так, на всякий случай.

Теперь понятно, почему Расул проспал эти два с лишним часа, пока мы летели в Стамбул. Он ведь так любит своего мальчика. Расул назвал сына именем нашего старшего брата, который погиб в Карабахе. Наша мама первые полгода все время плакала, потом сказала Расулу, что он поступил правильно. Излишне говорить, что маленький Мансур – любимец всей нашей семьи.

Самолет заходил на посадку со стороны моря, и в иллюминаторе виден был Стамбул. Вернее, его часть. Столица Турции раскинулась между Европой и Азией. Она быстро растет, захватывает все новые и новые территории. Официально считается, что в городе живут четырнадцать миллионов человек, но некоторые специалисты уверяют, что все восемнадцать.

Этот город, один из самых больших в мире, имеет уникальную историю. Больше тысячи лет он был Константинополем, центром всего восточнохристианского мира. А потом еще пять веков – великолепным Стамбулом, опорой ислама. Турецкие султаны правили огромными территориями – от Африки до Ирака, от Персии до Австрии. Мустафа Кемаль Ататюрк перенес столицу Турции в провинциальную Анкару, но Стамбул все равно остался самым большим и важным городом этой страны.

Самолет плавно приземлился. Мы отстегнули ремни, поднялись из кресел и начали доставать с полок свои небольшие сумки. Тащить с собой объемистые чемоданы паломники не могут. Это было бы глупо и нерационально. Всех уже предупредили, что делать так не стоит.

Нашей группе еще повезло. Мы будем жить в отеле. А миллионам других людей придется спать в палаточном лагере невероятных размеров, который каждый год возникает недалеко от горы Арафат. Именно к ней стекаются все паломники.

Расул забрал у меня мою сумку. Он всегда был такой, даже в школе. Помогал мне нести портфель. Я об этом всегда помню. Он вообще был очень добрым и отзывчивым мальчиком.

Мансур держался со мной строже. Может, потому, что у нас была слишком большая разница в возрасте? Когда старший брат оканчивал школу, я еще была во втором классе. Хотя и он всегда относился ко мне очень бережно. Его смерть стала большой болью не только для наших родителей, но и для нас с Расулом.

Мы вышли из самолета и зашагали к кабинам с пограничниками. Гражданам Азербайджана визы не нужны. Мы выстроились в очередь. Пограничники улыбались каждому из нас. Они знали, что мы паломники, которые скоро вылетят в Джидду, желали всем счастливого пути и успехов. Лишних вопросов никто не задавал.