355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Чэд Оливер » Звезда над нами » Текст книги (страница 1)
Звезда над нами
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 03:45

Текст книги "Звезда над нами"


Автор книги: Чэд Оливер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Оливер Чэд
Звезда над нами

Ч. ОЛИВЕР

ЗВЕЗДА НАД НАМИ

Перевод с английского И. Почиталина

Нет в мире дороги, над которой бы не

сияла звезда.

Эмерсон

Комната, в которой они находились, была большой, обставленной солидной мебелью и такой знакомой. Несколько подлинных навахских ковров старинной работы с переплетающимися узорами разных цветов-красный, черный и серый-заметно оживляли сделанный из твердых пород клена паркетный пол. Стены комнаты были из суковатых сосновых бревен, на них висело пять превосходных картин-четыре современных и один Гоген, почти двухсотлетней давности. Там же стоял солидный письменный стол и два удобных кресла.

Уэйд Драйден, сидевший в одном из кресел, наклонился вперед. В первое мгновение ему показалось, что он ослышался, но где-то в глубине души он радовался хотя бы тому, что комната была обставлена без выкрутас, – это помогло ему сохранить самообладание, а он чувствовал, что оно ему сейчас пригодится.

– Они обнаружили... кого? – спросил он, отлично понимая, что и в первый раз все правильно расслышал.

– Лошадей, – повторил Хейнрик Шамиссо. Его худая рука лежала на поверхности стола неподвижно, только большой палец быстро и нервно барабанил по столу. Уэйд давно привык к этому, однако сегодня непрерывное постукивание не оказывало благотворного воздействия на его нервную систему. Л-0-Ш-А-Д-Е-Й. Эквус кабаллус.

Уэйд продолжал говорить, только бы тишина опять не обрушилась на него.

– Хэнк, может быть, я перепутал дату. Так ты говоришь, когда их заприметили?

– В июне месяце, если тебе угодно пользоваться нашей календарной системой. – Под глазами Шамиссо виднелись темные круги, но сами глаза были светлыми и настороженными. Большой палец продолжал барабанить по столу. – В 1445 году. Послушай, Уэйд, никакой ошибки во времени быть не может – одна из исследовательских групп сообщила о лошадях, и мы тут же перепроверили это сообщение, послав туда представителей Управления безопасности времени. Дэйв Тоуни – ты ведь знаешь его – представил окончательный доклад.

– Да, я его знаю. – Уэйд кивнул, чувствуя, как у него в желудке что-то оборвалось.

– А теперь позволь мне предупредить твой следующий вопрос, – продолжал Шамиссо с едва заметной улыбкой. – Лошади были обнаружены в Мексике. Точнее, в Центральной Мексике. И, пожалуйста, не спрашивай, не шучу ли я. Половина членов Всемирного Совета приступает ко мне с ножом к горлу, и мне сейчас не до смеха.

– И что же ты предпринял?

Шамиссо пожал плечами.

– Что я могу предпринять? Группы Управления ведут проверку с 1300 года до настоящего времени. Рассмотрение всех новых просьб о путешествиях во времени приостановлено. На сегодняшний день свыше четырехсот ученых находится по ту сторону временной шкалы, причем некоторые в мезозойской, а трое даже в палеозойской эре; мы не можем так просто выдернуть их оттуда, но приглядываем за ними.

– Все это очень хорошо и здорово, – заметил Уэйд, – однако не решает проблемы, правда?

– В основном мы делаем это для очистки совести, – согласился Шамиссо. – Чтобы произвести хорошее впечатление на членов Совета, вот и все.

– А они понимают, насколько это серьезно?

– Не знаю. Вряд ли. Впрочем, это всего лишь вопрос времени – и, пожалуйста, прости мне невольный каламбур.

– Теперь я попробую отгадать остальное, – сказал Уэйд с кислым выражением лица. – У вас состоялось внеочередное заседание Управления безопасности времени, и вы с сенатором Уайнэнсом решили, что я добровольно вызовусь выполнить это задание.

– Боюсь, что дело обстоит именно так, Уэйд. Может быть, нам удастся добиться повышения твоей пенсии, если ты вернешься обратно.

– Надо полагать, я отправлюсь один?

– Прости, но так будет лучше всего.

Уэйд Драйден сунул руку в карман пиджака и достал на редкость неказистую трубку. Он положил в нее кубик дешевого табака, выждал пять секунд, когда он загорится, затем пустил вверх неровное синее кольцо. Потом он встал и начал расхаживать по комнате, время от времени сдвигая ногой навахские ковры, скользящие на кленовом паркете. Вся его высокая долговязая фигура казалась расслабленной, но на узком лице застыло выражение напряженности.

– Лошади, – медленно проговорил он. – И кому может прийти в голову такая штука?

Шамиссо вынул из стола папку, достал оттуда стереоскопическую фотографию и, не сказав ни единого слова, протянул ее Уэйду.

Уэйд Драйден взглянул на фотографию и вздрогнул.

Это была хорошая фотография c паспорта путешественника во времени. Очертания лица были резкими и четкими; казалось, Драйден держит в руках человечью голову.

С фотографии на Уэйда смотрело слегка улыбающееся лицо. Оно принадлежало сильному человеку – твердые черты, ясные синие глаза, дружелюбное выражение. Белые волосы аккуратно зачесаны.

Если в этом лице и таилось что-то дурное, никакой аппарат не мог бы этого уловить. Несмотря на свою обыкновенность, лицо было приятным.

Вот почему Уэйд вздрогнул.

– Как его зовут?

Большой палец продолжал барабанить по столу.

– Боюсь, что имя у него не слишком зловещее – Дэниэль Хьюз; впрочем, все зовут его просто Дэн. Ему шестьдесят лет, и он получил разрешение на путешествие в прошлое обычным порядком через наше отделение в Цинциннати. Конечно, он прошел проверку, и его сочли весьма положительной личностью – может быть, даже слишком положительной, но это мы только теперь понимаем. По профессии он историк, получил степень доктора философии в Гарварде, автор нескольких монографий и все остальное, как обычно. Ни разу не был замешан ни в какие неприятности. Коллеги о нем высокого мнения. Он специализировался по ранним высокоразвитым культурам Центральной и Южной Америки, особенно Центральной Мексики.

– Хм, – Уэйд снова посмотрел на фотографию. – Я полагаю, все шарики у него на месте?

– Он в здравом уме, – Шамиссо нахмурился. – У него репутация уравновешенного человека – очень спокойного, покладистого работяги.

– Да, уж внешне-то он никак не похож на человека, способного выкинуть такой фокус.

– Откуда ты знаешь? – На лице Шамиссо появилась холодная улыбка. – Ведь еще никто не пробовал выкинуть такой фокус или даже что-то отдаленно его напоминающее. Различные типы преступлений привлекают различных типов преступников.

– Значит, ты считаешь это преступлением?

– С юридической точки зрения да. А как же иначе это назвать?

Уэйд рассмеялся.

– Наверно, человека, поджегшего мир, ты назовешь пироманом.

– Пожалуй.

Уэйд посмотрел на Шамиссо, но тот не мигая встретил его взгляд. Уэйд покачал головой. Он знал Шамиссо уже тридцать лет, но все же этот человек оставался для него загадкой.

Уэйд положил фотографию обратно в папку, подошел к своему креслу и сел. Он внимательно осмотрел трубку, убедился, что табак полностью сгорел, затем положил ее в карман.

– Где Хьюз раздобыл лошадей? – спросил он. – И сколько их у него?

– Что-то около пятидесяти, – ответил Шамиссо. – И кобылы, и жеребцы. Я не ручаюсь за то, что их ровно пятьдесят, но что-то вроде этого. Нам неизвестно, где ему удалось их раздобыть. Конечно, мы пытаемся это выяснить, но пока безуспешно.

– Он не мог захватить их с собой, когда отправился в прошлое, правда? Мне кажется, что даже в нашем отделении в Цинциннати заметили бы табун в пятьдесят лошадей.

Шамиссо отпустил правую руку и начал стучать по столу большим пальцем левой руки.

– Нет, когда он отправлялся, у него не было лошадей. Кто-то проморгал его где-то на пути в прошлое, и мы с кого-то снимем за это голову, но это уже не твоя забота. Должно быть, по пути он сделал остановку – в 1900, 1800 году или где-нибудь еще – и прихватил их с собой. Как это произошло, я не знаю, но обязательно узнаю.

– Он мог привезти их в 1445 году из Европы, – заметил Уэйд.

– Возможно, однако маловероятно. До путешествия Колумба оставалось еще полвека, и я уверен, что он не переправил лошадей через этот чертов океан.

Уэйд нахмурился.

– Когда-то в Америке тоже были лошади, правда? Я хочу сказать – местного происхождения.

– Неплохая мысль! Действительно, в Новом Свете когда-то обитали лошади, но они вымерли в конце плейстоцена. Конечно, он мог прихватить лошадей и из плейстоцена, но это почти невозможно – ему пришлось бы в одиночку приручить табун диких лошадей и затем гнать их двадцать тысяч лет из конца плейстоцена до 1445 года. Откровенно говоря, я в это не верю. Как бы то ни было, вопрос не в том, где он раздобыл лошадей. Лошади уже там. Это все, что тебе нужно знать. Уэйд наклонился к Шамиссо.

– Скажи мне, Хэнк, насколько это серьезно? Только честно!

Большой палец перестал барабанить по столу.

– Больше ста лет мы жили под угрозой кобальтовой бомбы, сказал Шамиссо. Его хрупкое тело казалось теперь невесомым. – Слава богу, мы не испытали последствий ее взрыва, но она могла взорваться в любую минуту. Эти лошади, Уэйд, – тоже бомба, только во времени, и я употребил этот термин намеренно. Вполне возможно, что бомба пошипит и погаснет сама по себе, даже несмотря на то, что Дэниэль Хьюз раздувает огонь. Если она и взорвется, ее воздействие может быть чисто локальным и всякие следы ее сотрутся задолго до нашего времени. Однако 1445 год в Центральной Мексике не так уж далеко отстоит от 1520 года – а это год высадки Кортеса. И если мы не уничтожим эту угрозу немедленно и полностью, вся наша цивилизация и мы вместе с ней можем исчезнуть в одно мгновение. Вот насколько это серьезно.

Слова Шамиссо еще больше встревожили Уэйда.

– А тебе не кажется, что группа лучше справится с заданием? Что, если я допущу промах?

– Постарайся не допускать промахов, – последовал спокойный ответ Шамиссо. Большой палец опять начал постукивать по столу. – В подобной ситуации чем меньше шуму, тем больше шансы на успех. А это означает, что нужно послать одного человека, по крайней мере сначала. На карту поставлены человеческие жизни, Уэйд, сейчас не время разбираться, кому что кажется. Ты и сам это понимаешь.

Уэйд глубоко вздохнул. Да, он это понимал.

– Хорошо, Хэнк, пусть будет по-твоему. С чего мне начать?

– Вот с этого. – Шамиссо кивнул на досье. – Сначала ты должен подвести итог тому, что нам известно о Хьюзе. Потом я хочу, чтобы ты встретился с людьми, знавшими его,– между прочим, его жена все еще здесь – и составил о нем свое представление. Дэниэль Хьюз – это ключ ко всему, и ты должен знать, как с ним обращаться. Когда ты решишь, что достаточно подготовился, причем не торопись, в твоем распоряжении времени столько, сколько нужно, но не больше двух недель, – мы перебросим тебя в 1445 год прямо ему на крышу, если только у него есть крыша. После этого ты начнешь действовать самостоятельно. У нас будет наготове группа агентов Управления безопасности, однако ты можешь вызвать их только в случае крайней необходимости. Если где-то допустишь ошибку, нам придется послать в 1445 год целую экспедицию, чтобы все уладить и изменить культуру целого народа, а это удается далеко не всегда.

Уэйд снова окинул взглядом седого улыбающегося мужчину на фотографии.

Шамиссо кивнул.

– Если будет нужно, убей его, – сказал он.

Уэйд взял досье, вышел из комнаты и поспешил к своему вертолету.

Апрельское небо было удивительного нежно-голубого цвета, и ни единое облачко не закрывало теплого аризонского солнца. Уэйд поднял вертолет на пять тысяч футов и включил автопилот. Далеко внизу проносились поля, прорезанные оросительными каналами, и вся пустыня была одета в праздничную одежду первую зелень весны. Природа уже успела позабыть холодные ветры зимы, а обжигающий жар лета был всего лишь далеким воспоминанием.

Уэйд развернул досье на столике перед собой и начал медленно переворачивать страницы. Он просматривал материал, еще не пытаясь запомнить все подряд, а просто впитывая впечатления.

На солнце его разморило; теплые лучи щекотали затылок Уэйда и приятно согревали плечи. Он чувствовал запах далекой земли – зеленой и свежей, расчерченной ирригационными каналами, приправленной странным сыроватым запахом песков. Вокруг царила тишина, только глухо жужжал двигатель вертолета.

Он думал о лошадях. Лошадях в Мексике 1445 года. Каждое великое изобретение, созданное человечеством, казалось, несло в себе зародыш уничтожения цивилизации или же – Уэйд это всегда ощущал – требовало большей ответственности со стороны его создателей. Вот уже сорок лет как люди путешествуют во времени с того момента, как "потеряли" неделю в Калифорнийском технологическом в 2040 году, и вот теперь парадокс повторяется в третий раз.

Уже дважды это чуть не произошло – случайно.

На этот раз угроза была намеренной.

Досье содержало массу сведений о Дэниэле Хьюзе, включая краткое содержание нескольких его монографий. Одна называлась "Влияние урбанизма на народное общество в Центральной Америке после Теотихуакана". Другая была озаглавлена "Культурное единство и тольтеки классической эпохи". Обе монографии были солидными научными трудами; трудно было представить, чтобы их автором был маньяк.

Несомненно, обезвредить Дэниэля Хьюза будет нелегко.

Уэйд еще раз перебрал в уме оценки Хьюза, данные другими. Он увидел Дэниэля Хьюза глазами его жены, соседей, коллег по профессии. Впечатления походили одно на другое, и в них не было ничего необычного.

Следовательно, все они были ошибочными.

Никто из них не знал настоящего Дэниэля Хьюза – ибо то, что сделал он, никак не могло быть задумано и тем более выполнено бесцветной рядовой посредственностью, описанной в досье.

Уэйд понимал, что при встречах с этими людьми он должен узнать гораздо больше – в досье не было сведений, нужных ему.

Он снова вынул фотографию и положил ее перед собой.

На него смотрело приятное, улыбающееся лицо.

Он установил автопилот для полета в Огайо и поднялся в воздух.

Уэйд посмотрел вниз на бегущий навстречу горизонт, однако его глаза манили другие горизонты.

Серый барьер Времени – невообразимо глубокий, скрытый в таинственной тени. Ждущий его.

Город Колумбус мало чем отличался от большинства знакомых Уэйду городов, хотя он и не произвел на него такого тягостного впечатления, как соседние Кливленд и Цинциннати. Подобно всякому большому городу, он казался пустым и заброшенным, и целые районы, где раньше проживала средняя буржуазия, были заняты теперь полубродячими скваттерами, переселяющимися время от времени из одного покинутого города в другой.

Все города были, конечно, анахронизмами. Появление полностью автоматизированной промышленности, управляемой электронно-вычислительными машинами, и дешевого быстрого транспорта, питаемого энергией Солнца, нанесло решительный удар городам.

Появление городов было вынужденным – они обеспечивали людей работой, защищали их. Когда нужда в них исчезла, люди вернулись к более естественному образу жизни. Небольшие чистенькие поселки усыпали сельскую местность. Люди в них жили бок о бок в течение всей жизни. На свободных участках земли возводили дома, и люди видели небо и землю, слышали музыку прохладных ручьев и непоседливых ветров.

Города остались, но они умирали. Понемногу, шаг за шагом деревья и травы, вытесненные некогда бездушным бетоном и сталью, вползали в города – зеленые ростки пробивались на нехоженых улицах, мощные корни упорно рвались к земле, пронизывая серые фундаменты городов.

Колумбус по-прежнему сохранял видимость жизни, оставаясь столицей штата и городом, где находился древний университет штата Огайо.

Уэйд улыбнулся, глядя в открытое приятное лицо доктора Фредерика Клементса, декана исторического факультета. "Интересно, – подумал он, – какие чувства тебя обуревают, когда ты работаешь в городе?"

– Что вы мне можете рассказать о Дэниэле Хьюзе? – спросил он.

Доктор Клементс сжал длинные пальцы – образовалась остроконечная пирамида, – и на лицо его легла тень глубокой задумчивости. Он умудрился принять терпеливый и рассеянный вид, как будто, беседуя с Драйденом, приносил в жертву частицу своего драгоценного времени, отрываясь от какого-то, Поистине Важного Научного Исследования. На самом деле он почти не проводил исследовательских работ; он занимал пост декана факультета, потому что был хорошим политиком и любил присутствовать на заседаниях. Тем не менее он всегда думал о себе как об ученом, преданном своей работе.

– Представить себе не могу, чтобы доктор Хьюз был замешан во что-то – э-э-э – неприятное, – сказал доктор Клементс.

– А я и не говорил этого.

– Ну не надо, не надо, мистер Драйден! Вы уже третий представитель из Управления безопасности, задающий мне вопросы о Хьюзе в течение этой недели. И я не настолько глуп, чтобы не понять, что два плюс два будет четыре.

"Блестящий вывод", – подумал Уэйд.

– Скажите, у вас не было никаких столкновений с Хьюзом? Никаких... гм... инцидентов?

– Нет. Доктор Хьюз выполнял свою работу весьма прилежно и успешно. Все занятия он проводил лично, знаете ли. Нельзя сказать, чтобы он был особенно настойчив в своей исследовательской работе – по-видимому, доктора Хьюза вполне удовлетворяла его солидная репутация ученого, чуждающегося * внешних эффектов. Студенты любили его.

– А как насчет личной жизни?

– К сожалению, здесь я ничем не могу вам помочь. В нашем университете не принято вторгаться в частные дела преподавателей. Никаких сведений о докторе Хьюзе, помимо его научной деятельности, я вам представить не могу.

– Насколько я понимаю, вы не были с ним близкими друзьями?

Доктор Клементс заколебался.

– Я испытывал самое глубокое уважение к доктору Хьюзу, ответил он наконец.

– Понятно. А что вы думаете о трудах Хьюза как историк? Вы согласны с ним – с основным направлением его исследований?

Клементс с любопытством посмотрел на Уэйда.

– Мне не совсем понятно, что вы имеете в виду?

Уэйд не сдавался.

– Вы работали с Хьюзом в течение многих лет, доктор Клементс. Ученый с такой выдающейся репутацией, как у вас, должен был за это время выяснить свое отношение к его работе-с чем вы согласны и с чем не согласны, правда? Как мне известно, вы проявляете интерес к исторической науке?

Клементс проглотил приманку.

– Действительно, вы очень тонко подметили это, мистер Драйден. Мне всегда казалось – конечно, это должно остаться между нами, – что доктор Хьюз не очень-то верил в некоторые из своих трудов. История, видите ли, это итог причин и следствий – подобно всему остальному. Поэтому ее можно рассматривать как единый процесс. Улавливаете? С другой стороны, мы можем относиться к человеку как к какому-то сверхъестественному существу, действующему независимо от законов, которым подчиняется вся Вселенная. Правда, доктор Хьюз никогда не оспаривал этих постулатов, по крайней мере открыто. Его монографии, должен вам сказать, написаны очень сдержанно, даже... гм... суховато. А вот в разговоре он проявлял большой интерес к людям. Понимаете? Один раз он даже попробовал написать роман, насколько мне известно.

"Наконец-то, – подумал Уэйд, – удача".

– И он был опубликован? Может быть, под другим именем?

Доктор Клементс покачал головой.

– По-моему, он так и не был окончен.

– А вы его не читали?

– Нет. Я не был... настолько... близок к доктору Хьюзу. Он даже никогда не говорил со мной о своем романе. – В голосе Клементса было заметно уязвленное самолюбие, и Уэйд впервые почувствовал расположение к нему.

– А кто, по вашему мнению, был его лучшим другом, сэр? Кто-нибудь из историков?

– Не думаю. – Клементс откинулся на спинку кресла. – Мне кажется, он не был особенно близок со своими коллегами по профессии, хотя был с нами неизменно вежлив. – На его губах появилась едва заметная улыбка. – Хьюз получал длинные письма от одного парня из Канады. Обычно он читал их, сидя в своем кабинете в перерывах между занятиями, причем смеялся так громко, что нам это казалось немного... ну, немного странным.

– Как его имя?

– Карпентер. Херберт К. Карпентер.

– Поэт Карпентер?

– По-моему, да. Доктор Хьюз все время получал сигнальные экземпляры его книг от издателя; я видел их несколько раз.

– Вот как? Мне хотелось бы поблагодарить вас, доктор Клементс, и, думаю, мы больше не будем вас беспокоить. Вы нам очень помогли.

Клементс улыбнулся.

– Мне было приятно поговорить с вами, мистер Драйден. Надеюсь, все будет в порядке.

– Я тоже, – ответил Уэйд.

На следующий день Уэйд был в Канаде,

Бревенчатый дом, напоминающий улучшенный вариант охотничьей хижины в представлении легендарного Фрэнка Ллойда Райта, стоял на крохотном островке посреди зеркальной лагуны одного из бесчисленных изумрудных озер, разбросанных здесь и там в бескрайних сосновых лесах Канады.

Островок казался естественным, однако Уэйд не мог за это поручиться.

Уэйд посадил вертолет на выложенном камнями дворе, вдохнул полную грудь свежего, пропахшего смолой воздуха и постучал в дощатую дверь хижины.

Через три минуты он снова постучал.

Дверь распахнулась, и на пороге появился рослый мужчина, не выразивший ни интереса, ни удивления. Одежда его была грубой и мятой, а сам он отчаянно нуждался в бритье и стрижке. Мускулы на его руках появились отнюдь не из-за того, что он водил пером по бумаге; глубоко сидящие синие глаза незнакомца были слегка прищурены – как будто для защиты от холодного ветра и солнечных лучей, отражающихся от поверхности озера.

– Вы мистер Херберт К. Карпентер?

– Да, меня зовут Херб. – Говорил он громко и без уверток. – Если вам нужен мой автограф, это будет стоить вам десяти тысяч долларов и пинка в зад.

Уэйд ухмыльнулся.

– Меня зовут Уэйд Драйден. Я звонил вам вчера вечером.

– А-а. Относительно Дэна. Заходите.

Херб Карпентер ввел Уэйда в свой дом, чистый и аккуратный, набитый книгами. Они миновали удивительно просторную гостиную с прекрасным камином, сложенным из камней, где на стене висела великолепная оленья голова, и вошли в кабинет Карпентера. Это была маленькая, просто обставленная комната с письменным столом и разнообразными предметами, на первый взгляд ничем не связанными между собой: книги, магнитофонные ленты, стереофонический проигрыватель, человеческий череп, кипарисовый пень, отполированный до красноватого блеска, спиннинг с тщательно смотанной леской.

– Садитесь, Уэйд, – пригласил поэт, махнув загорелой рукой в сторону одного из кресел.

Уэйд опустился в кресло. Атмосфера кабинета настоятельно требовала табачного дыма, поэтому он достал трубку и закурил.

– Дэн попал в беду, верно? – спросил Карпентер, склонившись к окну, из которого виднелись редкие сосенки на фоне холодной серой воды. – Что он сделал?

Карпентер с первого взгляда понравился Уэйду, и он дал себе слово прочесть его стихи. Уэйду очень хотелось рассказать Карпентеру всю правду, но это было невозможно. Если только слухи об опасности распространятся, начнется паника, а в панике может случиться что угодно.

– Мне очень жаль, Херб, но я не имею права быть откровенным. Действительно, Дэниэль Хьюз попал в беду. И сейчас я пытаюсь выяснить, почему он попал в беду. Может быть, мне еще удастся его спасти.

Карпентер пожевал нижнюю губу.

– Дэниэль Хьюз, – сказал он наконец, – это черт знает кто.

– В большей степени, чем мы все?

– По-моему, да. – Карпентер бухнулся в кресло, застонавшее под его тяжестью. – Из Дэна такой же историк, как из Томаса Вулфа.

– Что это за Томас Вулф?

– Писатель – писал в тридцатых годах двадцатого столетия. Он создавал огромные, широкие, великолепные книги. В его романах была жизнь. Рано или поздно вы познакомитесь с его произведениями, если захотите жить, вдумываясь во все.

– Гм. Значит, Дэн походил на этого Вулфа?

– Нет, но мог бы.

– Понятно.

– Ни черта вам не понятно. Впрочем, ладно. Дэн походил на многих моих знакомых. У него не хватило храбрости делать то, что ему хочется, поэтому он замуровал себя в стенках университета. И в результате профессиональных знаний хоть отбавляй. Но он никогда звезд с неба не хватал.

– Я думал, что вы его лучший друг.

– Я действительно его лучший друг. – Карпентер поднял резинку и швырнул ее в стену. – Вы хотите сказать, что нельзя понимать человека и одновременно любить его?

– Пожалуй, нет. – Уэйд замолчал, попыхивая трубкой. К прямоте Карпентера трудно было привыкнуть.

– Вы считаете, ему хотелось писать?

– Не знаю. Иногда он думал об этом.

– Вы читали его роман?

– Да, я читал все, что он написал. Он озаглавил его "Окно к звездам". Я посоветовал Дэну сжечь его.

– Вам он не понравился?

– Друг мой, это дрянь – хуже некуда.

– Каково же было его содержание?

– Это была одна из этих импрессионистских штучек, поток сознания. Я называю их "зачемками". Помните – зачем человек? Зачем наша небесная сфера крошечная? Зачем детство и маленькие пушистые лесные создания? Зачем, зачем? Дешевка.

– А вы не могли бы быть более точным?

– Нет. В этой книге не было Дэна. Поэтому она и была такой.

– Херб, но что представлял собой Дэн? Мне это позарез нужно знать!

Карпентер пожал плечами.

– Он не поддавался никакой классификации. Может быть, в этом все дело. Он обладал умом – незаурядным, независимым умом. Он задавал дельные вопросы. Любил ловить рыбу. Жена у него была, но он ее не любил; детей не было. Чувствовалось, что почти все время его нервы напряжены. К работе относился терпимо. Время от времени напивался – обычно здесь, у меня. Он был хорошим парнем. У Дэна не было корней, если вы простите мне это выражение. Он никак не мог найти то, к чему стремился, потому что не мог отыскать надежной платформы, на которую можно было бы опереться. Черт побери, я не знаю, что представлял собой Дэн. Он был непростым человеком. Видите ли, у людей есть одна примечательная черта – их не так просто понять. Благодарение богу, иногда люди удивляют нас.

– Надеюсь, я сумею вернуть его обратно.

– Может быть, на новом месте он счастливее, чем здесь.

– Я сделаю все, что в моих силах, Херб.

Карпентер встал.

– Ведь вы не женаты, правда?

– Нет, – удивленно ответил Уэйд. – Откуда вы знаете?

Карпентер улыбнулся.

– Ведь я поэт, дружище. Пошли теперь на кухню. Я познакомлю тебя с Фэй. У нее, наверно, уже готов кофе.

Жена Карпентера была очаровательна: не то чтобы красавица в общепринятом смысле, но ее присутствие оживляло весь дом. Она не скрывала своей любви и преданности Карпентеру, и тот отвечал ей тем же.

Кофе был великолепным.

Карпентер проводил его до двери.

– Когда все будет кончено, – сказал он, – возвращайся к нам. Посмотрим, не сумеем ли мы перехитрить местную форель.

– Спасибо, Херб. Благодарю за приглашение.

Они обменялись крепким рукопожатием. Уэйд оглянулся на теплый уютный домик, на прозрачное озеро, на папоротники, росшие между валунами. Где-то в глубине души он ощущал сожаление – уже много лет он не испытывал этого чувства с такой остротой.

Он вскарабкался в кабину вертолета, взлетел в сумеречное небо и направился на юг, туда, где сгущалась тьма.

Пока Дэниэль Хьюз находился в экспедиции, его жена переселилась к сестре в Калифорнию.

Она радушно поздоровалась с Уэйдом, угостила его некрепким чаем, явно гордясь этим, но было ясно, что она мало что может рассказать ему о Дэниэле Хьюзе. Она была тщедушна, одета более чем скромно и проявляла мрачный интерес к учению "Святых Вселенной" – одной из многих тысяч полусумасшедших религиозных сект, обосновавшихся в Южной Калифорнии.

– Скажите, миссис Хьюз, последние несколько лет вы не замечали ничего необычного в поведении своего мужа?

– О нет, нет! Бедный Дэниэль, – рассеянно сказала она. Я была не совсем здорова – лихорадка, знаете ли, – и милый Дэниэль был такой задумчивый, он сам готовил себе завтрак, и все такое. Я никак не могла прийти в себя с того времени, как...

– Понимаю, – прервал ее Уэйд, улыбаясь, чтобы показать, с каким сочувствием он относится к ее страданиям. – Он был счастлив, правда?

– Бедный Дэниэль! Счастлив? Да, пожалуй. С утра до вечера он был погружен в свои книги – вы ведь знаете ученых! Иногда он даже не замечал, что я нахожусь в доме. Ведь у меня была лихорадка, и мне было так трудно ходить, я почти не вставала и...

– Конечно, конечно! Миссис Хьюз, может быть, вы помните, что ваш муж начал писать книгу под названием "Окно к звездам"?

– О да, конечно! Так назывался роман дорогого Дэниэля. Одно время он весь был захвачен этим романом, насколько я помню, хотя вряд ли это было достойным его занятием – я хочу сказать, что он занимался более серьезной работой, – надеюсь, вы меня понимаете. Я так и не сумела его осилить только вы ему об этом не говорите, – хотя столько раз начинала!

– Ну что ж, большое спасибо, миссис Хьюз. Вы оказали нам неоценимую помощь.

Склонив голову, женщина теребила носовой платок.

– Скажите... Дэниэль... он ничего не... я хочу сказать, он не сделал ничего плохого?

– Конечно нет, это просто обычная проверка. Не беспокойтесь о нем, миссис Хьюз.

– Иногда он бывает таким неосторожным. – Она посмотрела в сторону, погруженная в свой внутренний мир. – Если я буду ему нужна, вы сообщите мне, мистер Драйден?

Уэйд взял ее руку в свою. Дэниэль Хьюз никогда не нуждался в помощи жены или думал, что не нуждался.

– Обязательно, – сказал он.

Уэйд допил чай и попрощался.

Вертолет поднялся и исчез в калифорнийском тумане. Уэйд летел в Аризону.

В двадцать первом столетии он сделал все, что мог. Пришло время отправляться в прошлое. В прошлое, к Дэниэлю Хьюзу.

Неподалеку от уникального по красоте каньона Оук-Крик в Аризоне находился Центр Ориентации, принадлежавший Управлению безопасности времени. Впрочем, Уэйд ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь так называл Центр; все, кто имел с ним дело, за исключением закоренелых бюрократов, звали его Насосной Станцией.

Естественно, никто не получал разрешения на путешествие во времени до тех пор, пока он не изучит эпоху самым доскональным образом. Если кто-то хотел побывать в Риме во времена Цицерона, он должен был продемонстрировать великолепное умение говорить по-латыни, а также знать быт и нравы Италии первого века до нашей эры.

Те, кто играют со временем, не имеют права даже на одну ошибку. Неожиданные последствия одного поступка вполне могут привести к гибели цивилизации – и эта цивилизация может оказаться вашей.

Даже маленькие события могут на протяжении тысячелетий расти подобно снежному кому.

Насосная Станция и была создана для того, чтобы не допустить этих ошибок.

Ее персонал не признавал никаких авторитетов; кандидатов просто брали и накачивали необходимыми знаниями до отказа.

Уэйд провел в подвалах Центра десять дней и за это время ни разу не пришел в сознание. Он лежал на спине в опечатанной комнате, и каждые шесть часов ему в рот опускалась питательная таблетка и тонкой струйкой вливался стакан воды. Он находился в наркотическом сне, и машины посылали через крохотные электроды, укрепленные на голове, поток информации в его идеально восприимчивый мозг.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю