Текст книги "Поиски в темноте"

Автор книги: Чарльз Тодд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8

Как только Боулс нажал отбой, Ратлидж достал часы и прикинул время и расстояние. Сейчас еще светло. Можно успеть в Шерборн за час, не больше. Если Маргарет Тарлтон там, он сэкономит время и побеседует с ней сегодня же. Если позвонить туда, она может бросить трубку. Или… ни о чем другом он старался даже не думать. Что, если он не застанет ее у Нейпиров?

Как ни странно, возвращаться в дом Уайетов ему не хотелось. Если Маргарет Тарлтон в Шерборне, у него нет других дел в Чарлбери.

Спустившись на кухню, он попросил Пег завернуть ему с собой в дорогу несколько бутербродов.

– Но мясо осталось с обеда, сэр! – ужаснулась Пег. – А к ужину зажарится не раньше чем через полчаса… Вы не можете подождать?

Взяв бутерброды, Ратлидж сел в автомобиль и поехал на запад, к Шерборну.

Достопримечательностью Шерборна считается церковь, которая раньше принадлежала монастырю; она построена из золотистого, как масло, камня. Кроме того, в Шерборне есть школа для мальчиков, где большое внимание уделяется спорту. Когда Ратлидж учился в Оксфорде и мечтал поступить в спортивную команду, его обошли три выпускника Шерборна…

Найти жилище Нейпиров оказалось труднее, чем он ожидал. Дом стоял в стороне от главной дороги, в безымянном переулке, который изгибался сначала в одну сторону, потом в другую и, наконец, подводил к воротам и дорожке, ведущей к дому. После очередного поворота Ратлидж увидел впереди дом.

Он был построен из того же мягкого золотистого камня, что и церковь, и казался почти таким же старым, с окнами-эркерами и вытянутыми арками. Особенно красивым показался ему портик с нишами, статуями и каменной балюстрадой. Ратлидж решил, что когда-то здесь было имение, принадлежавшее аббатству. Лет сто назад к основному зданию пристроили крыло. Он увидел лишь крышу нового крыльца с южной стороны. И все же для загородного дом казался небольшим, хотя и совершенно отвечал своему назначению с архитектурной точки зрения. Предки Томаса Нейпира обладали и вкусом, и здравым смыслом; они не пытались переделать то, что было замечательно сделано до них. Или, может быть, у них просто не хватило денег на перестройку? Часто именно этот фактор становился решающим. Перемены начинались с ростом благосостояния семьи.

Дверь ему открыла черноволосая горничная в строгом черном платье и таком накрахмаленном переднике, что, казалось, помни его – и он сломается.

– Да, сэр? – сухо спросила она, как будто он был случайным прохожим, который повернул не туда и пришел спросить дорогу.

– Инспектор Ратлидж из Скотленд-Ярда, – представился он. – Насколько я понимаю, здесь сейчас в гостях у мисс Нейпир живет некая мисс Тарлтон. Она дома?

– Мисс Тарлтон, сэр? Нет. Сейчас спрошу, принимает ли мисс Нейпир. Она только села ужинать. – Горничная с сомнением покачала головой. Ратлидж поспешил ее успокоить:

– Я не отниму у нее много времени. Мне нужно задать ей всего пару вопросов.

– Сейчас спрошу, сэр. Подождите, пожалуйста! – Горничная открыла дверь, пропуская его в холл. Ратлидж обрадовался, заметив, что холл не уступает красотой портику: изящный камин, украшенный резьбой, высокий средневековый потолок. На стенах висели портреты. С них на Ратлиджа смотрели величественные, осанистые джентльмены, очень похожие друг на друга. Четыре поколения одной семьи!

Ратлидж улыбнулся, разглядывая их. Он узнал самого Томаса Нейпира – его изобразили в тридцатилетнем возрасте, судя по всему, когда он прошел в парламент. Хэмиш назвал его «красавчиком». Высокий, серьезный, с короткой эдвардианской бородкой и темными волосами, зачесанными назад с высокого лба. Спустя много лет его волосы поседели на висках, но лицо и сейчас не утратило своего решительного выражения… Нейпира и теперь можно было назвать очень красивым мужчиной. Судя по всему, такими же были его отец, дед и прадед.

Ни одного женского портрета Ратлидж не увидел. Как и портретов сыновей Томаса…

Из коридора, в котором скрылась горничная, послышался цокот каблучков. В холл вышла стройная миниатюрная брюнетка. Ратлидж сразу же подметил ее сходство с мужчинами на портретах. Однако в ней фамильные резковатые черты были смягчены женственностью. Да, Элизабет Нейпир казалась олицетворением женственности.

– Инспектор Ратлидж? – благожелательно спросила она. Ратлидж подумал, что она не слишком довольна его вторжением; она держала в левой руке салфетку. Наверное, у нее остывает ужин. – Насколько я поняла, вы ищете мисс Тарлтон. Можно спросить, зачем она вам понадобилась? – Она говорила по-девичьи напевно, но Ратлидж решил, что ей лет тридцать, а то и больше.

– Мне сообщили, что тринадцатого августа мисс Тарлтон поехала поездом из Лондона в Синглтон-Магна, а оттуда отправилась в Чарлбери. На станции ее встретила миссис Саймон Уайет. К сожалению, в тот же день тем же поездом ехали некая миссис Моубрей и ее дети. Как вы, возможно, знаете, вскоре после того в окрестностях Синглтон-Магна нашли труп миссис Моубрей. Вот почему сейчас мы разыскиваем всех ее спутников, всех, кто мог запомнить ее, детей или мужчину, который как будто ехал вместе с ними. Мы очень надеемся, что мисс Тарлтон сумеет сообщить нам нечто такое, что для нас очень важно.

– Нет, я ничего подобного не слышала! – с удивлением и искренне ответила мисс Нейпир. – Пожалуйста, расскажите мне обо всем подробнее.

Ратлидж охотно подчинился. Он начал с самого начала, когда Моубрей стоял у окна и смотрел на женщину на платформе. Закончил он найденной в поле убитой женщиной.

Мисс Нейпир слушала его внимательно, не перебивая, как будто он явился с докладом к ее отцу. Она не сводила с него умных и внимательных голубых глаз. Ратлидж старался тщательно подбирать слова, надеясь, что она не догадается об истинной цели его приезда, но вскоре оказалось, что под мягкой, женственной внешностью Элизабет Нейпир таится очень острый ум.

– Значит, миссис Моубрей убили… вы хотите сказать, она погибла насильственной смертью? – Она сразу перешла к сути вопроса. – Какой ужас! А убийцу поймали? Кто он – ее муж?

– Ее муж арестован и сейчас находится под стражей. Но мы до сих пор не можем найти детей. Мы будем очень признательны мисс Тарлтон за помощь.

Элизабет Нейпир нахмурилась.

– Что значит – не можете найти детей?

– Мы… пока не знаем, что с ними случилось.

Элизабет Нейпир вздрогнула.

– Я работала в Лондоне с бедняками, – сказала она после паузы. – Видела безработных, которые настолько отчаялись, что убивали своих детей, лишь бы не видеть, как они голодают. Но сейчас совсем другое дело, верно? Он не пытался их спасти.

– Пока мы не можем прийти ни к каким выводам, – ответил Ратлидж. – Но мисс Тарлтон, возможно, сумеет пролить свет на дело.

– Маргарет здесь нет, – нехотя сообщила мисс Нейпир. – Я ждала ее неделю назад, но, очевидно, из Чарлбери она сразу вернулась в Лондон.

– Вы говорили с ней по телефону?

– Нет, она не звонила и не писала. Но она собирается поступить на новое место; возможно, у нее просто нет времени. Сейчас я дам вам ее лондонский адрес…

– В Лондоне ее тоже нет, – ответил Ратлидж. – Мы говорили с ее горничной. Она сообщила нам, что из Чарлбери мисс Тарлтон должна была приехать сюда.

– Но сюда она не приехала!

Элизабет Нейпир замолчала, бросила на него встревоженный взгляд; салфетка дрогнула между пальцами, как носовой платок. Ратлидж не совсем понимал причину ее страха, но чувствовал его.

– Не понимаю! – сказала она наконец. – Прошу, объясните!

Ратлидж достал из записной книжки сложенный вдвое листок бумаги и протянул ей. Элизабет посмотрела на фотографию, сдвинув брови и прищурившись, как будто не могла как следует разглядеть лица.

– Что это? – спросила она, бросив на него озадаченный взгляд.

– На снимке миссис Моубрей с детьми. Как по-вашему, мисс Тарлтон похожа на изображенную здесь женщину?

Хэмиш что-то недовольно проворчал. Он понимал, что Ратлидж нарочно старается держаться беззаботно и не задавать наводящих вопросов.

– Вас интересует, похожа ли Маргарет на женщину со снимка? Нет, нисколько! – Она еще раз посмотрела в лицо женщине и пожала плечами. – Она высокая блондинка, как Маргарет. Немного похожа на нее… но совсем немного. Может быть, фигурой, осанкой? Обе изящные, у обеих очень красивые волосы… обе выглядят хрупкими.

– У вас есть фотографии мисс Тарлтон?

– Фотографии? Да зачем… хотя одна фотография стоит в кабинете. Когда прошлой весной отец устраивал прием, Маргарет помогала мне принимать гостей. Тогда к нам съехались политики, а с ними всегда бывает непросто. Пока мужья ведут скучные разговоры, жены зевают или говорят друг другу гадости с самыми милыми улыбками. В тот день кто-то привез с собой фотоаппарат. Подождите, пожалуйста, я сейчас…

Ратлидж чувствовал, как вдруг напряглась его собеседница. Вновь обострилось его шестое чувство. Мысли в голове путались. Он пока не знал, что делать с новыми предположениями. Он вздохнул, вспомнив, как опасно будить спящую собаку.

«А дети-то как же?» – хрипло спросил Хэмиш.

«Если Моубрей убил не жену, значит, никаких детей не было».

«Но дети на станции все-таки были. Такое не забудешь!»

«Да. Но если мисс Тарлтон ехала к Уайетам в Чарлбери, она могла оказаться не в том месте не в то время. Моубрей вполне мог принять ее за пропавшую жену». Именно поэтому Ратлидж приехал в Шерборн. Ему необходимо точно знать, где находится Маргарет Тарлтон. Необходимо исключить все совпадения…

Вернулась мисс Нейпир; в руке она держала фотографию в серебряной рамке. Она не дала ее Ратлиджу, а открыла дверь и вышла на свет, чтобы сравнить снимок и распечатанное объявление, изготовленное по приказу Хильдебранда.

Сравнив два снимка, она покачала головой, и Ратлидж взял у нее фотографию. Попутно он глянул ей в лицо, стараясь понять, что на нем написано. Он увидел лишь замешательство.

Он тоже вышел на свет. На снимке были изображены несколько женщин. Они стояли у изящного камина в холле с несколько отстраненными лицами, как будто не были знакомы друг с другом. Скованность их лиц и поз свидетельствовала о давней взаимной неприязни, хотя все притворно-вежливо улыбались. Ратлидж сразу отметил вторую женщину слева. Молодая стройная блондинка тоже вежливо улыбалась. И поза ее, и улыбка напоминали позу и улыбку Мэри Сандры Моубрей, снятой в 1916 году. По спине у Ратлиджа пробежал холодок…

Хэмиш тоже подметил сходство – «сверхъестественное», как он выразился.

Ратлидж убеждал себя: это невозможно. Не может быть, чтобы две женщины были так похожи. Такое видишь, только когда ищешь, – и ничто не подсказывает сходство, если сознательно не хочешь его найти. Или надеешься?

– Они не похожи друг на друга, правда? – спросила Элизабет Нейпир. – Трудно сказать, но, что…

– Да, они не похожи друг на друга, – наконец ответил Ратлидж, – но в их… позе и взгляде есть что-то… прямо сверхъестественное… – Он бездумно употребил то же слово, какое повторял Хэмиш у него в голове. – Скорее всего, если бы они стояли рядом, никто бы ничего не заметил. Конечно, живых людей различает еще голос и манера держаться. Выражение лица… характер. Они из разных социальных слоев. Они жили совершенно разной жизнью. Вот что бросается в глаза в первую очередь.

– Не совсем понимаю, о чем вы…

Ратлидж заговорил медленно, выискивая огрехи в своих доводах:

– Если бы одна из них шла впереди вас… скажем, по лондонской Бонд-стрит, вы бы, наверное, подумали: «По-моему, это Маргарет Тарлтон». Если бы вы встретили кого-то из них в трущобах или на проселочной дороге, вы бы, наверное, прошли мимо, не оглянувшись, потому что не ожидали встретить Маргарет Тарлтон в таком месте.

– А как же платья? Стиль, манера одеваться.

– Моубрей, который решил, что видел на станции в Синглтон-Магна свою жену, мог и не знать, как она одевается сейчас, в новой жизни, за которую он заранее осудил ее. Он не искал различия, он искал сходство. – Например, розовое платье… если розовый в самом деле был ее любимым цветом.

Элизабет Нейпир немного побледнела.

– Кажется, начинаю понимать, что вы имеете в виду. Продолжайте!

– Этот человек остался жив на войне, но, вернувшись домой, оказался в пустоте. Ни работы, ни дома, ни семьи, которая могла бы поддержать его. Все чужое и незнакомое. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы женщина на станции действительно оказалась его женой. И вот наконец он находит ее. Она, естественно, отрицает, что она его Мэри, но он только злится в ответ. Ему кажется, что она его обманывает. Он хочет наказать ее – и в конце концов убивает… – Ратлидж понимал, что в его версии много слабых мест. Как ни странно, сейчас ему не хотелось о них думать.

Хэмиш злорадно спросил, как Ратлидж упустил единственный факт, бросающийся в глаза, который сводит на нет все его домыслы.

Но Ратлидж заставил себя сосредоточиться на реакции Элизабет Нейпир.

– Все мои попытки воссоздать случившееся – только догадки, – удрученно заметил он. – Пока я ничего не могу доказать.

Она смотрела сверху вниз ему в лицо; постепенно она начинала понимать, что здесь произошло, и в ее глазах явственно проступил ужас.

– Вы же не… неужели вы хотите сказать… что мертвая женщина в Синглтон-Магна может оказаться… Маргарет Тарлтон?! Тогда понятно, почему ее нет ни здесь… ни в Лондоне. Нет, я отказываюсь вам верить!

Ратлидж следил за ней и понимал: ее убежденность растет с каждой секундой. Она умная женщина…

И все же она боролась с собой. Элизабет стояла рядом с Ратлиджем, положив руку ему на плечо, и разглядывала два лица, одно в резной рамке, другое – на нечетком снимке, отпечатанном на дешевой бумаге. Хотя внутри ее происходила борьба, хотя ей стало страшно, она понимала, что такое возможно.

Потом она заговорила, и Ратлиджу стало стыдно. Из-за него она страдает. Она вынуждена думать об убийстве… Ее глаза наполнились слезами. Она выглядела необычайно хрупкой и беззащитной.

– Если все так и есть, как вы говорите… если жертва в самом деле Маргарет… значит, во всем виновата я. Ведь к Уайетам ее послала я… и еще гордилась своим планом! Все было невероятно просто, я думала, что никто не заподозрит… какая же я глупая! – Она пылко вытерла глаза салфеткой и удивленно посмотрела на нее, как будто совершенно забыла об ужине… как будто ужин остался в далеком прошлом.

Обхватив себя за плечи, она продолжала:

– Плакать нет смысла. Я всегда первая так говорю! «Не плачь!» Я часто общаюсь с женщинами, которые живут в трущобах, и говорю им: «Слезами горю не поможешь!» Но иногда слезы немного облегчают боль, правда?

Осторожно сложив объявление, она вернула его Ратлиджу вместе с фотографией в серебряной рамке.

– Возьмите, она вам, наверное, пригодится. Кстати, вам лучше зайти, – продолжала она. – Вы ужинали? Нет? Вот и хорошо, сейчас мне очень нужна компания. Попробуем хоть что-нибудь съесть. Потом я переоденусь и поеду с вами в Синглтон-Магна. Я хочу видеть ту женщину… или ее уже похоронили?

– Нет, не похоронили. Но она не… у нее сильно изуродовано лицо. Не знаю, сумеете ли вы… опознать ее.

Лицо Элизабет Нейпир побелело; Ратлиджу показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Но она встряхнулась и велела:

– Ничего не говорите, пока я чего-нибудь не съем! Пойдемте со мной!

Ратлидж вместе с ней вернулся в холл. Она повела его в просторную столовую с высоким сводчатым потолком. За столом свободно могли уместиться двадцать с лишним человек, но ужин накрыли только на одного. Элизабет взяла серебряный колокольчик, стоявший рядом с тарелкой, и громко позвонила. Когда пришла горничная, она сказала:

– Пожалуйста, принесите еще один прибор для инспектора. И передайте кухарке, что я хочу еще супу. – Подождав, когда горничная унесет остывший суп на кухню, она указала Ратлиджу на стул справа от себя. Он сел.

Элизабет Нейпир судорожно вздохнула, ненадолго закрыла глаза, словно отодвигая от себя то, с чем ей вскоре предстояло столкнуться, и стала мелкими глотками пить вино, как будто вино способно было дать ей силы, которых она лишилась.

– Вы… уверены, что… жертву, кем бы она ни оказалась, убил тот человек, Моубрей? Его вина доказана?

– Нет. У нас еще остаются сомнения. Но он публично угрожал своей жене. А потом мы нашли… тело. Подозревать кого-то другого у нас пока нет оснований. Во всяком случае, сейчас он находится под арестом.

– Спасибо, – ответила она, – теперь у меня на душе полегчало… и совесть спокойнее.

– Почему? – спросил Ратлидж, глядя на нее в упор. Но Элизабет Нейпир, опустив голову, аккуратно расстилала на коленях салфетку, поэтому он не видел ее глаз.

Вместо ответа она покачала головой.

– Если вам что-то известно, – продолжал Ратлидж, – если женщина из Синглтон-Магна – Маргарет Тарлтон, а не Мэри Моубрей…

– Нет! – воскликнула она. – Я не стану никого обвинять и науськивать полицейских на невинного человека. Это безнравственно!

– Тогда почему у вас вообще возникла такая мысль?

Горничная принесла на подносе две тарелки с нежно-зеленым супом, судя по аромату – фасолевым с бараниной. У Ратлиджа забурчало в животе. С бутербродами, приготовленными Пег, он расправился уже давно. Горничная поставила тарелку перед хозяйкой, а затем перед гостем и налила ему вина. Затем, шурша накрахмаленными юбками, она ушла на кухню.

– Понимаете… Маргарет не из тех, кто наживает себе врагов. Она сама зарабатывала себе на жизнь, поэтому ей невольно приходилось всем угождать. Если бы я знала, что через пять минут попаду на Страшный суд, я бы не знала, что ответить там… Не представляю, кто мог бы желать Маргарет зла! – Она взяла ложку и притворилась, будто ест.

Но и Ратлидж умел неплохо играть в ту же игру.

– Возможно. А если кто-то решил таким образом… через Маргарет… причинить зло вам? Как вы понимаете, я всего лишь предполагаю…

Она ошеломленно посмотрела на него. В ее глазах мелькнуло что-то еще. Ратлидж не сразу понял, что именно. Ревность.

– Да, инспектор, вы всего лишь предполагаете.

И больше ему ничего не удалось из нее вытянуть.

И все же он понимал, на кого намекает его собеседница. На протяжении всего ужина невысказанные слова стояли между ними, отравляя атмосферу. Мисс Нейпир имела в виду Аврору Уайет.

Впервые с тех пор, как она вышла к нему в холл, Ратлидж не мог бы с уверенностью сказать, говорит мисс Нейпир правду или лжет.

Глава 9

Стемнело; в Синглтон-Магна они ехали молча. Ратлидж смотрел на дорогу. Элизабет Нейпир сидела рядом с ним, на переднем сиденье, кутаясь в легкий шерстяной плащ. В багажнике лежал ее кожаный чемоданчик. Подул западный ветер; лучи фар высвечивали на дороге клубы пыли и листья. За окошками мелькали черные, неясные тени, похожие на часовых в трауре.

Хэмиш не молчал; он неустанно высказывал свое мнение о происходящем. Прохаживался насчет способностей Ратлиджа, сомневался в том, что он раскроет дело. Ратлидж старался не обращать внимания на голос, звучащий у него в голове. Он сосредоточился на дороге и на двух ярких лучах, освещавших его путь.

Однажды из темноты блеснули лисьи глаза; в другой раз они обогнали какого-то пьяницу, шаркавшего по обочине. Пьяница замер и, разинув рот, проводил машину взглядом, как будто она прилетела с Луны. Мимо проносились деревушки; ярко светились прямоугольники окон.

Элизабет Нейпир оказалась не хорошей и не плохой спутницей. Ратлидж понимал, что ей сейчас нелегко. Она старалась собраться, готовилась к испытанию. Разговаривала она невнимательно, перескакивала с одного на другое. Похоже, мысли о будущем мешали ей сохранять учтивость и поддерживать светскую беседу. Сам Ратлидж еще не осматривал жертву. На месте убийства труп мог бы о многом ему рассказать. Но дознание уже прошло. Коронер сделал все, что мог, нашел все, что нужно было найти. Ратлидж в первую очередь обязан был искать детей, а не устанавливать личность погибшей женщины. Во всяком случае, так было до сих пор.

Когда впереди показались первые дома Синглтон-Магна, Элизабет Нейпир встрепенулась и спросила:

– Во что она была одета… та женщина?

Ратлидж ненадолго задумался.

– На ней было розовое платье в цветочек.

Его спутница развернулась к нему:

– Розовое?! Вы не путаете? Маргарет не очень любит розовый цвет… и не часто выбирала розовые вещи. Она предпочитает голубое и зеленое.

– Если вы не против, подождите, пожалуйста, в полицейском участке, а я пошлю кого-нибудь за инспектором Хильдебрандом. Лучше всего, если все необходимые распоряжения сделает он. – Ратлидж улыбнулся. – Чем скорее мы покончим с делом, тем легче все пройдет для вас.

– Я думала, расследование убийства ведете вы, – удивленно заметила мисс Нейпир.

– Меня прислали для того, чтобы улаживать возможные недоразумения, если придется вести поиски на других участках, – без улыбки ответил Ратлидж и пояснил: – Моя главная цель – найти детей. Но приходится думать и о другом.

– Неужели судьба детей вам безразлична? – с любопытством спросила она.

– Нет, конечно, – раздраженно ответил Ратлидж, – но трудность в том, что я не знаю, где их искать. Хильдебранд сделал все, что в человеческих силах, однако безрезультатно. Я пробую взглянуть на дело с другой точки зрения. Допустим, дети не погибли. Тогда почему мы никак не можем их найти? Видел ли их на станции кто-нибудь еще или они – всего лишь плод воспаленного воображения Моубрея?

– Разве такое возможно? Если он так распалился, то ведь не на пустом месте! Что-то его подтолкнуло!

– Вот именно. Этим я и займусь в дальнейшем.

– Ваш подход приводил вас к успеху? – с интересом спросила она. – Я имею в виду – в других делах…

– Я смогу ответить на ваш вопрос, когда вы опознаете… или не опознаете жертву.

* * *

У констебля ушло полчаса на то, чтобы найти Хильдебранда и привести его в полицейский участок. Войдя, Хильдебранд так уставился на Элизабет Нейпир, как будто она была его личным врагом. Глядя на Ратлиджа настороженно и холодно, Хильдебранд спросил:

– А нельзя было подождать до утра? День у меня выдался трудный, и я устал.

– Мисс Нейпир – дочь Томаса Нейпира, – сухо ответил Ратлидж. – Я привез ее из Шерборна. Да, сейчас уже поздно, но мне кажется, вам следует как можно скорее побеседовать с ней. Мисс Нейпир, познакомьтесь, пожалуйста. Это инспектор Хильдебранд.

Хильдебранд смерил ее цепким взглядом.

– О чем я должен с ней говорить? Ближе к делу! Неужели вы намекаете на то, что ей что-то известно о детях?

– Похоже, – ответил Ратлидж, – она сумеет опознать нашу жертву. – По мере того как он объяснял, выражение лица Хильдебранда менялось на глазах.

Он не ответил Ратлиджу напрямую, но задумчиво повернулся к Элизабет Нейпир. Даже в длинном дорожном плаще она выглядела очень маленькой, хрупкой и в высшей степени женственной. Потерянной в этом мужском мире, полном насилия и темных страстей, где пыльные шкафы и папки с документами таят в себе тайны несчастнейших из людей. За длинными окнами на ветру раскачивались кусты и деревья, словно нищие, просившие о милосердии.

– Мисс Нейпир, мне очень жаль, что вас привлекли к этому грязному делу. К тому же без всяких на то оснований. Инспектор Ратлидж не счел нужным заранее сообщить мне о своих намерениях… иначе я сообщил бы ему о решении, принятом сегодня. Около шести вечера миссис Моубрей похоронили. Мы не можем показать вам тело. Дело закрыто.

Хильдебранд перевел торжествующий взгляд на Ратлиджа:

– У нас не было оснований сомневаться в личности жертвы… я подробно обсудил все с вышестоящим начальством и приходским священником церкви Святого Павла. Похоже, у миссис Моубрей не осталось родственников, кроме детей. Не было причин откладывать далее… м-м-м… ее погребение.

Ратлиджа захлестывала дикая ярость. Ему хотелось схватить Хильдебранда за горло и задушить его.

Хильдебранд расчетливо и хладнокровно отомстил ему. Он считал, что Ратлидж вмешивается не в свое дело и путается у него под ногами. Он позаботился о том, чтобы приезжий из Лондона больше не мог ему угрожать.

Заметив состояние Ратлиджа, Хильдебранд не удержался от злорадной улыбки и продолжал:

– Кроме того, я взял на себя смелость посоветоваться с вашим начальником в Лондоне. Он во всем согласился со мной.

Боулс… Ну конечно, он согласился, могло ли быть иначе?

А единственная особа, которая могла бы опознать погибшую, переводит с Хильдебранда на Ратлиджа изумленный взгляд. Она не понимает, что произошло и почему!

– Ее уже похоронили? – переспросила Элизабет. – Но почему так быстро? Я непременно должна на нее взглянуть, не зря же я проделала такой путь! – Она повернулась к Ратлиджу: – Инспектор, сделайте что-нибудь!

– Мисс Нейпир… – начал Хильдебранд.

– Нет! – решительно возразила она. – Нет, вам не удастся так просто от меня отделаться! Будьте добры, скажите, где у вас телефон? Я немедленно позвоню отцу. Он скажет, что мне делать… – Ее глаза наполнились слезами. Хильдебранд терпеть не мог женских слез. Когда он пытался утешать плачущих, только портил дело. Поэтому он в отчаянии повернулся к Ратлиджу. Его глаза метали молнии. «Вот что вы наделали!» – словно говорил он.

Ратлидж, по-прежнему боровшийся с душившей его яростью, процедил сквозь зубы, едва узнавая собственный голос:

– В чем ее похоронили? В том платье, какое было на ней, когда ее убили?

Хильдебранд посмотрел на него как на помешанного:

– В платье?! Нет, что вы! Жена священника, миссис Дрюс, прислала что-то из своей одежды и… и нижнего белья. Чтобы никто не подумал…

– В таком случае покажите мне ее платье! – Вид у Элизабет вдруг сделался очень усталым и расстроенным. – Вы позволите? – На ее ресницах блестели слезы; она не плакала, но могла вот-вот расплакаться. – Я должна положить этому конец!

Как ни злился Ратлидж, он услышал Хэмиша, восхитившегося ее отвагой. «Девица храбрая, как полк солдат, – заметил он, – хотя, глядя на нее, этого не подумаешь!»

– Мисс Нейпир… – с сомнением возразил Хильдебранд, – вы вполне уверены, что хотите осмотреть ее одежду? Да еще в такой поздний час! Уверяю вас, зрелище не из… Весь перед платья в крови.

Она молча кивнула. Хильдебранд крепко взял ее под руку, словно боялся, что она вот-вот упадет в обморок, и пообещал вызвать врача, который поддержит ее во время испытания. Обернувшись к Ратлиджу, Хильдебранд без слов высказал все, что думал о нем. Вслух он спросил:

– А вы, значит, будете в отеле?

Вначале Ратлиджу показалось, что мисс Нейпир собирается возразить, но она, видимо, поняла, что у местного инспектора и приезжего отношения напряженные, и сказала только:

– Благодарю вас, инспектор Хильдебранд!

Ратлидж мрачно проводил их взглядом. Он был так зол, что не мог доверять себе. Вернувшись в «Лебедь», он сел в вестибюле и стал ждать. Хэмиш со всей серьезностью заметил, что он ведет себя неразумно и нет смысла оспаривать решение Хильдебранда, пусть он действовал и за спиной у Ратлиджа.

«Он ничего не замечает, кроме того, что находится у него перед носом. А ты сомневаешься в правильности его действий! Если даже в конце концов он окажется в дураках, он тебе спасибо не скажет… Если девица из Шерборна узнает платье покойницы, он не придаст значения ее словам».

«Чего ты хочешь? – раздраженно ответил Ратлидж. – Чтобы убийца спрятал мертвых детей в каком-то тайном месте, где мы их не найдем? Или чтобы нашлись их изуродованные тела, способные еще туже затянуть петлю на шее Моубрея? Я приехал, чтобы найти этих детей, и, клянусь всем, что у меня осталось святого, я должен их найти! Мне легче жить, зная, что исход дела зависит от того, найду я их или нет!»

«Да, но твой Хильдебранд – малый обидчивый. Если ты отнимешь у него победу, раскроешь дело, после которого его могут повысить, он тебя ни за что не простит, сколько бы детей ты при этом ни спас! Ему на все плевать, кроме собственной репутации, а ты ему мешаешь!»

Так оно и было. Несмотря на злость, Ратлидж все прекрасно понимал. Он велел себе прекратить расхаживать туда-сюда и молча ответил Хэмишу:

«Хильдебранду придется туго, если Нейпиры и Уайеты забеспокоятся и начнут спрашивать, куда подевалась Маргарет Тарлтон. И поиски в конце концов приведут к свежей могиле».

«Да, но когда еще такое будет? Маргарет Тарлтон вполне может оказаться в Лондоне или в другом месте, куда ее занесет… Она скоро сюда вернется, а пока уехала, чтобы обо всем подумать… В случае неприятностей Хильдебранд вряд ли обвинит самого себя. Помяни мои слова, он уже выбрал козла отпущения!»

«Если даже сейчас я пойду на попятный и все выйдет так, как хочет Хильдебранд, – ответил Ратлидж, – мне еще предстоит найти трупы детей. И в случае неудачи черную метку дадут мне. Хотя я не думаю, что дети где-то здесь».

«Ну да, на кону твое доброе имя. Ты сам выбираешь дорогу. Но, как только ты по ней пойдешь, назад пути уже не будет».

Ратлидж ничего не ответил. Гнев его остыл; на его месте осталась пустота. Однако сомнения в собственных силах, способностях, чутье постепенно подтачивали его терпение. «Твое доброе имя…»

Вскоре вернулась Элизабет Нейпир; ее шатало. С одной стороны ее заботливо поддерживал под руку Хильдебранд, с другой – невысокий и худой местный врач, который в основном молчал. Его вызвал Хильдебранд. Доктор передал мисс Нейпир на попечение Ратлиджа, кивнул и молча ушел, не попрощавшись.

Хильдебранд проводил их в небольшой отдельный салон и сходил в бар за бренди. В салоне горела одна настольная лампа, придавая помещению сходство с траурным залом. Впрочем, и настроение у всех было соответствующее. Ратлидж не стал включать верхний свет. Он молча ждал, пока Элизабет заговорит. Ему показалось, что она никак не может отдышаться.

– Меня вырвало, – призналась она, промокнув губы влажным платком. – Я полностью опозорилась. Мне казалось… я столько лет работаю в трущобах, что стала невосприимчивой к ужасам. Но… столько крови! – Ее передернуло. – А хуже всего то, что я представляла себе ее… хозяйку платья. Я невольно представила, как выглядело ее лицо… как же это мучительно! – Она снова глубоко вздохнула; видимо, ее по-прежнему одолевала тошнота. – Не представляю, как можно привыкнуть к такой работе, как ваша! – произнесла она чуть позже, посмотрев Ратлиджу в глаза. – По-моему, ваша профессия… иссушает душу.

– Нет, не совсем, – возразил Ратлидж. – Иногда приходится напоминать себе, что я обязан найти убийцу ради жертвы.

– Не думаю, – сказала она, – что смогу когда-нибудь читать или слушать об убийстве и не представлять себе то платье!

Ратлидж выждал еще две секунды.

– Скажите, пожалуйста… – Ему не хотелось спрашивать о самом главном у Хильдебранда.

– Доктор Фэрфилд… достал коробку с ее одеждой, – дрожащим голосом заговорила Элизабет, – и, как только я ее увидела, меня стошнило. Но я заставила себя вернуться и попросила их развернуть платье… – Она сглотнула слюну. – Вы говорили, что платье розовое! – Она вскинула на него глаза, словно обвиняя. – Но оно совсем не розовое, а скорее бледно-лиловое. Разумеется, я его узнала. Сразу же! И туфли тоже… Они были на Маргарет месяц назад, когда мы с ней ходили в музей… – Сообразив, что от огорчения она сказала больше, чем собиралась, Элизабет замолчала.