Текст книги "Одинокая смерть"

Автор книги: Чарльз Тодд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 10

Ратлидж приехал в Истфилд около пяти утра и сразу направился в полицейский участок.

До этого ему все-таки удалось отдохнуть, сделать остановку в Нью-Форесте и дать отдых глазам. Незаметно он задремал. Замолчал и Хэмиш. Он говорил безостановочно с тех пор, как Ратлидж покинул Чезуэлл, словно его активность возрастала по мере напряжения ситуации.

Становилось ясно, что за этими убийствами кроется нечто большее, чем просто случайность. Чье лицо мучительно пытался вспомнить Хартл? Что так беспокоило его в тот день, когда он был убит. Кем был тот человек и не встретил ли Хартл именно его в темноте на мысу? И почему там? История с медальонами и их владельцами тоже оказалась совсем не такой, как ожидалось, и ничуть не прояснила дело, хотя он на это рассчитывал.

Снова всплыло имя Дэниела Пирса.

Шел ли он в верном направлении или пропустил нечто важное, что могло бы помочь сложить всю мозаику?

Хэмиш молчал и не тревожил его краткий сон. Всего двадцать минут, но таких драгоценных, когда человеческая жизнь висит на волоске. Начинался новый день, и если что-то должно было произойти, то уже произошло. Он посидел несколько минут в машине, борясь с усталостью и глядя на темный молчаливый полицейский участок.

Всегда существует риск, что полиция придет к неверному заключению. Он сделал все возможное, чтобы защитить шесть потенциальных жертв, но не взял в расчет, что убийца может нанести неожиданный удар и убить кого-то другого в его отсутствие. Он исключил возможность того, что убийца изменит свой план, он не пытался его перехитрить, он пытался его остановить.

Ратлидж вышел из машины и потянулся, чувствуя, как одеревенели мышцы от длительного сидения за рулем. Подошел к двери, она была заперта. Постоял, размышляя, что бы это значило. Участок всегда открыт, в любое время. Уходя, констебль оставляет сообщение, где его можно найти.

Встревоженный Ратлидж постучал – громко, кулаком. Никакого ответа.

Где Уокер? Дома? На месте очередного убийства? Улица словно вымерла. Никого вокруг.

И вдруг он вспомнил о миссис Сандерс, которая видела ночью водителя грузовика. Страдая бессонницей, она заметила, как тот ехал в направлении Гастингса и потом обратно после того, как нашел на дороге тело. Ратлидж читал это в показаниях. Где она живет?

Он оглянулся и увидел длинный узкий дом, втиснутый между аптекой и дамским шляпным магазином. На вид он был одним из самых старых в Истфилде, кирпич и дерево, верхний этаж немного покосился, фундамент осел, когда рядом строили новую аптеку.

Он пересек улицу, подошел к дому и взглянул на окна второго этажа.

Одно окно было приоткрыто, впуская прохладный утренний ветерок, кружевная занавеска была немного откинута.

Хэмиш вдруг сказал: «Берегись!»

Ратлидж вгляделся внимательнее и заметил за стеклом бледное крошечное лицо, такое же старое, как сам дом.

Он сказал не очень громко, так чтобы женщина услышала, но не встревожились соседи:

– Я ищу констебля Уокера.

– Входите, – немного подумав, сказала женщина, – я никогда не запираю дверь.

Он поднял щеколду, и дверь легко распахнулась. Он ступил в узкое темное помещение прихожей. С одной стороны – лестница на второй этаж. С другой – дверь, за ней две комнаты, и еще одна – через коридор напротив.

Он поднялся на второй этаж, перешагивая сразу через две ступеньки, и вошел в открытую дверь комнаты, окна которой выходили на улицу.

Около окна стояло кресло, в нем сидела женщина, она уютно устроилась, обложенная подушками и укрытая пледом.

Женщина повернулась навстречу инспектору, от улыбки сеть морщинок на ее и без того высохшем личике еще больше сгустилась.

Но глаза на этом старом лице не были ни мутными, ни равнодушными. Они были цвета анютиных глазок – яркие, темно-голубые. Красиво уложенные седые волосы, собранные сзади в аккуратную косу, перекинутую через плечо, создавали иллюзию нимба на фоне занавески.

– Входите же, молодой человек. Вы, кажется, тот полицейский из Лондона. Я видела, как вы входили в участок с констеблем Уокером.

– Да, я инспектор Ратлидж. А вы миссис Сандерс?

– Разумеется, это я. Кресло позади вас. Садитесь.

Он сел.

– Пытаюсь разыскать констебля. Странно, но участок заперт.

– Так и есть. Он вышел оттуда незадолго до полуночи. Думаю, что запер дверь из предосторожности.

– Предосторожности?

– Потому что боялся, что те, кто находится внутри, попытаются сбежать.

Ратлиджа накрыла волна облегчения.

– Он все еще держит там тех шестерых?

– Да. Но это была нелегкая задача. Я слышала оттуда крики поздним вечером. Мне кажется, поэтому констебль Уокер и ушел. У меня до сих пор прекрасный слух, вот только ноги подводят.

– Вы сидите у окна каждую ночь?

– Не только ночь, но и день с перерывом на обед и ужин. В окно я могу видеть мир. Иногда вздремну, если захочется, а в остальное время сижу и наблюдаю. Это бывает иногда занятно. Жизнь всего города проходит перед моими окнами.

– Вы дали показания констеблю Уокеру, что видели водителя фургона в ту ночь, когда он… – Ратлидж хотел сказать про тело, но не решился.

– Не конфузьтесь, молодой человек. Здесь произошло четыре убийства, если сосчитать беднягу Тео Хартла. Ко мне приходит убирать дом женщина, а другая приносит вечером ужин. Мы сплетничаем.

В этом Ратлидж не сомневался.

– Что-нибудь еще заметили из вашего окна? Незнакомых людей, которые ходят по Истфилду ночью, но которых не видно днем?

– Был один человек еще до того, как произошли убийства, – примерно за неделю до этого. Было темно, когда он появился, шел по дороге в Гастингс. Я не могла разглядеть его как следует. Он шел не спеша, как будто осматривая город. Мне показалось это странным, но тогда я решила, что он пришел искать работу и не знает, где лучше попытаться – здесь или в Гастингсе. Думаю, он выбрал Гастингс, потому что больше я его ни разу не видела.

Ратлидж спросил наудачу:

– Вы достаточно хорошо знаете Дэниела Пирса, чтобы сказать, что это был не он?

Миссис Сандерс подняла брови.

– Дэнни Пирс? Вы думаете, он пришел домой? Или вы…

– Не знаю. Вы мне скажите.

Она немного подумала.

– Я не видела, Дэниел это или нет, но не могу представить его пробирающимся в темноте в Истфилде. Он бы шел решительно и открыто. Здесь нашлось бы много таких, кто был бы счастлив снова его увидеть.

– Тогда кто это мог быть?

– Если вспомню, скажу, пообещала миссис Сандерс, – а пока… Вон стоит констебль Уокер, около вашего автомобиля, удивляется, куда вы пропали.

Ратлидж посмотрел в окно. Там действительно стоял констебль, в оконной раме миссис Сандерс он был похож на старинную фотографию.

Ратлидж поблагодарил хозяйку и ушел, закрыв за собой дверь.

Увидев, как он пересекает улицу, констебль сказал ворчливо:

– Не мог понять, куда вы пошли. Хотел уже идти в гостиницу. – Он подождал, пока Ратлидж подойдет. – Что-нибудь узнали о медальонах? Надеюсь, все это было не зря. Я выслушал тут немало брани в свой адрес.

– У капрала в Йоркшире вообще не было медальонов, – ответил Ратлидж. – Сапер из Уэльса достал их из чемодана при мне.

– Вы хотите сказать, никакой связи с ними?

– Двое из тех, с кем я встречался, никогда не слышали о наших жертвах. Только сапер знает о Дэниеле Пирсе, хотя с ним самим не встречался. Тот был весьма заметной фигурой в армии.

Уокер нахмурился:

– Боюсь, мистеру Пирсу не понравится такая новость.

– Ему не надо об этом говорить. Сейчас дело ведет Ярд. Мистера Пирса мы исключим до тех пор, пока не понадобится снова задать ему вопросы. Знаете, я так рад, что вы продержали этих людей под замком до моего возвращения.

– Вообще-то одного я отпустил этой ночью. Его жена рожала, были трудности, и доктор Гудинг послал за ним, просил, чтобы я отпустил его домой. Все обошлось, мать и ребенок живы и здоровы. Был риск, что они потеряют ребенка.

– Хорошо. Посмотрим на остальных.

Уокер отпер дверь. Прошел в дежурную комнату, где взял фонарь. Они направились к камере в подвале, куда посадили шестерых мужчин. Когда Уокер открыл дверь и глаза привыкли к темноте, Ратлидж сразу их увидел. Они стояли прижавшись спиной к стене, их лица были белыми в луче фонаря, они испуганно таращились, ослепленные светом, пытаясь разглядеть, кто вошел. Потом узнали своего тюремщика, за которым маячила высокая фигура инспектора.

Раздался взрыв возмущения, все кричали разом. Ратлидж, ожидавший такой реакции, терпеливо ждал, полагая, что возмущение направлено именно на него, ведь они были здесь по его приказу. Но когда стал разбирать слова, которые узники, перебивая друг друга, выкрикивали, понял, что они сердились на Уокера, который оставил их одних среди ночи. Стало ясно, что они осознали в конце концов опасность, которая им грозила, и боялись за свою жизнь.

Вспомнив, как не раз делал это в разгар боя, Ратлидж заорал во все горло:

– Молчать!

Наступила тишина.

Он повернулся к племяннику Уокера:

– Теперь говорите. Не все разу. Так что случилось?

– Кто-то подходил сюда. Пятнадцать минут спустя после того, как мой дядя ушел. А мы здесь были заперты, беспомощные, как рыба в сети, – сказал Таттл.

– Что вы имеете в виду? Куда подходил? К уличной двери?

– Нет, сюда. – Таттл указал на вторую дверь в подвале.

Уокер объяснил Ратлиджу:

– Она выходит в глухой переулок, он раньше вел к конюшням. Они были снесены в начале века, и на том месте построен магазин фирмы «Стулья Кентон». Его фасад глядит на улицу. – Он подошел к двери и потрогал засов, который был на месте.

– Сначала казалось, он хочет сломать замок, – сказал другой мужчина. – Потом настала тишина. Мы молчали и слушали. Было такое впечатление, как будто он что-то пытался просунуть под дверь. Маршалл думал, он ее блокирует, потом послышался запах гари, коридор наполнился дымом. И сейчас еще пахнет.

Уокер принюхался.

– А вы что-нибудь чувствуете? – обратился он к Ратлиджу.

Ратлидж кивнул. Действительно, запах присутствовал.

Уокер снова подошел к задней двери и на этот раз отпер ее.

– Взгляните, сэр, – позвал он.

Ратлидж подошел и увидел обугленную кучу тряпок, вплотную придвинутую к двери. Ратлидж наклонился, тряпье было еще влажным, как будто кто-то сначала его поджег, а потом залил, чтобы было как можно больше дыма. С этого места окна миссис Сандерс не были видны. И она не могла заметить того, кто здесь орудовал.

– Он мог поджечь участок. – Уокер пнул ногой остатки мусора, потом присел разглядеть – куча рваных тряпок, обрывки одежды – все это можно найти в любом мусорном баке.

– Не думаю, что этим можно поджечь дом. Дверь почернела снизу, но не загорелась. Он просто хотел выманить ваших заключенных.

Уокер поднялся.

– Никто не хочет сгореть заживо, возникла бы паника, они открыли бы дверь и выбежали.

– Он видел, как вы уходите с Томом. И знал, что того не достать, поэтому пришел сюда.

Уокер посмотрел на инспектора:

– Не нравится мне это все. Значит, он наблюдает за нами. – Он вздохнул. – Я был не очень доволен, когда вы велели их запереть. Признаю. А сейчас не знаю, что мы будем делать, когда их отпустим. Мы не сможем охранять каждого.

– Может быть, страх освежил их память. Сейчас увидим.

Они вернулись в подвал и рассказали встревоженным мужчинам, что обнаружили за дверью.

– Будь он проклят, этот трус, – сказал племянник Уокера.

Но Маршалл не согласился с этим мнением.

– Мой дядя жил некоторое время в Индии. Он говорил, что старые тигры, которые не могут больше охотиться, начинают нападать на слабую добычу – людей. Находить вкус в человечине. Они становятся опасными. Их собратья в джунглях, заслышав запах человека, обычно уходят, но не эти.

– Он не тигр, – сказал один из мужчин, – он просто псих, сумасшедший, это так.

– Не думаю, – возразил Ратлидж. – И спрашиваю вас снова. Есть что-нибудь в вашем прошлом, что вызвало его охоту на вас? Есть кто-то, кто затаил обиду и мстит? На войне, здесь, в Истфилде, где угодно.

Все покачали головой.

А Хэмиш сказал: «Есть что-то такое, что превратилось в идею фикс, заполонило разум убийцы, но для них является мелочью».

– Как хорошо каждый из вас знал Дэниела Пирса? – спросил Ратлидж и краем глаза заметил, как Уокер сделал ему предупреждающий жест, он все еще не хотел огорчать старшего Пирса. Но после стольких убийств это было уже невозможно, и мнение Тирела Пирса не должно влиять на ход расследования. Особенно после того, как дело приобрело такой масштаб.

– Мы знали его по школе, – сказал Таттл, обменявшись взглядом с товарищами. – Он потом сменил школу, вы знаете об этом, и когда приезжал домой на каникулы, то с нами уже не общался. После войны он появился на некоторое время в Истфилде, но сразу снова исчез. Он уже тогда стал мистером Дэниелом, и мы приветствовали его, приподнимая при встрече кепку.

– Может быть, вы завидовали, что он пошел в школу для богатых? Что-то было неприятное между вами, пока он был для вас еще просто Дэнни? Старая обида, непонимание, что-то для вас незначительное, но для него оскорбительное? Или, наоборот, вы затаили обиду на него? – Он внимательно оглядывал лица мужчин, но ничего не мог на них прочитать.

– Да мы старались не связываться, – Маршалл быстро взглянул на Ратлиджа и отвел глаза, – он был младшим братом Энтони, и никто не хотел его огорчать, я имею в виду Энтони. Дэниел к тому же любил приврать и мог рассказать так, что оборачивалось все в его пользу. И нас иногда обвиняли в том, чего мы не делали. Я, например, был только рад, когда их с братом убрали от нас в другую школу. Нам без них обоих было спокойнее.

Ратлидж задумался. Рассказывая, Маршалл прятал глаза, и это вызывало подозрение. Он явно чего-то недоговаривал.

Хэмиш сказал: «За себя беспокоится».

И вероятно, был прав – Маршалл, скорее всего, верховодил во всех проделках, и Дэниел Пирс был для него занозой.

– Единственной причиной, почему ему разрешалось с нами играть, было то, что мистер Пирс был слишком занят на своем производстве. Ему не с кем было водиться. Сын викария был старше, а у доктора Гудинга – одни девочки, – добавил Гендерсон.

– Энтони был нормальным парнем, – вставил другой, – он никогда с нами не ссорился. Не доставлял нам никаких проблем.

Странный отзыв и странная похвала.

Ратлидж недоумевал. Поджечь старую мельницу или пугать влюбленные парочки – это не то, что могло привести к убийству. Но Хэмиш прав: наверное, убийцу глубоко ранило какое-то событие, которое не имело в глазах остальных никакого значения.

– Когда уйдете отсюда, постарайтесь серьезно отнестись к тому, что случилось сегодня ночью, – сказал Ратлидж. – Не ходите после наступления темноты. Даже по собственному двору. Берите с собой того, кому можете доверять. Между девятью вечера и рассветом запирайте входные двери. Если вас кто-то вызовет, игнорируйте, если не с кем пойти на встречу. И не поворачивайтесь спиной к незнакомому человеку. Все четверо были застигнуты врасплох, не было даже шанса позвать на помощь. Помните об этом. Они умерли, так и не осознав, что происходит. Не рискуйте жизнью.

Уокер смотрел, как пятеро мужчин собирают вещи и уходят не оглядываясь. Даже его племянник, Таттл, ушел молча.

– Думаете, они прислушаются к вашему предупреждению? – спросил Уокер.

Ратлидж покачал головой:

– Узнаем только тогда, когда будет очередная жертва.

Ратлидж оставил констебля Уокера в участке и поехал в гостиницу побриться и переодеться.

После раннего завтрака он направился на пивоварню и терпеливо ждал в офисе, пока Тирел Пирс закончит проверку нового прибора при запуске свежей партии пива.

Пирс вошел в офис с деловым, озабоченным видом и принес с собой сильный запах горячего хмеля. Не здороваясь, сразу отрывисто спросил:

– Какие новости? Нашли убийцу?

– Пока нет. – Ратлидж сел на предложенный Пирсом стул и ждал, когда хозяин кабинета усядется на свое место.

Хэмиш сказал: «Думаешь, есть причина, почему его сын не вернулся в Истфилд? И отец знает, что он сделал и кто в этом виноват?»

Замечание не было лишено смысла, однако Дэниел Пирс не производил впечатления человека, который что-то скрывает или чего-то стыдится. Никто его, во всяком случае, не помнил трусливым. Если, конечно, подожженные тряпки под дверью подвала полицейского участка не были отвлекающим маневром. А четверо, которые могли знать правду и рассказать ее, уже мертвы. Трудно поверить и в то, что Пирс мог убить старшего сына, чтобы спасти младшего.

Ратлидж помнил, как в его первый визит сюда Тирел Пирс старался скрыть волнение, решив, что здесь замешан его младший сын. Или, по крайней мере, что полиция заподозрит Дэниела.

– Несколько различных версий появилось в этом деле, – начал Ратлидж, – у меня было внутреннее убеждение, что именно война скрыта за всеми этими убийствами. Опознавательные медальоны заставляли думать именно в таком направлении. Но чем больше я размышлял, тем больше возникало сомнений. И причиной тому ваш сын Дэниел.

В какой-то миг показалось, что Пирс сейчас вскочит и набросится на него. Лицо его налилось кровью, в глазах сверкнуло бешенство. Ратлидж даже подумал, что зря проигнорировал предупреждение Хэмиша.

Но Пирс быстро взял себя в руки, помолчал, потом сказал сдавленно:

– Значит, и вы оказались как все? Как только становится невозможным найти правду, легче всего переложить вину на человека, который не живет в Истфилде – по крайней мере, постоянно, еще с довоенного времени.

– Я не собираюсь приносить в жертву вашего сына, мистер Пирс. Но самый лучший способ обелить его имя – выяснить правду, а не прятать ее. Ваши сыновья ладили между собой?

– Конечно, – отрезал Пирс.

– Они не были влюблены в одну и ту же девушку?

Старший Пирс удивился:

– О чем это вы?

– Я разговаривал с одним сапером в Уэльсе. Человеком по имени Джонс. Он сказал, что Дэниел Пирс был популярен во время войны. О нем ходили всякие легенды. Даже придумали историю, как он прорыл туннель в ад и обедал с самим дьяволом.

Пирс издал довольный смешок:

– Неудивительно. Дэниел всегда был храбрецом, этого не отнимешь. И сохранял трезвую голову. Всегда был такой. Он сам говорил, что из него вышел идеальный сапер.

«Убийца четверых тоже был хладнокровен», – напомнил тут же Хэмиш. Ратлидж продолжил:

– Ваш сын предпочитал в одиночку закладывать заряды. Наверное, из-за этого у него были неприятности с начальством. Но он хотел рисковать один и знал свое дело.

– Да, это так. Он даже как-то написал в письме, что, если погибнет, это будет его собственная ошибка, а не чья-то еще.

– И еще говорят, он любил девушку, но был несчастлив в любви. Что девушка, на которой он хотел жениться, умерла. Кажется, если память меня не подводит, Энтони, перед тем как заинтересоваться миссис Фаррелл-Смит, был обручен с другой, но она умерла молодой.

– Это правда.

– Возможно, Дэниел любил ту же самую девушку?

– Никогда не слышал таких разговоров. Я не знал, что мой сын в кого-то влюблен, тем более что хотел жениться. Его никогда не привлекала обычная судьба – осесть на одном месте, завести семью. Он с детства тянулся к приключениям и горевал, что в этом мире все уже открыто и ничего для него не осталось.

– А может быть, брат встал на его пути?

– Чепуха!

– Но так всегда и ведут себя, когда разочарованы в любви. Стремятся покинуть дом и уехать на край света.

– Вы не знаете моего сына. – Голос Пирса прозвучал глухо.

– Кажется, Дэниел знал первого мужа миссис Фаррелл-Смит еще по школе?

Это заявление удивило Пирса.

– Ничего об этом не слышал.

– Когда я зашел к миссис Фаррелл-Смит, она подумала, что причина визита в том, что я знаю, где находится ваш сын.

– К чему вы клоните, не пойму?

– Интересно, насколько она была привязана к Энтони? Или хотела выйти за него только потому, что он был вашим наследником.

Пирс промолчал.

– Это маленький городок, – продолжал Ратлидж, – скорее большая деревня. Где все знают друг о друге все, где трудно сохранять секреты. Дети растут вместе, ходят в одну и ту же школу, потом подрастают их дети, учатся там же. Когда началась война, подросшие мальчики отправились вместе на фронт, воевали во Франции – что еще есть у них общего? А вдруг, закончив убивать здесь, убийца отправится искать Дэниела? Знает ваш сын об опасности, нависшей над ним? Или его поймают врасплох, как уже было с другими жертвами? Вы не думаете, что полиция сможет уберечь вашего сына в том случае, если он поделится информацией, которой так недостает следствию, и тем самым спасет другие жизни, в том числе и свою собственную?

Тирел Пирс стал бледен, как воротник его рубашки.

– Я уже потерял одного сына. Не хочу терять другого. Но правда в том, что я не знаю, почему Дэниел не стал жить в Истфилде. Не знаю, где он сейчас. Я писал ему на адрес магазина «Табак» в Сент-Иве, что в Корнуолле. Не думаю, однако, что он там живет. Скорее, корреспонденцию передает ему друг, который владеет магазином. А может, кто-то другой, кому он доверяет. Это тонкая ниточка, но она у меня есть, и я хочу ее сохранить. Вы должны понять меня. Если вы пошлете полицейского к владельцу магазина, или станете проверять его почту, или вмешаетесь каким-то другим способом, я позабочусь о том, чтобы ваша карьера в Скотленд-Ярде на этом закончилась. Я обладаю достаточным влиянием, чтобы вас убрать.

Ратлидж почувствовал, что угроза не пустой звук.

– Можете попытаться, – ответил он, – но на вашем месте я бы сделал все, чтобы постараться сохранить жизнь своему сыну. – Он встал, глядя в упор на бледного человека перед ним. – В том числе доверился бы полиции. Если случится непоправимое и Дэниела убьют, вам некого будет винить, кроме себя самого.

Из пивоварни Ратлидж направился в школу, которую когда-то основал эмигрант из Франции.

Дежурная девушка провела его в кабинет миссис Фаррелл-Смит. Увидев инспектора, заведующая нахмурилась и продержала его на пороге, пока не дочитала отчет. Только потом кивком дала понять, что видит его.

Ратлидж подавил усмешку. Наверное, ее больше устроило бы жить в то время, когда полицейский входил в дом с черного хода, как прислуга, и горничная, недовольно поджав губы, вела его в хозяйские покои.

Не скрывая явного раздражения, миссис Фаррелл-Смит наконец пригласила его садиться и тут же спросила, что его привело в школу на этот раз.

– Дэниел Пирс, – произнес он со значением и замолчал.

Ей понадобилось время, чтобы переварить услышанное, она явно не ожидала, что речь пойдет о Дэниеле.

– Дэниел Пирс? – повторила она, пытаясь скрыть замешательство. – А какое отношение я имею к брату Энтони?

– Я жду, что вы мне скажете это.

Бледная кожа миссис Фаррелл-Смит порозовела.

– Никакого, – отрезала она, – я не имею к нему никакого отношения.

Ратлидж продолжил:

– Я размышлял, почему вы согласились принять руководство в латинской школе сестер Тейт. Может быть, остались в затруднительных обстоятельствах после смерти мужа. Или вас связывали сильные родственные чувства с кузинами. А теперь я прихожу к выводу, что вы стали работать здесь потому, что Дэниел Пирс жил в Истфилде и вы ждали, что он вернется снова, когда кончится война. Что он и сделал. Но он не провел здесь и нескольких дней. Не из-за вас ли?

– Я на вас пожалуюсь, на вашу грубость и некомпетентность…

– Моему начальству? Вы попытаетесь, я уверен. Но пока я вас оставляю с проблемой, над которой ломаю голову со времени убийства Тео Хартла. Он узнал какого-то прохожего на улице Гастингса в тот день, когда его убили. Только никак не мог вспомнить, кто это был, где он видел этого человека раньше. Это его так растревожило, что он отправился на его поиски вместо того, чтобы возвращаться в Истфилд. И это, вероятно, стоило ему жизни. Кого он видел? Был ли это Дэниел Пирс?

Ратлидж встал.

– Не знаю, почему вы видите во мне врага, миссис Фаррелл-Смит. Почему вам предпочтительнее, чтобы инспектор Норман вел расследование? Не имею никакого желания влезать в вашу личную жизнь и ваши тайны. Но у меня четыре нераскрытых убийства, и мой долг перед этими людьми – найти убийцу. И еще есть шесть потенциальных жертв, которых я должен охранять. Если вы отложите свою антипатию на время, чтобы помочь мне делать то, что я должен, мы можем еще спасти жизнь Дэниела Пирса. Вполне вероятно, что его имя стоит в списке. Как его брат, он ходил в ту же школу. Тоже воевал. И если кто-то имел достаточно причин убить Энтони Пирса, точно так же он может убить и Дэниела. Прошу вас, подумайте над этим.

Не ожидая ответа, не оглядываясь, Ратлидж вышел в коридор. Он не дошел до конца коридора, когда миссис Фаррелл-Смит окликнула его.

Но он не остановился.

Второго оклика не последовало, и он ушел, вернулся к своему автомобилю, чтобы отправиться в Гастингс.

Хотя в офисе пивоварни был телефон, он не стал звонить оттуда, надо было узнать у сержанта Гибсона кое-что, не предназначенное для ушей жителей Истфилда.