Текст книги "Блюющая Дама"

Автор книги: Чарльз Буковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

однажды мы поехали на пикник все вместе в горы мы играли в карты, пили пиво ели картошку салат сардельки

наконец-то они говорили с ней как с человеком

все смеялись я не смеялся.

потом у меня за бутылкой виски я сказал ей: – я не люблю их но я рад, что они хорошо с тобой обращались.

глупый, сказала она ты что, не заметил?

что не заметил?

они все время смотрели на мой пивной живот они думают, я беременна.

что ж, сказал я, за нашего ребеночка.

за нашего ребеночка, сказала она.

и мы выпили.

тощают гордятся умирают

я вижу пенсионеров в универмагах. они тощают, они гордятся, они умирают они еле волочат ноги и ничего не говорят. давным-давно среди прочего вранья, им вбили в голову, что в молчании мужество. теперь их, проработаших всю жизнь, свалила инфляция. они осматриваются, крадут виноградину, ворчливо шамкают деснами. в итоге покупают какую-нибудь мелочь – дневной рацион. еще одна ложь, которую вбили им в голову: не укради. они будут голодать но не украдут (а одной виноградиной не обойдешься) и в крошечных комнатках читая рекламные объявления они будут голодать они умрут беззвучно их вышвырнут из бараков белокурые длинноволосые парни их столкнут с обочины, эти ребята с красивыми глазами мечтающие о телках, о Вегасе, о победе. так заведено: сначала нюхаешь меда после идешь под нож

[Image003]

Любовь – адский пес (1977)

финал кратковременного романа

на этот раз попробовал стоя. обычно не получается. на этот раз вроде бы получилось...

она то и дело повторяла: – Боже, какие у тебя красивые ноги!

все было хорошо до тех пор пока она не оторвала ноги от пола и не обвила меня ими вокруг пояса

– Боже, какие у тебя красивые ноги!

она весила килограммов семьдесят и висела на мне пока я орудовал.

кончив, я ощутил как боль сковала позвоночник.

я сбросил ее на диван и прошелся по комнате. боль не проходила.

– слушай, – говорю, – ты лучше иди. мне тут нужно пленку в темной комнате проявить.

она оделась и ушла а я пошел на кухню выпить стакан воды. налил полный стакан и взял его левой рукой. вдруг кольнуло в затылке – я уронил стакан на пол и он разбился.

я залез в ванну с горячей водой и английской солью. только улегся как зазвонил телефон. я попытался разогнуть спину, но боль уже добралась до шеи и рук. я плюхнулся обратно потом вылез придерживаясь за стенки ванны в голове вспыхивали зеленые, желтые и красные огоньки.

телефон все звонил. я поднял трубку. – алло?

– Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! – сказала она.

– спасибо, – сказал я.

– ты больше ничего не хочешь сказать?

– нет.

– чтоб ты говном подавился! – сказала она и бросила трубку.

любовь, подумал я по пути в ванную, засыхает еще быстрее чем сперма.

техаска

она из Техаса и весит 52 килограмма она стоит перед зеркалом расчесывая потоки рыжих волос струящихся по спине до самого зада. это чудо, а не волосы они переливаются искорками а я лежу на кровати и смотрю как она причесывается. она будто в кино играет а на самом деле она здесь. мы занимаемся любовью раз в день как минимум и она способна меня развеселить когда ей только захочется. техасские женщины все такие крепкие мало того, что она вымыла мой холодильник, раковину, ванную, она еще и готовит кормит меня здоровой пищей, а также моет посуду. – Хэнк, – говорит она, держа в руке банку грейпфрутового сока, – вот самый лучший. надпись гласит: РОЗОВЫЙ грейпрутовый сок без сахара из Техаса.

она похожа на Кэтрин Хэпберн в школьные годы, и я смотрю на эти пятьдесят два килограмма она стоит перед зеркалом расчесывает рыжие кущи и что-то там слегка изменилось в ее прическе и я ощущаю ее запястьями и глазами ощущаю пальцами ног, ступнями и животом и другой конечностью тоже, и весь Лос-Анджелеc падает ниц и рыдает от счастья – содрогаются стены любовных гостиных – туда вторгается океан, а она оборачивается и кричит: "проклятые волосы!" и я отвечаю: "да уж".

отступление

мне уже не подняться.

я чувствую себя как увязшие в снегах немецкие части а коммунисты идут пригнувшись заткнув газеты в потертые сапоги.

мое положение так же ужасно. может быть еще хуже.

победа была так близка до нее оставалось совсем немного.

когда она стояла перед моим зеркалом самая молодая и самая красивая из тех которых я знал расчесывая рыжие кущи а я смотрел на нее.

потом она легла в постель и была прекрасна, как никогда и любовь была очень-очень хороша.

одиннадцать месяцев.

и вот она ушла. как они все уходят.

мне уже не подняться.

долгая дорога обратно обратно куда?

идущий впереди меня падает.

я наступаю на него.

она и до него добралась?

пчела

наверное, как у всякого мальчишки у меня был лучший друг, живший по соседству. его звали Юджин, он был крупнее меня и на год старше. Юджин хорошенько меня отделывал. мы вечно дрались. я пытался дать ему сдачи, но без особого успеха.

однажды мы спрыгнули вместе с крыши гаража чтобы доказать, какие мы храбрые. я вывихнул лодыжку, а он вышел целым и невредимым.

похоже, единственное, что он для меня сделал это однажды когда меня босого ужалила оса и я сел вытаскивать жало он крикнул: "я убью эту суку!"

и убил ее теннисной ракеткой и резиновым молотком.

ничего страшного. говорят, они все равно умирают.

нога страшно распухла я лежал в кровати и молился о смерти

а Юджин стал адмиралом или коммандером или еще какой-то шишкой во Флоте Соединенных Штатов и прошел одну или две войны без единого ранения.

я представляю его теперь в кресле-качалке со вставной челюстью и стаканом пахты

в то время, как я пьяный ковыряю пальцем лежащую со мной в постели девятнадцатилетнюю группи.

но самое ужасное (как прыжок с гаража) что Юджин опять победил ведь он даже не думает обо мне.

предыдущие женщины как препятствие

я обольщал ее две ночи в баре – не то чтобы мы полюбили друг друга совсем недавно – я любил ее уже 16 месяцев но она не хотела идти ко мне домой "потому что там бывали другие женщины" а я говорю: – ну, хорошо, а что же мы будем делать?

она приехала с севера и искала куда приткнуться покамест снимая жилье на пару с подругой и вот она зашла в свой трейлер взяла какие-то одеяла и говорит: – пошли в парк. я сказал, что она сошла с ума что нас заберут в полицию а она говорит: – нет, там здорово, там туман. и вот мы пошли в парк разложили хозяйство и приступили к делу, а тут ударил свет фар – полицейская машина – она говорит: – скорей надевай штаны! я уже надела! а я говорю: – не могу, они все перекрутились. и вот они пришли с фонарями и спросили, что мы тут делаем, а она сказала: – целуемся! – тогда один из полицейских посмотрел на меня и говорит: – у меня нет к вам претензий, – мы немного поболтали после чего они удалились, но она по-прежнему не хотела ложиться в постель где бывали другие женщины и вот мы оказались в сумрачном раскаленном номере мотеля – потели, целовались, вкалывали но сделали все как надо; суть же в том, что после стольких мытарств... мы все равно оказались назавтра у меня дома и занялись тем же самым.

однако той ночью в парке были неплохие полицейские – я ведь в первый раз так о них отзываюсь и надеюсь в последний.

39 градусов

прошлой ночью она подстригла мне ногти на ногах, а с утра сказала: – я наверное тут весь день пролежу. это означало, что на работу она идти не собирается. она остается у меня – это означало еще один день и еще одну ночь. человек она была хороший но как раз перед этим сообщила мне что хочет ребенка, что хочет замуж, а за окном было 39 градусов. когда я представил себе еще одного ребенка и еще одну женитьбу то мне стало совсем паршиво. я обещал себе умереть в одиночестве в маленькой комнатке – и вот она пытается внести изменения в мой генеральный план. кроме того, она всегда слишком громко хлопала дверью моей машины а когда ела, то наклоняла голову слишком близко к столу. в тот день мы зашли на почту, в супермаркет, а потом в бутербродную позавтракать. я уже чувствовал себя женатым. на обратном пути чуть не врезался в Кадиллак. – давай, – говорю, – напьемся. – нет, нет, говорит она, – еще рано. и хлоп! – дверью машины. было по-прежнему 39 градусов. открыв почтовый ящик, я обнаружил что служба страхования автомобилей запрашивает с меня еще 76 долларов. она вдруг ворвалась в комнату и закричала: – СМОТРИ, Я КРАСНАЯ ВСЯ! ПЯТНАМИ ВСЯ ПОШЛА! ЧТО ДЕЛАТЬ? – прими ванну, – сказал я ей. позвонил по междугородному в страховую компанию и попросил объяснить в чем дело. она голосила и рыдала в ванной, из-за нее мне ничего не было слышно и я сказал: – прошу прощения, одну минуту! накрыл телефон и кричу ей в ванную: – ПОСЛУШАЙ! У МЕНЯ МЕЖДУГОРОДНЫЙ РАЗГОВОР! ПОМОЛЧИ РАДИ БОГА! страховщики по-прежнему настаивали, что я им должен 76 долларов и и сказали, что все объяснят в письме. я повесил трубку и завалился на постель. я уже был женатым, уже чувствовал себя женатым. она вышла из ванной и сказала: – можно я к тебе лягу? и я ответил: – ложись. через десять минут краснота сошла. это оттого, что она приняла таблетку ниацина. она вспомнила, что так бывало и раньше. мы лежали, истекая потом: нервы. ни у кого нет сил справиться с нервами. но я не мог ей этого сказать. пристала со своим ребенком. ну и херня.

зима

большой израненный и облезлый пес попал под машину и плетется к обочине издавая страшные звуки ты весь в крови; она течет из задницы и из пасти.

поглазев на него я еду дальше а то как бы я выглядел когда бы тащил издыхающего пса на обочину, в Аркадии кровь капает на рубашку, штаны, трусы носки и ботинки? я бы выглядел просто глупо. кстати, я поставил на вторую лошадь в первом заезде, и собирался поставить на девятую во втором. я подсчитал, что газета должна мне около ста сорока долларов поэтому собаку пришлось обречь на смерть в одиночестве как раз напротив торгового центра где хозяйки выискивают что подешевле и первые хлопья снега падают на Сьерра-Мадре.

паук

это было в Новом Орлеане я жил с толстухой Мари во французском квартале и болел. в тот день я опустился на колени в ванной и начал молиться. я не был верующим, но слишком уж хмурым выдался полдень и я молился: "Боже милостивый, если ты не отнимешь у меня жизнь, я обещаю Тебе больше никогда не пить". так и стоял на коленях – прямо как в кино – едва я помолился тучи рассеялись, а солнечный свет пробрался сквозь занавески и упал на меня. тогда я встал и пописал. в ванне Мари сидел огромный паук но я все равно пописал. через час мне стало гораздо лучше. я прошелся по кварталу улыбаясь прохожим. зашел в продуктовый и купил пару упаковок пива по шесть банок в каждой – для Мари. мне вдруг стало так хорошо что час спустя сидя на кухне я откупорил одну банку. выпил ее потом другую потом пошел и прикончил паука. когда Мари вернулась домой с работы я крепко поцеловал ее, потом уселся на кухне и болтал, пока она готовила обед. она расспрашивала меня, что случилось за день и я сказал ей, что убил паука. она на рассердилась. она была классная.

цена

пью шампанское за 15 долларов – "Кордон Руж" – со шлюхами.

одну зовут Джорджия и она не любит колготки: я то и дело помогаю ей подтягивать длинные темные чулки.

другая Пэм – посмазливей но не очень душевная, и вот мы покуриваем и болтаем а я хватаю их за ноги и засовываю босую ступню в открытую сумочку Джорджии. она набита пузырьками с таблетками. я глотаю несколько штук.

– слушайте, – говорю, – одна из вас хороша душой, другая телом – как бы мне вас объединить? взять тело и вложить в него душу?

– ты меня хочешь, – говорит Пэм, – тебе это выйдет в сотню.

пьем дальше и тут Джорджия валится на пол и не может подняться.

я говорю Пэм, что мне очень нравятся ее серьги. у нее длинные волосы натурального рыжего цвета.

– насчет сотни я пошутила, – говорит она.

– вот оно что, – говорю, – так во сколько же мне это выйдет?

она прикуривает сигарету моей зажигалкой и глядит на меня сквозь пламя.

у нее в глазах все написано.

– слушай, – говорю я. – вряд ли я когда-нибудь смогу снова заплатить эту цену.

она кладет ногу на ногу затягивается сигаретой

выпускает дым, улыбается и говорит: – сможешь, сможешь.

угрюмая

она сидит пьет вино покуда муж на работе. ей довольно важно публиковать стихи в местных журналах. у нее было два или три тоненьких сборничка отпечатанных на мимеографе. у нее двое или трое детей в возрасте от шести до пятнадцати. она уже не такая красивая как прежде. она шлет свои фотографии где сидит на скале над океаном проклятая и одинокая. однажды я мог ее заполучить. интересно, кажется ли ей, что я мог ее спасти?

муж ни в одном из ее стихотворений не упоминается. зато она много говорит о своем саде поэтому мы кое-что о нем знаем и может быть она дрочит бутонами роз и вздрагивает от боли прежде чем сесть за стихотворение.

однажды ночью я выебал будильник

однажды голодая в Филадельфии я жил в маленькой комнатке вечер сменяла ночь и я стоял у окна на третьем этаже в сумерках и видел кухню на втором этаже соседнего дома и видел как красивая блондинка обнимает парня и целует его одолеваемая как видно страстью и я стоял и смотрел пока они не перестали обниматься. тогда я повернулся и включил свет в комнате. увидел шкаф и ящики шкафа и будильник на шкафу. взял будильник с собой в кровать и ебал его пока не опустились руки. потом вышел из дома и блуждал по улицам пока ступни не покрылись волдырями. вернувшись домой подошел к окну и посмотрел на второй этаж соседнего дома – свет у них на кухне был выключен.

особе c торчащим зубом

я знаю женщину которая покупает головоломки китайские головоломки кубики цепочки фрагменты в результате располагающиеся в определенном порядке. она складывает их как математик складывает эти головоломки живет у моря кормит муравьев сахаром и верует в лучший из миров. у нее седые волосы причесывает она их редко зубы у нее торчат она облачает в просторные бесформенные комбинезоны тело, которому позавидовало бы большинство женщин. много лет она раздражала меня тем, что я принимал за эксцентричность например, замачивать яичную скорлупу в воде (чтобы кормить растения кальцием) но в конце концов, когда я думаю о том как она жила и сравниваю с тем как жили другие – роскошней, подлинней, красивей – я понимаю, что она обидела гораздо меньше людей чем любой другой из моих знакомых (обидела – в смысле просто обидела) порой ей приходилось туго, и в ту пору мне, наверное, следовало принимать в ней больше участия ведь она мать моего единственного ребенка и когда-то у нас была большая любовь и она прошла через все это именно так, как я говорю – обидев гораздо меньше людей чем кто-либо из моих знакомых и с этой точки зрения, она в общем-то создала лучший из миров. она победила.

Франс, это я для тебя написал.

позиционная война

болен гриппом пью пиво громко играет радио настолько громко что заглушает звуки доносящиеся от стереочеловеков которые только что поселились в нашем дворе. неважно спят они или бодрствуют – магнитофон у них включен на полную громкость а двери и окна открыты настежь.

им по восемнадцать муж и жена, в красных ботинках, белокурые стройные. они крутят что попало: джаз, классику, рок, кантри – громко а значит современно.

вот в чем несчастье бедняков: нам приходится слушать чужие звуки. на той неделе была моя очередь у меня тут дрались две женщины а потом побежали голося, по дорожке. приехала полиция.

теперь вот их очередь. а я шастаю туда-сюда в грязных трусах с двумя резиновыми затычками глубоко в ушах

я даже подумываю об убийстве. маленькие злые крольчата! сопли ходячие!

но в таком месте и в таком состоянии подобной возможности нет и не было – едва чуть-чуть дела налаживаются – и мы тут же обо всем забываем.

когда-нибудь они все умрут когда-нибудь у каждого будет отдельный гробик и тогда станет тихо.

а пока Боб Дилан Боб Дилан всю дорогу сплошной Боб Дилан

этот поэт

этот поэт он пил два или три дня а потом он вышел на сцену увидел зрителей и понял что сейчас сделает. на сцене стояло большое пианино и он подошел поднял крышку и блеванул в пианино. после чего закрыл крышку и начал читать.

пришлось заменить струны на пианино помыть его и настроить заново.

я понимаю почему они его больше не приглаша ли. но предупре ждать другие универси теты что этот поэт блюет в пианино было несправед ливо.

они так и не поняли насколько хорошо он читал. я знаю этого поэта: он как и все остальны е за деньги наблюет где угодно.

таракан

таракан шмыгнул по кафельной плитке когда я мочился а пока я оборачивался он засунул голову в щель. я взял баллончик и прыскал, прыскал прыскал в конце концов таракашка вылез и посмотрел на меня крайне недружелюбно. после чего свалился в раковину, и я наблюдал как он умирает с каким-то неуловимым торжеством – ведь я платил за жилье а он – нет. я подобрал его зеленой туалетной бумагой и спустил в унитаз. вот и все что следовало сказать кроме того что в Голливуде и вообще на Западе мы вынуждены заниматься этим постоянно. говорят, однажды это племя унаследует землю но пусть они потерпят еще несколько месяцев.

телефон-миротворец

ты ходишь по бабам, сказала она ходишь по бабам со мной тебе скучно

хватит, говорю зудеть расслабься.

когда я пью, говорит она, у меня начинает болеть мочевой пузырь внутри жжет

пить, говорю, я сам буду.

ты ждешь, что вот-вот зазвонит телефон говорит она ты с него глаз не сводишь. если позвонит какая-нибудь баба ты сорвешься и убежишь

ничего не могу обещать, говорю я.

и тут – как нарочно – звонит телефон

это Мэдж, – говорят в трубке – надо срочно увидеться.

– эх, – говорю.

– я тут влипла, – продолжает она мне нужно десять баков – немедленно.

сейчас буду, говорю я и вешаю трубку

она посмотрела на меня. это, говорит, баба какая-нибудь, ты прямо пылаешь весь что же это, черт побери, с тобой происходит, а?

слушай, говорю, мне надо отлучиться. не уходи. я скоро вернусь.

я пошла, говорит она я тебя люблю, но ты сумасшедший. пропащий ты.

схватила сумочку и выбежала за дверь.

вероятно какой-нибудь пиздюль полученный в раннем детстве засел у меня глубоко внутри – оттого я такой ранимый, – подумал я.

вышел из дома и сел в свой Фолькс. включил радио, поехал по Вестерн на север. по обеим сторонам улицы расхаживали шлюхи а Мадж была из них на вид самой прожженной.

Все время война (1984)

предложено к рассмотрению

хорошо бы умереть за пишущей машинкой, а не с задницей прилипшей к жесткой больничной койке

я навещал друга-писателя умиравшего в больнице медленной смертью самой ужасной из всех возможных. и все же каждый раз он все говорил мне (когда бывал в сознании) о своем творчестве (бывшем для него колдовской одержимостью а не способом самореализации) и он не противился моим посещениям поскольку знал, что я прекрасно понимаю все, о чем он говорит.

на похоронах я думал, он встанет из гроба и промолвит: "Чинаски, это было совсем неплохо, стоит попробовать".

он никогда не знал, как я выгляжу потому что мы познакомились уже после того, как он ослеп но он знал, что я понимаю его медленную и ужасную смерть.

однажды я сказал ему, что боги наказали его за то, что он так хорошо писал

надеюсь, я никогда не буду писать так же хорошо я хочу умереть уронив голову на пишущую машинку три строки до конца страницы догорающая сигарета в руке, тихо играет радио

хочу писать настолько хорошо, чтобы умереть так

иногда так одиноко, что в этом даже есть смысл (1986)

термиты страниц

я понял, что беда многих известных мне поэтов в том что они никогда не работали восемь часов в день а ведь ничто так не ставит лицом к лицу с окружающим миром как 8-часовой рабочий день

большинство поэтов которых я знал вроде бы питались святым духом но это не совсем так: за ними стояли родственники обычно жена или мать поддерживая в них жизнь и поэтому неудивительно, что писали они так скверно – они были защищены от действительности с самого начала и не видели дальше кончиков собственных ногтей нежных локонов и лимфатических узлов

их слова – безжизненны, бесплотны, бесчестны – хуже того – столь светски-унылы

изнеженные и благополучные они собираются чтобы плести интриги, сплетничать, ненавидеть, большинство американских поэтов толкают и всучивают свой талант играя в великих.

поэт (?): это слово нужно определить заново когда я слышу его у меня начинает бурлить в желудке как будто вот-вот стошнит

пусть будут они на арене так долго как мне не требуется аудитория

мой приятель с автостоянки

–он франт -маленькие усики -обычно посасывает сигару

принимая деньги он так и норовит залезть в машину

в первую нашу встречу, он спросил: – эй, ты! пришить, что ли, кого собрался?

– может и так, – ответил я.

в другой раз: – эй, Штопор! Что происходит?

– почти ничего, – сказал я.

в следующий раз я был с подругой, и он лишь ухмыльнулся.

в следующий раз я был один.

– эй, ты, – спрашивает, – где твоя курочка?

– дома оставил...

– Брехня! Ей-богу, она от тебя свалила!

а в следующий раз он прямо-таки влез в машину: – а с чего это ты парень на "БМВ"– то ездишь? да ты, ей-богу, наследство получил, мозгами-то ты не мог ее заработать!

– как ты догадался? – спросил я.

это было несколько недель тому назад. последнее время я его не видел. этот парень, вполне возможно он занялся более достойными делами.

[Image004]

Танцы в мертвецкой (1997)

Проблема

мы встретились чтобы пообедать недалеко от причала. Пол с женой Тиной. я с женой Сарой.

пообедали. я предложил поехать к нам выпить.

их БМВ следовала за нашим Мерседесом.

выпив, мы заговорили о политике и религии. я посмотрел на Пола и заметил, что лицо у него из картона глаза – из мрамора.

потом в зеркале над камином я увидел свое лицо.

у меня была крокодилья голова.

я налил еще.

разговор зашел о загробной жизни абортах и русских.

потом кто-то рассказал шовинистский анекдот и вечер закончился.

мы проводили их до дверей. они сели в Мерседес и дали задний ход по аллее.

мы помахали им они помигали фарами.

мы вернулись домой.

– интересно, что они про нас говорят, – сказал я.

– а что мы про них скажем? – спросила Сара.

– ничего,– сказал я.

– ты замечал? – спросила она.

– что?

– у тебя иногда голова, как у крокодила.

– заметил.

– у нас вообще нет друзей – сказала Сара.

ненормальный

когда я учился в школе учитель рассказал нам историю про моряка который заявил капитану: – флаг? глаза б мои этого вашего флага не видели! отлично, – сказали ему. – ты получишь, чего хотел! его посадили в трюм парусника и держали там без кормежки пока он не умер так и не увидев флага.

все были в ужасе от этой истории все были просто потрясены. а вот я не был особенно потрясен. я сидел и думал, да, не видеть флага это конечно тяжело а вот не видеть людей – это было бы просто великолепно.

все же я не поднял руку и ничего не сказал. это означало бы, что их я тоже не хочу видеть. так оно и было.

я смотрел прямо перед собой на классную доску она мне нравилась гораздо больше чем любой из них.

бурлеск

мы с Джимми и Биллом ходили туда каждое воскресенье. заведение находилось на Главной улице снаружи висели фотографии девиц. время от времени они менялись. иногда какая-нибудь пропадала. кроме того, можно было увидеть девицу из хора которая теперь показывает стриптиз. а можно было увидеть девицу, которая раньше показывала стриптиз, а теперь снова вернулась в хор, и ее место заняла стриптизерша помоложе. во всем этом было что-то очень грустное. еще грустнее было то, что во время шоу старики начинали мастурбировать. парни никогда, а всегда только старики, они в основном сидели в первом ряду, который назывался "Ложа Плешивых".

больше всего мне нравился комик, в широких штанах на подтяжках в больших ботинках в фетровой шляпе с загнутыми сзади и спереди полями. он был великолепен, мы покатывались со смеху над его шутками и гримасами.

самая красивая стриптизерша обычно выходила последней. и время от времени она должна была показывать все. иногда бывали налеты. (но мы их ни разу не застали) однако через неделю после налета театр открывался снова с теми же самыми стриптизершами.

однажды мы видели, как самая красивая стриптизерша показала все. мы не могли поверить своим глазам

– ты видел?

– видел!

– я тоже!

мы вышли на улицу и все еще не могли поверить

– спорим, они прикрываются!

– наверно, среди зрителей не было полиции нравов. когда хозяин в курсе то он говорит стриптизерше что все в порядке и тогда она показывает пипку.

– а как же их ловят?

– просто иногда приходит тип из новой бригады которого они не знают.

– пускай разрешат, чтоб девицы показывали пипки, кому от этого плохо?

– церковь не разрешает.

– блядская церковь.

мы брели по Главной Улице и были юны как никогда.

Божий человек

нам было лет по десять-одиннадцать и мы пошли к священнику.

постучались. дверь открыла какая-то толстая неопрятная тетка

– вам кого? – спросила она.

– мы к священнику, – сказал кто-то из нас. по моему это сказал Фрэнк.

– Святой отец, – женщина обернулась, – к вам тут какие-то ребята.

– пусть пройдут, – сказал святой отец.

– идите за мной, – сказала неопрятная толстуха.

мы пошли за ней. священник сидел у себя в кабинете. за письменным столом. он отложил бумаги.

– да, ребята?

толстуха вышла из комнаты.

– э-э, – сказал я.

– э-э, – сказал Фрэнк.

– ну-ну, говорите, говорите...

– э-э, – сказал Фрэнк, – мы хотели бы знать, правда ли есть Бог.

Святой отец улыбнулся.

– ну конечно, есть.

– а где же Он? – спросил я.

– ребята, вы читали катехизис? Господь везде.

– ого, – сказал Фрэнк.

– спасибо, Святой отец, мы просто хотели узнать, – сказал я.

– пожалуйста, пожалуйста ребята, хорошо, что вы спросили.

– спасибо, Святой отец, – сказал Фрэнк.

мы слегка поклонились, потом повернулись и вышли из комнаты.

нас поджидала толстуха. она провела нас по коридору к дверям.

мы пошли по улице.

– интересно, он ее трахает? – спросил Фрэнк.

я посмотрел, нет ли вокруг Бога потом сказал: – ну конечно нет.

– а что же он делает, когда ему невтерпеж? – спросил Фрэнк.

– наверно, молится, – сказал я.

– ну это разные вещи, – сказал Фрэнк.

– у него есть Бог, – сказал я, – ему этого не надо.

– а я думаю, что он ее трахает, сказал Фрэнк.

– да ты что?

– ага. может пойти спросить?

– иди сам спрашивай, – сказал я. – раз тебе интересно.

– я боюсь, – сказал Фрэнк.

– ты боишься Бога, – сказал я.

– а ты сам нет что ли? – спросил он.

– я тоже.

мы остановились у светофора пережидая поток машин. мы оба не были в церкви уже очень-очень давно. там было скучно. гораздо веселее было разговаривать со священником.

зажегся зеленый свет и мы перешли дорогу.

главный лгун славный бегун

ребята сидели пили, а Луи начал рассказывать как он однажды шуровал в спальне а баба под ним вдруг и говорит: – Муж идет! Я слышу, он дверь ключом открывает! Луи вскочил, путь был только один – через окно ванной, второй этаж но делать ничего без трусов, без рубашки, без ботинок, без всего он вылез из окна, голозадый, он пополз вниз по водосточной трубе. а когда оставалось совсем немного, сорвался вниз вывихнул щиколотку проковылял к машине, которая стояла во дворе и с ревом укатил в темноту совершенно голый, зато живой!

– Луи, приятель, да ты легко отделался! – засмеялись ребята.

а на мой взгляд, Луи не мог завести машину, потому что ключи-то остались в брюках. я понимал, что могу разоблачить его, но к чему?

в очередной раз мне рассказали дурацкую байку, покуда я раздумывал над своей.

Сова

Этой ночью я видел сову. Этой ночью я впервые видел сову. она сидела высоко на телефонном столбе жена направила на нее фонарь сова не шевельнулась она сидела в свете фонаря и поблескивала глазами в ответ.

первая сова в моей жизни сова в Сан-Педро

потом зазвонил телефон

мы вернулись в дом.

кто-то звонил чтобы поболтать

потом

мы вышли на улицу но совы уже не было

будьте прокляты, одинокие

может быть, я никогда больше не увижу сову

блюющая дама

нам было по 14, мне Болди и Норману. мы сидели в парке по соседству около 10 вечера и пили украденное пиво.

вдруг мы увидели, что к тротуару подъехала машина. дверь открылась оттуда высунулась дама и стала блевать на тротуар. ее как следует вывернуло. она чуть помедлила. потом вылезла из машины и направилась в парк. слегка пошатываясь.

– она пьяная, – сказал Норман, – давайте трахнем ее!

– давайте, – сказал я.

– давайте, – сказал Болди.

она двигалась по парку шла неуверенно. она была не в себе но молода хорошая грудь, красивые ноги. она покачивалась на высоких каблуках.

– я ей как надо засажу,– сказал Болди.

– я ей как надо засажу, – сказал Норман.

тут она увидела нас сидящих на скамейке

– ой, – сказала она.

она подошла поближе, разглядывая нас.

– ой, какие милые мальчуганы...

нам это не понравилось.

– может выпьем, крошка? – спросил Норман.

– о, нет-нет, мне уже хватит, мне очень плохо, я подралась со своим парнем...

она стояла покачиваясь в лунном свете.

– а чем я его хуже? – спросил Норман.

– не хами!

– подойди-ка сюда, крошка, я тебе что-то покажу, – сказал Болди.

– ну я пошла, – сказала она и двинулась обратно.

Болди вскочил (он был изрядно пьян) и побежал за ней.

– у меня есть кое-что для тебя, крошка!

дама побежала. Болди за ней.

он попытался схватить ее, но промахнулся, она отпихнула его своим большим задом, и он упал на траву.

дама побежала к машине завела мотор и уехала.

Болди не спеша подошел к нам.

– шлюха сраная!

он сел с нами на скамейку взял банку пива и сделал большой глоток

– ей хотелось, ох, как же ей хотелось, – сказал он.

– ты крут, Болди, – сказал я.

– думаешь, она вернется? – спросил Норман.

– конечно, – сказал Болди, – она же хочет отведать моего лохматого.

вряд ли кто-то из нас думал, что она вернется но мы сидели пили пиво и ждали.

мы были девственниками. но чувствовали себя настоящими мужчинами сидели курили, лакали пиво из банок.

потом мы возвращались домой и мастурбировали вспоминая эту женщину в парке целуя эти винные губы длинные ноги в свете луны фонтан в парке извергающий струи когда родители уже спали в соседней комнате, уставшие от всего этого.

старик?

в августе мне будет 73 уже почти пора собирать чемоданы отправляться во тьму но удерживают две вещи: я еще не все стихи написал и этот старикан из соседнего дома. он еще жив и ему девяносто шесть. он стучит тростью в окно и посылает моей жене воздушные поцелуи. очень резвый спина прямая нормально ходит, правда много телевизор смотрит – а кто не смотрит?

я иногда захожу к нему. он болтает без умолку вполне себе неплохо склонен иногда повторяться но, в общем-то его можно послушать и по второму разу.

однажды я сидел с ним и он сказал – знаешь, я скоро копыта откину

– да нет, – говорю, – не знаю.

– откину, – сказал он. – так вот, хочешь купить мой дом?

– ну, давайте, хороший дом

– не знаю, сможешь ли ты дать мне за него то, что я хочу...