355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Чарльз Буковски » Музыка горячей воды » Текст книги (страница 3)
Музыка горячей воды
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 16:37

Текст книги "Музыка горячей воды"


Автор книги: Чарльз Буковски



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Пламенная дамочка

Монах зашел. Внутри казалось очень пыльно – и тусклее, чем в обычных заведениях. Он прошел к дальнему концу стойки и подсел к пышной блондинке, которая курила сигариллу и пила «Хэммз». Когда Монах сел, она перднула.

– Добрый вечер,– сказал он.– Меня зовут Монах.

– А меня Мать,– ответила она. Что немедленно ее состарило.

Из-за стойки перед Монахом поднялся скелет – он там сидел на табуреточке. Шагнул к Монаху. Тот заказал скотч со льдом, и скелет своими костями стал смешивать. Скотч полился на стойку, но скелету все удалось, он сгреб деньги Монаха, сунул их в кассу и принес Монаху правильную сдачу.

– Что такое? – спросил Монах у дамочки.– Им тут профсоюзы не по карману?

– Ай блядь,– ответила она,– это Билли корки мочит. Ты что, блядь, проволочек не видишь? Он за проволочки дергает. Говорит, умора.

– Странное заведение,– сказал Монах.– Смертью тут смердит.

– Смерть не смердит,– сказала дамочка.– Смердит только живое, только умирающее смердит, то, что разлагается, смердит. А смерть – не смердит.

Между ними упал паук на невидимой ниточке и медленно развернулся. В тусклом свете он был золотым. Затем опять взбежал вверх по своей паутинке и пропал.

– Никогда раньше пауков в баре не видал,– сказал Монах.

– Он тут мух развешивает для клиентов,– сказала дамочка.

– Господи, от остряков не продохнуть. Дамочка перднула.

– Вот тебе чмок,– сказала она.

– Благодарю,– ответил Монах.

В другом углу какой-то чмырь сунул денег музыкальному автомату, скелет вышел из-за стойки, подступил к дамочке и поклонился. Дамочка встала и пошла с ним танцевать. Они кружились и кружились. В баре больше никого не было – только дамочка, скелет, чмырь и Монах. Не слишком людно. Монах закурил «Пэлл-Мэлл» и занялся тем, что было в стакане. Песня доиграла, скелет опять встал за стойку, а дамочка вернулась и подсела к Монаху.

– Вот помню,– сказала она,– сюда сплошь знаменитости ходили. Бинт Кросби, Эймос и Энди, Три Придурка*. Просто дым коромыслом.

– Так мне больше нравится,– сказал Монах. Автомат снова заиграл.

– Потанцуем? – спросила дамочка.

– Чего б нет? – ответил Монах.

Они встали и пошли танцевать. Дамочка носила лавандовое, а пахла сиренью. Но она была толстовата, кожа – какая-то оранжевая, а вставные зубы будто все время тихонько пережевывали дохлую мышку.

– Тут прям как при Герберте Гувере**,– сказал Монах.

– Гувер был великий человек,– сказала дамочка.

* Гарри Лиллис (Бинг) Кросби (1903-1977) – популярный американский певец и киноактер. «Эймос и Энди» (Amos ‘n’ Andy, 1928-1953) – американский радио– и телевизионный комедийный сериал о парочке темнокожих хитрецов в поисках дополнительных источников заработка; создана белыми комедийными актерами Фрименом Госденом и Чарлзом Корреллом. «Три придурка» (Three Stooges) – американский комедийный коллектив первой половины XX в., в своем классическом составе включавший Мо Хауарда (Мозес Гарри Хорвиц, 1897-1975), Шемпа Хауарда (Сэмюэл Хорвиц, 1895-1955), Кудрявого Хауарда (Джером Лестер Хорвиц, 1903-1953) и Ларри Файна (Эндрю Луис Файнберг, 1902-1975).

** Герберт Кларк Гувер (1874-1964) – 31-й президент США (1929-1933). При его администрации в 1929 г. началась Великая депрессия.

– Черта с два,– ответил Монах.– Если б не возник Фрэнки Д.*, мы бы все сдохли от голода.

– Фрэнки Д. нас в войну втравил,– сказала дамочка.

– Ну так и что,– сказал Монах.– Ему ж надо было оградить нас от фашистских орд.

– Вот только про фашистские орды не надо мне,– сказала дамочка.– У меня брат погиб в Испании в боях с Франко.

– Бригада Авраама Линкольна?** – спросил Монах.

– Бригада Авраама Линкольна,– ответила дамочка.

Танцуя, они прижимались друг к другу, и тут дамочка вдруг сунула язык Монаху в рот. Он его вытолкнул своим. На вкус она отдавала старыми почтовыми марками и дохлой мышкой. Песня допелась. Они подошли к стойке и сели.

К ним придвинулся скелет. В одной костлявой руке у него была водка с апельсиновым. Скелет встал перед Монахом и выплеснул стакан ему в лицо, после чего отошел.

– Что с ним такое? – спросил Монах.

* Фрэнклин Делано Рузвельт (1882-1945) – 32-й президент США (1933-1945), чтобы вывести страну из кризиса, ввел радикальный «Новый курс», но страна избавилась от последствий Великой депрессии только с началом Второй мировой войны.

** Бригада Авраама Линкольна (1936-1939) – американские добровольческие части, сражавшиеся на стороне республиканцев в Гражданской войне в Испании против режима генералиссимуса Франсиско Франко (1892-1975).

– Очень ревнивый,– объяснила дамочка.– Заметил, как я тебя поцеловала.

– Это поцелуй называется?

– Я целовала величайших людей всех времен и народов.

– Могу себе представить – Наполеон, Генрих Восьмой, Цезарь.

Дама перднула.

– Чмок тебе,– сказала она.

– Благодарю,– ответил Монах.

– Наверное, старею,– сказала дамочка.– Знаешь, все время говорят о предвзятости, но вот о предвзятости против старости даже не вспоминают.

– Н-да,– сказал Монах.

– Хотя не такая уж я и старая – сказала дамочка.

– Не такая,– сказал Монах.

– У меня еще месячные бывают,– сказала дамочка.

Монах махнул скелету, чтобы принес еще парочку. Дама тоже перешла на скотч со льдом. Они оба теперь пили скотч со льдом. Скелет вернулся к себе на табурет и сел.

– Знаешь,– сказала дамочка,– я видела, как Малыш залудил свои два страйка и показал на стену, а при следующей подаче запустил мяч прямо за нее*.

* Джордж Герман (Малыш) Рут (1895-1948) – американский бейсболист, питчер и хиттер. Речь идет об одном из легендарных моментов в истории американского бейсбола, когда на чемпионате США 1932 г. в игре против команды «Чикаго Кабз» Рут, выступавший за «Янки», показал направление своего будущего удара и выполнил его – на расстояние около 490 футов.

– Я думал, это миф,– сказал Монах.

– Хрен тебе миф,– ответила дамочка.– Я там была. Сама все видела.

– А знаешь,– сказал Монах,– это чудесно. Мир ведь еще вертится только из-за исключительных людей. Они нам как бы чудеса творят, пока мы на попках своих посиживаем.

– Ну,– подтвердила дамочка.

Они сидели, отхлебывали помаленьку. Снаружи по бульвару Голливуд туда-сюда что-то ездило. Гудело неумолчно, как прилив, как волны, почти как океан,– да там и был океан: в нем водились акулы и барракуды, медузы и осьминоги, прилипалы и киты, мягкотелые и губки, мальки и тому подобное. А тут внутри – будто отдельный аквариум.

– И я была в зале,– сказала дамочка,– когда Демпси чуть не убил Уилларда. Джек только что с краснухи был, злой, что твой изголодавшийся тигр. Никогда такого не было – ни до, ни после*.

* Речь идет о знаменитом поединке американских боксеров-тяжеловесов Джека Демпси (1895-1983) и Джесса Уилларда (1881-1968) 4 июля 1919 г. в Толидо, штат Огайо, когда любимец публики Уиллард неожиданно проиграл чемпионский титул Демпси. Ходили слухи, что тренер Демпси обмотал руки боксера под перчатками гипсовыми бинтами.

– Говоришь, у тебя еще месячные бывают?

– Точно,– ответила дамочка.

– А говорят, Демпси в перчатки себе цемент или гипс заливал. Говорят, в воде отмачивал, а потом застывали – потому-то он Уилларду так и надавал,– сказал Монах.

– Это, блядь, неправда,– сказала дамочка.– Я там была, я видела эти перчатки.

– По-моему, ты ненормальная,– сказал Монах.

– Про Жанну д’Арк тоже говорили, что ненормальная,– ответила дамочка.

– Ты, небось, и ее на костре видала,– сказал Монах.

– Ну да,– ответила дамочка.– Видала.

– Херня.

– Она горела. Я сама видела. Такой ужас – и так красиво.

– Что тут красивого?

– Как горела. Сначала ноги. Будто там у нее гнездо красных змей – они ей по ногам поползли наверх, а потом – как пылающий красный полог такой, а она лицо запрокинула, и горелым телом запахло, а она была еще жива, но не кричала. Губы шевелились, и молилась она, но так и не закричала.

– Херня,– повторил Монах.– Любой бы закричал.

– Нет,– ответила дамочка,– любой бы не закричал. Люди разные бывают.

– Тело есть тело, а боль есть боль,– сказал Монах.

– Ты недооцениваешь дух человеческий,– сказала дамочка.

– Ну да,– подтвердил Монах. Дама открыла сумочку.

– Вот, я тебе кой-чего покажу.– Она вытащила книжку спичек, чиркнула и раскрыла левую ладонь. Под ладонью подержала спичку – та горела, пока не погасла. Разнесся сладковатый запах горелой плоти.

– Неплохо,– сказал Монах,– но это ж не все тело.

– Неважно,– сказала дамочка. – Принцип тот же.

– Нет,– ответил Монах.– Разница все же есть.

– Фигня,– сказала дамочка. Встала и поднесла зажженную спичку к подолу своего лавандового платья. Материя была тонкая, почти прозрачная, и языки пламени облизали ей ноги, поползли к талии.

– Господи ты боже,– сказал Монах.– Ты чего делаешь?

– Доказываю принцип,– ответила дамочка. Огонь поднимался. Монах соскочил с табурета

и повалил даму на пол. Он катал ее туда и сюда, бил по платью руками. Затем огонь погас. Дамочка взобралась на табурет и опять уселась. Монах сел рядом, его трясло. Подошел бармен. В чистой белой рубашке, черном жилете, с бабочкой и в синих брюках в белую полоску.

– Извини, Мод,– сказал он дамочке,– но тебе пора. На сегодня хватит.

– Ладно, Билли,– ответила она, допила, встала и вышла. А перед уходом попрощалась с чмырем в углу бара.

– Боже,– произнес Монах.– Она просто что-то с чем-то.

– Опять в Жанну д’Арк играла? – спросил бармен.

– Ч-черт, да вы же сами видели, нет?

– Нет, я с Луи вон разговаривал.– Бармен показал на чмыря в углу.

– А я думал, вы где-то наверху, за проволочки дергаете.

– За какие проволочки?

– Проволочки скелета.

– Какого скелета? – спросил бармен.

– Да ладно вам,– сказал Монах,– хватит мне тут вешать.

– Вы о чем это?

– Нас скелет обслуживал. И даже с Мод танцевал.

– Я тут весь вечер работаю, мужик,– сказал бармен.

– Я сказал, хватит мне вешать!

– Ничего я вам не вешаю,– ответил бармен. Повернулся к чмырю в углу.– Эй, Луи, ты тут скелета видал?

– Скелета? – ответил Луи.– Че ты мелешь?

– Скажи этому человеку, что я за стойкой весь вечер простоял,– сказал бармен.

– Билли весь вечер, мужик. И никаких скелетов мы не видали.

– Дайте мне тогда еще скотча со льдом,– сказал Монах.– И я пошел отсюда.

Бармен принес скотча со льдом. Монах выпил и пошел оттуда.

Мир отвратителен

Я ехал по Сансету как-то поздно вечером, остановился у светофора и на автобусной остановке увидел эту крашеную рыжую с грубым и загубленным лицом – напудренным, накрашенным, оно говорило: «Вот что с нами делает жизнь». Я представил ее пьяной – орет через всю комнату на какого-нибудь мужика – и порадовался, что этот мужик – не я. Она увидела, что я на нее смотрю, помахала:

– Эй, подбросишь?

– Ладно,– ответил я, и она перебежала две полосы, чтобы сесть ко мне.

Мы поехали, она чуть заголила ногу. Неплохо. Я рулил, ничего ей не говоря.

– Я хочу на Альварадо,– сказала она.

Я так и думал. Там они все и собираются. От перекрестка с Восьмой и дальше в барах за парком и за углами – до самых подножий холмов. Я в этих барах много лет просидел – знал, что почем. Девушкам по большинству просто хотелось выпить, где-то отдохнуть. В этих темных барах они и на вид вроде ничего. Подъехали к Альварадо.

– Можно пятьдесят центов? – попросила она. Я достал два квортера.

– За это,– сказал я,– тебя хотя бы помацать надо.

Она рассмеялась:

– Валяй.

Я задрал ей повыше платье и слегка пощипал там, где заканчивались чулки. Чуть не сказал: «Блин, давай возьмем квинту и завалимся ко мне». Видел уже, как пронзаю это щуплое тело, слышал скрип пружин. А потом она бы сидела в кресле, материлась, болтала и смеялась. Я пас. Она вышла на Альварадо, а я смотрел, как она переходит дорогу и пытается вилять задницей, словно в ней и впрямь что-то есть. Я поехал дальше. Я задолжал штату 606 долларов подоходного. Жопку время от времени приходится пропускать мимо.

Машину я поставил возле «Китайца», зашел и взял миску куриного вон-тона. Справа от меня сидел парень без левого уха. Просто дырка в голове – грязная дырка, а вокруг много волос. Никакого уха. Я заглянул ему в эту дырку, затем вернулся к вон-тону. Дрянь какая-то, а не еда. Тут вошел еще один парень, сел от меня слева. Бродяга. Заказал чашку кофе. Посмотрел на меня.

– Здорово, Алкаш,– сказал он.

– Здорово,– ответил я.

– Это меня все Алкашом зовут, вот я и решил тебя так назвать.

– Нормально. Им я раньше и был. Он помешал в чашке.

– Вот эти пузырики на кофе. Вот эти. Мамаша говорила, это значит, что ко мне деньги придут. А ничего не пришло.

Мамаша? У этого типа когда-то была мамаша?

Я доел миску и оставил их там – и безухого, и бродягу, что рассматривал пузырики в кофе.

«Ну и вечерок складывается. Хотя что еще может произойти?» – подумал я. И ошибся.

Я решил перейти Аламеду за марками. Движение было сильное, им управлял молоденький регулировщик. Затевалась катавасия. Молодой человек передо мной все время орал регулировщику:

– Ну давай, пропусти уже нас – какого черта? Мы и так уже целую вечность тут стоим! – Но регулировщик махал и дальше машинам.– Давай же, да что с тобой такое? – надсаживался парнишка.

Чокнутый, должно быть, подумал я. Симпатичный вроде, молодой, крупный – футов шесть с гаком, фунтов двести весу. В белой футболке. Нос великоват. Пива хлебнул наверняка, но не вдрабадан напился. Тут регулировщик дунул в свисток и показал, чтобы люди проходили. Паренек шагнул на мостовую.

– Ладно, пошли все, теперь можно, переходить безопасно*. – Это ты так думаешь, малец, подумал я.

Парнишка размахивал руками.– Пошли уже, народ!

Я шел сразу за ним. И увидел, какое лицо у регулировщика. Оно очень побелело. У него сощурились глаза. Регулировщик был низенький, кряжистый, молодой. И он направился к парнишке. Ох господи, вот и начинается. Парнишка заметил, что регулировщик к нему идет.

– Не ТРОГАЙ меня! Не смей меня ТРОГАТЬ!

Регулировщик схватил его за правое плечо, что-то сказал, попробовал отвести обратно на тротуар. Парнишка вывернулся и зашагал прочь. Регулировщик побежал за ним, завернул ему руку за спину. Парнишка вырвался, и они принялись кружить и меситься. По тротуару шаркали ноги. Люди стояли и смотрели издалека. Я был совсем рядом. Несколько раз пришлось даже отойти. Ну вот о чем я думал, а? Они боролись на тротуаре. У регулировщика слетела фуражка. Тут я занервничал. Регулировщик без фуражки совсем не походил на полицейского, но у него оставались дубинка и пистолет. Парнишка опять вырвался и побежал. Регулировщик прыгнул на него со спины, рукой перехватил ему шею и попробовал загнуть назад, но парнишка крепко стоял на ногах. А потом оторвался. Наконец регулировщик прижал его к железному ограждению парковки у заправки «Стандарта». Белый парнишка, и регулировщик тоже белый. Я глянул через дорогу и увидел пятерых черных – они ухмылялись и наблюдали. Выстроившись под стеночкой. Регулировщик опять надел фуражку – теперь он вел парнишку по улице к телефону.

Я зашел, купил марок в автомате. Ночка не задалась. Из автомата могла выпасть и змея. Но отдал он мне только марки. Я поднял голову и увидел своего приятеля Бенни.

– Видал, что делается, Бенни?

– Ага. Как его в участок приведут, так все натянут кожаные перчатки и вышибут из него дух.

– Думаешь?

– Ну дак. В городе – что и в округе. Лупят. Я только что из новой окружной вышел. Там новым легавым дают над зэками изгаляться для разминки. Их лупят, а они орут – далеко слыхать. А эти потом хвалятся. Я сижу, а один лягаш мимо проходит и говорит: «Только что кирюху измордовал!»

– Я слыхал, да.

– Дают позвонить один раз вначале, а один тип как-то слишком долго разговаривал. Ему: давай кончай. А он: минуточку, еще минуточку! – и тут легавый разозлился, трубку у него вырвал и повесил, и парень разорался: «У меня права, вы не имеете права!»

– И что потом?

– Ну, четверо его подхватили сразу. Так быстро, что он просто взлетел над полом. Заволокли в соседний кабинет. Хорошо было слыхать, когда они его обрабатывали. Знаешь, нас там выстраивают, раком загибают и в жопу заглядывают, в ботинки смотрят, чтобы дури не пронесли. Так этого парнишку приволокли голого, загнули, а он стоит, дрожит весь. По всему телу красные рубцы. Они его там и бросили, голого, под стенкой. Досталось ему будь здоров.

– М-да,– сказал я.– Я как-то вечером ехал мимо приюта «Союз»*, а там двое полицейских пьянчугу забирали. Сунули на заднее сиденье, один легавый к нему туда залез, и я слышу, пьянчуга говорит: «Ты, блядь, мерзкий мусор!» И вижу – легавый берет дубинку и концом со всего маху – пьянчуге прямо в живот. Так сильно, что мало не покажется, меня чуть не стошнило прямо там. Так ведь мог бы и живот ему распороть, или внутреннее кровотечение бы началось.

* «Союз» – частный христианский приют для бездомных в трущобах Лос-Анджелеса, основан в 1891 г.

– Да-а, мир отвратителен.

– Вот видишь, Бенни. Ладно, увидимся. Ты уж поосторожней.

– Ну да. Ты тоже.

Я нашел свою машину и поехал по Сансету обратно. Доехав до Альварадо, свернул на юг и немного не докатил до Восьмой улицы. Поставил машину, вышел, отыскал винную лавку и купил квинту виски. Потом заглянул в ближайший бар. Вот она. Эта моя рыжая с грубым лицом. Я подсел, похлопал по бутылке.

– Пойдем.

Она допила и вышла за мною следом.

– Приятный вечер,– сказала она.

– Еще какой,– ответил я.

Мы добрались до меня, и она ушла в ванную, а я сполоснул два стакана. Выхода нет, подумал я, ниоткуда нет выхода.

Она вошла в кухню, прижалась ко мне. Губы себе наново накрасила. Она меня поцеловала, весь рот мне вылизала своим языком. Я задрал ей платье, прихватив и горсть трусиков. Мы стояли под электролампочкой, сцепившись. Ну чего, штату своего подоходного придется еще немного подождать. Губернатор Дьюкмейджан* меня поймет. Мы расцепились, я налил обоим, и мы перешли в комнату.

* Куркен Джордж Дьюкмейджан-мл. (р. 1928) – американский политик, губернатор штата Калифорния в 1983-1991 гг.

900 фунтов

Эрик Ноулз проснулся в номере мотеля и огляделся. На другом краю широченной кровати друг вокруг дружки обернулись Луи и Глория. Эрик нашел степлившуюся бутылку пива, открыл, забрал с собой в ванную и выпил под душем. Ему, блядь, было тошно. Теорию о теплом пиве он слыхал от знатоков. Не помогло. Он вышел из-под душа и сблевал в унитаз. Потом опять зашел под душ. Если ты писатель, беда вот в чем – главная беда: свободное время, чересчур много свободного времени. Приходится ждать, пока не припрет, чтобы смог писать, а пока ждешь – сходишь с ума, и пока сходишь с ума – бухаешь, а чем больше бухаешь, тем больше сходишь с ума. Ничего блистательного в жизни писателя нет – да и в жизни бухаря тоже. Эрик вытерся, надел трусы и вышел в комнату. Луи с Глорией просыпались.

– Ба-лять,– сказал Луи.– Господи.

Луи тоже был писатель. На квартиру не хватало, как Эрику, поэтому за него платила Глория. Из всех его знакомых писателей Лос-Анджелеса и Голливуда три четверти жило за счет женщин; писателям этим таланта хватало не на пишущие машинки, а на баб. Писатели этим бабам продавались как духовно, так и физически.

Эрик услышал, как Луи блюет в ванной, и у него самого подступило. Он нашел пустой бумажный пакет, и всякий раз, когда тошнило Луи, тошнило и его. Дуэт что надо.

Глория была ничего. Недавно устроилась старшим преподом в колледж на севере Калифорнии. Она вытянулась на кровати и сказала:

– Ну, вы, ребята, даете. Блевотные близнецы. Из ванной вышел Луи.

– Эй, ты это надо мной смеешься?

– Куда там, детка. У меня просто была тяжелая ночь.

– У нас всех была тяжелая ночь.

– Я, наверно, еще теплым пивом полечусь,– сказал Эрик. Открутил пробку и попробовал еще раз.

– Ну ты ее и подавил,– сказал Луи.

– В смысле?

– В смысле, что, когда она бросилась на тебя через кофейный столик, ты как при замедленной съемке всё. Совсем не возбудился. Просто взял ее за одну руку, потом за другую – и перекатил. А потом сам забрался сверху и сказал: «Да что с тобой такое?»

– Пиво помогает,– сказал Эрик – Сам попробуй.

Луи отвернул крышку и сел на край кровати. Луи редактировал один журнальчик – «Бунт крыс». Издавался на ротаторе. Маленький журнал, не лучше и не хуже прочих. Все они надоедали; таланта с гулькин нос, да и то не всегда. Луи теперь делал 15-й не то 16-й номер.

– Она ж у себя дома,– сказал Луи, припоминая, что было ночью.– Она сказала, что это ее дом, а нам всем надо выметаться.

– Разница идеалов и точек зрения. С ними всегда неприятности, и разница эта есть тоже всегда. А кроме того, она и была у себя дома,– сказал Эрик.

– И я, наверное, пивка хлебну,– сказала Глория. Встала, надела платье и нашла себе теплое пиво. Ничего так себе старший препод, подумал Эрик.

Они сидели и пытались влить в себя это пиво.

– Кому телевидения? – спросил Луи.

– Только попробуй,– сказала Глория. Вдруг оглушительно грохнуло – стены затряслись.

– Боже! – сказал Эрик.

– Что это? – спросила Глория.

Луи подошел к двери и открыл. Они были на втором этаже. Имелся балкон, а сам мотель построили вокруг бассейна. Луи глянул вниз.

– Вы не поверите, но в бассейне сейчас – мужик фунтов в пятьсот весом. А взорвалось, когда он туда прыгнул. Я таких больших никогда не видел. Огромный просто. А с ним еще кто-то, фунтов четыреста. Похоже, сын. Вот сейчас сынок этот прыгать собирается. Держитесь!

Еще раз взорвалось. Стены опять тряхнуло. Из бассейна взметнулась вода.

– Теперь плывут парочкой. Ну и видок! Эрик и Глория подошли к двери и выглянули.

– Опасная ситуация,– заметил Эрик.

– То есть?

– То есть, поглядев на весь этот жир внизу, мы неизбежно им что-нибудь заорем. Детский сад, понимаешь. Но у нас похмелье, поэтому случиться может что угодно.

– Ага, так и вижу – они бегут сюда и колотят в дверь,– сказал Луи.– И как мы тогда справимся с девятью сотнями фунтов?

– Да никак, даже если б не болели.

– А раз болеем, и подавно.

– Нуда.

– ЭЙ, ЖИРНЫЙ! – заорал вниз Луи.

– Ой нет,– сказал Эрик – Ой нет, пожалуйста. Мне нехорошо…

Оба толстяка задрали головы из бассейна. На обоих были голубенькие плавки.

– Эй, жиртрест!– вопил Луи.– Спорим, ты перднешь – и водоросли отсюда до Бермуд долетят!

– Луи,– сказал Эрик,– там нет водорослей.

– Там нет водорослей, жирный!– орал Луи.– Ты их все, наверно, жопой засосал!

– О боже мой,– сказал Эрик.– Я писатель, потому что трус, а теперь мне грозит внезапная и насильственная смерть.

Толстяк побольше вылез из бассейна, тот, что помельче,– за ним. Слышно было, как они поднимаются по лестнице – шлеп, шлеп, шлеп. Стены вздрагивали.

Луи запер дверь и накинул цепочку.

– Ну какое отношение это имеет к приличной и законопослушной литературе? – спросил Эрик.

– Наверно, никакого,– ответил Луи.

– Все ты со своим блядским ротатором,– сказал Эрик.

– Мне страшно,– сказала Глория.

– Нам всем страшно,– сказал Луи.

Тут к двери снаружи подошли. БАМ, БАМ, БАМ, БАМ!

– Чего? – спросил Луи.– В чем дело?

– Открывай дверь на хуй!

– Никого нет дома,– сказал Эрик.

– Я вам, ублюдки, покажу!

– Ой, сэр, покажите мне, пожалуйста! – крикнул Эрик.

– Ты зачем это сказал? – спросила Глория.

– Черт,– сказал Эрик.– Я просто пытаюсь ему не перечить.

– Открывайте, или я так зайду!

– С таким же успехом можешь и потрудиться,– сказал Луи.– А мы посмотрим, как у тебя получится.

Они услышали, как туша навалилась на дверь. Та выгнулась и подалась.

– Все ты со своим блядским ротатором,– сказал Эрик.

– Это хорошая была машина.

– Помоги мне дверь подпереть,– сказал Эрик. Они уперлись в дверь, противостоя гигантской массе. Дверь слабла. Потом донесся еще один голос:

– Эй, что тут происходит?

– Я сейчас этим хулиганам урок преподам, вот что тут происходит!

– Дверь сломаешь – вызову полицию.

– Че?

Еще один бросок на дверь – и все успокоилось. Остались только голоса.

– Меня досрочно освободили за оскорбление действием. Может, и не стоит сейчас так кипятиться.

– Ага, ты это… остынь, чтоб никого не покалечить.

– Но они мне купаться мешали.

– Есть вещи поважнее купания, мужик.

– Например, пожрать,– сказал через дверь Луи. БАМ! БАМ! БАМ! БАМ!

– Тебе чего надо? – спросил Эрик.

– Слушайте сюда, ребята! Еще хоть один звук от вас – всего один – и я зайду!

Эрик и Луи промолчали. Два толстяка удалились по лестнице.

– По-мойму, мы б их завалили,– сказал Эрик-Жирные ж неповоротливые. Легко.

– Ага,– сказал Луи.– По-моему тоже, мы б их завалили. То есть если б захотели.

– У нас пиво кончилось,– сказала Глория.– А холодненького бы не помешало. У меня совсем нервы разболтались.

– Ладно, Луи,– сказал Эрик.– Ты идешь за пивом, а я плачу.

– Нет,– ответил Луи,– идешь ты, плачу я.

– Я плачу,– сказал Эрик,– а за пивом отправим Глорию.

– Ладно,– сказал Луи.

Эрик дал Глории денег, проинструктировал, они открыли дверь и выпустили ее. В бассейне никого не было. Славное калифорнийское утречко – смог, затхло и безжизненно.

– Все ты со своим блядским ротатором,– сказал Эрик.

– Да хороший журналец,– ответил Луи.– Не хуже других.

– Наверно.

А потом они вставали и садились, садились и вставали, дожидаясь, когда же Глория вернется с холодным пивом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю