Текст книги "Вечная любовь (Бессмертие любви)"
Автор книги: Чарлин Кросс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Если это так, то будет лишь справедливо наказать Алану.
Однако Пэкстон понимал, что его предположение остается лишь домыслом, потому что ничем не подтверждено.
– Вы что, не как все нормандцы – исключение из правила?
Пэкстон изумился: неужели ей не терпится получить свои удары хлыстом?
– Вовсе не исключение. Просто знаю, что мне не доставит никакой радости отстегать женщину.
– Но ведь вы же сами так решили, сами объявили во всеуслышание, что я буду наказана, если отряд не возвратится вовремя. Или вы решили отречься от данного слова?
– Этого я не могу сделать.
– Ну так приступайте, – резко сказала она и повернулась лицом к кресту.
Пэкстон посмотрел на ее темно-каштановые волосы, заплетенные в косу, которая сейчас опускалась вдоль обнаженной спины. Да, ему не пристало больше ждать. Взяв в руки косу (волосы ее на ощупь были шелковистыми), Пэкстон перекинул ее через плечо Аланы. Затем чуть отошел в сторону.
Он встряхнул плетью, расправляя концы, – и в это мгновение вихрь самых разных чувств пронесся в голове Пэкстона. Он посмотрел в одну, в другую сторону. Множество глаз было сейчас обращено к Пэкстону, уэльсцы смотрели неотрывно – и в каждом взгляде одна только ненависть. Пэкстон сжал зубы. Что ж, он очень хорошо понимал причину этой враждебности. Он и сам сейчас ненавидел себя. Ему казалось отвратительным то, что сейчас он намеревался сделать с Аланой. Но тут уж ничего не поделать.
Медленно оглядел Пэкстон обнаженную спину Аланы. Поудобнее взял в руку обмотанную рукоять плетки и сжал руку с такой силой, что даже костяшки побелели.
Десять ударов, – и на ее красивой спине навсегда останутся шрамы.
Он отвел для удара руку – и замер.
Само собой вырвалось ругательство.
Рука Пэкстона разжалась и плеть выпала, едва только со стороны надвратной башни донеслись крики.
Пэкстон вздохнул с облегчением. Эти крики означали, что отряд вернулся.
Глава 8
– Черт побери, что же вас задержало?!
Не успел Грэхам въехать в ворота замка и слезть с коня, как на него обрушился Пэкстон. От такого враждебного приема Грэхам застыл на месте.
– Это все кузина леди Аланы, – ответил он осторожно, смерив взглядом Пэкстона. – Вчера около полудня мы натолкнулись на людей леди Аланы. Повозка, нагруженная сундуками и еще какими-то вещами, потеряла колесо, и на месте ее нельзя было починить. А к тому времени, когда мы изготовили носилки, чтобы погрузить на них всю поклажу, было уже очень темно. И вместо того чтобы рисковать, двигаясь в темноте, мы расположились лагерем на ночную стоянку. – Он посмотрел поверх Пэкстона. – А у вас тут что происходит?
По приказу Пэкстона двое солдат отвязывали от деревянной перекладины руки Аланы.
– Если помнишь, я дал тебе три дня, чтобы управиться. Причем сказал, что в случае, если вы к этому сроку не вернетесь, я буду считать вас убитыми, а леди Алана будет наказана. Я даже набросил еще один день, чтобы удостовериться. Так что это утро – пятое с того момента, как вы уехали. И поскольку я считал вас всех мертвыми, только что чуть было не исполосовал спину этой женщины.
– Это я и сам вижу, – ответил рыцарь.
– Тогда объясни, для чего тебе понадобился еще целый день? – требовательно спросил Пэкстон, едва сдерживая свой гнев.
– У меня были проблемы, не так просто было убедить людей в Честере, что они обязаны посадить сэра Годдарда в тюрьму и держать его там до следующего распоряжения. Ведь в трезвом состоянии он бывает достаточно красноречив и может уломать кого угодно. Он, когда мы приехали, так убедительно принялся доказывать свою правоту, что у тех людей и вправду появились основания думать, будто он достойный рыцарь, которого ложно обвиняют. И получилось так: мое слово против слова Годдарда. И вот целый день пришлось потратить, чтобы им растолковать: не все правда, что правдиво выглядит.
– И как же удалось их убедить?
– Да мне, собственно, не так много пришлось говорить. Сэр Годдард опять напился, чем окончательно решил собственную судьбу. Сейчас он в подземной темнице Честерского замка. Ему дают одну только воду, чтобы от жажды не умер.
Пэкстон обернулся и через плечо посмотрел на Алану, которая потирала запястья.
– Знаешь, Грэхам, я ведь поначалу был готов придушить тебя, – сказал он, вновь повернувшись к рыцарю. – Верь не верь, но если бы только Алане довелось отведать кнута, сейчас тебе было бы несладко. Ты же знал, что опаздываешь на целые сутки. И какого же черта ты еще остановился, чтобы помочь этой ее кузине?! Мог бы, если уж на то пошло, оставить нескольких людей из отряда, а вместе с остальными продолжить путь.
Грэхам посмотрел себе под ноги.
– Сожалею, но это мне и в голову не пришло.
– А вот тут ты прав: в голову тебе подобные вещи не пришли! – с чувством сказал Пэкстон. – Вот сколько уж мы знакомы, а никогда прежде ты не проявлял нерадивости, когда речь заходила о службе. Даже представить себе не могу, что послужило причиной…
Пэкстон замер на полуслове, ибо в эту самую минуту из тени надвратной башни выехала молодая всадница.
– Что ж, арестовать ее теперь, что ли? – поинтересовался Грэхам.
«Да уж, разве что арестовать…» – про себя подумал Пэкстон. Он был сражен красотой всадницы. Как ни прекрасна была Алана, Пэкстон был вынужден признать, что эта женщина красотой превосходила ее. В эту минуту Пэкстон почти простил Грэхама.
Почти, потому что, сделавшись рыцарями, оба они, и Пэкстон, и Грэхам, дали клятву, обязуясь всегда, при любых обстоятельствах, ставить превыше всего служебный долг. А стало быть, никакая женщина, какой бы прелестной она ни была, не имела права отрывать рыцаря от выполнения его обязанностей.
Пэкстон отлично усвоил это. И, тем не менее даже он колебался, тянул время, сжимая рукоять кнута в руке, – и разжал руку только в тот миг, как только прозвучал крик, известивший о возвращении отряда. Какое же в таком случае имеет Пэкстон право пенять на Грэхама, если и сам оказался далеко не безупречен?
– Уберите руки!
Возмущенное восклицание Аланы заставило Пэкстона резко обернуться. А обернувшись, он увидел, что двое солдат, освободивших Алану от кожаных пут, крепко держат женщину.
– Отпустите ее, – скомандовал он.
Наградой Пэкстону был едкий взгляд; подняв подбородок, Алана резко выдернула руки.
– Гвенифер! – крикнула она и устремилась к сидевшей в седле кузине.
– Ты ли это?! Боже праведный, ну и вид у тебя! Да что здесь у вас происходит?!
Эти слова слетели с уст Гвенифер, едва только она с помощью одного из конюхов соскочила с лошади. Оказавшись на земле, она обняла Алану.
– Ну, так где же этот негодяй нормандец, который тут вместо Гилберта теперь распоряжается? – спросила Гвенифер, чуть отстраняя кузину. Она огляделась по сторонам, но ее взгляд остановился не на Пэкстоне. – Это еще что такое?! Плеть? Алана, ответь мне сейчас же, что тут происходит?
Пэкстон видел, что Алана хотела что-то сказать, но прежде, чем она успела произнести хоть слово, ее кузина крикнула, указав пальцем на Пэкстона:
– Эй, вы! Это вы, что ли, тут командуете?
– Только посмотри, как идет…– прошептал Грэхам на ухо Пэкстону, заметив, что Гвенифер направилась к ним. – Ангел не мог бы двигаться столь грациозно.
Пэкстон и сам обратил внимание на мягкую, плавную ее походку, особенно соблазнительны были ее бедра, скрытые прекрасно выделанной льняной тканью, поверх которой было надето желтое шелковое блио, а также камлотовая красно-бордовая накидка, а поверх всего еще и шерстяная мантия с капюшоном сапфирно-голубого цвета: все свои наряды Гвенифер несла на себе так, чтобы наверняка привлечь внимание мужчин.
– Да, необыкновенно грациозна, – признался Пэкстон, – но уж очень много на ней разных тряпок.
– Возможно, но зато голос ее подобен звучанию арфы, – сказал Грзхам и вздохнул.
«Подобен звучанию расстроенной арфы», – подумал между тем Пэкстон, решив, что он бы, например, с ума сошел, доведись ему слушать такой голосок долгое время. Кричит, как настоящая торговка рыбой.
Однако было все же в ее облике нечто такое, что вызывало в душе Пэкстона настороженность. Пэкстон не мог даже сам себе объяснить это чувство.
– Вы, – сказала Гвенифер, остановившись как раз напротив него. – Так вы и есть тот самый Пэкстон де Бомон, о котором сэр Грэхам рассказывал мне?
– Совершенно верно, – ответил Пэкстон, подумав, что если бы не манера держаться, с близкого расстояния она казалась бы еще более привлекательной.
Волосы у нее были того же цвета, что у Аланы: темно-каштановые. Кожа гладкая, розовая, безукоризненная. Но если у Алана глаза были темные, то у Гвенифер они имели ореховый оттенок, по которому были разбросаны мельчайшие солнечные крапинки. В настоящую минуту глаза Гвенифер метали молнии.
– Полагаю, вы хотите что-то сказать, не так ли? – спросил Пэкстон.
Настал черед Гвенифер продемонстрировать Пэкстону силу своего взгляда. Она измерила его с ног до головы, впрочем, он выдержал этот ее взгляд. Затем она посмотрела Пэкстону прямо в глаза. В ее взгляде он прочитал, что она вполне удовлетворена тем, что увидела.
– Именно так, – заявила ока, несколько смягчая прежде чрезмерно резкий тон. – Точнее, я хочу не столько сказать, сколько спросить вас, милорд: почему моя кузина одета в такое рванье? И почему у самых ее ног я вижу плеть?! Она что, оскорбила вас каким-нибудь образом? Так оскорбила, что вы решились на столь жестокое наказание? Я знала, что иногда и Гилберт сердится на нее, но никогда не позволял никому поднимать на жену руку. Что же на сей раз она такого сделала?!
– Лично она ничего не сделала, – ответил Пэкстон. – И вообще этот вопрос уже исчерпан. К счастью для сэра Грэхама, вашей кузине не сделали ничего плохого.
– Для сэра Грэхама? – переспросила Гвенифер, и глаза ее при этом несколько раз перебежали с одного мужчины на другого. – Он-то какое может иметь ко всему этому отношение?
– Ладно тебе, Гвенифер, – перебила ее Алана, подходя вплотную к беседовавшим. – Пойдем-ка лучше в залу. Я переоденусь и все тебе расскажу.
Пэкстон заметил, что Мэдок тотчас же последовал за своей госпожой. Сейчас слуга из-за плеча Аланы смотрел на него, глаза его были полны злобы. Пэкстон понял, что в самом ближайшем будущем у него появится новая работа, потому что он знал: такие выражения приходится стирать с лиц только с помощью кнута.
Будучи не в состоянии выдержать взгляд Мэдока, Пэкстон отвернулся и оглядел двор замка. Прибывшие уэльсцы все еще не разбрелись по своим углам. Они как будто чего-то ждали. Казалось, они до сих пор не могли поверить, что их родственница жива и невредима. Затем внимание Пэкстона привлекла Алана.
– Едва ли кто может сейчас радоваться больше, чем я, что все это закончилось и что вы остались невредимы, – сказал ей Пэкстон.
Она подняла подбородок, придав своему лицу надменное выражение, что вошло у нее уже в привычку, затем, как Пэкстон и предположил, она наградила его уничтожающим взглядом. Не произнеся ни единого слова, Алана отвернулась и увлекла кузину за собой.
Глядя им вслед, Пэкстон тяжело вздохнул: он понимал, что должно будет пройти немало времени, прежде чем Алана сможет его простить, если вообще она когда-нибудь простит его…
Да и на что он мог рассчитывать? Что она упадет к его ногам и будет слезно благодарить за то, что он не изувечил ее?
Поскольку она была привязана лицом к крестовине, Алана не могла видеть, как кнут выпал из руки Пэкстона, не могла догадаться, что сн не посмел бы выполнить намеченное даже в том случае, если бы отряд не возвратился.
Придет время, и Пэкстон сможет ей все это рассказать. Однако сейчас ему лучше сохранять дистанцию. Это самое мудрое решение, учитывая, в каком она сейчас настроении.
Пэкстон криво усмехнулся. Он вспомнил слова, произнесенные Гвенифер: «Я знала, что иногда и Гилберт тоже сердился на нее…»
Поначалу Пэкстон не придал значения этим словам, но теперь он взглянул на них иначе.
Что именно могло вызывать столь сильные чувства у Гилберта? Более того, имелась ли какая-нибудь связь между его гневом и смертью?
Ведь как бы там ни было, но кончина его друга и была одной из причин появления Пэкстона в этом замке. Из-за волнений, связанных с Аланой, Пэкстон едва не позабыл о главном.
Но теперь, когда прежние волнения остались позади, он вновь вернулся к вопросу о том, в чем причина смерти его друга. И Пэкстон решил, что должен выяснить, не была ли случайно полученная от Гвенифер информация ключом к разгадке.
Да и сама Алана как-то проговорилась, что Гилберт беспардонно и эгоистично использовал ее на семейном ложе. Суммировав то и другое, Пэкстон начинал догадываться, какие отношения сложились у Гилберта с женой. И хотя картина была еще весьма неполной, однако она мало напоминала настоящее семейное супружеское счастье.
Среди всех людей в замке Гвенифер была самым подходящим рассказчиком. Она уж наверняка поведает о том, что Пэкстона интересовало.
Если только он не ошибался, а это едва ли, в глазах Гвенифер он прочитал определенный женский интерес к нему как мужчине. И еслж свой мужской шарм ему удастся использовать должным образом, Пэкстон сможет преуспеть в выяснении правды.
Обдумав все «за» и «против», Пэкстон решил, что имеет смысл попробовать.
– И сколько времени он уже тут?
Просунув голову в вырез рубашки и вынырнув, Алана увидела, что Гвенифер, стоя возле стола, рисует невидимые узоры на столешнице.
– «Он» – это кто? – спросила Алана, движением бедер и ног сбрасывая с себя грубую холстину.
Гвенифер внимательно посмотрела на кончик своего пальца. Не увидев никакой пыли, она опустила руку.
– Ты знаешь, о ком я говорю. Конечно же, о Пэкстоне де Бомоне.
Алана с удовольствием бы вовсе забыла, выбросила из памяти этого человека.
– Да уж недели, пожалуй, три.
– Почему «пожалуй»? Ты не знаешь наверняка?
– У меня нет обыкновения отмечать каждый прожитый день. С тех пор, как он появился здесь, многое произошло. Если честно, я не могу припомнить, когда именно он тут объявился. Хотя мне и хотелось бы, чтобы этот человек убрался подальше.
– Стало быть, тебе он не нравится? – сделала вывод Гвенифер.
«Ну, это мягко сказано…» – подумала Алана. Вслух же произнесла:
– Скажем точнее, он раздражает меня.
– Но почему?!
Алана внимательно посмотрела на Гвенифер. Неужели же ее кузина положила глаз на Пэкстона? Алана представила парочку вдвоем: оба являли собой образец человеческой красоты. Они бы великолепно подошли друг к другу. Почему-то Алану неприятно задела эта мысль.
– Да потому что он нормандец, – резко ответила она. – Вот почему!
– Но Гилберт ведь тоже был нормандцем. И тем не менее ты вышла за него, так или нет?
– Да, так, но сейчас я вдова—. и намерена оставаться ею и впредь. – Алана чуть наклонила голову. – Слушай, к чему все эти расспросы? Ты что, влюбилась в него?!
– Нет. Просто он так искренне раскаивался, что чуть не выпорол тебя… А я-то никак не могла поначалу сообразить, отчего это ты так сердилась на него, когда он признался, что счастлив оттого, что не причинил тебе боли. Ты ведь понимаешь, что, повернись судьба иначе, остались бы на всю жизнь шрамы. А если бы в раны попала отрава – ты могла бы и умереть. По крайней мере, ты должна быть благодарна ему за то, что он тянул с наказанием до последнего.
Направляясь в спальню, Алана рассказала Гвени-фер о том, как сэр Годдард чуть не изнасиловал ее, о том, какое решение принял Пэкстон и как он придумал использовать уэльсцев для защиты сэра Грэхама и еще двух рыцарей, которым дважды пришлось переправляться через вал Оффы. Алана объяснила Гвени-фер, что Пэкстон определил срок, к которому отряд должен был вернуться. Кое-что Гвенифер уже узнала от сэра Грэхама, они бок о бок ехали в замок.
Если поначалу кузина казалась Алане собеседницей, слушавшей с явным сочувствием, то позднее Гвенифер стала вести себя немного странно.
– Ты правда считаешь, что я должна была грохнуться ему в ноги и слезно благодарить его лишь за то, что он не изувечил меня?! – спросила она недоуменным тоном. – Знай, этого никогда не случится.
– Я не сказала ничего подобного. А всего лишь подумала, что было бы целесообразно установить мирные отношения с новым наместником короля, чтобы был мир между нашими родственниками и его рыцарями. Разве ты не заметила, какой ненавистью пылают взгляды наших соплеменников? Я очень хорошо видела это. А кроме того, тебя отвязали, не причинив никакого вреда. Подумай хорошенько, Алана. Чем меньше будет раздоров, тем лучше для всех нас. У тебя одной есть возможность сделать так, чтобы все тут оставалось тихо-мирно. А стало быть, тебе нужно позабыть про собственную гордость и предложить ему свою дружбу.
Алана подумала сейчас о том, что сказал бы Рис о такого рода предложении. Хотя, кажется, ему не по душе почти все, что исходит от Гвенифер.
Рис очень не любил Гвенифер. Но никогда не говорил Алане почему. Однако он несколько раз предупреждал ее о том, что верить Гвенифер ни в коем случае нельзя.
У Аланы не было повода соглашаться с Рисом, потому что Гвенифер не сделала ей ничего плохого.
Даже после случившейся в семье ужасной трагедии, когда Хайвел-ап-Даффида, отца Гвенифер, зарезал его родной брат Родри, отец Алакы, между кузинами всегда были теплые отношения.
Обдумывая слова Гвенифер, Алана должна была признать, что кузина права.
– По-твоему, я должна подружиться с мужчиной, которого едва выношу, да еще так подружиться, чтобы это не выглядело предательством моих соплеменников?
– Предательством твоих соплеменников?! – как эхо повторила Гвенифер. – Знаешь, Алана, если тебя послушать, так выходит, что всякий раз, когда относишься к мужчине учтиво или, скажем, сотрудничаешь с ним для того, чтобы был мир между двумя сторонами, – выходит, что ты становишься шлюхой. Ведь все здесь отлично тебя знают. Я же не говорю, что ты должна заигрывать с ним. Просто держись с ним по-дружески, и я уверена, что очень скоро напряжение в замке исчезнет.
В большинстве случаев Гвеиифер оказывалась права, но она еще не знала, что Пэкстон сомневался в искренности Аланы и правдивости ее рассказа о том, как погиб Гилберт. А ведь именно поэтому отношения между Пэкстоном и Аланой были такими сдержанными.
Гвенифер, как и все остальные, кто находился в замке в тот самый день, когда Гилберта выловили из реки, искренне верили, что Гилберт утонул сам. Алане же это было на руку.
С детства они не раз делились друг с другом самыми сокровенными чувствами. Гвенифер, например, хорошо знала, что брак Аланы оказался неудачным. Знала она также, что между супругами не было любви.
Но только чтобы обезопасить кузину, Алана не рассказала ей правду о смерти Гилберта. Этот секрет Гвенифер никогда не должна узнать.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросила ее сестра. Алана пожала плечами.
– Так. Ни о чем…
Гвенифер рассмеялась. Ее легкий музыкальный смех наполнил спальню.
– Брось ты… Не хочешь же ты сказать, что Пэкстон де Бомон – это и есть «ни о чем».
– Я совершенно о нем не думала. Но если уж хочешь знать, то для меня он – именно «ничто».
Это был уже второй за сегодняшний день случай, когда Алана солгала Гвенифер. Первый раз это когда она сказала, что едва его выносит. Хотя с одной стороны, это была правда, с другой…
– Боже правый! И почему этот подлец так тебя интересует?!
– Он очень симпатичный, – сказала Гвенифер, глаза которой восхищенно загорелись.
Поскольку весь этот разговор о Пэкстоне изрядно Алане поднадоел, она резко произнесла:
– Ты так говоришь про любого мужчину!
– Ничего подобного. Только про тех, которые на самом деле симпатичные. А Пэкстон де Бомон как раз один из таких.
Алана внимательно посмотрела на кузину. Явно Гвенифер куда-то клонила. Неужели же ей каким-то образом удалось почувствовать правду… Правду о том, что на самом-то деле Алана по уши влюблена в Пэкстона? Но если сестра рассчитывала услышать признание такого рода, то напрасно: она ничего не услышит.
Затем ей пришла в голову новая мысль.
Хотя Гвенифер отрицала собственный интерес к Пэкстону, Алана не предъявляла никаких прав на Пэкстона, и потому Гвенифер вполне могла попытаться подъехать к нему со своей стороны.
– Слушай, Гвенифер, – сказала Алана. – Еще минуту назад ты уверяла, будто нормандец тебя совсем не интересует. Но по тому, как ты продолжаешь разговор на эту тему, я могу сделать вывод, что ты не сказала мне правды. Больше того, тебе понравился этот человек – хотя, разрази меня гром, не могу понять, чем же именно! Но я еще раз говорю: это твое лично дело. Хочу лишь предупредить тебя. По своему личному опыту я знаю, что и ты будешь куда более счастлива с кем-нибудь из мужчин-уэльсцев. У нас с Гилбертом были чудовищные проблемы. Ради твоего счастья хочу, чтобы ты, выбирая себе мужа, очень хорошо подумала.
Гвенифер вновь рассмеялась.
– Мужа? Алана, я тебя умоляю! Я вовсе не собираюсь выходить за Пэкстона де Бомона. Мне он просто кажется привлекательным мужчиной. Ну, а кроме того, по приезде сюда я вела себя таким образом, что он, пожалуй, предпочтет держаться от меня подальше.
– Да, ты показала себя, – согласилась Алана.
– Но лишь потому, что происходившее тут мне показалось отвратительным. Ты и представить себе не можешь, как я себя почувствовала, поняв, что по тебе едва не прогулялась плеть. Если бы мы опоздали с приездом буквально на считанные мгновения, тебе пришлось бы ужасно страдать. И я бы этого себе не простила, вечно корила бы себя.
– Но почему?
– Ведь если бы сэр Грэхам и его люди не натолкнулись на нас в лесу, не помогли бы нам, когда у нас сломалось колесо, они вернулись бы уже вчера. – На глаза ее навернулись слезы. – Ужасно, как подумаю, что могло произойти с тобой. Я просто не могу спокойно думать об этом.
Алана подвинулась к Гвенифер.
– Не волнуйся, – сказала она, обнимая сестру за плечи. – Святой Давид с небес наблюдал за мной.
Гвенифер тяжело вздохнула.
– Откуда ты знаешь?
– А вот… Пэкстон не начинал экзекуции, все тянул, тянул время, чего на его месте никто другой не стал бы делать. Он дал слово, он пообещал наказать меня, если отряд не вернется, затем должен был исполнить обещания. Но по какой-то необъяснимой причине все медлил. И как раз поэтому отряд успел вернуться в замок, и все были живы-здоровы, и ты приехала с ними. Я не могу все эти события считать простыми совпадениями. За всеми нами следил святой Давид. Я в этом уверена.
– Если ты и вправду так считаешь, что ж, может, в этом и есть истина. Я тоже так буду считать.
– Конечно, – одобрила ее Алана. – Ну, а что касается нашего знаменитого рыцаря, кузина, то мне кажется, что ты из тех, кто мог бы подобрать ключик к любому мужчине, который только встретится тебе на пути. Думаю, ты вполне сможешь найти подход и в данном случае.
Гвенифер, освободившись от объятий Аланы, подошла к окну и посмотрела во двор.
– Ты имеешь в виду Гилберта, так ведь? – Она помолчала. – Ты что же, сердишься, что мы были друзьями?
Разглядывая кузину со спины, Алана призналась себе, что ревновала к Гвенифер, множество раз наблюдая, как легко та разговаривала с Гилбертом. Но ведь и темперамент у Гвенифер был совсем другой. Сегодня едва ли не в первый раз Алане довелось слышать, как Гвенифер повышает голос. Не исключено, что подобного Алана больше не услышит.
В этом смысле они с Гвенифер были полной противоположностью. Если одна была чрезвычайно спокойной, то другая была вечно меняющейся, характер у Аланы был неровный, вспыльчивый – Алана на свой счет не заблуждалась.
Да и к чему было отрицать, что едва ли не главной ее бедой было неумение справляться с собственными эмоциями. Уж если она принималась сердиться, то давала волю чувствам. Если ее что-то по-настоящему печалило, то слезы лились ручьем.
Гвенифер же всегда умела держать себя в руках. Может, это потому, что Гвенифер слишком самоуверена? А почему бы и нет, впрочем. Она ведь практически безупречна.
Нередко Алана завидовала тому, как кузина умеет держать себя. Но все же неизвестно, что было бы, если бы судьба Гвенифер походила на судьбу Аланы, смогла бы Гвенифер сохранять свою самоуверенность?
В отличие от Аланы, ее решительно не волновала судьба уэльсцев, и она не вышла, наперекор себе, за Гилберта, не превратила свою жизнь в кошмар.
Алана задумалась над последним вопросом кузины.
– Сержусь ли я на тебя за то, что ты и Гилберт были дружны? – переспросила она. – Нет. – И это была сущая правда. – По крайней мере, ты могла хоть иногда вызвать у него улыбку, чего мне, например, никогда не удавалось.
Гвенифер обернулась – лицо ее сияло.
– Знаешь, после этого путешествия мне ужасно хочется пить, – сказала она, развязывая свой плащ. – Как только закончишь одеваться, может, спустимся вместе в залу и отведаем по бокалу молока, если ты не против.
– Что ж, это было бы хорошо.
Алана надела белую льняную накидку и фланелевое, темно-голубого цвета, блио. Она была одета не так ярко и выглядела не так эффектно, как Гвенифер. Но, впрочем, Алана полагала, что ей больше идет простой и скромный стиль в одежде.
– Как поживает мама? – поинтересовалась Алана, рассчитывая своим вопросом прекратить разговоры о Пэкстоне де Бомоне.
– В добром здравии. – Гвенифер поправила брошь, закреплявшую накидку Аланы. – Ну вот… Кажется, мы оделись.
– А отчим твой как? Он тоже в добром здравии? – поинтересовалась Алана, поправляя головную накидку.
– Он-то здоров как бык. Да и что ему сделается, – ответила Гвенифер. – Они счастливы, живут себе возле реки Клвид. Думаю, они были бы рады прожить там до конца своих дней.
Алана вспомнила как после смерти Хайвела Родри-ап-Дэффид заботился о Гвенифер и ее матери, движимый чувством раскаяния и чувством долга по отношению к семье убитого им единственного брата. Ну, а кроме того, в то время у матери и дочери не было места, куда бы они могли уйти. И все же Мараред навсегда возненавидела его, и никто не был вправе упрекнуть ее в этом. Жить с Мараред под одной крышей оказалось тяжело.
После того, как эта женщина в продолжение года беспрерывно стонала и отравляла жизнь всем, кто был рядом с ней, нервы ее близких оказались на пределе. К счастью, благодаря связям Родри, удалось организовать ее замужество, и для Мараред была найдена очень хорошая партия.
Мараред приняла предложение, после чего она и Гвенифер покинули Родри и переселились на реку Клвид, где и начали новую жизнь. Гвенифер, которая, в отличие от матери, не испытывала никаких тяжелых чувств по отношению к родственникам, нередко приезжала в замок. И хотя, как правило, она приезжала без уведомления, в ее приезды всегда происходило что-то важное в жизни обитателей замка.
Так, в один из приездов отец Аланы упал с лошади и погиб. Приехала она в замок и незадолго до кончины Гилберта. И потом, как умела, пыталась успокоить кузину, полагая, что та очень скорбит о смерти мужа.
Хотя Алана не понимала, отчего это Гвенифер решила, что ее кузина станет горевать по поводу кончины Гилберта. Тем более что Гвенифер было прекрасно известно, что между супругами не было и тени любви. Собственно, сейчас Алана вспомнила, что именно Гвенифер плакала больше всех. Но, в конце-то концов, она и Гилберт были друзьями, и, стало быть, слезы Гвенифер были искренними, в отличие от слез Аланы.
И вот опять: как только в жизни Аланы наступил очередной важный этап, Гвенифер тут как тут. Прямо как дар Божий, подумала Алана. И если Гвенифер, со своей редкостной красотой и чувством самообладания, сумеет заинтересовать Пэкстона де Бомона, может случиться, что и он увлечется, забыв при этом о решимости раскопать обстоятельства смерти Гвенифера. А это избавит Алану от страха, даст ей покой.
– Я очень рада, что у твоей матери все нормально, – сказала она, раздумывая над тем, как пристроить к Пэкстону свою кузину.
Учитывая редкую красоту Гвенифер, Алана сомневалась, что ей будет очень уж трудно свести эту парочку. Скорее всего, и делать ничего не придется: Пэк-стон откроет рот и сам пойдет навстречу великолепной Гвенифер. Алана мысленно помолилась, чтобы все именно так и было.
– Ну как, мы готовы спуститься и попить молока? – спросила она и, не дожидаясь ответа, направилась к двери.
– В самом деле, – согласилась Гвенифер, едва успевая за Аланой. – Надеюсь, что ты подумаешь над моим предложением подружиться Пэкстоном.
Они шли по галерее. Раздумывая о том, какие они разные, Алана сомневалась, что они когда-нибудь смогут понять друг друга.
– Я непременно подумаю об этом, – пообещала Алана, почти наверняка зная, что обещанием, скорее всего, дело и кончится.
– Скажи, а ты правда считаешь, что я смогу установить с ним дружеские отношения? – склонившись к подруге, шепотом спросила Гвенифер.
Посмотрев через парапет галереи, Алана заметила Пэкстона, который стоял неподалеку от входа в залу. Он разговаривал с сэром Грэхамом. И как бы почувствовав, что женщины вот-вот должны спуститься по лестнице, он поднял глаза. И взгляд его был направлен на Гвенифер, не на Алану.
Странное чувство испытала при этом Алана. Обернувшись, она сказала:
– Я совершенно им не интересуюсь, Гвенифер. И потому тебе, что называется, и карты в руки.
– Правда? – переспросила Гвенифер.
Алана задумалась, правда это или нет. Пэкстон оказался единственным мужчиной, которому удалось разжечь огонь в ее крови. Однако он нормандец, а она – уэльская женщина. И, кроме того, она солгала насчет гибели Гилберта. Столько преград было между ними.
Алана еще раз взглянула вниз на стоявшего там мужчину. Он по-прежнему смотрел только на Гвенифер. И было очевидно, что Пэкстон весьма заинтересован, заинтересован по-мужски.
– Правда, – сказала Алана. – Совершеннейшая.
