Текст книги "Развлечения для птиц с подрезанными крыльями"

Автор книги: Булат Ханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Марк

Он чуть не поперхнулся какао, когда прочел письмо.

Ему предлагали принять участие в конкурсе на вакансию в госкорпорации «Атомпром». Нужно зарегистрироваться на официальном сайте, набросать о себе хвалебные строки и выдвинуть идею для стартапа.

Вроде бы ничего особенного, рядовая вирусная рассылка.

Вот только этот мейл на левое имя Марк завел меньше месяца назад. И у него были свои счеты с «Атомпромом».

Помимо всего прочего, вчера ему дважды звонили с разных номеров и дышали в телефон.

Разумеется, никто и никогда не говорил, что за ним не станут следить. Никто не обещал, что на него не нацепят цифровой ошейник. Это такой мягкий способ пригляда – без отметок в отделе полиции и налоговой, без вшитых в одежду датчиков, без ласковых звонков по вечерам, без приглашений на семейные торжества, наконец. Ни жесткого тебе контроля, ни липкой заботы. Трать карманные миллионы, лакай в самолетах шампанское, ныряй с аквалангом и, главное, не слишком выделяйся на бесцветном фоне.

Покончив с французским завтраком, Марк удалил и письмо от госкорпорации, и почтовый ящик для верности. Пусть они расценят это как паникерство, ему все равно.

Марк поднялся из гостиничного ресторана в номер и вытащил из саквояжа титановый нож для колки льда, припасенный для таких случаев. От первого удара смартфон отпрыгнул в сторону. Со второй попытки лопнуло защитное стекло и обнажился беззащитный дисплей. Марк бил сильно, уверенно, без замаха, и круглые следы с побелевшими вмятинами по контуру напоминали небесные объекты с исходящим от них холодным мерцанием.

Добив микросхемки и аккумулятор, Марк прекратил насилие над техникой. Поврежденную сим-карту он убрал в медный портсигар к двадцати шести таким же, а остатки от смартфона сложил в верхний ящик тумбочки, где хранилась гостиничная Библия на английском.

После горячей ванны Марк позвонил на ресепшен и заказал трансфер до аэропорта. Прощай, город-герой Ростов, нет причин скучать по тебе.

Кряжистый таксист с южным лицом цвета морковного сока, избыточно аккуратный в вождении, окружил пассажира зудящим молчанием. Лишившийся телефона Марк ерзал и чесал переносицу. На попытки завести разговор шофер откликался вежливыми, но общими фразами. Его будто не волновало ни повышение цен на бензин, ни тем более закрытие Парамоновских складов.

– Представьте, вам предложили бесплатную путевку в любую точку земного шара, – сказал Марк. – Куда угодно, хоть на Гавайи, хоть в Париж, хоть в Мурманск. И оплатили бы два билета: туда и обратно. Какое направление бы вы предпочли?

– В Ташкент бы полетел.

– Там красиво в сентябре?

Таксист поднял вверх большой палец.

– Во! Там сейчас дыни сладкие, как шербет. В России такие дыни только Президенту на стол подают. Хочешь купаться – едешь в горы на Чарвак. Хочешь старинную красоту смотреть – едешь в Самарканд. Люди из Парижа, из Берлина говорят: много где были – такого заглядения, как в Узбекистане, нигде не видели.

Скудость словарного запаса шофера с лихвой окупала простосердечная страсть. Марк загрустил. Его-то перемещения ограничивались известными пределами, и даже доступный любому студенту Узбекистан был под запретом.

Таксист не набрал сдачи с пятитысячной купюры.

– Оставьте себе, – велел Марк. – Ку́пите чурчхелы.

Он сообразил, что совет прозвучал обидно.

– Или бензина. В общем, чего душа пожелает. А мне пора.

Минуя магнитную рамку и багажный осмотр, он корил себя за невежество. Барские жесты лишь ставили Марка в позицию милостивого владыки и вдобавок укрепляли в других холопскую психологию.

Тот, кто выжидает господских щедрот, никогда не покинет рабства.

Два ближайших рейса – до Санкт-Петербурга и до Элнет Энера – одинаково подходили Марку. Он купил билеты эконом-класса в обоих направлениях и распечатал посадочные талоны через терминал.

– Простите, что отвлекаю, – обратился Марк к уборщице в синей униформе. – Можете мне помочь?

Он вытянул перед ней руки со сжатыми кулаками, как раскаявшийся преступник перед полисменом с наручниками.

– Право или лево?

Не снимая желтых перчаток, уборщица указала на левую.

– Значит, Элнет Энер! Спасибо, дорогая! Доброго вам вечера!

Марк с наслаждением разорвал ненужный посадочный талон и за две минуты до окончания регистрации сдал багаж.

Элнет Энер так Элнет Энер. Имеется и такой город на карте, и даже с собственным Кремлем. Столица Беледыша. У национальных республик есть своя специфика. Она пролегает между замолчанной претензией на автономию и отчетливыми намеками на культурную исключительность, между сведенными к холостому повторению обрядами и загнанными в складные учебники историческими драмами, между наивными чаяниями благостных стариков и тонкой политической игрой на вымышленных различиях и вместе с тем не равняется ничему из перечисленного. Так что на первых порах будет на чем заострить внимание. Да здравствует очередная глава монотонного романа! Да здравствуют экзотические блюда и новый вид из окна! Да здравствуют перемены, которые ничего не меняют!

На заключительном досмотре Марк стоял в очереди за беременной женщиной и вспомнил народную примету, согласно которой встреча с беременной сулила счастье.

– Не боитесь, что рентгеновское излучение вам повредит? – поинтересовался он.

– Там допустимая доза, – ответила девушка.

– Возможно.

Спустя мгновение Марк обратился снова:

– А вы в курсе, что при прохождении через сканер вам наносят незримую биометрическую метку, аналог штрихкода. С ним вы автоматически попадаете во все электронные базы. Всего лишь секунда – и вы уже зачислены в цифровой концлагерь, вам присваивают порядковый номер, а мировые элиты держат вас на крючке.

Девушка неверно истолковала намерение Марка. Она усмехнулась.

– Знаете, ко мне еще не подкатывали на досмотре перед рейсом. Вынуждена признать ваше чувство юмора, хотя это и бестактно с вашей стороны.

В голосе незнакомки не чувствовалось ни напряжения, ни злобы. Марк отреагировал смущенной улыбкой и ляпнул что-то о работе на тайное правительство.

В самолете он сжевал холодный сэндвич с курицей и от корки до корки изучил брошюру от авиаоператора. Эконом привлекал Марка больше бизнес-класса оттого, что в первом никто не носился с ними, как с великовозрастными детьми. Здесь стюарды не прочитывали всякий взгляд как завуалированную просьбу и не искали повода угодить.

Марк давно прекратил мнить себя исключительным. Его метафизические запросы повторяли миллионы таких же запросов, импульсивные попытки заглушить одиночество структурно вписывались в обширную сеть таких же попыток со стороны других. Марк знал, что не страдает психическими расстройствами. В его хаотичных метаниях от простоты к искушенности и обратно, в спонтанных перелетах из города в город, в разбитых телефонах и удаленных аккаунтах содержалось столько же безумия, сколько и в ухищрениях офисного труженика, торгующего из-под прилавка левыми сим-картами ради копеечной прибыли, или в оправданиях пьяницы, уверяющего, будто водка мешает расти раковым клеткам. Все это не более чем заскоки, странности, далекие от цветущего буйства и неподражаемого сумасшествия.

Перед тем как поймать такси в аэропорту Элнет Энера, Марк разменял наличные, чтобы не развращать водителя.

– Куда едем?

– Отвезите меня, пожалуйста, в гостиницу. Чтобы она была в центре, но без вида на Кремль. Без фонтанов в холле и без вульгарных картин в номерах. Солидную, но без чрезмерного шика. С высоким рейтингом, но не наивысшим. Не замешанную в скандалах. Не предназначенную для крупных делегаций. Понимаю, что звучит почти апофатично, поэтому уточню еще два условия: со шведским столом и с отменной химчисткой.

– Мне за вас, что ли, выбрать?

– Именно так.

Шофер изобразил на лице обременительное раздумье и заявил, что поездка будет стоить две тысячи. Что ж, пускай считает, будто развел богатенького клиента.

Высаживая Марка у отеля «Волга Премиум», таксист предупредил:

– Насчет химчистки вы лучше сами у них спросите.

Марк снял люксовый номер, убедившись, что он включает и ванну, и душ.

– Ничего себе у вас фамилия! – не удержалась администратор на ресепшене, вписывая данные.

– Мы дальние родственники, – сказал Марк и подмигнул.

Дизайн в кремово-шоколадных тонах свидетельствовал, что шофер, похоже, угадал. Марк запахнул портьеры и присмотрелся к помещению. Очевидно, целостная картина возникнет не сразу, пока же в голове складывалась лишь сумма обособленных элементов. Раздельный санузел, обилие дерева в декоре, ореховая мебель, встроенные в потолок светильники, квадратная спальня с гигантской кроватью, просторная гостиная, широченная плазма на стене. Почему-то дизайнеры и проектировщики отелей исходят из того, что зажиточные постояльцы без ума от больших размеров, и потакают этой воображаемой страсти. Порадовали капсульная кофемашина и ручной режим регулировки температуры. Марк повысил ее до двадцати четырех, чтобы передвигаться по номеру босиком.

Решено, он остается здесь на месяц.

Вот содержимое минибара если не портило всю обедню, то огорчало. Справившись у администратора, где ближайший алкостор из приличных, Марк прикупил там восемнадцатилетний «Гленморанжи».

После второго бокала он нашел очертания бутылки женственными, а после третьего путано и безбрежно философствовал сам с собой.

Все его действия последних лет – это поступки виноватого человека. Это поступки человека задолжавшего. Он всего-навсего изнеженный отпрыск, которому крупно повезло и еще крупнее не повезло. Он пробовал то, пробовал это, подступался, приценивался, перебирал, привязывался, порывал. Он подверг сомнению слишком много аксиом и не приблизился к твердому знанию. Его маршруты тяжело предсказать, но легко отследить.

Его смерть ничего не докажет. Так же, как и его мажорное существование. Так же, кстати, как и отчаянные попытки вырваться из него. Любой отчаянный жест кажется жалким, не так ли?

Отделенность и обделенность – есть ли граница между ними?

Марк выволок из саквояжа пакет с зеленой бамбуковой подушкой. Гардероб в новом городе он предпочитал менять целиком, а подушку повсюду возил с собой.

Глубокой ночью он подступился к открытому нужнику на улице. Нужник был затерян в снегах, его продувало насквозь. Приколоченная к кривому столбу, покачивалась на ветру фигура в черном балахоне, и синюшное лицо под капюшоном указывало, что это не чучело, а труп. Марк побрезговал касаться его. Мимо прошелестел низкорослый мужичонка с мертвым младенцем на руках и сбросил ребенка в фекальную яму. Раздался плеск. Извинившись перед Марком, мужичонка объяснил, что это их древний обычай. Если не прикончить первенца, то разразится чума.

Сергей

Покинув совещание, Хрипонин ослабил галстучный узел. Теперь можно. Шея затекла, расправленные плечи задеревенели, ноги сопрели в непрактичных лакированных туфлях.

Впрочем, это того стоило. Фестиваль крафтового пива официально утвердили и внесли в план. В отчетах Гордумы «Крафтиру» подадут как культурное мероприятие в рамках реализации республиканской молодежной политики. Госкомитет по туризму вложится в продвижение. Наймут музыкантов, напечатают буклеты. Все чин по чину.

Хорошо быть с мэром на короткой ноге, а еще лучше – состоять с ним в родственных отношениях. Именно так бы сказали завистники, но только Сергей знал, во что ему обходятся братские узы.

– Если ты меня, не дай бог, подведешь…

Михаил подступился со спины, и Сергей вздрогнул.

– Если я тебя подведу, ты будешь отвечать перед федеральными комиссиями, – сказал он, оборачиваясь.

– И не поспоришь. – Михаил усмехнулся. – Крутая речь, горжусь. Ты так страстно говорил про воспитание молодежи, про творческую активность, про позорные разливайки в спальных районах, что я на секунду подумал, будто ты сейчас потребуешь ввести сухой закон или, на худой конец, комендантский час.

– Ну да, а свой бар подарю духовной общине.

– Ага, самое то. Кстати, я велел Кириллу доставить тебя в бар после совещания. Он ждет внизу.

– Да незачем утруждаться, – возразил Сергей. – Такси вызову без проблем.

– Он внизу уже. Ему на пользу. Если тебя не повезет, то поедет таксовать, сам понимаешь.

Сергей ненавидел этот деликатный патронаж, но поблагодарил брата за беспокойство.

Михаил элегантно, одним махом и пристроил шофера к делу, и в очередной раз подчеркнул старшинство над Сергеем. Да еще и обставил все как скромное благодеяние, как само собой разумеющуюся заботу.

Кирилл на синем «Лексусе» дожидался на парковке Гордумы, пристегнувшись и положив руку на руль. Поза водителя порождала иллюзию, точно он готов тронуться с места по щелчку пальцев.

– Как ваши дела, Сергей Владимирович?

– Отлично.

– Вот и отлично, раз отлично. Тогда поехали.

Кирилл, круглощекий стареющий добряк с аккуратно зачесанными набок волосами, поражал Хрипонина умением затыкать паузы пустейшими фразами, при этом вкладывая в них теплоту, человечность, даже некое подобие смысла и ни разу не заискивая. Шофер идеально держал субординацию и словно бы не придавал значения тому факту, что работал на мэра республиканской столицы. Не исключено, что в узком кругу Кирилл бахвалился высоким, пусть и холопским, статусом, однако верилось в такое с трудом.

– Как в Госсовете? – поинтересовался водитель. – Жизнь кипит?

– Кипит.

По пути он без предупреждения завернул на заправку.

– Машина пить хочет, – сообщил он и захлопнул за собой дверцу.

Сергей с досады развязал галстук, скомкал его и засунул в брючный карман.

Едва ли не с любовным выражением на лице, роднящим шофера с рачительным фермером, Кирилл нежно отвинтил пробку бензобака и вставил туда заправочный пистолет.

Надо было настоять на своем и вызвать такси. Сэкономил бы и время, и нервы. А вместо этого Хрипонин жег себя изнутри смехотворным негодованием и безропотно дозволял водителю изображать из себя невесть кого.

– Напоили железного коня, пора снова в дорогу, – безмятежно сказал Кирилл, возвращаясь в «Лексус». – А представьте, Сергей Владимирович, автомобили в будущем станут на пиве ездить. Типа экологичный аналог.

– Тебя опередили. В Новой Зеландии уже разработали биотопливо на пиве.

– Ого, как здорово! Значит, годиков через пятьдесят и до нас доберется.

В окне проплыл щит с социальной рекламой. Мэрия предупреждала: «Встречная – черная полоса твоей жизни».

Добравшись до бара, Хрипонин с порога затребовал фермерской утки и крепкого бельгийского эля. Бармен Аркадий, в меру компетентный, в меру почтительный блондин из бывших панков, наполнил бокал боссу и спросил:

– Так понимаю, крафтовый фест наверху одобрили?

– С чего это ты взял?

Пусть только Аркадий намекнет на родственные связи. Сергей его без промедления уволит.

– Если бы не одобрили, вы бы водку пошли хлестать.

– Логично. Да, утвердили, в ноябре «Крафтиру» проведем.

– Поздравляю, Сергей Владимирович. Вы заслужили.

– Все заслужили. Я заслужил, ты заслужил, город заслужил.

Хрипонин поднял бокал в знак победы и сделал торжественный глоток. В желудок словно бухнула ледяная ампула с лекарством.

Помимо бара, Сергей владел бирмаркетом и фермерской лавкой, однако только в «Рекурсию» наведывался регулярно. Если магазин проще доверить грамотному управляющему (а сокурсник Насонов зарекомендовал себя таковым), то с баром эта история не прокатит. Любое место, где наливают, обладает ни с чем не сравнимой аурой. Эту ауру не измерить ни средней ценой за выпивку, ни качеством бизнес-ланчей, ни уровнем культуры персонала, ни дизайном интерьера, ни чистотой уборной, ни впечатлениями посетителей, нализавшихся до покаянных звонков призракам из прошлого. Эта аура – главное, что удерживает бар в городских алкогидах, в ресторанных рейтингах и в тяжелой ротации на волнах сарафанного радио. Как ни банально, у каждого бара есть душа. И хозяин обязан отслеживать мельчайшие вибрации этой души, трепетно оберегать ее и не травмировать бесконечными новшествами или, напротив, оскорбительным невниманием. Если владелец холодеет к детищу, бар умирает. Помещение пустеет, и туда въезжают другие господа со свежим проектом и своими взглядами на устройство души, вымученными и противоречивыми.

– Налей-ка мне имперского стаута, – приказал Хрипонин Аркадию. – И передай на кухню, пусть мне еще утки принесут.

Сергею казалось остроумным название «Эль Стакано», пока Михаил не признался, что при этих словах в его голове возникает образ красномордых мексиканцев в комичных шляпах на веревочке. Сергей ни секунды не цеплялся за бракованный вариант – лишь прекратил делиться соображениями с кем попало.

Маркетологи утверждали, что требуется одно-единственное слово – емкое, благозвучное, свободное от сорных ассоциаций. Настолько же тотальное, насколько и пустое. «Искра» отсылала к совковым символам, «клевер» – к Ирландии и к пабам, «ежевика» – то ли к клубничке, то ли к яблочной IT-тематике. От компонентов вроде «крафт», «пена», «пиво», «beer» Хрипонин отрекся из-за их исчерпанности. Нет верней способа прослыть эпигоном и распугать клиентуру, чем наречь бар «Пенным причалом» или «Пивным прибоем».

«Рекурсия» угодила в поле зрения случайно. Посередине увлекательного спортивного ролика «Ютуб» выплюнул на экран рекламу курса для программистов. Злясь на то, что рекламу нельзя пропустить, Хрипонин прослушал ее до конца и обомлел.

То самое слово.

Выяснилось, что понятие используют и в программировании, и в физике, и в лингвистике, и в логике, а в матанализе есть даже термин «бар-рекурсия». Сергей набрел на золотую жилу и гордился собой.

Запив последний кусочек утки последним глотком имперского стаута, Хрипонин заказал такси.

– Совершенствуемся для каждого, – пробормотал он, ступая за порог. – Заботимся о каждом.

Жена в наушниках смотрела видеоуроки по плаванию и молча подняла вверх указательный палец, приветствуя Хрипонина и вместе с тем предупреждая, чтобы не отвлекал. Он с грустью вновь отметил про себя, что ее лицо похоже на цветы из ее салонов – такое же красивое, изящное, с гармоничными пропорциями и абсолютно безжизненное.

Впрочем, незачем винить Лизу. С ее бизнесом Сергей вообще превратился бы в законченного невропата.

– Ну как, папа, крафтанул? – поинтересовался Рома, заглянувший на кухню за кофе.

– Крафтанул, а затем повторил.

– Круто. А я тут «Декстера» смотрю, вот на минуту прервался.

– «Декстер» – это про супергероев или про вампиров?

– Про серийного убийцу, который судит негодяев.

– Славное, наверное, зрелище.

– В точку, пап!

Лиза приостановила видео и сняла наушники.

– Такое ощущение, будто вы сговорились.

– И в чем наш сговор? – спросил Сергей. – Привет, дорогая.

– Вы мешаете мне учиться кролю.

– Да тебя инструктор в бассейне научит. А по компьютеру ты фиг поймешь.

– Надо, чтобы в голове сложилась картинка. Чтобы порядок действий засел в подсознании.

– Значит, так. – Хрипонин притворился серьезным. – Шаг первый. Примите в воде строго горизонтальное положение.

– Очень смешно.

– Я активирую твое подсознание.

– Да ну вас.

Лиза захлопнула ноутбук и ушла с ним в гостиную, оставив в воздухе ускользающий шлейф парфюмерных ароматов. Рома выбрал капучино на приборной панели и стал ждать, пока кофемашина его сварит.

– Мама сказала, – произнес сын, – что наймет репетитора по обществознанию и истории.

– Так мы вроде в мае договорились, что так и сделаем. Жаль, что Игорь Кириллович отказался.

– Она говорит, что уже в сентябре занятия начнем. А я хотел в ноябре. Ну или в октябре, на крайняк.

– Мама права. Чем раньше вкатишься в учебный год, тем лучше.

– Да я уже забыл, в каком году Куликовская битва была. Мозги одеревенели за лето. Нужно постепенно вкатываться, а не так вот – сразу.

– Ну-ну, не прибедняйся. – Сергей засунул руку в карман и обнаружил там смятый галстук. – Тебе стейк пожарить?

– Нет, меня мама покормит.

– Хорошо. Тогда иди «Декстера» досматривать, пока там маньяков без тебя не переловили.

Да уж, минули времена, когда Хрипонин называл детей цыплятками.

Облачившись в домашнее, он вытащил из маринада два здоровенных куска свиной вырезки и закинул их в электрогриль. Когда стейки прожарились до мутно-розового цвета, Сергей посыпал их тимьяном, положил на решетку две лимонные дольки и снова опустил крышку.

Он ценил разговоры с сыном и не понимал тех родителей, которые воспитывают детей в стерильном информационном пространстве и кривят губы, если кто-то упоминает секс или насилие. Такие родители больше пекутся о собственной репутации, чем о будущем детей.

Нет верней средства отдалиться от ребенка, чем приучить его к ханжеству.

Бесспорно, разногласия с Ромой случались постоянно. Хрипонин отмечал про себя безалаберность сына, его зарождающуюся заносчивость и склонность к плоским суждениям. Рома, как и тысячи подростков его возраста, с видом мудреца утверждал, что любви не существует, а жизнь скучна. Будь сын хотя бы на пять лет старше, Сергей доказывал бы ему, что жизнь скучна для тех, кто сам тосклив и бездарен, а существование любви выгодно отрицать тем, кто не желает тратить усилия, чтобы построить семью. Сейчас же Хрипонин осознавал, что сын философствует от нехватки опыта.

Сергей гордился тем, что не отнимает у ребенка счастливых заблуждений раньше положенного.

Вот с дочерью у него не так ладилось. В шестом классе Стелла зажглась идеями радикального феминизма и начала молоть чушь про засилье цисгендерных мужчин, про токсичные отношения и подружественные коммуны. Лиза призывала Сергея не бить тревогу.

– Сам знаешь, – говорила она. – Вчера они увлечены куклами, сегодня корейской музыкой, а завтра еще чем-нибудь. Не отбирать же у нее интернет.

– Правильно, – соглашался Сергей.

В конце концов, дочь могла подцепить интерес и к чему похуже. К роликам Навального, например. Сегодня дети взрослеют быстро.

В августе они отправили Стеллу в элитный лагерь с изучением английского языка и ждали ее возвращения с надеждой, что за месяц дочь избавится от глупостей в голове или хотя бы заменит их на другие.