Текст книги "История церкви, рассказанная просто и понятно"

Автор книги: Брюс Шелли

5. Так что же все-таки свершилось?
Расцвет ортодоксии

Махатма Ганди, высокочтимый лидер независимой Индии, однажды сказал: «Исторический Иисус меня никогда не интересовал. И даже если кто-то докажет, что человек по имени Иисус никогда не жил и что все, о чем повествуют Евангелия – всего лишь вымысел, плод писательского воображения, мне все равно, ибо для меня Нагорная проповедь навсегда останется истинной».

Ганди был великим человеком. Но он не был христианином – и никогда себя таковым не объявлял. Впрочем, многие из тех, кто открыто признает себя христианами, относятся к христианству точно так же, как Ганди, и пытаются отделить то, что говорил Иисус, от того, кем он был. Они хотят оставить без внимания доктрину о сверхъестественном Иисусе и возвеличить его этические учения. Верования исторического христианства их смущают; им легче делать акцент на христианском поведении.

В ранние эпохи верующие считали подобный шаг предательством веры. Евангелие, говорили они, это благая весть о явлении Христа и о его свершениях. Верили они просто. Как жить, чего желать, во что верить? Прежде всего – признать Христа Господом и Спасителем. Ранние Церкви понимали это столь ясно, что сделали веру в то, кем был Иисус, проверкой на истинность христианства.

Многие христиане осознали: пусть у христианства и были внешние враги, грозившие погибелью – как это явил конфликт с поклонением императору, – но более коварная и не менее страшная опасность шла изнутри, из мира идей. Сумей кто подорвать христианскую веру «иным Евангелием», и ее животворная сила была бы утрачена.

Кафолическое христианство было и вселенским, в отличие от местных вер, и ортодоксальным, в отличие от ересей. Мы уже поняли, как христианская вера распространилась по всей Римской империи и за ее пределы и почему имперские власти преследовали христиан. Теперь настало время пристальнее взглянуть на слово ортодоксия, «правильное учение». Во что верили ранние христиане? И почему настаивали на том, что только эти верования правильны?

Вера и теология

В наше время многие христиане предпочитают не обсуждать главные доктрины христианства. Они не уверены в том, будто идеи, имеющие отношение к религии, так уж сильно важны. «Я люблю цветы, но ненавижу ботанику, – сказал однажды один неведомый священник, – вот и религию я люблю, а богословие ненавижу». Это широко распространенное отношение часто проистекает из вполне достойных причин. Теология порой скучна, а порой, что много хуже, безжалостна и жестока. Но отсутствие богословия – это не ответ плохому богословию, по крайней мере, в христианстве. Ответом ему должно стать хорошее богословие. Бог дал нам разум – и Он явно ждет, что мы будем размышлять о Его истине.

Слово теология происходит от двух греческих слов: theos, «Бог», и logos, «слово» или «рациональная мысль». Так что теология – это рациональное размышление о Боге. Теология и религия – это разные вещи. Религия – это наша вера в Бога и наши усилия жить по этой вере. Теология – это попытка рационально объяснить нашу веру, это размышление о религии.

Когда мы ошибаемся в этом размышлении, то называем это ересью или плохим богословием. Ересь – не обязательно плохая религия. Но она может привести к плохой религии – как и любое неверное мышление.

Хорошее богословие мы называем ортодоксией; кажется, этот термин всегда будет нас волновать. Это форма христианства, обретшая поддержку подавляющего большинства христиан и выраженная в большей части официальных воззваний или в вероучении Церкви. Так что кафолическое христианство ортодоксально.

Ортодоксия и ересь

О, как все запутано с этими терминами! «Ортодоксия» может обозначать одну из трех ветвей христианства, составляющих большую часть христианской семьи: это вероисповедания Римско-Католической Церкви, Восточной Православной Церкви и протестантских церквей. Кроме того, им же определяются истинные верования или практики, а также правильная вера, официально принятая Церковью. Как полагают, ранние всецерковные Соборы стремились верно выразить в словах сущность Иисуса. А если кто не признает, что для правильной веры необходимо то, о чем говорят ортодоксальные богословы – тот еретик. Вот, скажем, Арий. Он не согласен с тем, что постановления Никейского Собора правоверны (ортодоксальны) и что Иисус – совершенный Бог. И Ария клеймят как еретика. Ортодокс подтверждает официально одобренную доктрину, еретик ее отвергает. Все запутается еще сильнее, когда мы поймем, что даже такие доктрины у христиан разнились, – а большую часть того, чего мы сейчас держимся как одобренного официально, возросшая Церковь на самом деле приняла далеко не сразу. Те же вердикты Никейского Собора, повсеместно принятые Церковью в наши дни, в то далекое время были предметом горячих споров.

Что более важно, следует помнить: была и утилитарная ортодоксия, которой по единодушному согласию придерживались изначальные христиане. И они соглашались во многом, когда это касалось рамок и смысла ранних доктрин. Это отразилось в кратком изложении важнейшей сути христианской истории – в «правиле веры», как говорят богословы. Да, это еще был не Символ веры, но в правиле проявилось единодушие в ключевых моментах, важных в ранние эпохи. Так почему эта утилитарная ранняя ортодоксия столь важна? Потому что многие ошибочно следуют максиме: «Ересь не явится без теологии». Да, в какой-то мере это утверждение справедливо. Прежде чем обвинять кого-либо в разрыве с учением официальной Церкви, доктрину нужно ясно выразить, оговорить как особое условие и счесть ортодоксальной. А обвинять тех, кто жил во II веке, в отвержении доктрин, истолкованных и оглашенных только в IV столетии – это анахронизм. Впрочем, некоторые неверно заключают, будто еретики появились только в IV–V столетиях, поскольку именно тогда возникла традиционная ортодоксия в истолковании церковных Соборов. Были и такие учения, которые Церковь отвергала еще до Соборов. Она отвергла учение Маркиона, согласно которому Иисус не имел ничего общего ни с Богом Ветхого Завета, ни с иудейским народом. Ранние христиане исключили и теорию модализма, имевшую отношение к Святой Троице (по которой Отец, Сын и Дух Святой рассматриваются лишь как формы истинного Бога или как роли, которые Он играл). Церковь разделяла некоторые убеждения, составившие раннюю утилитарную ортодоксию. А таких, как Маркион, из церквей изгоняли, и учения их отвергались еще до официальной ортодоксии, принятой в IV веке.

Церковная история показывает нам, что христианская теология – не философская система, изобретенная в академической тиши. Доктрины ковала «рабочая бригада» Церкви. Ортодоксия почти всегда оглашалась, когда возникала некая ересь, угрожавшая изменить природу христианства и уничтожить суть веры.

Ортодоксия выросла из конфликта Евангелия с ошибками, потому и мы говорим о ее развитии. Да, эта идея может показаться странной. Развитие христианских доктрин? А как же твердая вера в том, что Бог раз и навсегда открыл себя через Христа? Но не забывайте: теология – это не синоним откровения Бога о себе самом. Скорее это – человеческое понимание откровения и усилие выразить это понимание в учении и проповеди. Богословие объясняет истину Божью на нашем языке и через наш способ мышления. А нам известно: в разные времена и в разных культурах люди по-разному мыслят и говорят.

Истолкование истинного вероучения осложнялось отчасти и тем, что среди ранних христиан были люди из самых разных культур и с самым разным мировосприятием. Ученые часто отмечают столкновение иудейской и эллинистической культур, хотя их диалог начался еще задолго до времен Иисуса. Мышление евреев восходило к образу их завета с Создателем. Этот Бог избрал евреев во исполнение своих целей и явил себя среди ясных исторических реалий. А эллинисты воспринимали историю евреев, явно несхожую с другими, сквозь призму своих рассуждений. Иные греки проявили бы уважение к историям евреев только в том случае, если бы те сумели показать их истину логически. Церковь мудро избежала этой ловушки. Христиане верили во все, что имело отношение к Богу, ибо Он уже открыл себя. По иронии, греки тоже зависели от собственных мифов о сотворении мира, и там, где разум уже не мог справиться, просто заполняли пустоту сказаниями.

Поскольку все первые христиане были евреями, они возвещали об Иисусе как о Мессии, обещанном народу Божьему: «Иисус есть Мессия (Христос)». В проповеди, обращенной к иудеям, апостолы заостряли внимание на воскресении Иисуса, а не на его смерти – ведь воскресение показывало, что человек, казненный как преступник, независимо от этого был Мессией, посланником Божьим!

Вслед за Иисусом апостолы указывали на отрывки из Ветхого Завета, которые исполнились в свершениях Иисуса, и на начало Церкви. «Так предсказывали пророчества!» – часто возглашали они. При описании Иисуса они использовали ветхозаветные образы. Он был Пасхальным Агнцем, вторым Адамом, Сыном Давида, – и был камнем, который отвергли строители, но который стал во главу угла: к тому его и избрал Господь при создании своей Церкви.

Поддельные Евангелия

Апостолы почти всецело полагались на язык и идеи иудейских священных книг, но все же провели резкие границы между двумя версиями христианской вести – версией истинной и версией ложной. Они откровенно и прямо осуждали евангелия, созданные противниками. В Послании к Галатам Павел проклинает тех, кто внес в Евангелие требования иудейского закона. Первым эти воззрения устанавливает Иоанн: христиане должны верить в то, что Христос явился «во плоти». А Первое послание к Коринфянам закрепляет веру в историческое воскресение Иисуса как в необходимую основу спасения.

В апостольский век члены Церкви по-разному соприкасались с главными истинами веры. Да, сперва обратившихся часто крестили во имя одного только Иисуса, но вскоре привычной практикой стало крещение во имя Святой Троицы. Евангелие от Матфея показывает, что уже при жизни апостола практиковалось крещение «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» (Мф 28:17–20). К середине II века, когда творил Иустин, новообращенные в Риме при крещении исповедовали веру в «Бога, Отца и Господа вселенной, Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, и в Духа Святого, устами пророков предсказавшего все об Иисусе».

Ученые обнаружили краткие изложения учений апостолов – примерами могут стать 1 Кор 15:3–4 и Еф 4:4–6, – которые свидетельствуют о том, что в I веке христиане уже сформулировали свои взгляды, а также о том, что фундамент, позволяющий сопротивляться ошибкам, у них был.

А еще они выражали веру в песнях. Время от времени в Новом Завете цитируется какой-нибудь гимн; хорошим примером станет 1 Тим 3:16:

 
Бог [Христос] явился во плоти,
оправдал Себя в Духе,
показал Себя Ангелам,
проповедан в народах,
принят верою в мире,
вознесся во славе.
 

Почитание Иисуса играло главную роль, и уже в I веке христиане провели непреодолимую черту между собой и другими. Ей стала доктрина о Христе. Если вчитаться в четвертое Евангелие, то мы увидим: его автор ведет войну на два фронта. Одна группа читателей, которую он себе представляет, не убеждена в том, что Христос – это Бог в полном смысле слова. Им автор указывает на то, что жизнь Иисуса можно объяснить только одним: тем, что во Христе воплотилось вечное Слово Божье. К концу Евангелия он объясняет свою цель в строках: «…дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его». Иными словами, ему приходится убеждать некоторых читателей в божественности Христа.

Впрочем, у Иоанна были и другие читатели, которых требовалось убедить в совершенной человеческой природе Христа. Они явно представляли Христа как явление Бога на земле в человеческом облике, но без настоящей плоти и крови. Иоанн выступает против таких воззрений – и указывает на то, как у Иисуса, распятого на кресте, истекли из пронзенного бока настоящие кровь и вода. Так он и сражается на те самые два фронта – против тех, кто считал, что Иисус был простым человеком, и против тех, кто верил, будто он был небесным призраком.