Текст книги "Укус мрака"

Автор книги: Брижит Обер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Герби пожал плечами:

– Но огонь-то развели уж точно не они.

Вновь наступила тишина. А вместе с ней резко возросла и боль в сильно кровоточащей руке Аньелло. Чтобы остановить кровотечение, он сунул руку в снег. Почувствовал, что начинается страшная мигрень, вызывающая позывы рвоты. После спазма появилось немного зеленоватой желчи. Его таблетки от повышенной кислотности при гастрите… Тяжело поднявшись на дрожащих ногах, он вытащил коробочку с таблетками из одного из карманов охотничьего жилета, попутно погладив свои любимые гранаты. Он будет их преследовать, найдет их скопище и всех уничтожит. Он раздраженно закрывал коробочку, когда вдруг у него за спиной прозвучал голос:

– Эй, подождите меня, моя ягодка!

Дрожь отвращения судорогой свела ему внутренности. Этот липучий голос…

Он обернулся.

– Мы едва не разминулись, вот было бы глупо.

Извращенец! Извращенец в желто-канареечном лыжном костюме, на бирюзовых лыжах, плешивая голова прикрыта шерстяной шапочкой цвета розовой фуксии.

– Но как…

– У Бадди Ричи Коула полно шуточек, лейтенант! Меня нельзя отбросить, как ненужный использованный презерватив.

Аньелло перекрестился левой рукой, прижимая к груди правую. Бадди ласково погрозил ему пальцем.

– Когда вы подло покинули меня, я пошел и взял напрокат ULM[32]32
  Ultra leger motorise (фр.) – сверхлегкий самолет.


[Закрыть].

– Что?

– Это такая штучка, которая летает; у нее есть крылья и мотор, и она делает «дзз, дзз», как стрекоза; очень приятная в управлении.

– Мне плевать.

– Вы правы, это очень помогает.

– Заткнись!

– Ну и характер! Так вот, я следил за вами оттуда, сверху, как Боженька за своей заблудшей овечкой… А потом пошел снег, ну тогда я приземлился на склоне холма, надел лыжи, которые мне хватило ума купить, и вот я здесь. Но похоже, они и вас не упустили?

С гримасой отвращения Бадди указал на его изувеченную руку.

– Какая-то тварь, принявшая образ девчушки. Она оторвала мне палец.

– Это наша очаровательная малютка Бренда! А вы еще не познакомились со сто вторым далматином… Дайте-ка посмотреть…

– Не прикасайтесь ко мне!

– Плохо дело… Мне кажется, может наступить заражение. Необходимы срочные меры.

– Какие?

– Следуя учебнику по выживанию для сухопутных войск, лучшим антисептическим средством все еще остается моча.

– Военный учебник по выживанию? – выдавил из себя Аньелло, отступая на шаг назад. – Вы хотите заставить меня поверить, что были призваны под знамена?

– Я даже сделал из них себе платье. Я шучу, – поспешил он прибавить, видя, что Аньелло нахмурился. – Эвакуация из Сайгона с военно-воздушными силами, – еще раз уточнил он.

– Но это еще не основание, чтобы я позволил вам мочиться мне на руку!

– Мне хотелось помешать вам, лейтенант, писать на самого себя.

Вконец измученная, Саманта замедлила шаг. Короткая военная подготовка, которую она прошла в начале своей карьеры, была давно забыта. Она больше привыкла к стрелковым стендам, к архивным залам, к перенаселенным городам, чем к пересеченной местности на природе. Ветер свистел в ветвях. Они едва передвигались. Всем осточертело месить сухой снег, который с каждым часом становился все толще. Она непрестанно оглядывалась через плечо. Ей неоднократно казалось, что слышится вой волков, но это было невероятно, в этих горах волков не было. Только несколько медведей. «Не бросайте пищу», – рекомендовали расставленные повсюду щиты. «Но ведь пища – это мы!» – внутренне усмехнулась она. Гамбургеры для Версуса и его дружков. Подаются тепленькими и кровавыми. А может быть, мир Мрака – это всего лишь другое время-пространство, населенное каннибалами. Другая эволюция, отличная от эволюции человечества. Почему бы и нет? Да ведь и она сама охотно сожрала бы живьем этого дурака Аньелло, который вынудил их уйти в подполье. Да еще без прикрытия со стороны бюро.

К ней подошел Марвин. У него был утомленный вид, и он машинально потирал желудок.

– Язва? – спросила Саманта, скользнув взглядом по темной кромке деревьев.

– Пока еще нет, но скоро будет. Где мы?

Она развернула карту и разложила ее на серой скале. Ей трудно было сосредоточиться. Ощущение, что тебя окружают, выслеживают, преследуют по пятам. Подошли Джем и Лори, а потом и Герби, который тащил Рут. С утомленными, подавленными лицами. Закоченевшие. Отросшие усы и борода Герби покрыты белыми хлопьями. У Рут восковое лицо, она дышала с трудом. Пальцем в перчатке Саманта провела извилистую линию по пунктиру, намеченному на измятой карте.

– Здесь… Мы, должно быть, уже здесь. Недалеко от горы Чарльстон. Нам нужно добраться до лыжной станции. Там мы растворимся среди людей.

– Если нам позволят туда добраться, – проворчал Герби, притопывая ногами. – Они нас преследуют, я это чувствую. А мы несемся, как испуганные лани.

– Что конструктивного ты предлагаешь, дорогой?

– Дождаться их. И устроить западню.

– Что-нибудь вроде большой ямы, утыканной острыми кольями? – предположил Джем, расплываясь в улыбке.

– Хотя бы. Или зажечь полосу огня.

– Огонь не долго будет гореть при этом сволочном… чертовом снеге, который никогда не перестанет падать, – пробормотал Марвин.

– Так и надо воспользоваться снегом. Как в дзюдо: использовать силу противника.

Все посмотрели на Лори, глаза которого сияли.

– Мы выкопаем большую яму в снегу и залезем туда! Они нас не учуют. И заблудятся. Нет следов, вообще ничего нет.

– Кто тебе сказал, что они не найдут нас при помощи какого-нибудь внутреннего сонара?

– Они ведут себя как звери. Они бегут, принюхиваются, едят… Это мертвые звери, но звери. И нам ничто не мешает окружить себя кольями на тот случай, если… кольями, покрытыми тканью с бензином…

– Деревенская герилья[33]33
  Партизанская война (гит.).


[Закрыть], – поддержал Марвин.

Саманта погладила подбородок. Возможно, Лори прав.

Но есть ли у них время устроить убежище-западню?

Герби указал на снежный холмик у подножия огромной лиственницы.

– Здесь. Ну, начинаем.

«Очевидно, решение уже принято», – сказала себе Саманта, следуя общему порыву. Они начали копать, Герби лопатой для снега, остальные – руками или обломками дерева. Джем заострял ножом ветки. Рут смотрела на них с улыбкой, такой же близкой и такой же отрешенной, как улыбка Джоконды.

Они копали молча, едва переводя дух. Их дыхание вырывалось маленькими облачками пара.

Лори казалось, что они актеры какого-то вестерна. Последние приготовления перед нападением индейцев.

Только снег был по-настоящему холодным. И нападающие на самом деле собирались снять с них скальп. Одними зубами. Он взглянул на Джема, работавшего со скоростью землеройной машины.

Джем обернулся и поднял большой палец, выражая чувство уверенности, которого на самом деле не испытывал. Странная вещь этот снег. Он не часто его видел. Ему казалось, что он пробирается через стаю бабочек, нежных, но совершенно холодных. «Последний полет однодневок», – подумал он.

– И верно, мне пора бы бросить курить, – проворчал Герби, вытирая лоб.

– Еще не поздно, – вставила Сэм, похлопав его по плечу.

– Я слишком стар, чтобы изменять вредным привычкам, это может меня убить! – возразил Герби, зарывшись по пояс в снег. – Ладно, я думаю, хватит. Ну а теперь колья.

Они воткнули с десяток заостренных обрубков и набросали на них смоченную бензином набивку из сиденья. Потом выложили края ямы ветками и уложили Рут внутри, за кольями. Лори и Саманта скорчились рядом с ней. Джем попытался дойти до груды скалистых обломков, пятясь, вернулся к яме и тоже туда забрался, пока Марвин и Герби кидали большие охапки снега, чтобы заполнить выкопанное.

– Вы слышали?!

Герби застыл неподвижно

– Что?

– Волки. Они приближаются.

– Волки?

– Волки или кто угодно, кто может громко выть на бегу. Они бегут к нам. Они приближаются, Марвин! Нужно пошевеливаться!

Удвоив усилия, ничего не видя от пота, заливавшего глаза, с горящими ладонями, они закончили уплотнять снег, и Марвин пролез в импровизированную иглу[34]34
  Снежная хижина у северных народов.


[Закрыть], пока Герби заметал их следы веткой. Потом он тоже пролез между кольями и положил поверх них ветку. Внутри царила полная тишина. Снег заглушал звуки, и свист ветра почти не был слышен. Они находились в коконе из ледяной ваты.

Аньелло неловко расстегнул ширинку. Руку ужасно дергало, а рана чернела и вздувалась прямо на глазах. Эти выродки, должно быть, его заразили, армейский учебник наверняка прав, надо было применить антидот. Отличная американская моча способна уничтожить любую внеземную ДНК.

– Не может быть и речи, чтобы я взял с собой гражданское лицо, – проворчал он, поворачиваясь к Бадди, который что-то насвистывал.

– Это не вы берете меня с собой, а я вас.

– Это как еще?

– Вы хотите их догнать, ведь так? А как вы собираетесь это сделать? При помощи ваших семимильных сапог? Вот что мы сделаем, ягодка моя, – самоуверенно продолжал Бадди. – Вы встанете позади меня – без задних мыслей, конечно, – поставите свою хорошенькую обувочку на лыжи, своей прекрасной мускулистой левой ручкой обнимете меня за талию, и мы двинемся…

– Никогда…

– Отлично, тогда – чао, добренького денечка вашей культяшечке, и желаю удачи!

– Минуточку! Я реквизирую эти лыжи! – закричал Аньелло, размахивая своей бляхой.

– Обязательно, а заодно и мое достоинство, это ведь антистрессовое оружие… – огрызнулся Бадди, дуя на свои рукавицы с видом отчаяния.

Этот прислужник устоявшегося империализма заставляет его терять уйму времени. Пусть остается здесь и сдохнет от холода…

Из чувства противоречия Аньелло готов был оторвать и второй палец. Он никогда не стоял на лыжах. Он загнан в угол. Почти враждебно взглянув на Бадди своими маленькими серыми глазками, он осторожно встал позади него.

– Тронулись! – закричал Бадди, сильно отталкиваясь палками.

Они заскользили, все быстрей и быстрей, взрывая свежий снег. Аньелло вцепился здоровой рукой в анорак Бадди, умело управлявшегося с лыжами.

– А мне, папочка, можно взять маленького негра?

– О'кей, дорогая.

– А мне рыжую миссис?

– Нет, рыжая миссис – это для папочки, – ответил Аллан, приходя в возбуждение. – Если хочешь, возьми другого парнишку.

Язон надулся, продолжая бежать на покалеченных конечностях. Они выскочили на лужайку, и Аллан остановился. Следы обрывались перед серыми обломками скал.

– Они влезли на скалу? – спросила Бренда, стряхивая хлопья снега, от которых задубело ее красивое розовое платьице.

– Не знаю. Папочка думает. Отвяньте.

Ну вот. Вечно одно и то же. Вечно надо молчать. Вечно папочка занудствует, как тогда, когда они поехали в воскресенье по автостраде на прогулку, да еще пришлось слушать по радио старую дребедень из тех времен, когда у папочки-еще-были-волосы-и-он-участвовал-в-фестивалях-Вудстока[35]35
  Первый фестиваль рок-музыки состоялся 15 – 17 августа 1969 г. на ферме недалеко от г. Бетел, США.


[Закрыть].

Аллан чувствовал, что его мускулы нервно вздрагивают. «Черные тараканы, – подумал он, – должно быть, это черные тараканы ползают по нервам, как по струнам пианино». Может быть, ему холодно? Вероятно, да, потому что идет снег, а на нем только больничная пижама да плащ. А дети? Ведь они могут получить бронхит? И тогда Синди задаст ему головомойку. Да нет, Синди умерла. А ведь он тоже умер. Значит, она тоже может появиться и будет вновь надоедать ему. Хотя, если ее кремировали… А верно, почему он считает, что умер? Он стоит. Размышляет. А мертвые не размышляют. О'кей, Аллан, но ведь внутри живых нет черных тараканов. Сильная боль пронзила виски, прервав его размышления, и он со стоном упал на колени, чувствуя, как две гигантские руки сжимают ему череп. Потом это ощущение исчезло. Он с трудом поднялся. Послание принято. Что бы ни случилось, ему не дозволено размышлять.

– Ну так что же мы будем делать? – кричала Бренда, бегая кругами.

– Пойдем дальше. Кто первый их найдет – тот выиграл!

Дети захихикали и бросились на приступ гигантского нагромождения скалистых обломков, перебираясь с камня на камень, как огромные прыгающие пауки. Аллан следил за ними с озабоченным видом. Что-то не так. Но ему так больно, когда он рассуждает. Он отметил мимоходом, что и сам передвигается прыжками, а его руки и ноги, как присоски, прилипают к почти вертикальным стенкам. Все так просто, когда ты мертв. Если бы только не было этого постоянного чувства голода… Это нечто большее, чем голод. Это как бездонная дыра в твоем животе, дыра, готовая пожрать тебя самого, если ее не заполнить.

– Больше ничего не слышно, – тихо заметил Джем.

– Подождем еще немного, все может быть.

– Ш-ш-ш!

Далекие, едва слышные голоса.

– … проклятье! … черт, осторожней!

– … пропустил поворот…

– … следы… забрался?

– … найдет на другой стороне… пошли!

Снег шевелится над их головами, и снова тишина.

– Они ушли, – выдохнул Лори.

– Сейчас проверю.

Герби, прикрываясь листьями, осторожно высунул голову из ямы. Никого. Через пять минут они вылезли на поверхность и вновь отправились в путь, спускаясь в другую долину.

8

Герман Гонориус внезапно проснулся, услышав звон колокольчика. Он забылся всего на несколько минут. На пороге, против света, стояли клиенты. Мужчина с двумя детишками. Ну, ясно, ему нужны лыжные костюмы для малышей. «Людей приезжает все больше, сезон обещает быть удачным», – подумал Гонориус, разыскивая очки. Как всегда, их нет на месте! Боже мой, куда же он мог их положить? Его сын говорит, что он уже плохо соображает, что слишком стар, чтобы держать магазин. Но вся его жизнь прошла в этом магазине при въезде на станцию. Одна только мысль, что он больше сюда не придет и не устроится между старой печуркой и автоматической кассой, вызывала у него чувство, что он проваливается в черную ледяную дыру.

– Что вам угодно? – спросил Гонориус, который без очков различал лишь расплывчатые смутные тени.

– Дети хотят есть, – сказал мужчина.

– К сожалению, я не держу ресторана. Я продаю одежду, дорогой мой мистер. А закусочная рядом, в двадцати метрах отсюда. Они прекрасно готовят бифштексы.

– Бифштексы? Ну как, дети?

– Да-да! Большие бифштексы!

Мужчина облокотился на прилавок. Гонориус попытался присмотреться, но разглядел только туманные контуры худого лица. Он почувствовал, как что-то коснулось его руки. Да, по деревянному прилавку что-то бегало, какие-то многочисленные черные штучки… мухи? Очень крупные мухи? Он провел рукой и скинул эти черные штучки. Гонориус с огорчением глубоко вздохнул. Мухи! Что подумают клиенты? А теперь еще эта вонь! Должно быть, проклятый унитаз вновь засорился, а его сын скажет, что это его вина, что это все из-за газетной бумаги, но Гонориус считал глупостью покупать туалетную бумагу, если газеты все равно надо выкидывать. Он вновь обратился к клиентам:

– Может быть, вам нужны шерстяные шапочки?

– Нет, спасибо. Мы хотим есть.

– Я уже сказал, что вам нужно идти в «Альдо». Это на углу.

– У нас очень строгая диета, – объяснил мужчина своим странным прерывистым голосом.

– А-а. Вы вегетарианцы?

– Не совсем, – ухмыльнулся мужчина. – Вернее, я сказал бы, что мы настоящие мясоеды. И мы никогда не едим никакой мертвечины.

Никогда никакой мертвечины? Этот тип живьем лопает быков? Должно быть, Гонориус плохо понял. Он чувствовал себя усталым. Его потревожили во время отдыха. Он сделал неопределенный прощальный жест. Мужчина схватил его за руку.

– Рад был повидать вас, – сказал Гонориус, помахивая рукой.

– Радость будет для нас, – ответил мужчина, резко дернув его за запястье, и вдруг – Гонориус даже не понял, как это произошло, – рука отделилась от плеча.

Да, в руках посетителя была его собственная рука, из которой обильно текла кровь. Мужчина бросил руку детям, которые издавали странные звуки. Гонориус поднес левую руку к правому плечу и коснулся влажной раны. Должно быть, он спит. Но вот пришла боль, вгрызаясь в его плоть, как раскаленная кочерга. Гонориус согнулся вдвое, подступила рвота, и его вывернуло наизнанку.

– Неплохо, – сказал мужчина.

Он схватил Гонориуса за уши и стал поворачивать его голову справа налево. Справа Гонориус увидел анораки, только что доставленные в магазин. Слева – новые комбинезоны, еще не вынутые из коробок. Анораки, комбинезоны… Мужчина удвоил усилия и резким движением повернул голову Гонориуса на сто восемьдесят градусов. Шея хрустнула, словно корочка льда под ногами, и в последний миг Гонориус успел подумать о своем сыне, который будет очень недоволен.

Легко, словно речь шла о крышечке пивной бутылки, Аллан оторвал голову старика и положил ее на автоматическую кассу. Потом он наклонился к кровоточащей шее и начал питаться.

Раздался звон колокольчика, и семейство Мак-Мюлленов, с клыков которых еще стекала кровь, неподвижно замерло. Кто это явился прервать их трапезу? В дверном проеме появились два силуэта.

– Есть кто-нибудь? – раздался не очень приветливый голос.

Аллан сделал детям знак тихонько пройти в заднюю комнату. Не нужно, чтобы их видели. Необходимо соблюдать тайну, иначе они взбудоражат фараонов, армию, может, и самого президента, ага, как в фильме «День Независимости», они на это вполне способны… Молчаливыми тенями все трое скользнули вдоль стены и бесшумно вышли через маленькую дверь на задний дворик. По дороге Аллан прихватил коробку с одеждой. Хоть нормально одеться. Чтобы не отличаться от других. Миссия превыше всего.

– Эй! Эй! Есть кто-нибудь?

Аньелло сделал шаг внутрь магазина, похлопал руками в перчатках и тут же закусил губу: он совсем забыл о своей ране. Спустился на одну ступеньку вниз. Ему показалось, что в глубине кто-то шевелится. Чтобы привыкнуть к полутьме, он прищурился. И увидел лицо возле прилавка. Что, этому пентюху трудно ответить? Фу, мерзость, как погано воняет, этот мужлан, должно быть, не мылся со времен последней войны.

Он подошел поближе, наткнулся на большой мешок, посмотрел вниз и увидел, что только что всунул ногу внутрь человеческого живота. Примерно на уровне печени. Две культяшки ног валялись рядом, обутые в грубые горные сапоги. Кто-то спустил на них шерстяные носки, чтобы удобней было грызть волосатые лодыжки. Аньелло очень медленно поднял одну ногу и положил ее по другую сторону тела.

– Чего вы там ковыряетесь? – крикнул Бадди с порога, все еще не снимая лыж.

Аньелло не ответил. Он сделал еще шаг к прилавку и встретил удивленный взгляд Гонориуса. Он схватил голову за волосы, за тонкие седые волосы, и очень медленно вернулся к дверям.

– Ну, нашли что-нибудь?

– Угу. Вот это.

Аньелло поднял голову и покачал ею перед Бадди, который растерянно вращал глазами.

– Да что это за штука?!

– А по вашему мнению?

– М-м… можно подумать, что это голова старика… Я хочу сказать, настоящая голова старика.

– Это настоящая голова старика! – присвистнул Аньелло. – Ее у него оторвали: р-а-а-з-з!

– Вы издеваетесь?

– А разве похоже? Ваши дружки здесь уже побывали, маса миссис Коул, и вашему миленькому малышу Джереми Хокинзу захотелось ням-ням. Пойдите посмотрите на тело…

– Боже милостивый, это не Джереми! Это те, мужик с детишками, семейка Мак-Мюлленов!

– Все это одна шайка! Уж поверьте мне, когда я их найду, клянусь, они пожалеют, что…

– Умерли?

– Они не мертвые. Не существует живых мертвецов.

– Самое удивительное, лейтенант, что вы сами существуете…

– Ха-ха-ха! – захохотал Аньелло и метнул голову Гонориуса внутрь магазина. Она скатилась по деревянным ступенькам и замерла рядом с ногами.

– Они здесь, в деревне, – продолжал он. – Тело еще теплое, мы должны их перехватить. Ладно, спасибо за прогулку, но теперь каждый сам по себе. Привет.

Крупно шагая, Аньелло пошел прочь. Бадди приналег на лыжи, чтобы догнать его. Настоящая голова. Казалось бы, он должен был прийти в ужас, но на деле испытывал скорее удивление. Это было так удивительно, что даже не верилось. И если бы голова заговорила, он не был бы поражен сильнее.

Следуя друг за другом, они спустились по главной улице. Странное ощущение – вновь оказаться в нормальном месте. Нормальные магазинчики. Нормальные, абсолютно живые детишки. Всюду двигались нормальные люди, закутанные в парки ярких цветов, они смеялись и окликали друг друга. Совершенно нормальные молодые сноубордисты, фотографируясь, принимали красивые позы. Нормальный громкоговоритель передавал старые фольклорные мелодии. Нормальная деревня, оформленная в стиле первых поселенцев, с фигурами индейцев в праздничных одеждах, с искусственными медведями, с частоколом из необработанных бревен. Нормальный торговец нормальных хот-догов был наряжен нормальным Дэви Крокеттом[36]36
  Бывший конгрессмен, знаменитый охотник и легендарный стрелок лесов Фронтира, романтический герой многочисленных историй, защитник форта Аламо, убитый нападавшими мексиканцами. Меховая шапка со свисающим хвостом енота названа в его честь.


[Закрыть]. И аномальный Бадди Коул полностью вписался в этот пейзаж. Погрузившись в свои мысли, он едва не прошел мимо Аньелло, который устремился в торговый комплекс. Бадди снял лыжи, поставил их в предназначенные для этого ячейки и вошел следом за ним.

Внутри было тепло. В заведении полно народу. Аньелло размахивал своей пораненной рукой под носом молодой продавщицы в белом халате, которая вдруг побледнела и позвала седоватого мужчину с пластиковым бейджем. Бадди заказал себе кофе и смаковал его маленькими глотками. Обжигающая жидкость оказывала благотворное влияние. Седоватый мужчина с озабоченным видом увлек Аньелло в заднюю комнату. Бадди заказал еще чашку кофе и вспомнил о Сэнди. Она, должно быть, просто бесится. Послать ей открытку, что ли? Уже нет времени, Аньелло идет к дверям, и его рука забинтована должным образом. Настоящая охотничья ищейка, этот фараон. Бадди одним глотком допил кофе и пошел за ним следом.

– Ну, нет! Коул! Долго вы будете колом торчать за моей спиной?

– Ах, лейтенант, не говорите такого, вы заставляете меня краснеть.

– Я не намерен шутить, это понятно? Я не намерен, оборачиваясь, каждый раз видеть вашу гнусную рожу, это понятно? Я не испытываю и тени симпатии к сексуальным извращенцам вроде вас, это понятно?

– Какое совпадение: я обожаю шутить, обожаю смотреть, как вы дуетесь, и испытываю огромную симпатию к сексуальным подавленцам вроде вас…

– Я серьезно, Коул. – Аньелло отпихнул его плечом и ушел.

Бадди следил за ним, размышляя, что же теперь делать. Ему казалось, что наилучшим способом найти Джема и остальных было неотрывно следовать за этой свирепой ищейкой. Каким бы ретроградом он ни был, дело свое он знает туго. Он решил следить за ним потихоньку, не показываясь. Ведь нет ничего менее броского, чем жеманный Эррол Флинн, упакованный, как сосиска, в комбинезон канареечно-желтого цвета.

– Деревня! – закричал Джем, указывая на огромное панно, где улыбающийся медведь в шапке Санта-Клауса сообщал: «Добро пожаловать в Парадиз-Маунтин!»

Лори мрачно разглядывал медведя, решая про себя не соскочит ли тот с панно и не разорвет ли их своими когтями. Он машинально укрылся за плотной спиной шерифа.

– Наконец-то, мне все это уже осточертело, – проворчал тот, потирая спину.

Старая Рут почти ничего не весила, но он ведь тащил ее несколько часов, и это его подкосило.

– Нам надо купить теплую одежду…

От холода Марвин стучал зубами, его нос стал серым, губы запали. Герби помог Рут подняться. Опирала на него, все так же молча, она сделала несколько шагов

– Не скажешь, что вы нам очень помогаете, – вздохнул он.

– Помоги себе сам и небо… – звонко запела Рут.

– Ну, нет, пожалейте!

– Замолчи, пусть продолжает. Что вы хотели сказать, Рут? – спросила Саманта, согревая своими руками замерзшие кисти рук старой дамы.

– Не притворяйтесь дурой, вы и так отлично знаете. Нам не надо было сюда приходить. Мы несем смерть всем этим несчастным… – прибавила Рут, указывая на деревню, расположенную внизу. – Мы сеем смерть повсюду, где появляемся. Мы прокляты.

– Нет, мы ведем войну, – поправил ее Герби. – Войну против пособников Мрака. Хорошие-то как раз мы, улавливаете, Рут?

– Хватит, ты ее пугаешь.

Продолжая спорить, они подошли к лыжной станции. Марвин указал на магазинчик под вывеской с буквами «Г. Г. и сын», на освещенной витрине которого красовался весь набор экипировки лыжника. Он наклонился, чтобы войти, мимоходом подумав, что этот старый магазинчик не был предусмотрен для баскетболистов, и вдруг замер. Здесь воняло кровью. В комнате жужжали жирные мухи. Ему в спину уткнулась Саманта.

– Ты что?

– Чувствуешь?

И тут она почувствовала, что ее выворачивает наизнанку. Да, конечно, она чувствовала. Она так часто ощущала этот запах. В жалких меблирашках, в очень тихих мотелях, в плохо освещенных полуподвалах. Марвин осторожно продвигался вперед. На полу распростерлось растерзанное тело.

– Скажи Джему и Лори, чтобы оставались с Рут на улице.

– Чем вы там занимаетесь? – спросил продрогший Уилкокс.

– Рассматриваем труп старика, – объяснил Марвин.

– Покажите… Черт подери, они его не упустили! Вы считаете, что это Мак-Мюллены?

– Конечно, если только это не местная игра – отрывать у стариков головы, чтобы играть в шары, – резко огрызнулся Марвин.

Уилкокс встал на колени возле тела, потрогал его еще теплую кожу, дотронулся до свернувшейся крови.

– Я думаю, они были здесь не более двух часов тому назад. Они принялись его пожирать, но что-то произошло, и они убрались через тот ход… посмотрите на следы…

Лужи растаявшего снега вели в заднюю комнату, дверь которой была распахнута на пустынный двор. Уилкокс вернулся к телу.

– Не двигайтесь, смотрите… Вот следы, это не ваши, они слишком маленькие, и не мои: у меня не такой рисунок на подошвах. И они еще влажные. Кто-то сюда входил. Я сказал бы, кто-то, кто носит охотничьи сапоги сорок третьего размера. Вот он-то их и вспугнул.

– А почему они на него не набросились?

– Возможно, он был не один. Возможно, снаружи был народ. Они, наверное, не стремятся, чтобы их вычислили, – предположил Уилкокс.

– Значит, они могут рассуждать, – вставила Саманта. – Значит, они преследуют какую-то определенную цель.

– Ага, и эта цель – мы. Им поручено нас ликвидировать. Наверное, мы помешали какому-то божеству из другого мира… Да чего там, это самое обычное дело. Не стоит здесь оставаться, вдруг кто-нибудь вновь сюда заявится… – заключил, выпрямляясь, Уилкокс. – Возьмем все, что необходимо, чтобы пережить пургу в горах, и смоемся.

– Но мы же не можем, Герби, ограбить магазин! – запротестовала Саманта.

– Сэм, душа моя, ты что, всерьез думаешь, что милейший мистер Г. будет еще чем-то здесь заниматься? Ладно, передай-ка мне эту меховую парку.

– Он прав, – согласился Марвин Хейс.

Все это противоречило нормам морали, но сейчас успех дела был важнее.

Сэм, избегая смотреть на тело, лежащее на полу, оделась в черный костюм на мольтоновой подкладке. Марвин разыскал на свой рост только один костюм флюоресцирующего фиолетового цвета и стал похож на ассистента мистера Спока. Они позвали Джема и Лори, чтобы ребята выбрали себе одежду, но предупредили, чтобы они не смотрели на то, что лежит на полу. Мальчики набросились на костюмы сноубордистов. Джем запал на брюки, которые были ему велики на три размера, полярную шапочку и на необъятный желто-красный джемпер, а Лори выбрал костюм из ткани гортекс цвета электрик.

– Скромненько, – одобрил Герби и потеребил усы.

Они заставили Рут надеть плотный анорак цвета бордо. «Это кровавый цвет», – запротестовала старая дама, но ее никто не стал слушать.

– А этикетки! Сорвите же этикетки! – крикнул Лори, когда они собирались выйти на улицу.

Разглядывая прохожих, они спускались по Мэйн-стрит. После многочасовой ходьбы в белом безмолвии гор шум, яркая толпа, звук подъемников казались неуместными и почти враждебными. Трудно было поверить, что на этой веселой лыжной станции они преследовали шайку живых мертвецов. Из хрипящего громкоговорителя на полную мощь разносилось звучание диксиленда Вдруг Лори ухватил Джема за руку:

– Послушай, мужик, а ты умеешь кататься?

– Конечно. Дед никогда не скупился на мои шикарные каникулы на самых классных лыжных курортах… Для торговца металлоломом он был не так уж прост.

– Ну и дурак же ты, Джем. Ты ведь мог ездить по линии центра социальной помощи.

– Угу, мы однажды так ездили за грибами. А ты?

– Что – я?

– А ты как?

– Однажды мы ездили в горы с родителями. Все необходимое отец брал напрокат. Мать…

Голос Лори задрожал, и он умолк. Он вспомнил свою мать, которая не хотела выходить из машины. Опять упилась до смерти, подумал он тогда. И ошибался только наполовину. Его воспитал говорящий и двигающийся труп. Чтобы закончить фразу, ему пришлось сделать над собой усилие:

– Мама не захотела кататься, и мы пошли с папой. Он был такой огромный, и все на него пялились, да и негров там было немного, мне даже казалось, что на этом проклятом белом снегу только мы и были видны. Ну а потом я без конца падал, и мы вернулись, – мрачно закончил Лори.

– О чем вы там, парни? – с улыбкой спросила Саманта.

– Так, ни о чем, – ответил Лори.

И это было правдой. Те времена, когда у них были семьи, давно прошли, завершились, канули в Великое Ничто.

Они решили перекусить и завернули в «Альдо».

– Готов обменять Лори на гамбургер! – закричал Джем, вдыхая запах лука, кетчупа и жареного мяса.

– А Мак-Мюллены с радостью отдали бы гамбургер, только чтобы сожрать тебя! – огрызнулся Лори.

– Ну что ты, Лори! – направляясь к свободному столику, одернула его Саманта. Она с неудовольствием ощутила себя руководительницей детского лагеря отдыха.

И подумать только, что она приехала провести несколько денечков в любви и покое с Герби… Нельзя сказать, что все эти дни они были очень близки. Она нежно пожала Герби руку, а он бросил на нее косой взгляд старого бизона, который ненавидит внешние проявления чувств.

Бадди умирал с голоду. Неужели Аньелло никогда не подкрепляется? Он шел за ним через всю деревню, а теперь вот, надувшись и засунув руки в карманы, лейтенант возвращался обратно. И, о чудо! Наконец-то он остановился перед вывеской «Альдо» и толкнул дверь!

У Аньелло болел живот. Он проглотил две таблетки, запил их стаканом минеральной воды и заказал порцию пиццы «банан с майонезом». Сидя перед стойкой, спиной к залу, он мог видеть всех входящих и выходящих в зеркале, висевшем над барной стойкой. Этот подонок Коул тоже здесь, нет никакой возможности от него отделаться, приклеился как банный лист! Аньелло пренебрежительно фыркнул и принялся за обжигающую пиццу.

Бадди уселся за маленький столик в темном углу. Не заглядывая в меню, он заказал двойную порцию жареного картофеля, блины с кленовым сиропом и говяжью отбивную на косточке. И порцию джина с вермутом, и бутылочку своего любимого пива «Bud». Co вчерашнего дня он ничего не пил, а потому ощущал некоторую слабость. Вытянул вперед руку: она дрожала. С джином дело пойдет лучше. С двумя-тремя порциями джина.

Продолжая насыщаться, он рассеянно взглянул на двух татуированных бугаев, сидевших напротив него. У более толстого и бородатого была бейсболка с тремя «К»[37]37
  Ку-клукс-клан.


[Закрыть], другой носил майку цветов американского флага.

Аньелло положил еще немного майонеза на свою пиццу, одновременно отметив, что оба здоровяка насмехаются над манерами Коула. Можно подумать, что этот остолоп не может есть как все остальные, нет, ему надо корчить из себя шута…