Текст книги "Карибский реквием"

Автор книги: Брижит Обер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5

Даг проснулся рано на заре. На подоконнике самозабвенно распевала какая-то птица. Он сел на краю постели и стал вглядываться в горизонт. Море казалось неспокойным, длинные волны накатывали одна на другую с приглушенным шумом. Без четверти шесть. В гостинице было еще тихо, но он уже уловил первые признаки пробуждающейся жизни. Открывались двери, скрипел грузовой лифт, позвякивала посуда… Даг зевнул. Он хорошо выспался, за ночь не проснулся ни разу, но почему-то не чувствовал себя по-настоящему отдохнувшим.

Даг поднялся и облокотился на подоконник, с удовольствием подставив лицо соленому ветру. Отель «Тулулу» находился на самом берегу. Даг заказал себе комнату сразу после разговора с доктором Джонсом. Рассеянно прожевав жареную дораду и не почувствовав вкуса, он поднялся к себе в комнату, намереваясь лечь спать. В голове гудело от разговоров, которые ему пришлось вести в последние два дня. Так всегда и бывало: они вертелись в его мозгу, словно кто-то без конца прокручивал вперемешку кадры из фильма. И вдруг внезапно всё становилось на место, и фильм выстраивался в нужном порядке. Но сейчас в голове был полный кавардак. Джонс, отец Леже, Джон Луазо, мисс Мартинес, Лоран, Шарлотта – все перепутались и болтали наперебой в его черепе, который уже трещал от их трескотни.

Он посмотрел, как бросается на добычу ласточка, услышал ее пронзительный крик, когда она, слегка коснувшись поверхности воды, вновь взмыла, торжествуя победу, и тут же оказалась жертвой преследования собственных сородичей, которые с истеричным визгом накинулись на нее. На море было слишком большое волнение, рыбаки сегодня не выйдут. Волны перекатывались аккуратными валиками: идеальная погода для серфинга. Даг потянулся, захрустел пальцами: эта привычка выводила из себя отца и стоила ему в свое время множества оплеух. На нижней террасе официанты, обмениваясь шутками по-креольски, накрывали столы к завтраку. Даг выучил креольский язык с теткой, английский с родителями, французский в школе и нидерландский на Сант-Мартен. Его детство на Дезираде осталось лишь далеким воспоминанием. Проведя большую часть своего свободного времени в англоязычной части Антильских островов, он понемногу растерял свою «французскость», так что теперь, когда ему доводилось оказаться на территории заморских департаментов Франции, чувствовал себя как за границей.

Программа на сегодняшний день была проста: узнать о Луисе Родригесе и обстоятельствах его смерти. Затем связаться с этим типом из социальной службы, как его там, Лонге. Затем, если и это ни к чему не приведет, вернуться домой и сообщить Лестеру, что это тупик…

Но…

Но было во всем этом деле что-то не совсем ясное, что Даг смог учуять своим собачьим нюхом, какой-то едва уловимый гнилостный запашок: здесь попахивало обманом и жульничеством. В старых шкафах, как и положено, таились старые скелеты, но здесь было что-то другое. Словно в картинах, где под недавно положенным слоем живописи скрывается настоящее полотно. Кое-кто попытался изобразить красивую историю, но…

Но… в анонимном письме говорилось об убийстве, и дотошный ассистент патологоанатома высказал ту же гипотезу.

Но… получательница письма и дотошный ассистент умерли в один короткий промежуток времени. И что из того?

Даг покачал головой. Прежде всего душ, затем Родригес, потом Лонге. Тогда и только тогда наступит время для гипотез.

Стоя под душем с куском мыла в руке, он вдруг застыл. Как эти шестерки Вурта смогли его отыскать? Выходит, они следили за ним с самого начала? И он этого даже не заметил? «Похоже, ты уже никуда не годишься, приятель, – сказал он себе, растирая грудь. – Ты становишься старым и тупым».

Но тот самый, едва уловимый гнилостный запашок по-прежнему преследовал его.

Он быстро оделся, решил, что надевать куртку не станет, потому что слишком жарко, а это значит, что оружие положить будет некуда. Во всяком случае, шестое чувство подсказывало, что Вурт теперь десять раз подумает, прежде чем подсылать к нему другую команду. Почувствовав голод, он спустился позавтракать. Терраса была почти пуста, только влюбленная пара, что-то мурлыкавшая по-немецки, и светлокожая мать семейства, в черных очках, с двумя мальчишками, которые постоянно переругивались. Прежде чем сесть за столик, Даг вежливо поприветствовал ее, и женщина ответила рассеянной улыбкой, ей было не до него: она едва успевала раздавать подзатыльники детям, перепачкавшимся маслом. На ней была майка с вырезом, глубоко открывающим грудь, и Даг лицемерно опустил глаза. Ноги тоже были красивые: стройные и мускулистые, ляжки едва прикрыты черными хлопчатобумажными шортиками. Подошедший официант прервал его наблюдения, и он сосредоточился на завтраке.

Он жадно проглотил свою яичницу с ветчиной и тосты, запил все это несколькими чашками черного, очень сладкого кофе и только тогда почувствовал, что наконец наелся. Удивленная дама сурово разглядывала его из-под очков; он колебался, закурить или не стоит, потом все-таки решился и взял сигарету. В конце концов, сколько можно? Доколе его будут терроризировать все, даже случайно встреченные дамы? Один из мальчишек показал ему язык, и Даг, не желая оставаться в долгу, исподтишка продемонстрировал средний палец.

Докурив сигарету, он попросил дежурного администратора зарезервировать ему билет на Бас-Тер, в Гваделупу. Затем неторопливым шагом отправился в газетный киоск, он же табачная лавка-бар-бакалея, и скупил газеты за два предыдущих дня. Продавец этому ничуть не удивился: бывало, что люди приходили из своих деревенек лишь раза два в неделю, и понятие «свежие новости» здесь весьма относительно.

Даг устроился на пирсе, рядом с рыболовом, который, казалось, уснул, держась за свою удочку. Родригес, Родригес… вот, в позавчерашней газете: авария со смертельным исходом в Капестер. «Автомобиль потерял управление и врезался в основание скалы. Водитель, Луис Родригес, скончался на месте". Затем следовали подробности: несчастный случай произошел с наступлением темноты по неустановленной причине. Может, Родригесу стало плохо? Даг быстро пролистал следующую газету, отыскал страничку Вье-Фор и наконец нашел то, что искал, в рубрике уведомлений о смерти: «Тереза Родригес, дети Луиза и Марселло, родные и друзья с глубоким прискорбием сообщают о кончине Луиса Родригеса, последовавшей на шестьдесят первом году жизни. Похороны состоятся в среду 3 июля в 9. 30 в Сен-Луи, в церкви Нотр-Дам-де-Бон-Вояж. Молитесь за него».

Среда, 3 июля, это как раз сегодня. Он посмотрел на часы «Тайд Мастер» со специальным счетчиком волн, они прекрасно зарекомендовали себя на Коста-Рике: 9.57. Даг встряхнулся: если поторопиться, можно успеть к концу службы. Он рывком вскочил, неосторожно задев при этом своего соседа-рыболова, который машинально потянул удочку и выругался.

В церковь он прибежал весь в поту. Небо затянулось облаками, вот-вот должен был начаться дождь, плотный, тяжелый. В воздухе жужжали крупные назойливые мухи. Даг вытер влажный лоб и одним махом взлетел по ступенькам.

И вновь, уже в который раз, Дата приятно удивила царящая в церкви прохлада. Богослужение совершал отец Леже, он стоял перед алтарем, и его глубокий голос гулко отдавался под сводами. В маленьком нефе было около тридцати человек; когда Даг вошел, они как раз хором подхватили псалом. Даг устроился в глубине церкви. Внушительных размеров дама, рыдавшая в первом ряду, без сомнения, являлась безутешной вдовой. Возле дамы сидели, поддерживая ее с двух сторон, крепкого сложения молодой человек в сером костюме и молодая хрупкая женщина в темном костюме, – должно быть, те самые дети, упомянутые в извещении о смерти: Луиза и Марселло. Молодая женщина повернула голову. Даг решил, что ей лет тридцать пять, отметил решительный профиль, нос с горбинкой и волевой подбородок. Хорошенькая черная кошечка с Карибской кровью, решил он. Ее младший брат, казалось, был высечен из скалы. Явно не из тех, кому можно безнаказанно наступить на ногу, в прямом и в переносном смысле.

Оглядев присутствующих, Даг мысленно похвалил себя за то, что надел темно-синюю рубашку и серые брюки: так он не выделялся из публики. Он бы не хотел, чтобы его заметили. Псалом заканчивался. Отец Леже, воздев руки, пропел последнюю ноту, затем словно отпустил всех широким взмахом. Поднялись четверо молодых людей и, подойдя к гробу, взвалили его на плечи, медленно двинулись по проходу. Семейство, рыдая, последовало за ними. Когда они проходили мимо Дага, он вновь обратил внимание на решительный вид молодой женщины, ее большие, очень черные глаза с умным взглядом, высокие изящные скулы и полные нежные губы. Он выскользнул наружу и приблизился к ней.

– Простите, – сказал он, – вы ведь дочь Луиса?

Она быстро обернулась, ее красивое лицо исказила боль.

– Да, а что?

– Я был другом вашего отца. Мы одно время вместе работали, давно уже, а потом я перебрался на континент. Я только что вернулся и сразу же узнал эту ужасную новость. Я хотел вам сказать, до какой степени я потрясен… Как это случилось?

– Никто не знает, да и я ничего не понимаю. Папа был таким осторожным, он всегда водил очень аккуратно…

– Может, стало плохо?

– Он прекрасно себя чувствовал. Он только что прошел медицинскую комиссию, это все проклятые дороги. Сплошные выбоины. Может, колесо отскочило…

– Луиза, подойди, пожалуйста!

Это звал ее брат: он измучился, пытаясь посадить плачущую мать в микроавтобус, который должен был доставить всех на кладбище. Она неопределенно взмахнула рукой.

– Простите… Послушайте, раз вы знали папу, приходите вечером к нам домой. У нас будут поминки.

– С удовольствием, но я не помню вашего адреса.

– Ти'Бу, прямо напротив водолазного клуба. Вечером, часам к семи.

Она побежала к брату. Даг отступил в тень пальмы. Какая очаровательная женщина эта Луиза Родригес. И похоже, не очень верит, что отец вдруг почувствовал себя плохо за рулем. Беседа обещает быть интересной. Но прежде придется слетать в Бас-Тер к господину Лонге. Когда Лестер увидит цифру расходов на авиабилеты, он дуба даст.

Заметив на пороге отца Леже, Даг направился к нему.

– Здравствуйте.

– А, детектив! Здравствуйте, молодой человек. Ждет ли вас и сегодня утром какая-нибудь загадка? Далеко ли вы продвинулись в своих поисках?

– Доктор Джонс навел меня на один след: некто Лонге, в прошлом руководитель Инспекции по делам санитарного и социального надзора, сейчас занимает какой-то пост в Бас-Тер, в Гваделупе. В общем, вполне возможно, что самоубийство Лоран Дюма было замаскированным убийством… Я позже расскажу вам подробности, но сейчас мне нужно бежать, и я хотел бы вас попросить, нельзя ли оставить у вас на время мой рюкзак, а вечером я бы его забрал…

– Разумеется. Но при условии, что вы мне все расскажете!

– Договорились. До вечера.

Выйдя из дверей маленького аэропорта в Байифе и в очередной раз потратив какое-то время на таможенные формальности, Даг подозвал такси, опередив других нагруженных багажом пассажиров. Трогаясь с места, водитель включил на полную громкость приемник, и в кабину хлынул поток ритмичной музыки. Даг в это время машинально обозревал окрестности сквозь открытое окно. Какие-то дети, горланя и расталкивая прохожих, носились друг за другом. Маленький человечек с трудом тащил огромный чемодан, залепленный наклейками и тщательно перевязанный, из него торчали куски яркой шелковой ткани. Длинная такса невозмутимо писала на изящную кожаную дорожную сумку молодой стюардессы, с которой любезничал ее хозяин. Даг усмехнулся. Когда такси отъезжало, какая-то женщина мелькнула в его поле зрения, и ему вдруг почудилось, что знает ее, хотя он и не мог вспомнить, где ее видел. Белая женщина, лет сорока, светлые волосы до плеч, одета в узкие синие брючки и того же цвета безрукавку, большая холщовая сумка через плечо. Ну не вспомнил и не вспомнил, какая разница.

Он откинулся на спинку и вновь принялся обдумывать свое дело.

Первое: в 1970 году на мирном островке Сент-Мари Лоран Дюма-Мальвуа, молодая белая женщина, супруга господина Мальвуа, который на двадцать лет старше ее, встречает молодого черного парня. Любовь под пальмами. Через девять месяцев на свет появляется незаконнорожденный ребенок. Мальвуа прогоняет Лоран вместе с ее цветным ребенком. («А какого конкретно цвета?» – как частенько спрашивал отец Дага с простоватой улыбкой, заставлявшей собеседников краснеть.)

Второе: Лоран поселяется в бедном квартале городка Вье-Фор и живет за счет пособий и своих прелестей. Она все больше пьет и в конце концов кончает с собой в 1976 году, оставив пятилетнюю дочь Шарлотту. Тело обнаруживает сосед по имени Луазо.

Третье: разрешение на захоронение подписано доктором Джонсом, несмотря на протесты его ассистента, Луиса Родригеса, который находит эту смерть подозрительной. На похоронах ее отпевает отец Леже.

Четвертое: сначала Шарлоттой занимается мадемуазель Мартинес, затем ее отправляют в приют, где она и живет до достижения ею восемнадцати лет.

До сих пор никаких проблем. Прикрыв глаза, Даг барабанил пальцами по потрескавшейся кожаной обивке сиденья.

Пятое: она покидает приют, становится манекенщицей, и, как это случается со многими брошенными детьми, когда они взрослеют и начинают зарабатывать деньги, ее внезапно охватывает желание отыскать отца. Вот здесь-то и начинаются вопросы: а) Почему мадемуазель Мартинес хранила в своих бумагах двадцатилетней давности письмо, в котором говорилось о преступлении? Если это всего лишь пьяный бред, почему бы письмо не выбросить? б) Почему некто Родригес сомневался, что речь идет о самоубийстве? в) Почему доктор Джонс так торопился замять дело?

Перед глазами возникло лицо Джонса, который душит Лоран во время садомазохистского соития. Вот в чем состоял главный недостаток этого дела: возможно, было все. В том числе и неожиданное возвращение таинственного Джими однажды октябрьским вечером и последовавшая за ним ссора, которая закончилась трагедией. Даг встряхнул головой, словно отбрасывая наваждение: он здесь не для того, чтобы расследовать воображаемое убийство этой несчастной Лоран, а чтобы отыскать отца Шарлотты.

Такси затормозило, прервав его размышления.

– Все, приехали. Удачи.

Он расплатился, вышел и какое-то время разглядывал выложенный плитками фасад и тонированные стекла. Безвкусно, холодно и претенциозно, заключил он, входя через автоматические стеклянные двери.

Снова девица за регистрационной стойкой, и снова та же болтовня.

– Профессор Лонге не может вас сейчас принять. У него встреча.

– Я подожду, спасибо.

– Я не думаю, что он сможет встретиться с вами сегодня, он очень занят.

«Делать ему нечего, кроме как принимать каких-то незнакомых негров без рекомендательного письма», – досказал за нее острый надменный подбородок.

– Скажите ему, что это срочно, речь идет об убийстве, – нахально бросил Даг.

Девица слегка утратила свою спесь:

– Убийство! Но тогда надо обращаться в полицию!

– Я и есть полиция, мадемуазель. Мне нужно видеть профессора Лонге. Ясно?

– Подождите минутку.

Даг сел на банкетку оранжевой кожи прямо под табличкой «Курить воспрещается» и зажег сигарету. Девица что-то бубнила в интерфон. Не переставая говорить, она ткнула пальцем в направлении Дата, указывая на табличку. Он ответил ей своей самой обаятельной улыбкой и погасил окурок о банкетку.

– Вы с ума сошли! – взвизгнула девица. – Простите, месье, я только сказала господину, э-э-э…

– Леруа, Леруа Дагобер.

– Нет, просто господин Леруа Дагобер раздавил… Простите? Нет, я не шучу, с какой стати? Да, месье. Сейчас, месье.

Интерфон замолчал, и девица уставилась на него, вся красная.

– Профессор ждет вас в своем кабинете. Четвертый этаж, направо. Вы видели, что вы наделали?

– Здесь нет пепельницы.

– Разумеется нет: в общественных местах курить запрещено. Вы что, читать не умеете?

– Нет. Не мог же я раздавить окурок о вашу ладонь… Всего хорошего, – вежливо бросил Даг, проходя мимо нее к лифту.

Профессор Лонге оказался пожилым сухопарым человеком с седыми редкими волосами. Он был одет в слишком свободный сиреневый свитер «Лакост» и клетчатые брюки того же оттенка. Он с суровым видом стоял за письменным столом.

– Что это еще за история? – вскричал он при виде Дага, возникшего в дверном проеме. Голос у него был сильный и громкий и никак не соответствовал хрупкому телосложению.

– Там не было пепельницы…

– Что? Я не про пепельницу. Что за дурацкая шутка с королем Дагобером.

– Леруа Дагобер.

– Вот именно. Вы что, больной? Делать мне нечего, только с шутниками и общаться.

– Это мое имя, месье. Дагобер Леруа.

Лонге удивленно уставился на него:

– А-а. Это ваше имя. Ну тогда ладно, и дальше что? Что еще за история с убийством? Можете мне объяснить?

– Все не так просто. Я могу сесть?

– Если вам угодно, – бросил Лонге, явно измученный, прежде чем в свою очередь тоже опуститься на стул. – Только я прошу вас: покороче, я только сегодня утром вернулся из поездки, у меня куча дел на рассмотрении, я и так не успеваю, – добавил он, нервно барабаня пальцами по стопке папок.

– Я сожалею, что мне приходится злоупотреблять вашим временем. Господин Лонге, вы руководили санитарной службой в Сент-Мари в семидесятые годы?

– Профессор Лонге, если вас не затруднит. Да, руководил.

– И если я правильно понял, профессор, вы эмигрировали в Гваделупу?

– В декабре тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Мои родители имели французское гражданство. Я попросил подданство и приехал сюда. А что, какието проблемы?

– В октябре тысяча девятьсот семьдесят шестого года молодая белая женщина, Лоран Дюма-Мальвуа, была найдена повешенной в городе Вье-Фор, профессор.

– Вполне возможно. И что? Полиция возобновляет следствие?

– Совершенно верно, профессор. Похоже, там было не самоубийство, а самое настоящее убийство.

– Мне очень жаль эту несчастную, но я в самом деле не понимаю, при чем здесь я…

– Вы могли бы мне рассказать о документе, который вы тогда получили. В нем ставился под сомнение отчет о вскрытии, проведенном доктором Джонсом. Вы ведь помните Джонса, вашего небезызвестного собрата и армейского приятеля? Бумага была подписана Луисом Родригесом.

Лонге молчал, лицо осунулось буквально на глазах. С преувеличенным вниманием он разглядывал свои руки, покрытые темными пятнами. Потом он поднял голову, и его серые глаза посмотрели прямо в глаза Дага.

– Я так и знал, что эта история когда-нибудь выплывет наружу. Я только хотел поддержать Джонса, но я не должен был так поступать.

– Что в точности произошло, профессор?

– Джонс пришел к слишком поспешному выводу о самоубийстве. Родригес опротестовал его заключение. По его мнению, следы на шее женщины соответствовали следам удушения руками. Они тогда поругались. Родригес направил мне официальное письмо, изобличающее поведение своего шефа. Джонс мне позвонил: девица была алкоголичкой и проституткой, в случившемся он не видел ничего необычного. Родригес был большим сумасбродом. Я выбросил заключение Родригеса и подписал приказ о его назначении в Бас-Тер, в рамках сотрудничества с местными властями. Вот и все.

– А отчет Родригеса был составлен надлежащим образом?

– Ну, я не специалист в судебной медицине. Впрочем, как и Джонс.

– И потом, если учесть семейное положение, Лоран по-прежнему оставалась законной супругой уважаемого господина Мальвуа. Не было никакого резона затевать скандал, не правда ли, профессор?

Лонге бросил на него не слишком приветливый взгляд.

– Я этого не говорил… Кстати, вы мне не показали свой жетон.

– Какой жетон?

– То есть как «какой жетон»? Жетон офицера полиции. У полицейских ведь имеются жетоны, не так ли?

– Да.

– И что?

– Что «что»?

Лонге угрожающе поднялся из-за стола.

– Я не понимаю, что за шутки…

Даг в свою очередь поднялся тоже.

– Я тоже не понимаю, профессор. Вы просите меня показать жетон офицера полиции. Я нахожу это странным.

– Но почему?

– Потому что вам, профессор, должно быть известно, что для того, чтобы иметь жетон офицера полиции, следует быть офицером полиции. Еще раз благодарю вас за беседу, профессор, и до скорого.

– Но вы же сказали секретарше…

– Должно быть, она плохо поняла. Всего хорошего.

– Ах ты, ублюдок!

Лонге выскочил из-за стола и успел добежать до двери как раз в тот момент, когда Даг захлопнул ее перед его носом. Пока тот ее открывал, Даг уже несся по лестнице, перепрыгивая черед три ступеньки.

– Остановите его, это проходимец! – заорал Лонге.

Скатившись с лестницы, Даг возник перед растерянной секретаршей и бросился по направлению к двери.

– Срочно звоните в «скорую»! У него сейчас будет сердечный приступ, – крикнул он ей, прежде чем как ураган вылететь наружу.

Девица осталась стоять с открытым ртом, затем обреченно втянула голову в плечи, дожидаясь головомойки от начальства.

Даг свернул в первую же улицу направо и, улыбаясь, забежал в большой магазин. То, что ему удалось вывести Лонге из себя, хоть как-то компенсировало неудачу у старого Джонса. Какое-то время он прогуливался среди стеллажей, чуть было не соблазнился пестрыми шортами с изображением девиц в одних трусиках, затем спокойно вышел и, слившись с оживленной толпой, отправился на улицу Доктора Кабре.

Итак, он вернулся на исходные позиции. Дальше идти некуда, это тупик. Самым простым было бы предложить Шарлотте поместить коротенькое объявление: «Молодая девушка ищет своего отца. Звонить по телефону… » Даг не понимал, что он мог бы сделать еще.

Он зашел в табачную лавку купить пачку сигарет, затем направился к телефонной будке, которая стояла прямо перед витриной туристического агентства, предлагавшего освежающие круизы на Шпицберген, оттуда позвонил в контору.

– Привет, Зоэ, передай-пожалуйста-трубку-шефуспасибо.

– Ты плохо кончишь, Даг, я тебе обещаю.

– Аминь.

Какое-то время он слушал, как она неодобрительно пыхтит на том конце провода, затем глухой голос Лестера наконец произнес: «Алло!»

– Привет! Биг босс! Твой любимый помощник направляется на Бас-Тер, – бросил он на английском языке, который они в разговорах друг с другом использовали чаще всего.

– А я думал, что ты в Сент-Мари. Ты что, заделался туроператором? – насмешливо спросил Лестер.

– Еще бы! Я только и делаю, что таскаюсь с одного проклятого острова на другой. Я в тупике. Тот парень исчез, он дематериализовался двадцать лет тому назад, и всем на это наплевать.

Даг лаконично изложил события последних дней. Лестер вздохнул:

– Да уж, прямо скажем, не слишком обнадеживает. Ты хочешь, чтобы я попросил Зоэ взглянуть в «Гоу-ту-Хел»?

– Порадуй меня.

«Гоу-ту-Хелл», такое имя носил компьютер «Макинтош», подключенный к Интернету; он царил на столе в кабинете начальника. Большой поклонник сети, Лестер мог играть часы напролет, к большому ущербу для своих телефонных счетов. Даг, признавая полезность данного агрегата в конкретных случаях, все же предпочитал перемещаться в осязаемом пространстве трех измерений.

Он внезапно подумал о Фрэнсисе Го, одном из копов, с которым Лестер общался регулярно через все Антильские острова. Его «система взаимопомощи», как он это называл. Го был старшим инспектором бригады криминальной полиции.

– Я попытаюсь связаться с Фрэнсисом Го в ГранБурге. Продиктуй мне его номер, я забыл телефонную книжку, – бросил он, извлекая из своего кармана разорванный конверт и ручку.

– Когда ты заведешь мобильный телефон с памятью, как все нормальные люди?

– Когда ты прибавишь мне жалованье, Лес. Давай диктуй номер. Кто знает? Попробую еще с этого боку, и потом все, с меня довольно, возвращаюсь.

Записав номер, который продиктовал ему Лестер, он повесил трубку. Ладно, звоним Го – и ого… Его соединили с ним через несколько минут ожидания, а пока он вынужден был слушать чудовищного Вивальди, которого распиливали поперечной пилой.

– Инспектор Го, слушаю.

– Здравствуйте. Я звоню вам от Лестера Мак-Грегора, я его помощник, Даг Леруа. Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Я очень занят. Это срочно?

– Мне нужно закрыть одно дело. Я здесь до завтра.

Фрэнсис Го вздохнул. Даг услышал, как на том конце провода он быстро переворачивает страницы.

– Так… Ладно, приходите в полицейское управление ровно в семнадцать.

Прежде чем Даг успел что-то ответить, он уже повесил трубку. Какой торопыга этот Го.

Даг энергично прокладывал себе путь среди толпы, неспешно прогуливавшейся по бульвару Ноливос до автобусного вокзала.

За окнами автобуса, который, подпрыгивая на ухабах, вез его в аэропорт, мелькали окрестности. Даг засунул руку в пакетик с печеньем, купленный у мальчишек в порту. До аэропорта было пятнадцать минут езды. Вполне достаточно, чтобы немного вздремнуть. И недостаточно, чтобы пружины проклятого сиденья успели проткнуть ему кожу. Смяв пустой пакетик, он устроился поудобнее и попытался заснуть.

«Фиат» осторожно ехал прямо за автобусом, словно эскорт, руки, лежавшие на руле, не казались ни слишком сжатыми, ни слишком расслабленными: просто терпеливыми.

И когда шофер автобуса вынужден был остановиться, чтобы поменять колесо, «фиат» пристроился на обочине, метрах в ста позади, и спокойно ждал, сверкая на солнце ярким красным пятном.

Даг стремглав влетел в холл аэровокзала. Из-за лопнувшей шины автобус опоздал на полчаса! В детективах и в кино такого никогда не бывает. Впрочем, в кино частные детективы разъезжали в шикарных автомобилях с откидным верхом под музыку Майлза Девиса[36]36
  Майлз Девис – известный американский джазист.


[Закрыть]. «Как раз для меня, – подумал Даг. – Это научит не доверять традициям».

Задыхаясь, он бросился к регистрационной стойке как раз в тот момент, когда служащая уже собиралась встать.

– Вы опоздали, месье, самолет только что взлетел.

– Прекрасно. Полагаю, что на сегодняшний вечер это единственный?

– Совершенно верно, следующий вылет завтра в семь утра.

– А корабль?

– На Сент-Мари? На него нужно садиться в ТруаРивьер или в Пуэнт-а-Питр.

– Превосходно. Я вас не побеспокою, если устроюсь тут на ночь, на вашей стойке?

– Вы всегда можете нанять авиатакси. Или яхту, – любезно предложила девушка.

Даг поблагодарил ее. В самом деле, это был выход. Тем более за счет Лестера.

Полчаса спустя Даг уже сидел на передней лавке большой моторной лодки, которая, подскакивая на волнах, неслась по бурному морю.

Орошаемый со всех сторон водяной пылью, он сгорбился на своем сиденье – неотесанной деревянной скамье – и не видел большого моторного катера, который несся в том же направлении в нескольких сотнях метров позади них.

Когда через три четверти часа его лодка причалила в порту Гран-Бурга, Даг был мокрым с головы до ног. Вполне освежающая прогулка, не надо никакого Шпицбергена… Он заплатил молчаливому рыбаку, который запер на замок свою посудину, и взглянул на часы: 16. 10. Предстояло убить еще три четверти часа. Кстати, насчет «убить»: он забыл доложить Лестеру о нападении подручных Вурта. Разговаривая сам с собой, он дошел до площади Независимости, устроился на террасе кафе и заказал кружку пива, которое стал потягивать, не отводя взгляда от циферблата часов. Потекли минуты, медленные, тягучие, томительные. Он заказал еще одну кружку, пачку местных сигарет без фильтра, сходил в туалет, понаблюдал за вереницей муравьев, которые куда-то волокли кусок сахара, почесал между ног, послушал, как группа юнцов ругалась из-за предстоящих петушиных боев, промокнул бумажной салфеткой затылок, и наконец оказалось, что уже 16.45.

Даг поднялся и стал переходить улицу: комиссариат располагался в одном из зданий напротив. Он как раз огибал старое разрушенное здание, когда кто-то коснулся его плеча. Он мгновенно обернулся: ну если это очередная дурацкая шутка Вурта… Но это оказалась белая женщина, которую, как ему показалось, он узнал в аэропорту. Она улыбнулась ему.

– Здравствуйте, – бросила она ему по-французски с каким-то неуловимым акцентом.

– Э, привет… Мы знакомы?

– Ничего себе! Вы не физиономист! Мотель, сегодня утром. За завтраком.

Ну конечно, именно там он ее и видел! Но тем утром он видел ее другой: очки, волосы собраны лентой на затылке… Он заставил себя улыбнуться.

– Ах да, простите меня, я такой рассеянный…

16.50.

– Вы знаете, где улица Птит-Абим? Я первый раз в Гран-Бурге, и мне кажется, я заблудилась…

Ах, черт, вот пристала! Такие красивые голубые глаза, грудь, прямо скажем, не маленькая, но сейчас как это все некстати. Он извинился.

– Вообще-то это не здесь, но, к сожалению, я не могу вас проводить. У меня назначена встреча, и я уже опаздываю. Спросите вон у того полицейского…

Он отвернулся, чтобы показать ей полицейского, который стоял на другой стороне улицы возле парка, и в эту самую минуту увесистый футбольный мяч влетел ему прямо в лицо. Потеряв равновесие, он нечаянно толкнул женщину, и его локоть сильно ударился обо что-то твердое. Потирая сильно ноющий нос, на который в основном пришелся удар, он смутно удивился, что это такое она таскает в сумке. К нему подскочил мальчишка, стал извиняться:

– Простите, месье, это не я, это Боно, он пуляет как ненормальный.

– Ничего.

Мальчишка поднял мяч и убежал.

Он повернулся к женщине. Она положила руку на сумку, висевшую у нее через плечо, и смотрела на него с вымученной улыбкой.

16. 55. Он уже опаздывает.

– Простите, но мне действительно надо идти.

– Мерзкий ублюдок!

Даг, весьма удивленный, посмотрел на нее. Зрачки ее были неподвижны, губы неестественно бледны. Может, наркоманка?

– Вам плохо?

– Llamaunaambulancia,cabron![37]37
  Вызови «скорую», идиот!


[Закрыть]

– Вызвать «скорую помощь»? Вы себя плохо чувствуете?

– Я подыхаю, понял? Morir,desaparecer, ясно?

Ее голос дрожал. Даг отступил на шаг. Эта женщина просто сумасшедшая. Он присмотрелся к ней внимательнее. И только тогда обратил внимание на пятно крови, которое расплывалось на ее майке, на животе. Он отодвинулся еще немного и теперь заметил отверстие в сумке и выглядывающее оттуда дуло автоматического пистолета с глушителем. Он инстинктивно протянул руку и схватил сумку, вырвав ее у женщины, которая прижимала ее к животу. Она пошатнулась, прислонилась к стене. Даг с идиотским видом смотрел на нее, не выпуская из рук сумку. По узким брюкам уже начинала стекать струйка крови. Он пробормотал:

– Я пойду за помощью. Только не двигайтесь.

Она медленно сползала по стене, оставляя на камнях след крови.

– Не надо… Все к черту.

Дагу казалось, что все происходит в каком-то кошмарном сне. Эта женщина… сидит, прислонившись к горячей стене… с пулей в животе… Он присел на корточки рядом.

– Что случилось?

Она равнодушно посмотрела на него, черты лица были искажены болью.

– Умереть из-за такого cabron, как ты… Какое блядство!

Переведя дыхание, она добавила:

– А все твой дерьмовый локоть! Ты меня толкнул, и пистолет выстрелил… не туда, куда надо.