Текст книги "Скандальный брак"
Автор книги: Бренда Джойс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 9
Когда Дом вошел в столовую, Рутерфорд, отхлебывая крепкий чай, читал «Тайме».
Это была одна из самых приятных комнат в Уэверли Холл: две стены обшиты медового цвета дубом, третья оклеена яркими обоями с желтыми цветами, а четвертая целиком состояла из огромных окон. Солнечные лучи, проникающие через них, золотили синий с желтым персидский ковер и бледно-голубую шелковую штору. За окном слышалось утреннее щебетание птиц, сад переливался всеми цветами радуги.
Дом подошел к буфету и положил на тарелку бекон, яйца, намазанные маслом тосты и пирог.У Доминика было какое-то странное состояние, причину которого он пока не мог понять. Он не собирался соблазнять Анну, но… Хотя прошлая ночь оказалась для него более чем приятной, Дом все же чувствовал себя негодяем.
Когда он сел за стол, герцог отложил газету.
– Доброе утро. Дом. Как ты спал?
– На удивление хорошо, – нехотя отозвался тот.
Герцог изучающе посмотрел на него. Дом молча принялся за пирог. Ему не понравилась назойливость Рутерфорда, хотя он всегда любил деда. Герцог был единственным, кто хвалил Дома, когда тот этого заслуживал. Правда, такие случаи представлялись Рутерфорду нечасто, потому что его внук рос непослушным ребенком, но Дом хорошо помнил каждый. Надо сказать, что бранил и наказывал его тоже только дед. Таких случаев было гораздо больше, и Доминик тоже их помнил.
Даже мальчиком он понимал, что дед заботится о нем. Это почти восполняло отсутствие внимания отца, смягчало боль от его безразличия к сыну…
– А хорошо ли спала Анна? – осведомился Рутерфорд.
Дом положил ложку и нож.
– В этом доме нет секретов?
– Полагаю, пара-тройка есть, – улыбнулся герцог.
– Анна до сих пор спит, – с деланным равнодушием ответил Дом. Анна не просто спала, она спала не в постели. Доминик проснулся один. Поступок его жены не так сложно было понять: она собиралась продолжать сопротивление. То, что произошло, не сделало ее счастливой. Дом очень обиделся, обнаружив Анну в кресле, и не только потому, что проснулся с мыслью снова заняться любовью.
– Я рад, что вы оба сделали шаг к примирению, – сказал Рутерфорд, снова раскрывая газету.
– Не слишком обольщайся, – вздохнул Дом. – Мы только собрались его сделать.
Доминик снова принялся за завтрак. Но мысли не давали ему покоя. Собственно, чем он так расстроен? В том, что прошлой ночью они оказались в одной постели, Анна виновата не меньше, чем он. Возможно, он злится потому, что ночь прошла так чертовски хорошо? И потому, что знает: Анна вовсе не сдалась?..
– Черт, – пробормотал Дом, отшвырнув салфетку. Но Рутерфорд был поглощен газетой. Дом встал, подошел к окну и выглянул в сад. Он довольно долго стоял у окна, стараясь не думать об Анне, но у него ничего не получалось. Все его мысли вертелись вокруг нее. И того, что он сделал. Его решение остаться и помириться с Анной родилось спонтанно. А вдруг она забеременела? Что ж, он не будет огорчаться по этому поводу. Напротив, если Анна родит ему наследника, он отдаст ей Уэверли Холл законно и навсегда.
– Почему ты просто не попросил меня позаботиться о наследнике, вместо того чтобы шантажировать? – спросил наконец Дом.
– А ты согласился бы? – засмеялся Рутерфорд.
– Может быть.
Герцог фыркнул.
– Ты бы сказал мне: «Иди к черту да там и оставайся!» Мы оба знаем: ты вернулся домой только потому, что получил известие о болезни отца, и не собирался задерживаться здесь дольше, чем необходимо.
– Будь у тебя хоть капля терпения, не потребовалось бы никакой дарственной. Со временем я и сам позаботился бы о том, чтобы обеспечить тебя наследником.
– Старики нетерпеливы.
Дом цинично усмехнулся. Но герцог, похоже, был доволен.
– Значит ли все это, что ты на некоторое время остаешься здесь, с женой?
– Да, – ответил Дом.
– Адвокат твоего отца просил, чтобы вся семья собралась сегодня утром. Он придет с минуты на минуту.
– Что может быть в завещании Филипа?
– Не знаю. Думаю, это только формальность, – сказал Рутерфорд.
– Что произошло в мое отсутствие? – спросил Дом. – Почему Анна не может ужиться с матерью?
– Анна уживется с кем угодно. Твоя мать, напротив, требовательна и капризна.
– Моя мать заслужила свое положение в этом доме и имеет право делать здесь все, что захочет, – сказал Доминик. – Особенно теперь. Повторяю, она заслужила это. Знаешь, она мне вчера сказала, что ты никогда особенно не благоволил к ней.
Герцог ответил не сразу.
– Филип женился без моего предварительного согласия. Они сбежали, и я не мог им этого простить.
Дом представил, как, должно быть, взбесился дед от такого открытого неповиновения.
– И не простил до сих пор, через столько лет?
– Да, но не по той причине, по которой ты думаешь. – Герцог зашелестел газетой. – Впрочем, сейчас главное не Кларисса. Ваши отношения с Анной гораздо важнее.
– Ты хочешь сказать, – подчеркнуто сухо произнес Дом, – что главное в том, чтобы я спал со своей женой?
– Я имею право на свои причуды, – улыбнулся Рутерфорд.
– О чем это вы говорите? – спросила Анна, появившись в дверях. Ее щеки пылали. Доминик вскочил на ноги.
– Доброе утро, Анна.
Она бросила на него холодный взгляд, а затем так же сурово взглянула на герцога.
– Я не все расслышала.
Рутерфорд тоже встал.
– И что же особенного ты услышала? У тебя нет повода для беспокойства, Анна, – мягко сказал он.
Она вошла в комнату. Глаза ее сверкали.
– Я слишком смущена и поражена, чтобы повторить то, что услышала! – воскликнула она. – Извините, но то, что мы с Домом делаем наедине, вас не касается.
Дом заволновался. Анна не знала об условиях дарственной Рутерфорда, и Доминику не хотелось, чтобы это всплыло наружу, особенно теперь, после их первой совместной ночи.
– Ты не права, Анна, – спокойно сказал Рутерфорд.
– Не права?! – Она бросила на Дома убийственный взгляд.
– Доминик – мой наследник, а я уже стар. Естественно, меня очень даже касается, спите вы вместе или нет, – произнес Рутерфорд. – У тебя есть обязанность, Анна. Твоя обязанность в этой семье – обеспечить моего внука наследником.
Лицо Анны стало пунцовым.
– Вы можете желать все, что вам заблагорассудится, но вам придется слишком долго ждать, пока желания станут явью. Может быть, всю жизнь! – Она повернулась к обоим мужчинам спиной и подошла к буфету.
Дом и Рутерфорд обменялись взглядами. Дом подошел к Анне и положил ей руку на плечо. Она поежилась. Рутерфорд предпочел в этот момент выйти из комнаты.
– Анна, – ласково сказал Дом, – У тебя нет причин так расстраиваться.
– Нет? – Она скинула его руку. – Вы оба пытаетесь за меня построить мою личную жизнь!
– Но он герцог. У него есть все основания беспокоиться о будущем герцогства, – как можно мягче проговорил Доминик.
– А ты помогаешь ему по первому требованию?
Взгляд Дома стал жестче.
– Я никогда не делаю того, чего сам не хочу.
– Правда? Значит, можно считать счастливым совпадением, что ты захотел ко мне в постель именно в тот самый момент, когда тебя об этом попросил твой дед?
– Анна, – серьезно сказал Дом.
– Нет! – крикнула она. – Ты соблазнил меня прошлой ночью по его желанию. Ты не хотел меня, ты хотел наследника.
– Это неправда. – Дом сделал шаг вперед и взял ее за руки.
– Нет, правда! – в отчаянии выкрикнула Анна.
– Начался пожар, ты испугалась. А потом все случилось…
– Это вряд ли могло случиться само по себе, – возразила Анна.
– Иногда это случается между двумя людьми, которые влюблены друг в друга, – жестко сказал Дом. Кровь бросилась ей в голову.
– Вряд ли мы влюблены друг в друга! Ты соблазнил меня. Дом. Возможно, ты и вошел в мою комнату из-за пожара, но затем ты попросту воспользовался моим испугом.
Дом мог отрицать, что соблазнил ее, но состоянием Анны он действительно воспользовался, тут говорить нечего.
– Какая разница? – спокойно ответил он. – Дед прав. У нас обоих есть обязанности, которые превыше наших личных желаний. Пришло время выполнить наш долг, Анна.
– Ты забыл, что я американка? И мне наплевать на ваше герцогство и наследников! – в бешенстве выпалила Анна. – Я не собираюсь начинать с тобой никаких отношений, пока ты не докажешь мне, что действительно переменился.
– Понятно. Значит, опять возвращаемся к самому началу?
– Да.
– Несмотря на то, что прошлой ночью ты выполняла супружеские обязанности так же страстно, как и я?
– Я была… в беспамятстве.
– По меньшей мере, – улыбнулся он. Прежде чем она успела возразить, он прижал к ее губам кончики пальцев, заставляя замолчать.
– Мы оба были в беспамятстве, Анна. Зачем отрицать, что мы сгорали общим желанием и получили взаимное наслаждение?
– Между нами нет абсолютно ничего общего! Ты бессердечный человек, которым правят только страсти и эгоизм. А у меня, знаешь ли, есть сердце, и я не собираюсь отдавать его тебе.
– Ты боишься, что снова влюбишься в меня?
– Нет.
– Тогда чего ты опасаешься? Я обещал тебе быть надежным мужем.
– Надежным мужем, – с горечью повторила она. – Из-за прошлой ночи я не доверяю тебе. Я не прощаю тебя. Я не хочу тебя. – Ее глаза метали молнии. – Возвращайся в город, Дом. Возвращайся к ней.
– Опять мы отвлеклись на разговоры о других женщинах, – с сожалением произнес Дом. Она не ответила.
– Анна… а если я скажу тебе, что Марго и другие… они все в прошлом и что я буду верен тебе?
Анна покрылась холодным потом.
– Это ничего не изменит, – тихо ответила она. Ее слова страшно разочаровали Дома, но он быстро взял себя в руки.
– Понятно.
– Неужели? – Анна резко повернулась и вышла из комнаты.
Дом смотрел ей вслед.
Семья собралась в библиотеке. Кларисса пришла последней. Семейный адвокат Кэнфилд, высокий худой человек средних лет, обменялся рукопожатием с мужчинами и приветствовал леди. Все сели. Кларисса и Анна – на диван. Дом – в кресло около них, а герцог предпочел остаться за письменным столом. Кэнфилд откашлялся.
– Это займет немного времени. Можно начинать?
Рутерфорд кивнул. Дом поймал себя на том, что смотрит на Анну. Она сделала вид, что не замечает его взгляда. Кларисса казалась очень взволнованной.
Кэнфилд зачитал завещание. Оно было коротким, так что вся процедура заняла лишь несколько минут.
«Я, Филип Сент – Джордж, маркиз Уэверли. граф Кэмптон и Хайглоу, барон Фелдстоун и наследник, герцогства Рутерфорд, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим завещаю все свое состояние, составляющее примерно восемь тысяч фунтов, моему самому дорогому другу Мэтью Файрхавену. Также завещаю ему мой особняк Уэверли Хауэ в Лондоне вместе со всем имуществом.
Моей любимой законной жене я не оставляю ничего. Моему единственному сыну оставляю мой дневник. Подписано и засвидетельствовано сегодня, пятнадцатого сентября тысяча восемьсот пятьдесят второго года лордом Чарлзом Гарлеем и мною». Кэнфилд отложил завещание. В комнате воцарилась гробовая тишина. Кларисса вскочила на ноги. Ее лицо стало белым как мел, но она не произнесла ни слова.
Дом тоже встал, ошеломленный тем, что они услышали.
– Кто этот чертов Мэтью Файрхавен?
Кэнфилд посмотрел на Дома.
– Как сказано в завещании, он лучший друг вашего отца.
Дом не верил своим ушам.
Кларисса молчала.
Анна смотрела то на Дома, то на его мать.
Постепенно удивление Дома уступило место обиде и бешенству. Господи Боже! Отец все завещал своему другу и не оставил ни пенса ни жене, ни сыну! Пораженный, он снова сел.
Кларисса с высоко поднятой головой прошла к окну и, повернувшись ко всем спиной, бездумно уставилась в сад.
Дом молча следил за ней. Первой опомнилась Анна.
– Кларисса, я налью вам горячего чаю.
– Не надо, – безжизненным голосом произнесла Кларисса.
Доминика охватила ярость. Его мать осталась нищей! Он знал, что она и Филип не подписали до свадьбы соглашения о доле собственности, которая перейдет к ней в случае смерти мужа, потому что сбежали. И вот теперь Филип оставил все сбережения и Уэверли Хауз Файрхавену! Это было величайшим оскорблением. Но никто из посторонних не должен узнать об этом. Он поднялся с кресла.
– Кэнфилд, вам придется хранить содержание завещания в полной тайне.
– Разумеется, – вежливо ответил Кэнфилд. Но Дом не успокоился.
– Иначе вы будете отвечать передо мной, – продолжил он более решительно.
Герцог встал и подошел к внуку.
– Дом, я уверен, что мистер Кэнфилд никому не расскажет, что произошло здесь сегодня утром. – Его тон был еще более суров.
Дом почти не слышал герцога. Сердиться надо было не на Кэнфилда, а на Филипа.
Он посмотрел на мать. Она все еще неподвижно стояла у окна. Как Филип мог так с ней поступить? Они были женаты двадцать девять лет. Неужели Филип хотел наказать ее даже из могилы? И за что?
Когда-то они любили друг друга и даже бежали вместе, чтобы пожениться. Неужели потом они так серьезно поссорились? Дом знал, что их отношения были весьма прохладны, но не думал, что родители до такой степени ненавидят друг друга.
Наконец Кларисса повернулась. Ее лицо было мертвенно-бледным и совершенно безжизненным, словно восковая маска.
– Не имеет никакого значения, узнает кто-нибудь или нет.
Дом покачал головой.
– Имеет, – решительно сказал он и, подойдя к матери, слегка сжал ее плечи. – Мама, я хочу, чтобы ты ни о чем не беспокоилась. Я все устрою. В твоей жизни ничего не изменится.
– Спасибо, Доминик, – ответила Кларисса, глядя ему в глаза.
– Ну, Кэнфилд, ты всех нас удивил, – со вздохом промолвил Рутерфорд.
Кэнфилд покраснел от смущения.
– Я пытался отговорить Филипа, но он был непреклонен.
– Мой сын как был дураком, так им и остался, – сердито буркнул Рутерфорд.
– Лорд Уэверли, – сказал адвокат, обращаясь к Доминику.
Дом увидел, как Кэнфилд достает сверток.
– Что это? – спросил он, хотя уже и сам понял, что в нем.
– Как сказано в завещании, ваш отец оставил вам свой дневник. Вот он, – с улыбкой произнес Кэнфилд.
Дом уставился на завернутую в бумагу рукопись толщиной в большую книгу. Дневник?.. Дом не знал, что Филип вел дневник. Может быть, содержимое даст ему наконец возможность узнать и понять своего отца.
Кэнфилд положил дневник на стол и достал из кармана часы.
– Мне действительно пора идти. Очень жаль, что я принес вам столь печальные известия.
Дом не видел, как Кэнфилд жал руку деду, как бормотал слова прощания матери и Анне. Он не отрываясь смотрел на сверток, в котором лежал дневник отца. Его переполняло любопытство.Но и дурные предчувствия тоже.
Кэнфилд выжидающе остановился около Дома. Тот с силой пожал ему руку и сухо поклонился. Мать, Анна и дед пошли провожать адвоката, но Доминик не двинулся с места и остался в кабинете.
Анна вскоре вернулась, но сейчас Дом был бы рад, если б она ушла.
– Дом, ты очень расстроен?
– Нет, все хорошо.
– Это же только дневник , – сказала Анна.
Дом улыбнулся.
– Я предвкушаю удовольствие от его чтения. – Он вспомнил безошибочно оскорбительный тон завещания, и улыбка исчезла с его лица.
– Я лучше пойду, – сказала Анна. – Леди Кларисса в шоке.
– Ничего удивительного, – мрачно произнес Дом. У дверей Анна обернулась.
– Дом, ты уверен, что с тобой все в порядке?
– Ты ждешь от меня признания, Анна? Да, со мной не все в порядке. Мой покойный отец только что нанес жестокий удар моей матери. И мне тоже. Я совсем не знал своего отца. Он был для меня почти чужим. Я, конечно, чувствовал, что он не любит меня, но не думал, что до такой степени. А теперь он завещал мне свой дневник. Зачем?
Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
– Я уверена, что он любил тебя, Дом… – начала Анна.
– Ошибаешься, – прервал он ее. – В любом случае я скоро это узнаю.
Анна постояла в нерешительности, словно хотела сказать что-то еще, но передумала, кивнула и вышла.
Взгляд Дома был прикован к свертку, который он держал в руках. Что хотел рассказать ему Филип? Впрочем, что бы это ни было, у Доминика нет выбора: ему предстоит прочитать дневник. Отец умер, но желает говорить с ним из могилы. Дом не мог отказаться…
Кларисса, прижавшись к стене, неподвижно стояла у двери в библиотеку. Она не могла поверить в случившееся. И наплевать ей было на восемь тысяч фунтов. По крайней мере, сейчас. На ее висках и по краю черной кружевной сетки для волос выступили капельки пота.
Ее муж вел дневник! Господи, о чем он думал? И что он там написал? Идиот!
Она со стоном вздохнула. Внезапно ей пришло в голову, что произойдет, если кто-нибудь из прислуги обнаружит ее здесь, стоящей в холле и шпионящей за собственным сыном. Бледная и испуганная, она поспешно отошла от стены.
И о чем только думал Рутерфорд, позволив Кэнфилду передать Дому этот дневник? Он вконец выжил из ума? Потерял рассудок? Что если там все написано? Дом не должен его прочесть. И никто не должен.
Кларисса приподняла черную юбку и, миновав короткий коридор, вошла в пустую гостиную. Она пробыла там довольно долго и, наконец , была вознаграждена за свое ожидание, заметив, как сын прошел через холл со свертком в руках. От страха у нее закружилась голова. Кларисса видела, как Дом поднялся по лестнице. Наверняка он понес его к себе в комнату. Нужно придумать, как заполучить дневник, прежде чем Дом прочитает его.
Кларисса не дыша стояла у двери в гостиную. Сердце билось так сильно, что каждый удар болью отдавался в груди. Минуты тянулись невыносимо долго. Что делает Дом? Вряд ли он сразу начнет читать дневник. Проклятый Филип! Проклятый Рутерфорд!
Увидев Дома, спускающегося по лестнице, Кларисса облегченно вздохнула. Она прижалась к стене, чтобы он не увидел ее, но Дом направился в холл. Кларисса услышала голоса – его и Беннета. затем открылась и закрылась входная дверь. Дом ушел.
Кларисса выждала несколько мгновений и бросилась вверх по лестнице. Но, сообразив, что, должно быть, похожа на сумасшедшую, заставила себя идти медленнее. Она с небрежным видом вошла в комнату Дома, увидев, что слуги нет и что она одна, поспешно закрыла дверь и заперла ее.
Быстро оглядев комнату, она тут же увидела бумажный сверток. Слава Богу!
Дневник мужа, казалось, жег ей руки. Кларисса прижала его к груди и бросилась к двери. Осторожно отперев, приоткрыла ее и выглянула наружу. В коридоре никого не было.Она выскользнула из комнаты сына и, дрожа от страха и любопытства, поспешила вниз по лестнице.
О чем написал Филип?
Его жизнь была полна путешествий и приключений. Возможно, в дневнике не было ничего, кроме описания его бесчисленных поездок.Но Кларисса так не думала. А если там сказано про нее? Но что он мог написать? Неужели правду? И знал ли он правду?
Кларисса до сих пор не была уверена, действительно ли Филип все знал. Она подозревала, что да, хотя он никогда не давал достаточно веских поводов для этих подозрений. Она не станет жечь дневник, во всяком случае, сейчас. Она сначала прочтет его, а потом, если понадобится, сожжет.
Потому что если правда выйдет наружу, это погубит всю их семью. Никто не уцелеет в предстоящем скандале! Никто.
Глава 10
После того как было зачитано завещание, Доминик исчез. Анна видела, как он проскакал на лошади, но не в сторону парка с отличными дорожками для верховой езды, а к дальним холмам. Анна поняла, что Дом в отвратительном настроении. Она не могла не пожалеть и Клариссу – и за то затруднительное положение, в котором та оказалась, и за унижение, которому Филип подверг ее, даже находясь в могиле. Но, в общем, Анну не так уж и удивил поступок Филипа. Она уже несколько лет назад поняла, что в отношениях маркиза и маркизы Уэверли существует многое, что скрыто от посторонних глаз.
Но сострадание к Дому Анна сознательно подавляла, несмотря на внезапную кончину его отца. Ей очень трудно было оставаться безучастной, особенно после оглашения этого ужасного завещания, однако Анна твердо решила не поддаваться эмоциям.
Она уединилась в просторном кабинете управляющего, который достался ей полтора года назад после того, как Джордж Харвей был уволен. Но сосредоточиться на книгах Анне не удавалось.
Дрожащими руками она сняла очки для чтения. Одна и та же мысль все время преследовала ее и жгла как огонь. Дом хотел переспать с ней, чтобы произвести на свет наследника. Какая низость! Анне было наплевать, что по закону он имел на это все права, а моральный долг жены обязывал ее подарить ему сына.Как она могла хоть на мгновение ослабить сопротивление?! Пустить Дома в свою постель было самой большой глупостью, которую она совершила за последние четыре года. Анна получила только лишнее доказательство того, что была абсолютно права, не доверяя ему.
Она закрыла лицо руками.
Через мгновение Анна взяла себя в руки. Возможно, если бы не случайный пожар, она не поддалась бы чарам Дома. Анна до сих пор не могла понять, каким образом обе свечи опрокинулись. Неужели она металась во сне и нечаянно толкнула их? Это было единственное объяснение, потому что в ту ночь Анна проверила в спальне все окна: они были закрыты. Никакой порыв ветра не мог опрокинуть свечи. Впрочем, немного поразмыслив, Анна тут же выкинула историю с пожаром из головы: сейчас у нее были более важные дела, требующие внимания, – внезапная смерть Филипа нарушила заведенный распорядок дня, и Анна временно перестала вести счета.
Она заставила себя взглянуть на цифры в бухгалтерской книге, лежавшей перед ней, чтобы заняться ими наконец вплотную. Но цифры не желали складываться, умножаться или делиться. Тихо выругавшись, Анна отложила счета. Стук в дверь вывел ее из задумчивости. Первой мыслью Анны было, что это Дом.
– Войдите, – резко отозвалась она.
В комнате появилась Фелисити. Анна замерла от неожиданности. Она никак не могла подумать, что кузина захочет встретиться с ней. На похоронах Филиппа Фелисити даже не поздоровалась с ней и за весь вечер ни разу не подошла. Анна не разговаривала с ней четыре года – с той самой ужасной ночи, когда ее с Домом застали в саду.
Но это было так давно! С тех пор произошло столько событий – Анна вышла замуж за Доминика, он бросил ее, она повзрослела. Фелисити тоже вышла замуж, а недавно овдовела… В сердце Анны внезапно закралась надежда. Как бы ей хотелось, чтобы угрюмый призрак прошлого навсегда отступил, и их старая детская дружба с Фелисити возродилась! У Анны появилась бы подруга, которой можно довериться.
– Здравствуй, Анна, – надменно процедила Фелисити.
Услышав ее тон и взглянув на лицо кузины, Анна поняла, что надеялась напрасно.
– Привет, Фелисити. Вот так сюрприз!
– Еще бы. – Фелисити не стала снимать перчаток. На ней было темно-красное платье, которое, вероятно, неплохо смотрелось бы вечером, но сейчас, при дневном свете, выглядело кричаще. Белокурая, уверенная в себе, она, как всегда, была поразительно красива.
– Собственно, я приехала повидаться с Домиником. Ты не знаешь, где он? – нагло спросила Фелисити.
Анна медленно встала, но не вышла из-за стола,
– Что тебе надо от моего мужа? – услышала она свой голос и покраснела.
– Мы старые друзья. – Фелисити пожала плечами. – Может, я хочу предаться воспоминаниям.
Анна насторожилась. Дома и Фелисити вряд ли кто-нибудь решился назвать старыми друзьями. Четыре года назад Фелисити была брошенной невестой, теперь же – очень красивой вдовой. Учитывая последнее печальное обстоятельство, ей бы следовало соблюдать приличия и хотя бы некоторое время не наносить визиты мужчинам. Особенно Дому. Анна заметила, как плотоядно заблестели бирюзовые глаза Фелисити. Ах, вот как?! В таком случае Анне наплевать на светские манеры!
– Доминика нет! – резко бросила она.
– В самом деле? Ты что, уже прогнала его?
– Какая ты злая, кузина.
Фелисити улыбнулась одними губами; улыбка ее была похожа скорее на оскал.
– Правда? Зато хорошо помню, какая ты была добрая, когда выманила его в сад прямо во время моей помолвки! Анну бросило в жар.
– Фелисити, я же говорила: мне очень жаль, что так получилось, и могу повторить это снова.
Фелисити больше не пыталась улыбаться.
– Нет, Анна, ты нисколько не сожалеешь. Ты – маркиза Уэверли, графиня Кэмптон и Хайглоу, баронесса Фелдстоун и виконтесса Лионз. В один прекрасный день ты станешь герцогиней Рутерфорд. И… – тут ее голос сорвался на крик, – тебе уже удалось выгнать Доминика из этого дома! Уэверли Холл теперь твой, так что не надо говорить мне, что ты сожалеешь!
Анна нахмурилась. Значит, Патрик рассказал сестре о дарственной. Жаль. Но ведь она сама просила его сохранять это в тайне.
– Ты права, Фелисити: я ни о чем не сожалею. А теперь… Знаешь, у меня сегодня много неотложных дел. По-моему, тебе следует уйти.
Но Фелисити не сдвинулась с места.
– Ты не перестаешь удивлять меня, Анна. Сначала ты изображала перед Домом распутницу, а теперь ведешь себя, как мужчина. Неудивительно, что он так быстро потерял к тебе интерес.
Анна вспыхнула. Слова Фелисити больно задели ее. Анна знала, что слишком далека от нынешнего идеала женственности. Пухлые голубоглазые блондинки вроде Фелисити больше привлекали мужчин – особенно те, которые умели искусно флиртовать. Анна понимала, что ее любовь к книгам и лошадям совсем не женская черта. Так же, как интерес к делам в имении и способность хорошо вести их. Но в одном Фелисити была, конечно, права: Анна не только некрасива, она еще и совсем неженственна. Может, в этом и кроется причина того, что Дом так надолго покинул ее и вернулся теперь только для того, чтобы зачать наследника?
Анна опустила голову, чтобы Фелисити не заметила, как она взволнована. Пусть даже кузина права – у Анны все равно нет причин жалеть себя: ее жизнь не так уж плоха, даже в отсутствие мужчины, которого она когда-то любила…
– Ты совсем не изменилась, – засмеялась Фелисити. – Все такая же неловкая, неуклюжая девчонка. Анну охватила злость, но внешне она осталась спокойна.
– Зато ты изменилась, Фелисити.
– Да, я теперь состоятельная вдова и считаюсь признанной красавицей.
Анна в этом и не сомневалась.
– Я знаю, ты не простила мне того, что произошло той ночью в саду, и что я вышла замуж за Дома. И понимаю, что ты не простишь никогда, хотя твоя собственная жизнь, как ты сама говоришь, устроилась весьма успешно. Но я очень бы хотела, чтобы между нами был мир.
Тонкие брови Фелисити изогнулись.
– Боже мой! Да почему бы мне не простить тебя, Анна? Ведь я вышла замуж за состоятельного человека, в то время как тебя бросил муж, дав всем понять, что женился на тебе только потому, что у него не было другого выхода! Все считают, что ты выманила его в сад и соблазнила, чтобы вынудить сделать тебе предложение. Все думают, что ты расчетливая американка, бессердечная соблазнительница, и только я одна знаю правду. Я знаю, ты беззаветно любила его с детства. Я знаю, в каком ты была отчаянии, когда он выбрал меня, а не тебя, как ты была убита, когда он бросил тебя на следующий день после свадьбы. Интересно, удосужился бы он вообще когда-нибудь вернуться, если бы не смерть Филипа? – Фелисити покачала головой и засмеялась. – Я не чувствую к тебе ничего, кроме жалости. Так что ты сама видишь, мне просто не за что тебя прощать.
Господи, ну почему Фелисити так жестока? Время нисколько не смягчило ее. Анне хотелось ответить кузине так же грубо, но она сдержалась и решила не вступать в унизительную перебранку.
И потом, если уж она смогла пережить бессердечность Дома, бросившего ее, то переживет и жалкие уколы Фелисити. Анна решительно набрала в легкие воздух.
– Фелисити, тебе пора уходить.
– Я подожду Доминика в особняке, – нагло заявила Фелисити.
– Он уехал верхом, и я понятия не имею, когда он вернется.
– Ничего, я подожду, – рассмеялась Фелисити. – Я выразила свои соболезнования Дому, но еще не утешила его как следует. Я ждала слишком долго.
Наконец Фелисити вышла. Анна опустилась в кресло и с силой сжала руками край стола. Фелисити даже не скрывает своих намерений. Теперь она вдова и томится по Дому.
Да, ее кузина явно собирается запрыгнуть к нему в постель, и Анна имела все основания полагать, что ей это удастся. Анна хорошо помнила слова Доминика. Он откровенно признался, что если она будет отвергать его, то сама же бросит в объятия другой женщины. Анна испугалась. Ее размеренная жизнь рушилась.
И вдруг она отчетливо вспомнила угрозу Фелисити, сделанную четыре года назад.
…В какое-то мгновение Анна была на седьмом небе. В следующее – все рухнуло.
Дом вскочил на ноги. Анна лежала на траве, не понимая, что случилось, пока не услышала приближающиеся голоса. И один из них, пронзительный и злой, принадлежал ее тете.
– Вставай скорее, нас кто-то заметил! – взволнованно произнес Дом, поднимая Анну на ноги и одергивая ей юбки. Он лихорадочно застегивал брюки и засовывал в них рубашку.
Анна, не в силах пошевелиться, изумленно смотрела на него.
Дом выругался и попытался поправить лиф ее платья, но он был разорван и не держался.
– Придерживай платье, – прошипел он.
Анна послушалась, и в этот момент в сад ворвалась Эдна Коллинз; за ней следовали Филип Сент-Джордж и герцог Рутерфорд. Эдна остановилась так внезапно, что оба мужчины налетели на нее, но, будучи высокой, тучной женщиной, даже не шелохнулась. Широко раскрытыми глазами она молча смотрела на Анну. От этого взгляда Анна вздрогнула, ужас охватил ее, и она попятилась. Доминик шагнул вперед, заслоняя ее крупным сильным телом.
Анна задрожала. В горле появился противный горький ком, мешавший дышать.
– О Господи, – прошептала Эдна в полном смятении.
Филип молчал и изумленно смотрел на Анну и Дома.
– Дом!!! – взревел Рутерфорд. Рванувшись к внуку, он схватил его за руку. – Что, черт возьми, здесь произошло?!
Дом ответил не сразу.
– Очевидно, я совершил необдуманный поступок, – холодно произнес он.
Эдна заплакала, подошла к Анне и больно сжала ей запястье.
– Шлюха! Потаскуха! Вот как ты отплатила мне за все, что я дала тебе!
Наконец Анна осознала все, что случилось и в чем состояло ее преступление: Фелисити была помолвлена с Домиником, а она, Анна, позволила ему неслыханную вольность. Обжигающие слезы стыда наполнили ее глаза. Она не знала, что сказать и что сделать. Анна умоляюще посмотрела на Дома, но не могла понять выражения его янтарных глаз. Потом увидела, как в сад вбежала запыхавшаяся Фелисити, сопровождаемая Патриком, их отцом Джонатаном и Клариссой.
– Мама, мама, что случилось?О Господи! – вскрикнула она и остановилась, поочередно глядя то на Анну, то на Дома.
Джонатан внимательно обнял ее за талию. Фелисити громко зарыдала и прижалась головой к его груди.
– Я… извините… – потерянно прошептала Анна, и слезы брызнули у нее из глаз.
– Шлюха! Шлюха! – сжав кулаки, продолжала кричать Эдна.
– Нет! – решительно произнес Дом, но Эдна даже не взглянула на него. Она смотрела только на Анну. Анна тихо, почти беззвучно плакала.
– Ты достаточно отличился этой ночью. Иди за мной. – Рутерфорд сказал это таким тоном, что никто не посмел бы ослушаться. Он окинул Эдну холодным властным взглядом. – Анну вряд ли можно в чем-то обвинять. Всю ответственность за случившееся несет мой внук. Завтра утром он придет к вам. А сейчас, я полагаю, вам лучше уйти. – Он чуть склонил голову, повернулся и, все еще держа Доминика за руку, направился к празднично освещенному дому. Филип и Кларисса последовали за ним.
