Текст книги "Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд"

Автор книги: Брэм Стокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА VIII
Поиски ламп

Поначалу сержант Доу колебался, но в конце концов согласился в частном порядке консультировать нас в деле, которое мы хотели ему поручить. Он попросил меня не забывать, что готов лишь давать консультации, поскольку, если возникнет необходимость в действиях, ему придется передать дело в ведение управления, На этом я его и оставил в кабинете, отправившись за мисс Трелони и мистером Корбеком. Сестра Кеннеди заняла свое место у кровати, когда мы вышли из комнаты.

Меня восхитило то, как осторожно, вдумчиво и четко путешественник рассказал о своем деле. Он говорил все без утайки, но в то же время в описании своей пропажи не открыл ни одной детали. Он не акцентировал внимания на загадочных обстоятельствах похищения, наоборот, представил все как обычную гостиничную кражу. Зная, что его главной задачей было обнаружение пропавших предметов до того, как они подвергнутся какой-либо переработке, я обратил внимание на редкостные интеллектуальные способности, благодаря которым он сумел изложить суть дела, не упомянув при этом деталей. «Да уж, – подумал я, – восточные базары многому научили этого человека, а его западный интеллект позволил ему даже превзойти учителей!» Он весьма понятно изложил суть дела детективу, который после секундного раздумья произнес:

– Главное выяснить: тигель или чаша?

– Как это понимать? – встревожено спросил мистер Корбек.

– Это старое воровское выражение, пришедшее из Бирмингема. Я думал, что сейчас, когда стали модными жаргонные словечки, его все знают. В старые времена в Браме, где сосредоточено множество мелких металлообрабатывающих предприятий, золотых и серебряных дел мастера скупали металл практически у кого угодно. И поскольку обычно металлические изделия в небольших количествах покупались дешевле, если не интересовало их происхождение, то традиционно у того, кто принес товар, спрашивали лишь одно: хочет ли он его переплавить. В этом случае покупатель назначал свою цену и занимался переплавкой – тигель всегда находился на огне. Если же решено было сохранить товар в его первоначальном виде, то он отправлялся на чашу весов и шел по цене лома.

Подобное происходит и в наши дни, и не только в Браме. Когда мы разыскиваем украденные часы, нам часто приходится сталкиваться с такими мастерами, однако в груде колесиков и пружинок невозможно найти именно те, которые интересуют нас. Но сейчас мало кто разыскивает украденные вещи. В вашем случае все зависит от того, является ли вор «добрым человеком». Так называют опытного жулика, который хорошо знает свое дело. Такой человек всегда точно знает, как лучше продать вещь: как простой металл или же она стоит большего. В последнем случае он обращается к кому-либо, кто сможет продать ее позже где-нибудь в Америке или во Франции. Кстати, как вы думаете, сможет ли кто-нибудь, кроме вас, определить истинную стоимость ваших ламп?

– Кроме меня – никто!

– Они единственные в своем роде или существуют и другие такие же?

– Насколько я знаю, нет, – ответил мистер Корбек. – Хотя допускаю, что могут быть и копии.

Детектив выдержал небольшую паузу, прежде чем задать очередной вопрос:

– Сможет ли другой специалист (например, кто-нибудь из Британского музея, или продавец, или коллекционер, как мистер Трелони) определить стоимость, художественную ценность ламп?

– Конечно! Любой, у кого есть глаза, с первого взгляда поймет, что эти вещи бесценны.

Лицо детектива просветлело.

– В таком случае у нас есть шанс! Если дверь в ваш номер была заперта, а окна закрыты, кражу не могли совершить уборщица или коридорный, случайно зашедшие в комнату. Кем бы ни был вор, вся операция спланирована заранее и вор рассчитывает получить за свою добычу хорошие деньги. Нужно проверить ростовщиков. Во всем этом есть и положительная сторона: мы сможем вести расследование, не поднимая шума. В Скотланд-Ярд можно не обращаться, если, конечно, вы этого сами не захотите. Все можно сделать частным порядком. Если вы действительно не хотите огласки, как говорили ранее, то это наш шанс.

Помолчав, мистер Корбек спросил:

– Я подозреваю, что вы не рискнете выдвинуть какую-либо версию относительно совершенного ограбления?

Полисмен улыбнулся с видом человека знающего и опытного:

– Все очень просто, в этом у меня нет сомнений, сэр. Все подобные преступления совершаются по одному и тому же сценарию. Преступник досконально знает дело и своего не упустит. Кроме того, он по опыту знает, где искать удобный случай поживиться и что для этого нужно. Его жертва – обычно просто осторожный человек, который не знает всех хитростей и ловушек преступника – почти всегда совершает ту или иную оплошность, которая на руку вору, тут-то капкан и захлопывается. Когда мы узнаем все подробности вашего дела, вы сами удивитесь, что не смогли понять всей технологии преступления самостоятельно, ведь все так просто!

Это, кажется, не понравилось мистеру Корбеку, потому что его ответ прозвучал несколько резко:

– Послушайте-ка, мой дорогой друг, что я скажу. В этом деле нет ничего простого, кроме одного: вещи пропали. Окно было закрыто, камин заложен кирпичом. В комнату ведет только одна дверь, которую я лично закрыл на ключ и запер на засов. Дверь верхней створки не имела. Я много слышал о гостиничных кражах через такие створки. Ночью я ни разу не выходил из своей комнаты. Перед тем как лечь спать, я осматривал свои вещи и когда проснулся, снова захотел на них взглянуть. Если вы видите в таких обстоятельствах заурядную кражу – вы мудрый человек. Вот все, что я хочу сказать. А теперь я собираюсь не сидеть сложа руки, а заняться делом и вернуть свое.

Мисс Трелони успокаивающим жестом положила свою ладонь ему на руку и спокойно сказала:

– Не надо напрасно терзать себя. Я уверена, что пропавшие вещи найдутся.

Сержант Доу повернулся к ней так резко, что мне тут же отчетливо вспомнились его подозрения на ее счет.

– Позвольте спросить, мисс, на чем основывается ваша уверенность?

Я с ужасом ждал ее ответа, потому что детектив, у которого уже возникло подозрение, в любых ее словах будет искать лишь подтверждение ему. Ее ответ болью отозвался в моих ушах.

– Не могу сказать на чем, но уверена, что так и будет!

Детектив несколько секунд не сводил с нее глаз, не произнося ни слова, потом бросил быстрый взгляд на меня.

Обсудив еще кое-какие детали с мистером Корбеком относительно своих дальнейших действий, выяснив подробности планировки гостиницы и комнаты и обговорив методы идентификации пропавших ламп, он отправился по своим делам. Мистер Корбек еще раз обратил его внимание на необходимость держать дело в тайне, чтобы преступник не почуял опасности и не уничтожил лампы. Мистер Корбек пообещал вернуться под вечер и остаться с нами в доме, но сейчас у него была масса своих дел, требующих внимания, так что он тоже удалился.

Весь день мисс Трелони пребывала в лучшем за последнее время расположении духа и выглядела здоровее, несмотря на шок, вызванный известием о краже ламп.

Большую часть дня мы занимались тем, что рассматривали редкостные вещи, собранные мистером Трелони. После того что я услышал от мистера Корбека, я начал понимать, какой величиной был мистер Трелони в мире египтологии. В свете последних известий все теперь выглядело по-другому. Чем дольше я рассматривал египетские диковинки, тем более возрастал мой интерес. Томительные подозрения уступили место любопытству и восхищению. Дом походил на настоящий музей произведений древнего искусства. Кроме того, что вся комната мистера Трелони была заполнена разнообразными антикварными вещами – от огромных саркофагов на полу до разного рода скарабеев на полках застекленных шкафов, большая передняя, лестничная площадка, кабинет и даже будуар тоже были буквально напичканы древними реликвиями, при виде которых у любого коллекционера потекли бы слюнки.

Мисс Трелони с самого начала вместе со мной с растущим интересом рассматривала все вокруг. Изучив содержание нескольких шкафов с изысканными амулетами, она обратилась ко мне:

– Вы не поверите, но я раньше даже внимания не обращала на все это. Только после того, как заболел отец, у меня появился интерес к этим вещам. Но теперь они все больше и больше привлекают мое внимание. Может, это начинает проявляться страсть к коллекционированию, которая передалась мне по наследству? Если это так, то странно, что раньше это абсолютно не ощущалось. Разумеется, большинство из собранных здесь предметов я видела и даже когда-нибудь рассматривала, но воспринимала их как нечто такое, что было здесь всегда, а то, что постоянно рядом, редко вызывает особый Интерес. Знаете, я подобное наблюдала и с фамильными портретами, которые сами члены семьи воспринимают как нечто само собой разумеющееся и не удостаивают внимания. Было бы чудесно, если бы вы позволили мне рассматривать все это вместе с вами.

Для меня было неимоверной радостью услышать от нее такое предложение. Вместе мы обошли различные комнаты и коридоры, восхищаясь великолепными экспонатами. Здесь было такое огромное количество самых разнообразных предметов, что большинство из них мы смогли лишь бегло осмотреть. По мере продвижения мы пришли к выводу, что изучать все это нужно более внимательно и последовательно, день за днем. В большом зале стояла большая стальная конструкция, элементы которой были украшены цветочным орнаментом, которую мистер Трелони, по словам Маргарет, использовал для того, чтобы поднимать тяжелые каменные крышки саркофагов. Конструкция не была тяжелой и довольно легко перемещалась по комнате, и мы с ее помощью стали по очереди поднимать крышки и рассматривать бесконечные ряды иероглифических картинок, выгравированных на них. Несмотря на заверения в том, что она совершенно не разбирается во всем этом, у Маргарет были довольно глубокие познания. Год, прожитый с отцом, не прошел для нее даром. Она была на удивление умной и проницательной девушкой, наделенной к тому же прекрасной памятью, что позволило ей подсознательно, день за днем общаясь с отцом, накопить такой объем информации, которому позавидовал бы иной ученый.

Но какой же наивной она при этом казалась! Простая и беззаботная девочка! От идей, высказанных ею, веяло такой свежестью и незаученностью, что я на время позабыл обо всех бедах и загадках, наполнивших этот дом, и снова почувствовал себя мальчишкой…

Самыми интересными из всех саркофагов были, несомненно, те три, которые находились в комнате мистера Трелони. Два из них были изготовлены из темного камня (один из порфира, второй из чего-то наподобие железной руды), и оба были покрыты иероглифами. Но третий разительно от них отличался. Он был из какого-то желто-коричневого материала, который по цвету и структуре больше всего напоминал мексиканский оникс, лишь естественный узор на его поверхности был не таким ярким. Кое-где виднелись почти прозрачные вкрапления. Вся поверхность саркофага, и крышка, и основание, были полностью покрыты маленькими иероглифами. Сотни, тысячи иероглифов, выстроенных последовательно. Задняя стенка, фасад, стороны, края, дно – все изобиловало изящными рисунками, которые, выкрашенные в синий цвет, четко выделялись на желтом каменном фоне. Сам саркофаг был огромным: почти девять футов в длину и около ярда в ширину. Его бока были выгнуты, даже углы представляли собой не стык граней, а закругления, выполненные так мастерски, что это радовало глаз.

– Да, – сказал я, – это наверняка предназначалось для великана.

– Или для великанши! – добавила Маргарет.

Этот саркофаг стоял рядом с одним из окон. У него была особенность, которая отличала его от всех остальных саркофагов в доме. Все они (из какого бы материала ни были изготовлены: из гранита, порфира, железной руды, базальта, сланца или дерева) имели довольно примитивную форму внутри. У некоторых внутренние стенки были полностью или частично покрыты иероглифами, у некоторых нет. Но у всех до единого на внутренней поверхности не было никаких выступов и даже неровностей. Их можно было бы использовать как ванны, и действительно, они чем-то напоминали мраморные и каменные римские ванны, которые мне доводилось видеть. Но у этого внутри имелось возвышение, по контуру напоминающее человеческий силуэт. Я спросил Маргарет, может ли она это как-то объяснить, на что она ответила:

– Отец всегда отказывался говорить об этом. У меня это сразу же вызвало любопытство, но когда я спросила его, он сказал: «Когда-нибудь, девочка моя, я тебе все расскажу… если доживу! Но не сейчас! Его история еще не получила того завершения, на которое я рассчитываю. Когда-нибудь, возможно, скоро, все прояснится, и тогда мы снова поговорим об этом. И поверь, это будет необыкновенно интересный разговор, от первого слова до последнего!» Потом однажды я спросила его, но как-то слишком несерьезно, наверное: «Отец, а история того саркофага уже закончена?» Он покачал головой и пристально посмотрел на меня: «Пока еще нет, девочка моя, но когда-нибудь это произойдет. Если только я до этого момента доживу! Если только доживу!» То, что он постоянно повторял эту фразу, сильно меня напугало, и я больше ни разу не рискнула спрашивать его об этом.

Ее слова растревожили меня. Не могу сказать, как и почему, но будто где-то вдалеке забрезжил луч надежды. Бывают такие моменты, думал я, когда разум сам принимает нечто услышанное за правду, хотя суть услышанной мысли или связь между мыслями, если их несколько, остаются непознанными. До сих пор все, что было связано с мистером Трелони и тем несчастьем, которое постигло его, было окутано таким густым туманом, что любая мелочь, способная пролить свет или дать хотя бы малейший намек на прояснение ситуации, принесла бы нам несказанное облегчение. Теперь у нас появилось два ключа к решению загадки. Первое: мистер Трелони связывал с этим конкретным предметом опасность для своей жизни. Второе: он чего-то ждал или надеялся на что-то, о чем до полной развязки не рассказывал даже собственной дочери. Кроме того, нельзя было забывать, что этот саркофаг значительно отличался от остальных. Для чего нужно это странное возвышение внутри? Я ничего не сказал мисс Трелони, так как побоялся, что мои расспросы могут либо испугать ее, либо поселить в ней пока еще необоснованные надежды, но про себя я решил как можно скорее продолжить свои исследования.

Рядом с саркофагом стоял низкий столик из зеленого камня с красными прожилками, как у гелиотропа. Его ножки были выполнены в виде лап шакала, и каждую из них обвивала змея, искусно отлитая в натуральную величину из чистого золота. На столике стоял удивительной формы прекрасный каменный сундучок, или шкатулка. Больше всего по форме это напоминало маленький гроб, только его длинные стороны не обрывались там, где был переход на торец, а продолжались до конца, образуя неправильный семигранник. У него было две плоскости на каждой из сторон, один торец, верхняя сторона и нижняя. Камня, из единого куска которого эта вещь была изготовлена, раньше мне видеть не доводилось. Ближе к основанию он был ярко-зеленым, как изумруд, но без характерного блеска, разумеется. Камень никак нельзя было назвать холодным, ни по цвету, ни по фактуре, он был чрезвычайно твердым и красивым. Поверхность его была гладкой, как у обработанного драгоценного камня. К верху цвет становился светлее, причем переход от темного оттенка к более светлому был практически незаметен. Зеленый цвет превращался в красивый оттенок желтого, как цвет китайского фарфора. Это не было похоже ни на что, виденное мною раньше, ни на один известный мне камень, драгоценный или обычный. Я посчитал, что это обломок каменной породы или редкостный кусок самоцвета, искусно отполированный со всех сторон, кроме нескольких мест, и украшен прекрасными иероглифами того же сине-зеленого цвета, что и изображения на саркофаге. В длину он был примерно два с половиной фута, в ширину – где-то половина этого, высота составляла почти фут. Места, не украшенные иероглифами, были неравномерно распределены от широкой части к острой. В этих местах камень был не таким матовым. Я попытался приподнять крышку, чтобы выяснить, не пропускали ли эти пятна свет, но она оказалась закрепленной. Крышка и основа были так идеально подогнаны, что казалось, будто весь ларец изготовлен из одного куска камня, внутри которого непонятным образом сделана полость. На боках и торцах виднелись необычные выпуклости, обработанные так же мастерски, как и любой другой участок поверхности этого ларца, который являл собой пример высочайшего мастерства в искусстве обработки камня. На них были странные отверстия или полости, причем все неповторимой формы. Они также были покрыты иероглифическими изображениями, искусно вырезанными и заполненными тем же сине-зеленым веществом.

С другой стороны большого саркофага стоял еще один алебастровый столик, тоже весь покрытый символическими изображениями богов и знаков зодиака. На нем находилась квадратная коробочка со сторонами примерно фут в длину, которая была сделана из пластин горного хрусталя, вставленных в каркас из красного золота, и украшена прекрасными иероглифическими изображениями, покрытыми краской того же оттенка, что на саркофаге и ларце. Коробочка выглядела вполне современно.

Но если сама коробочка представляла собой произведение современного искусства, этого нельзя было сказать о ее содержимом. Внутри на золотистой подушечке, гладкой, как шелк, и блестящей, как старинное золото, покоилась мумифицированная кисть руки, сохранившаяся поразительно хорошо. Это была женская кисть красивой удлиненной формы с тонкими и длинными пальцами, сохранившаяся почти в таком же состоянии, в каком тысячи лет назад легла на стол бальзамировщика. Бальзамирование не лишило ее красоты. Даже изящное запястье, лежащее на подушечке, кажется, совсем не потеряло гибкости. Насыщенно-кремовый цвет кожи напоминал цвет старой слоновой кости. Смуглость кожи подразумевала длительное воздействие жары, но под покровом тени, в защите от прямого воздействия солнца. Самым поразительным в этой руке было то, что она имела семь пальцев: два средних и два указательных. Верхний край запястья был неровным, как будто оно было отломано, на нем виднелось красно-коричневое пятно. Рядом с рукой на отдельной подушечке лежал маленький скарабей, искусно вырезанный из изумруда.

– Это еще одна загадка отца. Когда я его спросила, что это, он ответил, что это, пожалуй, вторая по ценности вещь из его коллекции. Когда я поинтересовалась, какая же первая, он отказался отвечать и вообще запретил мне задавать вопросы на эту тему. «Со временем, – сказал он, – я сам тебе все расскажу… Если доживу!»

Снова эта фраза «Если доживу!». Похоже на то, что три вещи – саркофаг, шкатулка и рука – составляли некое загадочное единство.

В эту минуту мисс Трелони вызвали по каким-то домашним делам, и я продолжил свой осмотр в одиночестве. Но теперь, когда ее не было рядом, все здесь потеряло свое очарование. Позже в тот день меня попросили зайти в будуар, где мисс Трелони и миссис Грант обсуждали вопрос о размещении мистера Корбека. Они сомневались, поселить ли его рядом с комнатой мистера Трелони или подальше от нее, и решили спросить мое мнение. Я посчитал, что не стоит его оставлять слишком близко, поскольку, если потребуется, его всегда легко можно переселить поближе.

Когда миссис Грант ушла, я спросил у мисс Трелони, почему обстановка комнаты, в которой мы находились, – будуара, так отличалась от остальных комнат в доме.

– Отцовская предусмотрительность! – ответила она. – Когда только я приехала сюда, он подумал (и был совершенно прав), что меня могут напугать все эти предметы, связанные со смертью и могилами. Поэтому решил эту и еще одну маленькую комнату рядом, где я вчера спала (вот эта дверь ведет в нее), обставить красивой мебелью. Видите, здесь все прекрасно. Этот комод принадлежал самому Наполеону.

– Так в этой комнате нет ничего, связанного с Египтом? – спросил я, скорее для поддержания разговора, поскольку обстановка комнаты говорила сама за себя. – Какой чудесный комод. Можно взглянуть поближе?

– Конечно! Пожалуйста! – улыбнулась она в ответ. – Отделка, по словам отца, как снаружи, так и внутри, просто восхитительна.

Я подошел и внимательно присмотрелся. Комод был изготовлен из мозаично сложенных кусочков тюльпанного дерева с позолотой. Я попытался выдвинуть один из ящиков, самый большой, чтобы получше рассмотреть отделку. Когда я потянул за ручку, изнутри послышался дребезжащий звук, как будто покатилось что-то металлическое, позванивая мелкими деталями.

– Ого! – сказал я. – Внутри что-то есть. Наверное, лучше не открывать.

– Я туда ничего не клала, – ответила она. – Кто-то из горничных, должно быть, что-то засунул туда и забыл. Откройте, прошу вас!

Когда я выдвинул ящик, и мисс Трелони, и я застыли от изумления.

Внутри лежало множество древнеегипетских ламп разных размеров и самых невероятных форм. Мы склонились над ящиком, чтобы получше рассмотреть их. Мое сердце готово было выскочить из груди, и по глубокому дыханию мисс Трелони я понял, что она тоже пришла в невероятное волнение.

Когда мы рассматривали лампы, не смея прикоснуться к ним и боясь даже о чем-то думать, раздался звонок в дверь, и в холл в сопровождении сержанта Доу вошел мистер Корбек. Дверь в будуар была открыта, и они, увидев нас, тут же направились в комнату, сначала мистер Корбек, за ним, чуть медленнее, сержант Доу. Лицо мистера Корбека сияло от счастья, он взволнованно произнес:

– Разделите мою радость со мной, дорогая мисс Трелони, мой багаж прибыл, и все вещи в целости и сохранности! – Тут его лицо омрачилось, и он добавил: – Кроме ламп. Ламп, которые в тысячу раз ценнее всего остального… – В этот момент он замер, заметив бледность на лице мисс Трелони. Затем его взгляд проследовал в том же направлении, что и ее, и мой, и остановился на груде ламп в ящике. Издав крик то ли радости, то ли удивления, он бросился к ним и протянул руку:

– Мои лампы! Мои лампы! Они спасены! Спасены! Спасены!.. Но как, во имя Господа Бога… всех богов, как они здесь оказались?

Никто из нас не проронил ни слова. Лишь детектив издал долгий и глубокий вздох. Я посмотрел на него, и он, заметив мой взгляд, перевел глаза на мисс Трелони, которая стояла спиной к нему.

На его лице было то же выражение, как и тогда, когда он высказал мне свои подозрения по поводу того, что именно она первой оказывалась в комнате своего отца после совершения покушений.