Текст книги "Возвращение Абеля Бегенны"

Автор книги: Брэм Стокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Брэм Стокер
Возвращение Абеля Бегенны

Маленькая корнуоллская гавань Пенкасла вся сверкала под раннеапрельским солнцем, которое, казалось, теперь навсегда останется на небосклоне, оправдываясь за постоянный полумрак прошедшей зимы. Над туманной синевой неба и моря черной обрывистой махиной возвышалась скала. Вдали едва-едва виднелась полоска горизонта, разделявшая воду и атмосферу. Море было настоящего корнуоллского цвета: голубой сапфир, переходящий постепенно в синие тона, а под утесами, в смутно угадываемых бездонных глубинах – в изумрудные. Там, из крутых обрывов, каменными пастями ощерились пещеры и выбоины в скалах.

На склонах – пожухлая трава грязно-коричневого цвета. Кусты дрока с желтыми светляками цветов отливают пепельно-серым оттенком. Зелень густым ковром покрыла склоны холмов, утесы и скалы. На тех участках склона, где свободно гуляет штормовой ветер, кусты подрезаны словно ножницами садовника. Вообще эта местность, скалы, склон холма – темно-серая масса с желтыми пятнами – похожа на огромное доисторическое животное, спящее у моря вечным сном.

Маленькая гавань открывается на море заливом, зажатым между высокими утесами. В глубине его высится одинокая скала, изрытая пещерками и норками, продутыми ветрами. Это здесь море в штормовое время с грохотом выбрасывает фонтаны пены. Это здесь страшно воет ветер.

Неподалеку начинается река, вход в которую защищен справа и слева изгибающимися волнорезами. Они грубо сработаны из заросших водорослями плит, глубоко врезавшихся в море. Во время отлива вода здесь резко понижается, и со дна выступают обломки скалы, усеянные трещинами и норками, в которых прячутся крабы и омары.

На утесах и окрестных скалах установлены крепкие столбы, указывающие дорогу в гавань тем небольшим кораблям, которым приходится заходить сюда.

На глубине четверти мили внутрь суши поток реки слабел, и даже во время прилива, который достигал все-таки и этих мест, ничем нельзя было скрыть поднимающиеся со дна обломки скал. Здесь-то и были сооружены причалы для рыбацких баркасов.

По берегам реки на уровне высшей точки прилива выстроились дома местных жителей. Прочно и надолго поставленные коттеджи были окружены аккуратными и красивыми садами с редкими растениями, цветущей смородиной и красочным первоцветом. По стенам вьется плющ. Рамы окон и двери выкрашены в белое, к крыльцу ведут узенькие дорожки, мощеные светлым камнем. Перед входом стоят простоватые скамейки, вырезанные из местной породы деревьев, или просто бочки. Почти все окна заставлены горшочками и коробочками с декоративными цветами и луком.

По разные стороны речки, в домах, стоящих друг против друга, жили двое молодых людей. Двое молодых, привлекательных, с небольшим достатком людей, которые с самого детства десятки раз были друзьями и врагами. Абель Бегенна был по-цыгански смуглым, в чертах его лица проглядывались приметы древней финикийской нации. Эрик Сансон был полной противоположностью своему другу – светловолос и румян, отпрыск скандинавских кровей. С детства они всегда были вместе, во всех переделках и потасовках стояли друг за друга, работа, если они делали ее сообща, спорилась у них в руках.

Но большая трещина прошла между ними, когда оба они полюбили одну девушку. Сара Трэфьюзис, и верно, могла внушить к себе большие чувства: первая красавица во всем Пенкасле, руки которой мучительно жаждали и все же не рисковали добиваться все без исключения молодые люди в округе. Ведь ее любили Абель и Эрик – самые заметные и достойные женихи, равным которым не было. Одним словом, соперников у них не было… кроме них самих.

По всем законам человеческих отношений Саре нелегко должно было бы жить, ведь все окрестные девушки, не обладающие ее достоинствами, всегда смотрели ей вслед недружелюбно и завидуя. Двум молодым людям тоже пришлось много пострадать и потерзаться, ведь процесс ухаживания – даже если он по-деревенски простоват – дело долгое.

Прошел год, и обнаружилось, что два друга в равной степени сблизились с Сарой. Теперь их всегда можно было встретить на прогулке втроем. Саре это нравилось, так как она была тщеславна и очень легкомысленна. Она очень любила мстить своим недоброжелательницам следующим образом: выходить на прогулку, опершись справа на руку Абеля, слева – на руку Эрика. Проходящие мимо них парочки смотрелись бледно. Девушки готовы были сгореть от досады, видя, как их кавалеры вовсю смотрят на красавицу, шествующую в сопровождении сразу двух обожателей, да еще самых достойных во всей округе.

Наконец настала минута, которой Сара больше всего боялась и которую оттягивала до последнего – минута, когда она должна была все-таки сделать окончательный выбор между своими двумя обожателями. Они нравились ей оба, и могли составить счастье и более взыскательной девушке. Но она имела такой характер, что больше жалела о потерях, чем оценивала приобретения. Она мучилась необходимостью выбрать из них кого-то одного. Когда она думала о том, что расстанется с одним из них ради другого, тот сразу представал перед ней в совершенно новом свете: его многочисленные достоинства так и бросались в глаза. Она обещала каждому отдельно, что ответ даст в день своего рождения.

Наконец день этот, одиннадцатое апреля, настал. Обещания давались каждому в отдельности и задолго до срока, но они давались людям, которые имели хорошую память и одиннадцатое апреля считали решающим днем в своей жизни. Так что ранним утром в день рождения она заметила обоих, нетерпеливо прогуливающихся перед дверью. Они не разговаривали между собой и не доверяли друг другу свои надежды, а только каждый выгадывал момент получить ответ раньше другого, а при необходимости и поскорее устроить все приготовления к свадьбе. Когда началась любовь, дружба закончилась. Это был тот редкий момент, когда друзья страстно желали друг другу неудачи. Они смотрели друг на друга с явным недоброжелательством. Сара имела все основания быть счастливой, что ее так любят, но на деле ее даже раздражало, что оба они так неугомонны и настойчивы. Единственным ее утешением в те минуты было то, что она видела сквозь туманные насмешливые взгляды проходящих мимо девушек острую ревность, которая наполняла их сердца при виде крыльца дома Сары, охраняемого двумя самыми желанными молодыми людьми во всем Пенкасле для любой невесты.

Мать Сары по-своему смотрела на успех дочери у молодых людей. Это была самая обычная обывательница, исповедующая старые как мир корыстные идеи и цели. Свои выводы, которые она извлекала из ухаживаний за Сарой и которые высказывала ей при любом удобном случае в самых откровенных выражениях, заключались в следующем: Сара должна получить максимальную выгоду от обоих поклонников, при том, что выйдет замуж она, естественно, за кого-то одного из них. До поры до времени мать Сары держалась в тени, и ее планы были неизвестны женихам. Сама ее дочь вначале была возмущена замыслами и планами матери, однако Сара была девушкой хоть и своенравной, но безвольной и слабой, поэтому через некоторое время она согласилась с тем, что предлагала ее родительница. Она не удивилась, когда услышала за своей спиной шепот матери:

– Пойди прогуляйся к берегу пока. Я хочу поговорить с этими двумя. Они без ума от тебя, и теперь пришло время уладить дело!

Сара стала было возражать, но мать резко ее прервала:

– Я тебе вот что скажу, моя девочка: как решила, так и будет! Они оба хотят вести тебя в церковь, но поведет только один из них! И прежде чем ты его выберешь, я сделаю так, что мы заполучим их обоих, а вернее то, что лежит у них в кошельках! Не спорь со мной, моя девочка! Иди погуляй на склоне того холма, а когда ты вернешься, все уже будет сделано, как надо! Я уже все продумала.

Сара ушла по узенькой тропинке между кустами дрока, а миссис Трэфьюзис присоединилась к молодым людям, томящимся в гостиной в ожидании появления любимой. Она сразу пошла в атаку, как делают все матери, когда дело касается их детей.

– Вы двое! Вы любите мою Сару!

Их молчание было подтверждением ее реплики и она устремилась дальше:

– Вы оба не можете похвастаться большим состоянием.

И опять они тактично промолчали, что означало согласие со справедливостью слов миссис Трэфьюзис.

– Не уверена, что кто-нибудь из вас двоих сможет содержать жену!

Хотя молодые люди и на сей раз не подали голоса, их взгляды выражали явное недовольство замечанием миссис Трэфьюзис, а та тем временем продолжала:

– Но если вы сложите все, что имеете, в одно целое, то как раз и можно будет поговорить о свадьбе Сары с одним из вас! – Говоря эти удивительные вещи, она, хитро прищурившись, не спускала глаз с обоих кавалеров. Не заметив в первую минуту явных возражений и желая предотвратить их впредь, она быстро повела свое наступление дальше:

– Девчонка говорит, что вы ей оба по душе и ей трудно выбрать. Почему бы вам не бросить на нее жребий? Но для начала сложите ваши денежки вместе, я думаю, у вас у каждого наберется немного, а? Тот, кто вытянет выигрыш, возьмет это добро и отправится с ним торговать, а когда как следует подзаработает, вернется и женится на Саре. Что же вы молчите? Боитесь? Ну! Я думаю, вы славные молодые люди и не из робкого десятка, а? Вы ведь не откажетесь сложить свое добро в кучу? Это же для Сары, которую вы без памяти любите оба!

Абель наконец сказал:

– Мне кажется, нечестно кидать фишки на женитьбу. Нечестно по отношению к Саре. Ей это не понравится. Это же неуважительно…

– Боишься – скажи сразу! – прервал его Эрик. Он подозревал, что в случае свободного выбора между ними, Абель будет иметь перед ним ряд преимуществ.

– Ничуть! – резко ответил Абель.

Трэфьюзис, убедившись, что ее идея начинает работать, поспешила закрепить свою удачу:

– Главное мы уже решили: вы складываете свои состояния вместе, чтоб Саре и ее мужу жилось хорошо. А остальное – ваше дело. Ну так что вы решаете: дать ей право выбора или бросить жребий?

– Бросить жребий, – быстро произнес Эрик. Абель неохотно кивнул головой в знак согласия. Маленькие глазки миссис Трэфьюзис сверкнули довольством. Она услышала звук шагов возвращавшейся с прогулки Сары и сказала:

– Ну что ж, вот она идет, одну проблему мы решили, а теперь решайте с ней другую. – С этими словами она быстро вышла из комнаты.

Во время прогулки Сара – в который уже раз – пыталась принять решение в отношении кандидатуры будущего мужа. Она была почти зла на бедняг из-за того, что они явились причиной ее затруднений, и поэтому, едва войдя к ним в комнату, быстро сказала:

– Мне надо поговорить с вами обоими. Пойдемте на скалу, там нам никто не помешает. – С этими словами она взяла шляпку и по узкой мощеной дорожке, продуваемой всеми морскими ветрами, повела ухажеров к высокой скале, на которой был установлен флагшток и где два года назад горел костер потерпевших кораблекрушение рыбаков. Эта скала с севера замыкала гавань Пенкасла. На дорожке хватало места только двоим, и по какому-то молчаливому уговору Сара пошла впереди, а женихи плечом к плечу, мрачно поглядывая друг на друга, шли вслед. К той минуте сердца обоих мужчин бешено колотились, изнывая от ревности.

Когда они взобрались на самый верх скалы, Сара встала у высокого и крепкого флагштока, а молодые люди остановились напротив нее. Она смотрела на них, они – на нее. Девушка так выбрала свое место у флагштока, что никто другой не уместился бы рядом с ней. Женихи подавленно молчали: строгость возлюбленной поколебала их страстные надежды и мечты. Наконец, она засмеялась и стала говорить:

– Я обещала вам обоим, что сегодня дам окончательный ответ. Я думала, думала, думала… Я только и делала, что думала. Под конец меня стало злить, что вы задали мне такую работу! И вот сейчас я могу сказать, что нахожусь не ближе к ответу, чем месяц или два назад.

Эрик сказал нервно:

– Дай нам бросить жребий, любимая.

Сара не выразила и тени возмущения при этом предложении. Ее мать каждое утро говорила ей об этом, и постепенно Сара свыклась с мыслью о жребии. Ее слабая натура требовала только одного – найти поскорее выход из затруднения. Каким образом – неважно. Она стояла у флагштока, полузакрыв глаза и спрятав их за длинными ресницами, всем своим видом выражая согласие на предложение Эрика. Тот сразу же достал из кармана монету, высоко подбросил ее в воздухе и, поймав в ладонь, закрыл ее сверху другой. Оба выжидательно смотрели на свою любимую, затем Абель, как человек, вначале отнесшийся скептически к такому методу выбора мужа, спросил ее:

– Сара, ты этого хотела?

Эрик медленно открыл ладонь, посмотрел на монету и потом положил ее обратно в карман. Сара явно нервничала.

– Этого, не этого!.. – воскликнула она. – По-другому не получается! Бросайте, а не хотите, так не бросайте, мне все равно!

На это Абель ответил:

– Ну что ты, любимая! Все, что касается тебя, мне не безразлично! Я просто думал, что это тебе будет неприятно… Я думал так: если ты любишь Эрика больше, чем меня, то у меня хватит мужества не роптать. Но если монета выпадет ему, а ты любишь меня, то мы обрекаем себя на вечные муки, пойми!

На лице Сары отразилось отчаяние, она закрыла его руками и, заплакав, дрожащим голосом произнесла:

– Это моя мать! Это она мне внушила!

На некоторое время воцарилась тишина, но скоро ее прервал взволнованный голос Эрика, обращавшегося к Абелю:

– Оставь ее в покое! Если она хочет, чтобы мы бросили монету, мы ее бросим! Меня лично это устраивает, да и тебя тоже! Хватит тянуть время!

Сара резко обернулась к нему и вскрикнула:

– Придержи свой язык! Как ты вообще можешь!? – И снова ударилась в слезы.

Эрик так был напуган этой немилостью любимой, что весь так и застыл с открытым ртом и раскинутыми в разные стороны руками.

Прошло еще несколько минут в таком затруднительном положении и наконец Сара отняла руки от заплаканного лица и, почти истерично смеясь, сказала:

– Поскольку вы оба так ничего и не решили, я иду домой. – Она гневно встряхнула головой и направилась было вниз по тропинке.

– Стоп! – тоном приказа остановил ее Абель. – Эрик, доставай монету, а я загадаю. Но прежде чем кинуть жребий, нужно до конца понять, что после этого произойдет. Тот, кто выигрывает, берет все деньги, которые есть у нас обоих, едет с ними в Бристоль, фрахтует там корабль и отправляется торговать. Так? Затем он возвращается, женится на Саре, и они живут на все, что он смог заработать в путешествии. Так?

– Да, – коротко сказал Эрик.

– Я выйду за него замуж в мой следующий день рождения, – сказала успокоившаяся Сара. Она отвернулась к морю, как бы давая этим знак к началу. В глазах обоих молодых людей загорелись азартные огоньки. Эрик сказал:

– Значит – через год. Пусть будет так! Человек, который вытянет удачу, будет иметь год!

– Монету! – крикнул Абель, и в следующую минуту в воздухе блеснул серебряный кружочек. Эрик поймал его и тут же закрыл сверху ладонью.

– Решка! – крикнул Абель. Страшная бледность разлилась по его лицу. Он наклонился поближе, чтобы видеть, и Сара, не выдержав, наклонилась тоже. Их головы почти соприкоснулись. Он почувствовал прикосновение к своей щеке одного ее локона, и это наполнило его огнем страсти. Эрик сдвинул ладонь. Монета лежала вверх решкой!

Абель вскрикнул, подбежал к Саре и заключил ее в свои объятия. Сильно размахнувшись, Эрик выбросил монету далеко в море. Затем он облокотился на флагшток и неподвижно уставился на счастливую пару, засунув руки глубоко в карманы. Абель, не переставая, шептал слова любви Саре на ухо. Она слушала, и ей стало казаться, что фортуна правильно поняла ее чувства, в которых она сама была не в силах разобраться, и правильно определила мужа. Ей стало казаться, что именно Абеля она любила больше. Больше всех на свете.

Абель посмотрел на Эрика, лицо которого осветилось вышедшим из-за облаков солнцем. Природный красноватый оттенок его скул стал еще заметней, и создалось впечатление, как будто кровь бросилась ему в голову. Абель спокойно выдержал его свирепый взгляд – радость переполняла его сердце, но он не мог до конца забыть, что для его друга это печальный день в жизни. Абель выступил вперед, дружески протянул Эрику руку и сказал:

– Мне повезло, старик. Не злись. Я постараюсь сделать так, чтобы Сара была счастлива. Ты будешь нам братом…

– К черту! К черту брата! – вскрикнул тот резко. Он развернулся и пошел прочь. Абель смотрел ему вслед сочувственным взглядом. Эрик уже спустился немного по тропе, но вдруг оглянулся и быстро вернулся к флагштоку, у которого обнявшись стояли Абель и Сара. Остановившись напротив них, широко расставив ноги, он твердо сказал:

– У тебя есть ровно год. Тебе предстоит сделать за это время очень много. Вернувшись по окончании срока, ты сможешь заполучить свою жену. Но прежде чем одиннадцатого апреля обменяться обручальными кольцами и сыграть свадьбу, не забывай, ты должен объявить в церкви твое имя и имя твоей невесты. Я тебя предупреждаю: если ты не поспеешь, то в церкви объявят мое имя вместо твоего. Не опоздай!

– Что ты хочешь этим сказать, Эрик? Ты с ума сошел!

– Не больше, чем ты, Абель Бегенна! Ты уезжаешь торговать – это твой шанс. Я остаюсь – это мой! Я не собираюсь сидеть здесь сложа руки. Пять минут назад Сара питала к тебе чувства не сильнее, чем ко мне, и она может отсчитать это время назад, как только ты уедешь! Ты выиграл первый раунд, но вся игра еще впереди!

– Никакой игры впереди нет! – крикнул Абель. – Сара, ты ведь будешь верна мне? Ты не выйдешь замуж до моего возвращения?

– А ты вернешься через год! – быстро добавил Эрик. – Таковы условия сделки!

– Я обещаю ждать год, – сказала Сара.

При этих ее расчетливых словах лицо Абеля покрылось красными пятнами, он уже хотел что-то сказать, но потом передумал и улыбнулся.

– Мне не стоит огорчаться сегодня из-за чего бы то ни было! Послушай, Эрик. Мы сыграли свою игру. Я ее выиграл честно. Когда мы только ухаживали за Сарой, я тоже все делал честно! Тебе это известно не хуже, чем мне. И теперь, когда я уезжаю, я прошу у тебя, своего старого друга, помощи. Если кто-нибудь будет подходить к Саре…

– Никакой помощи тебе от меня не будет, – резко сказал Эрик. – Это мне нужна помощь. Помощь бога.

– Мы кинули жребий, и бог помог мне, – кротко сказал Абель.

– Хорошо. Пусть он помогает тебе и дальше! – в раздражении вскрикнул Эрик. – А я буду надеяться на дьявола! – С этими словами он круто развернулся и быстро пошел прочь от Абеля и Сары по узкой тропинке, спускавшейся со скалы.

Едва он скрылся за уступами скалы, Абель снова обернулся было с выражениями страсти к Саре, но первая же ее реплика остудила его:

– Как скучно и одиноко стало без Эрика!

Эту фразу она повторила еще в тот день не раз.

На следующее утро Абель услышал какой-то звук под своей дверью. Выйдя на крыльцо, он увидел быстро удалявшегося Эрика. На пороге лежала оставленная им полотняная сумка с золотом и серебром. Записка, приколотая к ней, гласила:

«Забирай деньги и уезжай. Тебе опорой – бог, мне – дьявол! Помни – одиннадцатое апреля. ЭРИК САНСОН».

В тот же день Абель отправился в Бристоль, а спустя неделю отплыл оттуда на судне «Морская Звезда» к берегам Паганга. Его деньги – включая и деньги Эрика – находились на борту в виде дешевых безделушек, которые так нравятся туземцам. Обратить золото в такой рискованный и сомнительный товар ему предложил его знакомый моряк из Бристоля. Он пообещал Абелю, что каждое пенни, вложенное в те побрякушки, обернется шиллингом, а каждый шиллинг – фунтом.

Время шло, и Сару все больше мучили раздумья относительно того вечера у флагштока на скале, когда из-за нее бросали жребий. Эрик всегда находился под рукой и не оставлял своих ухаживаний, на которые был прирожденный мастер и от которых избалованной девушке невозможно было отказаться. От Абеля пришло всего одно письмо, в котором он сообщал, что его предприятие продвигается весьма успешно и что он уже отослал двести фунтов в банк Бристоля и сейчас торгует оставшимися товарами, пока «Морская Звезда» готовится к обратному плаванию. Он писал также, что было бы честно вернуть Эрику его деньги да впридачу еще и ту долю прибыли, что была за них выручена. Это предложение вызвало у Эрика лютый гнев и у матери Сары.

Больше полугода прошло со времени получения этого письма, но других не было. Надежды Эрика, затуманившиеся было при виде той весточки из далекого Паганга, вновь стали проясняться и приобретать весомость. Он просто не отставал от Сары со своими «А если?..» А если Абель не вернется, то она согласится выйти замуж за него, Эрика? А если наступит одиннадцатое апреля, а судно Абеля не будет стоять на причале в гавани Пенкасла, она бросит его? А если Абель полюбит и женится за это время на другой, то она выйдет замуж за него, Эрика, как только новость дойдет до Пенкасла? И так далее, с неистощимым запасом вариантов. Сильная воля и направленное воздействие на слабую натуру изо дня в день стали наконец приносить свои плоды. Сара начала чувствовать, что от долгой разлуки с Абелем она постепенно охладевает к нему и временами видит Эрика уже в роли ее будущего мужа. А человек, которого девушка начинает рассматривать как своего будущего или хотя бы возможного мужа, становится в ее глазах лучше всех остальных. Вот и общение с Эриком стало доставлять Саре новые переживания, при встречах с ним ее сердце начинало учащенно биться, грудь вздымалась. А его ухаживания, не прекращавшиеся со времени отъезда Абеля ни на один день, усугубляли перемены, происходившие в душе девушки. Вскоре воспоминания об Абеле стали воспоминаниями о препятствии, неожиданно вставшем на пути ее счастья. И если бы не мать, которая постоянно твердила о деньгах, которые он уже перевел в бристольский банк, Сара вообще закрыла бы глаза на существование Абеля.

Одиннадцатое апреля было субботой и таким образом для того, чтобы свадьба состоялась в этот день, совершенно необходимо было, чтобы жених и невеста объявили свои имена в церкви в воскресенье двадцать второго марта. С первых же чисел этого месяца в разговорах с Сарой Эрик неизменно напоминал ей об отсутствии Абеля, и мысль о том, что он, наверно, умер или женился на другой, постепенно проникала в ее сознание и утверждалась в нем. Дни истекали один за другим, и за неделю до срока, пятнадцатого марта, после церкви ликующий Эрик пригласил любимую на скалу с флагштоком, где когда-то он с Абелем бросал роковой жребий. В словах он был напорист с девушкой:

– Я говорил тогда Абелю и ты слышала, что если он не поспеет заявить свое имя так, чтобы свадьба состоялась одиннадцатого апреля, я заявлю свое так, чтобы она состоялась двенадцатого! И теперь, по-моему, настает время выполнить задуманное. Он не держит свое слово!

Сара в ту секунду переборола в себе неуверенность и слабость духа и резко заявила Эрику:

– Но он еще его и не нарушил!

Тот при ее словах стиснул кулаки и скрипнул зубами.

– Ты защищаешь его! – вскрикнул он, так резко ухватившись руками за флагшток, что тот закачался. – Хорошо! Отлично! Со своей стороны я не нарушу условия игры! Но в воскресенье двадцать второго числа я объявлю в церкви свое имя, а если ты хочешь, ты можешь отвергнуть мою заявку. Если одиннадцатого апреля в Пенкасле объявится Абель, он будет иметь полное право вычеркнуть мое имя и вставить свое. Но до этих пор я веду игру и не пощажу всякого, кто станет у меня на пути! – С этими словами он бегом бросился вниз со скалы по узкой тропинке, а Саре ничего не оставалось, как любоваться силой и духом этого викинга. Она видела, что ее второй жених пересек холм и, минуя утес за утесом, направился к Бьюду.

Всю неделю об Абеле ничего не было слышно, и поэтому в воскресенье в церкви были объявлены имена Сары и Эрика. Священник воспротивился было этому, так как будучи соседом Абелю, знал о том, что на мисс Саре намеревался жениться он, но Эрик был неодолим.

– Это и для меня самого очень болезненный вопрос, сэр, – говорил он с такой твердостью, что это не могло не тронуть святого отца, тем более, что он сам был молод и энергичен. – Между мной и Сарой нет никого и ничего. Так почему бы нам не объявить наши имена?

Священник больше ничего не сказал, но когда на следующий день он огласил перед прихожанами имена молодых людей, в церкви был ясно слышен недовольный гул и ропот. Против обычая Сара присутствовала на церемонии, и хоть она сильно покраснела при зачитывании имен, все-таки это был ее триумф. Триумф перед десятками девушек, имена которых еще не объявлялись женихами. Сразу же после церемонии она стала готовить себе свадебное одеяние. Эрик часто приходил посмотреть, как она работает, и румянец ликования заливал ему лицо. Он шептал ей на ухо самые нежные слова, какие только мог придумать, их встречи всегда теперь проходили под знаком выражения неистового чувства молодого человека.

Вторично имена жениха и невесты были оглашены двадцать девятого числа, и надежда, скрытая в сердце Эрика, стала еще видимей. Правда, иногда на него находило самое настоящее отчаяние при мысли о том, что в любой момент его мечта может быть растоптана появлением соперника. В такие минуты он приходил в бешенство, почти терял рассудок, кулаки его судорожно сжимались и разжимались, зубы скрежетали и, казалось, что в нем просыпается дух и воинственность свирепых предков-варягов.

В четверг он как обычно пришел к своей возлюбленной и застал ее у широко распахнутого окна, через которое вливалось живое весеннее солнце, с почти готовой белой фатой на коленях. В тот день его не покидало чувство радости, а мысль о том, что эта девушка скоро станет его женой, переполняла его счастьем и едва не мутила сознание. В такие минуты он даже чувствовал некоторую слабость в себе. Наклонившись к невесте, он поцеловал ее в губы и прошептал в ее розовое ушко:

– Твое свадебное платье, Сара! Для меня!

Едва он отклонился, чтобы вдоволь налюбоваться фатой, она повернула к нему спокойное лицо и резко сказала:

– Может быть, и не для тебя. У Абеля в запасе еще целая неделя!.. – Она прервалась и в страхе вскрикнула, так как после ее слов Эрик, взревев по-звериному, выбежал из комнаты, с треском захлопнув за собой и без того слабенькую дверь.

Это происшествие сильно взволновало Сару и всколыхнуло все ее былые сомнения и нерешительность. Она немного поплакала, а потом, чтобы прийти в себя окончательно, решила посидеть на скале у флагштока в одиночестве, наедине с солнцем и морем. Придя к скале, она обнаружила там группу людей, озабоченно обсуждавших погоду. Море было совершенно спокойно, а солнце светило ровно и ярко, но было видно, что по морю пробегают какие-то полосы – темные и светлые, а прибрежные скалы покрыты хлопьями пены, приносимыми сюда небольшими волнами. Ветерок посвежел и обдавал тело уже довольно холодными струйками. Было видно, как под скалой проходят косяки рыб, удаляясь из гавани; над входом в порт летали чайки, и по их крикам можно было догадаться, что они сильно обеспокоены.

– Плохие признаки, – услышала она, как какой-то старик-рыбак говорил солдату из береговой охраны. – Я видел такое только однажды. Тогда еще здесь разбился «Коромандель» из Индии.

Сара не стала слушать дальше. Она не была любительницей острых ощущений и не выносила, когда при ней рассказывали о крушениях и бедствиях. Она вернулась домой и продолжила работу со свадебным нарядом. Сара сильно переживала сегодняшний инцидент с Эриком и поэтому теперь работала так, чтобы порадовать его своим платьем. У нее уже оставалось очень мало сомнений в том, что он станет ее законным мужем.

Опасения старого рыбака насчет погоды полностью подтвердились. Когда сумерки опустились на Пенкасл, на море и гавань навалился шторм. Море вздыбилось и бросилось на западные берега Великобритании от островов Силли до Ская и везде шторм принес много зла. В Пенкасле все скалы и утесы были усеяны моряками и рыбаками, которые наблюдали за развитием бури и оживленно обменивались мнениями. Вдруг все вскрикнули: всего в полумиле от берега по неярким проблескам в тучах и волнах бортовых огней был замечен какой-то двухмачтовик. Все глаза и бинокли напряженно шарили по темнеющей морской дали, ожидая каждого нового появления судна. Блеснула молния, и все ахнули: несомненно, это была «Красотка Элис»! Эта посудина торговала между Бристолем и Пензансом, включая все порты и стоянки на своем пути.

– Да поможет им господь! – воскликнул кто-то из администрации гавани. – Ибо кроме этого уже ничто не спасет их на всем промежутке от Бьюда и Тинтэйгела, когда ветер дует на берег…

Солдаты из береговой охраны, напрягая все силы, взгромоздили на скалу с флагштоком ракетное устройство. Они запустили голубые ракеты, рассчитывая на то, что при их свете с судна разглядят вход в гавань, если конечно еще была возможность управлять кораблем. При вспышках молний было ясно видно, что моряки на судне изо всех сил пытаются бороться со штормом, но, казалось, никакая человеческая сила тут уже поделать ничего не может. На глазах у всех, кто наблюдал за драмой с берега, «Красотка Элис» врезалась носовой частью в огромную скалу, что венчала гавань с севера. Шум бури заглушал истошные крики тех, кто был на борту. Многие из них – в последний надежде спастись – прыгали в пенящуюся бурунами воду. Ракеты пускать не прекращали, надеясь на то, что из мутных глубин покажется на поверхности хоть одна голова. Уже были приготовлены канаты для того, чтобы кидать их в воду. Но как ни вглядывались – никого не было видно, руки с готовыми для броска канатами немели.

Среди собравшихся был и Эрик. Его горячая натура викинга требовала присутствия там, где есть риск для жизни. Поэтому он томился, стоя на одном месте. Наконец, он не выдержал и крикнул хозяину гавани:

– Я пойду вниз! К той скале, в которой есть пещеры! Сейчас прилив, и, может, кому-то удалось зацепиться!

– Остановись, парень! – ответили ему. – Ты, верно, с ума сошел? Хватит одной волны, чтобы смыть тебя с той скалы в море. Никому не по силам устоять на такой поверхности, да еще в такую погоду!

– Пустяки! – ответил Эрик, уже удаляясь. – Ты помнишь, как меня спас там Абель Бегенна? Когда моя лодка разбилась у скалы Чаек? Тогда была такая же погода. Он высунулся наполовину из пещеры и выловил меня из воды, как котенка! Я тоже хочу спасти так кого-нибудь! – С этими словами Эрик скрылся в темноте. Ракеты освещали только узкую полоску моря, но он был уверен, что не заблудится на пути к выбранной скале. Наконец он достиг цели и выбрал себе позицию, где мог считать себя в относительной безопасности. Козырек скалы, нависший над ним, обламывал волны, как самый настоящий волнорез, и они доходили до Эрика в основном в виде крупных брызг. Он свесился вниз к воде, бурлившей как лава во время землетрясения, и стал вглядываться в ее пенную поверхность. Скала заглушала рев шторма, а там, где находился Эрик, было относительно спокойно. Он стоял теперь с оттянутой назад для броска рукой, сжимавшей прочный канат, и слушал. Вдруг ему показалось, что сквозь шум ревущей воды донесся слабый человеческий крик. Эрик, еще не будучи уверенным в том, что крик действительно был, сам закричал в темные несущиеся воды. Он подождал, пока блеснет молния, и при ее свете увидел лицо, то показывающееся над пенными потоками, то скрывающееся в них. Не долго думая Эрик бросил утопающему веревку. Канат был пойман, так как Эрик ощутил, что он резко натянулся. Сердце наполнилось гордостью и радостью, и он во всю мощь своего сильного голоса крикнул утопающему: