Текст книги "Слюнное дерево"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Но Норидж был приятным городом, и гостить в доме дядюшки тоже было приятно, так что Грегори провел там неделю, хотя собирался пробыть дня три.

Поэтому, вновь проезжая по каменистой дороге, ведущей из Коттерсолла к ферме Грендона, он испытывал угрызения совести. С тех пор, как он был здесь в последний раз, окружающий пейзаж изменился. Всюду зеленела листва, и даже пустошь выглядела не столь мрачно. Большое дерево бузины и вознесшийся ввысь кустарник почти скрывал за собой ферму.

Грегори показалось, будто ферма ферма таинственным образом исчезла, но вот, пришпорив Дэйзи, он увидел черные очертания мельницы, появившейся из-за буйно разросшихся деревьев. Луга к югу от фермы покрывала густая трава. Даже вязы выглядели значительно более развесистыми, чем раньше, их ветви угрожающе нависали над домом.

Миновав широкий деревянный мост и въехав через открытые ворота во двор, Грегори заметил в канаве густые заросли крапивы. Повсюду летали птицы. Однако во всем этом чувствовалось буйство не жизни, а смерти. Стояла тревожная тишина, как будто на ферме лежало проклятие, исключавшее любой звук, любую надежду.

Он сообразил, что подобное впечатление связано отчасти с тем, что Ларди, молодая колли, заменившая Кафф, не выбежала с лаем ему навстречу, как это бывало обычно. Двор был пуст, даже куры исчезли. Ведя Дэйзи в конюшню, он заметил в крайнем стойле пегого коня и узнал лошадь доктора Кроучхорна. Беспокойство Грегори усилилось.

Поскольку места в конюшне уже не было, он отвел свою лошадку к каменным яслям у пруда, привязал ее там и направился к дому. Парадная дверь была открыта. Возле крыльца росли огромные одуванчики. Ползучие растения, до этого не бросавшиеся в глаза, теперь забирались в окна первого этажа. Какое-то движение в густой траве привлекло его внимание, и он, взглянув вниз, отдернул ногу. В сорняках сидела громадная жаба, держа во рту голову все еще извивавшегося ужа. Жаба пристально смотрела на Грегори, будто пытаясь определить, завидует ли человек ее прожорливости. С отвращением передернув плечами, Грегори поспешил в дом.

Трое козлят Трикс, уже основательно подросших, бегали в гостиной, пытались щипать ковер и забирались в массивные кресла, поглядывая на набитую соломой карикатуру козы, стоящую в стеклянном ящике у окна. Судя по царившему в комнате разгрому, они резвились здесь уже достаточно долго. Но больше в комнате никого не было; заглянув на кухню, он обнаружил, что пусто и там.

Сверху донеслись приглушенные звуки. Грегори никогда раньше не приглашали наверх, но он не колебался ни мгновения. Толкнув тяжелую дверь, он начал подниматься по лестнице, огибающей массивную печную трубы, и почти сразу же кого-то наткнулся.

Это была Нэнси; она стояла в полумраке и плакала. Грегори схватил девушку за руку и прошептал ее имя, но она вырвалась и убежала. Сверху уже более отчетливо раздавались шум и плач, хотя в эту минуту он к ним не прислушивался. Нэнси подбежала к двери на площадке второго этажа, ворвалась в комнату и захлопнула дверь за собой. Схватившись за ручку, Грегори услышал, как изнутри задвигается засов.

– Нэнси! – крикнул он. – Не прячьтесь от меня! Что случилось? Что тут происходит?

Ответа не было. Пока Грегори растерянно дергал за ручку, открылась соседняя дверь, и на пороге появился доктор Кроучхорн, застегивая на ходу свой черный чемоданчик. Это был высокий угрюмый человек с глубокими морщинами на свирепом лице, которое нагоняло столько страха на пациентов, что большая их часть выполняла все приказы доктора и успешно выздоравливала. Даже сейчас на его голове красовался цилиндр, который Кроучхорн практически никогда не снимал, что способствовало известности доктора в округе.

– Что случилось, доктор Кроучхорн? – спросил Грегори. Врач закрыл за собой дверь и начал спускаться по лестнице. – Чума или нечто пострашнее?

– Чума, молодой человек? Нет, это куда более чудовищно.

Погруженный в свои мысли, он смотрел на Грегори, будто не видя молодого человека, пока тот снова не спросил:

– Почему вы здесь, доктор?

– Сегодня ночью у миссис Грендон начались роды, – сказал доктор, все еще стоя на верхней ступеньке.

Волна облегчения захлестнула Грегори. Он совсем забыл о матери Нэнси!

– Она родила?.. Мальчик?

Доктор медленно кивнул.

– Она родила двух мальчиков, молодой человек. – Он поколебался, потом что-то дрогнуло в его лице, и он поспешно добавил: – И семь девочек. Девять детей! И все они... все они живы. Это невероятно. За всю мою жизн ь...

Он осекся и, придерживая шляпу, поспешил вниз. В голове Грегори творилось нечто невообразимое. Девять детей! Девять! Как будто миссис Грендон ничем не отличалась от животных в стойле. Даже рисунок на обоях казался ему тошнотворным, словно сам дом воплощал собой болезнь. Из спальни доносились мяукающие звуки, в которых не было ничего человеческого.

Грегори ошеломленно стоял на лестнице: ему казалось, что крики младенцев проникают прямо в его мозг. Снаружи послышался стук копыт доктор возвращался в Коттерсолл. Из комнаты Нэнси не доносилось ни звука. Грегори догадывался, что она прячется от него, чтобы избежать позора, и в конце концов заставил себя спуститься по темной лестнице вниз. Из-под лестницы выскочила кошка, а за ней дюжина котят. Козлята все еще резвились в комнате. В камине лежали остывшие угли – огонь не поддерживали с вечера.

– Могу поспорить, ты такого не ожидал!

Грегори резко обернулся. Из кухни вышел Грабби, держа в руке ломоть хлеба с куском мяса. Он увлеченно жевал, улыбаясь Грегори.

– Вот это мужик, фермер Грендон! – воскликнул он. – Еще ни одному мужчине в этой стране не удавалось сделать девять детишек за один заход!

– Где фермер?

– Я говорю, еще ни одному мужчине в этой стране...

– Да, я уже слышал. Где фермер?

– Работает, наверно. Так вот, еще ни одному мужчине...

Не дослушав, Грегори выскочил во двор и за углом дома наткнулся на Грендона. Фермер нес на плече вилы с огромной охапкой сена. Грегори встал у него на пути, но тот обошел его стороной.

– Джозеф, я бы хотел поговорить с вами.

– У меня много работы. Очень жаль, если вы сами не видите.

– Я бы хотел поговорить о вашей жене.

Грендон не ответил. Он работал как одержимый, сбрасывая сено на землю и тут же возвращаясь за очередной охапкой. Говорить с ним сейчас было непросто. Коровы и недавно родившиеся телята то и дело издавали тревожные, не похожие на обычное коровье мычание, звуки. Грегори пошел следом за Грендоном обратно к стогу сена; фермер шагал с мрачной решимостью, не замечая ничего вокруг. Глаза его глубоко запали, губы были плотно сжаты. Грегори положил руку ему на плечо, но фермер сбросил ее. Насадив на вилы громадную охапку сена, он развернулся столь резко, что Грегори пришлось отскочить, чтобы не оказаться у него на пути.

Наконец, Грегори потерял терпение. Войдя следом за Грендоном в коровник, он захлопнул за собой дверь и задвинул засов. Грендон даже не пошевелился.

– Джозеф, что с вами? Почему вы вдруг стали таким бессердечным? Ваша жена наверняка нуждается в том, чтобы вы были рядом!

Фермер повернулся к Грегори, глядя на него невидящими глазами и выставив перед собой вилы, словно оружие.

– Я был с ней всю ночь, пока она рожала.

– Но сейчас...

– Сейчас с ней сиделка из Дерхэма. Я всю ночь провел там. А теперь мне нужно заниматься делами на ферме – вы же знаете, будет хороший урожай.

– Чересчур хороший, Джозеф. Остановитесь и подумайте...

– У меня нет времени на пустую болтовню.

Бросив вилы, он отодвинул Грегори в сторону, отпер дверь и распахнул ее. Крепко взяв молодого человека за руку, он повел его вдоль овощных грядок.

Листья раннего салата были просто гигантскими. Грендон гордо шагал вдоль рядов свежей зелени, выдергивая пучки молодой редиски, моркови, лука и тут же отбрасывая их через плечо.

– Смотрите, Грегори, все всходы крупнее, чем когда-либо, и появились на несколько недель раньше! Урожай будет небывалый. Взгляните на поле! Взгляните на сад! – Он широким жестом обвел ряды деревьев, усыпанных бело-розовыми цветами. – Что бы это ни означало, мы просто обязаны этим воспользоваться. На следующий год такого может уже не быть. Да это же просто сказка!

Фермер замолчал и, казалось, тут же забыл о существовании Грегори. Уставившись в землю, столь внезапно ставшую плодородной, он снова направился в коровник, откуда доносились звуки льющейся воды – Некланд ополаскивал молочные бидоны.

Весеннее солнце грело спину Грегори. "Внешне все нормально, – сказал он сам себе. – Ферма процветает". Из-за свинарника слышались голоса рабочих, готовивших место для нового коровника. "Наверное, – уныло подумал Грегори, – беспокоиться не о чем". Он медленно направился назад, к дому. Делать нечего; пора возвращаться в Коттерсолл... но сначала нужно увидеться с Нэнси.

Нэнси была на кухне. Некланд принес ей парного молока, и она с усталым видом пила его из ковшика.

– О, прости, Грег, что я убежала от тебя. Просто я очень расстроилась.

Она подошла и положила руки ему на плечи, чего никогда раньше не делала.

– Бедная мама, боюсь, ее рассудок не вынес рождения стольких детей. Она говорит очень странные вещи, я никогда от нее такого не слышала; почему-то ей кажется, что она снова стала ребенком.

– Ничего удивительного, – ответил Грегори, гладя ее по волосам. – Ей станет лучше, когда пройдет шок.

Они поцеловались; Нэнси протянула ему ковшик молока. Грегори отхлебнул и тут же с отвращением выплюнул.

– Тьфу! Что за гадость? Никак Некланд хочет тебя отравить? Ты его пробовала? Оно горькое, как полынь!

На лице Нэнси появилось озадаченное выражение.

– Мне вкус показался несколько странным, но не неприятным. Дай я еще раз попробую.

– Нет, это слишком мерзко. Что-то туда подмешали.

Несмотря на его протесты, она поднесла ковшик к губам, потом покачала головой:

– Ты что-то выдумываешь, Грег. Вкус чуть-чуть необычный, верно, но, по-моему, все в порядке.

– Милая моя, это ужасно. Пусть твой отец попробует. Посмотрим, что он скажет.

– На твоем месте, Грег, я бы его сейчас не беспокоила. Ты же знаешь, как он занят и как он устал, просидев всю ночь возле мамы... а теперь он опять работает. Я скажу ему за обедом. Кстати, мне нужно заняться стряпней. Эти козлята тут такого натворили! Не говоря уже о Грабби. Надеюсь, ты останешься пообедать с нами?

– Нет, Нэнси, мне надо ехать. Меня ждет письмо, на которое я должен ответить; оно пришло, пока я был в Норидже.

Нэнси прикусила губу и хрустнула пальцами.

– Наверное, я кажусь тебе просто занудой! Я никогда тебя не спрашивала, как ты развлекался в городе! Тебе, конечно, хорошо, ты свободный человек, тебе не надо ни работать, ни готовить!

– Ты обижаешься на меня? Послушай, Нэнси, любимая, это письмо от доктора Хадсон-Уорда, старого знакомого моего отца – директора школы в Глостере; он хочет, чтобы я пошел к нему работать учителем, на очень выгодных условиях. Так что я больше не буду бездельничать, вот увидишь.

Смеясь, она прильнула к нему.

– Чудесно, милый! Из тебя получится хороший учитель. Но Глостер – это же на другом конце Англии. Наверное, когда ты уедешь туда, мы больше тебя не увидим.

– Еще ничего не решено, Нэнси.

– Через неделю ты уедешь, и мы никогда не увидимся. Ты будешь работать в этой школе и не вспомнишь о своей Нэнси.

Грегори ласково потрепал ее по щеке.

– Нэнси, ты любишь меня?

Она опустила ресницы.

– Грег, здесь такая неразбериха... я имею в виду... да, я люблю тебя, но страшно подумать, что я могу тебя больше не увидеть.

Четверть часа спустя он уехал в прекрасном расположении духа, вспоминая ее слова и не подозревая об опасности, которая грозила ей.

Тем же вечером Грегори Роллс отправился в "Путник". Моросил мелкий дождик. Брюс Фокс уже ждал его, устроившись в уютном кресле возле камина.

На этот раз Фокса больше интересовала предстоящая свадьба его сестры, чем рассказ Грегори; когда появились приятели его будущего зятя, началось подобающее случаю возлияние, и воцарилась веселая, не располагающая к серьезным беседам атмосфера. Довольно быстро, как только пиво возымело свое действие, Грегори тоже забыл, о чем собирался рассказать, и стал искренне наслаждаться безмятежным обществом.

На следующее утро он проснулся с тяжелой головой и в расстроенных чувствах. Миссис Фенн его настроения не улучшила; судя по ее поведению, он явился вчера поздно и шумел на лестнице. "Впрочем, – раздраженно подумал он, – миссис Фенн и ей подобные рождены для того, чтобы страдать, и чем чаще, тем лучше". Мысль эта, правда, не слишком согласовывалась с его социалистическими принципами, но сейчас эти принципы были в столь же плачевном состоянии, как и его печень.

Грегори хотел было выйти и немного развеяться, но погода показалась ему чересчур сырой. Он уныло сидел в кресле у окна, в очередной раз откладывая ответ доктору Хадсон-Уорду, директору школы.

Грегори вяло протянул руку и взял маленький томик в кожаном переплете – книгу о змеях, которую купил в Норидже несколько дней назад. Один абзац привлек его внимание:

"Большинство ядовитых змей, за исключением опистоглифов, выпускают свою жертву из зубов после укуса. В некоторых случаях жертва погибает в течение нескольких секунд, тогда как в других случаях смерть может наступить через несколько часов или даже дней. Слюна некоторых змей не только содержит яд, но и обладает пищеварительным действием. Бразильская коралловая змея, хотя и имеет не более фута в длину, в избытке обладает этой способностью. Когда она кусает животное или человека, жертва не только погибает в страшной агонии в течение нескольких секунд, но ее внутренности начинают растворяться, и даже кости превращаются в некое подобие студня. Затем маленькая змея может высосать, как бульон, все содержимое тела жертвы из природной оболочки – кожи, которая остается нетронутой".

Грегори долго сидел у окна с раскрытой книгой на коленях, думая о ферме Грендонов и о Нэнси и упрекая себя за легкомыслие в отношении к своим друзьям. Постепенно у него сложился план действий, которые он намеревался предпринять, как только приедет на ферму; но визит пришлось отложить на несколько дней – стояла крайне дождливая погода, что было необычно для конца апреля.

Однако уже на следующий вечер, ужиная внизу вместе с Феннами, он услышал новости с фермы. Был базарный день, и жена пекаря сообщила:

– Этот придурок, работник Джо Грендона, скоро угодит в тюрьму, если не научится вести себя как следует. Слышали, что он сегодня натворил, Грегори?

– Что же он натворил, миссис Фенн?

– Легче сказать, чего он не натворил! Привез, как обычно, молоко, но никто не хотел его покупать, потому что оно, похоже, простояло Бог знает сколько времени. Тогда Грабби начал страшно ругаться и кричать, что у него лучшее молоко в округе, и в подтверждение сделал большой глоток из бидона. А потом двое мальчишек Беттсов стали кидать в него камнями, и это, конечно, просто взбесило Грабби! Он схватил одного из них и окунул головой в молоко, а потом швырнул ведро прямо в окно дома, где живут мальчишки. Вы только представьте себе! Вышли старик Беттс с женой и колотили его палками, пока он не убежал, крича и ругаясь, что хорошего молока никогда никому больше не продаст!

Пекарь рассмеялся.

– Представляю себе это зрелище! Похоже, все они там, у Джо, свихнулись. Вчера утром приехал Сили, строитель, и заявил, что урожай у Джо в этом году намного лучше, чем обычно, хотя у всех остальных в округе нет ничего подобного. Как утверждает Сили, Марджори Грендон родила четверых близнецов, но вы же знаете, старик Сили любит приврать. Думаю, если бы у нее действительно было четверо близнецов, мы бы об этом узнали от доктора Кроучхорна.

– Поговаривают, доктор Кроучхорн вчера напился.

– Я тоже слышал. Не похоже на него, верно?

– За все время это вообще первый случай... хотя, говорят, в молодости он любил заложить за воротник.

Слушая беседу мужа и жены, Грегори обнаружил, что у него пропал аппетит. Он угрюмо вернулся к себе в комнату и попытался сосредоточиться на письме в Глостершир, достопочтенному доктору Хадсон-Уорду. Он понимал, что должен принять его предложение, и был готов к этому, однако знал, что сначала нужно сделать все возможное, чтобы Нэнси оказалась в безопасности. Так и не решившись, он отложил ответ доктору до следующего дня, а назавтра написал, что с радостью соглашается на предложенную работу, но попросил дать неделю на сборы. Когда он относил письмо почтальону в "Три браконьера", все еще шел дождь.

Однажды утром дождь неожиданно кончился. Над Восточной Англией распростерлось бескрайнее голубое небо, и Грегори, оседлав Дэйзи, отправился по раскисшей дороге на ферму.

Грабби и Некланд расчищали канаву лопатами. Грегори поздоровался с ними и въехал в ворота. Собираясь поставить лошадь в конюшню, он увидел Грендона и Нэнси, стоящих на участке необработанной земли возле восточной, глухой стены дома. Он медленно подошел к ним, заметив, что земля здесь сухая, как будто все это время дождя не было. Но он тут же забыл об этом, увидев девять маленьких крестов, которые Грендон устанавливал на девяти свежих холмиках земли.

Нэнси плакала. Оба посмотрели на Грегори, после чего Грендон вернулся к своей работе.

– О, Нэнси, Джозеф, примите мои соболезнования! – воскликнул Грегори. – Подумать только, что все они... но где же пастор? Где пастор, Джозеф? Почему вы хороните их без соответствующего обряда?

– Я говорила отцу, но он и слушать меня не стал! – всхлипнула Нэнси.

Грендон дошел до последней могилы, взял последний грубо отесанный деревянный крест, поднял его над головой и с размаху воткнул в землю, как будто хотел пронзить сердце того, кто там лежал. Лишь после этого он выпрямился и сказал:

– Нам не нужен пастор. У меня нет времени на пасторов. Работа не ждет.

– Но это же ваши дети, Джозеф! Что с вами?

– Теперь они – часть фермы, чем, впрочем, всегда и были. – Он повернулся, закатал повыше рукава рубахи на загорелых руках и направился в сторону работавших в канаве.

Грегори обнял Нэнси и взглянул в ее заплаканное лицо.

– Сколько же ты пережила за эти дни!

– Я... я думала, ты уехал в Глостер... Грег! Почему ты не приезжал? Я каждый день ждала тебя!

– Было очень сыро и дождливо.

– С тех пор как ты был здесь последний раз, стояла прекрасная погода. Смотри, как все выросло!

– В Коттерсолле все эти дни шел дождь.

– Вот оно что! Тогда понятно, почему так разлилась река и почему столько воды в канавах. Но здесь у нас немного покапало, и все...

– Нэнси, скажи, отчего умерли бедные крошки?

– Если ты не возражаешь, я лучше промолчу.

– Почему твой отец не пригласил пастора Лэндсона? Как он мог оказаться столь бесчувственным!

– Потому что он не хотел, чтобы кто-то посторонний знал об этом. Вот почему он отказался от услуг строителей. Понимаешь... да, придется тебе сказать... это мама. Она совершенно выжила из ума, совершенно! Это случилось позавчера, когда она первый раз вышла на улицу.

– Ты хочешь сказать, она...

– Ой, Грег, отпусти руку, больно! Она... она поднялась наверх, когда никто не видел, и... задушила всех младенцев, Грег, одного за другим... подушкой.

Грегори почувствовал, что бледнеет. Нэнси заботливо повела его за дом. Они присели на брусья изгороди. Он молча переваривал ее слова, потом спросил:

– Как сейчас чувствует себя твоя мать, Нэнси?

– Молчит. Отцу пришлось запереть ее в комнате. Прошлой ночью она все время кричала. Но сегодня, с самого утра молчит.

Грегори изумленно огляделся. Все окружающее казалось чересчур ярким, даже пестрым, будто покрытым сыпью – вероятно, от прилива крови к голове. Цветы на яблонях уже почти облетели, и начали набухать яблоки. Рядом под тяжестью огромных стручков гнулись бобовые стебли. Проследив за его взглядом, Нэнси опустила руку в карман передника и достала пучок ярко-красной редиски – каждая размером с мандарин.

– Возьми. Она свежая, вкусная, прямо с грядки.

Грегори с безразличным видом надкусил привлекательно выглядевший шарик, но тут же сплюнул. Снова этот отвратительный вкус!

– Она же очень вкусная! – запротестовала Нэнси.

– Теперь уже не "немного странная" – просто "очень вкусная"? Нэнси, разве ты не замечаешь, что здесь творится нечто сверхъестественное, нечто страшное? Прости, но это действительно так. Вам с отцом нужно немедленно уехать отсюда.

– Уехать, Грег? Только из-за того, что тебе не понравилась эта чудесная редиска? Как мы можем уехать? Куда? Вот этот дом – здесь жил мой дедушка, а до него – его отец. Это наш дом. Мы не можем просто так все бросить, даже после того, что произошло. Попробуй другую редиску.

– Ради Бога, Нэнси, у нее такой вкус, как будто она предназначена не для людей, а... – Он уставился на нее. – Наверное, так оно и есть. Нэнси, послушай меня...

Грегори осекся и спрыгнул с изгороди. К ним приближался Некланд, в расстегнутой рубашке, заляпанный грязью после работы в канаве. В руке он держал старинный пистолет.

– Если ты подойдешь ближе, я буду стрелять, – сказал он. – Можешь не беспокоиться, он заряжен и выстрелит. Теперь тебе придется меня выслушать!

– Берт, убери эту штуку! – крикнула Нэнси и шагнула к нему, но Грегори заслонил ее своим телом.

– Не будь идиотом, Некланд. Убери пистолет!

– Клянусь, я пристрелю тебя, парень, если ты будешь здесь ошиваться. – Глаза Некланда горели; его мрачный вид не оставлял сомнений, что намерения его вполне серьезны. – Ты должен поклясться, что немедленно уберешься с этой фермы на своей кляче и никогда больше не вернешься.

– Я сейчас отцу скажу, – предупредила Нэнси.

Берт Некланд вздрогнул.

– Если вы пошевелитесь, Нэнси, предупреждаю, что выстрелю вашему ухажеру в ногу. Кроме того, мистер Грегори вашему отцу больше не интересен – у него есть дела поважнее.

– Наверное, он хочет разобраться, что здесь происходит? – спросил Грегори. – Послушай, Некланд, мы все попали в беду. На ферме орудуют маленькие отвратительные бандиты. Ты их не замечаешь, потому что они невидимы...

Раздался выстрел. Пока он говорил, Нэнси попыталась убежать. Не колеблясь, Некланд выстрелил в колено Грегори. Грегори почувствовал, как пуля задела штанину, и понял, что Некланд промахнулся. Он в ярости бросился на Берта и изо всех сил ударил его в грудь. Пошатнувшись, Некланд выронил пистолет и замахнулся кулаком. Грегори ударил еще раз. Противник вцепился в него, и они начали отчаянно молотить друг друга. Грегори удалось освободиться, но Некланд снова схватился с ним, и они снова принялись бить друг друга по ребрам.

– Пусти, ты, свинья! – закричал Грегори и подставил Некланду подножку. Оба свалились в траву. В этом месте, между домом и расположенным ниже садом, когда-то было сооружено нечто вроде дамбы от наводнений. Они катились вдоль нее прямо к каменной стене кухни. Некланду пришлось хуже всего – он ударился головой об угол и остался лежать без сознания. Грегори поднял глаза и обнаружил, что смотрит на пару ног в нелепых чулках. Он начал вставать с земли и увидел миссис Грендон, которая, улыбаясь, стояла в ярде от него.

Грегори медленно выпрямился, с испугом глядя на нее.

– Вот ты где, Джекки, мой Джекалумс, – сказала она. Губы ее раздвинулись шире, отчего улыбка стала еще более неестественной. – Я хотела с тобой поговорить. Ты ведь знаешь об этих созданиях, правда?

– Не понимаю, миссис Грендон...

– Не называй меня этим глупым именем, сынок. Ты ведь все знаешь о маленьких серых созданиях, которых здесь как будто нет, верно?

– Ах, об этих... А я говорил, что знаю?

– Другие непослушные дети, конечно, скажут, что не знают, но ты ведь знаешь, правда? Ты знаешь об этих маленьких серых созданиях.

На лбу у Грегори выступил пот. Миссис Грендон подошла ближе, глядя прямо ему в глаза, но не прикасаясь к нему. Краем глаза он видел, как Некланд зашевелился и уполз прочь, но сейчас его мысли были заняты другим.

– Маленькие серые создания, – сказал он. – Вы спасли от них девятерых младенцев?

– Эти серые создания хотели их поцеловать, но я не могла им позволить. Я умная. Я спрятала детей под подушкой... а теперь сама не могу их найти! – Она начала смеяться, издавая жуткие горловые звуки.

– Маленькие, серые и мокрые, так? – резко спросил Грегори. – У них большие ноги, с перепонками, как у лягушки, но толстые и короткие, и зубы острые, как у змеи, верно?

На лице миссис Грендон возникло выражение сомнения, потом ее взгляд, казалось, уловил какое-то движение. Она пристально посмотрела куда-то в сторону.

– Вон идет одна – женщина, – сказала она.

Грегори повернулся в ту же сторону, но ничего не увидел. Во рту у него пересохло.

– Сколько их там, миссис Грендон?

Невысокая трава закачалась, пригнулась к земле и почти сразу же выпрямилась. Грегори предостерегающе крикнул, сбросил ботинок и, размахнувшись, швырнул его в пустоту над самой травой. Ботинок налетел на что-то невидимое. Грегори ощутил страшный удар в бедро и упал на спину. Несмотря на боль, страх заставил его сразу же вскочить на ноги.

Миссис Грендон менялась на глазах. Ее рот сжался и как будто сполз на сторону. Голова свесилась набок. Плечи опустились. Лицо ее залил яркий румянец, но тут же исчез; она начала оседать, словно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Грегори упал на колени и, всхлипывая, закрыл лицо руками. Наступила темнота.

Видимо, он был без чувств лишь несколько мгновений, поскольку, когда он пришел в себя, почти пустой мешок из женской одежды еще медленно опускался на траву.

– Джозеф! Джозеф! – закричал Грегори. Нэнси убежала. В панике и в ярости он натянул ботинок и побежал вокруг дома к коровнику.

Между сараем и мельницей стоял Некланд, потирая макушку. Еще плохо соображая, он, видимо, решил, что Грегори преследует его, и бросился наутек.

– Некланд! – крикнул Грегори и кинулся следом. Некланд подбежал к мельнице, вскочил внутрь, попытался закрыть за собой дверь и, окончательно растерявшись, метнулся по деревянной лестнице наверх. Грегори кричал ему, но тот не слышал.

Погоня привела его на самый верх мельницы. Некланд, ничего не соображая, ногой захлопнул крышку люка. Грегори распахнул ее и, тяжело дыша, выбрался наружу. Некланд в страхе пятился назад, пока не оказался на небольшой площадке над крыльями.

– Свалишься, дурак! – предупредил Грегори. – Послушай, Некланд, незачем меня бояться. Нам не из-за чего ссориться. У нас общий враг, с которым мы должны бороться. Смотри!

Он подошел к низкой дверце и глянул вниз, на темную поверхность пруда. Некланд ухватился за балку над головой и ничего не сказал.

– Посмотри на пруд, – посоветовал Грегори. – Вот где живут ауриганцы. Боже мой, Берт, вон один из них!

Настойчивость в его голосе заставила Берта взглянуть вниз, куда указывал Грегори. На темной воде появилась впадина; от нее потянулась легкая рябь. Примерно в середине пруда началось волнение, закружился и исчез небольшой водоворот, рябь начала успокаиваться.

– Вот оно, твое привидение, – прошептал Грегори. – Это, видимо, то самое, что расправилось с несчастной миссис Грендон. Теперь веришь?

– Никогда не слышал о привидениях, которые живут под водой, – тяжело дыша, возразил Некланд.

– Привидения никогда никому не вредят – а на что способны эти жуткие твари, мы только что видели. Ну же, Берт, пожмем друг другу руки – пойми, я ничего не имею против тебя. Ну, давай! Я знаю, как ты относишься к Нэнси, но она сама должна сделать выбор.

Они обменялись рукопожатием и довольно глупо улыбнулись друг другу.

– Пойдем лучше расскажем фермеру, что мы видели, – сказал Некланд. Вчера с Ларди, наверное, случилось то же самое.

– Ларди? Что с ней? Я ее сегодня, кажется, не видел.

– То же, что и с поросятами. Я нашел ее в сарае. Осталась только шкура, и больше ничего. Никаких внутренностей! Как будто ее высосали досуха.

– Идем, Берт.

Через двадцать минут в гостиной по инициативе Грегори собрался военный совет. К этому времени Нэнси уже немного оправилась от потрясения, вызванного смертью матери, и сидела в кресле, накинув на плечи шаль. Ее отец стоял рядом, скрестив руки на груди и бросая на собравшихся нетерпеливые взгляды. Берт Некланд прислонился к двери. Не было только Грабби – ему велели продолжать чистку канавы.

– Я хочу еще раз попытаться и убедить вас в том, что все вы подвергаетесь огромной опасности, – сказал Грегори. – Может быть, сами вы этого не видите, но...

Он замолчал. Наверху послышался шум, как будто что-то волочили, скрипнула половица.

– Кто там, черт побери? – рявкнул Грендон и направился к лестнице.

– Не ходи, отец! – крикнула Нэнси, но тот уже распахнул дверь и пошел наверх. Грегори прикусил губу. До сих пор ауриганцы ни разу не проникали в дом.

Минуту спустя Грендон вернулся с громадным поросенком на руках.

– Нэнси, я же тебе говорил, чтобы ты не пускала в дом эту чертову скотину! – Он пинком вышвырнул визжащее животное за дверь.

После этой неожиданной паузы Грегори понял, как напряжены его нервы. Он оперся спиной на стеклянный ящик, из которого глядела пыльная пародия на козу, и начал быстро говорить:

– Все дело в том, что теперь скотина – это мы. Помните тот странный метеор, Джозеф, который упал зимой? И ту вонючую росу, что выпала ранней весной? Эти события связаны друг с другом, и со всем тем, что происходит сейчас. Я твердо уверен, что этот метеор – космический летательный аппарат, и в нем находились живые существа – не столько враждебно настроенные к земной жизни, сколько просто безразличные к ней. Именно они, эти существа – я называю их ауриганцами, – окропили ферму той росой. Это был стимулятор роста, нечто вроде удобрения, которое ускоряет рост растений и животных.

– Тем лучше для нас! – сказал Грендон.

– Вовсе нет. Да, все растет очень быстро, но вкус меняется так, чтобы он был приятен ауриганцам. Вы же видите, что происходит. Вы не можете ничего продать. Люди не притронутся к вашим молоку, яйцам, мясу – они отвратительны на вкус.

– Но это же чепуха. Мы продадим все это в Норидже. Наши продукты сейчас лучше, чем когда-либо. Мы ведь едим их, верно?

– Да, Джозеф, вы едите. Но любой посторонний, кто поест с вашего стола, обречен. Неужели вы не понимаете, что тоже получили дозу "стимулятора" – так же, как свиньи или куры? Ваша ферма превратилась в сверхферму, а все вы – в мясной скот для ауриганцев.

Наступила тишина. Нэнси прошептала:

– Ты сам, похоже, не веришь в эти ужасные вещи.

– Что, невидимки вам все рассказали? – резко спросил Грендон.

– Можете судить по тому, что видели сами, так же как и я. Вашу жену мне придется быть жестоким, Джозеф, – вашу жену съели, так же как собаку и свиней. И то же будет со всеми остальными. Ауриганцев нельзя назвать даже каннибалами. Они не такие, как мы. Их не заботит, обладаем ли мы душой или разумом – так же, как и нас вовсе не волнует, обладают ли им коровы.