Текст книги "Весна Геликонии"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Завывали штормовые ветра. Но Лэйнтал Эй ходил далеко. Его не беспокоила негостеприимность природы. Он нашел дороги в неизвестные никому долины, где находились руины древних городов, жители которых давно бежали отсюда, оставив свои жилища волкам и непогоде.

Ко времени празднества Двойного Заката, Лэйнтал Эй прославился в племени, совершив подвиг, не менее знаменитый, чем тот, когда они с Аоз Руном взяли в плен торговцев из Борлиена. Он шел один в горах к северо-востоку от Олдорандо. Снег был глубоким и вдруг он внезапно провалился в яму. На дне ямы сидел стунжебаг, поджидая добычу.

Стунжебаги похожи на разрушенную деревянную хижину с крышей из дранки. Они вырастают до огромной длины и у них очень мало врагов. Едят они очень редко, так как чрезвычайно медлительны. И вот к этому чудовищу в западню и попал Лэйнтал Эй. Он увидел асимметричную рогатую голову, раскрытую пасть с острыми клыками, похожими на дубовые колья.

Когда чудовище попыталось ухватить его за ногу, юноша пнул его ногой и откатился в сторону.

Барахтаясь в глубоком снегу, он нащупал копье и воткнул его в пасть стунжебага. Движения чудовища были медленные, но очень мощные, оно сбило юношу на землю, но сомкнуть пасть оно не могло. Отскочив от рогов, Лэйнтал Эй вскочил на спину чудовищу. Снег мешал стунжебагу перевернуться и придавить юношу. Хватаясь за шерсть, растущую между костяными пластинами чешуи, Лэйнтал Эй вытащил нож и вонзил его в шею между пластинами. Чудовище взревело. Лэйнтал Эй начал резать твердую плоть чудовища, отрезая голову. Наконец она упала на землю. Крови не было, только сочилась какая-то густая желтоватая жидкость.

У стунжебага было четыре глаза – одна пара была расположена на передней части черепа и смотрела вперед. Вторая пара смотрела назад. Сейчас обе пары глаз смотрели из снега на Лэйнтала Эй с каким-то удивлением и недоверием.

Обезглавленное тело поползло по снегу с максимальной скоростью, на какую оно было способно. Юноша последовал за ним. Живучесть стунжебагов вошла в пословицы. И этот полз очень долго, пока юноша не догадался, что делать. Он вскочил на спину чудовища, достал свои кремни, высек огонь и поджег шерсть с одной стороны шеи. Огонь загорелся и ядовитый дым клубами поплыл к небу. Поджигая шерсть то с одной стороны, то с другой, Лэйнтал Эй добился того, что стунжебаг пополз к Олдорандо.

С высоких башен зазвучали трубы. Лэйнтал Эй увидел выбросы гейзеров, стены, украшенные раскрашенными черепами зверей, женщин и охотников, бегущих к нему.

Он замахал своей шапкой. Сидя на спине чудовища в клубах омерзительно пахнущего дыма, он ехал по долине Эмбруддока.

Все хохотали. Триумф был полным. Но вонь от паленой шерсти стунжебага прошла только через несколько дней.

Несгоревшие останки тела стунжебага были пущены на празднество Двойного Заката. Даже рабы приняли участие в празднестве: один из них был предназначен в жертву Вутре.

Целые недели Беталикс догонял своего соперника в небе и в середине зимы они сошлись вместе. Дни и ночи стали равной длины.

– Почему они двигаются так каждый год? – спрашивала Ври у Шей Тал.

– Так было всегда.

– Это не ответ на мой вопрос…

Перспектива принесения жертвы с последующим пиром возбуждающе подействовала на людей. Еще до того, как началась церемония на площади вокруг большого костра начались танцы под музыку. Музыканты играли на тапоре, трубках и флуччеле – инструменте, который изобрел еще Великий Юлий. После этого потным танцорам поднесли рателя и все при свете факелов двинулись к стене.

Жертвенный камень лежал у подножия древней пирамиды. Все собрались вокруг, стоя на почтительном расстоянии, как приказал один из мастеров.

Среди рабов начался шум. Честь стать жертвой выпала на Калари, принадлежащего Аоз Руну. Его со связанными за спиной руками вывели вперед. Толпа замерла в ожидании. Опустилась холодная тишина. Над головами неслись рваные серые облака. На западе два светила опускались за горизонт.

Принесли факелы, смоченные в жире стунжебага. Лэйнтал Эй шел вместе со своим другом Даткой рядом с Аоз Руном, потому что здесь же была и его прекрасная дочь.

– Тебе наверное жаль Калари, – сказал Лэйнтал Эй Аоз Руну, не спуская глаз с Ойры.

Аоз Рун хлопнул его по плечу.

– Мой жизненный принцип – никогда не жалеть. Сожаление – смерть для охотника, как это случилось с Дресилом. На следующий год мы добудем еще рабов. Плевать на Калари.

Лэйнтал Эй не раз уже сомневался в чистосердечии охотника. Аоз Рун взглянул на Элина Тала и они оба рассмеялись.

Все вокруг смеялись и веселились, за исключением Калари. Воспользовавшись суматохой, Лэйнтал Эй взял за руку Ойру и слегка пожал ее. Девушка ответила на пожатие, улыбнулась, не рискуя посмотреть ему прямо в глаза. Сердце Лэйнтала Эй пело. Жизнь действительно великолепна.

Он не переставал улыбаться даже тогда, когда началась церемония. Беталикс и Фреир должны одновременно скрыться за горизонтом, исчезнуть из царства Вутры и погрузиться в мир призраков. Назавтра, если жертва будет ими принята, они взойдут вместе и некоторое время их движение по небу будет одновременным. Оба будут сиять днем и уходить на ночь, чтобы на землю опустилась тьма. А затем их пути разойдутся.

Все говорили, что погода стала мягче. Признаков улучшения становилось все больше и больше. И все же зловещая тишина опустилась на людей, когда они смотрели на запад и тени их удлинялись. Оба светила покидали царство света. Наступило царство тьмы, где много болезней и других несчастий. Чтобы беды обошли людей, должна быть принесена человеческая жертва.

По мере того как тени удлинялись, толпа становилась все напряженнее. Благодушное настроение праздника покинуло людей. Становилось темнее и факелы не могли осветить лица людей. Вся толпа стала походить на безликое многоголовое чудовище. На мир опускалась тьма и людям овладевал массовый психоз.

Старейшины совета, старые и согбенные, вышли вперед и дрожащими голосами пропели молитву. Четыре раба вывели Калари. Он еле волочил ноги. Голова его упала на грудь, изо рта текла слюна. Над головами летели птицы. Свист их крыльев слышался повсюду. Они летели по направлению к золоту запада.

Жертву уложили на жертвенный камень, головой к западу. Голова легла прямо в углубление, сделанное в камне. Ноги его привязали к деревянной плахе. Они были направлены туда, откуда на следующий день должны появиться два светила, приносящих сияющий день. Таким образом жертва представляла собой единение двух тайн человеческой и космической жизни.

К этому времени жертва уже потеряла свою индивидуальность. Хотя глаза Калари закатились от ужаса, он лежал спокойно, так как он ощущал присутствие Вутры.

Четыре раба отступили назад и появились Нахкри и Клилс. На обоих были накинуты красные плащи. Женщины, сопровождающие их, остались в толпе. Лицо Нахкри было таким же бледным, как и лицо жертвы, на которое он взглянул, когда наклонился за топором. Он поднял этот ужасный инструмент. Ударил гонг.

Нахкри стоял перед камнем, держа топор в руках, брат стоял чуть сзади. Пауза затянулась и по толпе пробежал ропот недовольства. Пришло время нанести удар. Пропусти этот момент – и кто знает, что будет завтра. Ропот выражал растущее недовольство братьями-правителями.

– Бей! – крикнул кто-то из толпы. Проревел Свистун.

– Я не могу, – сказал Нахкри, опуская топор. – Я не могу сделать этого. Животное, пожалуйста. Но не человека, пусть даже из Борлиена.

Его младший брат вышел вперед и схватил топор.

– Ты трус. Ты делаешь из нас дураков перед всеми. Я сделаю это. Пусть тебе будет стыдно. Я покажу тебе, кто из нас мужчина.

С оскаленными зубами он размахнулся топором, глядя на жертву, которая смотрела на него из углубления в камне, как из могилы.

Внезапно мышцы у Клилса свело и они отказались повиноваться ему. Лезвие топора отразило последние лучи заходящих солнц. Затем топор опустился на камень и Клилс тяжело оперся на него, задыхаясь.

– Мне нужно выпить больше рателя…

В толпе раздался рев. Светила должны были вот-вот скрыться. Можно было расслышать отдельные крики из толпы:

– Это не правители, а клоуны…

– Они слишком много слушали Лойл Бри…

– Их отец заставлял их слишком много учиться, и теперь их мускулы ослабели…

Затем толпа сомкнулась вокруг братьев и топор взяли из рук Клилса.

Аоз Рун вышел вперед, взял топор. Затем он прорычал несколько слов и вся толпа вместе с братьями отхлынула от него. Аоз Рун занес топор над головой.

Солнца уже наполовину погрузились в царство тьмы. Охотники подняли кверху сжатые кулаки, одобряя Аоз Руна.

Солнечные лучи упали на пирамиду и разделились на отдельные полосы, отразившись от ее граней. Они осветили жертвенный камень и жертву на нем. Правда освещена была только голова. Тело оставалось в тени.

И острие топора, сверкнув в последних лучах, опустилось на границу света и тени.

И тут же, как будто от удара, раздался восторженный крик толпы. Это был единый крик, легкие всех одновременно вытолкнули воздух из груди.

Голова жертвы чуть откатилась в сторону в углублении, как будто целуя камень, а затем стала тонуть в крови, которая быстро заполнила углубление, а затем стала переливаться через края на землю. Она уже текла ровным потоком, когда оба светила окончательно исчезли за горизонтом.

Церемониальная кровь это была драгоценная жидкость. Она должна была течь всю ночь, освещая светилам путь в подземном царстве тьмы, чтобы те прошли его в безопасности и на следующее утро появились, принося на землю свет.

Толпа была удовлетворена. Подняв факелы, люди пошли обратно к древним башням, которые сейчас были погружены во тьму, но постепенно проявлялись из нее по мере того как приближались люди с факелами.

Датка шел рядом с Аоз Руном, которому люди почтительно уступали дорогу.

– Как ты мог убить своего раба? – спросил молодой охотник.

Аоз Рун презрительно посмотрел на него.

– Бывают времена, когда нужно уметь принять решение.

– Но Калари… – прошептала Ойра. – Это было так страшно…

Аоз Рун пренебрег эмоциями дочери.

– Девушкам этого не понять. Я хорошенько накормил и напоил Калари перед этим. Он ничего не почувствовал. Вероятно он и сейчас думает, что находится в объятиях какой-нибудь девушки, – рассмеялся он.

Торжественная часть кончилась. Некоторые люди и в самом деле сомневались, что солнца взойдут утром. Все пошли праздновать, пить ратель. У людей сегодня было о чем поговорить: о слабости их правителей. Не было лучшей темы для разговора над кружками рателя перед тем, как вновь будет пересказано Великое Сказание.

Но Лэйнтал Эй шептал Ойре, обнимая ее в темноте:

– Ты полюбила меня тогда, когда увидела верхом на стунжебаге?

Она показала ему язык.

– И вовсе нет. Ты выглядел так глупо.

Приближалась более серьезная часть празднества.

6. «КОГДА Я БЫЛ ВЕСЬ БЕФУДДОК…»

Все, что он мог видеть перед собою, – это низменная равнина, простирающаяся до самого горизонта. Скудная жесткая растительность покрывала эту равнину насколько мог видеть глаз. Лэйнтал Эй остановился, положив руку на колено и тяжело дыша. Он оглянулся назад. Олдорандо осталось позади в шести днях ходьбы.

Другая сторона долины была омыта чистым голубым светом, благодаря чему четко вырисовывалась каждая деталь ландшафта. Небо над долиной было чуть розоватым – верный признак грядущей бури.

Лэйнтал Эй снова пошел вперед. Земля снова и снова выплывала к нему из-за горизонта. Он еще никогда не бывал здесь. Вдали из-за горизонта показалась башня. Каменная, разрушенная, такая же как в Олдорандо, с наклонными стенами и с окнами на каждой стене и на каждом этаже. Сейчас в башне осталось всего четыре этажа.

Наконец Лэйнтал Эй добрался до башни. Большие птицы кружили над ней. Все вокруг было усыпано ее обломками. За нею возвышался огромный холм, а между холмом и бесконечностью тут и там виднелись райбаралы. Холодный ветер подул с новой силой и у Лэйнтала Эй заныли зубы. Лэйнтал Эй плотно сжал губы.

Что делает здесь эта башня, так далеко от Олдорандо?

Для птицы совсем недалеко. И для фагора верхом на кайдаве недалеко. А если быть богом, то тогда и вовсе нет расстояний.

Как бы в ответ на его мысли огромные черные птицы взмыли в воздух и полетели куда-то, хлопая крыльями. Он смотрел на них, пока они не скрылись из виду и он не остался один на безмолвной пустынной равнине.

О, Шей Тал должно быть права. Когда-то мир был другим. Когда он говорил об этом с Аоз Руном, тот сказал, что это неважно. Важно то, что они уже не могут ничего изменить, важно то, что племя должно быть единым, чтобы выжить. Если племя пойдет по пути, предлагаемому Шей Тал, то оно перестанет быть единым. Шей Тал заявила, что истина важнее единства.

Мысли его бродили в голове, как облака, плавающие над долиной. Лэйнтал Эй вошел в башню и осмотрелся. Сплошные развалины. Деревянные полы растащены на топливо. Он положил свой мешок и копье в угол и стал подниматься наверх, используя каждый выступ в стене, чтобы ухватиться за него или поставить ногу. Наконец он поднялся на верх стены, осмотрелся. Сначала он искал фагоров – это была территория фагоров. Но равнина была пустынна. Ни одного живого существа не встретил его взгляд.

Шей Тал никогда не выходила из города. Может быть, она сочиняла эти тайны? И все же это была тайна. Глядя вокруг себя, он замер в благоговейном трепете. Кто создал все это? Для чего?

На высоком холме позади него он заметил шевельнувшиеся заросли низких кустов. Он присмотрелся и увидел маленькие живые существа, согнутые почти вдвое. Они были закутаны в шкуры и гнали перед собою стадо гонтов или арангов.

Он с нетерпением смотрел на них, как будто они могли дать ответы на вопросы, которые волновали его. Это вероятно были Нондаги, племя, говорившее на языке, отличном от олонецкого. Он очень долго смотрел на них, но они были так далеко, что их движения вперед почти не было заметно.

Возле Олдорандо водились олени, которые служили людям основной пищей. Существовало несколько методов охоты, но Нахкри и Клилс предпочитали охоту с приманкой.

В качестве приманки использовалось пять прирученных самок. Люди, согнувшись, крались за самками, управляя ими с помощью веревки и направляя их к стаду. Когда они были совсем близко, охотники выскакивали из засады и наносили удары копьями направо и налево, чтобы убить как можно больше. Затем они собирали добычу и прирученные олени тащили своих убитых собратьев.

Когда охотники собрались на охоту, пошел снег. Идти было тяжело. Оленей не попадалось. Им пришлось идти целых три дня по трудной дороге, ведя ручных оленей, прежде чем они наткнулись на небольшой стадо.

Охотников было двадцать. Нахкри и Клилс восстановили свой пошатнувшийся во время празднества авторитет, раздавая ночью ратель без всякого ограничения. Лэйнтал Эй и Датка шли за Аоз Руном. Они во время охоты говорили мало, да и не нужны были слова, когда между ними возникло доверие друг к другу. Аоз Рун в своих черных мехах стоял в дикой пустыне, как олицетворение мужественности, а оба юноши встали рядом с ним, как его большие охотничьи собаки.

Стадо паслось на пологом склоне. Нужно было обогнуть его справа, где склон был круче и запах людей не побеспокоил бы животных.

Два охотника остались с собаками. Остальные двинулись по склону, на котором было два дюйма мокрого снега. На вершине холма торчали огромные пни и были разбросаны остатки каменных строений, поверхности которых были гладкими от долгого воздействия ветра и дождей. Отсюда уже было видно стадо и охотники поползли на четвереньках, приготовив копья.

В стаде было тридцать две самки и пять самцов. Самцы разделили самок между собою и теперь изредка вступали в ссоры. Животные были изможденные, ребра торчали из-под кожи, шерсть свалялась и висела клочьями. Они мирно паслись, изредка поднимая головы и нюхая воздух. Ветер дул от них к охотникам, притаившимся за камнями.

Нахкри дал сигнал.

Он со своим братом повели ручную самку слева от стада, укрываясь за нею. Аоз Рун, Датка и Лэйнтал Эй пошли с тремя самками справа.

Аоз Рун уверенно вел свою самку. Но ему решительно не нравились условия для охоты. Когда стадо побежит, то не в сторону охотников, а от них. Если бы он был во главе, он потратил бы больше времени на подготовку. Но Нахкри был слишком уверен в себе, чтобы ждать. Стадо было слева от Аоз Руна. Низкорослые деревья росли на каменистом склоне, маскируя продвижение охотников. В отдалении возвышались утесы, над которыми багровело угрюмое небо.

Приземистые деревья были без коры, их верхние сучья были обломаны прошлыми бурями. Некоторые деревья буквально стелились по земле, согнутые сильными ветрами.

Все это внимательно изучал Аоз Рун, осторожно продвигаясь вперед под прикрытием своего оленя. Он бывал здесь и раньше, правда в более лучшие времена, когда погода была более теплой. Однако он заметил, что несмотря на жалкое состояние деревьев, они вовсе не собирались умирать, а некоторые даже выпустили свежие побеги.

Они все приближались к стаду. Внезапно из-за деревьев выскочил одинокий самец. Он бросился к стаду, где немедленно был встречен ближайшим из трех самцов. Хозяин приближался к пришельцу, роя землю копытами, издавая грозные звуки и наклонив голову. Но пришелец стоял неподвижно, не принимая обычную позу для защиты.

Когда олени сплели свои рога, Аоз Рун заметил на рогах пришельца кожаную петлю. Он немедленно передал свою самку Лэйнталу Эй, а сам скрылся между деревьями. Сначала он медленно пробирался вперед и, выглянув из-за одного дерева, он заметил среди деревьев желтоватую шерсть. Схватив поудобнее копье и изготовившись для удара, он бросился вперед.

Он чувствовал, как острые камни впиваются в ступни, слышал фырканье растревоженного стада. Он старался бежать как можно тише, но, разумеется, он не мог избежать шума.

Желтоватое пятно двинулось и на виду появилось плечо фагора. Чудовище повернулось. Его глаза вспыхнули красным огнем. Фагор опустил рогатую голову и вытянул руки, готовясь отразить нападение. Аоз Рун вонзил копье между ребрами фагора.

С жутким криком фагор упал на землю. Сила столкновения была такова, что Аоз Рун тоже упал. Фагор обхватил охотника своими мощными руками, вонзив в спину когти, и они покатились по земле.

Оба живых существа в черной и белой шерсти стали одним животным, животным, которое борется с самим собой, стараясь разорвать себя на части. Это животное ударилось о ствол дерева и снова стало наполовину черным, наполовину белым.

Фагор откинул голову назад и раскрыл пасть, готовясь нанести удар. Аоз Рун увидел два ряда острых желтоватых зубов. Он высвободил руку, нащупал камень и ударил между толстых губ фагора, прямо по зубам, когда они уже приближались к его голове. Затем он вскочил, увидел свое копье, все еще торчащее в теле фагора, и всей тяжестью налег на него. Раздался стон, и фагор отошел в страну призраков. Желтая кровь хлынула из раны. Аоз Рун, пошатываясь стоял над телом фагора. Большая птица тяжело поднялась с земли и полетела на восток.

Аоз Рун поднял голову и увидел, как Лэйнтал Эй убил другого фагора. Еще два чудовища выскочили из-за деревьев, они сидели на одном кайдаве и, отчаянно погоняя его, скрылись вдали. Белые птицы летели за ними, издавая хриплые крики, которым откликалось далекое эхо.

К нему подошел Датка, и не говоря ни слова, положил руку ему на плечо. Они улыбнулись друг другу. Аоз Рун улыбался, превозмогая свою боль.

Подошел сияющий Лэйнтал Эй.

– Я убил его! Он умер, – сказал он, улыбаясь во весь рот.

Отпихнув ногой тело фагора, Аоз Рун оперся о ствол дерева. Он тяжело дышал, ощущая острый чужой запах врага. Его руки дрожали.

– Позови Элина Тала, – сказал он.

– Я убил его, Аоз Рун, – повторил Лэйнтал Эй, показывая на тело фагора на снегу.

– Позови Элина Тала, – приказал Аоз Рун.

Датка пошел к двум оленям, которые все еще сражались, сплетя рога и роя землю копытами. Они не замечали ничего вокруг. Датка перерезал горло и тому и другому. Животные некоторое время стояли как бы в задумчивости, затем, так и не расцепив рога, упали на землю.

– Когда я увидел петлю на рогах, – сказал Аоз Рун, – я сразу понял, что фагоры рядом. Это их старый прием.

Прибежали Элин Тал, Фаралин Ферд и Тант Эйн. Они оттолкнули юношу и подхватили Аоз Руна.

Остатки стада уже давно спаслись бегством. Братья успели убить трех самок и торжествовали. Пять убитых животных – это неплохая добыча. В Олдорандо будет что поесть, когда они вернутся домой. Трупы фагоров оставили здесь. Никто не польстился на их шкуры.

Лэйнтал Эй и Датка держали ручных самок, пока Элин Тал и другие охотники осматривали раны Аоз Руна. Аоз Рун оттолкнул непрошенных лекарей.

– Нужно уходить отсюда! – рявкнул он. – Где есть четверо фагоров, могут быть и другие.

Погрузив добычу на прирученных самок, они двинулись обратно.

Но Нахкри был недоволен. Он напустился на Аоз Руна.

– Зачем убивали этих самцов? Они же вконец изголодались. Их мясо по вкусу напоминает кожу.

Аоз Рун промолчал.

– Только идиоты убивают самцов, – сказал Клилс.

– Успокойся, Клилс, – крикнул Лэйнтал Эй. – Разве ты не видишь, что Аоз Рун ранен? Иди, потренируйся рубить топором.

Аоз Рун смотрел в землю и молчал. А это молчание злило братьев еще больше. Молчаливая пустыня простиралась вокруг.

Наконец, вдали показался город, выбросы гейзеров, послышались звуки труб. Часовыми ставили тех, кто был слишком слаб или стар, чтобы охотиться. Нахкри дал им легкую работу, но если он замечал, что они недостаточно бдительны, он сокращал им норму рателя.

Трубы служили сигналом женщинам кончать работу и выходить навстречу своим мужчинам. Женщины очень боялись смерти своих мужчин – ведь это означало скудную пищу, нищенское существование и необходимость отдаваться тому мужчине, который захочет тебя, будь это самый последний мужчина в городе. Поэтому женщины, выбежавшие на стены, всегда пересчитывали возвращающихся охотников и, поняв, что никто не погиб, разражались криками радости. Значит этой ночью будет празднество.

Элин Тал, Тант Эйн, Фаралин Ферд были с бурной радостью встречены своими женщинами и пошли по своим домам. Аоз Рун молча пошел один, хотя он искоса зорко взглянул, нет ли среди встречающих Шей Тал. Ее не было.

Датку тоже никто не встречал. Он с каменным лицом протискивался через толпу оживленных женщин, тайно желая увидеть подругу Шей Тал, молоденькую Ври. Аоз Рун незаметно похлопал его по плечу, подбадривая, хотя сам он был в таком же положении.

Из-под темных бровей он видел, как его дочь Ойра подбежала и схватила руку Лэйнтала Эй. Он подумал, что эти дети хорошо подходят друг к другу.

Конечно, у Ойры более сильный характер: Лэйнтал Эй слишком мягок. Она поведет его в танце жизни, когда станет его женщиной. Ойра в этом отношении была похожа на Шей Тал – упрямая, красивая – и себе на уме.

Он прошел через широкие ворота, опустив голову и прижимая руку к ноющему боку. Нахкри и Клилс шли неподалеку, ссорясь со своими женщинами. Оба они угрожающе посмотрели на него.

– Знай свое место, Аоз Рун, – сказал Нахкри.

Аоз Рун вздернул плечо.

– Однажды я уже поднял топор во славу Вутры. Я подниму его еще раз, – прорычал он.

Все дрожало у него перед глазами. Он выпил кружку рателя, но лучше ему не стало. Тогда он поднялся в башню и упал на ложе, которое он делил вместе с компаньоном. Вскоре он потерял сознание и не чувствовал, как рабыня раздевает его, чтобы осмотреть и смазать его раны бальзамом. Примерно через час он уже пришел в себя и вышел на улицу, чтобы отыскать Шей Тал.

Близился закат и Шей Тал кормила хлебом гусей возле реки. Река была широкая и не успела замерзнуть. По черной воде плыли белые льдины. Когда они были молодыми, река замерзала полностью: от берега до берега.

Шей Тал сказала:

– Вы, охотники, ходили так далеко, а я видела этим утром на том берегу хоксни и диких лошадей.

Мрачный и угрюмый, Аоз Рун взглянул на нее и взял за руку.

– Ты всегда все говоришь против, Шей Тал. Ты считаешь, что разбираешься в охоте лучше, чем охотники? Почему ты не пришла встретить нас?

– Я была занята. – Она отняла руку и стала крошить хлеб гусям, окружившим ее. Аоз Рун с досадой отпихнул их ногой и снова взял ее руку.

– Я сегодня убил фагора. Я сильный. Он ранил меня, но я убил его. Все охотники и все девушки смотрели на меня. Но я хочу только тебя, Шей Тал. Почему ты не хочешь меня?

Она повернула к нему лицо с огромными блестящими глазами, в которых не было гнева, но в которых он мог легко вспыхнуть.

– Я хочу тебя, но ты сломаешь мне руку, если я скажу что-нибудь против тебя. Мы всегда будем ссориться. Ты никогда мягко не говорил со мной. Ты можешь насмехаться, издеваться, но прежним ты не можешь быть.

– Такой я человек. Но я никогда не сломаю твою красивую руку. Когда ты будешь со мной, ты забудешь все свои теперешние мысли.

Она ничего не ответила и снова стала кормить птиц. Беталикс зарылся в снег на горизонте и поджег ее волосы золотым сиянием. Все вокруг замерло. Лишь река мерно несла свои черные воды.

Он долго стоял, переминаясь с ноги на ногу, а затем спросил:

– Чем ты была так занята?

Не глядя на него, Шей Тал сказала напряженным голосом:

– Ты помнишь мои слова в тот день, когда мы хоронили Лойланнун. Я говорила в основном для тебя. Мы живем на заднем дворе. Я хочу знать, что происходит в остальном мире. Я хочу все знать, все понимать. Мне нужна помощь, но ты не тот мужчина, который может мне ее дать. Я учу других женщин, когда есть время, потому что это способ учиться самой.

– Что в этом хорошего? Ты только вносишь смуту в умы.

Она промолчала, глядя на реку, вода которой подернулась золотом заката.

– Мне следовало бы положить тебя на колено и выпороть, – сказал он.

Она сердито взглянула ему в лицо. Но тут же выражение ее лица изменилось. Она весело рассмеялась, блеснув белыми зубами. Затем она стыдливо прикрыла рот рукой.

– Ты действительно ничего не понимаешь?

Воспользовавшись моментом, он взял ее руки, привлек ее к себе.

– Я постараюсь быть нежным с тобою, Шей Тал. Потому что я люблю тебя, твои глаза, блестящие, как эта вода. Забудь про учение. Все можно делать и без него. Забудь и стань моей женщиной.

Он обнял ее, приподнял в воздух и гуси с негодующими криками разбежались от них. Когда она снова встала на ноги, она сказала:

– Не говори со мною так, Аоз Рун. Моя жизнь дважды драгоценна и я могу отдать себя лишь один раз. Знание важно для меня – и для всех остальных. Не заставляй меня выбирать между тобой и знанием.

– Я давно люблю тебя, Шей Тал. Я знаю, как ты относишься к Ойре, но не говори мне нет. Будь моей женщиной, или я возьму себе другую. Предупреждаю тебя, ведь я человек с горячей кровью. Живи со мной и ты забудешь все свои академии.

– О, ты только повторяешь себя. Если ты любишь меня, постарайся услышать мои слова.

Она повернулась и пошла к башням, но Аоз Рун догнал ее и остановил.

– Ты оставляешь меня после того как наговорила всяких глупостей. – Его манеры резко изменились, теперь он говорил зло, почти язвительно. – А что ты будешь делать, если я стану правителем Эмбруддока. Это не невозможно. Тебе тогда придется стать моей женщиной.

Увидев ее взгляд, он понял, почему он так добивается ее. Она мягко сказала ему:

– Так вот о чем ты мечтаешь, Аоз Рун. Ну что же, знания и мудрость – это тоже мечты. Нам обоим суждено добиваться своей мечты отдельно друг от друга. Я, как и ты, тоже не хочу, чтобы кто-то имел власть надо мною.

Он молчал. Шей Тал знала, что он признал ее довод справедливым, но он думал совсем о другом. Пристально глядя на нее, Аоз Рун спросил:

– Но ты же ненавидишь Нахкри?

– Он не вмешивается в мою жизнь.

– Но вмешивается в мою.

Как обычно, после удачной охоты было назначено празднество с рателем и обильной едой. К тому же мастера смогли сделать новое вино из зерна, так что выпивки было более, чем обычно. Пели песни, танцевали под музыку и пили, много пили. Когда опьянение достигло предела, многие мужчины поднялись в большую башню, где продолжали пить и откуда открывался вид на главную улицу. На первом этаже развели большой костер, дым от которого поднимался кверху, струясь вдоль стен. Аоз Рун был мрачен. Он не пел со всеми. Немного погодя он ушел из компании. Лэйнтал Эй видел, как он ушел, но не последовал за ним. Он был слишком занят дочкой, чтобы ходить за ее отцом. Аоз Рун поднялся по лестнице и вышел на крышу, чтобы глотнуть холодного воздуха.

Датка, который не любил музыку, последовал за ним в темноту. Как обычно, он молчал. Он стоял, обхватив себя руками, и смотрел в ночную тьму. Полосы тускло-зеленого огня полыхали в небе, вскидывая языки в стратосферу.

Аоз Рун с глухим стоном упал. Датка подхватил его, но Аоз Рун оттолкнул юношу.

– Что с тобой? Опьянел?

– Вот! – Аоз Рун показал рукой куда-то во тьму. – Она уже ушла, черт бы ее побрал. Женщина с головой свиньи.

– О, у тебя видения. Ты пьян.

Аоз Рун гневно повернулся.

– Не называй меня пьяным, сопляк. Я видел ее, говорю тебе. Голая, высокая, волосы до плеч, четырнадцать сосков. Она шла ко мне. – Он побежал по крыше, маша руками.

На крыше появился Клилс. Он держал в руках оленью ногу и слегка пошатывался.

– Вам обоим здесь нечего делать. Это Большая Башня. Сюда могут приходить только правители Олдорандо.

– А, трус, – подошел к нему Аоз Рун. – Ты уронил топор.

Клилс ударил его ногой оленя по шее. С ревом Аоз Рун схватил Клилса за горло и попытался повалить его. Но Клилс ударил его ногой в колено, толкнул его на парапет, окружающий крышу, и побежал.

Аоз Рун упал, голова его свешивалась с парапета над бездной.

– Датка! – крикнул он. – Помоги мне!

Датка молча подошел сзади к Клилсу, обхватил его колени, поднял в воздух и понес к парапету.

– Нет, нет! – кричал Клилс, отчаянно барахтаясь. Он обхватил шею Аоз Руна. Три человека боролись в зеленой полутьме – двое, пьяные от выпитого рателя, и Клилс, который протрезвел в борьбе за свою жизнь. Звуки песен, доносившихся снизу, служили мрачным аккомпанементом этой драме. Наконец они смогли разжать пальцы Клилса – его последнюю связь с жизнью – и он с криком полетел вниз. Они слышали глухой удар внизу.

Аоз Рун и Датка, тяжело дыша, опустились на парапет.

– Мы убили его, – сказал наконец Аоз Рун. Он со стоном прижал руку к больному боку. – Спасибо тебе, Датка.

Датка промолчал.

Наконец Аоз Рун заговорил снова:

– Теперь нас, конечно, убьют. Нахкри сделает все, чтобы убить нас. Люди ненавидят меня. – Помолчав, он добавил: – Но во всем виноват этот идиот Клилс. Он сам напал на меня. Это его вина.

Аоз Рун вскочил с парапета и стал расхаживать по крыше, что-то бормоча. Он наткнулся на оленью ногу, которую обгладывал Клилс, и со злостью швырнул ее в темноту.