Текст книги "Империя страха"

Автор книги: Брайан Майкл Стэблфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

3

Нтикима с жадным интересом смотрел на черных воинов, прибывших в поселение на каноэ. Они явно отличались высоким ростом, круглой и большой головой, широко расставленными миндалевидными глазами, жесткими черными волосами, собранными в косички. Носы у них были плоские, губы толстые, щеки, лбы, предплечья раскрашены красным и желтым. Это были мкумкве.

Воины мкумкве отличались высокомерием, что Нтикима полагал характерным для жителей гор. Горцы, оценивавшие человека по количеству скота, которым тот обладал, казалось, презирали жителей джунглей с их домашней птицей и несколькими козами, ведущих, по мнению горца, отвратительно бедную жизнь. Мкумкве были вооружены длинными пиками с широкими железными лезвиями и украшены белыми перьями и медными браслетами. Они объявили на языке уруба Квинтусу и Ноэлу Кордери, что великий Они-Олорун ждет в соседней деревне, чтобы поговорить с ними.

Нтикиме было ясно, что Ноэлу Кордери не понравился тон приглашения, но Квинтус предложил ему не обращать на это внимание, так как для священника Олоруна, элеми и старейшины Адамавары, проделавшего столь долгий путь, приезд белых будет делом чести.

Белый бабалаво позаботился об определении собственного положения, перед тем как отправиться на встречу. Он спросил что-то у воинов, те ответили повторением его слов. Нтикима знал, что мкумкве никогда не отвечают на прямые вопросы, и помог Квинтусу, сказав, что воины привезли Они-Олоруна из Адамавары, так как старейшины в Адамаваре слышали об излечении его лекарствами и хотели научиться немного заокеанской мудрости. Мкумкве согласились с этим предположением.

Квинтус попросил Мбурраи и Нгадзе – самых внушительных черных работников фактории – перевезти его и Ноэла на северный берег. Он не упомянул Нтикиму, но не возражал, когда тот сел в каноэ. Ноэл был одет достаточно просто – в белой рубашке и плотно облегающих штанах, но в сапогах из тонкой кожи. Бабалаво оставался в своем обычном белом одеянии, коротких сапогах и большой широкополой шляпе, наполовину скрывавшей блестящие очки. Нтикима гордился внешним видом своих белых покровителей: для него они превосходили воинов в перьях и татуировке уже только ростом – были выше самого высокого из гордых горцев на пол-ладони.

Путь по лесу не вызывал трудностей, хотя Нтикима посоветовал бы белым проделать его на ослах. Обычно, когда Нтикима шел здесь в неверном утреннем свете, лес молчал, был безлюдным, но сейчас здесь собрались взрослые и дети ибо, чтобы увидеть мкумкве и поговорить о цели их прихода. Нтикима был рад этому вниманию, идя в экзотической компании, он шагал с уверенностью, выделяющей воина уруба среди подчиненных ему туземцев.

Когда они пришли в деревню, солнце поднялось уже высоко. Нтикима видел, Квинтус и Ноэл надеются, что встреча не затянется. После полудня жара становилась ощутимей, ведь после сезона дождей облака больше не смягчали лучи солнца. Дорога домой после полудня была бы слишком утомительной для белых.

Деревня ибо стояла на берегу озера, ее окружал частокол от крокодилов. Хижины были высокими, в виде глиняных бутылок, с крутыми коническими крышами из тростника, защищавшими от ливней в сезон дождей.

Двери хижин смотрели на юго-запад, закрытые от харматтана: ветры сухого сезона часто приносили мелкую, всепроникающую пыль даже сюда, далеко на юг.

Они-Олорун ожидал на площади перед хижиной вождя. Нтикима смотрел на него с любопытством, как и белые. В сравнении со своим ярким сопровождением он казался спокойной птицей без ярких перьев и богатого узора из цветных шрамов. Однако, вероятно, когда-то его татуировали, потому что на морщинистой коже виднелись следы цветных линий – светлая сетка на черном фоне. Они-Олорун был невысокого роста, не выше пяти футов. Тем не менее он имел начальственный вид, требовавший послушания, которое ибо с удовольствием ему демонстрировали.

Они-Олорун был очень стар. По внешности трудно было определить, как давно он ступает по земле, поскольку это зависело от возраста, в каком он стал элеми. Редкие седые волосы, изборожденное морщинами лицо, тонкие руки не могли сказать правды. Его мышцы казались высохшими, но что-то в его виде, в том, как он изучал посетителей, говорило Нтикиме о преклонном возрасте и большой мудрости. Этот человек стоял в Огбоне выше любого, рядом с Экеи Ориша, старейшиной старейшин.

Они-Олорун с Достоинством поклонился белым.

Квинтус и Ноэл Кордери ответили поклоном. Нгадзе и Мбурраи стояли сзади. Затем Они-Олорун сел, показав похожей на птичью лапу рукой, что Квинтус тоже может сесть. Они-Олорун едва замечал Ноэла Кордери, но тот тоже сел, как и они, скрестив ноги, чуть позади монаха.

Они-Олорун говорил на уруба, как и воины, зная, что белый бабалаво понимает этот язык. Вначале элеми выразил надежду, что белое племя, пришедшее жить на большую реку, процветает в великом братстве племен. Несомненно, он знал, что вначале на поселение часто нападали, но племена великого братства были постоянно на ножах, и стычки являлись частью их жизни. Нтикиму не удивило утверждение Квинтуса, что белое племя прекрасно живет благодаря дружбе с соседями.

– Решено, – заметил Они-Олорун, – что вы скоро пойдете на север, за большой лес.

При этих словах Ноэл Кордери выказал некоторое удивление, хотя Нтикима уже говорил ему, что Они-Олорун знает о их планах. Хотя белый не представлял, насколько осведомлен элёми, он понимал, что путешествие займет много месяцев. Вероятно, он думает, не обладает ли элеми даром предвидения, подсказавшим ему о намерениях бабалаво еще до его окончательного решения. У Нтикимы не было повода для удивления: ведь это он был основным источником знания Огбоне планов и мыслей белого человека.

– Это так, – спокойно ответил Квинтус. – Мы много слышали о племенах на континенте и об Адамаваре. И хотели бы больше узнать о землях на большой реке Кварра, на Бенуаи и Логоне.

Они-Олорун не выказал удивления, когда Квинтус назвал три реки, ведущие к Адамаваре, сказал просто, что белый бабалаво известен даже в Адамаваре как мудрец, целитель и что Экеи Ориша приветствует его в этой стране.

Квинтус, похоже, понял, что значит Экеи Ориша, хотя Нтикима никогда не говорил о нем; он знал слова уруба, значившие “рядом с богами”, и воспринял их как титул.

Они-Олорун говорил Квинтусу, что путешествие в Адамавару будет очень трудным и даже храбрые мкумкве не любят некоторые участки пути, населенные дикими племенами, чертями, другими странными созданиями. Квинтус сказал, что рассказы о таких чудесах лишь усиливают желание храброго человека идти туда, а у него храбрые товарищи, готовые отправиться хоть на край света за мудростью.

Они-Олорун поздравил Квинтуса с такими друзьями, но сказал, что он не сможет успешно пройти безжизненный лес и пережить серебряную смерть без помощи элеми с сильными снадобьями и амулетами против ведьм и их сверхъестественных сил.

Нтикима видел, что белый бабалаво заколебался, боясь обидеть Они-Олоруна. В конце концов белый человек ответил: “Мы были бы весьма счастливы, если бы нашли такую помощь и защиту”.

Они-Олорун снисходительно ответил, что Экеи Ориша охотно предоставит свою защиту такому умному и доброму человеку, как заморский бабалаво, и назначил элеми Гендва, мудрого Они-Осангина, и человека в белом проводниками белых в Адамавару.

Нтикима знал, что белые люди не совсем понимают смысл обмена подарками, что было сложнее, чем обмен товарами. Дарение подарков представляло собой своего рода обмен обязательствами и могло или уладить отношения между племенами, или безвозвратно испортить их. Если человек хотел жить здесь долго, он должен был принимать подарки осторожно и вдвое осторожнее их вручать. Любое неосторожное слово могло привести в движение схему подразумеваемых обещаний, которые, будучи нарушенными – даже невольно, – способны были вызвать насилие. Нтикима даже задержал дыхание, надеясь, что белый бабалаво примет это предложение как подарок, с должной благодарностью, и облегченно вздохнул, услышав слова Квинтуса, признающего свой большой долг. Нтикима опять посмотрел на Ноэла Кордери иувидел его явную озабоченность. Белые люди не любили, когда им напоминали о зависимости от доброй воли черных племен, в чью страну они пришли.

Они-Олорун хлопнул в ладоши, и из темного коридора дома вождя вышел еще один элеми с “незаконченным человеком”, колдуном ибо. Этот элеми казался моложе Они-Олоруна, хотя был таким же худым и морщинистым. Ибо был в белом платье с пряжкой на плече и кожаными кисетами с лекарствами.

– Я Гендва, – сказал элеми.

– Я Мсури, – сказал ибо с лекарствами, которые указывали, что он лечил магией. Нтикима угадал, что Мсури тоже берут в Адамавару, оценят и, если посчитают достойным, будут готовить к вечной жизни.

– Это ваши проводники, – сказал Они-Олорун Квинтусу. – Они доставят вас в Адамавару. Мкумкве пойдут со мной в город Бенина, но у вас есть свои воины, которые защитят вас от дикарей. – Он поднялся в знак завершения встречи.

Квинтус поднялся тоже, поклонился. Ноэл Кордери сделал то же самое. Они-Олорун вошел в хижину вождя, Гендва и Мсури остались.

– Я приду к вам, – сказал Гендва, – когда придет и уйдет последний дождь. Вы должны приготовиться к большому путешествию, потому что мы вернемся только с наступлением сухого сезона.

Сказав это, элеми в свою очередь поклонился и вместе с Мсури пошел в хижину.

Квинтус и Ноэл направились к ожидавшим их Нтикиме, Нгадзе и Мбурраи. Мкумкве тесной группой уселись у частокола, где на них с любопытством глазела кучка деревенских ребятишек.

– Что вы думаете обо всем этом? – спросил Ноэл Квинтуса за деревней.

– Возможно, нам его Бог послал, – сказал ему Квинтус без улыбки, – или это хитрый трюк дьявола. Время покажет.

Нтикима радовался сообразительности белого бабалаво, знавшего, что Они-Олорун был посланцем бога, которому мальчик служил, и понимавшего, что во время путешествия они будут общаться с Шигиди, властвовавшим над людьми во время их сна, – потому что Шигиди белые люди называли Сатаной.

“Время, конечно, покажет, – думал Нтикима, – какое решение вынесут о чужеземцах старейшины Адамавары и Эгунгун – голос предков его народа”.

4

Элеми Гендва пришел в Буруту через два дня. Ноэл наблюдал, с какими церемониями его принимали туземцы, как они обхаживали его. Элеми нечего было сказать белым, и они, скрепя сердце, не принуждали его. Наблюдали, как он оглядывает дома поселения, заходит внутрь. Чтобы ни делали в домах или у судна Лашуасса, Гендва был там, наблюдая на расстоянии, обычно с Мсури и Нтикимой. Но и за элеми все время следило много глаз, с таким же или даже большим интересом.

– Он пришел сюда не только для того, чтобы проводить нас, – сказал Квинтус Ноэлу и Лангуассу за ужином. – Наверняка ему велели выяснить, кто мы, чтобы его хозяева из Огбоне могли решить, что делать с нами.

– И после его вынюхивания, – заметил Лангуасс едко, – мы должны идти с ним домой и сдаться его хозяевам-вампирам, чтобы, как овцы, ждать их решения. Но, во всяком случае, у нас есть ружья.

– Пусть высматривает, – сказал Ноэл. – Мы хотим побывать в этой стране, а он приведет нас туда. Ясно, что от его защиты мы выиграем больше, и, пока он изучает нас, мы будем учиться у него.

– Думаю, мы вправе беспокоиться, – добавил Квинтус с досадой. – Предложив разыскать эту сказочную страну, я не думал, что они сразу же пошлют кого-нибудь навстречу. Все это очень напоминает паука и мух.

– Это Огбоне слишком много знает о наших делах, – проговорил Лангуасс, кисло глядя в свою пустую чашку.

– Мы не можем судить, как много они знают, – сказал ему Квинтус. – Это естественно, что они интересуются нами, шлют лазутчиков, чтобы изучить факторию, но не думаю, что старый вампир отправился в путь, чтобы выманить нас отсюда. Я подозреваю, что он узнал о нашем намерении посетить его страну уже после прихода сюда и сразу же изменил свои планы. Если бы Огбоне хотело навредить нам, оно могло бы легко уничтожить нас здесь. Если бы элеми приказали, весь Бенин поднялся бы против нас. Раз Они-Осангин говорит, что приведет нас в Адамавару, думаю, что он так и сделает.

– Но они не сказали, что нас затем отпустят, – заметил пират. – Я бы лучше доверился моим ружьям и пороху.

– Ружья могут только частично защитить нас, – возразил Ноэл. – Я не знаю ценность лекарств этих людей, но нам потребуется любая помощь, чтобы выжить после ожидающей нас лихорадки. Кто знает, какая опасность может подстерегать нас в безжизненном лесу с серебряной смертью, о котором упоминал Нтикима. Поэтому знания Гендвы сейчас нам нужнее, чем ваши ружья.

– Это безумие – верить вампиру, – бросил Лангуасс хмуро.

– В этой стране вампирам верят больше, чем обычным людям, – напомнил Квинтус, – здесь их жестокость неизвестна. Глупо бороться с элеми, как мы боремся с правителями Галлии. Это другой мир, где черные терпят нас, а могли бы и восстать.

Установилось молчание, прерванное наконец Ноэлом:

– Как все изменилось бы в Европе, если бы вампиры там занимали такое же место, как здесь. Ведь, как утверждают, эта Адамавара – страна, откуда пришли наши вампиры. Почему же африканские элеми так отличаются от своих родственников-подонков?

– Вероятно, потому что люди их принимали по-разному, – сказал Квинтус. – Черные приветствовали и почитали, а арабы выживали, уничтожали, где могли. Возможно, у вампиров не было выбора – если они должны были пересечь великую пустыню, они могли это сделать, применив новые методы и навязав власть силы.

– Вероятнее всего, это разные вампиры, – высказал свою точку зрения Лангуасс. – Я никогда не слышал о черном вампире в Европе или на Востоке, кроме того, в древности не было больших судов, чтобы перевезти таких людей, как мы, на этот постылый берег.

– Я в этом не уверен, – возразил ему Квинтус. – Известно, что христиане и другие белые в древности достигали стран черных вампиров разными путями. Я читал о греческом капитане, обогнувшем Африку, финикийцах-моряках. Миссионеры-христиане ходили в эфиопские земли в третьем и четвертом веках – Эзана, король Аксума, был крещен Фрументием, и Святой Атанасий сделал его этнархом Эфиопии. Другие миссионеры ходили еще дальше на запад, юг. Можно представить, что из-за святости и учености африканские вампиры встречали их как равных.

Некоторые историки считают, что, возможно, определенные кандидаты в святые были превращены в вампиров и вернулись как миссионеры в Малую Азию, чтобы внушить черным гуннам мысль о завоеваниях. Другие утверждают, что выходцы из Сирии еще живы, скрываясь в основанных Аттилой империях; существует и гипотеза, что Аттила, став вампиром, из алчности уничтожил одаривших его бессмертием и скрыл их участие в своих делах.

– Это что же, доктрина Истинной веры? – спросил пират.

– Нет, – безразлично ответил монах. – Это мнение историка.

Ноэл часто слышал сцоры Лангуасса и Квинтуса об истории и теологии. Лангуасс, большой грешник, был всегда готов найти ересь в идеях блаженного Квинтуса.

– Если это правда, – сказал Ноэл Квинтусу, – как могут относиться вампиры Адамавары к своим заблудшим собратьям? Возможно, они хотят привести нас на свою родину, чтобы услышать о них. Думаю, мы должны быть осторожными и скрыть наше отношение к вампирам Галлии и Валахии.

– Боюсь, что слишком поздно, – задумчиво сказал Квинтус. – Я заметил, что элеми проводят много времени с Нтикимой, всегда стремившимся выяснить наши мысли и обычаи. Но не думаю, что элеми Адамавары будут более довольны своими родственниками-гуннами, чем покоренные народы.

– Как мало мы все-таки знаем, – философски заметил Лангуасс, – несмотря на долгие годы учения.

Эти слова раздосадовали Ноэла, но Квинтус только пожал плечами:

– Раз мы знаем так мало, то нам и следует ехать в чужие края. Мы стремимся не к золоту, а к пониманию, что, по-моему, стоит большого риска. У вас есть “Стингрей”, вы можете выйти в море, если передумаете; но если останетесь, то придется согласиться на Гендва в качестве проводника и следовать его советам.

– Я настроен на приключения, – настаивал Лангуасс. – Присутствие вампира и его слуги сделает меня более внимательным к каверзам разного рода. Если ты прав, и гуннов в Адамаваре нет, я тебя защищу в случае необходимости.

– Наше путешествие продлится много месяцев, – сказал монах, – мы можем подвергнуться разным испытаниям. Не сомневаюсь, ваши ружья потребуются нам, но полагаться только на их мощь мы не можем.

– Я внимательно наблюдал за этим черным вампиром, – опять вступил в разговор Ноэл, – и понял, что он далеко не дурак, интересуется всем, на фактории расспрашивал о нас ибо и эдау. Подошел ко мне, когда я работал с микроскопом, и смотрел так внимательно, что мне пришлось пригласить его заглянуть в прибор. Он ничего не сказал, и я не знаю, что подумал, но он все время изучает нас, мы должны это учесть. Если на вопросы этого вампира будем отвечать своими, как это делают туземцы, то сможем многое узнать в этом обмене, специалистами в котором стали за прошедшие десять лет. Так же, как меняем иглы и ножи на золото и слоновую кость, мы можем выменивать галльскую мудрость на африканскую. Независимо от веры в наши ружья будем вооружаться и знаниями.

Монах кивнул, соглашаясь с Ноэлом. Лангуасс пожал плечами. Они закончили есть, Квинтус отодвинул свой стул от стола. Когда все ушли, Ноэл стал ждать, пока Нтикима уберет со стола. Наблюдая за работающим мальчиком, он поглядывал в окно на наступающие сумерки.

– Ты не боишься, Нтикима, идти с нами в Адамавару? – спросил он в конце концов.

– О нет, – ответил мальчик. – Когда много лет назад я встретил в лесу Арони, он сказал, что однажды я буду обязан проделать это путешествие. Я не боюсь даже серебряной смерти.

– Ты вернешься с нами? Или останешься с мкумкве в надежде самому получить дыхание жизни? – Ноэл наблюдал, как мальчик смотрел на него – не смущаясь и без очевидного желания обмануть.

– Не знаю, – сказал Нтикима. – Сделаю, как мне скажут.

Уже после ухода юного уруба Ноэл сообразил, что Нтикима не сказал, от кого получит наставления.

Ноэл лег рано, чтобы встать до рассвета. Он понимал, что в путешествии начинать дневной переход нужно как можно раньше и делать остановку после полудня, чтобы сохранить силы. В самую жару лучше спрятаться, переждать. Он спал чутко, как всегда перед чем-то новым, и в своих снах видел чертей – не бесов собственной веры, но странных африканских духов, чьи имена и приметы узнал недавно. Эти ночные тени грозили ему обещанием, что нанесут еще больший вред, если он пойдет дальше.

Несмотря на это, ранним утром следующего дня Ноэл уже трудился, готовя ослов и поклажу для переправы на северный берег реки, откуда начиналось их путешествие. Он решил, что, как самый сильный, возьмет на себя роль вожака.

В караване было двадцать два осла с грузом, кроме трех, которые предназначались для того, чтобы везти уставших. В состав экспедиции вошли шестнадцать человек, из них шестеро белых. Лангуасс решил, что с ним пойдут Лейла, Селим и два матроса – лучшие стрелки, англичане Эйре и Кори: первый – щуплый, невысокого роста, второй – здоровяк, когда-то служивший в морской пехоте. Ноэл сомневался в правильности решения пирата взять женщину, но Лангуасс настаивал, присягая, что она справится с любой работой не хуже мужчины. Несомненно, цыганка сама предпочла идти с ними, чем остаться с матросами “Стингрея”, и Ноэл не стал противиться.

Семью черными из поселения руководил Нгадзе, живший здесь дольше других и выучивший, вдобавок к полудюжине местных наречий, английский язык; Мбурраи и Нтикима были в этой группе. Власть Нгадзе была чисто формальной, потому что Гендва сразу же стал верховодить горцами, превосходя даже белых. Черные подчинялись и Мсури, хотя Ноэл знал, что в любом споре Нгадзе будет колебаться и предпочтет выполнить приказы элеми.

Караван, возглавляемый Квинтусом и элеми, двинулся в путь через три часа после рассвета. За ними шел Ноэл, ведя осла с его и монаха пожитками, включая ящик с микроскопом. Лангуасс и его люди вели ослов с ружьями, порохом, замыкали шествие черные, ведя по два-три осла с припасами, товарами, чтобы в случае необходимости обменивать их на пищу в местных деревнях.

Так началось его путешествие в глубь континента.

Ноэл чувствовал, глядя на поселение, которое было много лет его домом, что уходит без сожаления, хотя он не знал, что ожидает его впереди. Сейчас он дрейфовал в море судьбы, был спокоен, терпелив, готов встретить все, что таит этот странный континент. Он ощущал, что это будет великое приключение в его жизни, которое позволит ему лучше разобраться в себе и раскрыться для окружающих.