Текст книги "Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера"
Автор книги: Брайан Мастерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Дружба с Дэвидом Борсволдом внезапно оборвалась еще в прошлом году из-за вмешательства миссис Борсволд, которая считала, что Джефф является опасным товарищем для ее сына. Возможно, она опасалась того, что между ними могла появиться некая гомосексуальная привязанность, но поскольку данные подозрения были почти абсолютно бездоказательными, более вероятно, что на самом деле ее встревожила «странность» и обособленность Дамера. Его дружба с Биллом Генри также была скорее несерьезной, чем настоящей. Школьный библиотекарь и пара учителей замечали, что он практически ни с кем не общается, и были этим встревожены.
Дома, будучи в одиночестве, он нашел для себя утешение в мастурбации и начал ежедневно этим заниматься. Но нет никаких конкретных свидетельств того, что это сопровождалось какими-то определенными фантазиями.
Учеба в школе страдала из-за приступов апатии, употребления алкоголя и идиотского поведения, и его оценки резко ухудшились. Он был явно сообразительным и умным мальчиком, что сильно затрудняло возможность оправдать его неудачи в учебе. Лайонел и Джойс наняли репетитора, помочь ему улучшить результаты, но эти усилия не увенчались успехом. Казалось, Джефф плывет по течению на своем собственном куске старой коряги.
Рядом с домом на Бат-Роуд располагалась небольшая хижина, где Джефф мог проводить время в абсолютном одиночестве. Эрик Тайсон заходил туда в поисках Дамера и заметил в хижине несколько скелетов разных мелких животных – бурундуков, белок, птиц, за которыми, очевидно, кто-то с особой тщательностью ухаживал. Также там была коллекция особей моли и банки с законсервированными в формальдегиде насекомыми. (Некоторые из этих банок хранились в спальне Джеффа.) Рядом с хижиной он устроил небольшое кладбище домашних животных, на котором установил кресты и повесил на них настоящие черепа зверей. Дэвид Дамер знал о кладбище животных и думал, что брат «делает доброе дело», когда хоронит мертвых существ. Однажды Джефф хотел показать ему, насколько он продвинулся в изучении биологии, и показал Дэвиду мертвого крота. Затем он разрезал животное, удалил у него сердце и печень, которые после поместил в формальдегид. В другой раз он помогал препарировать поросенка на уроке биологии и уговорил учителя разрешить ему забрать свиную голову домой. Позднее в гараже он снял с нее кожу и плоть, а череп оставил себе.
Никто не видел в этих действиях ничего ужасающего. Напротив, они наконец-таки дали понять, что Джефф проявляет к чему-то интерес, и этот интерес нужно поощрять и воспитывать. Это любопытство стало неким признаком искры в мальчике, и у многих других его сверстников подобная заинтересованность в конечном итоге приводила к интеллектуальному поиску. Было бы неплохо, если бы его будущее оказалось связано с прикладной биологией. В действительности Лайонел Дамер был рад, что нашелся хотя бы один школьный предмет, который заинтересовал его сына, потому что по всем остальным его оценки оставляли желать лучшего, и он понятия не имел, как заставить сына повысить уровень успеваемости. Отец решил, что ситуация улучшается. Но интерес Джеффа к мертвым животным начал выходить за рамки простого любопытства и перерастать в своего рода болезненную одержимость. Он стал высматривать на дороге трупы «убитых животных», которые столкнулись с автомобилем на широких проселочных дорогах, и приносить их домой. Следующие два года он несколько раз приносил трупы и разрезал их спереди, чтобы узнать, как те выглядят внутри.
Джеффри Дамер никогда самостоятельно не убивал животных. Часто бывает так, что люди, которые становятся серийными убийцами, проявляют садистские наклонности уже в детстве, мучая животных, – это общая отличительная их черта. В этом отношении Дамер был не похож на остальных. Он не проявлял жестокости, не интересовался страданиями животных или тем, как они реагируют на боль. Он проводил эксперименты только над трупами. Мальчик, который проявляет жестокость по отношению к живому существу, изучает, может ли причинить ему боль и к каким результатам это приведет, проявляет чувства по отношению к живому созданию, – отнюдь не нежные, жестокие, но все-таки чувства. Так можно легко обнаружить зарождающийся садизм. Дамера же интересовало не причинение боли живому существу, а исключительно холодное механическое вскрытие мертвого тела. Даже садизм, жестокий и безразличный, является проявлением жизни, в садизме можно найти его причину – это душа, которая интересует мучителя и которой он стремится причинить боль. Джеффа Дамера не волновала душа или чувства, только чистая механика – он хотел увидеть, как устроен живой организм. Он мог бы даже попытаться заново собрать его, предварительно разделив на части. Эта одержимость «механизмом» жизни, а не самой жизнью, типична для некрофила.
Дамер находил на дорогах сбитых автомобилями собак, лис, опоссума. Однажды он принес домой труп очень большой собаки, вроде сенбернара, оставил его на улице, чтобы плоть сгнила, а затем собрал кости и отбелил их. Он намеревался собрать скелет заново, но так и не нашел на это времени. Много лет спустя труп еще одной собаки прославится на всю Америку. Джефф принес его домой, а затем так объяснил свой поступок: «Я хотел посмотреть, как выглядят внутренности, и поэтому разрезал его». Позднее он водрузил голову этой собаки на шест, стоявший в лесу, видимо, как своего рода малопонятный даже ему самому ритуальный жест, и оставил его под открытым небом. Вскоре после этого соседи – Джим Клиппель со своей девушкой и его четырехлетний брат – гуляли по лесу и заметили это ужасное зрелище. Клиппель увидел, что тело собаки висит на сломанной сосновой ветке, полностью выпотрошенное, а внутренности обвиты вокруг самого дерева. Немного поодаль находилась насаженная на палку голова. Они были до глубины души потрясены этим чудовищным зрелищем. Клиппель рассказал обо всем своему другу Кларку Секарду, который на следующий день пошел в лес и все сфотографировал; именно это фото будет опубликовано в национальной прессе, когда шестнадцать лет спустя Джеффри Дамера арестуют.
На протяжении всего периода своих экспериментов они оставались преданными друзьями с собакой Фриски, которой на тот момент исполнилось восемь лет. Ему никогда даже не приходило в голову ни причинить вред Фриски, ни изучать труп какой-либо собаки, которую он знал лично. Был случай, когда Фриски играла с соседской собакой.
– Он был ростом примерно как этот стол, короткошерстный, похож на добермана, очень дружелюбный пес. Когда мимо проезжала машина, Фриски погналась за ним на улицу, обе собаки были вместе, рядом друг с другом, и эта машина врезалась в большую собаку и просто чудом проехала мимо моей. О боже, как же нам тогда повезло.
Джефф рассказал соседям, которым принадлежала собака, о случившемся, но препарировать ее он никоим образом не захотел.
Когда ему исполнилось шестнадцать лет, Джефф еще больше отдалился от своих школьных друзей. Билл Генри, Грег Роджерсон – все они постепенно отошли на второй план. Но, конечно, Дамер сам был в этом виноват. Он становился все более угрюмым, малообщительным; все чаще и чаще бывал пьян. Школьники иногда считают, что злоупотребление алкоголем является признаком зрелости, но постоянное пьянство, хоть они в этом и не признаются, пугает их. Часто пьяный Джефф заставлял их чувствовать себя неуютно, и они стали его избегать. Все, кроме одного. Именно в этот момент у него появился новый друг, который так же стремился сбежать от реальности. Джеффу Стиксу тоже было шестнадцать лет, и он, в числе других, продавал марихуану в старшей школе Ревира. Однажды во время обеда они с Дамером познакомились, и Стикс предложил ему покурить. С тех пор каждый день они вместе пили и накуривались, пили, как выразился Джефф Стикс, «пока наши носы не онемеют», и курили травку, чтобы довести себя до полного безразличия. Эта новая дружба вполне устраивала Дамера, потому что не предполагала ни эмоциональной привязанности, ни контакта с реальным миром. Наркотический дурман и алкоголь были пропуском к бездумному блаженству, и Дамер практически прекратил учиться в школе.
У Джеффа Стикса была одна привычка, которую не одобрял Дамер. Он любил быстро ездить на машине, искал собак, идущих по дороге, стремительно набирал скорость и давил их, явно получая от этого удовольствие.
– Я был просто поражен. За день он задавил четыре собаки. А сколько же всего собак он встретил на своем пути… он быстро ускорялся – и все, дело сделано. Последним стал маленький щенок, который вышел на дорогу, и я помню, как это было ужасно, он очень быстро набрал скорость, и собака перелетела через машину. Я оглянулся и увидел, как она с испуганным видом убегает оттуда. Не знаю, насколько сильно ему было больно, но, думаю, очень сильно. Меня из-за этого чуть не вырвало. Я сказал ему отвезти меня обратно и выпустить из машины.
Он навсегда запомнит укоризненный взгляд этого испуганного щенка. Глаза, которые с упреком и недоумением смотрят на тебя и тем самым заставляют невольно признать жизнь, теплящуюся в них. Доктор Хаят Уильямс в Лондоне однажды лечил убийцу, которого преследовала память о раненой горлице. Пациент утопил ее, чтобы избавить от страданий, но птица смотрела на него удивленным, непонимающим взглядом, пока он не довел дело до конца[21]21
A. Hyatt Williams, A Psycho-analytic Approach to the Treatment of the Murderer, была зачитана на XXI международном конгрессе психоаналитической ассоциации в Копенгагене, Дания, июль, 1959 год.
[Закрыть]. Тот факт, что Джефф Дамер запомнил глаза той раненой собаки, позволяет предположить, что он все-таки мог спасти от краха свою психику, потому что в этот момент в нем все еще теплились крупинки сострадания, которые зажгла одна небольшая трагедия. После этого они ослабели и начали пропадать, пока не потухли окончательно. В 1991 году одна из его жертв умерла с открытыми глазами, но тогда было уже слишком поздно для того, чтобы он мог увидеть в них укоризну или упрек; Дамер всего лишь отметил, что это было странно, так как у всех остальных глаза были закрыты.
Отныне отношения с Джеффом Сиксом ограничивались лишь совместным употреблением наркотиков. В семнадцать лет Дамер все еще был девственником и при этом так и не начал испытывать каких-либо эмоций. С момента исследования тела Эрика Тайсона прошло четыре года, и за это время он не установил никаких сексуальных отношений и не предпринял никаких попыток сексуального завоевания; никто не проявлял к нему интереса. Девушки, казалось, совсем не замечали его, хотя он был очень привлекательным юношей со светлыми волосами. К этому времени привязанность, которая еще существовала между его родителями, полностью исчезла: Джойс заставила Лайонела спать в одиночестве в своей каморке. Ситуация обострилась до такой степени, что общение между ними свелось лишь к взаимным оскорблениям. «Эта обстановка ожесточила наши сердца», – сказал одиннадцатилетний Дэвид Дамер. Тогда он даже не подозревал, как тяжело пришлось его брату.
Однажды школа организовала экскурсию в музей анатомии в Кливленде, и по крайней мере на одного из учеников эта поездка произвела настолько сильное впечатление, что намного превзошла намерения учителей. Дамер смотрел на горизонтально расположенные части человеческого тела, изучал, как оно устроено и как работает, и был абсолютно потрясен. Это было похоже на его собственные эксперименты со сбитыми на дороге животными, на те моменты, когда он оказывался так близко к самой сокровенной части другого существа, к его внутреннему устройству, к источнику и причине самого бытия, к некоему двигателю, который заставлял эти часы тикать. Теперь там, в музее, он увидел эти интимные, располагавшиеся внутри человека «детали», на них смотрели все, но по-настоящему их видел только он. Остальные, по-видимому, не осознавали важность этого момента и не ценили его. У них был иной путь, так откуда им этим интересоваться? А Джефф вглядывался в открывавшиеся перед ним горизонты.
В то время он стал все больше мастурбировать, иногда чаще трех раз в день. Для многих семнадцатилетних подростков в этом нет ничего удивительного, они страдают от обостренного либидо, которое нужно как-то успокоить. Но к тому времени большинство из них уже нашли способ открыть для себя сексуальные тайны совместно с другим человеком; те же из них, кто был предоставлен сам себе, подпитывали почву для развития своей фантазии. Джефф Дамер обнаружил, что существуют журналы, в которых демонстрируют обнаженных мужчин, и ему удалось их достать. Во время мастурбации он разглядывал фотографии, которые больше всего будоражили его: обычно это были изображения мускулистого торса и безволосой груди. Именно на области живота и груди он смотрел во время мастурбации, и в его сознании сформировалась фантазия о том, как однажды он прикоснется ладонями к такой груди, будет находиться рядом с ней, обладать ею. Его интересовал не человек, которому принадлежало тело – в действительности это могло стать изъяном или осложнением, – а качества самого тела. Он представлял себе не интимные отношения с возлюбленным, а интимные отношения с прекрасной и красивой вещью. На самом деле Джефф Дамер был настоящей мечтой порнографа, поскольку к тому времени он почти полностью лишился каких бы то ни было чувств.
Его фантазия стала просто логическим, но эмоционально пустым продолжением распространенной среди подростков неуверенности в том, что они смогут привлечь или удовлетворить партнера. Сколько мальчиков мечтают о девушке, которая была бы готова просто лежать и позволять им делать все, что захочется, трогать и исследовать ее тело, и которая при этом не станет жаловаться и требовать чего-то большего! Это является частью процесса обучения. По мере взросления, когда открываются удовольствия взаимной близости, эти фантазии утихают. Но вряд ли человек повзрослеет в этом плане, если его интерес ограничен лишь телом, а сам он безразличен к человеку, которому это тело принадлежит.
Параллельно с этим у Джеффа Дамера была и другая фантазия – заглянуть внутрь человеческого тела и изучить его. Две эти фантазии еще не объединились; пока он не думал о внутренностях мужчин, чьи фотографии созерцал во время мастурбации. Некрофильное влечение еще не было связано с сексуальным удовлетворением. Но оба объекта, о которых он постоянно фантазировал, возникли в один и тот же подростковый период, и несмотря на то, что появляться в его сознании они будут по отдельности, а не одновременно, возможность того, что один в конечном счете начнет подпитывать и усиливать другой, уже существовала. Другие воспоминания Дамера слились с его воображением – воспоминание о том самом интимном моменте в его жизни, когда рука хирурга трогала его кишечник, чтобы удалить грыжу, и его собственный тайный мир – серьезная и глубокая концепция его фантазии о «Стране Бесконечности», обещающая абсолютную и нерушимую конфиденциальность.
Один мужчина, который бегал по утрам, во время пробежки регулярно появлялся перед домом Дамеров № 4480 на Вест-Бат-Роуд. Джефф каждый день наблюдал за ним. Этот человек обладал очень сильным и впечатляющим телосложением, и именно к такому телу Джефф хотел бы прикоснуться, но как он смог бы устроить подобную встречу? И даже если бы она состоялась, что бы он делал дальше? Едва ли он мог пригласить этого незнакомого человека лечь рядом и предложить ему ласкать свое тело. Это невозможно, так это не работает. В любом случае он не хотел кого-то просить: он желал, чтобы этот человек полностью подчинялся ему, не сопротивляясь, даже преклонялся бы перед ним. Он фактически хотел поймать его. Но был только один способ сделать это. Он должен каким-то образом совершить на него нападение и заставить этого человека потерять сознание. Затем он потащит его в лес и ляжет рядом с ним или на него. Он сможет поцеловать этого мужчину даже без его ведома. И вот однажды он взял в руки бейсбольную биту и стал ждать этого мужчину возле дороги, по которой тот обычно пробегал. Джефф был готов претворить этот план в жизнь. Но провидение каким-то образом повлияло на незнакомца, и в этот день он не вышел на пробежку, а взволнованный мальчик со своей бейсбольной битой и своими фантазиями вернулся домой. Но он ничего не забыл.
Глава 3
Фантазии
– Я не знаю, почему это началось. У меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Если бы я знал истинные, настоящие причины, из-за чего это началось, еще до того, как все произошло, вероятно, я бы ничего подобного и не совершил.
Самый простой ответ – допустить, что исчезновение личности Дамера и его преступления произошли в результате безрассудного, повсеместного потакания фантазийной жизни, которую следовало держать под контролем. Но, к сожалению, вопрос все равно остается без ответа, потому что фантазия – это не источник проблемы, а инструмент, с помощью которого эта проблема решалась хотя бы какое-то время. Мы должны смотреть глубже. Дамер никак не мог знать «истинные, настоящие причины», потому что они были предшественниками его фантазий, а сами фантазии, в свою очередь, появились, чтобы нейтрализовать и сдержать их. Если мы проследим эволюцию этих фантазий до более ярких и более отчетливых образов, нам нужно продолжать надеяться, что мы сможем постепенно снимать пласт за пластом, которые в защитных целях наслоились на расшатанную психику. Не существует быстрого пути; эта дорога постоянно изгибается и иногда заводит в тупик. Но если мы создадим картину, даже несмотря на то, что она будет неполной и появится перед нами лишь на короткое время, эта загадка может быть разгадана.
Во-первых, важно понять, что в фантазии как таковой нет ничего плохого. Для младенца это полезный фундамент и опора, от которой он отказывается только потому, что сама реальность становится для него более заманчивой и интересной. Для взрослых она является источником воображения и поэзии, художественного творчества и выдающихся устремлений. У Гойи есть знаменитое высказывание, в котором заключена дилемма, лежащая в основе этой книги. «Фантазия, покинутая разумом, порождает невероятных монстров, – писал он. – Вместе с ним она мать искусств и источник созданных им чудес»[22]22
Francisco Goya, Preface to Los Caprichos, цит. по: Anthony Storr, Human Destructiveness.
[Закрыть]. В случае Дамера совершенно очевидно, что фантазии шли не рука об руку с разумом, а вступали с ним в противоборство. В конечном итоге они стали для него более реальными, более ценными, более важными, чем сама реальность.
Фантазия – это царство Диониса, бога энергии, безумия, свободы и хаоса. Дионис высвобождает ограниченное «я», позволяет ему уйти от запретов и подчинения и отказаться от порядка. Вот почему он считается богом драмы, обмана и притворства. Актеры выходят за рамки самих себя, чтобы заработать себе на жизнь, а фантазеры – чтобы освободиться, но занятия их похожи, и покровитель их один и тот же. Дионис также считается богом секса и зрелищ, неконтролируемых побуждений и скрытых желаний. Он стоит выше реальности и во многом является богом того, что заразило голову Джеффа Дамера. Сексуальные отклонения Дамера, которые родились в его сознании в середине подросткового возраста, были продуктом дионисийского воображения, рожденного разочарованием и недовольством, а также необходимостью создания для себя лучшего жизненного сценария, в который бы он вписывался.
Большинство фантазий настолько своеобразны и неосуществимы, что никогда не претворяются в жизнь, и в итоге хозяева уносят их с собой в могилу. «Это хорошо для общества, – писал Вильгельм Штекель, – что мы не знаем всех фантазий, которые сознательно, полусознательно или бессознательно сопровождают каждое эротическое пристрастие»[23]23
Wilhelm Stekel, Auto-erotism, с. 66.
[Закрыть]. Далее Штекель утверждал, что мы были бы поражены, если бы о них узнали. Трагедия данной истории заключается в том, что мы их знаем, и мы действительно поражены. Воображение Дамера оказалось открытым, как книга, и те люди, с помощью которых он питал свои фантазии, поплатились за это жизнью.
Сексуальная фантазия обычно влечет за собой мастурбацию и, как правило, ею и удовлетворяется. Для этого мастурбация не просто простительна, а подходит идеально. Это необходимый предохранительный клапан, без которого общество могла бы захлестнуть невообразимая неожиданно освободившаяся энергия. Пока импульс этой энергии остается в фантазийной жизни, он всемогущ и свободен; все будет происходить так, как того хочет мастурбирующий, неограниченно и раскрепощенно, без раздражающих непредвиденных обстоятельств реальной жизни. Но, поскольку в фантазиях возможно все, а в реальности существуют ограничения, нужно строго разделять эти области; нельзя позволять им перетекать друг в друга. Реальность отравляет источник фантазии, тогда как фантазия, попадая в реальный мир, несет с собой разрушение.
Жестокий парадокс состоит в том, что свобода, присущая фантазии, в некотором смысле создает свою собственную тюрьму, поскольку отрицает богатое многообразие реального мира и заменяет его бесплодными, неосуществимыми ограничениями, которыми характеризуется навязчивая идея. Не стоит завидовать человеку, который обладает тайной фантазийной жизнью, и не стоит поклоняться Дионису. «Сознание настолько погрязло в разочаровании, что оно похоже на крошечную комнату без окон»[24]24
Colin Wilson, Order of Assassins, с. 61.
[Закрыть]. К своим семнадцати годам Джефф Дамер был уже надежно заперт в этой крошечной комнате, и для общей безопасности он и должен был там оставаться. Этим он очень похож на свою мать, которая попала в ловушку эгоцентризма и оказалась беспомощна в борьбе с раздражающими условиями реальности. В конце концов, в фантазийной жизни есть что-то абсолютно эгоистичное. Она не предполагает того, что удовольствие можно с кем-то разделить. Джефф Дамер не думал о том, что можно провести время с мужчиной, выходящим на пробежку, – для него тот был предметом мебели в его личном спектакле.
1978 год стал для него во всех отношениях неудачным. Дом № 4480 на Вест-Бат-Роуд задыхался от ссор и неприязни; Лайонел Дамер вспоминал этот период как «преимущественно депрессивное и болезненное существование». Незадолго до Рождества они с Джойс решили подать на развод. Весь прошлый год они пытались спасти брак, посещая профессионального консультанта, но безуспешно. Последней каплей стало то, что в сентябре Джойс уехала из штата на похороны отца и там изменила мужу с кем-то еще. После этого они приняли решение о разводе и рассказали об этом Джеффу и Дэвиду, подчеркнув, что хотят сохранить мирные отношения. Но Лайонел, несомненно чувствуя себя уязвленным и униженным из-за открывшегося факта неверности, похоже, передумал, и дома снова начались скандалы. Джойс получила заказное письмо от адвоката, где говорилось, что у нее есть неделя, чтобы съехать из дома. Они часто ссорились, угрожали друг другу на глазах у мальчиков. Лайонел сказал сыновьям, что их мать сошла с ума, после чего она изо всех сил старалась контролировать себя и сохранять спокойствие, чтобы доказать, что он неправ, – а это, в свою очередь, до крика раздражало его. В конце концов было решено, что Лайонел сам покинет дом, в котором жила семья; он собрал вещи и переехал в мотель «Огайо», в доме № 2248 на Норт-Кливленд-Массилон-Роуд, примерно в шестнадцати километрах от прежнего жилья.
Суд постановил, что миссис Дамер должна пройти психологическое обследование в городе Акрон, штат Огайо. Лайонел отправил психологу подробные записи истории ее психического состояния и пристрастия к лекарствам, но он мог этого и не делать, поскольку, разговаривая с доктором, она и так находилась в состоянии крайнего нервного возбуждения. Психологу сообщили и о нервных срывах, и о пребывании в психиатрическом стационаре, а также о ее отказе делить с Лайонелом супружеское ложе (она рассказывала соседке, что муж «ненасытен»). Доктор отметил, что Джойс Дамер страдает очень серьезными проблемами: постоянно расстраивается, злится и крайне требовательна в межличностных отношениях. Она вольно интерпретирует мотивы поведения окружающих и, похоже, отрицает их право критиковать ее собственное поведение и оценивать, как оно влияет на них. Недавно она «нашла себя», посетив собрание женщин в Центре психического здоровья, писал доктор, но несмотря на то, что мистер Дамер был готов искать дополнительную профессиональную помощь с целью сохранения их брака, сама она к этому же не стремилась. Казалось, Лайонел искренне недоумевал, почему Джойс так настаивает на разводе. Что еще более важно, они волновались, с кем в таком случае останется Дэвид и где он будет жить, но никогда не думали, что произойдет с Джеффом или где будет жить он.
Джеффу было почти восемнадцать лет, и, возможно, он был уже достаточно взрослым, чтобы заботиться о себе самостоятельно, но здесь важно, что с ним даже не посоветовались по этому поводу. Дамеры оказались настолько поглощены своим конфликтом, что не заметили, как сильно их старший сын теперь абстрагировался от окружающего мира.
– Возможно, я начал закрываться во время бракоразводного процесса, – сказал он, словно забыв на мгновение, как глубоко он был погружен в себя еще до этих событий. – Это был мой способ избавиться от тягостных мыслей: просто занять удобную позицию или притвориться безразличным, чтобы избавиться от боли, которую я чувствовал из-за развода. Может, тогда все и началось. И это было эффективным, это сработало.
Дэвид был больше расстроен из-за развода, так как был моложе, проще и менее замкнутым. Джефф же отреагировал в типичном для него ключе – изолировавшись. Он все больше и больше пил, почти всегда в одиночестве. Один из учителей старшей школы Ревира однажды увидел его сидящим на траве возле стоянки, в коричневом бумажном пакете – двенадцать банок пива, три из которых он уже опустошил. Учитель, мистер Смеско, сказал Джеффу, что не стоит приносить алкоголь в школу и что он вынужден об этом сообщить. Джефф ответил, что у него «много проблем», о которых знает помощник директора, мистер Кунгл. Оба преподавателя считали, что «проблемы» связаны с разводом родителей. Но они не знали, что помимо этого Джефф боролся с жуткими мыслями. Мистер Смеско не мог не заметить, что глаза мальчика блестели и были налиты кровью и что выглядел он «мрачным и подавленным». Нечасто в ходе обычного разговора учителя замечают такую деталь в настроении.
Чудо, что Джефф вообще окончил школу. Однако в Соединенных Штатах провал не считается таковым, если существует приемлемый способ его замаскировать, и в данном случае все признали лишь то, что Дамер был недостаточно успешен в учебе; другими словами, он бы мог сдать экзамены с отличием, если бы действительно старался. Джеффа знали как умного мальчика, способного воспринимать информацию, которую могли бы и не усвоить другие ученики – его IQ составлял 117 пунктов. Но его способность к восприятию равнялась нулю, да и вовлеченность была такой же. Несмотря на то что он был способен поприветствовать человека и немного с ним поболтать, его эмоциональная изоляция уже стала непреодолимой. Таким образом, к выпуску из школы он подошел с очень плохими оценками, из-за которых, по закону, его должны были исключить.
Следующим громким событием была одна из священных американских традиций – выпускной вечер. Кульминация учебы в старшей школе – выпускной бал – это вечеринка, танцы, праздник, посвящение и, прежде всего, негласный переход во взрослую жизнь. Каждый мальчик должен пойти на «свидание», а каждая девочка ждет, что ее пригласит самый интересный или самый гламурный парень в школе, как правило, спортсмен. Дамер отнюдь не был спортсменом, но из-за своей привлекательной, хоть и еще мальчишеской, внешности, тем не менее, являлся неплохой партией. Его недостатками были неспособность оставить свой след, так что у девушки не появилось бы веских причин гордиться тем, что она держит его за руку, и всем известное пьянство. Сам Джефф ни разу не ходил на свидание с девушкой и никогда этого не хотел. В мае ему исполнилось восемнадцать, но он оставался абсолютно неопытным в этих делах. Ему не очень хотелось идти на бал, но пришлось; традиция не допускала свободного выбора – добровольное отсутствие казалось немыслимым. Поэтому остальным пришлось искать девушку, которую Джефф Дамер мог бы пригласить на выпускной.
Двое его одноклассников, Майк Костлоу и Линн Соквел, нашли решение. Они подошли к шестнадцатилетней девушке по имени Бриджит Гейгер и спросили ее, не хочет ли она пойти на свидание с Джеффом. Бриджит не была с ним знакома, но слышала, что он чрезмерно употребляет алкоголь, и отнеслась к предложению настороженно. Она сказала, что согласится, только если он пообещает не пить, и так они пришли к договоренности.
Джефф появился в ее доме не одетым в смокинг, считавшийся непременным условием этого ритуала; она же, в свою очередь, надела длинное вечернее платье и выглядела очень красиво. Он ужасно нервничал и, пытаясь прикрепить корсажный букетик к ее платью, трясся, словно боялся прикоснуться к ее коже. В конце концов, миссис Гейгер пришлось самостоятельно приколоть цветы к платью дочери. Всем было ясно, что этот застенчивый светловолосый молодой человек впервые идет на свидание. Сначала они поужинали в дорогом ресторане, а затем отправились на выпускной, который проходил не в старшей школе Ревира, а в городе Акрон, штат Огайо. Джеффу сказали, что он должен доставить Бриджит домой не позднее часа ночи.
Для Бриджит выпускной бал почти было превратился в досадную катастрофу: сразу вскоре после их прибытия Джефф куда-то исчез. Из-за его ужасных манер она чувствовала себя словно судно, которое выбросило на мель, и жалела, что пошла с ним. По правде говоря, он любой ценой стремился избежать привычных церемоний и ожиданий, напрямую связанных с балом. Он боялся, что о нем начнут судачить, но в то же время знал, что окружающие никогда не отличались проявлением благосклонности по отношению к нему. К несчастью, Бриджит начала искать Майка и Линн, чтобы попросить подвезти ее домой, потому что она осталась без кавалера, но затем внезапно появился Джефф и заявил, что он не наелся за ужином, отправился искать «Макдоналдс», чтобы купить себе чизбургер, и заблудился. Он отсутствовал большую часть вечера и был явно пьян. Четверо из них ушли оттуда вместе и, прежде чем вернуться домой, зашли в бар в Бате. Джефф привез Бриджит домой к одиннадцати вечера, хотя у нее оставалось еще два часа. Он пожал ей руку и пожелал спокойной ночи. Если она и ожидала, что он поцелует ее, то напрасно.
На протяжении этого периода времени в Ревире – экзамены, окончание учебы, выпускной бал – подготовка к разводу Дамеров шла полным ходом. Джефф притворялся, что ему все безразлично, и на вопрос Майка Костлоу о разводе пренебрежительно пожал плечами, но на самом деле это сильно подорвало его состояние. Хаос, царящий в доме, имел другие, более потенциально опасные последствия. Отец Джеффа жил в мотеле, а мать часто уезжала навестить родственников в Висконсине и забирала с собой Дэвида. Иногда Джефф был предоставлен самому себе, и его воображение пускалось во все тяжкие. Момент, когда его фантазии могли вырваться на свободу и стать видимыми, быстро приближался.
