Текст книги "ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА"

Автор книги: Брайан Ходж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Что это с ним? – произнес Иеро, вставая.

Обеспокоенный эливенер тоже вскочил на ноги.

– Напоминает мозговой удар… Никогда б не поверил, что с Гимпом случится такое! Он крепок, как бык кау! – Брат Альдо ринулся к мешку, в котором хранились целебные снадобья. – Сейчас я поищу что-нибудь успокоительное, а ты прощупай его разум. Может быть, внезапный спазм сосуда… мозг в таких случаях отключается…

Жутко хрипя, хватая воздух ртом, Гимп повалился на бок. Лицо его побагровело, но щеки тут же запали и начали бледнеть; он по-прежнему сжимал кулаки и двигал ими так, словно пытался ударить кого-то невидимого, неощутимого. Казалось, он сражается с тенью, но где находился его призрачный противник? В налетевшем порыве ветра, в клубе дыма, в песчаном смерче или в нем самом?

Мощным усилием Иеро разрушил свой ментальный барьер, даривший безопасность, но делавший его почти слепым. Мысль его метнулась к Гимпу, мозг которого напоминал клокочущий вулкан; прочная твердь – разум капитана – таяла и содрогалась под напором огненной лавы, раскаленных газов и кипящих вод. То был припадок яростного умоисступления, но причина его заключалась не в дефекте кровеносных сосудов или другой внезапной болезни, а в борьбе, в сражении, что вели меж собою две силы, внутренняя и внешняя. Внешняя побеждала, и священник с ужасом видел, как лицо Гимпа меняется, приобретая знакомые черты: широкий лоб, крючковатый нос с четко вырезанными ноздрями, глубоко запавшие глазные впадины, тонкие, кривящиеся в насмешливой ухмылке губы.

Перед ним был Нечистый! В том же облике, что являлся ему в плоти Дома и оборотня! Он ощущал, как крепнет ментальная нить, соединявшая разум его товарища с неким источником силы, таившимся где-то за песками, ветрами и тьмой, за башнями и курганами, что стерегли безмолвную пустыню. Этот канал становился все шире и мощнее, но вместе с ним рос и укреплялся гнев – холодный, тяжкий, готовый прянуть из разума Иеро неотразимой ментальной стрелой.

Подскочил брат Альдо – с мягкой тканью и небольшими стеклянными флаконами; от них тянуло резким свежим ароматом.

– Подержи Гимпа, сын мой! Я разотру ему виски, а потом заставлю проглотить вот это зелье… Надеюсь, оно подействует.

– Нет, – пробормотал Иеро сквозь зубы. – Это не болезнь, это ментальная атака, и тут лекарства не помогут. – Челюсти его свело от страшного мысленного усилия, но он заставил себя говорить. – Нечистый овладевает Гимпом. Я постараюсь рассечь канал, и если это удастся, ты прикроешь нас щитом. Плотным и прочным, как броня снапера!

Эливенер кивнул и, присев, положил голову капитана к себе на колени и обхватил его за плечи. Тело несчастного сотрясали конвульсии, но лицо было уже спокойным. Чужое лицо, лишь отдаленно напоминавшее мастера Гимпа.

– Эта тварь, что хочет вселиться в него, способна менять облик своих жертв, – с полным самообладанием произнес брат Альдо. – Психическая трансформация сопровождается телесной… Никогда бы не подумал, что такое возможно! – Он наклонился, заглянул в темные мрачные глаза существа, завладевшего чужим разумом, и пробормотал: – Держись, сынок! Мы тебя не отдадим!

Пружина мысленного арбалета все туже скручивалась в сознании Иеро. Виток гнева, виток презрения, виток ненависти… Он воззвал к Богу и приготовился метнуть незримую стрелу.

Рот Гимпа раскрылся, и странный хриплый звук сорвался с губ.

– Хрр… Твой приятель упрям, но я… хрр… заставлю его подчиниться… Слушай… хрр… Ты должен…

– Я знаю, что я должен и чего не должен, – с холодным бешенством произнес священник.

Стрела сорвалась, рассекла ментальную нить и тут же обернулась пламенем, яростным целительным пожаром, что выжигало следы чужого присутствия в разуме Гимпа. Одновременно путников накрыл ментальный щит, отгородившей их от злобной воли, что бушевала за его пределами. Барьер за барьером воздвигались братом Альдо с той же легкостью, с какой эливенер повелевал животными; невидимый колпак был прочен, но Иеро добавил к нему еще одну стену, ибо ни он, ни Альдо не представляли, какая сила им противостоит.

Затем он выскользнул из сознания капитана, сел и вытер пот со лба. Гимп снова был Гимпом; щеки его еще багровели от прилившей крови, однако знакомые черты и шумное, но не хриплое дыхание доказывали, что Нечистый побежден и изгнан. Горм, застывший на земле во время недолгой схватки, коснулся разума Иеро.

"Пожалуй, этой ночью мне лучше бодрствовать, – сообщил он, поднявшись и ковыляя в темноту. – Поброжу здесь и там, понюхаю, чем пахнет воздух, послушаю, что принесет ветер. Не беспокойся обо мне, друг Иеро, я буду осторожен."

Брат Альдо поил Гимпа каким-то снадобьем, осторожно вливая жидкость капитану в рот.

– Дам ему успокоительное… Он должен выспаться после такой встряски. Я знаю, вино ему больше по вкусу, но наш запас исчерпан, и к тому после моих бальзамов не болит голова. Завтра он будет таким же крепким и подвижным, как обычно. Но нам придется охранять его от Нечистого!

– Эта тварь настигла самого слабого из нас, – произнес Иеро, слушая, как дыхание капитана становится размеренным и спокойным. – Мы, трое, телепаты, и наши разумы защищены, поэтому он выбрал Гимпа. Кажется, он пожелал что-то мне сказать. То ли поиздеваться, то ли намекнуть, какая дорога ведет к его логову.

– Мы отбили его атаку, – заметил брат Альдо, собирая свои флаконы, – ментальную атаку, мальчик мой, но он может придумать что-то еще. Поставленный нами барьер охраняет от злобных мыслей, но не от копий и мечей.

Иеро кивнул и, придвинув поближе метатель, склонился над сумкой, пересчитывая заряды. Потом он поднял голову и встретил взгляд брата Альдо. Соединив свои души и сердца, они долго смотрели друг на друга, черпая поддержку в борьбе со страхом и тревогой.

***

Сигнал от Горма пришел в самое темное время, часа в два пополуночи.

"Вставай, друг Иеро! Они идут!"

"Кто и откуда?" – отозвался священник, стремительно поднимаясь. Метатель застыл в его руках, над левым плечом темнела рукоять клинка, над правым – ложе арбалета.

"Кто – не могу разобрать, они прикрыты щитами. Идут от ближнего кургана. Быстрей, чем ходит человек, но медленнее, чем скачут лошади."

Значит, будут здесь минут через восемь-десять, подумал Иеро и приказал:

"Прячься! Что бы ни случилось с нами, ты должен быть свободен."

От медведя пришла не мысль, оформленная словами, а чувство тревоги за друзей, смешанное с уверенностью, что его не найдут. Вряд ли Нечистый мог подслушать эти ментальные переговоры – они пользовались слишком необычной частотой, неведомой птицам и животным, рыбам, змеям, ящерам – и, разумеется, человеку. За всеми этими сигналами живых существ лежала область фона, который создавался излучениями насекомых; когда-то, в день пленения на Мануне, Иеро открыл, как пользоваться этой областью для передачи связных сообщений. Это была его военная тайна, но кроме нее он не имел никакий преимуществ: создания, что приближались к лагерю, были надежно защищены. Чем-то похожим на приборы адептов Нечистого, которые он видел прежде; ему казалось, что скрывающий их ментальный колпак носит скорее искусственный, а не природный характер. Но этот щит работал превосходно, и священник даже не мог сказать, сколько врагов явится из ночного мрака. Не один и не сотня, это было понятно, но между десятком и четырьмя дюжинами была большая разница.

Брат Альдо тоже поднялся и стоял сейчас около храпящего Гимпа, напряженно всматриваясь в темноту.

– Можешь его разбудить? – спросил Иеро.

– Могу, но это займет время, – отозвался эливенер.

– Времени у нас нет. Постарайся оттащить его от костра.

Иеро бросил пару сухих веток на тлеющие угли и отступил в сторону, в тень. Подумав, он положил заряженный метатель на землю и снял с плеча арбалет. Метатель, самое мощное его оружие, останется напоследок; удачный выстрел мог уложить сразу нескольких врагов.

Он ждал. Над засыпанной песком пустыней шелестели порывы ветра, и вскоре к ним начали примешиваться шорох и странные скрипы, напоминавшие звук трущихся друг о друга рассохшихся деревяшек. Ментальный щит над лагерем исчез, и Иеро почувствовал, как мысль брата Альдо ринулась к северу, к степям, заросшим сочной травой, где паслись могучие быки и быстрые кони. Стадо быков было б сейчас кстати, мелькнула мысль; да и пара огромных кошек тоже пригодилась бы.

– Очень далеко, – вымолвил за его спиной брат Альдо. – Ни одно из животных, способных сражаться, не услышит моего призыва. На берегу спят чайки, не очень много, с десяток. Позвать их?

– Не стоит.

– Я тоже так думаю, – со вздохом откликнулся эливенер. – К чему губить невинных птиц?

Высокая тень мелькнула за костром, Иеро вскинул арбалет, выстрелил и тут же перезарядил оружие. Тень исчезла, но он был уверен, что не промахнулся: стрела ударила во что-то прочное – может быть, в доспех – и пробила его с ясно различимым треском. Но нападавший не отозвался ни воплем, ни вскриком, будто убитый наповал.

Шорох и скрипы раздавались теперь со всех сторон, а кроме того появился запах, едкий и неприятный, как от разлитой кислоты. В горле Иеро першило.

– Слева и сзади, – спокойным голосом произнес брат Альдо.

Быстро повернувшись, священник послал стрелу в смутный расплывчатый силуэт. Снова треск и мертвое безмолвие. Кажется, эти существа, кем бы они ни были, предпочитали умирать без стонов. Немые? – мелькнула мысль. Одновременно Иеро поразил третью тень.

Но это не остановило нападавших. Скрипы и шорохи их движений слышались теперь совсем близко, и священник уже не сомневался, что имеет дело с какой-то новой породой лемутов, с тварями, не ведавшими страха, и равнодушными к жизни и смерти. Если б он мог изучить этих существ! Узнать их сильные и слабые стороны, их пристрастия и страхи! Но времени на это не оставалось.

Мысль брата Альдо достигла его сознания.

"Они слишком хорошо защищены, сынок. Я не могу уловить их ментальных излучений и почти ничего не вижу в этом мраке. Но клянусь Одиннадцатой Заповедью, это не теплокровные существа!"

"Люди-ящеры? Похожие на глитов?" – отозвался Иеро, напряженно всматриваясь в темноту.

"Нет. Что-то иное", ответил эливенер и замолчал.

Едкий запах усилился, от него начала кружиться голова. Ветки, прогоравшие в костре, вдруг вспыхнули, брызнув фейерверком искр, и священник увидел, что тьма в одном месте сгущается, будто там находилось пять или шесть готовых к нападению созданий. Отбросив арбалет, он быстро поднял метатель и нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела раскатился над безмолвной пустыней, и яркая вспышка высветила на миг черные фигуры с сегментированными телами, гибкие конечности, огромные выпуклые глаза и торчавшие под ними жвалы.

Жуки? Нет, скорее муравьи, подумал Иеро, выхватывая клинок. Где-то рядом вскрикнул брат Альдо, запах стал нестерпимым, и священник, развернувшись, со всего маха рубанул мечом. Казалось, лезвие прошло насквозь через тонкую, но прочную доску; он выдернул его с трудом и нанес новый удар, почти не сознавая, куда метит и кого бьет. Он терял сознание от плывшей в воздухе едкой вони; каждый вдох обжигал гортань и легкие, будто в них впивались тысячи иголок.

Чьи-то жесткие конечности обхватили его, вырвали меч, спеленали, будто шуршащие прочные канаты, стиснули клещами. Падая в пропасть беспамятства, он вспомнил о Горме, послав ему прощальную весть, затем подумал о Лучар. Увидит ли он ее? Свою любимую принцессу и их ребенка?

Мысль оборвалась, и мрак сомкнулся над ним.

ГЛАВА 9. ТЕОН

Свежий бодрящий воздух, ласкающее тепло, ощущение мягкости… Ни тяжких цепей, ни рева адского пламени, ни ментальной иглы, пронзающей мозг… Тишина. Однако не гнетущее безмолвие склепа – откуда-то издалека слышались птичий щебет, шелест листьев и плеск воды, будто бы падавшей тонкими струями в озеро.

Иеро осторожно открыл глаза и осмотрелся. Он был раздет, и потоки теплого воздуха, струившиеся сверху, приятно ласкали нагое тело. Ложе под ним казазось широким и мягким, а комната – просторной: квадратное помещение футов тридцати в поперечнике, с белыми стенами, высоким потолком и полированной дубовой дверью. Дверь была справа, а слева, за шестью колоннами с полукруглыми арками, открывался вид на внутренний дворик с увитой зеленью беседкой в одном углу и серебристой ивой – в другом. Между беседкой и деревом лежал пруд, края которого были облицованы гладким серо-зеленоватым мрамором; посередине находилось какое-то устройство, выбрасывающее в воздух прозрачные струйки воды. Чуть повернув голову, он разглядел во дворике усыпанные алыми цветами кусты, каменные скамейки на фигурных ножках, похожих на львиные лапы, и колоннаду с арками – видимо, проходами в другие помещения.

Непохоже на ад, где правит Нечистый, подумал священник. Ни на ад, ни на темницы и подземелья Мануна, чьи стены пропитаны кровью и страданием…

Ментальное чувство подсказывало, что во дворике нет никого, кроме певчих птиц и насекомых, но справа, за дверью, ощущалось чье-то присутствие. Не животное, не лемут, скорее всего человек… Разум его был открытым, но Иеро, подозревая ловушку, не торопился нырнуть в пропасть чужого сознания. Вместо того он попробовал связаться с братом Альдо и Гормом, но старый эливенер не откликнулся, а медведь был слишком далеко, милях в тридцати, если не больше. Слабые сигналы доходили, но понять их смысл Иеро не мог.

Он восстановил свою ментальную защиту, потом сел, спустив ноги с мягкого низкого ложа. Теперь вся обстановка комнаты была перед ним: круглый стол и два кресла из такого же мореного дуба, что и дверь; высокий серебряный светильник в виде древесного ствола с хрустальными цветами-лампионами; еще один столик – маленький, резной, с кувшином и парой кубков на подносе; на полу – огромный серо-голубоватый ковер, на стене – необычное украшение: занавес из блестящих стеклянных шариков, за которым, в просторной нише, розовела мраморная ванна и сверкали золотистые рукоятки кранов. Хоть комната выглядела полупустой, роскошь и изящество ее обстановки поразили священника; каждый предмет, начиная с кубков и кончая креслами, казался произведением искусства, выполненным с великим мастерством и тщанием. Такого он не видел ни в королевском дворце, ни у вельмож в Д'Алви, ни у себя на родине; впрочем, Республика пренебрегала роскошью в пользу разумного аскетизма.

Однако главным поводом для изумления был дальний угол комнаты, где аккуратно сложили мешок с запасной одеждой, и другой мешок, с картами, зрительной трубой, шкатулкой с лекарствами и прочими мелочами, а также оружие: два копья, два арбалета, стрелы к ним, мечи и ножи, метатель и сумку с зарядами. Тут было все, даже фляги и посох брата Альдо, все, кроме продовольствия; вероятно, кто-то решил, что пеммикан, сушеное мясо и сухари больше не понадобятся пленнику.

Но пленник ли он?

Иеро поднялся, бесшумным волчьим шагом пересек комнату и убедился, что не стал жертвой галлюцинации: в одном из кресел была разложена его одежда, а рядом стояли сапоги. То и дело бросая взгляды на дверь, он начал одеваться и тут же обнаружил под тщательно вычищенной курткой свой медальон и мешочек с магическим кристаллом и Сорока Символами. Вытряхнув на ладонь знак Книги, священник несколько секунд разглядывал его, соображая, не значит ли этот роскошный покой, что он удостоился Божьей помощи и угодил не в пасть Нечистого, а в чертоги премудрого Творца. Затем с горькой усмешкой бросил фигурку в мешок. Не стоило себя обманывать; если бы он находился сейчас в руке Господней, то Гимп и старый эливенер были бы, конечно, с ним.

Когда он надел перевязь с коротким тяжелым мечом, дверь приоткрылась. Иеро резко обернулся, стиснув пальцами рукоять клинка, и окаменел. Вошедший человек был высоким и худощавым, с бледным лицом и безволосым черепом; крючковатый нос, узкие губы и глубоко посаженные темные глаза не оставляли сомнений в том, кто он такой. Черты, которые не раз являлись священнику, лицо, которое он не забудет до смерти! Впрочем, весьма вероятно, его обладатель и был смертью, гибелью для Иеро, предвестником телесных и душевных мук.

Он перекрестился и, охваченный своими страхами, не сразу заметил, что посетитель выглядит как-то странно. Странной казалась цифра девять, выжженная над его левой бровью, и странным было выражение лица – не торжествующее, а скорее униженное; никаких следов триумфа, губы не кривятся в язвительной усмешке, глаза не пылают адским огнем. Жесты и движения плавные, а наклон головы и изгиб спины выражают готовность к поклону.

Крючконосый в самом деле поклонился, почтительно и глубоко. Голос его был сильным, звучным и говорил он на торговом жаргоне батви почти без акцента.

– Приветствую господина в Кентау. Чего желает господин?

Иеро молча разглядывал крючконосого, поглаживая рукоять клинка. Господин? Кажется, его назвали господином? Что это, издевка?

Однако вошедший в комнату человек застыл в поклоне, не поднимая головы.

– Кто ты такой? Локи? – выдавил наконец священник, чувствуя, как по спине струится холодный пот.

– Нет, господин. Деус Локи – великий властитель, а я – всего лишь его копия. Правда, самая совершенная и информированная из всех сохранившихся, и потому меня приставили к тебе. Теон оказывает честь гостю, – он снова поклонился.

– Копия? Не понимаю… Что это значит? Кто такой Теон? И как тебя зовут? Отвечай!

Веки крючконосого опустились, прикрыв темные глаза.

– Я здесь, мой господин, чтобы отвечать на все твои вопросы. Теон – четыре повелителя, которых ты вскоре увидишь и, если будет на то их воля, сможешь с ними поговорить. Они – владыки над этой землей с древним именем Кентау, и над всем миром, над его океанами и континентами, морями и островами. Ты, быть может, этого не знал, но скоро узнаешь. – В тоне говорившего впервые проскользнула чуть заметная насмешка. – Владыки мира живут вечно, выращивая новые тела и создавая слуг из собственной плоти. Это называется клонированием, господин. Я – копия-клон великого Локи и несу частицу его индивидуальности. За минувшие столетия деус Локи создал девять своих совершенных копий и уничтожил восемь из них – по разным причинам, которых не стоит сейчас касаться. Я – Девятый! – он ткнул пальцем в знаки на лбу. – Так меня и называй!

– Девятый… – ошеломленно пробормотал Иеро. Человек? Дьявол? Или прислужник дьявола? Он коснулся медальона, разглядывая крючконосого со смесью жалости и омерзения.

Все-таки человек или подобие человека… Клон! Слово было незнакомым, но его овеществленный результат сейчас находился перед ним. Создание, выращенное из частицы плоти Локи, вместившее некую долю его индивидуальности… Какую же именно? Может, этот Девятый все-таки лемут в человеческом обличье?

Был лишь один способ проверить. Стиснув свой медальон с изображением креста и меча, Иеро раздвинул ментальную стену, что охраняла его разум, и коснулся сознания крючконосого. Он сделал это с той виртуозной легкостью и тонкостью, с какой крохотная капля влаги просачивается в песок, неощутимо и незаметно даже для опытного телепата. Девятый, однако, вздрогнул и поднял руку ко лбу.

– Разумы слуг открыты для властителей, мой господин, но ты еще не член Теона. Может быть, ты им никогда не станешь.

– Скорее всего, нет, – согласился Иеро, отдергивая свой ментальный щуп. Девятый был несомненно человеком, но в нем не ощущалось грозной силы Локи; видимо, хозяин не делился со своими слугами ментальной мощью. Но его способность одушевлять их казалась священнику чудесным непостижимым искусством, которым не владели самые лучшие из телепатов Аббатств. Во всяком случае, он никогда не слышал о подобных опытах, и видимо их никогда не проводили – ведь факт такого одушевления граничил бы с кощунством. Как и отцы Кандианской Церкви Иеро был уверен, что только Бог способен вдохнуть в человека душу и одарить его индивидуальностью. Однако Девятый утверждал, что Локи – или загадочный Теон – тоже владеют священным таинством, и это открытие повергло Иеро в шок.

Но здравый смысл подсказывал ему, что сейчас не время и не место разбираться с теологическими проблемами. Он выпрямился, посмотрел на Девятого, и тот, согнувшись еще ниже, молвил:

– Может быть, ты нуждаешься в еде и питье? Только прикажи, мой господин. Тут все к твоим услугам.

Сквозь широкие арки дворика священник бросил взгляд на небо. Солнце клонилось к закату, и это значило, что он провел в беспамятстве как минимум две трети суток. Однако ни есть, ни пить ему не хотелось; нервное возбуждение глушило телесные потребности, и к тому же он не желал вкушать пищу в логове Нечистого. Во всяком случае, до тех пор, пока не узнает о его намерениях.

– Если ты не голоден, я провожу тебя в Зал Собраний Теона, – произнес крючконосый. – Владыки ждут тебя.

Он распахнул перед Иеро дверь, затем прошел вперед, показывая дорогу. Зал за дверью был огромен и обставлен с большой пышностью: гранитный камин с узорчатой решеткой, кресла, столы и шкафы из черного дерева, обтянутые кожей диваны, светильники из хрусталя и бронзы на стенах и темных тонов ковры. За ним тянулась анфилада столь же роскошных помещений, чье назначение было загадкой для Иеро; возможно, в каких-то из них свершались обычные трапезы, в других – приемы и пиры, третьи служили для совещаний либо уединенных раздумий. Этот дом – или, вернее, дворец – поражал не только пышностью и количеством комнат, но и разнообразием их отделки: стены были мраморными, или покрытыми деревянными панелями, или задрапированными тканью; полы украшены мозаикой либо устланы коврами, в которых тонула ступня; потолки – то плоские, то сводчатые, расписанные звездами, странными пейзажами или орнаментом из цветов, ветвей и листьев. Но самым поразительным были слуги, которых встретилось не меньше двух десятков: все – на одно лицо, точная копия Девятого и повелителя Локи.

Заметив, что Иеро глядит на них с удивлением, его провожатый пренебрежительно махнул рукой.

– Низшие твари, мой господин, с четырехзначными номерами… Деус Локи передал им крохотную частицу своей сущности – ровно столько, чтобы они могли прибираться в саду и в комнатах, заботиться об одеяниях владык и подавать на стол. В этом их жизнь, и срок ее – не больше пятнадцати лет.

– Я видел и других созданий с одинаковыми лицами, – молвил Иеро. – Невысокие, с голубоватой кожей… Они плыли на корабле, и возраст их был невелик для опытных мореходов.

– Клоны деуса Нергала, транспортная служба, – отозвался Девятый без особого почтения. – Не удивляйся их малым годам, мой господин. Клоны творятся в биологических лабораториях во взрослом обличье, а затем поступают в Питомник на обучение, и длится оно от года до пяти лет – смотря по тому, нужны ли владыкам слуги или знающие техники. Копии деуса Нергала живут после Питомника пару десятилетий и все это время плавают по морям. Не тревожься за них; они – умелые моряки.

– А сколько живешь ты?

– Столько, сколько будет угодно моим владыкам, – сообщил крючконосый, и священник заметил, как по его лицу промелькнула мрачная тень. Вероятно, восемь его предшественников расстались с жизнью не по своей воле, подумалось Иеро, и он решил, что этим вопросом стоит заняться подробнее.

Они миновали просторный холл, вышли на террасу и спустились по широкой лестнице в парк. Здесь Иеро остановился и оглядел здание снаружи. Оно оказалось большим, не меньше, чем королевский дворец в Д'Алви или главный собор в Саске; стены из белого мрамора вздымались на высоту трех этажей, по углам плоской кровли торчали четыре изящные башенки, а к парку выходила терраса с колоннадой и лестницей; над ее перилами слева и справа стояли на невысоких пьедесталах гранитные изваяния в полный человеческий рост. При виде их священник вздрогнул. Тут были Волосатые Ревуны, люди-крысы, люди-россомахи и другие лемуты, населявшие его родной материк, и множество других созданий, неведомых ему, но одинаково отвратительных и ужасных. Последними в этой череде мутантов и монстров красовались статуи вербэра и какой-то твари, похожей на гигантского муравья – в ней Иеро узнал подобие своих ночных пленителей.

– Воин-мирмид, – раздался за спиной голос Девятого. – Кажется, ты познакомился с ними прошлой ночью, мой господин? Они охраняют землю Кентау и принесли тебя сюда. – Он помолчал и, с заметным колебанием в голосе, добавил: – Мы, клоны владык, не любим мирмидов. Даже те из нас, у кого четырехзначный номер и не слишком много соображения.

– Почему?

– По той причине, господин, что тела проживших свой срок являются пищей для мирмидов, а провинившихся отдают им живыми. Я постараюсь не заслужить такого наказания и умру легкой смертью… Но все же неприятно смотреть на этих существ. Могила для каждого из нас…

Страх за Гимпа и брата Альдо когтями стиснул сердце Иеро. Неужели их скормили этим тварям? С холодной яростью сжав кулаки, он зашептал молитву; нарушая церковный обычай, он клялся именем Господа, что отомстит, и отомстит жестоко.

– Что ты делаешь, господин? – раздался за спиной голос Девятого.

– Любуюсь этим зданием, – сквозь зубы пробормотал священник. – Любуюсь и гадаю: кому оно принадлежит? Великому Локи?

– О, нет! У деуса Локи и трех остальных повелителей есть свои дворцы, а этот предназначен для тебя. Конечно, если ты станешь пятым в Теоне.

– И что я должен сделать, чтобы добиться подобной чести? – буркнул Иеро.

– Об этом тебе скажут, господин.

Священник кивнул, чувствуя, как ненависть и гнев туманят голову. Это было опасно, и он постарался успокоиться, напомнив себе, что все мало-помалу становится на свои места. Зачем-то он нужен Нечистому, и тот готов его купить – за этот дворец, за власть и могущество, обещанные при прошлой встрече. Что он сулил еще? Кажется, бессмертие? Теперь Иеро понимал, что эти посулы не были ложью; череда клонов, новых тел, сменяемых раз за разом, и в самом деле могла обеспечить бесконечно долгое существование.

Но как Нечистый добрался до этой тайны?

Нахмурившись, он сделал повелительный жест:

– Ну, веди… веди к хозяевам, Девятый…

Они двинулись по главной аллее, обсаженной большими липами и тянувшейся к морскому берегу. По обе ее стороны расстилался сказочный парк, обрамленный с юга горным хребтом; дорожки, отходившие влево и вправо, вели к фонтанам и цветникам, беседкам и беломраморным павильонам, нагромождению живописных скал с темным зевом пещеры, лужайкам, покрытым низкой густой травой, золотистым зарослям бамбука и пальмовым рощам. Кое-где сверкала серебристая гладь озер и прудов, соединенных извилистыми каналами; переброшенные через них мостики словно парили в теплом воздухе, насыщенном запахами цветов и моря. Иногда цепочка лип прерывалась или отступала, открывая вид на нечто особенное: яркие цветочные куртины и фруктовые сады, холм со строением, увенчанным двумя куполами, просторный луг на фоне гор, где дубы, лавры, кипарисы и магнолии были рассажены словно огромные зеленые букеты, озеро, в котором плавали лиловые и алые кувшинки размером с колесо фургона, и стоявшие в отдалении дворцы. Их было четыре, и проходя мимо самого большого, возведенного в форме пирамиды со срезанной вершиной, Девятый почтительно склонился и произнес:

– Обитель деуса Локи, мой господин. А там, правее, участок земли под хрустальным колпаком – видишь, голая почва, песок и камни? Так выглядел Кентау в древние времена. До Смерти в восьмидесяти милях от этих мест лежало поле, откуда стартовали ракетопланы – машины, летавшие выше самых высоких гор; поле уничтожили, и волна радиации докатилась сюда с северо-востока, а с запада подступило море, когда воды его разлились и затопили равнину. Так образовался полуостров, и был он подобен пустоши, которую ты видишь у дворца владыки. Деус оставил этот участок как память о его могуществе и преобразующей силе.

С этими словами Девятый распростер руки, будто обнимая чудесный пейзаж с его цветами, деревьями и строениями.

– Твой владыка мог бы выбрать место поудачнее и не тратить попусту силы и труды, – заметил Иеро. – Есть земли, которых не коснулась Смерть.

– Эта земля подходила более прочих. Что же до сил и трудов, то разве владыки считаются с такими мелочами? В их распоряжении вечность, а то, что ты видишь, сделано за тысячу лет. Моим клоном, строителями и служителями! – Девятый коснулся ладонью груди.

Они неторопливо шагали по аллее к синевшему впереди морю. Берег с огромным зеленым парком, окрестный лес и нависавший над ними горный хребет были знакомы Иеро; совсем недавно, вчера, он глядел на горы, море и этот полуостров глазами птицы и размышлял, как проберется мимо муравейников-курганов и сторожевых башен. Однако Нечистый нанес ему поражение, позаботившись об этом сам… И преимущества Локи были сейчас огромны: он завладел не только Иеро Дистином, нерадивым Божьим слугой, но и его друзьями.

Где они? Что с ними сделали?

Эта мысль не давала Иеро покоя. Он вновь попробовал связаться с братом Альдо, но кроме разумов сотен копий-клонов не обнаружил ничего. Кажется, среди этих ущербных сознаний, горевших идеей подчиняться и угождать, были женские… Отметив это, он вновь замкнул врата своей ментальной крепости.

К югу от аллеи, у морского берега, стояло круглое одноэтажное здание, окруженное колоннадой, с высоким куполом, сверкавшим в лучах вечернего солнца. Во времена Иеро вид его казался необычным, помпезным, вычурным, но и только; однако многие, рожденные до Смерти, узнали бы и этот купол, и кольцо колонн, и стены с высокими вытянутыми окнами. То была копия верхней части здания Конгресса США, одного из символов могущества минувшей эпохи; обломок былого, урезанный и усеченный, ибо вершившие судьбы планеты поубавились в числе: теперь их были не сотни, не тысячи, а только четверо.

Вслед за Девятым Иеро поднялся по мраморной лестнице, миновал распахнутые двери с рельефным бронзовым изображением земных полусфер, сделал три дюжины шагов и очутился в центре обширного зала. Повторяя внешние очертания дворца, он был круглым, величественным и строгим, с куполообразным потолком; сквозь высокие окна струились солнечные лучи, озарявший подиум – возвышение в форме подковы с пятью креслами, одно из которых пустовало. Зал, полный воздуха и света, казался обителью богов, спустившихся с небес на Землю. Совсем непохоже на логово Нечистого, подумал священник, поднял взгляд и замер, изучая сидевших перед ним людей.

Двое были ему незнакомы – плотный мужчина с желтоватой кожей и узкими, чуть раскосыми глазами и молодая женщина, смуглая, гибкая и прекрасная, как взлелеенный руками садовника редкостный цветок. Она не походила на девушек Канды и соплеменниц Лучар или погибшего Сигурда, а принадлежала к расе, с которой Иеро еще не встречался и даже не подозревал, что это племя еще сохранилось на древней своей прародине, среди индийских равнин и джунглей. Черные волосы и черные огромные глаза, пухлый алый рот, узкое лицо с изящным маленьким носом, тонкие брови и ресницы, подобные темным веерам… Она могла бы соперничать в прелести с Вайлэ-ри, однако имела немалое преимущество перед лесной дриадой: эта смуглая красавица была бесспорно человеком.