Текст книги "Джарылгач (сборник)"
Автор книги: Борис Житков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
«Мираж»
Прежде я напишу о «Мираже». У меня сейчас воспоминанья о нем, как о таинственном чуде. Он пришел в ночь перед гонкой, стал поодаль от других на якоре. Он стоял и не глядел. Все яхты глядели, подмигивали блеском меди, болтали на ветре полуспущенными парусами, другие грозили бушпритом – казалось, высунулся он вперед не в меру. На всех хлопотали около снастей, перекрикивались. «Мираж» стоял, строго вытянувшись обтянутым обводом борта, с тонкими, как струны, снастями; казалось будто он подавался вперед, будто, стоя на якоре, шел.
Ничто не блестело. Ни одного человека на палубе. Это никого, как видно, не удивляло; казалось, такой пойдет без людей. Я не мог отвести глаз: он был без парусов, но он стоя шел. Я все смотрел на эти текучие обводы корпуса – плавные и стремительные. Только жаркой, упорной любовью можно было создать такое существо: оно стояло на воде, как в воздухе.
– Видал ли? – Мой хозяин подтолкнул меня локтем и кивнул на «Мираж».
Я должен был вести его яхту. Дело шло не только о чести: полуторатысячный приз. Один только: первый.
– Что думаете? – шепотком спросил хозяин и метко в меня прищурился сбоку. Потом вытащил свой золотой хронометр. – Там поговорим, – и застучал английскими ботинками по каменному трапу к шлюпке. Подстелив под белые брюки платочек, сел в корму.
Даже сажень отойдешь от берега, и вас охватывает вода. Вы чувствуете ласковую мягкость под ногами, там, под дном шлюпки, плотный запах морской воды, яркие зайчики на зыби – глянуть и отвернуться. Мне стало весело от воды с солнцем, я уж не думал о призе, о конкурентах, мне просто хотелось выйти поскорей в море, в веселый ветер, в живую зыбь и вот поглядеть бы, как этот «Мираж» будет делать свое дело.
На яхте боцман пришивал к парусу наш гоночный номер: белый квадрат с цифрой 11. Мне не о чем было хлопотать: команда «надраена». Все маневры она производила без запинки ночью. Снасти первейшего качества. Гоночные паруса пойдут в работу нынче всего третий раз. Я смотрел на «Мираж» и случайно увидел, что наша шлюпка подошла к одной яхте. Мой белый хозяин что-то говорил через борт и отвалил дальше. Что за визиты? До гонки оставался час. Ровно в десять – пушка и старт. Старт «хронометрический». Это значило, что каждому отметят время, когда он вышел и когда пришел. Выходить можно в любой момент в течение десяти минут. Затем дается второй выстрел из пушки, и после «старт закрыт». То есть, если ты прошел старт после второго выстрела, то не считаешься участником гонки. На старт уже вышел буксирный пароход. Там судейская комиссия, дамы с зонтиками и оркестр музыки. Этой музыки не любили – она принижала: балаган или карусели?..
Я сказал ставить грот, и парус стал медленно подыматься. Смятую пока парусину бойко принялся трепать ветер. Мне надо было теперь смотреть, чтоб парус стал в меру туго. Я стоял, задрав голову. Мачта чуть забила в небо, и белый, как сливки, парус вырастал и оживал. Я хотел забежать и глянуть с носа на все это дело, как тут за мной прислал хозяин – просят в каюту.
В кают-компании сидело трое: двое наших и один иногородний. Хозяева яхт. Они были тоже в белых костюмах.
Мой хозяин брезгливо и зло насупился на меня.
– Мы останемся с носом. – У него вздернулся ус. Он сделал пальцами нос. – И они тоже. – И он направил нос поочередно на каждого. – Я предлагаю – «коробку». Бросьте, это вполне законно. Первый старт проходит «Мэри», – он ткнул на иногороднего. – «Миражу» выскочить первому мы не дадим. Затем «Зарница» и «Джен». Теперь пусть они, – хозяин мой ткнул толстым пальцем в стол, будто поймал блоху, – а тотчас следом мы. Стойте! Стойте! Мы потому, – он стал грозить мне пальцем, он уж весь вспотел от азарта, – потому, что у нас паруса больше всех и на попутном ветре мы ему закроем ветер. Он вправо, – хозяин оскалился от улыбки и мотнул задом вправо, – а там «Зарница»! Он влево – а это тебе собака? – и он ткнул на гостя. – То есть «Джен», я говорю, собака? И вот выкуси, вы-ку-си! – И хозяин сложил шиш и, вывернув локоть, завил шиш под самую палубу. – И вполне, вполне законно! Раз ты такой ходок, вырывайся своим ходом-то знаменитым!
Он стал обмахиваться фуражкой. Лицо уж серьезное, законное, будто о просроченном векселе речь.
– Что вы хотите сказать?
– Вы-то, такой руленой, не сумеете закрыть ветер? Бросьте! Именно вы!
– Да с вами, – галдели гости, – мы уж… Да что говорить! – и меня хлопали по спине.
Мне это польстило.
Хозяин выдернул золотой хронометр.
– Ну, я скажу вирать якорь.
Оставалось полчаса. Я выскочил наверх и глянул: «Мираж» все так же стремительно стоял, не глядел на меня и не поднимал парусов.
Мы снялись и побежали из порта. Я оглядывался на «Мираж». Вдруг я увидал белую птицу; она, чуть наклонив крыло, летела над морем – я не узнал «Миража», я не видал, когда он поднял паруса. Казалось, не было корпуса: одни паруса, как перья, гнало ветром над водой.
Без шума, без всплеска он проскользил мимо нас и бросил, как стоячих.
– Машина, – сказал наш боцман и покрутил головой.
Хозяин сплюнул за борт.
Ветер с утра заметно упал. Я все последнее время следил за погодой и ждал, что к полудню будет мертвый штиль. С двух часов пойдет ветер с моря и раздуется часам к пяти до свеженького. К этому времени мы рассчитывали закончить нашу дистанцию.
Прямая между портовым маяком и мачтой судейского парохода – линия старта. Яхты добегали до прямой и отбегали назад, ожидая пушки. «Мираж» курсировал поодаль. «Мэри» стояла перед самым стартом, полоская парусами на ветре: стерегла старт, чтобы вырваться раньше «Миража». «Зарница» и «Джен» вертелись подле. На старте для развлечения публики оркестр играл вальс.
Пушка!
«Мэри» подобрала паруса и сунулась вперед. За ней «Джен» и «Зарница».
Да, так и вышло: первая прямая попутным ветром до вехи – она за шесть миль впереди.
Я не спешил. Я боялся только, чтоб прочая мелюзга, что шла для счету только, чтоб она не замешкалась по дороге. Я смотрел и не проходил старта. Прошло восемь минут. «Мираж» не проходил. Я двинулся к старту, рисковать было нечего: я всегда мог отойти в сторону, пропустить «Мираж» вперед и потом выйти ему в корму и отнять ветер.
За минуту до второй пушки я прошел старт. Грянул выстрел, но «Мираж» уж вдвинул свой нос в линию старта. Это он сделал с жонглерской ловкостью. Я больше всего боялся, что он ударится прямо в сторону и большой зигзагой придет к вехе раньше, чем мы напрямки. А тогда ищи-свищи! Он так бы и сделал, догадайся он о «коробке». Но «Мираж», раскинув паруса, как бабочка крылья, легко понесся следом за нами. Когда я глядел, как он нас догоняет, мне казалось, что он скользит с ледяной горы, и все скорей и скорей.
Его пронесло мимо нас.
– А ну! – продышал мне в ухо хозяин.
Я чуть положил руля, и наш «Буревестник» всем своим беленым забором – мне уж наши паруса казались досками – закрыл ветер «Миражу». У него ход сразу спал. Опали надутые паруса. Я видел, как он попробовал взять вправо и как «Зарница» открыто подставила борт. «Джен» подошла поближе с левой стороны «Миража». Уж совсем явно, совсем в открытую показали «контору», захлопнули в «коробку».
Я думал: что делать, если я нагоню «Мираж» вот теперь, когда он без ветра? Уменьшать паруса? Отпустить их слабее при попутном ветре я не могу.
Но все шло по-чудесному: «Мираж» с парусами «без ветра» шел не тише нас, и мы его не нагоняли.
Хозяин мой с носу пялился в цейсовский бинокль и кричал мне на корму:
– И они, канальи! Никто не обернулся ни разу. Скажите, райские птицы!
Он сбегал в каюту и вернулся оттуда, жуя, с графинчиком и рюмкой.
– Одну? А? Не пьете в море? Ну, ну, святое дело!
Ветер падал. Он из последних сил дохнул раза два и выдулся. Кой-где повеял в стороне – мазанул черными рябинками на море и стал; море поглянцевело.
– Ну вот, пожалуйте, – хозяин мой выгнутую ладошку совал к «Миражу», – можете чаек пить! Вы говорите, до двух часов? – обернулся он ко мне. – Дайте руль боцману, идемте вниз.
Да, море лоснилось и дышало длинными валами, как после работы.
Впереди, мили за две от нас, болталась черная шлюпка с обвисшим красным флагом. Нас течением относило понемногу влево и назад. До двух часов – где-то мы будем!..
Я пошел на нос и стал глядеть на «Мираж». В бинокль мне виден был рулевой в черном пиджаке и в серой кепке. Он что-то рукой показывал двум молодым людям. Что же это они? Они подтягивают паруса. Ну, ну, валяйте! «Мертвый штиль». Но через минуту мне показалось, что «Мираж» стал дальше. Да, он обходит «Зарницу»; «Мэри», что впереди, недвижна: она не может подставить корму, она не может не выпустить «Мираж». Хозяин мой два раза из каюты присылал матроса за мной. Но чем шел «Мираж»? Изредка, правда, передували сквознячки, но они и папиросной бумажки со стола не сдули. Зажженная спичка спокойно горела, как свеча. Хозяин прибежал за мной, когда «Мираж» уже обогнул веху.
– Да идите же! – и тянул меня за рукав. – Стоп! А где «Мираж»?
Я протянул руку.
– Да черт вас подери! Да что ж вы тут делали? Чего смотрели?
Он вернулся и топал по палубе каблуками. Он стукал кулаком по борту.
– Эх, ей-богу, я-то думал, беру человека… Тьфу, дьявол! – И он побежал в каюту.
А впереди «Миража», далеко правда, чернела полоса на море: видно, там работал какой-то ветерок. «Мираж» шел туда. Шел в полном штиле, как волшебной силой.
Нас несло течение все так же: влево и назад.
Мы видели, как «Мираж» подхватил ветер, как он прилег набок.
К трем часам ветер дошел до нас. И черт бы его, этот ветер: с ним прилетел и выстрел со старта. «Мираж» кончил дистанцию, и нам больше нечего было делать: мы повернули и пошли назад.
Мы узнали, что «Мираж» прошел старт, сделал поворот и пошел в море, домой. Никто не съехал на пароход, чтоб выслушать решение судейской комиссии. «Мираж» не ответил на салют со старта, а молча пронесся мимо. И даже не оглянулся никто – прибавляли.
Мне лет через пять рассказывали про эту гонку, но я не сознался, что «коробку» замыкал я.
Механик Салерно
I
Итальянский пароход шел в Америку. Семь дней он плыл среди океана, семь дней еще оставалось ходу. Он был в самой середине океана. В этом месте тихо и жарко.
И вот что случилось в полночь на восьмые сутки.
Кочегар шел с вахты спать. Он шел по палубе и заметил, какая горячая палуба. А шел он босиком. И вот голую подошву жжет. Будто идешь по горячей плите. «Что такое? – подумал кочегар. – Дай проверю рукой». Он нагнулся, пощупал: «Так и есть, очень нагрета. Не может быть, чтобы с вечера не остыла. Неладно что-то». И кочегар пошел сказать механику. Механик спал в каюте. Раскинулся от жары. Кочегар подумал: «А вдруг это я зря, только кажется? Заругает меня механик: чего будишь, только уснул».
Кочегар забоялся и пошел к себе. По дороге еще раз тронул палубу. И опять показалось – вроде горячая.
II
Кочегар лег на койку и все не мог уснуть. Все думал: сказать, не сказать? А вдруг засмеют? Думал, думал, и стало казаться всякое, жарко показалось в каюте, как в духовке. И все жарче, жарче казалось. Глянул кругом – все товарищи спят, а двое в карты играют. Никто ничего не чует. Он спросил игроков:
– Ничего, ребята, не чуете?
– А что? – говорят.
– А вроде жарко.
Они засмеялись.
– Что ты, первый раз? В этих местах всегда так. А еще старый моряк!
Кочегар крякнул и повернулся на бок. И вдруг в голову ударило: «А что, как беда идет? И наутро уже поздно будет? Все пропадем. Океан кругом на тысячи верст. Потонем, как мыши в ведре».
Кочегар вскочил, натянул штаны и выскочил наверх. Побежал по палубе. Она ему еще горячей показалась. С разбегу стукнул механику в двери. Механик только мычал да пыхтел. Кочегар вошел и потолкал в плечо. Механик нахмурился, глянул сердито, а как увидел лицо кочегара, крикнул:
– Что случилось? – и вскочил на ноги. – Опять там подрались?
А кочегар схватил его за руку и потянул вон. Кочегар шепчет:
– Попробуйте палубу, синьор Салерно.
Механик головой спросонья крутит – все спокойно кругом. Пароход идет ровным ходом. Машина мурлычет мирно внизу.
– Рукой палубу троньте, – шепчет кочегар. Схватил механика за руку и прижал к палубе.
Вдруг механик отдернул руку.
– Ух, черт, верно! – сказал механик шепотом. – Стой здесь, я сейчас.
Механик еще два раза пощупал палубу и быстро ушел наверх.
III
Верхняя палуба шла навесом над нижней. Там была каюта капитана.
Капитан не спал. Он прогуливался по верхней палубе. Поглядывал за дежурным помощником, за рулевым, за огнями.
Механик запыхался от скорого бега.
– Капитан, капитан! – говорит механик.
– Что случилось? – И капитан придвинулся вплотную, глянул в лицо механику и сказал: – Ну, ну, пойдемте в каюту.
Капитан плотно запер дверь. Закрыл окно и сказал механику:
– Говорите тихо, Салерно. Что случилось?
Механик перевел дух и стал шептать:
– Палуба очень горячая. Горячей всего над трюмом, над средним. Там кипы с пряжей и эти бочки.
– Тсс! – сказал капитан и поднял палец. – Что в бочках, знаем вы да я. Там, вы говорили, хлористая соль? Не горючая? – Салерно кивнул головой. – Вы сами, Салерно, заметили или вам сказали? – спросил капитан.
– Мне сказал кочегар. Я сам пробовал рукой. – Механик тронул рукой пол. – Вот так. Здорово…
Капитан перебил:
– Команда знает?
Механик пожал плечами.
– Нельзя, чтобы знали пассажиры. Их двести пять человек. Начнется паника. Тогда мы все погибнем раньше, чем пароход. Надо сейчас проверить.
Капитан вышел. Он покосился на пассажирский зал. Там ярко горело электричество. Нарядные люди гуляли мимо окон по палубе. Они мелькали на свету, как бабочки у фонаря. Слышен был веселый говор. Какая-то дама громко хохотала.
IV
– Идти спокойно, – сказал капитан механику. – На палубе – ни звука о трюме. Где кочегар?
Кочегар стоял, где приказал механик.
– Давайте градусник и веревку, Салерно, – сказал капитан и закурил.
Он спокойно осматривался кругом. Какой-то пассажир стоял у борта.
Капитан зашагал к трюму. Он уронил папироску. Стал поднимать и тут пощупал палубу. Палуба была нагрета. Смола в пазах липла к руке. Капитан весело обругал окурок, кинул за борт.
Механик Салерно подошел с градусником на веревке.
– Пусть кочегар смерит, – приказал капитан шепотом.
Пассажир перестал глядеть за борт. Он подошел и спросил больным голосом:
– Ах, что это делают? Зачем, простите, эта веревка? Веревка, кажется? – И он стал щупать веревку в руках кочегара.
– Ну да, веревка, – сказал капитан и засмеялся. – Вы думали, змея? Это, видите ли… – Капитан взял пассажира за пуговку. – Иди, – сказал капитан кочегару. – Это, видите ли, – сказал капитан, – мы всегда в пути мерим. С палубы идет труба до самого дна.
– До дна океана? Как интересно! – сказал пассажир.
«Он дурак, – подумал капитан. – Это самые опасные люди».
А вслух рассмеялся:
– Да нет! Труба до дна парохода. По ней мы узнаем, много воды в трюме или нет.
Капитан говорил сущую правду. Такие трубы были у каждого трюма.
Но пассажир не унимался.
– Значит, пароход течет, он дал течь? – вскрикнул пассажир.
Капитан расхохотался как мог громче.
– Какой вы чудак! Ведь это вода для машины. Ее нарочно запасают.
– Ай, значит, мало осталось! – И пассажир заломил руки.
– Целый океан! – И капитан показал за борт. Он повернулся и пошел прочь. Впотьмах он заметил пассажира.
Роговые очки, длинный нос. Белые в полоску брюки. Сам длинный, тощий.
Салерно чиркал у трюма.
V
– Ну, сколько? – спросил капитан.
Салерно молчал. Он выпучил глаза на капитана.
– Да говорите, черт вас дери! – крикнул капитан.
– Шестьдесят три, – еле выговорил Салерно.
И вдруг сзади голос:
– Святая Мария, шестьдесят три!
Капитан оглянулся. Это пассажир, тот самый. Тот самый, в роговых очках.
– Мадонна путана! – выругался капитан и сейчас же сделал веселое лицо. – Как вы меня напугали! Почему вы бродите один? Там наверху веселее. Вы поссорились там?
– Я нелюдим, я всегда здесь один, – сказал длинный пассажир.
Капитан взял его под руку. Они пошли, а пассажир все спрашивал:
– Неужели шестьдесят? Боже мой! Шестьдесят? Это ведь правда?
– Чего шестьдесят? Вы еще не знаете чего, а расстраиваетесь. Шестьдесят три сантиметра. Этого вполне хватит на всех.
– Нет, нет! – мотал головой пассажир. – Вы не обманете! Я чувствую.
– Выпейте коньяку и ложитесь спать, – сказал капитан и пошел наверх.
– Такие всегда губят, – бормотал он на ходу. – Начнет болтать, поднимет тревогу. Пойдет паника.
Много случаев знал капитан. Страх – это огонь в соломе. Он охватит всех. Все в один миг потеряют ум. Тогда люди ревут по-звериному. Толпой мечутся по палубе. Бросаются сотнями к шлюпкам. Топорами рубят руки. С воем кидаются в воду. Мужчины с ножами бросаются на женщин. Пробивают себе дорогу. Матросы не слушают капитана. Давят, рвут пассажиров. Окровавленная толпа бьется, ревет. Это бунт в сумасшедшем доме.
«Этот длинный – спичка в соломе», – подумал капитан и пошел к себе в каюту. Салерно ждал его там.
VI
– Вы тоже! – сказал сквозь зубы капитан. – Выпучили глаза – утопленник! А этого болвана не увидели? Он суется, носится за мной. Нос свой тычет, тычет, – капитан тыкал пальцем в воздух. – Он всюду, всюду! А нет его тут? – И капитан открыл двери каюты.
Белые брюки шагнули в темноте. Стали у борта. Капитан запер дверь. Он показал пальцем на спину и сказал зло:
– Тут, тут, вот он. Говорите шепотом, Салерно. Я буду напевать.
– Шестьдесят три градуса, – шептал Салерно. – Вы понимаете? Значит…
– Градусник какой? – шепнул капитан и снова замурлыкал песню.
– С пеньковой кистью. Он не мог нагреться в трубе. Кисть была мокрая. Я быстро подымал и тотчас глянул. Пустить, что ли, воду в трюм?
Капитан вскинул руку.
– Ни за что! Соберется пар, взорвет люки.
Кто-то тронул ручку двери.
– Кто там? – крикнул капитан.
– Можно? Минуту! Один вопрос! – Из-за двери всхлипывал длинный пассажир.
Капитан узнал голос.
– Завтра, дружок, завтра, я сплю! – крикнул капитан. Он плотно держал дверь за ручку. Потушил свет.
Прошла минута. Капитан шепотом приказал Салерно:
– Первое: дайте кораблю самый полный ход. Не жалейте ни котлов, ни машины. Пусть ее хватит на три дня. Надо делать плоты. Вы будете распоряжаться работой. Идемте к матросам.
Они вышли. Капитан осмотрелся. Пассажира не было. Они спустились вниз. На нижней палубе беспокойно ходил пассажир в белых брюках.
– Салерно, – сказал капитан на ухо механику, – занимайте этого идиота чем угодно! Что хотите! Играйте с ним в чехарду! Анекдоты! Врите! Но чтобы он не шел за мной. Не спускайте с глаз!
Капитан зашагал на бак. Спустился в кубрик к матросам. Двое быстро смахнули карты на палубу.
– Буди всех! Всех сюда! – приказал капитан. – Только тихо.
Вскоре в кубрик собралось восемнадцать кочегаров и матросов. С тревогой глядели на капитана. Молчали, не шептались.
– Все? – спросил капитан.
– Остальные на вахте, – сказал боцман.
VII
– Военное положение! – крепким голосом сказал капитан.
Люди глядели и не двигались.
– Дисциплина – вот. – И капитан стукнул револьвером по столу. Обвел всех глазами. – На пароходе пожар.
Капитан видел: бледнеют лица.
– Горит в трюме номер два. Тушить поздно. До опасности осталось три дня. За три дня сделать плоты. Шлюпок мало. Работу покажет механик Салерно. Его слушаться. Пассажирам говорить так: капитан наказал за игру и драки. Сболтни кто о пожаре – пуля на месте. Между собой – об этом ни слова. Поняли?
Люди только кивали головами.
– Кочегары! – продолжал капитан. – Спасенье в скорости. Не жалеть сил!
Капитан поднялся на палубу. Глухо загудели внизу матросы. А впереди капитан увидал: Салерно стоял перед пассажиром. Старик-механик выпятил живот и покачивался.
– Уверяю вас, дорогой мой, слушайте, – пыхтел механик, – уверяю, это в Алжире… ей-богу… и арапки… танец живота… Вот так!
Пассажир мотал носом и вскрикивал:
– Не верю, ведь еще семь суток плыть!
– Клянусь мощами Николая-чудотворца! – Механик задыхался и вертел животом.
– Поймал, поймал! – весело крикнул капитан.
Механик оглянулся.
Пассажир бросился к капитану.
– Все там играли в карты. И все передрались. Это от безделья. Теперь до самого порта работать. Выдумайте им работу, Салерно. И потяжелее. Бездельники все они! Все! Пусть делают что угодно. Стругают. Пилят. Куют. Идите, Салерно. По горячему следу. Застегните китель!
VIII
– Идемте, синьор. Вы мне нравитесь… – Капитан обхватил пассажира за талию.
– Нет, я не верю, – говорил пассажир упрямо, со слезами. – У нас есть пассажир. Он – бывший моряк. Я его спрошу. Что-то случилось. Вы меня обманываете.
Пассажир рвался вперед.
– Вы не хотите сказать. Тайна! Тайна!
– Я скажу. Вы правы – случилось, – сказал тихо капитан. – Станемте здесь. Тут шумит машина. Нас не услышат.
Капитан облокотился на борт. Пассажир стал рядом.
– Я вам объясню подробно, – начал капитан. – Видите вы вон там, – капитан перегнулся за борт, – вон вода бьет струей? Это из машины за борт.
– Да, да, – сказал пассажир, – теперь вижу.
Он тоже глядел вниз. Придерживал очки.
– Ничего не замечаете? – сказал капитан.
Пассажир смотрел все внимательнее. Вдруг капитан присел. Он мигом схватил пассажира за ноги. Рывком запрокинул вверх и толкнул за борт. Пассажир перевернулся через голову. Исчез за бортом. Капитан повернулся и пошел прочь. Он достал сигару, отгрыз кончик. Отплюнул на сажень. Ломал спички, пока закуривал.
IX
Капитан пошел наверх и дал распоряжение: повернуть на север.
Он сказал старшему штурману:
– Надо спешить на север. Туда, на большую дорогу. Тем путем ходит много кораблей. Там можно скорее встретить помощь.
Машина будто встрепенулась. Она торопливо вертела винт. Пароход заметно вздрагивал. Он мелко трясся корпусом – так сильно вертела машина.
Через час Салерно доложил капитану:
– Плоты готовят. Я велел ломать деревянные переборки. Сейчас машина дает восемьдесят два оборота. Предохранительные клапаны на котлах заклепаны. Если котлы выдержат… – и Салерно развел руками.
– Тогда постарайтесь дать восемьдесят пять оборотов. Только осторожно, Салерно. Машина сдаст, и мы пропали. Люди спокойны?
– Они молчат и работают. Пока что… Их нельзя оставлять. Там второй механик. Третий – в машине. Фу!
Салерно отдувался. Он снял шапку. Сел на лавку. Замотал головой. И вдруг вскочил:
– Я смерю, сколько градусов.
– Не сметь! – оборвал капитан.
– Ах да, – зашептал Салерно, – этот идиот! Где он? – и Салерно огляделся.
Капитан не сразу ответил.
– Спит. – Капитан коротко свистнул в свисток и приказал вахтенному: – Третьего штурмана ко мне!
– Слушайте, Гропани, вам двадцать пять лет…
– Двадцать три, – поправил штурман.
– Отлично, – сказал капитан. – Вы можете прыгать на одной ножке? Ходить колесом? Сколько есть силы, забавляйте пассажиров! Играйте во все дурацкие игры! Чтобы сюда был слышен ваш смех! Ухаживайте за дамами. Вываливайте все ваши глупости. Кричите петухом. Лайте собакой. Мне наплевать. Третий механик вам в помощь, на весь день. Я вас научу, что врать.
– А вахта? – и Гропани хихикнул.
– Это и есть ваша вахта. Всю вашу дурость сыпьте. Как из мешка. А теперь спать!
– Есть! – сказал Гропани и пошел к пассажирам.
– Куда? – крикнул капитан. – Спать!
X
Капитан не спал всю ночь. Под утро приказал спустить градусник. Градусник показал 67. «Восемьдесят пять оборотов», – доложили из машины. Пароход трясся, как в лихорадке. Волны крутым бугром расходились от носа.
Солнце взошло справа. Ранний пассажир вышел на палубу. Посмотрел из-под руки на солнце. Вышел толстенький аббат в желтой рясе. Они говорили. Показывали на солнце. Оба пошли к мостику.
– Капитан, капитан! Ведь солнце взошло справа, оно всходило сзади, за кормой. Вы изменили курс. Правда? – говорили в два голоса и пассажир и священник.
Гропани быстро взбежал наверх.
– О конечно, конечно! – говорил Гропани. – Впереди Саргассово море. Не знаете? Это морской огород. Там водоросли, как змеи. Они опутают винт. Это прямо похлебка с капустой. Вы не знали? Мы всегда обходим. Там завязло несколько пароходов. Уж много лет.
Пожилая дама в утреннем платье вышла на голоса.
– Да, да, – говорил Гропани, – там дамы хозяйничают, как у себя дома.
– А есть-то что? – спросила дама.
– Рыбу! Они рыбу ловят! – спешил Гропани. – И чаек. Они чаек наловили. Они у них несутся. Цыплят выводят. Как куры. И петухи кричат: «Ку-ка-ре-ку!»
– Вздор! Вздор! – смеялась дама.
А Гропани бил себя в грудь и кричал:
– Клянусь вам всеми спиртными напитками!
Пассажиры выходили на палубу. Вертлявый испанец суетился перед публикой.
– Господа, пока не жарко, партию в гольд! – кричал он по-французски и вертел черными глазами.
– Будьте мужчиной, – говорил испанец и тряс за руку Гропани, – приглашайте дам!
– Одну партию до кофе! Умоляйте! – Испанец стал на колени и смешно шевелил острыми усами.
– Вот так и будете играть, – крикнул Гропани, – на коленях!
– Да! Да! На коленях! – закричали дамы.
Все хохотали. Испанец делал рожи, смешил всех и кричал:
– Приглашайте дам!
Гропани поклонился аббату и сделал руку кренделем:
– Прошу.
Аббат замахал рукой:
– Ах, простите, я близорук.
Всем стало весело. Кто-то притащил клюшки и большие шашки. Началась игра; на палубе начертили крестики. Клюшками толкали шашки.
XI
– Сегодня особенно трясет, – вдруг сказал испанец. – Я чувствую коленками. Не правда ли?
Все минуту слушали.
– Да вы посмотрите, как мы идем! – крикнул Гропани.
Публика хлынула к борту.
– Это секрет, секрет, – говорил Гропани. Он поднял палец и прищурил глаз.
– Матео! – крикнул Гропани вниз. – Скорей, скорей, бегом!
Третий механик быстро появился снизу. Он был маленький, черный. Совсем обезьянка. Он бежал легко, семенил ножками.
– Гой! – крикнул Гропани, и механик с разбегу прыгнул через испанца. Все захлопали в ладоши.
– Слушай, секрет можно сказать? – спросил Гропани. – Нам не влетит?
– Беру на себя, – сказал маленький механик и улыбнулся белыми зубами на темном лице.
Все обступили моряков. Испанец вскочил с колен.
– Наш капитан, – начал тихим голосом механик, – через два дня именинник. Он всегда останавливает пароход. Все выходят на палубу и должны поздравлять старика. Часа три стоим все, поздравляем, все равно, даже в шторм. Вот он и велит гнать. А то опоздает в порт. Чудачина-старичина! И катанье какое-то затевает, морской пикник, – совсем тихо прибавил механик. – Только, чур, молчок! – И он волосатой рукой прикрыл рот.
– Ох, интересно! – говорили дамы.
Буфетчик звонил к кофе.
Механик и Гропани отошли к борту.
– У нас в кочегарке, – быстрым шепотом сказал механик, – переборка нагрелась – рука не терпит. Как утюг. Понимаешь?
– А трюм нельзя открыть, – сказал Гропани. – Войдет воздух, и сразу все вспыхнет.
– Как думаешь, продержимся два дня? Как думаешь? – Механик глянул в самые глаза Гропани.
– Пожар, можем задохнуться в своем дыму, – сказал Гропани, – а впрочем, черт его знает.
Они пошли на мостик. Капитан их встретил.
– Идите сюда, – сказал капитан. Он потащил механика за руку. В каюте он показал ему маленькую рулетку, новенькую, блестящую.
– Вот шарик. – Капитан поднес шарик к носу механика. – Пусть крутят, бросают шарик, пусть играют на деньги. Говорите – это по секрету от капитана. Тогда они будут сидеть внизу. Мужчины хотя бы… Дамы ничего не заметят. Возьмите, не потеряйте шарик! – И капитан ткнул рулетку механику.
Третий механик вышел на палубу. Официанты играли на скрипках. Две пары уже танцевали.
XII
Команда работала и разбирала эмигрантские нары. Под палубой было жарко и душно. Люди разделись, мокрые от пота.
– Ни минуты, ни секунды не терять! – говорил старик Салерно. Он помогал срывать толстые брусья.
– Потом покурите, потом! – пыхтел старик.
– Ну, чего стал? – крикнул Салерно молодому матросу.
– Вот оттого и стал! – во всю глотку крикнул молодой матрос.
Все на миг бросили работу. Все глядели на Салерно и матроса. Стало тихо. И стало слышно веселую музыку.
– Ты это что же? – сказал Салерно. Он с ключом в руке пошел на матроса.
– Там танцуют, – кричал матрос, – а мы тут кишки рвем! – Матрос подался вперед с топором в руке. – Давай их сюда!
– Верно, правильно говорит! – загудели матросы.
– Кому плоты? Нам шлюпок хватит.
– А плоты пусть сами себе делают.
Все присунулись к Салерно, кто с чем: с молотком, с топором, с долотом. Все кричали:
– К черту! Довольно! Баста! Остановить пароход! К шлюпкам!
Один уже бросился к трапу.
– Стойте! – крикнул Салерно и поднял руку.
На миг затихли. Остановились.
– Братья матросы! – сказал с одышкой старик. – Ведь там пассажиры. Мы взялись их свезти… А мы их… выйдет… выйдет… погубим… Они ведь ехать сели, а не тонуть…
– А мы тоже не гореть нанялись! – крикнул молодой матрос в лицо механику.
И молодой матрос, растолкав всех, бросился к трапу.
XIII
Капитан слышал крик. Он спустился на нижнюю палубу. Шел к мостику и прислушивался.
«Бунт, – подумал капитан. – Они бьют Салерно. Пропало все. Уйму, а нет – взорву к черту пароход, пропадай все пропадом!»
И капитан быстро зашагал к люку.
Вдруг навстречу матрос с топором. Он с разбегу ткнулся в капитана. Капитан рванул его за ворот. Матрос не успел опомниться, капитан столкнул его в люк. По трапу на матроса напирал народ. Все стали и смотрели на капитана.
– Назад! – рявкнул капитан.
Люди попятились. Капитан спустился вниз.
– Чего смотреть?! – крикнул кто-то.
Народ встрепенулся.
– Молчать! – сказал капитан. – Слушай, что я скажу.
Капитан стоял на трапе выше людей. Все на него глядели. Жарко дышали. Ждали.
– Не будет плотов – погибли пассажиры. Я за них держу ответ перед миром и совестью. Они нам доверились. Двести пять живых душ. Нас сорок восемь человек…
– А мы их свяжем, как овец! – крикнул матрос с топором. – Клянусь вам!
– Этого не будет! – крепко сказал капитан. – Ни один мерзавец не тронет их пальцем. Я взорву пароход!
Люди загудели.
– Убейте меня сейчас! – Капитан сунулся грудью вперед. – И суньтесь только на палубу – пароход взлетит на воздух! Все готово, без меня есть кому это сделать. Вы хотите погубить двести душ – и женщин и малых детей. Даю слово: погибнете вместе. Все до одного.
Люди молчали. Кто опустил вниз злые глаза, а кто глядел на капитана и кивал головой.
Капитан с минуту глядел на людей.
Молодой матрос вскинул голову, но капитан заговорил:
– Плоты почти готовы. Их осталось собрать и сделать мачты. На шесть часов работы. У нас ведь есть сутки. Двадцать четыре часа. Пассажиры в воде – это дети. Они узнают о несчастье – они погубят себя. Нам вручили их жизнь. Товарищи моряки! – громко крикнул капитан. – Лучше погибнуть честным человеком, чем жить прохвостом! Скажите только: «Мы их погубим», – капитан обвел всех глазами, – и я сейчас пущу себе пулю в лоб. Тут, на трапе. – И капитан сунул руку в карман.
