Текст книги "Что я видел. Рассказы"
Автор книги: Борис Житков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Бабушка сказала, что она здесь ничего не сделала, а всё это делали девочки, и Клавдя тоже. А бабушка только показывала.
Клавдя закричала: «Ага, ага!» – и высунула язык. А на языке яичница. Бабушка сказала, чтоб Клавдя язык назад засунула. А мне сказала, что мы пойдём, где девочки вышивают. Там бабушка их учит, как вышивать нитками всякими – и красными, и синими, и жёлтыми, – чтоб выходили картинки. И как из тряпочек вырезать цветочки и листики и делать скатерти и картинки. Ещё как всякие платья шить для кукол. И как перчатки вязать и шапочки. Вдруг Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала:
– Куда ты?
А она всё равно не послушалась. А потом прибежала и принесла куклу. А кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится наверх, как настоящий. Он из настоящего меха, только маленький. На рукавичках тоже настоящий мех.
Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего нет. А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек. А потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый. Только из него волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков. Клавдя стала очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки. И ещё воротничок белый.
Как я Клавдю дразнилБабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу. Бабушка стала смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик – и отрезала воротник. А Клавдя не заплакала.
Бабушка ей сказала:
– Сиди на месте и пей чай.
И потом бабушка ещё ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила:
– Кто же так воротник пришивает!
А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя.
А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала:
– Ага!
А я стал Клавдю звать «Ага». И говорю бабушке:
– Вон Ага на скатерть накапала.
Бабушка говорит:
– Какая это Ага?
Я сказал:
– Вот Ага.
И пальцем в Клавдю.
– Вот! Вот! Вот!
Бабушка вдруг меня по руке – хлоп! И как крикнет:
– Гадость какая!
И ногой топнула. Мне не больно было. А я всё равно хотел заплакать.
Клавдя закричала:
– Ага! Ага! Ага!
И убежала в кухню.
Как электричество кусаетПотом я тоже в кухню пошёл. Клавдя говорит:
– А электричество кусается.
Я сказал:
– Пусть тебя и кусает.
Клавдя сказала:
– И тебя укусит.
Я сказал:
– Ничего не укусит, потому что это ты нарочно.
Она говорит:
– И не нарочно. А вот и укусит. Вот сунь сюда пальцы.
И показывает на дырочки: куда шнурок от плитки вставляют. Я сказал, что не хочу, потому что там всё равно ничего нет. Потом бабушка позвала Клавдю, чтоб она ей щётку дала. А я полез на табурет и стал пальцем пробовать. Только не совсем.
А Клавка, противная, сзади подошла и как пихнёт мне руку! И меня так куснуло, что я всей рукой дёрнул. И попал Клавде в нос. Она боялась плакать, потому что она противная. А потом я стал плакать. А всё равно бабушке не сказал, почему.
Тут вдруг зазвонил звонок, и Клавдя побежала дверь отпирать.
А бабушка ей крикнула:
– Не отпирай! Спроси, кто.
Я тоже побежал в кухню и стал кричать:
– Не смей отпирать, а спроси!
А Клавдя закричала на меня:
– Не твоё дело! Ишь, какой! Подумаешь!
Я тоже стал кричать:
– Вот и спроси! Вот и спроси!
А звонок опять зазвонил: дзинь! дзинь! дзззз!
Бабушка пришла и говорит:
– Фу, какой базар подняли! Замолчите сейчас!
Стало тихо, и бабушка спросила:
– Кто там?
И мы все слушали. А из-за двери какой-то дядя сказал:
– Это я, Пётр Викторович, откройте!
Бабушка открыла, а там дяденька. И даже вовсе не дяденька, а мальчик, только большой. Даже больше бабушки. Бабушка говорит:
– Здравствуйте, Пётр Викторович.
А Пётр Викторович сказал:
– С приездом, Марья Васильевна. Это очень хорошо, что вы приехали. Пойдёмте, у нас дети собрались. С ними скорей заняться надо.
И потом всё говорил:
– Пожалуйста, пожалуйста.
Бабушка тоже говорила «пожалуйста», чтоб он чай пил. И потом, чтоб сел. А он сказал, что никуда не пойдёт, а пойдёт только с бабушкой. И чтоб сейчас.
ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ
Мы пошли к пионерамБабушка стала шляпу надевать и сказала, что я тоже пойду.
А Клавдя стала на меня шапку надевать. И ещё поправляет. И приговаривает:
– Не вертись, егоза какая!
А я шапку сорвал и сам надел нарочно на самые глаза.
А Клавдя стала скакать на ножке и на меня пальцем тыкать.
И стала петь:
– Ага, ага, ага!
Бабушка взяла меня за руку. А Клавде сказала, чтоб уходила. Мы с Петром Викторовичем пошли вниз по лестнице. А Клавдя стала к себе звонить.
Пётр Викторович спрашивает бабушку:
– Это что же за мальчик такой?
Бабушка сказала:
– Внук.
А он опять спрашивает:
– А почему же он такой сердитый?
Бабушка говорит:
– Разве сердитый? – и посмотрела, что у меня шапка на глаза.
И сказала:
– Не дурачься, надень как следует.
Я не хотел. И нарочно вертел головой.
А Пётр Викторович поправил и прихлопнул сверху ладошкой.
– Вот, теперь хорошо.
Он взял меня за руку. А я другой рукой за перила. Он меня вверх поддёргивал. И я очень высоко скакал. И потом стал смеяться.
А когда вышел на улицу, я сказал, что меня зовут Алёша.
И потом спросил:
– А вы мальчик или дядя?
Пётр Викторович сказал, что он дядя и художник. А художник – это значит, что очень хорошо умеет рисовать всякие картинки: и чтоб смотреть и чтоб вырезать.
Бабушка сказала:
– Вот придём во Дворец, там увидишь. Пётр Викторович тебя научит вырезать.
Я сказал:
– Какой дворец?
А Пётр Викторович говорит:
– Это Дворец пионеров. Там мальчики и девочки рисуют, вырезают и танцуют. И там их учат играть на рояле и на трубе тоже. А потом учат их стрелять из ружей и петь, и они там сами делают лодочки, и паровозики, и вагончики тоже.
А потом там есть ещё игрушки, которые сами ходят. И там Пётр Викторович будет им показывать, как делать из бумаги аэропланчики, которые летают, а бабушка их научит делать себе варежки. И ещё всякое интересное.
Мне очень захотелось, чтоб скорей туда. А бабушка остановилась и стала яблоки покупать.
Я стал кричать:
– Я не хочу яблок! Скорей идём!
Бабушка взяла и сказала:
– Я вовсе не тебе яблоки покупаю, а Петру Викторовичу и себе. А ты не ешь, пожалуйста. А главное, не кричи на всю улицу.
Я рассердился на бабушку. А она всего два яблока и купила. Только большие-пребольшие. И дала одно Петру Викторовичу.
Он положил в карман и сказал мне тихонько:
– Потом съедим.
Дворец пионеровПётр Викторович пошёл очень скоро. И меня за руку потянул.
И вдруг он говорит:
– Смотри!
Я посмотрел и вижу – дом. И ступеньки. А там дверь. А около дома стоят два мальчика. И трубят в трубы. Только они ничего не трубят, потому что они каменные. И они очень большие и серые. Я сразу узнал, что это пионеры. Потому что они с трубами.
Я стал кричать:
– А я знаю! А я знаю! Пионеры! Пионеры!
Пётр Викторович закричал:
– А ну, бегом!
И мы побежали через улицу. И прямо в этот дом.
Это и был Дворец пионеров.
Мы вошли, а там большая комната. В ней столбы. Они не круглые, а с углами. И на этих столбах сделаны картинки. Там девочки, и мальчики, и звери тоже.
А Пётр Викторович говорит:
– Потом посмотришь. Теперь вытирай скорей ноги.
И мы пошли, где вешалки. И я там отдал тётеньке шапку. И Пётр Викторович свою шапку тоже отдал.
Там много-много вешалок. И они отгорожены длинным столом.
Тётенька положила на стол железный кружочек с верёвочкой.
Я посмотрел и закричал:
– А я знаю! Семь и семь.
Тётенька засмеялась. И Пётр Викторович тоже засмеялся. И сказал:
– Верно, верно. Только надо говорить: семьдесят семь и ещё – не кричать.
Я не стал кричать и услыхал, что играют на трубах. Только не знал, где.
А потом была большая лестница. И я хотел туда идти. Потому что очень красиво. И около лестницы стоят деревья. Они в зелёных кадках, а в кадках земля. Деревья оттуда и растут.
А вдруг кто-то крикнул:
– Алёша, Алёша!
Я оглянулся. А это бабушка.
Она говорит:
– Чего же вы убежали?
Я сказал, что очень хочу игрушки, которые сами ходят. И потом вырезать аэропланчики, которые сами летают.
ТоняЯ хотел идти туда, где лестница. А бабушка пошла со мной совсем не на лестницу, а вбок, в комнату. И Пётр Викторович тоже.
Там сидели какие-то тётеньки.
Они вскочили и стали говорить:
– Ах, Марья Васильевна! Ах, как хорошо! Ах, какой мальчик!
Всё «ах, ах» говорили.
И бабушка стала с ними что-то быстро говорить.
А Пётр Викторович посадил меня на диван и сам сел рядом.
И говорит:
– Ты успокойся. Мы сейчас пойдём смотреть игрушки. А сначала яблоки съедим.
Достал это большое яблоко, которое бабушка дала. Потом ножичек из кармана. Очистил яблоко, и мы стали есть очень интересно. Потому что он вырезал из яблока лодочки, кубики и кружочки.
И все смеялись, потому что Пётр Викторович очень смешной.
Вдруг в дверь постучали.
Прибежала девочка, больше Клавди, и у ней на шее красный галстук, как у пионеров. Она побежала к бабушке и что-то ей говорила очень быстро.
Я думал, что не по-русски, а это она по-русски. Только так скоро, что все засмеялись. А бабушка сказала:
– Тоня, ты не все слова сразу, а по очереди.
А Тоня не стала больше говорить и стала очень красная. И потянула бабушку за руку. Прямо со всей силы.
Бабушка так боком и пошла, потому что не могла устоять. И ничего не успела договорить. А крикнула:
– Алёшка, идём!
И мы все пошли на лестницу. Тоня меня за руку вела. Бабушка за другую.
Мы пошли по лестнице на самый верх.
А другие девочки смотрели на нас, как мы идём.
И все говорили:
– Здравствуйте, Марья Васильевна!
И ещё говорили:
– Тоня, кто это такой? Какой маленький!
А Тоня тоже им говорила. Она очень скоро говорила, и я не понимал, что она говорит.
Девочки кричали:
– Что? Что? Тоня, что?
А Тоня стала рукой махать.
Тут мы пришли в комнату. Очень большую, прямо как на вокзале. И там много-много стульев. На стульях сидели девочки и мальчики и смотрели, как говорил один большой. Там пол был выше, чем у нас, где стулья. Потом мы пришли в комнату, где стоит рояль, и там мальчик учился играть. И тётенька сидела рядом. Это для того, чтобы его учить.
Я сказал бабушке, чтоб меня тоже учить.
Бабушка сказала, что я маленький. И что мне можно играть только в игрушки.
А когда мне будет восемь лет, меня тоже будут учить играть на рояле.
Как мы птичек делалиА потом мы пошли по лестнице в самый низ. И мы пришли в комнату. В этой комнате все стульчики маленькие, и все столы маленькие, и все скамеечки маленькие. Они такие маленькие, как у меня дома есть стулик, на котором я сижу.
Мальчики сидели около стола, и Пётр Викторович показывал, как складывать бумагу и потом вырезать, чтоб вышла птичка. Мальчики вырезали, и выходила птичка. Если её снизу подёргать, то она машет крылышками.
И все мальчики сделали таких птичек. И мне захотелось такую. Я схватил одного мальчика за руку и закричал:
– Дай, дай!
А потом сказал:
– Пожалуйста.
А мальчик птичку поднял совсем вверх и сказал:
– Ишь, какой! Возьми да сделай.
Тогда я заплакал. А на меня никто не глядел.
Все мальчики кричали и дёргали птичек. И птички махали крылышками. Мальчики говорили:
– А моя вон как!
– А моя ещё лучше!
– А моя шибче!
Я рассердился, стал махать руками, как птица, и закричал:
– А я ещё бегать могу!
И побежал. А они всё равно не глядели. Я их стал нарочно хлопать руками, когда бегал. Один мальчик сказал:
– Ты что дерёшься?
Я его хотел опять хлопнуть. И вдруг Пётр Викторович меня поймал и говорит:
– На тебе птичку.
А я махал руками и нарочно хлопнул по птичке. Птичка упала на пол, а я убежал и всё махал руками. И вдруг увидел бабушку. Она с девочками и мальчиками сидела у низенького столика.
Бабушка застучала ножницами по столу и сказала очень громко:
– Алёша, сейчас же ко мне!
Как мы коврики делалиЯ увидал мальчиков. Они качались на очень больших лошадях. Я убежал туда и схватил одну лошадь за хвост. Она не стала качаться. Мальчик рассердился и крикнул:
– Пусти!
А я не пускал. Тогда он стал слезать. И говорил:
– Ну, погоди! Ну, погоди!
А я со всей силы закрыл глаза и крепко-прекрепко стал держать хвост. Я думал, мальчик начнёт меня тащить или бить, чтоб я пустил.
А меня взяли за плечо. И это бабушка. Она сказала:
– Перестань сейчас же безобразничать!
И за плечо увела меня к столику, где сидели мальчики и девочки. Посадила на скамеечку и села со мной. А там девочки и мальчики вырезали из бумаги тесёмочки: красные, белые и всякие. А потом из тесёмочек делали коврики и радовались. Я сначала не хотел, а потом тоже стал вырезать тесёмочки. Только очень криво. Бабушка сказала, чтоб я потихонечку. Я стал потихонечку и вырезал одну красную совсем хорошо. Потом ещё зелёную. Тоня всё говорила, а мальчики смеялись, что она непонятно говорит.
Бабушка сказала Тоне, чтоб она потихоньку говорила, а то мы не станем понимать. И пусть скажет как надо. И все её стали передразнивать и смеялись. Тоня стала понемногу говорить, как будто читает. И тогда мы понимали. И всё ей давали: и ножницы, и бумагу, и бумажные тесёмочки давали, и всё, что она просила.
Как мы запускали автомобильчикиПотом пришёл Пётр Викторович и говорит:
– Пойдём, Алёша, заводные автомобильчики пускать.
Я сказал:
– Почему заводные?
Он сказал, что их ключиком заводят. И они сами бегают. У них в серединке машинка.
Один мальчик сказал:
– Я тоже хочу.
И мы пошли. А когда Пётр Викторович завёл и пустил, я сказал:
– Я знаю. Это не автомобильчик, а танк.
Он был зелёный. Сверху башня. А из башни выходит пушка. А сбоку у танка ключик. Надо сначала ключиком повертеть, а потом поставить на пол.
И тому мальчику, что с нами пошёл, Пётр Викторович тоже дал танк. Такой же, как мне.
Мы сели на пол и стали пускать танки. Я на его танк, а он на мой: чтоб столкнулись. А они не попадали. И пробегали мимо. Мы их ловили и опять запускали. И потом они попадали. Они как столкнутся, так – трах! И один упадёт. Совсем набок. Лежит и жужжит. Это в нём машинка жужжит. А потом пускали танки вместе. У кого скорей. Только я не мог заводить. И мне другой мальчик заводил.
Потом Пётр Викторович показывал вагончики и паровозики из бумаги. И танки тоже. И аэропланчики. Это мальчики-пионеры наделали. Он пускал аэропланчики, так они через всю комнату перелетали. И даже через тех мальчиков, которые на лошадях качались. Мы потом аэропланчики приносили, и Пётр Викторович опять их запускал.
И он сказал, что всех научит, как такие аэропланчики делать. И мы стали кричать, чтоб сейчас научил. Он сказал, чтоб приходили завтра.
Как я катался на лошадиПотом пришла тётя и сказала, что она будет учить, как петь песню. Кто хочет петь, пусть идёт.
Мальчики слезли с лошадей и сказали, что хотят петь.
А я скорей побежал к лошадям.
Я никак не мог влезть, потому что высоко.
Тоня прибежала, и тогда я сел, потому что она меня подняла. На лошади было очень высоко, и я испугался.
А Тоня убежала к бабушке. Я тихонько сидел и всё боялся. И крепко держался руками.
А потом стал болтать ногами. И лошадь стала немножко качаться. А потом немножко больше. Я совсем не стал бояться. И ещё сильнее стал раскачивать.
Лошадь даже вперёд пошла, как у мальчиков. Я стал радоваться и стал кричать:
– Го, го! Но, но!
А потом стал кричать:
– Берегись! Берегись!
И стал падать. А не упал. Потому что я руками очень сильно ухватился.
Я стал кричать:
– Тоня! Тоня!
А она не шла.
Я сидел и уже не качался. Я совсем не шевелился, потому что боялся, что упаду. Я закричал со всей силы:
– Бабушка!
И услыхал, что бабушка идёт. Тогда я заплакал.
Бабушка меня сняла и спросила:
– Разве ты ушибся? Ну, так чего же ты плачешь?
А я не сказал, что испугался, а сказал, что хочу домой.
Как представляли зайчиковБабушка сказала, что скоро пойдём и не будем смотреть, как девочки и мальчики будут представлять. Я спросил, как это «представлять». Бабушка сказала, что девочки и мальчики наденут такие костюмы и шапочки, что будут зайчиками, уточками, свинками. И будут играть, как будто они на самом деле такие. Только будут говорить по-человечьи.
Я сказал, что я не хочу домой и буду смирно сидеть. И я смирно сидел, а Тоня и ещё девочки и мальчики учились, как рукавички делать. Сначала они из бумаги вырезали, а потом из материи. И шили иголками. И выходила совсем как варежка.
А потом пришли две тёти. А с ними девочки, большие, как Тоня, и мальчики, тоже большие. И они стали надевать на себя мордочки и всякие штанишки с хвостиками. И с красными ножками. И шапочки были с ушами, а потом ещё с длинными носами, как у птицы. И все стали как птицы, а другие – как зайчики. А ещё были как свинки. И они вдруг забегали. Я пошёл смотреть. А одна птица прямо на меня. И хотела заклевать длинным носом.
Я закричал «ай» и побежал к бабушке. А все стали радоваться и смеяться.
А тётенька сказала:
– Лена, не шали. Будем начинать.
Вышел сначала мальчик и стал говорить. А я ничего не понял. Потому что он как-то не так говорил. Бабушка сказала, что это не по-русски и что здесь говорят по-украински. И что я потом привыкну. Потом выходили птицы, и у них на руках крылья. Они хлопали крыльями и тоже что-то говорили. И зайчики тоже говорили. А потом тётенька заиграла на рояле, и зайчики стали прыгать. Они очень высоко прыгали и болтали ушками.
Я стал смеяться. Они сначала танцевали, а потом запели. И опять танцевали. А потом перестали.
Я стал кричать:
– Ещё, ещё!
Бабушка сказал мне, чтоб я замолчал. И мы с бабушкой пошли. И я, когда шёл, погладил одну птицу, потому что я с бабушкой не боялся.
А Тоня за нами побежала, взяла меня за руку и сказала, что она меня будет одевать.
А я сказал:
– Ха-ха! У меня одна шапка.
Бабушка дала мне железный кружочек, где написано семьдесят семь, и сказала, чтобы я взял у тётеньки шапку. Я дал и забыл, как это сказать: «семьдесят семь».
А она посмотрела и раньше меня сказала:
– Семьдесят семь.
А я ей сказал:
– Сам знаю, что семьдесят семь.
Тётенька дала мне шапку и сказала что-то, только непонятно, потому что по-украински.
Тоня сказала мне «до свиданья» и сказала «приходи к нам».
Мы с бабушкой сели на трамвай и поехали домой.
Я на велосипеде катался и стрелял из ружьяА потом мы пошли с бабушкой во двор. И там есть одна комната. Там дают игрушки, чтоб играть, потом чтоб назад отдать. Там тётя мне велосипед дала, чтоб на одной ноге ездить. Я сначала не мог, а потом немного мог. Я очень падал, только не плакал. А бабушка смотрела, как я катаюсь.
Потом мне дали ружьё. Оно стреляет палочкой. И мы с Клавдей стреляли в мишку. Он сидел, а когда мы попадали, он падал; мы его опять сажали. Потом Клавдя опять заряжала ружьё палочкой, и мы опять стреляли. А другие мальчики катали шар и сбивали деревянные столбики – кегли.
А потом все мальчики относили игрушки назад, к тётеньке в комнату, потому что игрушки дают не насовсем, а поиграть. Мы с Клавдей потом тоже кегли брали и катали шар, чтобы их сбивать. Я тоже один раз попал.
А Клавдя сбила три сразу и хлопала в ладоши и кричала:
– Ага, ага!
А в той комнате, куда мы уносили игрушки, по стенкам висят разные аэропланчики. Они заводные и сами летают. Нам с Клавдей не давали, а давали только большим мальчикам. Потом там висели ещё луки – это чтобы стрелами стрелять и попадать в кружок. Это тоже маленьким не дают, а то маленькие нечаянно всех застрелят, даже больших.
НЕВОД
Как мы поехали на неводМы с бабушкой утром пили чай, и я пил молоко. Вдруг бабушка сказала, чтоб скорей, потому что мы сегодня поедем смотреть, как рыбу ловят и как её неводом вытаскивают из воды. Бабушка сказала, что это далеко и что мы будем ночевать у одной тёти – учительницы, а дома ночевать не будем.
Я очень захотел ехать и сказал бабушке, что, может быть, я не буду молоко допивать. А бабушка велела, чтоб допивал и не копался.
Бабушка положила в корзинку хлеба, потом сыру, потом яблок и ещё ножик положила.
Я молоко скорей допил, и мы пошли. А кошку заперли в кухне, потому что она цветы портит.
Мы с бабушкой пошли по улице, где прямо на улице растут высокие-превысокие деревья.
И между деревьями – дорожка, а трамваи ходят с одного боку и с другого, а по дорожке можно идти и ничего не бояться.
Потом я устал, и мы немножко посидели на скамеечке, потому что там скамеечки поставлены под деревьями, чтоб отдыхать.
Потом мы пришли на пристань, а там стоял уже маленький пароходик.
Мы с бабушкой пошли на пароходик, и там было много людей.
Один дядя встал и сказал, чтобы мы с бабушкой садились. А я к бабушке не хотел на коленки садиться, потому что я не маленький. А бабушка мне дала немного места, и я чуть-чуть сел.
Потом наш пароходик засвистел, и мы поехали. Мне было немножко страшно, потому что очень близко вода, и я боялся, что нас сейчас зальёт.
А она не заливала.
