Текст книги "Индок охотится за пауками"

Автор книги: Борис Пьянков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Директриса вела себя странно. Казалось, собрание её не интересует. Она разглядывала бумаги в прозрачной папке и отрешённо терла подбородок. В защиту Ивана Ивановича директриса так и не выступила, предоставив вести собрание Галине Георгиевне, сегодня весьма оживлённой.

Ираида Леопольдовна рассказала, что плохо себя чувствовала в тот день и наверняка сдержалась бы, но в пустяшный, по сути, конфликт вмешался новый заместитель директора. Вот она и «сорвалась», с кем не бывает!

– Конечно, Иван Иванович работает завучем недавно, – сказала она, – и у него есть амбиции, которые можно понять. Понять, – значит простить! Я так считаю.

До увольнения учительницы дело не дошло. Итоги собрания были занесены в протокол секретарём профкома. С подачи профсоюзного лидера Ираиде Леопольдовне всё же объявили выговор, но в личное дело решили его не заносить.

Иван Иванович провожал Валентину Михайловну. Школа находилась между двумя станциями метро, до одной было близко, до другой надо было идти минут пятнадцать мимо запущенного сада, где Иван Иванович несколько раз выпивал с Колей.

Прохладный воздух после духоты школьных помещений казался особенно приятным, поэтому они решили прогуляться. Валентина Михайловна с увлечением рассказывала о психологических проблемах, а Иван Иванович делал вид, что слушает.

– В повседневной жизни большинство людей, особенно в крупных городах разобщены настолько, что в их социальной жизни главной целью становятся психологические игры, – говорила Валентина Михайловна, – этот термин здесь обозначает особый тип поведения, а не веселье или развлечение, как можно подумать. Игра становится целью и смыслом всей жизни, причем выигрыш осуществляется на психологическом уровне.

– Как это? – рассеянно спросил Иван Иванович.

– Чаще всего такое поведение является следствием комплекса неполноценности. Выигрышем тут может быть преодоление собственной неуверенности или оправдание неправильных поступков. Неуверенный человек может стать грубым, если это придает ему сил в отношениях с другими. Или преступник может оправдывать себя тем, что не имел другого выхода.

– То есть он старается играть какую-то определённую роль? – спросил Иван Иванович.

– Человек не задумывается над этим. Всё происходит на подсознательном уровне. Он может бессознательно быть активным, преследующим определённые цели игроком или стать жертвой. В трансакции всегда участвует не менее двоих, иначе она теряет смысл. Причем в кульминационный момент обычно происходит переключение, и преследователь вдруг становится жертвой.

– Не понимаю! – признался Иван Иванович.

– Давайте посмотрим на примере, – Валентина Михайловна увлеклась рассказом, – скучающая вдова средних лет, у которой был взрослый сын, познакомилась с мужчиной. У военного пенсионера была маленькая квартира на окраине города. Вдова развила бурную деятельность. Она перевезла военного к себе домой, спасая его от пьянства и одиночества. Сын, уставший от придирок стареющей матери, облегчённо вздохнул и переехал на площадь пенсионера, где он, наконец, начал строить планы на будущее. Здесь женщина выступает в роли активного игрока, благородной спасительницы. Это наполнило смыслом её бесцветное существование.

Если бы всё закончилось именно так, было бы замечательно. Но прошло время, потянулась обыденная жизнь, не балующая разнообразием. Отставник к тому времени уже бросил пить, но у него обнаружились другие недостатки. Он был ленив, много ел, храпел по ночам и не хотел выводить гулять собаку. Сын с другого конца города приезжал редко. Вдове стало скучно, и она решила устроить праздник, купила выпивки и закуски. Когда в порыве благодарности выпивший отставник полез целоваться, женщина высказала сожителю всё. Оказалось, она стала жертвой неблагодарного алкоголика, который разрушил её мечты, кроме того, она потеряла сына. Отставник в пьяном изумлении выслушал, как он обманул вдовьи надежды, обиделся и быстро собрал в сумку нехитрые пожитки.

Вскоре вернулся домой всклокоченный сын. Матери он казался исхудавшим и бледным. Она стала заботиться о нем с удвоенной силой, и была вполне счастлива, расставшись с сожителем и принеся на жертвенный алтарь сына своё возможное счастье. Она решила, что теперь им никто не нужен. Догадываетесь, что случилось дальше?

– Оказалось, что сын не так уж благодарен матери за то, что она принесла эту жертву, – предположил Иван Иванович, – он только что зажил без её назойливого контроля. Сын начал грубить и огрызаться, причём больше, чем делал это раньше. Родительница стала упрекать своё чадо, ведь ради него выгнали такого хорошего человека. В порыве раскаяния женщина снова кинулась спасать обиженного отставника, а сын переехал в его квартиру.

– Она сумела проиграть это несколько раз, – сказала Валентина Михайловна, – пока бывший военный, которого прогнали очередной раз, не угорел в пьяном сне. У него была привычка курить в постели.

– Это действительно было? – спросил Иван Иванович.

– Да! – ответила Валентина Михайловна. – Это реальная история. Я привела ее, как пример психологической игры. Плохо, когда такие люди попадают на работу связанную с детьми. Когда человек хочет купить оружие, его подвергают проверке, а когда устраивается на работу в школу, справку от психиатра с него не требуют.

Они уже подошли к станции метро.

– Спасибо. Было очень интересно!

– Я взяла случай далёкий от школьной практики, – сказала Валентина Михайловна, – хотя в нашей школе такие игры тоже имеют место.

– Я ничего такого не заметил! – признался Иван Иванович.

– Ну да? – удивилась его собеседница. – А ваше профсоюзное собрание? Вы потренируйтесь, попробуйте проинтерполировать мою историю, тогда наверняка многое сумеете понять. Завтра я принесу вам некоторые книги. До свидания!

– До свидания! – Иван Иванович, который обычно умел подобрать приятные слова для комплимента, смутился и не сумел сказать ничего другого.

В общении с этой женщиной книги занимали его менее всего.

Вероятно в доказательство того, что чудеса ещё случаются, в начале ноября у Ивана Ивановича появилась крупная сумма денег.

Его навестил давнишний приятель, с которым он познакомился на севере во время работы в геологической партии. За прошедшее время превратности судьбы привели к тому, что на родине приятель оказался гражданином другой страны, и даже приобрёл иностранный акцент.

Иван Иванович обвалял в муке печёнку из кошачьих запасов, не обращая внимания на протестующее мяуканье Сильвера, сварил картошки и открыл банку с селёдкой.

Бывшие коллеги пили водку, принесённую гостем, и вспоминали ледяной ветер, пронизывающий тонкую палатку на деревянном каркасе, острые скалы, медвежьи следы на снегу и северные сияния. Вспоминали неуютную гостиницу-общежитие, где они ставили ножки солдатских кроватей в консервные банки с водой, спасаясь от клопов, которые всё равно добирались до них, пикируя с потолка. Вспоминали питьевой спирт в бутылках с синими этикетками и игру в карты долгими ночами.

Ох, и везло Ивану Ивановичу в преферанс! Он отчаянно торговался, играя «мизера» и «десятерные», и в итоге переиграл всех. Рубли в то время ничего не стоили, и потому играли на доллары, под обещанную большую зарплату. Тогда все были моложе и верили в свою удачу.

Заработанные деньги съела инфляция. Так и разъехались, не рассчитавшись, зато решили, что карточный долг – это долг чести и торжественно обещали друг другу расплатиться позднее, когда фортуна повернётся к ним лицом.

Иван Иванович почти забыл об этом, но оказалось, что приятель помнит, и заехал к нему специально, отдать долг.

– Да ладно, сколько воды утекло! – Ивану Ивановичу было неудобно брать деньги.

– Я может в России последний раз.… Да и не деньги это для меня сейчас, человек я не бедный! – приятель достал бумажник. – Карточный долг это святое. Бери, облегчи душу! Только играть не предлагай, я теперь за карты совсем не сажусь. Лучше налей водки!

Утром приятель уехал, а Иван Иванович почувствовал себя богатым, – теперь у него была почти тысяча долларов.

– Заживём теперь! – сказал Иван Иванович коту.

Кот согласно мяукнул и, прогнувшись, поставил лапы на холодильник.

В выходные Иван Иванович купил на вещевом рынке серо-стальной костюм, рубашку и ботинки. Не был забыт и кот. Ему достался противоблошинный ошейник и новая миска для поедания печени.

Наступил понедельник. Трава была покрыта инеем, ноябрьский воздух бодрил. Иван Иванович в хорошем настроении отправился на работу. Конфликт с Ираидой Леопольдовной угас, наверное, она всё же боялась увольнения. Иван Иванович иногда заглядывал в класс, где учились Равиль и Рамиль, здоровался с детьми и спрашивал, как идут дела. Всё было в порядке.

– Интересно, заметит ли Валентина Михайловна его новый костюм? – Иван Иванович попытался отогнать посторонние мысли, тщётно пытаясь настроить себя на рабочий лад.

До обеда, когда можно будет отправиться к ней, пить кофе, у заместителя директора было много дел. Нужно проконтролировать сбор макулатуры, оформить отчётности и анкеты для министерства образования, составить списки родительского комитета школы и выбрать из учеников новый орган самоуправления, – совет школы. Председателя совета, крепкого не по годам десятиклассника, Иван Иванович уже присмотрел.

Гриша был среди товарищей, что называется «в авторитете», но учился прилично, и от школьной шпаны старался держаться в стороне. Иван Иванович сказал, что председателю надо будет защищать права учеников и тот согласился.

Людмиле Борисовне Гриша понравился. Она даже попросила его выступить перед школьниками на тему о чистоте. Гриша, в порыве благородного рвения, сразу «взял быка за рога». Иван Иванович улыбнулся, вспомнив это выступление.

– Дорогие дети! – сказал с трибуны актового зала будущий председатель ученического совета, подчёркивая обращением, что сам уже давно не ребёнок, – я очень прошу вас, не загаживайте родную школу!

(Он сказал другое слово, менее литературное.) Вид у присутствующих учителей был сконфуженный, школьники же всё восприняли нормально, – в конце концов, с ними говорили на понятном им языке.

От станции метро Ивану Ивановичу пришлось идти вместе с учительницей английского языка, экстравагантной пожилой дамой с ярким бантом на голове. Попутчица была в тягость, но повода разойтись Иван Иванович не находил, дорога к школе была одна. Англичанка работала здесь давно и встречные почтительно с ней здоровались. О её педагогических талантах среди родителей ходили легенды. «Пятёрок» она не ставила почти никогда, строга была чрезвычайно, но однажды её «четверочник» поступил в институт иностранных языков без дополнительной подготовки.

Идти молча Ивану Ивановичу было неловко, а говорить было не о чем. Его неожиданная попутчица коварно затягивала паузу. Хотелось закурить, но взгляд англичанки, брошенный на сигареты, был так выразителен, что Иван Иванович живо спрятал их обратно.

– Вы давно работаете, не могли бы вы рекомендовать мне кого-то из старшеклассников, для работы в совете школы? – вопрос был неумный, и лучше бы Иван Иванович промолчал.

– Вам нужен мой совет?! – удивилась англичанка. – Что ж, пожалуйста! Не отвлекайте детей на посторонние дела, в школе ученики должны учиться, а не заниматься ерундой!

– Ну, а что я тогда буду делать? – Иван Иванович попытался перевести разговор в шутку, но англичанка компромиссов не признавала.

– Я считаю, что ваша должность в школе вообще не нужна! – отчеканила она.

Сам виноват, – в сердцах подумал Иван Иванович. – Нашел что спросить!

Наверное, в глубине души он был согласен с этой учительницей. Но не увольняться же с работы, к которой он только-только начал привыкать!

К счастью они подошли к школе, что давало заместителю директора возможность завершить тягостный разговор.

– Приятно было побеседовать! – любезно сказала англичанка.

Проявить себя в совете школы захотели девятиклассницы: Лена и Вероника. Иван Иванович не возражал.

– Веронике нравится Гриша, – заявила Лена, – она так и рвется с ним работать!

– Ну и что такого? Ну, нравится! – весело отозвалась Вероника. – А ещё я всё умею, даже могу журналы заполнять, у меня мама учительница.

– А разве нельзя просто, взять и познакомиться? – удивился Иван Иванович.

– Мы для него мелкие! – сказала Вероника.

– На дискотеки в старшую школу девятиклашек не пускают, – пояснила Лена, – а напрашиваться на знакомство самим нельзя, некрасиво!

– Ну, вас трудно не заметить! – сказал Иван Иванович.

Девчушки и, правда, были хорошенькими, а их достоинства были подчёркнуты одеждой, подобранной явно не по сезону. Ну, какой разумный человек будет ходить холодной осенью с открытым животом?

– Ну, теперь Гриша мой! – заявила Вероника, – Это лишь вопрос времени.

– И техники! – коварно добавила Лена.

– А у тебя тоже свой интерес? – улыбаясь, спросил Иван Иванович.

– Я просто за компанию, мы подружки!

– Мы всегда вместе, – добавила Вероника, – Ленка мой технический консультант!

Девушки переглянулись между собой и дружно засмеялись. Можно было докладывать директрисе, что вопрос о составе совета школьников решён.

Чёрный офисный гарнитур, кожаная мягкая мебель и ковёр на полу, – переделанный кабинет директора выглядел шикарно. Узнав о том, кого назначил в совет старшеклассников её заместитель, Людмила Борисовна недовольно сдвинула брови.

– Вероника это крашенная блондинка в короткой юбке? – и получив утвердительный ответ, директриса тяжко вздохнула, – она же не даст Грише работать!

Иван Иванович достал ежедневник и хотел отчитаться за «текучку», но был остановлен жестом хозяйки кабинета.

– Теперь это неважно, прочтите лучше вот это! – она протянула своему заместителю прозрачную папку, ту самую, которую он заметил на последнем собрании.

Это были заявления от родителей. Иван Иванович прочитал первое и опешил.

– Читайте дальше! – тон у директрисы был грустно-торжественный, как будто кто-то умер.

«Лампасов Владимир Яковлевич совершил развратные действия в отношении моей дочери, якобы проводя медицинский осмотр, для занятий хореографией… Учитель географии развращает моего ребёнка…. Он запер кабинет изнутри и пытался раздеть мою двенадцатилетнюю дочь….»

– Так вот почему он так возился с танцами! – дошло до Ивана Ивановича.

– Что будем делать, увольнять? – спросила директриса.

Вопрос был риторический.

Конечно, увольнять, это же однозначно! И если эта история закончится увольнением Лампасова, школа ещё легко отделается. А ведь права была Анна Геннадьевна, место географа действительно освободилось! – подумал заместитель директора.

– Я смогу работать учителем географии! – хрипло выдохнул он.

– Тогда я готовлю приказ, – сказала директриса, – а вы готовы пойти на понижение в должности ради производственной необходимости?

Иван Иванович именно этого и хотел, завуча из него всё равно не получалось.

– А всё же я умная женщина! – похвалила себя вслух директриса, – знала, что может что-то случиться, знала и взяла запасного учителя на работу!

«Запасной учитель», и раньше замечал у неё отсутствие такта, но оказалось, что самокритика у директрисы тоже недоразвита.

Интересно, где был её ум, когда она отдавала Лампасову всю географию?! – разозлился Иван Иванович. – Самовлюблённая дура! Она единственная не заметила никаких странностей поведения географа, позволила ему жить в школе и даже вести хореографический кружок по вечерам.

– Идите, принимайте у Лампасова кабинет и журнал классного руководителя. С завтрашнего дня вы учитель географии и классный руководитель девятого «в». Я постараюсь сделать так, чтобы вы не потеряли в зарплате. Поздравляю с новым назначением! – директриса поставила в разговоре точку.

В кабинете географии было душно. Лампасов трясущимися руками запихивал в рюкзак ободранный глобус и растрёпанные книжки, при этом он бормотал себе под нос что-то невнятное. Географические карты кучкой валялись в углу. На пыльном учительском столе валялись молоток и отвёртка.

Увидев коллегу, географ засуетился, и бормотание стало яснее, – я только свое беру, своё, это нажитое, моё личное! «Колёсики» я сниму, это мои «колёсики», мои маленькие «колёсики»….

Действительно, все крепления для карт, имеющие пластмассовые колёсики, были содраны с доски.

– Мой Бог! – мысленно ахнул Иван Иванович. – Да у него с головой не всё в порядке!

– Иваныч! – неожиданно жалобно выкликнул Лампасов, – хоть ты веришь, что я не виноват?!

– Жизнь покажет! – Иван Иванович почувствовал себя так, как если бы случайно раздавил ладонью таракана.

– Нет, ты скажи, Иваныч, веришь мне? – настаивал Владимир Яковлевич.

– Верю, верю! – сказал бывший заместитель директора тоном, каким пытаются убедить нетрезвого.

– Это всё Семёнова! – Лампасов подошёл ближе. – Отомсти за меня, Иваныч! За друга отомстишь? Я ведь знаю, ты будешь тут, – на моём месте. Из шестого класса, Катя Семёнова.… Запомни – Семёнова! Она меня оклеветала, с родителями вместе.… И Галина, подруга твоя, гадина толстая, копала под меня. Заявления они вместе писали!

Это было подлинное словоизвержение.

Как у него можно принимать дела? У него же голова не в порядке! – Иван Иванович не представлял, как отвязаться от назойливого учителя географии. Ему захотелось скорее отвязаться от него. Не убегать же!

Внезапно Ивана Ивановича осенила мысль, как можно быстрее закончить разговор:

– Ты «колёсики» все не уноси, мне тоже карты надо вешать!

Владимир Яковлевич сразу замолчал. Прищурив глаза, он посмотрел на преемника долгим взглядом:

– Хорошо, оставлю! Тебе, Иваныч, оставлю. Две штуки!

– Три, у тебя, их вон как много, – сказал Иван Иванович, – а все карты разного размера!

– Хорошо. Я не все заберу, тебе три оставлю. Видишь мне для тебя ничего не жалко, ты один веришь мне!

Лампасов прослезился и протянул руку для прощания.

– Ну, прощай Иваныч! – его ладонь неожиданно оказалась очень сильной, – я верю, что ты отомстишь за меня!

Наутро Иван Иванович приехал в школу пораньше, чтобы успеть прибрать в кабинете. Впечатления от вчерашнего притупились, в душе новоиспечённого учителя географии воцарился мир. Он даже не удивился отсутствию всех креплений, – в конце концов, что взять с больного человека!

Охранник рассказал, что Лампасов в шесть утра вывез в небольшой тележке свои вещи: матрас и раскладушку, два поломанных чёрно-белых телевизора и аккордеон. Бывший географ попытался вынести и карты, но охранник у Владимира Яковлевича их отобрал. Ещё он унес разбитое пластмассовое ведро с какими-то треугольными железками.

– С «колёсиками», – сказал Иван Иванович.

Куда девался Лампасов, не имеющий жилья, новый учитель географии не представлял, его это и не интересовало. Иван Иванович ликвидировал угол, образованный шкафами, проветрил кабинет и подмёл пол. Он был готов приступить к работе, которой оказалось много. Надо было вести уроки в классах с шестого по десятый включительно, кроме того, выяснилось, что Лампасов имел часы по экономике, астрономии и москвоведению в одиннадцатых классах.

Иван Иванович посчитал, – в две смены получилось пятьдесят шесть часов в неделю, то есть по одиннадцать или двенадцать уроков в день. Было непонятно, как директриса разрешила Лампасову взять столько часов, особенно если учесть хореографический кружок. Такая нагрузка была новому учителю географии не под силу; не ночевать же ему в школе, как делал Лампасов!

Иван Иванович решил отказаться от лишних уроков, сократить нагрузку до сорока часов, и оставить себе только географию.

Галине Георгиевне это не понравилось.

– Из-за вас наша выпускница потеряет золотую медаль, – сказала она, – у девочки обязательно должна стоять в аттестате оценка по экономике!

– Но я не знаю предмета! – возразил Иван Иванович. – Вы не хотите попробовать сами?

Нет, сама Галина Георгиевна не хотела, ей хватало обязанностей и без этого.

– Значит, вопрос закрыт! – непреклонно сказал новый учитель географии.

Часть предметов сумели передать другим учителям, и директриса приказала Галине Георгиевне изменить расписание. Вероятно, толстуха не считала составление расписание первостепенным делом, поэтому Иван Иванович заканчивал работу по-прежнему поздно, зато у него появилось много перерывов между уроками, попросту говоря «окон».

Места в учительской бывший замдиректора лишился, кабинетов не хватало, и пока шёл урок, ему часто приходилось сидеть на лавочке первого этажа или гулять на улице, если погода позволяла. Конечно, было бы приятней пить кофе в кабинете Валентины Михайловны, но теперь Иван Иванович мог заходить туда не во все дни.

Директриса отобрала у Валентины Михайловны полставки и приняла на работу ещё одного психолога, свою знакомую медсестру, якобы окончившую институт экстерном. Теперь Валентина Михайловна стала появляться на работе намного реже.

Школьники восприняли замену учителей спокойно. В классах пересказывались разные сплетни, но быль начала быстро переплетаться с вымыслом, как это бывает у детей, и все произошедшее начинало казаться каким-то несерьёзным.

Иван Иванович тоже забыл бы о Лампасове, но ему приходилось исправлять журнальные записи предшественника. Даты были неточными, оценки выставлены «где густо, где пусто», а чтением программ по географии Лампасов себя явно не утруждал. Заполняя на уроке журнал шестого класса, Иван Иванович увидел в строчке сплошной ряд двоек.

– У кого же столько? – этот вопрос он невольно пробурчал вслух.

– Я же говорила вам, что Владимир Яковлевич несправедливо наставил мне двоек, – в голосе девочки сидящей на первой парте, послышались нотки досады, – а вы должны их исправить!

– Почему это должен? – удивился непонятливый Иван Иванович.

– Я Катя Семёнова! Это мои родители написали заявление на прежнего учителя географии. Хотите, расскажу вам на перемене, что мне говорил Владимир Яковлевич? – девочка гордо подбоченилась. Она ощущала значимость своей тайны.

– Не надо, мне не интересно! – новый учитель географии пристрастия к детским секретам не испытывал.

Двойки удалось стереть с трудом. И когда только мстительный Лампасов успел так испортить журнал?

Старостой класса Иван Иванович назначил Веронику, быстро исключенную директрисой из состава школьного совета. Особенного повода расстраиваться у девушки не было, ведь она добилась своей цели, – Гриша уже неоднократно провожал её домой.

С документацией она управлялась лучше Ивана Ивановича. Во вторую смену, когда на уроки пришли шестиклашки, Вероника по просьбе нового классного руководителя осталась в школе, взяла журнал и устроилась писать за последней партой. Туфли были сброшены под стол и, вероятно для удобства, девушка подтянула под себя длинные ноги, едва прикрытые платьем.

В дверь постучали, и когда Иван Иванович открыл её, за ней оказался неожиданный Коля.

– Оказался рядом, решил зайти! – объяснил он своё появление, покосившись в сторону Вероники.

Иван Иванович был рад приятелю, он и сам собирался позвонить ему, но откладывал звонок со дня на день, закрутившись с подготовкой материалов для проведения занятий.

– У меня ещё урок, можешь подождать? – тихо спросил новый учитель географии.

– А потом? – провёл разведку практичный Коля, – у меня в кармане пусто!

– А потом расслабимся. Деньги есть! – шепотом обрисовал перспективу Иван Иванович, – садись на последнюю парту и подожди, почитай что-нибудь.

– Разбогател что ли? – настроение приятеля улучшилось.

Он присел на парту рядом с Вероникой и уставился на девушку жадным взглядом. Лучше бы Коля выбрал другое место!

– Только этого не хватало! – с досадой подумал Иван Иванович.

Его не занимала сексуальная озабоченность приятеля, но, в конце концов, нельзя так себя вести в школе!

– Я вижу, некоторые мальчики смотрят совсем не туда, куда надо! Не надо отвлекаться и отвлекать других! Сядьте нормально, как положено! – рявкнул он.

Дети оторвались от раскрашивания контурных карт, и посмотрели по сторонам; а кто это отвлекается? Не нашли и успокоились, а уличенный в проступке Коля испуганно дёрнулся от резкого учительского окрика. Его лицо покраснело, и он выпрямился.

– Не обиделся бы! – подумал Иван Иванович.

Коля действительно обиделся, но обиду затаил, – ожидалась дармовая выпивка.

Урок продолжался. Шестиклассники сосредоточенно шуршали карандашами.

По дороге в магазин Иван Иванович рассказал приятелю про свою удачу с возвращённым долгом.

– Тогда купим две бутылки и закуски побольше! – деловито сказал Коля.

По возникшей уже традиции собутыльники двинулись в старый сад. Рядом начиналась стройка, и сад был перекопан траншеями для коммуникаций, а некоторые деревья были спилены. Воздух дышал сыростью, – дневная температура ещё держалась выше ноля. Облетевшие листья скользили под ногами, но приятели сумели устроиться на брошенных кем-то деревянных ящиках с относительным комфортом. Удалось соорудить даже что-то вроде стола, постелив на мокрые доски старую газету. На эту импровизированную скатерть положили упаковку с нарезанной селёдкой, буханку ароматного чёрного хлеба, баночку огурцов и тугой паштет в оболочке.

– За удачу! – произнёс дежурный тост Иван Иванович.

– Да, за удачу! У меня скоро тоже будет много денег, – сказал Коля и осторожно приподнял полный стаканчик.

Учитель географии вопросительно поглядел на товарища.

– Я решил продать квартиру, – пояснил тот, – а сам перееду за город. Буду дышать чистым воздухом, и заниматься творчеством!

Выпили по-первой, закусили звонким огурчиком и ржаным хлебом с селёдкой. Вряд ли Колина новость была окончательной, его настроения часто менялись.

– Сто раз передумает! – решил про себя Иван Иванович.

– Повторим? – Коля решил не терять темпа, – за поэзию!

Третий тост был произнесен за любовь. Напились быстро. Коля достал папочку с листами бумаги и с чувством объявил, что очередной цикл его стихов написан по мотивам произведений Александра Грина.

Иван Иванович пытался слушать, но у него это получалось плохо. Его разморило, сказывалась ночная подготовка к урокам.

– Тебе понравилось? – спросил Коля, исподлобья глядя на собутыльника.

Конечно, Иван Иванович всегда говорил, что понравилось, как же иначе? Он сонно закивал.

– А какое стихотворение больше? – вопрос поэта был исполнен коварства.

Иван Иванович не запомнил.

– Значит, я тут расстарался, а тебе плевать! – Коля дал выход гневу, и его лицо покрылось малиновыми пятнами. – Слушать не слушаешь, а на меня орёшь, замечания делаешь при девушке! – и он выругался для убедительности.

– Это не девушка, а ребёнок!.

– Джульетте было четырнадцать!

– Ты вместо Ромео! – пьяный Иван Иванович живо представил себе известную сцену перед балконом и не сумел удержаться от смеха.

– Ах, так! – Коля обладал неприятным свойством, он иногда срывался, «заводил» себя, и остановить его было невозможно.

Вот и сейчас: оказалось, что Иван Иванович толстокожий носорог и хам, не чувствующий тонкую натуру поэта. В этой речи присутствовали и другие словосочетания, ведь занятия поэзией, что ни говори, увеличивают словарный запас. Если не перечислять всё, то содержание богатой эпитетами речи сводилось к сравнительному анализу. Коля сравнил свои достоинства с достоинствами приятеля, и делал вывод не в пользу последнего.

Ответное слово Ивана Ивановича было кратким, но тоже выразительным. Дальше события развивались по извечному сценарию. В сравнении весовых категорий преимущество осталось за Иваном Ивановичем.

Утром Иван Иванович расстроился, обнаружив, что потерял во время драки старенький, подаренный ещё армейскими друзьями портсигар, которым он дорожил. Во время бритья Иван Иванович посмотрел в зеркало, и настроение стало ещё хуже.

На работу новый учитель географии явился с подбитым глазом. В школе его поджидала Галина Георгиевна вместе с подтянутым мужчиной лет тридцати в спортивном костюме.

– Сегодня вы вместе с Сергеем Петровичем поведете школу на спортивный праздник в управу района! – бодро объявила толстуха.

– Этого ему ещё не хватало! – Иван Иванович сообразил, что мужчина – учитель физкультуры, у которого была сломана нога, а теперь он выздоровел и видимо готов приступить к работе.

– А уроки отменят что-ли? – спросил Иван Иванович.

– Нет, это будет после занятий, вечером, – сказала радостно Галина Георгиевна, – у вас сегодня во вторую смену занятий мало. Больше идти некому, я решила, что пойдёте именно вы с Сергеем Петровичем! И дети вас знают.

– Но я уже не занимаюсь воспитательной работой!

– Какая разница! Директор подпишет приказ, о том, что вы назначаетесь ответственным за мероприятие.

– Мне платят за часы и за классное руководство, а не за ваши мероприятия! – отрезал несговорчивый Иван Иванович.

– Так вы отказываетесь!? – изумлённо уточнила толстуха. – Ну, смотрите, как бы хуже не стало!

– Все будет в порядке, не волнуйтесь, Галина Георгиевна! – физкультурник шагнул вперёд, он был настроен оптимистично.

– Почему вы не хотите пойти с нами на праздник? – приветливо спросил он у Ивана Ивановича, – там будет интересно!

– Я плохо себя чувствую! – угрюмо сказал географ.

– А, ну да.… Жаль, что так! – физкультурник вгляделся в него внимательнее и потерял к коллеге интерес. – Я справлюсь один, Галина Георгиевна. Так будет лучше!

Увидев своего классного руководителя с синяком под глазом, девятиклассники обсудили событие.

– Наверное, заступился за кого-нибудь, – сказала романтичная Лена.

– Получил в морду по пьянке! – мальчишки были более реалистичны.

На большой перемене девчонки замазали синеву вокруг глаза Ивана Ивановича крем-пудрой, а расторопная Вероника принесла из дома большие темные очки. В конце осени человек в солнечных очках выглядит странно, но это лучше, чем ходить с подбитым глазом.

После занятий Иван Иванович решил зайти в сад. Может портсигар найдётся? Он внимательно осмотрел место вчерашних посиделок. Неподалёку шумно всхрапывая, копал землю экскаватор. Среди перевёрнутых ящиков к земле были притоптаны влажные листы бумаги, выпавшие из папки с Колиными стихотворениями. Иван Иванович поднял один и машинально засунул его в карман, сложив вчетверо. Портсигар он, конечно, не нашёл.

Уже уходя, Иван Иванович неожиданно столкнулся с Олей, рано взрослеющей школьницей из шестого класса. Он и позабыл о ней.

Девочка была в плохом настроении:

– Когда вы, наконец, перестанете следить за мной? Думаете, я не узнаю вас в чёрных очках? Мне это надоело, – я возьму и скажу в школе, что вы пристаете ко мне!

Угроза была реальной, ведь действительно, стоит девчонке заявить о таком, доказать обратное будет невозможно, особенно после истории с Лампасовым.

– Я и не думал тебя выслеживать, – сказал Иван Иванович после минутной растерянности, – обещаю, что больше сюда не приду!