Текст книги "Глубина истории (1) Последние известия известия из логической истории"
Автор книги: Борис Синюков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Глубина истории
Функция каменного топора: расколоть, расщепить, размозжить чего-либо. Принцип его действия: динамичный удар, который эффективнее статического надавливания. Техническое решение, оно же конструкция, всем известно: привязать продолговатый, заостренный камень веревкой крест на крест к палке. Но и это до предела, кажется, примитивное орудие – лишь следствие совершенствования принципа действия, удара. Удар вместо надавливания – вот где исток каменного топора, но не с топора он начался. Он начался, грубо говоря, от попытки расколоть орех и дошел до раскалывания черепов, а потом и до отсечения голов, когда лезвие как следует наточили.
Поэтому принцип совершенствования использования принципа действия в виде технических (технологических) решений есть основа прогресса эффективности. А сам прогресс эффективности измеряется целесообразностью. Можно ниткой металлический брусок перепилить лет эдак за десять, истратив километры ниток, но целесообразно ли это по сравнению с другими доступными способами?
Ударив друг о друга два камня одинаковой величины, плотности и формы, например речные гальки, мы получим результат, годный только для приготовления бетона или отсыпки дороги. Попробуем один из камней взять поплотнее: для отсыпки дороги у нас получится материала в два раза меньше, зато более крепкий камень сохранится для следующих ударов, и это уже – инструмент. И если поблизости таких камней мало, то ценность инструмента возрастает.
Попробуем этим новым инструментом превратить в щебенку за один удар исходной, меньшей плотности камень, но только в несколько раз больший инструмента по величине. Результат будет плачевным, но и мы – настырные, будем молотить как молотилка и, в конце концов – разобьем. Только при этом надо все время думать, а не изображать из себя паровой молот. Если мы будем ударять инструментом в разных местах большого камня, то ударов и времени на его раскалывание потребуется значительно больше, нежели молотить в одну и ту же точку.
И опять при этом надо думать, так как мы непременно заметим, что в той части поверхности камня, куда мы методично ударяем, сперва образуется вмятина, заполненная измельченной каменной пылью, а потом внезапно при очередном ударе большой камень раскалывается на части. Это сегодня известно, что камень внезапно разрушился именно благодаря пыли, действующей как заряд пороха в микротрещинах камня от многих ударов, но мы же – в каменном веке. Поэтому просто знаем, что действовать надо именно так.
И здесь надо думать. Ибо мы вскоре заметим, что если долбить в одну точку более острым концом камня-инструмента, то вмятина, заполненная пылью, будет по площади меньше по сравнению, если молотить более тупым концом. Но главное, что мы заметим, это то, что чем меньше площадь вмятины, тем для ее образования надо меньшее количество ударов острым концом, чтобы камень-наковальня раскололся. Отсюда мы непременно сделаем вывод, что надо искать не только крепкие, но и заостренные камни. Закончилось все это кайлом (киркой), но пока до этого еще не дошли, чтоб классифицировать инструменты на каменные топоры и кирки.
Сперва ему, конечно, пришло в голову привязать камень к палке, так как он заметил, что таким инструментом махать легче, а главное – производительнее. Ведь надо же махать не всей рукой до плеча, а можно обойтись всего лишь вращением кисти кисти, сочетая с маханием руки, но всего лишь до локтевого сгиба. Что, сами понимаете, значительно легче – амплитуда меньше.
Но ни одними орехами и дроблением «мозговых» косточек жив первобытный человек. Ему иногда и тушу мамонта поделить надо на части. Сперва, конечно, попробовали ее разделить, делая как бы дырочки по нужной линии, тем же самым кайлом-топором. Мы так поныне прорубаем «античные» арки в стенах наших бетонных квартир: насверлим дырочек по периметру, а потом ломаем по ним, примерно, как отрываем кусок туалетной бумаги по перфорации.
И здесь надо думать. Ибо мы тот же час увидим, что дырочки в мясе делаются по сравнению с камнем шутя. Так не попытаться ли сделать наш топор по типу гребенки, как бы несколько топоров под одним обухом? Тогда за раз можно сделать несколько дырочек, достающихся так легко и просто. Но тут же одну мысль перебивает другая: зачем гребенка, если можно поискать плоский камень? Вон их сколько валяется. А уж о том, чтобы его заострить, кажется, можно сделать вывод и из предыдущих рассуждений.
Сперва о рассуждениях. В моих рассуждениях – железная, как говорится, логика. Так, или чуть иначе, вполне может быть. Поэтому, если рассуждения допустимы насчет каменного топора, то почему точно такие же, вполне логичные рассуждения не могут быть допустимы в глобальном историческом плане? Но в глобальном историческом плане мои рассуждения недопустимы, так как надо найти глиняную табличку, папирус, берестяную грамоту или кусок телячьей шкуры, на которой было бы что-нибудь якобы написано, что интерпретировать можно и так, и эдак, и еще на сотню ладов. Именно поэтому развелось необозримое число исторических и археологических подделок. И верить не только подделкам, но и неподдельным находкам теперь совершенно невозможно. Что же нам делать? Проверять логикой, и не принимать без логического анализа и синтеза ничего из так называемых «вещественных» доказательств. Другого выхода в настоящее время просто нет.
Теперь об анализе. Только надо сделать предварительное замечание. Как-то так вышло, что мы под анализом, особенно чем бы там ни было аналитическим, ныне стали понимать не совсем то, что под этим термином надо понимать. Например, я сперва назвал свою историю аналитической, тогда как ее надо было назвать логической. Дело в том, что анализ – это разборка на составные части, например, автомобиля, чтобы узнать, из чего и как он сделан. Аналитическая геометрия – это когда прямые и кривые линии, изображенные на бумаге, можно перевести в чисто математическую форму в виде уравнений из букв и цифр с помощью понятия бесконечно малых величин и пределов, к которым они стремятся, но никогда не достигают их. Примерно как мы – божьего совершенства. И только потому, что применены бесконечно малые величины, на которые все линии рассыпаются, вся геометрия превратилась в аналитическую. То есть, это – тоже разборка автомобиля.
Между тем, разобрать автомобиль на составные части, это вовсе не значит, что мы его сможем собрать вновь. Как известно, при любой разборке и последующей сборке даже мясорубки у незнающих людей всегда оказывается треть деталей – лишней, они просто не знают, куда их пристроить. И, разумеется, собранная таким умельцем мясорубка работать не будет. А уж что касается автомобиля, то он, собранный неумелыми руками даже по картинкам, каковых у него – целая книга, то работать он сможет только в виде исключения, примерно один случай из десяти, если не меньше.
Так вот, сборка автомобиля из тысяч деталей как раз и представляет понятие синтез, успешное занятие которым (синтезатор, синтетик?) в обыденной практике гораздо выше, чем понятие аналитик. Видите, даже слово, каковое по праву принадлежит синтетику по аналогии с аналитиком, украдено и предоставлено всяким там искусственным материалам типа тефлона на сковородке и нейлона, из которого шьют рубахи-душегубки. А синтезатор в широких умах вообще применяется только как понятие: электронный металлический «голос», какой можно услышать на вокзалах. Поэтому, отныне я в этой статье буду применять слово синтетик по законному его семантическому смыслу – сборщик всего и вся, включая автомобили.
Нет ныне почетней для человека прозванья, чем аналитик. Тут и репортеры-аналитики, и ворожеи-аналитики, и аналитики рынка, и воры-аналитики, ворующие не все подряд, а – выборочно. В общем, черт знает, каких только аналитиков нет. В правительствах, например, все до уборщицы – аналитики. И именно поэтому наша жизнь – тяжела. Эти аналитики, включая историков-аналитиков, разберут все до последнего винтика и не только не знают, как собрать государственную конструкцию обратно, но даже и не задумываются на этот счет. Они ведь аналитики, а не синтетики.
Но вы же только что видели на примере мясорубки и автомобиля, и я уж не говорю о более сложных и серьезных вещах, что синтетик должен цениться гораздо выше. Хотя и без аналитиков – тоже нельзя, например, на мусороперерабатывающих заводах. Бумагу – сюда, стекло – туда, железо – в третью сторону.
Отталкиваясь от жизни, а не от философии, что такое синтетик? Это человек, диапазон которого от лепки котлеток из частичек фарша до создания космогонии из корпускул. Но так как у нас понятия синтетик в широком ходу нет, то их часто называют создателями гипотез и теорий. Собственно, лепка котлеты ничем принципиально не отличается от создания теории, конечно, если вдуматься в процесс. У повара задача, чтобы было вкусно, у создателя теории, чтоб она отражала реальный мир. Повар к фаршу добавляет многие ингредиенты, производит с ними в определенной последовательности действия, примерно как собирает трактор, то есть, создает структуру, поэтому недаром говорят, что некоторые из поваров – гении. То же самое, только с неизмеримо более широким составом ингредиентов, технологиями их обработки, делает и создатель теории, или гипотезы, когда у него под руками ничего нет из ингредиентов, окромя листа бумаги. Иногда их называют конструкторами, когда дело касается видимых в натуре вещей наподобие паровоза. Главное при этом не только вкус, каковой в данном случае почему-то называется красивая теория, но и то, чтобы машина, и даже виртуальная, косила, стирала, пекла пирожки или взрывалась атомной бомбой, не давая слишком часто осечек как плохое ружье. То есть, выполняла бы то дело, для которого она создавалась. Например, пилила бы дрова или предсказывала, куда полетит запущенный спутник. Естественно, до его запуска, потом будет уже поздно.
Вот на этой основе и перейдем к теории истории. Что такое представляет собой история на сегодняшний день? Аналитики разобрали ее до самого последнего винтика, сложили все в огромную кучу наподобие той, что я видел на скрап – дворе конвертерного производства, и об этом надо сказать особо.
Эта куча в десятки, сотни тысяч тонн железа была не только сырьем для конвертера, она была золотым дном, например, для меня – начальника участка шахты эпохи развитого социализма, когда для производства, врученного тебе в управление, нельзя было достать легальным способом даже ржавых гвоздей. На скрап – дворе было все, что только может себе представить снабженец. Изношенные, но часто и совершенно новые трактора, металлорежущие станки, любого сортамента прокат, электротехническое оборудование, экскаваторы, зерноуборочные комбайны, редуктора на любые передачи и так далее и тому подобное. Для меня сейчас легче перечислить, чего там не было, нежели продолжать. Там не было только атомных бомб и искусственных спутников Земли, сгоревших в плотных слоях атмосферы.
Что самое удивительное, это то, что там совершенно исправного и даже совершенно нового оборудования было значительно больше, нежели старого, а тем более его сломанных частей. Это происходило потому, что сломанные, например, в колхозе машины оставлялись ржаветь там, где они сломались, то есть по полям и пашням. Сломанные машины в шахте оставались догнивать там, где сломались, и до них, заваленных на 500-метровой глубине, даже археологи никогда больше уже не докопаются. То же самое происходило на «трубках» Мира, где копают алмазы, там, откуда взлетают ракеты и куда падают их остатки. И даже железные бочки, в которых завозился на Крайний Север бензин и машинное масло, никогда больше не возвращались на «материк», ржавея на необозримых просторах тундры миллионами.
В свою очередь, это происходило потому, что металлолом стоил – копейки, и чтоб собрать его и продать государству, надо было затратить несравнимые рубли, причем десятками за копейку. А дураков в нашей стране, как известно, нет, не считая избирателей. Поэтому-то ныне так и расцвел металлоломный бизнес и догоняет уже нефтедобычу и рубку лесов. Но и правители у нас – не дураки, не считая избранных. Они тут же придумали план по сдаче металлолома и перестали платить премии тем начальникам, включая меня, кто этот план не выполняет. Но и начальники, включая всех «без исключения», не дураки, ибо их не избирают, а назначают. Они тот же час начали заказывать новое оборудование, за которое, как известно никто никому при социализме не платил, чтоб, как только оно поступило на склад, тут же сдать его в металлолом. Представляете, какая идиллия? Все, до одного генерального секретаря Брежнева, в целой стране – умные, а в мартены и конвертора идет новешенькое оборудование. Я бы даже сей пример включил в географию для пятого класса, чтоб иллюстрировать этим примером кругооборот воды в природе, ибо он более понятен, чем испарение и дожди.
Поэтому-то я и говорю, что иметь любое иное производство рядом с конверторным цехом, как у меня случилось, это просто – дар божий. Все, что тебе нужно, лежит на скрап-дворе и ждет казни через сожжение или твоего личного помилования через вывоз со двора. Надо просто не лениться. А мне – еще немного объяснить.
Хранители скрап-двора тоже – не дураки, иначе переплавлять будет нечего при таких-то массовых помилованиях. Поэтому они отдают любую железку со скрап-двора за равновесное замещение любой другой железкой, а об источнике металлолома на любом советском предприятии я уже говорил. Только я не говорил о структуре бесплатно получаемого советскими предприятиями железа.
Легче всего это объяснить на примере лопаты и домашней кухни. Землекопу нужна лопата и иногда кайло. Поэтому оба этих предмета выдаются ему государством беспрекословно и столько, сколько бы он их не переломал или не пропил, иначе производительность труда снизится. Но вот, например, совершенно необходимую для копки траншей рулетку ему никогда не выдадут, ибо это – инструмент прораба. Землекоп копает, прораб – меряет. А вот для того, чтобы вам была понятна потребность землекопа в рулетке, и я уже не говорю о себе, начальнике участка крупного производства, я и объединил лопату с кухней.
Даже у самой замечательной хозяйки, у которой все шкафы до отказа забиты горшками, приправами и прочими средствами производства горячей пищи, всегда случается следующий казус. Для данного блюда, которое она вознамерилась приготовить сегодня, всегда не хватает какой-либо мелочи наподобие желатина, за которым она тотчас бежит в магазин. Главное здесь, что никто ей этого не запрещает.
А землекопу и мне – «не положено» и точка. Зато возможно сдать в металлолом, например, новый дорогущий магнитный пускатель с десятком степеней защиты от всего и вся и весом в треть тонны, «положенный мне по праву», чтобы обменять на скрап-дворе на потребовавшийся мне для выполнения своих функций железнодорожный рельс, «не положенный» мне по плану. И это есть точная копия случая с недостатком кардамона, вернее, желатина у добропорядочной хозяйки кухни.
Теперь о скрап-дворе времен социализма вы знаете все. А так как я не считаю вас дураками, то и не буду объяснять, что скрап-двор самым точным, точнее некуда, образом иллюстрирует ту кучу исторических элементов, на которые историки-аналитики раздербанили целостную машину – историю.
Во-первых, тут и там много идиотизма. Например, мрачное средневековье, когда прогресс разом отскочил к своим истокам на тысячу лет, разве нельзя сравнить со сдачей в металлолом нового оборудования?
Во-вторых, разве нормально, что при массовой сдаче в металлолом новехоньких станков их невозможно получить даже за деньги и именно потому, что «не положено»? Так ведь и в куче хлама от истории то же самое получается: «а мы ведь вам сказали, что был расцвет, а потом он регрессировал, примерно, как море отступило». Другими словами, явной дури находится оправдание типа «этого не было потому, что не может быть никогда». Или, например, механические часы создать с кинематикой в одной плоскости – знаний не хватает, а вот птолемеево мироздание с кинематикой во многих плоскостях создать в то же самое время – пожалуйста.
В третьих, в одно и то же историческое время на скрап-дворе оказываются и последнее слово техники в виде компьютера и трактор «Фордзон» позапрошлого века, но и в обломках истории соседствуют высшие достижения философской мысли бок о бок темнющим представлением Земли на трех китах. И это особенно важно, так как логическая несовместимость в еще нераздербаненной истории как бы сама собой разумеется и не подлежит сомнению.
В четвертых, металлопрокат в виде металлолома нестандартной длины дешевле стоит, чем его подобрать с полу, тогда как этот же самый металлопрокат, только стандартной длины, продают со склада в тысячи раз дороже. Как будто не знают, что стандартный металлопрокат специально разрезают в большинстве случаев на мелкие куски. Но и в истории точно так же: десятки тысяч глиняных табличек из Древнего Вавилона распродали на подставки под горячие утюги по цене 1 франк за штуку, даже не пытаясь их прочитать, а найдя «кумранскую» подделку дорожат ею как алмазной «трубкой».
В пятых, бессмысленный «кругооборот металла в природе» здорово напоминает кочевку одних и тех же исторических событий, фактов, примеров, образов мышления, обрядов, понятий, счета и букв не только из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, но и с континента на континент, из страны в страну будто это зеленые доллары США.
В шестых, а обмен железа на железо на скрап-дворе как вам нравится? Так ведь и для историков ничего не стоит что-либо по сложности равное компьютеру легкой рукой перенести из двадцатого века нашей эры в двадцатый век до нашей эры (примеров – пруд пруди). И оставить там в одиночестве с пирамидами.
В седьмых, вы, надеюсь, заметили, что само понятие скрап очень напоминает невообразимую кучу отдельных исторических фактов, без всякой внутренней связи нагроможденных примерно как мусор на городской свалке. И именно так обстояли дела до «упорядочения истории» Скалигером.
Скалигер подошел к этой куче скрапа и стал ее перелопачивать на новое место, притом без какого-либо плана и осмотра содержимого, примерно так, как мы перекидываем вилами кучу навоза с одного места на другое. Вы же сами знаете, что мы не разглядываем каждый навильник, так как и пахнет, и быстрее надо закончить неприятное дело. Самое большое, что мы при этом делаем разумного, так это непрерывно сравниваем величину новой кучи с остатками старой. И нам кажется, что первая куча не уменьшается, а вторая – не растет, в общем – грустные размышления. Самые же нетерпеливые начинают считать навильники, так, как врачи рекомендуют считать, лежа на кровати, при бессоннице. Пока не уснешь на числе далеко за тысячу.
Именно так, как мне кажется, поступал Скалигер, озадаченный незабвенным Козимо Медичи насчет включения в реестр мифической римской истории. Многомиллионно-тонную кучу всего и вся я уже обрисовывал, а Скалигер был один, из-за секретности предприятия. В отличие от меня, посылавшего на кучу целую бригаду рабочих с заранее поставленной целью: найти рельс длиной метр тридцать сортамента 54 килограмма на погонный метр. Поэтому Скалигер перебрасывал из старой кучи в кучу новую все подряд: тендер паровоза, кусок танка, неизвестную шестеренку и так далее. Не забывая проставлять на перекинутом предмете порядковый номер. Получались – года. На наиболее интересных находках типа чугунного обломка станка от швейной машинки с иероглифами «Zinger» он рядом с цифрой ставил букву «R» – Римская империя, мужик он был – исполнительный. И все это записывал в тетрадку.
Беда в том, что металлолом все подвозили и подвозили: грузовиками, железнодорожными составами. И Скалигер взял на себя дополнительную обузу, покрикивал: «Разгружай в эту кучу, в старую». Люди подвозили разные, многочисленные, поэтому боялись Скалигера, считая его начальником, и сваливали металлолом в указанное Скалигером место. А вот те, которые брали из кучи металлолом для питания конвертера, Скалигера не боялись, отлично зная, что он прислан каким-то дураком для дурацкой работы, поэтому брали железки из обеих куч, не обращая внимания на шипение счетовода. Так образовывались в истории так называемые «лакуны», то есть, на исторической шкале ничего не происходило, абсолютно ничего, в общем – темные века. В географии их называют белыми пятнами.
Измученный Скалигер от переутомления заболел, потом попросил у клана Медичи отпуск, около куч его не было почти полгода. А надо сказать, что конвертер – штука прожорливая, он примерно за полчаса переплавляет тонн триста металла. За час – шестьсот, за сутки – 15 тысяч тонн, за полгода – под сотню. Притом по одному работающему конвертеру никогда не бывает, обычно работает – два, а третий – в ремонте. Я же говорил вам о кругообороте металла в природе.
В общем, когда Скалигер вернулся на свое рабочее место, он с ужасом увидел, что от новой его кучи, с пометками мелом, почти ничего не осталось, но тетрадка у него была цела, лежала даже в больнице под подушкой. Так что это было – полбеды.
Что касается старой кучи, то у Скалигера перед болезнью и отпуском была сделана в голове пометка: с правого края кучи, на самом виду лежал целый паровоз, с левого края – полкорабля, или наоборот, – я уже теперь не помню. И – ужас, ни корабля, ни паровоза на месте не было, на одном из этих мест лежала кучка искореженных танков, а на втором – примерно миллионов шесть консервных банок. Все это – с только что закончившейся мировой войны. Вот это была уже настоящая беда.
Погоревав минут сорок и собравшись с силами, Скалигер завел новую тетрадку и начал новый счет, уже назад – в вечность. Так получилось летосчисление «до новой эры», сокращенно «до н.э.». Сами понимаете, что она была полностью из первой тетрадки. Но в целом обе тетрадки – железный век, так как дело было на уже упомянутом комбинате черной металлургии. Затем он поехал на комбинат цветной металлургии. Алюминий еще не был изобретен. Поэтому на местном скрап-дворе лежало совсем немного меди, в основном тут была бронза. Так как из меди кроме пятаков ничего путного не получалось, медь – мягкая. Этот подсчет никоим образом не пересекался с железными подсчетами, так что образовалась отдельная тетрадка с бронзовым веком.
Вообще-то я здесь немного напутал, исходя из своего личного присутствия на заводе черной металлургии, поэтому и выдвинул его по времени вперед, хотя Скалигер и отправился на цветной завод несколько раньше. Поэтому у него и получился бронзовый век раньше железного. Хотя любому дураку понятно, что они существовали абсолютно в одно и то же время. Как, например, железный завод в Новокузнецке, а бронзовый – в Джезказгане, километрах в пятистах друг от друга. Но о сосуществовании этих веков подробности – в других работах. Здесь же только и скажу, что какая руда (железная или медная) валяется под ногами, ту и бросают в костер, просто ради любопытства. Так что и железный, и бронзовый века зависят не от времени, а от наличия в данном месте «цветной» или «черной» руды и костра, каковой бог не мог в силу своей справедливости одним дать на три тысячи лет раньше, другим – позже. По молниям и лесным пожарам видно.
Теперь уже можно закругляться, сделав главный вывод. Ни перечень и порядок событий истории до Скалигера, ни перечень и порядок событий, которые ранжировал Скалигер, не отражают реального существа исторического процесса. И не надо делать круглые глаза, достаточно все это сопоставить логически. И разрез глаз немедленно станет нормальным.
В общем, мы имели до Скалигера и имеем в настоящее время огромную кучу исторических фактов наподобие кучи скрап-двора, практически (за самым ничтожным исключением) не связанных друг с другом во времени. Поэтому задача конструирования из этих разрозненных элементов первого, второго, третьего и так далее приближений к целостной, работоспособной конструкции автомобиля или паровоза истории – задача уже не аналитиков (они без того уже раздробили историю на атомы), а задача – синтетиков. Вот и все, другое вряд ли тут придумаешь.
И я попытался создать одну из таких приблизительных конструкций в комплексе своих работ.
25.07.04.
Вдруг получаю на одном из форумов письмецо, замечу, от моего вроде бы поклонника. В письме, в частности, говорится: «Ваше осмысление истории – это определенная ИНТЕРПРЕТАЦИЯ событий, точно так же как есть интерпретации Ключевского, Соловьева, Костомарова, Карамзина, Броделя, Тойнби…. Это определенный взгляд на историю, определенная классификация событий и определенная их оценка. Я думаю, что любой историк, хочет он этого или не хочет, смотрит на события далекого прошлого под своим углом зрения, преломляя их через призму своего опыта и своего времени. В этом смысле идет постоянный процесс переписывания истории, ее переосмысления. Одни и те же факты, изложенные историками разных времен и народов, будут по-разному сопоставлены между собой и по разному оценены. Я думаю, что дело тут не в намеренном искажении или фальсификации, а в том, что каждая эпоха и каждый народ имеет свои особые воззрения на то, что такое хорошо и что такое плохо. Кроме того сама техника логического анализа и классификации тоже меняется. Поэтому, например, те отношения или обстоятельства, которые в одну эпоху кажутся малозначимыми и несущественными, в другую эпоху могут выйти на первое место. Я согласен что бывают намеренные фальсификации, предпринятые для достижения определенных целей, что возможны подлоги или искажения фактов. Но я не думаю, что эти явные «передергивания» являются правилом. Поэтому я никак не могу согласиться с Вашим утверждением, что: «не сфальсифицированных фактов в истории раз, два и обчелся»» (конец цитаты).
Во-первых, уважаемый мной автор забывает, что все перечисленные корифеи не выходят из рамки, в которую их посадил Скалигер, а самого Скалигера посадил кто-то из ближайших наследников Козимо Медичи Старшего с официальным титулом «Отца Страны». Таким наследником был скорее всего – его сын Лаврентий, чьим именем названа библиотека упомянутой «академии» и наша главная летопись. А так как Медичи Старший «единолично собрал Ферраро-Флорентийский церковный собор» и к 1462 году «наполнил папскую казну до отказа», то значит он – первый римский папа. Все остальные папы, предшествующие ему – игра воображения «Новоплатоновской» академии, созданной Козимо Медичи для фальсификации истории с помощью украденного у Гуттенберга печатного станка. Ну, и так далее, у меня все это описано раз двадцать и со всеми необходимыми подробностями.
Во-вторых, спросим себя, хотели ли выходить упомянутые корифеи за упомянутую рамку? Я этому вопросу посвятил кучу своих работ, где скрупулезно доказываю, что упомянутые корифеи были или совершенные дураки, или преднамеренно «не хотели». Так как я их не считаю за дураков, то преднамеренность доказана. Ибо из традиционной истории торчат такие «уши», примерно как шило из мешка, что не заметить их невозможно.
В-третьих, «переосмысление под собственным углом зрения» исторических фактов все новыми и новыми корифеями здорово напоминает монолог одного сатирика, у которого любая часть тела или орган болит потому, что, «наверное что-то съел». То есть, уже «угла зрения» не придумаешь.
В-четвертых, например, подавляющее большинство работ древних греков написано сперва на латыни, а потом уж – на греческом «оригинале». Как же так по-идиотски вышло? – А очень просто. У Козимо за душой не было ни одной рукописи на латыни, на которой якобы писал Древний Рим, так как самой Римской империи никогда не было. Но именно Медичи и была она нужна, чтобы оправдать свою власть древностью. Поэтому он якобы выкупил древнегреческие рукописи у Магомета II, якобы завоевателя Константинополя. Несомненно, там должны были быть и упомянутые оригиналы на греческом. И если бы их не было, никто бы уже о них никогда не узнал. Но они появились и именно сразу на латыни. Что отсюда следует? – То, что их переписали как надо, чтоб в них была Римская империя, и размножили в тысячах экземпляров на станке Гуттенберга, то есть сделали неуничтожаемыми. Правда, второпях забыли, что они должны быть на греческом языке. Конечно, оплошность исправили, но было уже слишком поздно. И все, как один, корифеи этого в упор не замечают. И ведь – не дураки. А где же греческие оригиналы? Те, которые куплены у Магомета. – Сожгли. Или поищите в Ватикане, если вас туда пустят.
Само собой, возникает вопрос: что такое древний корифей? Это тот, которого печатают, иначе неоткуда узнать, что он – корифей. Возьмем, например, Платона, ведь недаром академия у Козимо называлась Новоплатоновской. Так вот, у этого корифея не потерялось в веках ни единой бумажки, даже той, мятой, с которой он собирался в туалет, но раздумал. Естественно, сперва на латыни, а потом частично – на греческом. А вот от Сократа не осталось абсолютно ничего, и мы о его трудах судим из критики его Платоном, который приводит из него цитаты для своей критики. И даже, если Платон не передергивает как это принято в критике, то все равно Сократа просто нельзя напечатать для всеобщего обозрения. Притом в Новоплатоновской академии все-таки не сто доверенных рук. Чтоб «перевести» с греческого на латынь как надо, а потом вновь – с латыни на «оригинал». Там ведь раз, два и обчелся: Поджо Браччолини – писец-поддельщик завещаний да молокосос Марселино Фичино. Так что на одном Платоне они выдохлись. А Скалигер с высасыванием из пальца хронологии изнемог.
А позавчера что такое корифей? – Разумеется, тот, кто нравится государству, вернее, его царям. Например, Карамзин (Карамоин – см мои работы, например target="Index"
href=../download/7kartaus.htm) всю свою историю написал во флигельке Зимнего дворца, причем ежевечерне ходил и читал царю, что написал за день, а потом правил, как сказано. Иначе и ходить читать нет смысла. И у Пушкина какая-то бодяга произошла с царем насчет Истории Пугачева. После чего его и пристрелили, (см. например у меня о Петре). А Историю Ломоносова издал злейший его не только оппонент, но и враг? И ни одной буквы не исправил?
А ныне вообще сами историки уже знают, как и о чем следует писать, чтоб издали и назначили корифеем. И никому даже дела нет, что у всех государств, история одних и тех же событий представлена диаметрально противоположно. Зато то, что оттиснули в Новоплатоновской академии (я устал брать ее в кавычки) на станке Гуттенберга – истина в первой инстанции.
