Текст книги "Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия"

Автор книги: Борис Шапталов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

После катастрофы 1918 года в Германии был выдвинут тезис об ударе воюющей армии в спину. Подобное можно сказать и о политике группы Горбачева. Одно непонятно: зачем это было им нужно? Ради того, чтобы обменять власть на собственность? Но это миф. Никто из партийной номенклатуры не стал миллиардером. К тому же с древности была известна комбинация «власть-собственность», когда обладание властью являлось условием распоряжения государственным имуществом и личного обогащения. Нынешнее положение во многих бывших советских республиках, включая Россию, убедительное тому подтверждение. Неужели горбачевская «элита» не догадывалась о такой возможности? Но партноменклатура распоряжалась гос-имуществом столько десятилетий, что соответствующие навыки, казалось, должны были сформироваться. Получилось же, что СССР угробили ради «общечеловеческих ценностей» и процветания ловких ребят типа Березовского и Гусинского. Есть и другое объяснение: уровень компетентности экономической и политической правящей верхушки был столь низок, что попытки реформировать столь сложную систему, как Советский Союз, привели к обрушению ремонтируемого здания. Если последнее предположение верно, то оно означает, что кадровая политика в государстве с течением времени осуществлялась все хуже и хуже, выдвигая из среды бюрократии все менее компетентных руководителей.

Разбор возможных причин демонтажа Советского Союза – не тема данной книги, но у каждой истории есть своя предыстория. И за фигурой Горбачева маячит тень создателя этой системы, начиная от модели хозяйствования и кончая принципами подбора руководящих кадров. Именно Сталин создал политическую систему, венчающую непререкаемым и несменяемым генеральным секретарем, чьи полномочия не были зафиксированы в Конституции, что делало его «парящим» над властной вертикалью.

Сталинская экономическая система не была способна решить продовольственные затруднения, зато могла на равных тягаться с мощной экономикой США по выпуску военной техники. То есть она была «специализированной». Все попытки изменить модель, предпринятые Хрущевым и Косыгиным, потерпели неудачу. Система оказалась не реформируемой, а значит, не гибкой.

Сталин оставил после себя такое наследство, что на волне критики сталинизма проходили все антисоциалистические восстания в Восточной Европе. По той же схеме шла борьба и в годы перестройки. То есть Сталин своими деяниями дал оружие врагам социализма и Советского Союза и во многом способствовал дискредитации идеологии коммунизма. И что совсем плохо, антисталинизм широко используется уже в борьбе с современной Россией.

Со сталинским наследием получилось очень накладно. Хрущев яро критиковал культ личности, но не смог найти ничего лучше, чем создать свой культик. Почитатели Сталина ругают Хрущева, не видя, что хрущевский культ был пусть жиденьким, но продолжением традиции сталинской практики «небесного» почитания руководителя государства и партии. И эта традиция оказалась неистребима, продолжившись затем в пародийном культе Брежнева. Остается воскликнуть: ай да Сталин! Какую прочную и неудобоваримую конструкцию создал! Эта прочность заслуживает не только порицания, но и уважения. При одном важном уточнении: она работает в государствах (Куба, КНДР), рассматривающих себя в роли осажденной крепости. Понятна тогда и причина падения государства. Если ворота крепости открывают, то противник немедля захватывает ее. Значит, крепость должна быть на запоре. Одно плохо: неужели ее обитателям придется вечно жить в крепости с редкими вылазками за ее стены? Причем самовольно покинуть ее стены нельзя – автоматически переходишь в разряд дезертира и предателя. Безрадостная перспектива. Потому сталинскую модель и пытались изменить, чтобы выйти из тупика бессрочно осажденной крепости. И тут мы вновь логически возвращаемся к идее Ленина (и Троцкого) о «мировой революции» и федерации народов как условия и ухода от исторического тупика. Они, оказывается, ясно представляли неперспективность «острова СССР» в мире усиливающейся глобализации (в те времена эти процессы назывались «интернационализацией»).

Сталинская политико-экономическая система потому и не поддавалась модернизации, что была рассчитана на жизнедеятельность «осажденной крепости». Отсюда гипертрофированная роль военно-промышленного комплекса и колоссальные трудности конверсии, ибо созданный и успешно работающий организм сложно переделать под что-то другое. Да и зачем менять то, что хорошо функционирует? И население вроде бы приспособилось. Люди получали гарантированные пайки, гарнизон – оружие. Тыловые органы во главе с Госпланом вели учет имеющихся запасов и их расходование. Направляемые властями рабочие заботилась о производстве необходимого. А во главе крепости стоял Комендант, чьи распоряжения подлежали безусловному исполнению, как и полагается в чрезвычайной обстановке. Но такая жизнь далеко не всем пришлась по вкусу. Если не считать венгерского восстания 1956 года, которое можно списать на «белую контрреволюцию», первую попытку перебежать в лагерь противника предприняло руководство компартии Чехословакии в 1968 году. Отчасти вдохновлял пример Югославии, которая покончила с ролью «осажденной крепости» и с большой выгодой входила в мировую хозяйственную систему. Дезертирство тогда удалось пресечь на целых 20 лет. Потом, воспользовавшись послаблениями при Горбачеве, восточноевропейские государства рванули на интернациональный Запад скопом. На этот раз танки попытались в том же августе, только 1991 года, ввести на улицы Москвы. Но изменить ситуацию было уже невозможно. Продолжать сидеть в «крепости» смертельно надоело не только чете Горбачевых, но и подавляющей части населения, включая партноменклатуру. Надоело положение, когда даже для поездки в соцстраны требовалась характеристика и разрешение парткома. (Что делать, нравы осажденной крепости предписывали бояться не только врагов, но и друзей!) Надоело пайковое распределение, бесконечный дефицит, очереди и прочие тяготы нескончаемого «военного» времени. Надоело собирать информацию по крупицам, слушая западные радиоголоса и обмениваясь сплетнями со «знающими» людьми. Надоело славить Коменданта крепости и его приближенных. Вот только ценой разрушения крепостных стен, символом чего была Берлинская стена, стал крах государства. Причем не просто социалистического, а государства как такового.

Сталин не только увел страну с ленинского маршрута, где Советский Союз представлял собой федерацию европейского типа, но и встал на путь, завещанный Иваном Грозным, – путь превращения СССР в модификацию Золотой Орды. Ему не удалось дойти до конца, до полного переформатирования цивилизационной матрицы и культурного кода, но наследие оставил крепкое. Прежде всего, наследие властвования генерального секретаря. Власти, в сущности, нелегитимной, ибо такого поста и описания его функций в Конституции не было. Власти если и ограниченной, то лишь кругом ближних бояр, объединенных в орган, которого также не было в Конституции, называемый политбюро. Получилась «оригинальная» система, не закрепленная в Основном законе страны, однако действенная, полновластная и безответственная по отношению к народу и другим ветвям власти (законодательной, судебной).

Ситуацию углубляли системные противоречия. Если Сталин отказался от создания федерации народов в пользу империи, то процесс надо было доводить до логического конца – перестать насаждать национальные огороды. Однако в мае 1936 года Сталин в докладе о новой Конституции объявил, что сочтено необходимым (кем?) повысить статус Азербайджанской, Армянской, Грузинской, Казахской, Киргизской автономных республик до уровня союзных, а Кабардино-Балкарской, Чечено-Ингушской, Марийской, Северо-Осетинской, Коми и Марийской автономных областей перевести в разряд автономных республик. Оно бы ничего, если бы это не порождало проблемы национального размежевания. Так, в Казахскую Республику включили казачьи области Урала (где воевали Пугачев и Чапаев) и Семиречья. Местных референдумов, понятно, не проводили. Кроме того, на ее территории оказалась часть Транссибирской железной дороги. Не спрашивали мнение населения Абхазии и Карабаха при включении их в другие республики. Заложенные мины взорвались много позже.

По непонятным основаниям образовывались новые республики. Например, в Карельской АССР численность карелов не превышала 10 процентов от всего населения. А на Дальнем Востоке сформировали сугубо искусственную Еврейскую автономную область. Получилось ни то ни се – ни империя, ни федерация народов. Точнее, получилась лоскутная империя.

4

Поклонники Сталина стараются представить интернационализм как идеологию неприятия национального, как две антагонистические противоположности. Либо – либо. Такой подход неверен. Крайности в толковании были, но Ленин, будучи марксистом, понимал, что одно вытекает из другого. (А Троцкий еще в 1906 году вывел формулу: «Социалистическая революция начинается на национальной почве, развивается на интернациональной и завершается на мировой».) Поэтому интернациональный Советский Союз строился как содружество национальных республик, а новая культура трактовалась как национальная по форме и социалистическая по содержанию. Чтобы понять, как это выглядит на практике, стоит посмотреть такие фильмы, как «Отец солдата» Р. Чхеидзе (и вообще грузинское кино 1950—1960-х годов), картины А. Довженко, В. Жалакявичюса, Э. Ишмухамедова и т. д., благо они есть в Сети.

Сталин постоянно клялся именем Ленина, чтобы скрыть свой фактический разрыв с его делом. Операция по выкорчевыванию интернационализма и большевизма растянулась до 1938 года. Подлинные большевики были в основном истреблены, а их идеология под флагом троцкизма дискредитирована. В 1943 году завершающим аккордом стал роспуск Коминтерна и смена государственного гимна. Однако ситуация кардинально изменилась после прихода Красной армии в Восточную Европу, а также в Китай и Корею. Как ни тормозил Сталин наступление Красной армии (об этом в книге «Испытание войной»), но получилось то, что случилось, и Сталину пришлось с этим считаться. Уйти обратно в «крепость СССР» не представлялось возможным. Одно дело покончить с троцкизмом, другое – признать себя антимарксистом и антиленинцем на деле. Сталину пришлось дать зеленый свет коммунистам Восточной Европы. Правда, при этом кое-кому из наиболее активных Сталин крепко прищемил пальцы. Как только руководители Югославии и Болгарии И. Тито и Г. Димитров договорились о создании Балканской федерации, так сразу последовал жесточайший разнос из Кремля. План был сорван. Димитров скоропостижно скончался, проходя курс лечения в Москве в 1949 году, а Тито объявлен фашистом. На этом попытки создания федерации народов Европы коммунистами закончились. Непонятливых подвергли арестам, иных расстреляли.

Сталин настолько добротно прокорчевал поле интернационализма, что даже после его смерти попыток объединения социалистических государств уже не было, невзирая на то что капиталистическая часть Европы принялась активно объединяться. И скоро население «крепостей» стало мечтать о вхождении в союз свободных капиталистических республик с их кооперацией, а значит, и более высоким уровнем жизни.

Показателен для жизнедеятельности «осажденных крепостей» следующий факт. ГДР, Чехословакия и Польша производили свои легковые автомобили. Довольно посредственные по сравнению с западными. Особенно убого выглядел гэдээровский «трабант» – форменный примус на колесах. И это германское производство! Даже в далекой Южной Корее, никогда не знавшей промышленности, научились делать отличные автомашины. Причина в том, что современное дорогостоящее автомобилестроение создается на основе интернациональных связей и широкого экспорта, дающего необходимые средства для развития. Ничего подобного в соцстранах не было. Поставить машины в СССР можно было только по соглашению на уровне правительства, как это было с венгерскими «икарусами». А так все, за редким исключением, варились в собственном соку. Но почему производители социалистических государств не объединились в концерн, чтобы производить достойные машины? Нельзя, ибо «крепости» должны стремиться к максимальной автаркии, – падение одной из «крепостей» не должно сказаться на снабжении других. Но жизнь не заморозить, и соцстраны вынужденно стали погружаться в международное разделение труда. Только в рамках капиталистического рынка. Причем настолько глубоко, что кризисы, вроде падения цен на нефть, стали сказываться на внутреннем положении Советского Союза. Стены «крепости СССР» оказались дырявыми. Их проделали не враги, а естественный процесс глобализации.

Крах мирового социализма – это полная победа интернационализма над политикой «крепостей» и «строительства социализма в одной стране». Оттого и рванули социалистические страны из орбиты влияния СССР, что автаркическое существование было невыгодным делом, а Кремль ничего, кроме СЭВ (Совета экономической взаимопомощи), изобрести не смог. Вместо создания единого интегрированного хозяйства – взаимопомощь полуизолированных «крепостей». Если автаркия социалистических стран для Ленина с Троцким – нонсенс, то для Сталина – вполне приемлемый вариант.

Конечно, в мире политики и экономики ничего нет однозначно хорошего, так и с интернационализмом. У него также были серьезные изъяны. Магическое слово «интернационализм» (или глобализм) волшебной силой не обладает. Пример тому нынешнее положение России, встроенной в глобальную цепочку на правах сырьевой провинции мировой экономики, территории для сбыта товаров развитых стран и выкачивания капиталов. Руководство СССР после Второй мировой войны вынужденно было решать интернациональные задачи, но ничего хорошего из этого тоже не получилось. Происходила растрата огромных средств в виде экономической и военной помощи «революционным» режимам. На содержании Советского Союза оказалось большое число государств, требовавших постоянной материальной подпитки. Куба, Вьетнам, Ангола, Афганистан, Сирия, Алжир, Египет при Насере и т. д. превратились в бремя, которое Кремль стоически нес за счет своего населения. При этом существенного толка СССР от таких союзников не имел. То была помощь в одни ворота.

Кто виноват в таком «интернационализме»? Сталин с его наследством политики «осажденной крепости» или Ленин с внеэкономическим подходом к взаимоотношению социалистических государств? Думается, виноваты были оба вождя, ибо ни один не предложил реальных принципов взаимоотношений между народами (правда, Ленин рано умер, чтобы выработать их). Они смотрели на интернационализм сквозь призму «бескорыстной братской помощи», а это уже халява, которая приводит к развитию корысти и недовольства дарителем (мало!). Правда, это стало ясно только по прошествии времени, а до того пролетарский романтизм был делом естественным и понятным. И все же политика интернационализма была ближе к реальности, чем умонастроение «осажденной крепости», и Сталину пришлось после 1945 года заняться глобалистикой.

Фактически речь шла о том, кто возглавит разворачивающийся в мире процесс интернационализации (глобализации) – социализм или капитализм? То, что осознавали Ленин и Троцкий, Сталин то ли не понял, то ли по иной причине, но он участие СССР в борьбе за выработку новых общемировых правил сорвал и тем подписал государству смертный приговор. Конечно, вина лежит и на его преемниках. Но Хрущев и Брежнев (сталинские выдвиженцы) были слишком слабыми по государственному уму правителями, чтобы изменить положение. А Горбачев тем более не мог выбраться из набравших ход негативных процессов. Хотя Советский Союз после Второй мировой войны все же превратился в глобального игрока, в сверхдержаву, но стать глобальным лидером, подобно США, не смог. Чем дальше, тем больше СССР выглядел старомодным и даже провинциальным. В результате к 1970-м годам большинство советской молодежи ориентировалось на американские стандарты жизни: на англо-американскую музыку, одежду, кино, политические ценности. При Горбачеве выяснилось, что на западные ценности ориентируются и властвующие верхи. Потому и поражение оказалось для России более тяжелым, чем военное поражение для Германии. Та честно проиграла на поле боя, но, получив мир, двинулась дальше по пути уже экономической экспансии, а России надо было пересмотреть свою цивилизационную матрицу, свой прежний опыт от самых основ и начал. Дело это оказалось интеллектуально неподъемным. Пришлось благородную бедность маскировать под «великую энергетическую державу», «суверенную демократию» и даже «либеральную империю»!

5

Сталина его почитатели называют государственником, по этой причине он взял курс на построение социализма в отдельной стране. Но Рузвельт был тоже государственником, однако пришел к выводу о необходимости США отказаться от доктрины изоляционизма, столь популярной в 1920-х годах, и начать строить экономику на глобальных началах. Он заставил признать доллар мировой расчетной валютой и оформить это специальным соглашением в 1944 году на конференции в Бреттон-Вудсе. Пока Сталин строил оборонительные «укрепления», Вашингтон создал открытую динамическую систему, вобравшую в себя как минимум половину мира. С этих позиций проходила холодная война между СССР и США. Ну и кто из двух правителей оказался дальновиднее? А ведь об этом предупреждали Ленин и Троцкий. И подробно объясняли, почему соперничество с капитализмом невыгодно, если Советская Россия окажется в ситуации осажденной крепости.

А теперь с «общих» вопросов спустимся к исторической конкретике, чтобы продолжить путь к пониманию тайны «22 июня 1941 года».

Троцкий и троцкизм: что было и чего не было

1

Всем известно, что Троцкий хотел бросить Россию в топку мировой революции. Это выражение авторы десятков книг переписывают друг у друга, потому что оно входит в реестр «само собой разумеющихся» истин. Правда, откуда взято это выражение – то ли принадлежит самому Троцкому, то ли кем-то пущено в оборот – неизвестно. Ссылок не прилагается. Точно так же «само собой» считается, что на пути Троцкого встал былинный богатырь Иосиф Виссарионович и не дал сжечь Россию и русский народ в той самой топке, а вместо этого начал индустриализацию и культурное строительство. И сколько бы троцкисты ни вредили, довел задуманное до конца. Пример такого утверждения: «В отличие от пришедшей к власти радикальной секты, ненавидевшей и презиравшей Россию, Сталин себя от страны не отделял. Он был плоть от плоти послереволюционной России, хотя и впавшей в грех богоотступничества, но в душе не утратившей веры в Высший Промысел. Сталин не предал Россию, не отдал на съедение троцкистам…»[30]30
  Аверьянов В., Мультатули П. Другой царь и другой Сталин // Завтра. 2008. № 41.


[Закрыть]

Остается выяснить: это правда или миф?

Как в любой национальной истории, мифы служат задаче объяснить сложные явления простым и доходчивым способом. Поэтому исторический процесс спрямляется так, чтобы стал понятным любому, даже самому среднему уму. Поэтому все знают, что Александр Невский на льду Чудского озера спас Русь от порабощения немецкими захватчиками. И мало кто задается вопросом: почему захватчики оказались не в глубине русских земель, а на границе между Ливонией и Новгородской республикой, то есть, по существу, на нейтральной полосе? Но такой вопрос усложняет восприятие прошлого, поэтому в учебниках истории не пишут, что именно благоверный князь Александр привел на Русь монгольские войска, чтобы свергнуть с великокняжеского престола своего брата Андрея. И в благодарность согласился платить дань Орде, для чего разрешил ордынцам переписать каждую семью с их имуществом. И подобных примеров много. Но в России почему-то любят окружать почетом правителей, принесших стране бедствия.

Стоит копнуть историю глубже, и однозначность исчезает. Если бы Ленин умер в 1919 году, он вошел бы в историю как твердолобый коммунист, а не политик, решивший «пересмотреть наши представления о социализме». Если бы жизнь Бухарина оборвалась в те же годы, то кто бы поверил, что этот же коммунист-идеалист через несколько лет станет ходатаем за кулаков и будет призывать крестьян «обогащаться»! А умри Сталин в 1927 году, кем бы он вошел в историю? Как убежденный рыночник и почти что бухаринец. Так откуда известно, что делал бы Троцкий у власти? Если б кто-нибудь из авторов десятков сочинений с обличением «демона революции» хотя бы сослался на прилетевшего ангела, поведавшего ему про возможный вариант будущего, можно было бы принять сие доказательство. А так – это просто уверения под честное авторское слово.

Образ Троцкого в наших умах закрепился таким, каким его представил Сталин. И этот образ далек от подлинной личности. Можно сказать: ну и что? Мало ли у какого исторического деятеля дурная репутация, основанная на «общих рассуждениях»? Оно, конечно, так, но обращает внимание продолжающийся поток лжи о Троцком. Причем паводок книг и фильмов усиливается. Казалось бы, это дела давно минувших дней! Что нам Троцкий, что мы Троцкому? Был, да сплыл. Однако…

Когда фальсифицировали биографию и взгляды Троцкого в советское время – это было понятно, но после ликвидации социализма троцкизм потерял всякое значение для России. Какая сегодня мировая революция? Какой коммунизм? Наследие Троцкого можно и надо критиковать, если кому охота дышать архивной пылью, но осмысленно! Однако чаще всего идет простое навешивание собак в духе: «Я его не читал, но считаю…» А Троцкого явно никто из судей не читал и не изучал. Всем хватает пересказа «Краткого курса ВКП(б)» 1938 года. И почти никто не задумывается над реальными фактами.

Пишут: Троцкий создатель концлагерей в России. Предположим, но кто развил систему концлагерей до всесоюзных масштабов?

Пишут: Троцкий расстреливал командиров и красноармейцев за оставление поля боя. Но кто развил идею заградотрядов, кто из единичных случаев расстрела сделал это системой?

Троцкий первый, кто подвел под суд и гибель двух крупных военачальников – командиров конных корпусов Миронова и Думенко. Но кто потом расстреливал военачальников на постоянной основе?

Пишут: Троцкий был склонен к репрессиям. Но кто раскрутил маховик репрессий до вселенских масштабов? Кто этот ученик, столь «творчески» перенимавший методы управления Троцкого на посту председателя Реввоенсовета?

Учитель и ученики – библейско-евангельская тема.

Идеологический подход, когда заранее выносится оценка явлению и под нее подгоняются факты, а если их не хватает для заявленной гипотезы, то они фальсифицируются, по существу сводится к одному: кто кого переврет и переругает. С этих позиций ведется борьба с трупом Троцкого. Странно как-то. Казалось бы, пиши что есть, этого хватило бы, чтобы Троцкий предстал непритягательной фигурой. Ан нет, сочиняется много того, чего не было. Зачем? Может, за этим скрывается нечто большее, чем идеологическая инерция? Похоже что так. За продолжением войны с тенью Троцкого и неактуальным троцкизмом скрывается желание обелить Сталина. На фоне мифических преступлений одного («Троцкий хотел то, Троцкий намеревался сделать это») затенить реальные деяния другого.

Я не поклонник Троцкого, в то же время противник идеологического подхода к истории и считаю, что политика надо оценивать по его действиям, а не апокрифическим рассказам. Их навалом было в советское время и не меньше в нынешнем, что не позволяет разобраться в исторической ситуации ни прошлого, ни настоящего, а значит, и будущего.

Кстати, а что пишут историки, действительно изучавшие деятельность Троцкого? Для начала приведем оценку деятельности Троцкого Роем Медведевым, всю жизнь изучавшим деятельность советских вождей.

«В 1920-е годы Троцкий не создавал в СССР никакого «троцкистского подполья», а в 1930-е годы он не возглавлял никакого международного заговора против СССР или против ВКП(б). В данном случае Сталину было необходимо до предела раздувать «образ врага», ибо это давало видимость какого-то оправдания жестоким репрессиям и террору 1936–1938 годов…

Никогда не был сколько-нибудь влиятельной организацией и созданный по инициативе Троцкого IV Интернационал. Он был провозглашен только в 1938 году небольшой – не более 15 человек – и очень недружной группой сторонников Троцкого из нескольких стран Европы. В кулуарах этого Учредительного съезда были и агенты НКВД. Никто ни в прошлом, ни сегодня не мог бы внятно изложить хотя бы в небольшой брошюре некие «основы троцкизма»[31]31
  Медведев Р. Предисловие // Л. Чернявский. Лев Троцкий. М., 2010. С. 9—10.


[Закрыть].

И дополнительный штрих: «…в 1919 году Троцкий написал небольшую книгу «Терроризм и коммунизм» – с определением и обоснованием «красного террора». Эта книга вызвала множество критических откликов в среде западной социал-демократии, но ее бережно хранил в своей библиотеке И. Сталин – с множеством одобрительных пометок на полях»[32]32
  Медведев Р. Предисловие // Л. Чернявский. Лев Троцкий. С. 11.


[Закрыть].

Но может быть, Р. Медведев пристрастен? Биограф Троцкого Л. Чернявский не сторонник Троцкого и критикует его нелицеприятно. Однако пишет: «Троцкий решительно выступил против подмены… партией класса… В брошюре («Наши политические задачи») была прозорливо суммирована сущность ленинского плана партийного строительства, который во всей своей масштабности развернется после прихода большевиков к власти: «Партийная организация подменяет собой партию, Центральный Комитет заменяет партийную организацию, и, наконец, «диктатор» подменяет собою Центральный Комитет…»[33]33
  Чернявский Л. Лев Троцкий. С. 66.


[Закрыть]

Но кто реализовал этот план? Разве не Сталин? Становится понятно, почему Троцкий был (и есть) неудобен сталинистам, да и ленинцам тоже.

Главные пункты разногласий между Лениным и Троцким – это:

а) организационные принципы построения партии;

б) вопрос о перманентной революции.

Ленин на II съезде РСДП потребовал включить в 1-й параграф Устава партии требование безусловного подчинения коммунистов партийной организации. Ему возражали Плеханов и ряд других революционеров, в том числе Троцкий. В статье «Наша «военная» программа» (март 1904 года) Троцкий писал: «Все члены партии оказываются подстриженными под строго классовую скобку, все бряцают ортодоксальными шпорами, все щеголяют мундирами самого «центристского» покроя». И вывод: «Гарантию устойчивости партии нужно искать в ее базе, в активном и самодеятельном пролетариате, а не в организационной верхушке…»[34]34
  Васецкий Н. Троцкий. Опыт политической биографии. М., 1992. С. 27.


[Закрыть]

Спор будет продолжен осенью 1923 года, но уже с преемниками Ленина.

Что касается «перманентной революции», то цена разногласий стала ясна в 1917 году. Оба – Ленин и Троцкий – дружно включились в борьбу за социалистическую революцию, ни разу не вспомнив о прежней взаимной перепалке. Причем оба исходили из понимания революционного процесса как единого потока, в котором трудно найти отдельные этапы, да и незачем, ибо все должно быть подчинено одной цели – завоевание власти рабочим классом.

Ситуация кардинально изменилась после вынужденного отхода Ленина от руководства, а затем и смерти. Троцкий виделся опасным конкурентом за власть. Претенденты на вакантное место вождя уже с конца 1922 года стали предпринимать меры по локализации Троцкого. В ходе борьбы начался отсев кандидатов на первую роль, пока не остался один человек – Сталин.

На тему «как и почему это произошло» написаны горы литературы. События разобраны по «кирпичикам», и, казалось бы, путь Сталина к единоличной власти ясен, однако в нулевые годы у нас начался поход за ревизию сделанного. Цель – оправдать Сталина. Он принял гротескные формы, что характерно и естественно для идеологического подхода к истории. Например, пишут: «Была у Сталина одна особенность характера, в конечном итоге чрезвычайно дорого обошедшаяся стране. Начиная, как минимум, с 1930 года его упорно втаскивали во власть, а он так же упорно сопротивлялся»[35]35
  Прудникова Е. 1953. Смертельные игры. М., 2011. С. 72.


[Закрыть].

Бедный Сталин! Оказывается, он упирался, а чиновники и народ упорно загоняли его на олимп. Но вот что писал Дзержинский Куйбышеву в 1926 году: «У меня полная уверенность, что мы со всеми врагами справимся, если найдем и возьмем правильную линию в управлении на практике страной и хозяйством… Если не найдем этой линии и темпа. страна тогда найдет своего диктатора – похоронщика революции, – какие бы красные перья ни были на его костюме. Все почти диктаторы ныне – бывшие красные – Муссолини, Пилсудский»[36]36
  Коммунист. 1989. № 8. С. 88.


[Закрыть].

Так оно и вышло, – пришел диктатор в «красных перьях», и социализм в СССР стал выражаться через государство с режимом власти «вождя».

Дорогу Сталина к всевластию прокладывал не «народ», а он сам с помощью партаппаратчиков, включая – пусть невольно – и самого Троцкого. Он совокупно с Зиновьевым и Каменевым действовали столь неуклюже, что Сталину не составило особого труда стать фигурой номер один в партии и государстве.

На этой констатации «феномен Троцкого» мог бы быть исчерпан (мало ли какие политики проигрывали в борьбе за власть), если бы «троцкизм», уже под другой идеологической этикеткой, не стал господствующей политической доктриной высшего руководства СССР в 1930-х годах, за одним чрезвычайно важным исключением – отказом от «мировой революции». Без этого, по нашему мнению, понять «внезапное нападение» Германии в 1941 году невозможно. Но для этого необходимо подробнее рассмотреть политические взгляды реального Троцкого и понять причины его влияния и правой оппозиции на внутриполитический курс Сталина в 30-х годах.

2

Вначале у них были нормальные отношения, и к первой годовщине Октября Сталин мог написать следующее, позже совершенно немыслимое: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета т. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного комитета партия обязана главным образом тов. Троцкому».

Разногласия Сталина с Троцким начались с вопроса о путях строительства Красной армии. Троцкий выдвинул идею массового привлечения в ее ряды бывших царских офицеров. Сталин был против. В 1918 году он стал вдохновителем так называемой «военной оппозиции». Но Ленин поддержал Троцкого, и десятки тысяч офицеров были мобилизованы в новые вооруженные силы. Этим Троцкий предотвратил их переход в стан белых и расстрел их как «чуждых элементов». Вроде бы Сталин проиграл? Ну нет! Сталин никогда не оказывался в роли проигравшего. Таким был стиль его политического поведения. На VIII съезде партии в марте 1919 года Сталин показал свою гибкость. Он начал свою речь в духе аргументов 1918 года: «Я должен сказать, что те элементы, нерабочие элементы, которые составляют большинство нашей армии – крестьяне, не будут добровольно драться за социализм. Целый ряд фактов указывает на это. Ряд бунтов в тылу, на фронтах, ряд эксцессов на фронтах показывают, что непролетарские элементы, составляющие большинство нашей армии, драться добровольно за коммунизм не хотят». И вдруг тут же заговорил языком Троцкого: «Отсюда наша задача – эти элементы перевоспитать в духе железной дисциплины, повести их за пролетариатом не только в тылу, но и на фронтах, заставить воевать за наше общее социалистическое дело и в ходе войны завершить строительство настоящей регулярной армии, единственно способной защищать страну»[37]37
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 4. С. 250.


[Закрыть]. В последующем он подобную гибкость продемонстрирует неоднократно.