Текст книги "Жуткое дело"

Автор книги: Борис Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Жуткое дело

Начальник райотдела милиции майор Пронин чистил сапоги на служебном крыльце. Раньше он чистил их дома, но с той поры, как его жена начала выписывать журнал «Здоровье», ее измучила аллергия. И майор теперь драил обувь исключительно на службе.

Светило солнце. Город осторожно начинал трудиться. А только что заступивший на дежурство сержант милиции Николай Муховоз вслух читал свежие газеты:

«…но старший лейтенант мгновенно понял коварный замысел преступника. Прием, и матерый бандит взвыл от боли, лежа на земле…»

– Кто взвыл? – весело спросил зам по угро капитан Холмов.

– В Костроме старший лейтенант голыми руками рецидивиста повязал, – вздохнул сержант. – Везет же людям.

Он был молод и мечтал о подвигах. А майор был в средних летах и мечтал, чтобы не было осложнений. Никаких, никогда, ни на службе, ни дома. И начал в этом смысле воспитывать подчиненного, когда в воротах появилась очень взволнованная дама средних лет и средней упитанности в кудряшках времен покорения целины.

– Здесь милиция?

С этого все началось. И потом майор часто ловил себя на мысли, что тогда, в то солнечное утро не сделал элементарного упреждающего выпада: не сказал солидной гражданке, что никакая это ни милиция…

Не сказал. С того все и началось. И через три минуты майор сурово слушал, капитан слушал жадно, а сержант протоколировал показания и потому слушал вполуха. Возникал —

ДОКУМЕНТ №1

«Я, Короноухова Стелла Трофимовна, учительница литературы и зоологии, прибыла вчера из совхоза «Подсолнечный» для товарищеского обмена опытом, после которого опоздала на автобус и была доставлена сослуживцами в местную гостиницу для переночевания. И уже находясь в постели в процессе засыпания, совершенно ясно услышала разговор в соседнем номере:

– Ты сдала Пернатого мусорам? Молчать, девочка, твоя песня спета! Облом, сделай так, чтобы она исчезла без следа. Ты меня понял, Облом?

– Нет проблем, Пах Пахыч.

– Волоки ее в мою машину…»

Протокол не зафиксировал, что в этом месте со свидетельницей произошла легкая истерика. Однако, выпив воды и будучи дружески охлопанной майором Прониным лично, дама сумела взять себя в руки.

– Исчезай, говорит. А я, говорит, жду гостей.

Она вновь задохнулась, но майор вовремя охлопал ее.

– Ну, а дальше? Дальше?

– Дальше? Дальше отчетливо помню глухой стон, волочение тела. Подчеркиваю, женского.

– Его что, по-другому волокут? – спросил начугро Хохлов.

– Разный звук. Абсолютно разный, прошу зафиксировать. Значит, волочение женского тела… Потом дверь хлопнула, потом… Потом я сидела, не шевелясь: знаете, какие замки в номерах? И если бы они услыхали мое дыхание, они бы… – Она вновь отерла слезы и завсхлипывала. – Это просто ужас, что я пережила, ужас.

– Дальше, – сурово разомкнул губы майор и опять хотел охлопать.

– Дальше машина отъехала. Дальше… Дальше тих так стало, а я м вся внимание, вся внимание! И слышу за стеной – знаете, какие стены в номерах? – слышу приглушенные голоса, ничего не разберешь. А потом мужчина сказал: «С делом покончено». И опять хлопнула дверь и все стихло, а я до утра не спала, думала: вернутся – прикончат, только к утру задремала, а потом бегом к вам.

– Подпишите показания, – майор решительно скрипнул начищенными сапогами. – Сержант Муховоз, проводите гражданку на автобус и доставьте сюда ночную дежурную Дома колхозника… То есть ныне гостиницы «Ивушка плакучая».

– Да она поди спит.

– Разбудить!

Сержант и заплаканная дама вышли. Майор поскрипел сапогами и горестно вздохнул:

– Вот и влипли. Радуйся, угро!

– Банда может быть проездом, – задумчиво сказал капитан. – Но девушка несомненно местная. Приезжали мстить. Закон мафии. Лев прыгнул. Считаю необходимым проверить, кто из девушек не ночевал дома.

– Сегодня, что ли? М недовольно переспросил начальник: ему не хотелось никаких расследований.

– На проверку уйдет дня три. Будем просить сообщать, кто находится в отсутствии. Вычислив девушку, установим ее связи, круг друзей и знакомых, и захлопнем капкан. Дело обещает быть весьма…

И вошла немолодая дежурная под конвоем сержанта.

–На вокзале взял, – пояснил сержант не без гордости.

– Не спала я, не спала! – с порога почти с натуральным возмущением закричала дежурная. – Я никогда на работе не сплю, разве что глаза закрываю.

– Спокойно, гражданка Бессонова, – сказал майор. – Отвечать будете только на вопросы. Сержант, веди протокол.

Так появился —

ДОКУМЕНТ №2

«В о п р о с. Кто ночевал в гостинице в эту ночь?

О т в е т. Мужчина. И женщина. Но в разных номерах, как положено.

В о п р о с. Имена?

О т в е т. Да что они, знакомились со мной, что ли?

В о п р о с. Как записаны в регистрации: ФИО, паспортные данные, откуда, куда, зачем, почему?

О т в е т. Это… Не записывала я. На одну ночь, чего записывать-то? Вон, газеты критикуют.

Р е п л и к а  к а п и т а н а  т о в.  Х о л м о в а. А денежки, небось, взяла.

О т в е т. Не докажите.

В о п р о с. Опишите наружность.

О т в е т. Женщины, что ли? Полная, солидная, учительница из совхоза Стелла Трофимовна. Так спешила, что хозяйственную сумку в номере оставила, и я ей ту сумку отнесла на автостанцию, а этот ваш…

В о п р о с. Спокойно. Опишите мужчину.

О т в е т. Не наш.

В о п р о с. Почему так думаете?

О т в е т. Одет во все заграничное.

Р е п л и к а  к а п и т а н а  т о в.  Х о л м о в а. Вот!..

В о п р о с. Словесный портрет.

О т в е т. У нас в коридоре  портрета не видно. Мы электричество экономим.

Р е п л и к а  к а п и т а н а  т о в.  Х о л м о в а. Ну, роста, роста он какого?

О т в е т. Снизу они все высокие.

В о п р о с. Что значит снизу?

О т в е т. Так ведь я сижу, а они стоят.

В о п р о с. Один был мужчина?

О т в е т. Один. Или два? Вроде за ним заходил кто-то.

Р е п л и к а  к а п и т а н а  т о в.  Х о л м о в а. Спала!

О т в е т. Не докажите. Я только сижу с закрытыми глазами, а так не сплю.

В о п р о с. Ну, ладно, ладно. Когда мужчина ушел?

О т в е т. Не знаю. Ночью, видать. Или заехали за ним. Я глаза открыла, а передо мной – ключ от номера.

Р е п л и к а  к а п и т а н а  т о в.  Х о л м о в а. Сбежал? Ха! Вот работнички.

В о п р о с. Прекрати.

О т в е т. Глаза только прикрыла. А все слышала.

В о п р о с. Что именно?

О т в е т. Значит, так. Перья какие-то сдавали. В мусор, что ли.

Р е п л и к а  к а п и т а н а  т о в.  Х о л м о в а. Так-так-так! Дальше что?

О т в е т. Песня, говорит, спета. Твоя. Обком, говорит, ты этакий.

В о п р о с. Откуда шел голос?

О т в е т. Из номера. Из него. Который мужчина. А потом глаза открыла – батюшки, а ключ-то на столе!

Р е п л и к а  к а п и т а н а  т о в.  Х о л м о в а. Трудовая дисциплина называется!

О т в е т. Не докажите.

В о п р о с. Хватит! Сколько времени было, когда слышали голоса, и сколько, когда увидели ключ?

О т в е т. У меня часов нету. А те, которые висят, те стоят.

В о п р о с. Ясно. Подпиши и распишись. Тайну не разглашать, из города не отлучаться. Пока свободна.

О т в е т. Пока?!.»

Подписав протокол, дежурная ушла. Все были в нервно приподнятом настроении. Хромовые сапоги майора источали аллергический дух.

–Значит, что получается, – сказал майор Пронин. – Дело открываем на основании двух идентичных показаний – это раз. Немедленно всеми наличными силами осуществляем наличие отсутствия молодых женщин – это два. Докладываем прокурору, райкому и наверх, поскольку дело жуткое – это три.

– Запрос! – воскликнул капитан. – Пернатый – кличка редкая, может, в прошлом летчик. Надо запросить, не проходил ли когда по мокрым делам.

– За работу, товарищи! Руководство операцией беру на себя. Капитану Холмову – поиски исчезнувшей жертвы и запрос о Пернатом. Две ниточки – это две наших вожжи! Сержанту Муховозу дежурить в отделении, покуда лично не отменю приказ. Вечером – совещание. Все.

И в спокойном районном центре, где отродясь никто никого… разве что колом по башке… завертелась бурная сыскная жизнь. Майор лично посетил прокурора, райком партии, школу и совхоз «Подсолнечный», из которого вернулся с особым скрипом сапог и иным запахом гуталина. Капитан Холмов тщательно осмотрел все четыре номера гостиницы «Ивушка плакучая» (быв. Дом колхозника), отправил найденный окурок на экспертизу в Центр вместе с запросом о Пернатом и договорился с райкомом комсомола о помощи в поисках исчезнувшей жертвы. А бессменный дежурный сержант Муховоз пошел в городскую библиотеку, откуда на мотоцикле с коляской привез неполное Собрание Сочинений Героя Социалистического Труда и начал изучать его с первого тома, часто прикрывая глаза по рецепту дежурной Бессоновой.

– Идея! – вскричал капитан Холмов на вечернем заседании. – Где в нашей конкретной местности можно быстро и без труда спрятать убитый труп девушки? В озере Темном: глубокое, вокруг пустынно, а шоссе рядом. Прошу разрешения опросить работников рыбнадзора.

–Это версия, – поддержал начальник. – Отрабатывать будем все версии, не считаясь со временем и затратой сил.

На другой день начугро Холмов умчался в рыбнадзор на единственном служебном мотоцикле. Правда, рыбоохрана не заметила ничего подозрительного, но, введенная в курс дела, обещала бдеть. Сержант Муховоз перешел ко второму тому, а майор вновь укатил в совхоз «Подсолнечный». На райкомовской «Волге» вместе с прокурором и двумя березовыми вениками.

К вечеру следующего дня поступило официальное сообщение Центра. Там работали четко, и появился —

ДОКУМЕНТ №3

«На ваш иск. №… отвечаем, что кличка Пернатый в наших картотеках, а также в памяти ЭВМ не значится.

Для ориентировки сообщаем, что десять дней назад органами задержан известный рецидивист по кличке Патлатый. Ведется следствие».

– Вот кого сдала нам несчастная, – майор Пронин горестно покачал головой. – Пернатый и Патлатый – одно лицо, это и ежу ясно. Просто бабы нечетко расслышали со сна.

– Свидетельница Корноухова не спала, – подчеркнул капитан.

– Она обмирает. Иногда, – загадочным голосом сказал начальник.

Наступило молчание, изредка прерываемое невразумительным бормотанием. На диване спал бессменно дежурящий третьи сутки сержант Коля Муховоз, положив под голову тома сочинений.

– Не пришла ли пора задействовать прессу? – осторожно спросил начугро.

– И я постоянно думаю о гласности, – сказал майор. – Только не о нашей, районной: делать – так по-большому. Свяжись с областью. Но аккуратно, чтобы местные товарищине сделали неправильных выводов.

Капитан связался. Майор опять уехал в совхоз «Подсолнечный» («для отработки версии»). Сержант Муховоз, которому теперь жена регулярно носила передачи, приступил к третьему тому.

А «дело» застопорилось. Никаких новых данных не поступало, но и старых никто не опровергал. Начугро осторожно намекнул, что дело обещает быть жутким, но областная пресса отнеслась к этому намеку скептически:

–  Вы сперва преступников поймайте.

В этом был резон и, трясясь из области на выделенном персонально ему КамАЗе , капитан детально рассматривал свои козыри. Их было не так-то много: два идентичных заявления, явно сданный милиции Патлатый, никому неизвестный Облом и еще менее известный главарь по кличке (или имени?) Пах Пахыч. «Пахом Пахомыч? – размышлял Холмов, подскакивая на ухабах. – А, может, Пал Палыч, переделанный для конспирации? Или уменьшительное от Пахан Паханович? Крепкий орешек…»

Так думалось начальнику угрозыска капитану Холмову после разговора с заместителем редактора областной газеты, на которую бумаги в стране всегда хватало. Заместитель проявил разумную осторожность, предложив сначала поймать бандитов. И трясущаяся от путешествия в пустом КамАЗе по районным дорогам голова капитана была целиком занята дедуктивным и индуктивным анализом обстановки.

Дома, то бишь, в родном Отделе, ждала нечаянная радость.

– Дружинники принесли, – расслабленно пояснил сержант Муховоз. – Достал меня классик…

Взгляд у него был мутноватый, голова плохо держалась на шее, язык с трудом оформлял мысли в некое подобие знакомых звуков. Но начугро презрел страдания подчиненного, сразу же цапнув бумагу.

ДОКУМЕНТ №4

«Докладываю, что согласно донесениям в городе не ночевали дома последние четыре дня по не выясненным причинам сто восемнадцать (118) гражданок в возрасте от 14 до 32-х лет.

Начштаба Народной Дружины

(подпись неразборчива)

Комиссар штаба

(подпись неразборчива)

«Подтверждаю»

Участковый инспектор младший лейтенант

БЕРНАДОТТ»

– Сто восемнадцать, – с отчаянием прошептал капитан Холмов, тяжко опускаясь на стул. – В возрасте от четырнадцати. Какое растление Западом…

–А у меня с Востоком, – с усилием произнес сержант, прорабатывающий пятый том собрания сочинений (неполного).

Наступило отчаянное молчание, в котором беззвучно трещали две головы. Но тут распахнулась дверь, запахло гуталином, и знакомый голос оптимистично пропел:

– Ночевала тучка золотая на груди… – Начальник помолчал, обвел взглядом подчиненных и запел иное: – Что ж вы, нули, все заснули? Шевелись, гляди! Вороные, удалые, гривачи мои! И-эх!..

Он сел за стол и с победным видом уставился на зама по угро. Капитан угнетенно молчал, а сержанта как раз в этот момент свалил приступ целительного сна.

– Бездельники, – констатировал начальник. – Один читает третьи сутки, другой катается на казенных машинах. А я тем временем разработал версию, проверил цепочку, вышел на свидетелей, с их помощью опознал преступников и лично повязал после яростного сопротивления начальника рыбнадзора.

– Где?!  – капитан вскочил, опрокинув стул.

Сержант Муховоз, проснувшись от грохота, схватился за книгу. Майор глядел на подчиненных победоносно и покровительственно.

– Не мог же я их без охраны везти? Оставил в рыбнадзоре, вопреки капризам рыбинспектора. Он ведь…

– Сколько их? – нетерпеливо перебил Холмов.

– Двое. Работники леспромхоза. Характеризуются пока положительно и – не привлекались.

– А труп?

– Вот с него-то я и начал, – с удовольствием отметил майор. – Твоя догадка, что труп –  в озере, послужила отправной точкой. Раз озеро, так кто мог видеть момент утопления?

– Рыбнадзор, – капитан опять скис. – А они не видели.

– Они – нет, так другие – да. Что такое озеро? Вода с берегами, так? А какие берега у Темного озера? Земли совхоза «Подсолнечный». Значит, кто мог заметить? Правильно, парочки, поскольку совхоз сдал клуб под общежитие ученым из области, которые у них второй месяц косят сено.

– Ну? – начугро не терпел отвлечений, когда вопрос касался профессии. – При чем ученые косари?

– Парочки. А раз парочки, то следует действовать через женщин, – майор почему-то закашлялся и сам себя постукал по спине. – Женщины наблюдательны, а учительницы литературы и зоологии хорошо знают бывших воспитанниц. Дальнейшее – дело техники. Стеллоч… кхм… Стелла Трофимовна собрала четырнадцать возможных свидетельниц, объяснила им, что и почему мы ищем, и тут же девять человек припомнили все обстоятельства.

– Видели? – с замиранием сердца спросил капитан.

– Кто говорит, что троих, кто – двоих, но двое реальнее. Значит, двое. Ночью. Выгребли на лодке из кустов. Постояли. А затем тихо опустили в воду тяжелый предмет.

– Чесать! – заорал капитан. – Прощупать все озеро с целью обнаружения!

– Уже, – ухмыльнулся начальник. – Договорился с совхозным руководством, что завтра вместо уборки снега начнут чесать озеро. А ты, капитан, бери мотоцикл и шпарь в рыбнадзор. И начинай допрашивать преступников, пока они еще тепленькие. Расколешь – покупай себе погоны с двумя просветами!

Капитан Холмов оседлал мотоцикл и с ревом умчался в густеющие сумерки. Сержант Коля Муховоз закончил очередной том и плаксиво запросился домой.

– Читай, читай, – майор вздохнул, и победоносная легкость покинула его. – Домой придется идти мне.

Задержанные оказались не столько тепленькими, сколько перепуганными. Рядом с богатырем мотористом и громилой рабочим рыбнадзора они выглядели неказисто. Сам инспектор рыбоохраны принципиально ушел домой.

– Фамилия? – грозно спросил капитан, входя.

– Антиповы, – тихо сказал тот, что выглядел чуть поплотнее.

– Оба – два?

– Вся деревня.

– Деревня… А числитесь в леспромхозе.

– Сучкорезы мы и пожогщики. Нам в армию осенью, подработать хотелось.

– Подработать?.. – глаза начугро блеснули поисковым огнем. – Так-так. Увести этого.

Рыбнадзорные амбалы увели разговорчивого, капитан и мелковатый кандидат в убийцы остались тет-а-тет. Начугро посадил кандидата точно под лампой (жаль, настольконой не было на тысячу свечей!), а сам оседлал стул напротив в глубокой тени. И наступило молчание.

– В молчанку играть будем? – спросил Холмов через сорок семь минут.

– Как скажете, – шепотом ответствовал Антипов-два.

– Где тело спрятали? – вдруг заорал капитан, подавшись вперед и чудом не опрокинув стул, на котором сидел верхом. – Смотреть мне в глаза!

Хоть он и дослужился до чина и должности, но допрашивать до сего случая ему приходилось только мелкую сошку. Скандальных баб, хулиганов районного звена да пьяных забулдыг. Но он много лет выписывал журнал «Советская милиция» с приложением и очень вдумчиво их читал.

– Ты мне горбатого не лепи! – кричал он на онемевшего от ужаса паренька. – Живую топили или мертвую? Отвечать!

– Чего? – еле слышно спросил преступник и всхлипнул, рукавом утерев слезы. – Нам бригадир рыбы велел наловить. И сеть дал. Чтоб тихо, говорит. А тут – моторка, и мы ту сеть утопили со страху.

– Утопили, значит? И не знаешь, мертвой она была или еще живой? Смотреть мне в глаза! Где душили – в машине Пах Пахыча или на берегу? Нам все известно! Исключительной захотел? Смотреть мне в глаза, я сказал!

Через час, не ответив ни на один из вопросов, преступник зарыдал в голос. Капитан вытер обильный пот и позвал моториста.

– Срочно рву в область. Крепкие орешки, тертые калачи. Профессионалы. Стеречь в оба и не давать сговариваться.

К началу работы начугро вновь предстал пред очами заместителя редактора областной газеты. Невыспавшийся, небритый, с глазами, сверкающими сыскным огнем.

– Задержали? От души поздравляю. И кем же они оказались?

– Профессиональные убийцы, – утомленно сказал капитан. – Я сел на хвост разветвленной преступной организации, построенной по классическому примеру американских мафиозных синдикатов. Естественно, я дожму хвост, но нас могут опередить. Как только Москве станет известно, сюда ринутся сотни борзописцев, и вы останетесь с носом. Вкопайте заявочный столб, а то столица все приберет к рукам.

– Но ведь еще не было не только суда, но и следствия, – осторожно заметил зам.

– Преступление было? Было. Непосредственные исполнители обезврежены? Обезврежены. Уличены в потоплении девушки, которую они на своем жаргоне обозначают «сеть»? В основе – да. Что вам еще нужно для заявочного столба?

– Так-то оно так…

– Москва стесняться не будет, – дожимал Холмов. – Знаете, какие там хваты? Примчатся Ваксберг, Щекочихин, братья Вайнеры, Ольга Чайковская…

– Так-то оно так…

Поймите, это же в интересах области. Кто знает, к чему приведет раскрутка преступных цепочек в эпоху сенсационных коррумпированных разоблачений? Хотите оказаться в числе теневых заслонов? Да я сейчас в обком…

–Не надо! – встрепенулся зам. – Вот в обком не надо, сами разберемся. Идемте к редактору: если даст «добро», напишем вместе.

– Мне пока не следует фигурировать, – капитан отрекся от славы, но зарделся от удовольствия.

– А что, вовремя заявить тему – значит проявить понимание момента и журналистскую хватку, – сказал редактор, когда они ему рассказали о предполагаемых наметках. – Оперативно, откровенно, в духе гласности и плюрализма.

Сенсационную статью сварганили за два часа. Шеф читал, одобрительно кивая.

Три дня капитан с начальником мотались по району, тралили совхозными силами озеро Темное, допрашивали вдвоем и поодиночке леспромхозовских сучкорезов. Тела обнаружить не удалось, но зато бригадир, на которого ссылались подозреваемые, категорически отверг само существование браконьерской сети:

– Да чтобы я, советский человек…

Отсутствие сети служило веским доказательством неискренности сучкорезов-пожогщиков, а тут приспела областная газета с громким подвалом «ТАК ЛИ УЖ НАДЕЖНО СПРЯТАЛИ КОНЦЫ В ВОДУ?», и никто во всем районе более не сомневался, что двое таких тихих с виду допризывников утопили в Темном озере неизвестную девушку. Розыски девушки взяла на себя прокуратура, ее тела – лично майор, а начугро неутомимо допрашивал подозреваемых оптом и в розницу. Поскольку на работе поймать его было невозможно, заместитель редактора доверительно переслал запись телефонного разговора между обкомом и редактором:

ДОКУМЕНТ №5

«– Зачем вы подняли волну?

– Сознательно. Теперь Москва собственными задами прочувствует состояние наших дорог.

– Хе-хе. Остроумный ход. Остроумный!..»

Начальник отдела майор Пронин не успел порадоваться такому резонансу, как и в его адрес поступила срочная телеграмма:

ДОКУМЕНТ №6

«Просим считать материал убийства юной Джульетты собственностью киностудии имени Горького. В условиях новой модели советского кинематографа…»

– Утроим усилия! – воскликнул капитан.

Утроили. Район лихорадило, все спали урывками, а совхоз окончательно прекратил уборочную, бросив все силы на ежедневный борботаж озера Темного. А тут еще майору Пронину вздумалось устроить очную ставку преступников со Стеллой Трофимовной. Естественно, она не видела их, но – слышала, и очная ставка была организована как следственный эксперимент: учительница литературы и зоологии заперлась в том же номере гостиницы в присутствии понятых, а сучкорезов Антиповых заставили несколько десятков раз произнести зловещую фразу: «Нет проблем, Пах Пахыч». И к концу следственного эксперимента Стелла Трофимовна безошибочно узнала оба голоса.

А на следующий день Холмов получил по почте увесистый пакет. Сопроводительная гласила:

ДОКУМЕНТ №7

«Ув. Тов. Холмов! Препровождаем Вам многочисленные письма трудящихся, со всею душой откликнувшихся на статью. Никогда доселе наша газета не получала столько сердечных граждански зрелых и плюралистически гневных писем читателей. «Сорную траву – с поля вон!» – единогласно требуют наши перестроившиеся люди. Наконец-то народ перестал безмолвствовать, и редакция областной газеты со всей душой присоединяется к этому чистому порыву.

С глубокой благодарностью в адрес нашей родной милиции.

Редактор

(подпись неразборчива)»

От нетерпения капитан прочел сопроводительную на почте, огласив ее работникам последнюю строчку. Но писем читать там не стал, решив насладиться совместно с начальником.

Однако майора в Отделе не оказалось: то ли искал тело, то ли уже нашел. Начугро слегка расстроился, но все же решил почитать граждански зрелые послания сержанту Муховозу.

– Потрясающие отклики простых советских, – начал он, высыпая на стол груду писем из толстенного пакета. – Глас народа, а народ, как известно, никогда не ошибается. Сейчас я тебе зачту…

– Классовый враг не дремлет, – замогильным голосом сказал сержант. – Необходимо беспощадно уничтожать. Всех.

– Всех?.. – растерянно переспросил Холмов.

–Всех! – глаза Муховоза странно сверкнули. – Кулаков и подкулачников. Гнилую интеллигенцию и оппортунистов. Шпионов и наймитов.

– Коля, – начугро торопливо налил стакан воды, на всякий случай отнес тяжелый графин в дальний угол, а уж потом подошел к Муховозу. – Коля, попей водички. Глотни, Коля.

Сержант жадно осушил стакан, Холмов подождал, пока он не проглотил остатки, и шепотом осведомился:

– Что, уже поступили указания?

– Восемь томов вопят о бдительности, – Коля нежно погладил книги. – Не будем терпеть врагов народа…

– Не будем, Коля, не будем, – начугро бережно уложил сержанта на диван. – Ты только поспи сперва. Сил подкопи.

Муховоз мгновенно провалился в горячий сон. Холмов дождался храпа, остервенело пнул ногой подвернувшийся том, сел к столу и развернул первое письмо.

Нет смысла пересказывать все послания. Надо экономить время и бумагу, а потому сведем отдельные выдержки в

ДОКУМЕНТ №8

«Мы, труженики районного отделения по учету, до глубины души возмущены отдельными коррумпированными элементами, перешедшими в атаку в период, когда вся наша страна от мала до велика…»

«Земля должна гореть под ногами убийц!

Общество «ТРЕЗВОСТЬ»

«Вот яркий пример, куда заводит преклонение перед сатанинской музыкой растелнного Запада…

Ветераны»

«Доколе?!.

Жильцы»

«Вот вам реальность оголтелой травли великого вождя. Так вам, перестройщикам, и надо!

Без подписи»

«Нет сомнений, что к этому зверскому убийству русской девушки приложили свою грязную лапу жидо-масоны. Расстрелять таких инородцев без суда и следствия, как бешеных собак!

ПАМЯТЬ»

«Во всем виновато кино. Требуем категорического запрета разлагающего фильма «Маленькая Вера» и сурового наказания для актрисы!

Неформальное объединение «СИНИЙ ЧУЛОЧЕК»

«…а в магазинах хоть шаром покати…

Подпись неразборчива»

«Дальше так жить нельзя!

Многодетные матери»

«Меня в третий раз выпихнули из очереди на квартиру.

Водитель автобуса Пеле Карлушкин»

«Призываю вспомнить ныне забытый глагол «бдеть»!

Персональный пенсионер»

«Требуем закрыть все гостиницы, а заодно и рестораны, как рассадники…

Группа «ЗДОРОВЬЕ ДЛЯ ЖЕНЩИН В ВОЗРАСТЕ»

Всех писем капитан просмотреть не успел, поскольку открылась дверь и возник гуталиновый аромат. Вид у владельца его был суров.

– Читаешь?

– Письма трудящих…

– Москва запросила «Дело» и преступников, а незавершенку отправлять – сам понимаешь.

– Дожму, – сурово обронил начугро.

Новость была столь ошеломляющей, что капитан сразу же запихал письма в пакет, даже не предложив ознакомиться с ними своему непосредственному. Москва запросила, а что ей могла предложить сыщики районного звена? Догадки? Домыслы? Версии? На худой конец – показания двух женщин? Мало, мало и мало! Это для них – достаточно, а для САМОЙ столицы? Грош цена всей работе, если… Если она не будет подкреплена хотя бы личными признаниями сучкорезов.

И Холмов, взгромоздившись на мотоцикл, резанул в рыбоохрану, где содержались потенциальные убийцы без всякого оформления бумажек, чтобы не привлекать прокурорского глаза. Не в следственном изоляторе, не в отделении – так что, товарищ прокурор, в чем собственно дело? А?..

Инспектор рыбнадзора вел себя вызывающе. Сперва учинил скандал, что, мол, не позволит превращать погреб рыбоохраны в камеру предварительного заключения, а потом вообще взял отпуск и укатил в неизвестные края. Но остался моторист – человек, понимающий тонкости, и главное – крепыга-рабочий, запросто рвущий цепи голыми руками, если светила поллитра. Вот на них-то, на их гражданскую сознательность и полагался сейчас капитан Холмов.

 Сделаем, – сказал работяга.

Моторист был осторожнее. Подумал, поулыбался, подмигнул:

– А насчет законности как осмыслим?

– А как хочешь?

– А бумажку. Есть бумажка – есть допрос, нет бумажки – есть вопрос. Новое мышление, капитан.

Страсть, как не хотелось Холмову оставлять следы, но моториста уже просквозило новыми веяниями. И, подумав, намучавшись и навздыхавшись, капитан сочинил

ДОКУМЕНТ №9

«Сердечно прошу провести с задержанными для проверки гражданами Антиповыми работу о пользе признания в духе тех установок, когда человек человеку был друг, товарищ и брат»

– Работу – письменно, – строго сказал он, передавая бумагу. – Я – письменно, и вы – письменно. И вполне добровольно, чтоб, значит, без этого… Без следов, но искренне.

– А куды денутся? – с ленцой спросил амбал. – Хочь со следами, хочь нет.

– Хочь нет, – еще раз уточнил капитан.

Погано было на капитанской душе, когда она возвращалась домой. Так погано, что капитан, заглушив лживые доводы рассудка, решил выпасть. Аккуратно этак вывалиться из всей этой истории с госпитализацией на неделю, как минимум, а там видно будет. И вывалился, как только вырулил на шоссе и приметил вдали целое стадо КамАЗов.

–Помогите!..

Помогли. Доставили в больницу, где переломов не обнаружили (удачно выпал!), но зато обнаружили легкое сотрясение мозга и приказали лежать.  « Теперь Москва повертится!» – злорадно подумал начугро сотрясенным мозгом, засыпая здоровым сном на больничной койке.

На следующий день ближе к вечеру его посети непосредственный начальник. Спросил о самочувствии, но как-то мельком, словно бы отбывая повинность. А спросив, покивал головой и перешел на микшированные тона:

– Рыбнадзор вчера посещал?

– Сложно сказать, – капитан прикидывал с ходу. – С одной стороны, вроде бы –  да, а с другой вроде бы –  нет.

– Что значит, с одной да с другой! Ты не финти, а докладывай, я тебя по службе спрашиваю!

– Вот я и докладываю по службе, – вздохнул Холмов. – По службе-то я был, но во внеслужебном состоянии. С сотрясением мозга. Все – как в тумане: что говорил, кому говорил… Кажется, упрашивал сознаться для их же блага. И это… даже плакал.

–Вот в чем причина! – с облегчение воскликнул майор. – Слезы их достали, Холмов. Когда милиция – и слезы горькие, редко, какой убийца устоит. Редко. И вот доказательство.

И подал сотрясенному капитану

ДОКУМЕНТ №10

«Сознаемся, что нанялись в убийцы с окладом в 120 рэ.»

Строчки прыгали перед глазами, читать было трудно. Кроме того, начугро упорно казалось, что мир населен людьми с исключительно сотрясенными мозгами. И вернул он «Искренне признание» молча.

– Молодец! – с чувством сказал майор. – Покупай погоны с двумя просветами.

Через два дня капитана Холмова выписал лично главврач. Выписывал сердито, называя кого-то круглыми идиотами, и на осторожные намеки начугро, что с невылеченным дефектом он не может, как должно, исполнять служебные обязанности, буркнул:

– От дефектов вас теперь начальство лечит. Во всесоюзном штабе.

Расстроенный таким образом капитан, помыкавшись до позднего времени, прокрался в родной Отдел. Расчет был тонок: в такое время начальник обычно уже пребывал в семейном гнездышке, а всякие подробности можно было выяснить у бессменного Муховоза.

– Здорово, серж… – бодро начал Холмов с порога, но осекся.

На диване не было ничего, кроме груды книг. А за столом сидел сам майор Пронин.

– Подлечили?

– Добровольно. Решил выйти для несения…

– Молодец! – начальник от души пожал руку капитану. – Сержанта Муховоза на «Скорой» в психиатричку отправили. Нервное потрясение с синдромом классовой нетерпимости. Теперь, видишь, сам дежурю: вот-вот Москва должна позвонить. Отправили ей голубчиков под усиленным конвоем.

– А не?.. – осторожно спросил Холмов.

Что-то его тревожило. Может быть незалеченное сотрясение мозга.

– Не, – бодро улыбнулся майор. – Эпоха требует энергии. Будем ждать вместе или тебе постельный режим прописан? Аккурат и полночь.

– Полночь, – начугро включил местную трансляцию и сел к столу напротив майора.

Он хотел заглушить голос начальника (уж слишком бодро звучал) и собственную тревогу. И жаждал легкой полуночной музыки, но динамик загадочно молчал.