Текст книги "Царь из будущего. Жизнь за «попаданца»"

Автор книги: Борис Орлов

Рассказывает Олег Таругин
(император Николай II)

Сегодня мы наконец выдвигаемся к Питеру. Утром я трогательно прощался с императрицей Татьяной – моей ненаглядной Мореттой, и завтра благодаря двум неугомонным кинохроникерам, Сергею Рукавишникову и Александру Ульянову, во всех кинотеатрах Москвы и Нижнего Новгорода появится ролик: «Императрица провожает мужа на войну».

Прошло три месяца со дня покушения и один месяц – со дня моей коронации. Все это время я отчаянно удерживал моих соратников от повторной попытки взять Санкт-Петербург лихим кавалерийским наскоком. Удержать удалось, но в основном благодаря двум факторам: значительным потерям, которые пятая кавалерийская дивизия понесла в августе при попытке лихого прорыва у Лихославля, и вмешательству Целебровского. Альбертыч вдрызг раскритиковал нашу идею договориться с узурпатором и предложил, дабы не губить понапрасну русские жизни, не мудрствуя лукаво, просто шлепнуть «дядю Вову». Благо, под маркой «Фузея» его внук производит мощные дальнобойные винтовки с отличной оптикой.

Политов-старший лично отобрал два десятка бойцов из состава снайперских команд Стальградской дружины и убыл в Питер. К нашему великому сожалению, Владимир Александрович был, видимо, неплохо осведомлен о наличии у нас дальнобойного оружия и крайне редко появлялся на открытых местах. Подготовка покушения сильно затянулась. Пришлось переходить к тактике организации множества засад на всех вероятных путях движения «дядюшки». В своих сообщениях Альбертыч заверял, что панихиду по Владимиру Александровичу можно будет заказывать, как только он окажется в зоне досягаемости хотя бы одного из этих снайперов. Но время… время…

Поэтому на военном совете было решено выступать, не дожидаясь результатов «террористической атаки».

За прошедшее время войска активно натаскивали обращению с новым оружием, которое Димыч гнал с конвейера во все возрастающих количествах. Теперь ударные полки, а это чуть больше двух дивизий, полностью вооружены магазинками и имеют четыре станкача в каждом батальоне и четыре ручника в каждой роте. Полки второй линии ходят с «Берданками», но пулеметные команды созданы и в них.

Отказ от немедленного штурма вовсе не означал отказ от активных действий. За прошедшее время наши войска, широко используя новейшие тактические приемы и невиданную боевую технику, отодвинули «линию фронта» к самому Питеру. В этих боях местного значения особенно отличился Димка и его подразделение. За успехи Димка был дважды награжден и трижды повышен в звании.

Пока мы готовились к решительному наступлению на Питер, во внешнем мире произошло много всего интересного. Во-первых, в Ирландии участились нападения на английских чиновников, а недавно был почти поголовно уничтожен небольшой гарнизон. Все террористические акции приписываются новообразованной организации – Ирландской республиканской армии, члены которой отлично вооружены и обучены. Мало того – в самой Метрополии множатся случаи саботажа и мелких диверсий на военных заводах. Н-да… ну, Дорофеич, ну, блин, дает! Я сильно недооценил «старую гвардию»! Всего за полгода создать боеспособный «партизанский отряд», засевший под теплым боком противника!

Во-вторых, не далее как сегодня за завтраком я прочитал в «Kreuzzeitung», что Ллойд в очередной раз за последние три месяца поднял ставки страхования судов, находящихся в Индийском океане. Что в свою очередь означает: Серега Платов жив, здоров и благополучен…

Когда два месяца тому назад русская эскадра, ведомая генерал-адмиралом Алексеем Александровичем, сиречь – Сергеем Платовым, вошла для бункеровки в Сингапурскую гавань, англичане вознамерились ее интернировать.

Мало того, условия сдачи были совсем позорными. Адмиралу предписывалось снять замки орудий (сиречь – разоружиться) и следовать обратно в Кронштадт под конвоем англичан. Как показало дальнейшее – они сильно погорячились.

Этот ультиматум был подкреплен направленными на транспорты с войсками стволами орудий фортов. В ответ на эту неслыханную наглость неистовый генерал-адмирал лично отправил к праотцам британского офицера и полдесятка солдат, явившихся за его шпагой. А затем высадил в порту десант с крейсеров и лейб-гусарский полк с транспортов, захватил батареи и казармы, попутно прихватив три миноносца и легкий крейсер HMF [69]69
  Her Majesty fleet (флот ее величества) – официальное название британского военно-морского флота.


[Закрыть]«Аметист», на свою беду стоявшие в гавани.

Я так и представляю себе картинку маслом: окружившие Платова англичане кричат ему в мегафон:

– Война!.. Не объявлена!.. Сдавайтесь!.. Наши – в Питере!.. Да здравствует великий князь Владимир Александрович – самый великий князь во всем мире!

– Чего?! – орет в ответ Платов и приставляет мегафон к уху, чтобы лучше понять вопли этих уродов. – Повторите! Плохо слышу!

– Война!.. – доносится с английских кораблей. – …Объявлена!.. Наши… В Питере!..

– ЧЕГО?! – ревет разъяренный генерал-адмирал. – Вы у нас Питер захватили, самки собаки?! Ну, я вам дам! А ну-ка! Наверх вы, товарищи, все по местам!

Из всех щелей и даже раструбов вентиляторов на палубы вылезают сотни матросов. Они тихи и угрюмы.

– Ребята!!! – надсаживает глотку адмирал. – Эти уроды нашего царя грохнули! А в Сингапуре – вино и бабы!!! Если возьмем – город на три дня ваш! Сарынь, братцы, на кичку!!!

– Ур-р-р-р-р-ра-а-а-а-а!!! – Океанские просторы содрогаются от дружного рева моряков. В городе осыпается со стен штукатурка. Англичане медленно бледнеют. Занавес…

После захвата Сингапура он успел отправить несколько телеграмм. Большая их часть была шифровками в Морвед, но парочка этих эпистол, гласящих: «Какого … … … и какого … … …?! И вообще, что у вас там происходит?!», была доставлена мне в Кремль. Дальше связь прервалась, так как, скорее всего, англичане отрезали Сингапур от внешнего мира, но кое-какая информация все же поступала ко мне из зарубежных газет и сообщений нейтральных и дружественных дипломатов. Немцы сообщили, что Серега успешно отразил две попытки взять военно-морскую базу Сингапур штурмом, после чего устроил англичанам похохотать в прибрежных водах Индии. Прибывший месяц тому назад лейтенант связи, отправленный Серегой кружным путем через Филиппины и САСШ, сообщил, что эскадра в составе пяти крейсеров («Аметист» поднял Андреевский флаг и вступил в состав эскадры под именем «Маринеско». Хохмач, блин!) свирепствует на торговых путях Индийского океана, сдаваться не собирается и что генерал-адмирал ищет возможность установить надежную связь с Россией. Увы, в том регионе все телеграфные кабели принадлежат англичанам, так что связь – дело сложное. Я нехорошим словом помянул связистов вообще и британских в частности, но ничего, кроме как наградить лейтенанта Владимиром с мечами, сделать не смог. Из последующих сообщений выяснилось, что крейсера героического генерал-адмирала учинили набег на Коломбо, Калькутту, вроде бы еще Сидней и Бомбей, что Серега своей волей денонсировал «Декларацию по морскому праву» и объявил неограниченную крейсерскую войну. Англичане оказались в дурацком положении: высказывать свои претензии «дяде Вове» бесполезно, так как Сергей ему не подчиняется и игнорирует, а мне – бессмысленно и небезопасно: могу ведь и поддержать его идею…

В-третьих, Австро-Венгрия, кажется, раздумала воевать с нами. То ли Драгомиров своими действиями заставил Двуединую монархию задуматься о возможных последствиях, то ли из Берлина последовал грозный окрик: «Вы это чего?!» Шенбруннский старикашка [70]70
  Еще одно прозвище императора Франца-Иосифа.


[Закрыть]моментально сделал вид, что он ничего и вообще его не так поняли. Австрийцы отошли от границы и сидят теперь тише воды, ниже травы.

В России тоже много нового. «Дядя Вова», конечно, подгадил нам своим декретом об отмене выкупных платежей и увеличении крестьянских наделов… Еще как подгадил! Но, наверное, он здесь недавно и еще не очень хорошо разбирается в здешних нормах, условиях и правилах. Если бы «дядюшка» заранее разработал и провел массовую информационную кампанию по этому вопросу, положение могло бы стать угрожающим, но… Но он поторопился опубликовать свой декрет, и мне удалось пресечь его распространение за пределами Московской губернии. В основном. Кое-где все же полыхнули крестьянские бунты, загорелись помещичьи усадьбы, начались погромы конезаводов и ферм. Хотя эти выступления были быстро и жестоко подавлены, мне, во избежание продолжения этого всенародного безобразия, пришлось, к сожалению, и самому объявить об отказе от выкупных денег. А уж до кучи, стиснув зубы, чтоб не материться, произвести повышение окладов денежного содержания нижних чинов, унтер, обер и штаб-офицеров. К сожалению, так как казна, невзирая на все старания Вышнеградского, находится в весьма плачевном состоянии. Интересно, после замены его на Бунге, который поднабрался у Димона светлых идей в области экономики, дело пойдет лучше? Дай-то бог…

Дабы не останавливаться на достигнутом, я выдал на-гора еще и указ, объявляющий всех сторонников Владимира Александровича вне закона, а их имущество – выморочным в казну. Это здорово ударило по солдатикам, перешедшим на сторону регента, чью землю моментально переделили ушлые соседи-миряне, оставив их семьи без средств к существованию. Началась было даже волна ложных доносов с целью прихапать себе имущество зазевавшегося соседа, но тут я этих новоявленных «ежовцев» окоротил быстро. Власти на местах получили самые жесткие указания и теперь за ложный донос могут и плетьми погладить. В лучшем случае…

…Я частенько задумываюсь: а кто такой «Владимир Александрович»? Судя по поведению и поступкам – рупь за сто даю! – он не историк! Причем не историк до такой степени, что ориентируется в происходящем вокруг хуже меня. И вот если судить по поведению… Помнится, гости из будущего подтвердили, что военных конфликтов в их мире уже нет. Да и не похож наш бравый «дядя Вова» на военного. Что бы там о вояках ни говорили, как бы их «сапогами» ни называли, сколько бы над тупостью их ни потешались, одного у них не отнять – осторожные они. Когда на твоих плечах ответственность висит, будь-будь – поневоле станешь тупить и перестраховываться. Но кое-что военные умеют знатно. Был бы Владимир Александрович военным – сам бы полез отношения со мной выяснять. Раз не лезет, значит, – не военный.

Да простят мне, если кого обидел ненароком, логика у него – логика человека, облеченного нешуточной и почти неконтролируемой властью. Милицейско-полицейская логика. Чего стоит, например, его указ о предоставлении независимости Польше?! Ведь даже победи он – в стране такой ай-я-яй случится, что еще лет десять только эту кучу дерьма всей Европой разгребать будут. А указ о независимости Финляндии? Ну тут уж Гейден постарался: железной рукой пресек распространение опасной информации и пообещал, в случае чего, такое устроить, что финны как-то сразу ему поверили и пока не рыпаются. А декрет о праве наций на самоопределение? Ведь если разобраться, задача у него какая? Ну, Россию придавить. Ладно. Но вряд ли он задавался целью устроить вселенское безобразие на всем Евро-азиатском материке. А исполни он этот свой указ, что выйдет? На одной шестой части суши выйдет такой кипящий котел войн и смут, что бедную старушку Европу уже через полвека кондрат приобнимет. А там и до колоний дело дойдет. А уж когда в этом веселье Китай решит поучаствовать, так тут вообще – туши свет, сливай масло!..

…Передовые части уже выдвинулись в район Бологого, а из города к вокзалу стягиваются и стягиваются колонны мерно шагающих войск. Я наблюдаю это размеренное движение, невольно завороженный его жутковатым, механическим ритмом. Господи, ведь они идут умирать! Умирать за то, чтобы я стал царем! «Милостью переносного мнемотранслятора, мы, Император и Самодержец Всероссийский…» Черт возьми, вот же несправедливость: я хотел стать императором, чтобы с нашей стороны было меньше жертв во всех этих революциях, войнах, войнушках, перестройках, «локальных конфликтах»… И сейчас сам посылаю людей в бой, из которого, само собой, живыми выйдут не все. В голове возникает подленькая мыслишка: а ну как в этом бою погибнет тот, кто без моего вмешательства остался бы жив? Может, вот этот безусый парнишка – гренадер-первогодок? Или вон тот рослый измайловец в погонах унтера?..

…А-а-атставить!! Ты что, мать-перемать, расчувствовался, как гимназистка перед первым соитием?! Нормально все! Один погибнет – зато тысяча выживет! Они уже взрослые, а дети, которые в блокаду или в Поволжье от голода, которых в Бабьем яру?.. Все правильно, мужики всегда шли на смерть, чтобы бабы и детишки выживали!..

То, что я вижу, живо напоминает мне кадры кинохроники времен Великой Отечественной. Мерно покачиваются штыки, бойцы несут на плечах разобранные пулеметы, а уж когда рычащие колесные тракторы протаскивают укрытые брезентом МЛ-20 – сходство становится просто поразительным.

Общего сходства с хроникой времен Великой Отечественной добавляет еще и Димкин «братец» – «беспутный» Сергей Александрович Рукавишников. Он как-то не вписался в структуру семейного предприятия, некоторое время дергался, «искал себя», занимался самыми разнообразными вещами, от свиноводства до антрепренерства включительно, и в конце концов, совершенно неожиданно, ударился в журналистику. Причем не в какую-нибудь, а в самую продвинутую – кинодокументалистику! Димыч, жалея убогого, презентовал ему набор кинокамер и объективов, и теперь кинооператор Рукавишников вовсю стрекочет своими камерами, запечатлевая для потомства исторические события. Во-он он, как раз наводит на нас свой объектив. Ну, давай-давай, Эйзенштейн новоявленный…

Мимо проходят солдаты с баллонами за плечами. Огнеметчики – наше супероружие. Может быть, на поле боя они и не ахти что, но в городе… В городе это оружие пострашнее танка будет!

…Ну вот, проскакали кавалеристы, проехали броневики, пора и нам трогаться. Мой мобильный командный пункт стоит под парами. Мобильный КП – это всего-навсего поезд с несколькими салон-вагонами, переоборудованными в штабные, несколько вагонов для офицеров штаба и охраны и изюминка – вагон со здоровенным генератором и вагон – мобильная телеграфная и телефонная станция. При необходимости мы можем воспользоваться имеющимися линиями, а нет – протянем собственные, благо кабеля у нас на КП километров двести будет.

Для защиты у нас имеется презентованная Димычем шестиствольная картечница Гатлинга-Барановского в башенной установке. Башня установлена непосредственно на вагоне с генератором, ибо электричество при стрельбе расходуется немерено. Это родная сестра картечниц, что стоят на «Железняке». Только на тех, кроме элекропривода, все остальное «родное», включая обойменное питание и слабый бердановский патрон, а на этой от оригинального оружия остался только принцип. Мало того, что скорострельность увеличена аж до трех тысяч выстрелов в минуту, так ведь и питание переделано на ленточное, а запас патронов как бы не десять тысяч. И каких патронов! Мощнейших сейчас в мире «10,67 мм Ру»! В общем, страшная получилась штука! Димка даже «благородного» названия для этого суперпулемета еще не придумал – пока обходимся кличкой «сенокосилка». Обслуживает чудо-оружие расчет всего из двух человек. Димыч выделил из своей дружины лучших пулеметчиков, памятных нам по мартовскому «выступлению» в манеже Аничкова дворца и июньским «соревнованиям» по рукопашному бою, Демьяна Ермилова и Якова Кузнецова. Мало того – эти два бравых молодца отличились при августовском рейде и в последующих боях, так что теперь щеголяют погонами прапорщиков и Георгиевскими крестами.

Я прохаживаюсь вдоль поезда, а за мной неотлучно следуют Шелихов в алом чекмене лейб-конвойца и Махаев в своем стрелковом мундире, но с аксельбантами и вензелями флигель-адъютанта. Мои бравые тонтон-макуты держат руки на кобурах с пистолетами-пулеметами «Мушкетон», которые до боли напоминают «маузеры» времен Гражданской войны – той, страшной, которой, если все пойдет по плану, не будет и вовсе.

Я подхожу к очередному воинскому эшелону. Тут же передо мной вырастает начальник поезда, а за ним уже торопится, придерживая шашку, командир казачьей сотни, которая в этом эшелоне и следует. Шелихов и Махаев одновременно расстегивают колодки своих «Мушкетонов» и встают так, чтобы удобнее было и меня закрыть, и огонь открыть. Опасаться мне нечего, да и некого, по крайней мере – здесь и сейчас. Но Филя с Егором бдят. Правильно, так и надо: помни, товарищ, враг не дремлет…

Я вполуха выслушиваю рапорт офицеров, когда внезапно мое внимание привлекает песня, доносящаяся из ближайшего вагона. Под визгливый напев пары гармошек хор мужских голосов весело выводит:

 
Помнишь, как в степи гуляли, хэй, хэй, хэй!
Выбирал ты сам себе коней.
Твой последний конь, дьявол и огонь,
За тобой всегда готов был в бой.
Помнишь, как тебя любил он,
Гордо под тобой ходил он,
Как из рук твоих хлеб и соль он ел,
Был в бою так безнадежно смел.
 

Сказать, что я удивлен, – вообще ничего не сказать. Неведомые исполнители поют песню Газманова «Есаул», и поют, надо отметить, неплохо. Но от припева папироса медленно валится у меня изо рта:

 
Ах ты, конь, ты мой конь,
Что ж ты бросил меня?
Пристрелить не поднялась рука…
И не то чтобы конь пожалел мне патрон,
Просто нету руки у коня!
 

Вообще-то я уже попривык к странноватому репертуару строевых песен этого времени. Не далее как позавчера одна из сотен Атаманского полка продефилировала мимо меня по Кремлю, радостно горланя песню Дунаевского и Лебедева-Кумача «Герои Хасана». С некоторыми изменениями и дополнениями по тексту, согласно задачам текущего момента… А официальным маршем бронесил России считается «Гремя огнем…» Но вот это…

 
Как ты мог оставить друга,
Помнишь, как жестокой вьюгой
Кровью ран своих он тебя согрел,
Нес вперед и, раненный, хрипел.
Бились, бились волны за кормой,
Тихо таял берег твой родной,
И морской прибой, зарево огня
Отражал отважный глаз коня.
 

Оч-чень интересно! Это кто же постарался?..

– Егор, – мой голос сладок, как мед, и вкрадчив, как поступь тигра. – Не скажешь ли мне, братец: кто вот эту песню сочинил?

– Дык, Александр Михалыч, государь, – бодро рапортует Шелихов.

– Рукавишников?! Ты чего это плетешь, дружище?!

– Так точно, ваше величество, – вступается за друга Махаев, – господин Рукавишников. Мы эту песню еще весной услыхали, и дюже она нам понравилась, но слова мы тогда не запомнили, а вот после нам Ерема записал…

Великий сочинитель казачьих песен – купец первой гильдии Рукавишников! Зашибись! Особенно меня умиляет припев, доставшийся этому варианту песни из замечательной кавээновской пародии. В сочетании с исходным текстом пародийный припев производит незабываемый эффект…

– Ну хорошо, а казачки как эту песню узнали?

Егор, искренне не понимая, в чем он провинился, сообщает, что песню разучивали лейб-конвойцы, а тут родня нагрянула, вот и… Да нет, я не против. Слава Единому, что хоть не поют любимый «шЫдевр» Димыча «Нас не догонят…». Правда, Димыч исполняет сию балладу только сильно нагрузившись и к тому же заменяет предлог «не» известным русским словом из трех букв…

Я отправляюсь обратно к своему КП, а в спину мне несется:

 
А теперь он спутанный стоит,
Занесенный хлыст над ним дрожит,
Разорвать ремни не хватает сил,
Конь мундштук железный закусил.
Если б знать, что в будущем нас ждет,
Знать, куда табун коней несет,
Времени хлысты подгоняют нас,
Дали нам с конем последний шанс.
Ах ты, конь, ты мой конь,
Что ж ты бросил меня?
Пристрелить не поднялась рука…
И не то чтобы конь пожалел мне патрон,
Просто нету руки у коня!
 

…Наступление на Питер продолжается уже третий день. Наши передовые части сбили охранение и заслоны противника, и теперь мы наступаем тремя войсковыми группами. По последним данным, 116-й Малоярославский и 65-й Московский полки, подкрепленные двумя казачьими полками, сломили сопротивление остатков 4-й пехотной дивизии и вышли на окраины Тосно. Георг Корфский, возглавив бригаду из тех самых Орловского и Елецкого полков, в которых три месяца назад сменились командиры и некоторые офицеры, наголову разгромил 9-й Бенгальский и 6-й Шотландский полки, с ходу взял Боровичи, выкурив англичан из укрепленных домов огнеметами, форсировал Мсту и двинулся на Тихвин. Если и дальше все пойдет, как запланировали Куропаткин и Духовский, то мы вполне можем обойтись без привлечения к активным действиям бронепоезда и новейшей батареи «московских львов». Сохранить их, так сказать, нетронутыми для возможного тесного общения с флотом ее величества.

Сейчас мой командный пункт расположился в районе станции Ушаки, что в десяти верстах от Тосно. Связисты ежеминутно выдают новые сообщения от командующих группами генералов Алхазова [71]71
  Алхазов Яков Кайхосрович (1826–1896) – генерал, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.


[Закрыть]и Столетова [72]72
  Столетов Николай Григорьевич (1834–1912) – генерал, участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.


[Закрыть]. Они сообщают, что наступающие части уперлись в заблаговременно подготовленную противником линию обороны. Только Алхазов под Гатчиной, а Столетов под Тосно.

– …Государь! Государь! Генерал Столетов на связи!

Судя по лицу связиста – положение не ахти. Я вхожу в вагон связи, бросаю привычное «Вольно» и беру телефонную трубку:

– У аппарата…

В трубке помехи. Но голос Николая Григорьевича слышится отчетливо:

– Ваше величество. После проведенной разведки боем мы четко установили – оборонительная линия «англичан» имеет глубокое эшелонирование и прикрыта тяжелой артиллерией. Наши броневики бессильны – противник учел опыт маневренных боев августа-сентября и прикрыл свои позиции глубокими рвами.

– Николай Григорьевич, а если обойти Тосно?

– Ну, во-первых, это практически невозможно – вокруг, на многие версты болотистая местность. Дорог мало. Пехота-то пройдет, а артиллерия нет. Да и как потом снабжаться, без железной-то дороги? И второе – оставлять в тылу такую мощную группировку, что держит сейчас оборону в Тосно, просто опасно! А для надежного блокирования у нас недостаточно войск.

Он еще что-то говорит, кажется, перечисляет какие-то номера частей, называет какие-то полки, но это уже все неважно. Важно то, что мы можем увязнуть в позиционных боях. А там и зима уже на носу. Конечно, потом мы подтянем полки из Киевского или Одесского военных округов, но сколько на это уйдет времени? Рискнуть Отдельным кавкорпусом, отправив его в дальний рейд по тылам противника? А чем потом успех развивать, а?..

– …Ваше величество, остается только одно – штурм! Дайте мне «Железняк» и батарею «Московских львов», и мы сровняем с землей укрепления «англичан»!

– …Государь, позвольте, – и жаркий шепот Димыча прямо в ухо: – Олегыч, ты только свистни, мы им быстро рыло начистим!

Димка, успевший за эти три месяца подняться из прапорщика-добровольца до капитана, флигель-адъютанта и натурального графа (титул пожалован ему на днях, «в ознаменование выдающихся заслуг перед государством и в связи с днем ангела»), вытанцовывает как пацан перед первым свиданием. Вот же душа неугомонная: воевать ему…

– Государь, – это уже Куропаткин, – я полагаю, что «Железняк» лучше соответствует данным обстоятельствам. Генерал Столетов сообщил, что пути целы и бронепоезд сможет беспрепятственно подойти к станции поближе, добавив к огню орудий огонь пулеметов. А за ним пойдет дивизион «Медведей».

Вроде бы все верно, вот только предчувствие у меня какое-то нехорошее…

– Граф! – Димыч вытягивается во фронт. – Приказываю вам: подойти к Тосно и огнем «Железняка» принудить к молчанию вражеские батареи. Связь лично со мной.

Я приобнимаю Димку и выдыхаю ему в ухо:

– Ты это, давай, в общем… Полки у меня еще есть, а ты – один. Береги себя, братишка…

Он смотрит на меня несколько удивленно: с чего вдруг командир так расчувствовался. Потом лихо козыряет и уносится к своему бронированному чудовищу. Я выхожу на площадку, закуриваю и смотрю ему вслед. Нет, ну что-то все равно гложет душу…