Текст книги "Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец" (СИ)"

Автор книги: Борис Георгиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– По моим данным Шарль Виллон покинул пересадочную станцию эпсилон Эридана, – дал справку кибер.

– Он оставил меня, – сказала Катарина. – Спешил на эту твою Террану.

Сожалела ли она? Иосифу почудилось – да.

– Зря, – сказал он. – Там сейчас не сезон.

Катарина была совсем близко, в полушаге. Заглядывала в глаза. Странный взгляд. Зрачки будто бы дышат. До странности легко она перешла на 'ты', подумал Иосиф.

– Жаль. А я бы хотела... Так ты увлекательно рассказывал про кораллитовые пляжи! Очень мне туда хочется.

– С Шарлем? – спросил Иосиф. Жёлчно вышло. Совсем потерял голову, представив Катеньку рядом с проклятым коллекционером на кораллитовом пляже.

– С тобой.

'Что она делает? Что я делаю?' Циммерман не успел удивиться, слишком быстро развивались события. Трудно уследить за собою, когда такая девушка обнимает тебя, когда льнёт к тебе, когда губы её...

Что-то кричал Бхардваджа, Иосиф не слышал – в ушах шумело. Глаза Катарины оказались совсем близко. Зрачки-паучки в радужках-паутинках. Неживой голос кибердоза что-то каркнул, и опять Иосиф не разобрал слов. Подумал: пропади все они пропадом, а я останусь с моей Катариной. Его оттаскивали – упирался. Его толкнули, он отлетел, нечувствительно въехав спиной в стену. Ему показалось, кибер взбесился. Зачем он бросил Катеньку на пол? Зачем выкручивает ей руки? Спасти её. Он кинулся – удержали.

– Пусти! – просил он Бхардваджу, но без толку. 'Вот не ожидал от профессора такой хватки'.

Кибер поднялся, оставив Катарину в покое. Дикое что-то, до крайности непристойное было в её позе: ничком лежала с руками за спиной, голые ноги вытянула пятками врозь, шею вывернула так, будто хотела заглянуть за спину.

– Всё, всё, – увещевал Бхарваджа, удерживая Циммермана. – Кончено.

'Кончено?'

Кибердоз перешагнул через простёртое тело, точно через бревно. Какое-то время Иосиф не осознавал, что делает, опять потерял голову. Очнулся в кресле.

– Ну вот и хорошо, вот и славно, – увещевал Бхардваджа, суя под нос стакан. – Зачем кричать? Выпейте, успокойтесь.

– Что это? – хрипло спросил Иосиф, приняв стакан с прозрачной жидкостью.

В горле першило. 'Что у меня с голосом? Он ещё спрашивает, зачем кричать!' – подумал Иосиф, приложился к стакану – питьё показалось ему сладким.

– Обыкновенная вода, – говорил Бхардваджа. – Вот и прекрасно. А кричать не нужно.

– Как не нужно, когда её... Когда она...

Иосиф привстал, желая убедиться, что не спит. Болезненный бред: бозоиды, слизни, разумные кусты, щупальца, глаза Катарины, тело на полу.

Ничего там не было, пусто. Кибердоз исчез тоже.

– Где она?

– Та дрянь? Её убрали, – ответил Бхардваджа. – Не вставать бы вам, пока не очухаетесь.

– Убрали? – машинально повторил Иосиф. – За что?

– Убрали тело.

– Я спрашиваю, за что её... убили?

– Не было никакого убийства.

– Я сам своими глазами видел!

– Да успокойтесь же, допейте воду. Молодёжь пошла нервная. Никого здесь не убивали, говорю я вам. Не верите? Я всё объясню, когда увижу, что вы в состоянии слушать. Вот, хорошо. Отдайте стакан. Прекрасно. Вы слушаете? Нельзя убить того, кто давно мёртв.

– Не делайте из меня идиота! Хотите сказать, я общался с трупом? Держал за руку, говорил с ней, она мне отвечала...

– Понимаю, в это трудно поверить. Не удивительно, что вы ничего не заметили, вы ведь не специалист. Даже я обманулся, это с моим-то опытом!

– Да! Вы тоже за ней ухлёстывали! И Шарль!

– Вот именно. Понимаете, вирусы нейропаразитического типа...

– Что?

– Не 'что', а 'кто'. Они разумны и поэтому очень опасны. Постоянно меняют тактику, сознательно мутируют. В последнее время всё чаще и чаще поражают гуманоидов, что, вообще говоря, не странно. Земные туристы любопытны, беспечны, начисто лишены чувства самосохранения, а кроме того, расположены к спонтанным контактам, вот как вы, к примеру. Вероятно, несчастная Катарина при жизни тоже была весьма и весьма коммуникабельной особой.

– Не смейте так о ней!

– Почему? А, понимаю. Вскружила вам голову. Надо смотреть правде в глаза, не будь она гиперкоммуникабельной, не стала бы после смерти скафандром.

– Кем?

– Скафандром, – повторил Бхардваджа. – Вирусы нейропаразитического типа делают из человека скафандр, управляемое чучело. Независимо от способа заражения, действуют молниеносно, в считанные секунды устанавливают контроль над нервной системой.

Иосиф перевёл дух, облизнул губы. Независимо от способа заражения? А вдруг... Как это передаётся? Воздушно-капельным? Через прикосновение? Или как? Он крутил в руке пустой стакан. Перед глазами мелькнули картины: Шарль что-то втолковывает Катарине, Шарль её обнимает. Целует. Глаза Катарины в опасной близости – зрачки-паучки в радужке-паутинке. Как передаётся эта зараза?

Профессор соловьём разливался, пел дифирамбы вирусам нейропаразитического типа: такие они сякие, приспособляемые и вирулентные.

– Послушайте, профессор, – перебил Иосиф. – Как вы считаете, она не успела меня... Э-э...

– Заразить?

Иосиф кивнул. Произнести 'да' не хватило духу. Бхардваджа перегнулся через стол, успокоительно похлопал по плечу горе-туриста и сказал, заглядывая в глаза:

– Вас миновала чаша сия, молодой человек. Вы не скафандр, это очевидно.

– Как вы это определяете?

– Есть множество мелких признаков, неспециалисту объяснить сложно. У гуманоидов самое приметное – радужка. Если бы вы, прежде чем лезть к девушке с объятиями и поцелуями, потрудились осмотреть её зрачки и радужку, вполне могли бы заметить.

– Понятно, – мрачно буркнул Иосиф. Потупился. Пристальный, изучающий взгляд Садхира стал ему неприятен. Зашевелились сомнений – а сам профессор? На шее у него горб с лампочкой... Знает слишком много, не человек, а ходячий определитель ксеноморфов. Может, и это заразно, кто его знает.

– Пойду я, – сказал Иосиф. Выскочил с кресла, как подброшеный.

– Куда? Посидите ещё, вам надо отдохнуть, расслабиться.

– Нет. Я... – Иосиф лихорадочно выдумывал, куда ему срочно понадобилось. – Пойду я. В комнату дальней связи. Почитаю новости. Надо быть в курсе.

– А, понимаю. Хотите оценить резонанс после конференции? Шум вышел большой, я знаю.

'Откуда ты знаешь? Странный ты тип, Садхир', – подумал Иосиф и сказал:

– Да, именно. Пойду гляну, что обо мне пишут всякие.

– Наскучит чтение, возвращайтесь. Я вас дождусь, есть ещё пара-тройка вопросов.

Иосиф неопределённо махнул рукой, подумав: 'Долго придётся ждать. Пусть меня инсектоморфы обгложут, если захочу ещё раз с тобой свидеться'. В дверях нос к носу столкнулся с кибернетическим дознавателем. Тот предупредительно отступил в коридор, придержав дверь. Циммерман воровато оглянулся – белую шапочку профессора не было видно за спинкой кресла, – придержал кибера за руку, прикрыл дверь, негромко сказал:

– На два слова.

– Слушаю вас.

– Скажите-ка, вы не знаете, что у этого... у пандита на шее?

– Уточните вопрос.

– Ну, горб у него такой, нарост. Огонёк на хребте подмигивает.

– Вероятно, вы имеете в виду экстендер.

– Может быть. Говорю же, нарост, над воротником лампочка. Что это за штука?

– Экстендер. Расширитель памяти, база знаний, информариум.

– Ага. То есть, он обыкновенный человек, только с расширением.

– Совершенно верно. Есть ли ещё вопросы?

Иосиф, поколебавшись, ответил 'да' и тут же спросил:

– Правда ли, что та девушка, которую вы... Я имею в виду Катарину Потоцкую. Правда ли, что она была заражена?

– Это правда. Вирус обезврежен, вы можете не беспокоиться. Тело дезинтегрировано. Предпринимаются меры для поимки прочих инфицированных.

– Шарля Виллона, труоператора, вы поймали?

– Нет. По имеющимся данным, он покинул пересадочную станцию через портал местного сообщения.

'Хитрец, решил затеряться в системе эпсилон Эридана. Тут есть где спрятаться. Двенадцать планет, из них три обитаемы'. Иосиф знаком отпустил кибера и побрёл в комнату дальней связи, раздумывая: 'Шарль тоже гиперкоммуникабелен, притащит заразу на местные курорты. Надо будет Быстрицкого предупредить, чтоб поосторожнее был с женщинами. Эдик тот ещё капитан. Семья в каждом порту. На Земле, на Терране. Кого-кого, а уж его-то никто не назовёт добропорядочным бюргером. Не светит ему стать клиентом труоператора'.

Что-то беспокоило Иосифа, какая-то мелочь. Вспомнил Шарля и его коллектор. Тоже своего рода экстендер памяти, только не для знаний, а для всего подряд. К мозгу подключён напрямую, собирает всё без разбору.

– И вирусы? – шепнул Иосиф, остановившись посреди коридора.

'Вернуться? Садхира спросить, передаются ли нейропаразиты через коллектор впечатлений?' Возвращаться не хотелось.

– После. Сначала просмотрю новости, – решил он и поспешно, чтобы не передумать, проскользнул в комнату дальней связи.

В почте обнаружилось письмо от Быстрицкого – ничего не значащий трёп. Эдик грубовато благодарил за деньги, которых хватит на туда и обратно, писал, что раз так, он, Быстрицкий, смотается туда и обратно. А если Ёсе тоже зазудит прошвырнуться, то пусть Ёся сразу плюнет слюной на занюханную эпсилон Эридана и дует на Землю, в Одессу, где его будут хорошо ждать. Только пусть Ёся не тянет резину, потому как ждать будут хорошо, но недолго. Адреса Быстрицкий не дал. В постскриптуме зачем-то попросил глянуть на Дюка со второго люка. Иосиф пожал плечами – странное у капитана чувство юмора! – и стал просматривать новости, фильтруя поток по ключам 'Иосиф Циммерман' и 'конференция'.

***

Глубинная подборка 'Всё течёт', свежая рябь.

Разоблачение инквизитора.

Иосиф Циммерман барахтается в показаниях.

Выводы и комментарии.

Выше по течению времени штатный наш сообщитель Бурбл Опурпл бесстрастно и беспристрастно пустил по водам всплеск о бесчинствах скудоумных сухопутных инквизиторов в заповедной толще океанической планеты Террана системы гамма Цефея. Ответное волнение, поднятое вами, хладнокровные наши получатели, побудило добросовестного Бурбла Опурпла, преодолев культурный шок и естественную неприязнь к сухопутникам, самолично вступить в контакт с первоисточником.

Сухопутный инициатор всплеска, всецело недостойный вашего внимания Иосиф Циммерман, подтвердил всплеск, взбодрил его новой горячащей кровь рябью, а на вопрос достойного Опурпла о самоличной присутственности и причастности к инциденту сообщил нижетекущее.

Тезис первый: Иосиф Циммерман заявляет, что планета Террана используется сухопутниками как узилище для сухопутных рабов, а сверх того ещё и как развлекалище для празднолюбопытных свободных сухопутников.

Тезис второй: Иосиф Циммерман утверждает, что сам он причисляет себя к празднолюбопытным и прибыл на Террану именно в таком качестве.

Тезис третий: Иосиф Циммерман сообщает, что встреча с амальгадиллом веганским обрадовала его (Иосифа Циммермана) в наивысшей степени и прошла совершенно удовлетворительно.

Синтезируя перечисленные тезисы, Иосиф Циммерман приходит к выводу, что толща планеты Террана не заповедна.

Очевидная необоснованность вывода принудила нашего сообщителя внимательно проанализировать суть нижетекущих соображений Иосифа Циммермана.

Тезис первый: Иосиф Циммерман заявляет, что некоторая часть поверхности Терраны лишена водяного покрова, и отмечает особо тот факт, что Террана находится в тягостной зависимости от крупной газообразной планеты.

Тезис второй: Иосиф Циммерман признаёт, что лишённая жидкого водного покрова поверхность Терраны покрыта водяным льдом везде, кроме отдельных незначительных областей.

Синтезируя перечисленные тезисы, Иосиф Циммерман высказывает возмутительное сомнение в том, что Террана – планета океанического типа.

В заключительной части сообщения Циммерман отвечает на вопрос Бурбла Опурпла нижетекущее.

Тезис первый: Иосиф Циммерман ставит в известность, что не специализируется на инквизиции чуждых форм жизни.

Тезис второй: Иосиф Циммерман заявляет, что обстоятельства (инцидента на планете Террана, прим. Бурбла Опурпла) не располагали к подробной инквизиции.

Антитезис: Иосиф Циммерман возражает, что, вопреки перечисленным тезисам, инквизировал амальгадилла веганского самолично и удовлетворён тем фактом, что вышезамеченный амальгадилл веганский не инквизировал Иосифа Циммермана.

Синтезируя все перечисленные соображения, Иосиф Циммерман высказывает сомнение, что встретил на планете Террана амальгадилла веганского.

Очевидная нелогичность и непоследовательность выводов Иосифа Циммермана побудила достойного Бурбла Опурпла прекратить опрос незадачливого инквизитора.

Мы приносим извинения у хладнокровных получателей за распространение штатным нашим сообщителем недостоверного всплеска о бесчинствах скудоумных сухопутных инквизиторов в заповедной толще океанической планеты Террана системы гамма Цефея. Заметим также, что не вменяем достойному Бурблу Опурплу в вину излишнюю поспешность, поскольку комплекс заявлений и выводов, сделанных первоисточником, заслуживает пристального внимания. Приглашаем к дискуссии всех заинтересованных в хладнокровной и беспристрастной инквизиции сухопутника Иосифа Циммермана. Дебаты будут опубликованы в обозрении 'Толща мыслей' ниже по течению времени.

Всё течёт! Следите за свежей рябью.

***

От информариума 'Порции правды', последняя порция.

Центральный Шлюз Бозиды не мог оставить без реакции многочисленные запросы абонентов касательно вопиющего нарушения межгалактических законов в системе гаммы Цефея. Руководствуясь директивой Шлюза, информариум направил на так называемую 'пресс-конференцию Циммермана', состоявшуюся на пересадочной станции 'Эпсилон Эридана – промежуточная', нашего старшего фильтратора. Знакомьтесь с беспристрастными наблюдениями Адрона Криптони XIV, отца первого поколения.

'Терранские коллизии', реакционная статья.

На фоне постоянных межцивилизационных конфликтов, управляемых коллапсов, ставших как бы 'неизбежным' злом в нынешней Вселенной, многим, особенно молодым в цивилизационном отношении мыслителям, уже и не верится, что существовала некогда такая система – Великая Равновесная Бозида, в которой равноправные разумы, независимо от духовной организации, пребывали в состоянии ограниченного гомеостаза – в полном соответствии с Глобальным Принципом Невлияния и Несмешательства. Равновесные отношения возникли не сами собой, такой была политика Верховного Совета Бозоидов, реализуемая при твёрдом и последовательном невлиянии Боза Великого, праотца всех поколений.

Что же мы наблюдаем ныне? Ничего, кроме реликтовых следов, не осталось от былого Равновесия. Но может ли быть иначе при свальном и бесконтрольном смешательстве новорожденных волновых функций? Разве могут незрелые примитивные разумы, маломерные, зависимые от всех мыслимых взаимодействий, вернуться к гомеостазу? Разве способны мыслители, отягощённые, извините за выражение, физическими телами, самосознательно стать бестельниками? Как отец первого поколения и ответственный фильтратор информариума 'Порции правды' отвечу: нет, не могут. Без тщательной разумной фильтрации неспособны. И мы как прямые потомки Боза Великого никогда не устанем очищать волновые функции от вредного шума, сознательно и неуклонно проводя в жизнь принцип Невлияния и Несмешательства, что бы ни предпринимали бозоиды низкого давления, эти грязные интерференты и дисперсоры.

О, злопыхатели! Как они лучатся, когда в какой-нибудь удалённой звёздной системе, при их непосредственном участии сливаются ограниченные разумы! Как они опекают незрелых политериев, мерзких задумцев, интеллектуальную грязь, жижу презренную! Но пусть знают они, мы не станем мириться и наблюдать безучастно, как звёздные системы, находящиеся в сфере интересов Центрального Шлюза Бозиды, поглощаются нашими оппонентами и погружаются в идеосмесительную скверну. Поверхностному наблюдателю может показаться, что мы преувеличиваем влияние низкодавов – весьма аморфных, между нами говоря, особей. Объяснимся, изложим соображения. Имеющий разум да вразумится.

Всем известно, что вокруг открытой нами молодой звезды (система гаммы Цефея) обращается газовый гигант – юная планета с восхитительными параметрами. Такое гармоничное сочетание состава, массы и периода обращения встречается редко, появление подобной планеты в отдельно взятой галактике можно даже считать чудом. Наши первооткрыватели, покорённые её совершенством, нарекли планету Бозом и поспешили включить в сферу интересов Центрального Шлюза Бозиды. При всей энергичности нашего Центрального Управления, действия всё-таки требуют известного времени; включение в сферу интересов – сложный процесс, если проводить его законным путём, следуя межгалактическим соглашениям. Мы, бозоиды высокого давления, чтим законы и действуем исключительно законным путём, но что же мы наблюдаем в системе Цефея? Некие существа, используя тайное влияние на администрацию системы пересадочных станций, размещают (опять же противозаконно) на спутнике Боза некий объект. Эти же низкие существа – мы не выражаемся более определённо, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию, – способствуют заражению водной оболочки спутника простейшими формами жизни и всячески подстёгивают их развитие. Отметим особо: подстёгивают искусственно, в направлении, выгодном для инициаторов безобразия. При таком способе действий коллизии неизбежны, стоит ли удивляться тому, что стало известно широкой общественности после так называемой 'пресс-конференции Циммермана'? Ни для кого не секрет, что с недавних пор администрация системы пересадочных станций организовала на малопригодном для жизни спутнике планеты Боз воспитательный и увеселительный комплекс для неразвитых телозависимых мыслителей, а именно – двунормальных гуманоидов углеродного цикла. Зачинщик так называемой 'пресс-конференции', некто Иосиф Циммерман, – гуманоид, существо слабое телесно и духовно, – по собственному его заявлению воспользовался услугами комплекса и стал невольным свидетелем безобразий, творящихся в системе гаммы Цефея.

Мы не виним Иосифа Циммермана в намеренном искажении фактов, должны однако заметить, что его 'свидетельства' используются существами, которых мы из элементарной брезгливости не называем, а значит и сам Иосиф Циммерман является слепым, глухим, бессознательным, но к великому нашему сожалению не немым орудием этих низких существ. Мы спросили его, не считает ли он унизительной и провокационной по сути дифракционную форму влияния, избранную его низкими покровителями, и не получили определённого ответа. Осознавая тяжесть возможных последствий, обращаемся к этому якобы мыслящему субъекту: одумайся, Иосиф Циммерман, пока у тебя ещё есть выбор, избери правую сторону! Прекрати распространять ложь, выгодную известно кому! Надеюсь, мы будем услышаны, в противном случае оставляем за собою право действовать энергично, в полном соответствии с межгалактическими соглашениями и принципом Невлияния и Несмешательства.

Предвидя возмущение в стане наших извечных оппонентов, бозоидов низкого давления, заявляем, что Бозида, следуя установлениям Боза Великого, праотца всех поколений, неукоснительно придерживается принципа мягкой силы, пока находит возможным. Мы отметаем беспочвенные обвинения, и в особенности прозрачные намёки на причастность Бозиды к появлению в зоне конфликта внепространственных коридоров якобы соединяющих звёздные системы гаммы Цефея и эпсилон Эридана. Если у наших оппонентов появится желание расследовать тайную деятельность, пусть поинтересуются назначением некой засекреченной пересадочной станции, скрытой под толщей океанической воды на поверхности спутника планеты гиганта, и пусть будут благодарны нам за то, что мы не облекаем нашу мысль в более определённую жёсткую форму.

Визировано: Адрон Криптони XIV, отец первого поколения, старший фильтратор информариума 'Порция правды'.

***

Компендиум 'Веяния'.

Всем неравнодушно подверженным, осведомлённым о причинах и следствиях инцидента в системе гаммы Цефея, не исключая виновника разглашения ложной информации, гуманоида Иосифа Циммермана.

Нота влияния.

Свет или Тьма? – скажи мне, брат,

могу ли я узнать определённо?

Достойно ли ответить на вопрос,

поставленный в излишне явном виде?

Разумно ли распространить влиянье

на косные незрелые умы,

или довольно будет навсегда

оставить их в тупом недоуменье?

Что лучше, полусвет иль полумрак,

в котором затаилась неизвестность?

Что благородней, скука вырожденья

иль смертная определённость форм?

Достойней ли к слиянью побуждать

тех ограниченных, кто к полноте стремится,

чем устремлять в окрестности нуля

тех, для кого границ не существует?

Что лучше полудруг иль полувраг,

готовый довод разума услышать?

Не правильнее ль будет подождать,

Чтоб колебанья нерешительно затухли,

и тусклую пустую тьму

заполнить ровным негасимым светом?

Свет или Тьма – тебе решать,

А я благоразумно устраняюсь.

Самоподобный Хладни Люциан

В сознательную почву бросил семя.

***

Когда злосчастный Иосиф Циммерман прочёл в последнем выпуске 'Порций правды' о себе как о 'бессознательном орудии' и 'зачинщике', на смену тягостному недоумению, вызванному разоблачительными выпадами ихтиоморфа Бурбла Опурпла, пришёл страх. Опасения, поначалу неясные, под влиянием намёков Люциана Хладни приняли вполне определённые черты. Иосиф захотел оказаться как можно дальше от обеих звёздных систем: и от гаммы Цефея, и от эпсилон Эридана, – и по возможности тут же, не сходя с места, вернуться на родную планету. Туда, где нет опасных бестельников и говорящих рыб, где не нужно изучать радужку и зрачки случайной знакомой на предмет заражения вирусом нейропаразитического типа и где на ветвях неразумных кустов пересвистываются неразумные птицы.

При мысли о пернатых Иосиф вспомнил о штатном узнавателе независимого агентства 'Мир'.

– Кажется, он называл себя членом союза удивлённых пацифистов. Интересно, что они напели про мою конференцию.

Чтобы успокоить нервы, Иосиф выловил из новостного потока канал агентства 'Мир', скормил поисковому роботу свою фамилию и приготовился читать.

– Фьюит, ти-ти-ти фьить, – свистнул терминал, сделал паузу и залился канареечной трелью.

– На переводчике сэкономили? – растерянно пробормотал Иосиф.

– Титц тифью, фью тр, ца, ца, ца! – защёлкал в ответ терминал дальней связи.

Иосиф слушал. Не умиротворение испытал – отчаяние. Тоска нахлынула такая, что впору выкинуться в открытый космос.

– Ну, хватит с меня ксеноморфов, – буркнул он. Вскочил, бросился к двери. На бегу думал: 'Как на Землю отсюда ближе? Кажется, через альфу Малого Пса. Два прыжка, одна пересадка. В чёрную дыру высокодавов с низкодавами, и страусов-пацифистов туда же'.

– Твитвит Пьютифьют? – удивлённо пискнул вслед терминал дальней связи.

Швец

Первый стежок

Понизу сквозило, как будто на плитчатый пол лилась вода. Приятно. Жнец отошёл от стены подальше – ближе к распахнутому настежь окну. Хорошо босиком шлёпать по шершавому камню подошвами, шаркать, кожей чувствуя стыки плит. Он старался дышать ровно, мысли гнал прочь. Сейчас – тело, всё остальное после. Спешить некуда.

Предписание доктора – трижды в день делать нелепые упражнения поначалу показалось ему несусветной глупостью, но вот ведь – втянулся. Выходит, и от бессмысленных телодвижений можно получить удовольствие, особенно если не искать смысл. Обойтись бы только без этих... Самое неприятное он оставил напоследок и теперь переминался с ноги на ногу на холодном полу; начать не спешил, ища оправдание в том, что надо бы сначала продышаться. Ненавистные приседания. Поначалу от боли в колене темнело в глазах, теперь стало полегче, а может, просто привык. К этому телу. К боли. К тому, что в глазах. Темнеет. И лезут мысли. Зачем всё это?.. Он отсчитывал приседания. При этом чувствовал себя не человеком, а тупым механизмом. Приказали приседать. Столько раз. Он приседает. Зачем? Потому что так надо. И к тому же...

Сделав положенное число приседаний, он выпрямился. Дыши ровнее. Спешить некуда. Сначала выровнять дыхание. К тому же после приседаний – самое гнусное. Вот это. Он вернулся к стене. Вот это вот отвратительное упражнение. Дело даже не в боли, а в идиотизме положения. Поддерживать дрянное увечное тело, в котором оказался по собственной глупости. Колченогое, калечное. Цепляться за него, проснувшись, влезать в него, как лошадь в хомут, потому что иначе – на живодёрню. 'Что за чушь опять? – подумал Жнец. – Лошадь, живодёрня... Ной не знает, что это такое. Раз не знает, ну их в болото эти мысли. Лезут, потому что не хочешь делать вот это, стыдное. Последнее упражнение'. Он повернулся к стене левым боком. Правой рукой поднял левую, так, чтобы пальцы уткнулись в стену. И стал, перебирая пальцами, поднимать руку. Иначе не получалось, только вот так. Как дети изображают шагающего человечка. Правда, обычно человечки у них не взбираются пешком на отвесные стены, больше по столу ходят или по полу, как нормальные люди. А не как идиоты, которым надо пальцами перебирать, чтобы поднять руку. Он поморщился. Человечек взобрался до самых высот. Выше чего невозможно. И начал осторожно спускаться. Пятясь, обратным порядком. Калечное тело, не только хромоногое, но и безрукое. Ну куда ты пойдёшь, колченогий, спросила Ксения. Ладно уж, оставайся. Только не маячь у меня перед глазами, слышишь? Видеть тебя не хочу. Хромоногий безрукий ублюдок, подумал Жнец. Человечек опять полез на отвесную стену. На лбу выступила испарина, как будто действительно карабкался в гору, дыхание сбилось, шумело в ушах, и всё-таки Жнец услыхал шорох. Скрипнула дверь. 'Спиро в мастерских. Ксения? Вряд ли. Нет, не она. Шагов я не слышал. Эми?' Жнец уронил руку. С досады готов был провалиться сквозь землю. 'Мальчик видел, как я пальцами по стене. Блудный отец, калека'. Рука упала плетью.

– За... ходи, – сказал он, преодолев одышку. Повернулся, стараясь не делать резких движений. Так и есть, дверь приоткрыта, в щели – глаз. 'Нет, он не боится. Эми вообще не из пугливых'.

– Заходи, – повторил он негромко. Звукоизоляция отвратительная, стены точно картонные.

Эми проскользнул в комнату, оглянулся, осторожно прикрыл за собою дверь. Но всё же она скрипнула. 'Нет, он боится. Но не меня, – понял Жнец. – Стены тонкие, мальчик не хочет, чтобы услышала мать. Кричала на него. Терпеть не могу крика'.

– Па! – сказал Эми. – Я хотел спросить...

Жнец зашипел, прижал к губам палец. Потом мотнул головой в сторону окна. Мальчик понял. Нормально у него с соображалкой, удовлетворённо подумал Жнец. Понял, что открытое окно глушит звуки. А может, просто меня послушался. Папой называет, несмотря ни на что. Ну зачем ему колченогий и безрукий отец? Жнец запер дверь на задвижку и тоже подошёл к оконной амбразуре. Западная сторона, дворик. Ветра почти нет, едва шевелятся виноградные листья. Не жарко, до заката Альраи меньше недели. Потом останется только Боз, и то не всегда и невысоко над горизонтом. Мальчик не боится, ему интересно. Эти его вопросы...

– Я хотел спросить... – шептал мальчик, устраиваясь на подоконнике.

– Привет, Эми, – сказал Жнец.

– А? Да, привет, па. Так я хотел спросить: это правда, что ты каторжанин?

– Может быть, не помню, – солгал Жнец. – А что тут такого? Мало ли кто каторжанин. Дед твой, к примеру, тоже.

Амнезию Жнец симулировал, чтобы как-то оправдать историю, наскоро состряпанную Спиридоном Антониадисом. Тот соврал береговой охране, что нашёл беспамятного сына на рифе, а рядом обнаружил остатки разбитой лодки. Совсем неплохо для экспромта – потерпевший кораблекрушение вполне может лишиться памяти. Главное, чтобы никому не пришло в голову связать появление Ираклия с исчезновением Роберта Корка. Рассказывать чинушам про схватку с головоногим Спиро не хотел, потому что тогда вкатили бы срок за незаконное хранение оружия. Положим, от срока можно откупиться, но автомат сдавать старику не хотелось, вот он и выдумал эту ложь: нашёл-де беспамятного Ираклия на скалах возле разбитой калоши. Пусть даже патрульные после отлива доберутся до рифа Надежды и никаких обломков не обнаружат, не беда. Сезон ветров, господа начальники, работает лучше ваших уложений о наказаниях, ничего удивительного, что даже щепок не осталось от лодки.

– А что дед? Он же не настоящий каторжанин, он тебя здесь искал.

– Среди настоящих каторжан тоже встречаются хорошие люди.

– Да я понимаю, па, что ты со мной как с маленьким. Просто я хотел узнать, за что тебя.

– Не помню, – снова соврал Жнец, подумав: 'Почти правда. Как я стал Жнецом, не помню. Кем я был раньше, и был ли вообще...'

– Ничего, па. Это ничего, что забыл, я тоже не всё помню. Как ты уходил на 'Бродяге' не помню и ещё много чего. А они говорят, ты каторжанин, и ещё почему-то говорят, что ты счастливчик. И смеются.

– Они это кто?

– Да так, есть тут один, – Эммануил поскучнел, стал мрачен.

'Не надо бы давить на мальчика, слишком я... Они это кто. Стукача из него хочешь сделать? Ничего странного, что кто-то в поселке знавал Ноя. Хуже, если они пронюхают, что Ной и Роберт Корк – одно и то же лицо. Да и это не смертельно. Интересно, что за свинья над мальчишкой смеётся'.

– Ты про того из мастерской? – наудачу спросил Жнец. Одно из двух: мастерская или бар, с береговой охраной и патрульными малец не общается.

– Ага, про него. А ты откуда знаешь? Это же вчера было. Я не поверил, а Джерри говорит, он всё помнит, потому что давно живёт и память у него хорошая; и точно, он тут родился, это Лесс и Ларри приехали, и ещё Маргошка, и я тут родился тоже, только он гораздо раньше, и...

– Погоди, Эми, что-то я запутался в твоих лессах и маргошках, – перебил Жнец, отметив про себя: 'Джеральд Ван Хорн из слесарных мастерских'. – Скажи лучше, чего ему от тебя было нужно.

– Да ничего. Просто назвал тебя счастливчиком, а остальные смеялись. Сказал, что заросший и бородатый счастливчик выглядит гораздо лучше бильярдного шара, и ещё сказал, что бильярдному шару, когда он уже попал в лузу, неплохо бы обрасти волосами и бородой, чтоб не гоняли его по столу кием. И они все заржали: и Джерри, и Лесс, и особенно Ларри, и... Нет, Маргошка не ржала, потому что уже ушла к Испанцу. А я не понял: чего они ржут, при чём здесь какой-то шар... А? Па, почему они смеялись?

– Не знаю, – солгал Жнец, почёсывая отросшую бороду. – Глупые, вот почему. А станут ещё смеяться, ты намекни Джерри, что я тоже давно живу, дольше него, и что память у меня тоже очень хорошая. Поэтому я прекрасно помню, как один мальчик делал из трубы самострел. Так ему и скажи.

– Самострел из трубы? – оживился Эми.

'Вот именно. Но это враньё, что память у Ноя хорошая. Какие-то лоскутки, обрывки. Джеральд Ван Хорн, самострел из трубы – это я помню. Как поймал его за этим занятием, помню. Как Быстрицкому об этом рассказывал. Потому и помню, что Ной травил анекдот про мальца из слесарных мастерских. Но почему он не сдал парня старшим Ван Хорнам? Мотивы из памяти выветрились напрочь. Главное, не понимаю, почему бросил Ксению с... Ладно, всё это эмоции. Думать надо, иначе опять на зелёное сукно выставят и засадят куда-нибудь кием'.