Текст книги "Фокусники"

Автор книги: Борис Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Борис Штерн
Фокусники

***

Ежедневный пассажирский поезд «Черноморец» лет десять назад был не скорым, а простым. Он ходил из Одессы в Киев и обратно и, кроме крупных городов Жмеринки и Винницы, останавливался, как говорится, у каждого столба. Однажды в Жмеринке его задержали какие-то странные события, и он опоздал в Киев на сорок минут. Что-то произошло с тринадцатым, общим вагоном – говорили, то ли вагон отстал от поезда, то ли поезд отстал от вагона – толком никто не мог объяснить.

Но вот уже десять лет проводник Илья Спиридонович Опанасенко, всякий раз выходя на перроне в Жмеринке, стоит со своим фонарем и, глубоко задумавшись, глядит в небо. Стоит неподвижно и в дождь, и в мороз до тех пор, пока по селектору не объявят отправку «Черноморца».

В тот вечер в конце августа в общий вагон «Черноморца» влезали тетки с торбами, уныло входили командированные, не доставшие плацкарту, с шумом вваливались экономные студенты. Все перемешалось и устраивалось. Илья Спиридонович, не глядя на часы, но чувствуя скорое отправление, загнал с перрона в тамбур последних курильщиков и сам поставил ногу на ступеньку, чтобы войти в вагон, но в этот момент появился опоздавший.

Во время отправки всегда появляется такой опоздавший. Он в ужасе мчится за уходящим поездом, сшибая провожающих, и если повезет, вскакивает в последний вагон.

«Черноморец» плавно покатил.

Илья Спиридонович прикинул расстояние между вагонами и догонявшим пассажиром, протянул руку, чтобы подхватить пассажира в момент прыжка, и азартно закричал:

– Давай, давай, давай!

И пассажир прыгнул в тамбур. Это был среднестатистический, ничем не примечательный пассажир Юго-Западной железной дороги: среднего роста, средних лет, в сером костюме, при галстуке – из тех, кому ехать надо, да не везет. Пассажир отдышался, поправил галстук и, когда Илья Спиридонович закрыл дверь, невинно сказал:

– Понимаете, какое дело, товарищ проводник… У меня билета нет. Нет в кассе билетов. Даже в общий вагон.

– Что это за фокусы, гражданин? – рассердился Илья Спиридонович.

– Какие уж тут фокусы, – вздохнул среднестатистический пассажир, задумчиво разглядывая проводника. – Ехать надо, билетов нет… Впрочем… вы всегда так неаккуратно храните деньги?

– Чего? Не понял, – удивился Илья Спиридонович.

Вдруг серый костюм ловким движением снял с Ильи Спиридоновича железнодорожную фуражку и принялся вытаскивать из нее какой-то несусветный хлам – какие-то шарики, ленточки, бумажные цветочки, два яйца, обглоданную куриную кость, спичечный коробок… наконец он вынул из фуражки купюру в десять рублей и протянул ее проводнику:

– Ваша?

Илья Спиридонович стоял с выпученными глазами.

Пассажир улыбнулся, надел на проводника фуражку, засунул ему в нагрудный карман червонец и вошел в вагон.

– А вот и свободное место! – услышал Илья Спиридонович.

В первом купе, где устроился среднестатистический пассажир, ехали: хмурый молодой человек с ромбиком на лацкане, смущенная девушка и дед в соломенной шляпе. На верхней полке кто-то уже спал, а дед неотрывно глядел на свой чемодан.

Когда Илья Спиридонович проверил билеты, молодой человек с ромбиком, недовольно принюхиваясь, ушел в вагон-ресторан; а в купе завязалась беседа – бестолковый разговор на той стадии, когда незнакомые люди не знают, о чем говорить, но знают, что в дороге о чем-то говорить надо.

Поговорили о том, о сем: о погоде – «лето, как никогда», о молодежи – «не та пошла молодежь»; как вдруг серый костюм, желая расшевелить компанию, улыбнулся и сказал девушке:

– Хотите, я угадаю, как вас зовут? Вас зовут Танечка.

Он угадал точно, но Танечка смутилась еще больше, и серый костюм напрасно ожидал от нее изумления.

Опять замолчали.

Когда «Черноморец» выехал из Одессы, дед в соломенной шляпе спросил:

– А вы… вы в какой области работаете?

– Я? – обрадовался вопросу серый костюм. – В киевской области.

«Ревизор», – с внезапным подозрением подумал Илья Спиридонович, проходя мимо первого купе.

– Нет… – смутился дед. – Я хотел спросить: кем вы работаете?

– У меня довольно-таки редкая профессия, – охотно начал объяснять серый костюм. – Я специализируюсь на чудесах.

– А я слышал, что бога нет! – уважительно сказал дед.

– Бог его знает, – усмехнулся серый костюм. – Тогда скажем так: фокусник я.

«Врет. Чует мое сердце – ревизор», – опять подумал Илья Спиридонович, а дед поджал губы и вцепился в свой чемодан. Уважительность его сразу прошла. Однажды, еще до войны, он тоже ехал из Одессы в Киев… и второй раз с ним эти фокусы не пройдут!

После Раздельной «Черноморец» вошел в скорость, степь побежала мимо.

С верхней полки свесилось заспанное лицо и спросило:

– А тот, с ромбиком, еще в ресторане? Неприятный тип. Нацепил поплавок – глядите все, я с высшим образованием.

– Не судите о незнакомых людях по внешнему виду, – вдруг сделала замечание Танечка.

– А по чему тогда судить?

– Вообще не судите.

Контакты в купе явно не налаживались.

– А у меня карты есть! – сказал вдруг дед, раздираемый боязнью за свой чемодан и желанием, чтобы никто этой боязни не заметил. – Сыграем в подкидного?

– Карты? Дайте-ка мне карты… – попросил серый костюм.

«Здесь-то все и началось, – вспоминает Илья Спиридонович, стоя через десять лет на перроне в Жмеринке. – Вхожу в купе, а он показывает фокусы. Запомни, говорит, какую хошь карту. Запомнил? Ну, запомнил. Ложи, говорит, назад в колоду. Поклал. Тут он берет и вытягивает эту же карту из моего фонаря. Да-а… Ну, это, положим, легкий фокус. На сегодня я и похлеще могу. Но тогда, положим, я когда-нибудь и с вагоном фокус… того… Да-а… Где уж нам.»

– Ух ты! – сказал дед. – Покажите еще раз!

– Какая прелесть! – удивилась Танечка. – как вы это делаете?

– Заметьте, что эта карточная колода не моя, а чужая, – польщенно ответил фокусник. – Если я объясню секрет фокуса, то вам же станет неинтересно. Я лучше другой фокус покажу… – он профессионально засучил рукава. – Запомните любую карту. Теперь порвите ее…

– Э-э… это мои карты! – испугался дед.

– Не волнуйтесь. Порвите и выбросьте в окно.

Танечка нерешительно разорвала бубнового туза и выбросила его в окно.

– Отлично. Вот ваша карта, – и фокусник вытащил бубнового туза из кармана.

Из крайнего купе раздался смех. Илья Спиридонович заглянул туда. С верхних полок свесились заспанные головы, из тамбура выглянули удивленные курильщики. В купе становилось тесно. Одни пассажиры сидели на корточках, другие подпрыгивали за чужими спинами. Поезд мчался в сумерках, тускло светили лампы под потолком, а в спертом воздухе общего вагона шестерки превращались в тузов, а дамы прятались в чужих карманах. Время, что ли, остановилось или вспять пошло в тринадцатом вагоне «Черноморца» и приоткрыло в крайнем купе форточку в мир детства и иллюзий? Не в свое ли полузабытое детство таращились Илья Спиридонович и сонные головы с верхних полок?

Но вот, как в сказке, появился злой гений и все испортил.

– Это мое место, – сказал он. – Попрошу!

Это вернулся из вагон-ресторана молодой человек с поплавком.

– Фокусы? – спросил он. – Знаю я эти фокусы.

– Но вы не видели! – воскликнул дед, косясь на чемодан.

– Это ничего, что я не видел, – отвечал поплавок усаживаясь. – Любой образованный человек без труда отгадает ядро всякого фокуса. Конечно, показать я не смогу – я не карточный шулер, чтобы так виртуозно тасовать карты.

– Вы несколько самонадеянны, по-моему, – не выдержал фокусник.

– Да, я самонадеянный! – с удовольствием повторил поплавок. – И не стыжусь этого. Я всегда надеюсь только на самого себя. Если бы вы когда-нибудь задумались над этимологией слова «самонадеянность», – а она, как вы можете убедиться, очень прозрачна, – то вы не употребили бы это слово в том смысле, в котором вы его употребили.

– Виталик, – вдруг, всем на удивление, сказала Танечка, – зачем ты так? Будь с людьми покультурней.

– Но, Татьяна, меня возмущает всякий обман, – ответил ей поплавок. – Я просто хочу доказать…

– Он что, ваш брат? – участливо спросила фигура с верхней полки.

– Муж, – сухо ответила Татьяна. – Но, Виталий, послушай…

– Предлагаю пари! – продолжал Виталий, не слушая. – Если я разгадаю все ваши фокусы, вы поведете нас в ресторан – все купе.

– Образумься, Виталий! Ты только что из ресторана! На что мы будем жить, пока ты устроишься?

– Идет! – немедленно согласился фокусник. – Только не тянитесь руками к картам и не сбивайте меня замечаниями. Тяните любую карту. Какая это карта?

– Десятка пик.

– Вот видите, вы ошиблись. Это дама червей. Не понимаю, как так можно ошибаться. А десятка пик вот где…

Фокусник сделал несколько пассов и попросил фигуру с верхней полки поискать десятку у себя. Тот, счастливо регоча, нашел ее на полке. Многоголовое купе ехидно глядело на Виталика. Тот подумал и сказал:

– В основе этого фокуса заложены две механистические идеи. Первая: вы искусно подсунули мне карту с секретом и, забирая, поменяли ее масть. В этом секрет карты, она двойная, что ли. Второе: настоящая десятка пик находится в колоде среди других карт, натягивая на ваших пальцах резиночку, как в рогатке. Вы ослабили колоду и выстрелили карту на верхнюю полку.

– Вы наблюдательный, – хмуро похвалил фокусник.

– Наблюдательный? Но вы ничего не сказали о моем умении логически мыслить.

– Умеете, умеете… Задумайте любую карту…

Вскоре фокусник ожесточился. Он сопел, хрустел пальцами, из его рукавов выпадали на пол какие-то посторонние карты, кубики, шарики; он чертыхался, извинялся, показывал фокус сначала, но ничего не мог поделать с Виталиком – тот объяснял любой его фокус.

– Итак… в ресторан? – наконец спросил Виталик. – Или вы еще не все показали?

– В ресторан, в ресторан! – гнусаво запела фигура наверху.

Фокусник предпринял последнюю попытку. Дрожащими пальцами он выдернул из пачки уже зажженную сигарету, хорошенько прожевал ее, съел, а потом достал у Виталика из-за уха.

Даже дед с чемоданом зааплодировал.

– И объяснять неохота, – зевнул Виталик. – Проще некуда.

Все пассажиры сочувственно отводили взгляды от фокусника, только фигура злорадно напевала:

– В ресторан, в ресторан!

– Почему плохие люди никогда не получают по заслугам? – вдруг пробормотал Илья Спиридонович.

Весь сеанс он не выходил из купе, жадно наблюдал за каждым фокусом и болел за человека в сером костюме, который уже не казался ему ревизором. Обознался, бывает. И вот Илью Спиридоновича будто за язык дернули.

– Это вы о ком? Это я «плохие люди»? – прищурился Виталик. За словом в карман он не лез и спуску никому не давал. – Выходит, я, «плохие люди», разоблачаем тут разного рода обманы и фокусы, а вы, «хорошие люди», развесили уши, оскорбляете пассажиров и не выполняете своих служебных обязанностей…

– Это чего я не выполняю? – обиделся Илья Спиридонович.

– Чай пора разносить.

– Ну нет! – вскипел Илья Спиридонович. – Чаю я тебе не принесу, в общем вагоне чай не положен. Вот ему принесу два стакана, а тебе – нет.

И ушел наливать чай фокуснику.

В это время дед с чемоданом забыл про свой чемодан и вступился за проводника:

– Ты почему оскорбляешь пожилого человека? – гневно спросил дед и… нарвался на такой фокус, что потом всю дорогу молчал.

– О! Соломенная шляпка! – сказал Виталик. – Ваша очередь подошла… Что это у вас в чемодане? Золотишко? Нет, не золотишко… но я сейчас угадаю. Тарань! Тарань везете в Киев на Сенной базар продавать… нет, не продавать, а спекулировать по три рубля за рыбий хвост. А? Что скажете?

– По два рубля… это все старуха… – прошептал дед, не зная, куда провалиться от стыда.

– Ге-ге-ге! – подобострастно загегекала фигура наверху. – А как вы догадались, что у него в чемодане тарань? Возьмем с собой в ресторан, с пивом попьем!

– А в самом деле, как я догадался? – притворно удивился Виталик и вопросительно посмотрел на фокусника.

Тот пожал плечами.

– Не велик фокус, а вы даже не догадываетесь. Пахнет потому что. Таранью пахнет.

– У меня насморк, – не на шутку разозлился фокусник. – Прежде чем вы за мой счет пойдете в ресторан, я покажу еще один фокус. Последний. Кстати, где это мы стоим?

– Мы едем, – ответил Илья Спиридонович, входя в купе с двумя стаканами чая.

– Вы уверены?

Внезапно все почувствовали, что вагон как-то странно стоит – только что тряслись и ехали, и вдруг тихо стоим… Пассажиры бросились к окнам. Илья Спиридонович побежал в тамбур, открыл тяжелую дверь и выглянул… тринадцатый вагон одиноко стоял в глухой степи, а рядом под насыпью паслась коза, освещенная луной и привязанная к колу. Илья Спиридонович не мог понять, куда подевался «Черноморец».

– Нас отцепили! Мы отстали от поезда! – заголосили пассажиры.

– Вы уверены? – спросил фокусник.

– Мы стоим… или мы едем?

Как в дурном сне, вагон опять поехал. Илья Спиридонович, как дурак, с двумя стаканами чая выглядывал из тамбура, а на него с удивлением смотрела коза.

«Нас опять прицепили, – подумал Илья Спиридонович. – Надо пойти доложить начальнику поезда…»

– Мы едем, едем, – успокаивал всех фокусник.

– Однако не очень приятные фокусы, – сказал кто-то, и пассажиры, поглядывая в окна, разошлись по своим местам. «Черноморец» продолжал свой путь в полном составе.

– Не понимаю… Это вы сделали? – сердито спросил Виталик. – Как вы это сделали?

Фокусник насмешливо улыбался.

Я проиграл, – нетерпеливо признал Виталик, забрал у жены сумку, вытащил кошелек и забросил его фигуре на верхнюю полку. – Здесь на всех хватит. Все идут в ресторан! Все идут, куда хотят! Все! Без нас. Татьяна, тебя это тоже касается, – и он вытолкал всех из купе.

В ресторан, кроме развеселившейся фигуры, никто идти не захотел, все прислушивались к разговору в купе.

– Вы кто? Вы где работаете? – спрашивал Виталик. – Это невозможно… то, что вы сделали.

– Я заведую клубом в деревне Заврань.

– Это не имеет значения! Я, например, физик-теоретик, но что с того? Как вы отцепили и прицепили вагон?

– Не знаю. Не могу объяснить.

– Ох, уж… Вот народ! В науке любой эксперимент должен быть повторен, а у вас « не знаю, не могу объяснить…» Припомните хотя бы свои ощущения, когда вы отцепляли вагон.

– Ну… мне очень хотелось поставить вас на место.

– Поставьте еще раз!

– Уже расхотелось.

– Раньше с вами что-то подобное случалось?

– Нет… не припомню.

– Расхотелось, не припомню… – передразнил Виталик. – Ладно, и без вас обойдусь. Главное, я теперь убедился, что такие фокусы в принципе возможны.

Фокусник насупился и ответил:

– А ты в своей физике далеко пойдешь.

– Обязательно. И начну с того, что теоретически объясню этот ваш феномен с вагоном.

– Шустрый чижик, – сказал фокусник. – А когда начнут шить тебе какую-нибудь лженауку и увольнять по профессиональной непригодности – что тогда запоешь?

– Вот я и гляжу, вас будто пыльным мешком из-за угла прихлопнули. Вы чего-то боитесь? Или кого-то? Выгоняли вас, что ли, по этой самой непригодности?

– Угадал.

– Ну и… – насторожился Виталик. – Расскажите.

– Ладно, расскажу, – неохотно начал фокусник, уставившись на синий поплавок Виталика. – Лет десять назад меня пригласили в цирк для просмотра моих фокусов. Я здорово нервничал. Я был не Кио, конечно… а впрочем… Так вот, меня смотрели директор цирка и еще один тип, который назвался «художественным руководителем». Директор даже слова не вставил, а только кивал. Говорил за него этот руководитель. Человек он был ироничный, вроде тебя. Сначала он осведомился, имею ли я специальное цирковое образование; потом принялся рассуждать о том, что нашему советскому цирку чужды карточные фокусы. От них попахивает пропагандой азартных игр. Он их запрещает. Он хотел бы увидеть фокусы без запаха, яркие и жизнеутверждающие.

Я уныло предложил ему жизнеутверждающий фокус с исчезновениями и клоунадой; но они уже куда-то заспешили, и директор цирка произнес единственную фразу: «Зайдите завтра», – таким тоном, что мне послышалось: «Зайдите вчера».

Назавтра я все же решил зайти. Когда я заявился через главный вход со своим реквизитом, оказалось, что директор и его художественный руководитель срочно уехали в Москву на важное совещание и обо мне не распорядились. Но неотложные дела может решить директорская жена, которая имеет в цирке вес. Мне показали ее издалека, и я вдруг решил схитрить. Я расшаркался, сотворил из воздуха бумажный букет роз и преподнес ей. Потом я нагло стал врать, что вчера мою работу смотрел и одобрил лично ее супруг и так далее. В общем, эта дама была очарована и под свою ответственность разрешила мне вечером выйти на арену.

Я был в восторге – я и сейчас прихожу в восторг, вспоминая тот вечер. Я был как взведенный курок, и все мои фокусы стреляли без промаха. Это редкое состояние. Я хотел бы всю жизнь быть в таком взведенном состоянии. Публика исступленно удивлялась и аплодировала, а директорская жена сидела в первом ряду и млела от счастья, потому что я успевал ей подмигивать. Наконец наступило время жизнеутверждающего фокуса. Оркестр затих, мои подсадные рыжие были уже готовы по моему сигналу заявиться из зала на арену, а я вдруг вспомнил ироничные лица директора и художественного руководителя и подумал:

«Посмотрел бы я на ваши рожи, если бы вы сейчас появились в цирке!» Потом я произнес условную фразу для рыжих:

«Прошу двух человек…» В этот момент они и появились. Директор и художественный руководитель. То ли с неба упали, то ли из-под земли выскочили… не знаю. Они плюхнулись на арену в самом обалдевшем и затрапезном виде: директор цирка – в полосатой пижаме, а худрук – в спортивном костюме. Оба были навеселе, с картами в руках и, как видно, перенеслись в цирк в тот момент, когда худрук оставил директора без трех взяток на девятерной – такие у них были лица. За кулисами весь цирковой персонал подавился от хохота, оркестр что-то наяривал, пока не раздался голос директорской супруги:

«Так вот какое у тебя совещание!» И они побежали от нее за кулисы и сорвали гром аплодисментов. А я за кулисы идти побоялся, раскланялся и ушел как пришел – через главный вход. Так что подобные фокусы случались и раньше.

– Вот видите, – кротко сказал Виталик. – Я, кажется, создал для вас творческую обстановку. Попробуйте повторить.

– Какая следующая станция? – спросил фокусник.

– Жмеринка, – ответил Илья Спиридонович. – Через полчаса.

– Ну что ж… хотите научное повторение эксперимента? Сейчас наш вагон очутится в Жмеринке!

Ровно в полночь из здания вокзала в Жмеринке вышел дежурный милиционер и увидел на первом пути одинокий вагон с табличкой «Черноморец» и занавесками с изображением одесского оперного театра. Из вагона выпрыгнул человек с ромбиком на пиджаке, громко, по слогам прочитал вывеску на фасаде вокзала: «Жме-рин-ка!» – выпучил глаза и закричал в глубь вагона:

– Вы научились управлять гравитационными волнами! Я покажу вам свои старые вычисления… сильнейшим волевым напряжением можно создать вокруг себя изолированное гравитационное поле и этим полем управлять. Совершеннейшая дурость!

За ним из вагона появился человек в сером костюме и самодовольно произнес:

– Подумаешь, я и без всяких вычислений могу этот вагон на Луну забросить!

Затем вышел проводник с фонарем и стал по стойке «смирно» перед этими двумя. В окна выглядывали нервные пассажиры. Они кричали:

– Он нас опять отсоединил! Где наш поезд?

Из здания вокзала выбежал перепуганный дежурный по отправлению. Селектор просипел:

– Откуда на первом пути вагон?! Через три минуты московский скорый!

Милиционер все понял. То есть, он не понял, откуда здесь взялся тринадцатый вагон «Черноморца», когда сам «Черноморец» придет в Жмеринку через полчаса, – но он понял, что вагона здесь не должно быть. Он засвистел и побежал к вагону.

– Это ты здесь вагон поставил?! – кричал дежурный на Илью Спиридоновича.

Илья Спиридонович испугался за себя, но еще больше за фокусника и ответил:

– Не могу знать!

– Стрелочник! – вопил селектор. – Где стрелочник?! Дядя Вася, дай маневровый на первый путь!

Илья Спиридонович дернул фокусника за рукав и прошептал:

– Товарищ, дорогой, уберите вагон на запасной путь… во-он туда.

– А ты что, сам не можешь? – обернулся фокусник.

– Я? Нет… – опешил Илья Спиридонович.

– Виноват, – сказал фокусник, отвлекаясь от беседы с Виталиком. – Мы тут, кажется, нарушили расписание.

И вагон очутился на запасном пути.

Когда их вели в привокзальное отделение милиции, Виталик поправлял фокуснику галстук, а тот – Виталику поплавок, и оба ласково произносили приятные на слух слова: «плотность потока», «гравитационная волна» и «очень приятно было познакомиться». За ними валили свидетели пассажиры. Татьяна объясняла милиционеру, что все это недоразумение, фокусы.

– Так вы говорите, что и на Луну смогли бы слетать? – спрашивал Виталик. – А на Марс?

– Марс не Марс, а в Киев, пожалуй, – отвечал фокусник. – А то всю ночь еще трястись.

– О чем они? – удивился лейтенант в отделении милиции. – Пьяные?

– Трезвые, – ответил постовой. – На них показывают, что они отцепили вагон от «Черноморца».

– Но ведь «Черноморец» еще не прибыл! – удивился лейтенант.

Татьяна хотела что-то объяснить, но Виталик ее перебил:

– Таня, ты еще ничего не знаешь! Мы еще сами ничего не знаем. Мы срочно переносимся в Киев. Ты поезжай, а утром мы тебя на вокзале встретим.

Виталик застыл на мгновенье. И вдруг он исчез. Не стало его.

– Что тут происходит? – спросил лейтенант.

Фокусник застыл на мгновенье. Потом он тоже исчез. Испарился.

– Куда те двое подевались? – спросил лейтенант.

– Не обращайте внимания, – ответила Татьяна. – Они, кажется, открыли телепортацию… или как там ее..

И снова Илья Спиридонович стоит на перроне в Жмеринке и думает, думает…

– Это общий вагон? – прерывает его думы старуха с узлами.

– Это, это, – отвечает Илья Спиридонович.

– До Фастова к сыну доеду? – спрашивает старуха.

– Доедешь, доедешь.

Старуха входит в вагон и в испуге шарахается назад:

– Какой же это общий?!

– Общий, общий, – успокаивает Илья Спиридонович, ведет старуху в отдельное купе и усаживает на мягкий диван.

Потом он опять выходит на перрон, и думает, думает, и не знает, верить тому, что он видел, или все ему почудилось? Ну не может человек силой одной лишь мысли перелетать из Жмеринки в Киев или на Марс. Или расцеплять железнодорожные вагоны – представить невозможно, что эту железную махину из тринадцати вагонов с локомотивом, проплывающую вдоль перрона, можно мысленно разорвать…

– Где уж нам, – шепчет Илья Спиридонович и прыгает на подножку своего общего вагона.

Это самый настоящий общий вагон – таким он подается на посадку, но за минуту до отхода превращается в спальный. Вместо твердых полок появляются диваны, исчезают боковые нары, а купе от коридора отделяют зеркальные бесшумные двери. Пассажиры спят на выглаженных простынях, а не клюют носом всю ночь напролет в тесноте и обиде. После первого испуга они всегда бывают приятно удивлены – Илья Спиридонович любит делать такие сюрпризы, но боится ревизоров и начальника поезда.

Закрыв наружную дверь, Илья Спиридонович входит в свой общий-мягкий вагон и начинает готовить старухе чай.

– Опять лимонов не завезли, – сердится он. Потом закрывает глаза, поднимает руку и делает в воздухе вращательное движение – будто выкручивает лампочку. Наконец он достает оттуда лимон. Откуда – он и сам не знает.

Он кладет ломтик лимона в чай и несет старухе.

– А сколько стоит чай? – пугается старуха.

– Бесплатно, – сердится Илья Спиридонович.

– А меня отсюда не выгонят? – опять пугается старуха.

– Чего ты, бабка, всего боишься? – говорит Илья Спиридонович. – Езжай себе. Сейчас все вагоны такие.

Он возвращается в служебное купе, глядит в окно и думает, думает… вот бы на Марс слетать!

– Где уж нам, – вздыхает Илья Спиридонович.