Текст книги "Ум хорошо…"

Автор книги: Борис Сергеев

Лебедь, рак и щука

Мышление и речь связаны неразрывными узами. При нарушении функций левого полушария, приводящих к расстройству речи, человек утрачивает и способность к абстрактному мышлению. Причина и характер расстройства мыслительных функций понятны и не вызывают недоумений. Неясно лишь, почему с утратой абстрактного мышления исчезает и хорошее настроение.

После левостороннего шока человек часто мрачнеет, сутулится, плечи опускаются вниз, исчезает улыбка, во взгляде печаль и тоска; все положительное встречается с недоверием. Глубокий пессимизм – главный критерий в оценке любого события. Каким образом появление отрицательных эмоций оказалось связанным с утратой абстрактного мышления, пока остается непонятным.

Безусловно, при нарушении функций левого полушария человек лишен возможности сформулировать философское положение, что все в мире относительно, но это вряд ли что-нибудь объясняет. Возможно, более удовлетворительное объяснение дает информационная теория эмоций московского физиолога П. Симонова. Ученый считает, что эмоции возникают как отражение мозгом человека или животных какой-нибудь актуальной потребности, а их характер зависит от оценки возможности или, точнее, вероятности ее удовлетворения.

Информационная теория одинаково приложима и к сравнительно сложным ситуациям, и к любому простому случаю возникновения эмоций. Когда голодный человек садится обедать, у него возникают положительные эмоции как ответная реакция мозга на потребность в пище, подстегиваемая чувством голода, и на информацию из полости рта, сообщающую, что пища туда уже поступает, а значит, вероятность удовлетворения этой потребности с каждой минутой растет. При отсутствии потребности в пище та же информация из полости рта окажется совершенно безразличной или даже вызовет чувство отвращения. Отрицательные эмоции возникнут у голодного человека, и если он знает, что в ближайшее время голод утолить не удастся.

С точки зрения информационной теории у двойняшек – полушарий мозга – характер должен быть примерно одинаков, но резко меняется, если им приходится действовать врозь. При выключении левого логически мыслящего полушария, что ведет к потере речи, а с нею и всего объема накопленных знаний, текущая ситуация для правополушарного человека становится непонятной, а потому неприятной и даже пугающей. Естественно, что человек становится мрачным.

Напротив, выключение правого полушария упрощает ситуацию, делает ее более понятной. Лобные отделы этого полушария связаны со сферой потребностей и формируют для нас ближайшие и отдаленные цели. Соответственные отделы противоположного полушария отвечают за уточнение средств и путей, с помощью которых можно достигнуть намеченных целей. Поэтому при выключении левого полушария человек продолжает формировать цели, но остается без средств их достижения. Естественно, что ему не до веселья.

Зато при инактивации правого полушария человек осознает, что располагает набором средств, явно превосходящих его скромные, упрощенные цели. Разве это не прекрасно – сознавать, что любая цель тебе доступна! Отсюда радостное, приподнятое настроение, ощущение мнимого благополучия.

Не все факты согласуются с представлением об эмоциональной равноценности наших двойняшек. При демонстрации кинофильмов можно с помощью контактных линз направлять зрительную информацию в правое или левое поле зрения, то есть преимущественно в правое или левое полушарие. Удивительный эксперимент дал совершенно неожиданные результаты. Оказалось, что правое полушарие занимается главным образом оценкой неприятного и ужасного, а левое – приятного и смешного. Чувство юмора в большей степени связано с деятельностью левого полушария и меньше выражено у его правого собрата.

Таким образом, нельзя полностью отрицать разграничение функций между полушариями по формированию эмоций. Теоретически рассуждая, такую специализацию можно оправдать. Положительные эмоции, способствуя широкому распространению возбуждения по различным структурам мозга, активируют ассоциативную деятельность, это вызывает большое количество самых разнообразных, и достаточно обычных и нестандартных, ассоциаций, облегчая творческую деятельность левого полушария и тем самым стимулируя абстрактное мышление.

Отрицательные эмоции чаще возникают в минуты опасности, под воздействием неприятных для организма воздействий, при голоде. Такие ситуации требуют точного и мгновенного решения проблемы. Отрицательные эмоции, несомненно, способствуют обострению внимания и быстроте реакций, создавая благоприятные условия для образного мышления и использования стереотипных форм поведения, подчиненных правому полушарию. Таким образом, каждое из полушарий, проявляя в первую очередь заботу о своей личной работоспособности, формирует именно то эмоциональное состояние, которое больше всего способствует его работе.

Эгоистический подход двойняшек, создающих наиболее благоприятные условия для своей индивидуальной работы, невольно заставляет задаться вопросом, а не приводит ли это к конфликтным ситуациям, к сбою мозговой деятельности. Согласуют ли свою работу полушария нашего мозга или каждое действует на свой страх и риск, мало заботясь о том, чем занят собрат?

Постепенно накапливавшиеся данные свидетельствовали о том, что их взаимоотношения напоминают классическую ситуацию, так ярко нарисованную И. Крыловым:

 
Однажды лебедь, рак да щука
Везти с поклажей воз взялись…
Поклажа бы для них, казалось, и легка.
Да лебедь рвется в облака.
Рак пятится назад, а щука тянет в воду.
 

Однако обыденная житейская логика восставала против такого представления. Чисто интуитивно считали, что определенная взаимная согласованность для работы полушарий совершенно необходима, иначе, как в истории со щукой, раком и лебедем, наш мозг был бы совершенно неработоспособен. А между тем нет оснований сомневаться, что он способен к выполнению весьма квалифицированной работы.

Лишь в ходе самых последних исследований были получены первые достоверные сведения о взаимоотношениях полушарий. Исследователи убедились, что при нарушении функций левого полушария распознавание звуков речи, понимание слов и целых предложений чрезвычайно затруднено. Казалось, любая самая минимальная дополнительная помеха должна сделать общение с испытуемым вообще невозможным. Не случайно во время исследования соблюдается тишина, весь речевой материал, предназначенный для опознания, наговаривается людьми с хорошей дикцией, с обычным тембром голоса и записывается на магнитную пленку.

Совершенно неожиданно оказалось, что при нарушении функций левого полушария, развившемся после левостороннего электрошока, достаточно сильный шум менее резко нарушает восприятие речи, чем у того же человека в нормальном состоянии.

Еще более впечатляет способность испытуемых в период инактивации левого полушария опознавать искаженную речь. Для этого из записанных на магнитную пленку наборов слов исключали высокочастотные компоненты. Частично обедненная речь звучит глуше, становится менее выразительной. Даже люди с вполне нормальным слухом воспринимают ее значительно хуже обычной. Однако после левостороннего судорожного припадка, когда функция левого полушария еще не восстановилась и речевое восприятие было затруднено, понимание искаженной речи, напротив, существенно улучшалось.

Разгадка этих удивительных наблюдений проста. За помехоустойчивость звукового восприятия, даже за помехоустойчивость речи отвечает правое полушарие. Это не означает, что оно само участвует в анализе речевых звуков. Такой работы правое полушарие делать не умеет. Его обязанность – следить за работоспособностью своего левого собрата, поддерживать ее на оптимальном уровне. Видимо, в период, пока функции левого двойняшки нарушены, правое полушарие прилагает максимум усилий, чтобы облегчить его деятельность. И, как видите, усилия не пропадают зря. Оно помогает левому собрату улучшить свою работу.

Изучение распределения функций между большими полушариями головного мозга открыло удивительное явление. Оказалось, что человек как бы обладает двумя слуховыми системами и двумя формами мышления. Одна предназначена исключительно для анализа звуков речи, другая – главным образом для восприятия всех остальных звуков окружающего нас мира.

Первая у всех праворуких людей находится в височной коре левого полушария. Эта система, а вместе с ней и абстрактное мышление утрачиваются в момент действия левостороннего электрошока.

Места для второй слуховой системы в левом полушарии не нашлось. Не способно оказалось оно и к образному мышлению, эти функции взяло на себя правое полушарие нашего мозга. Попробуем выяснить, что произойдет с человеком, если речевое полушарие на время лишится помощи своего «ленивого» собрата. Посмотрим, как изменятся его речь, мышление, настроение.

«Тунеядец»

Молчаливый помощник

К. Вернике, один из основоположников нейрофизиологии речи, назвал правое полушарие человеческого мозга тунеядцем. По-немецки это звучит еще более резко, подчеркнуто осуждающе. Рациональный немецкий ум не мог ни понять, ни смириться с бездельем. Но все попытки выяснить, чем заполнен досуг тунеядца, терпели неудачу. В конце концов врачи прочно утвердились в том, что правое полушарие уклоняется от любой сколько-нибудь сложной работы. И если оно заболевало, хирург с легким сердцем брался за скальпель, уверенный, что ничего страшного с больным не произойдет.

Лишь современные методы исследования помогли изучить функции правого полушария. Успехи на этом пути поначалу не принесли тунеядцу особой славы. Подумать только, одной из первых специализированных функций, обнаруженных у правого полушария, оказалась обязанность сдерживать своего левого собрата, доминантное полушарие. Невольно напрашивался вывод, что оно не просто бездельничает, а серьезно мешает работе своего трудолюбивого партнера.

Исследование мозга – процесс трудоемкий и длительный. Потребовалось немало наблюдений, прежде чем исследователи поняли, что правое полушарие совсем не тунеядец и уж тем более не вредитель. При его выключении человек становится болтливым. Сдержанные и даже малообщительные люди в момент инактивации правого полушария обнаруживают чрезвычайную словоохотливость. Они то и дело заговаривают со знакомыми и незнакомыми людьми, делятся с ними своими впечатлениями, подают неуместные реплики, комментируют слова и действия медицинского персонала, говорят много, длинно, а своим собеседникам буквально не дают и слова сказать. Если их не сдерживать, а делать это подчас нелегко, инициатива в разговоре сразу переходит в их руки.

Речь левополушарного человека богаче, в ней появляются новые слова, новые обороты, которые раньше от него слышать не доводилось. Любой затронутый вопрос он старается осветить со всех сторон и со всеми подробностями. Фразы при этом делаются длинными и строятся из многослоговых слов. Конструкция фраз усложняется, в них возрастает количество служебных и вспомогательных оборотов и слов.

Если во время беседы возникают какие-то ассоциации или воспоминания, испытуемые легко переходят на новую тему разговора, постоянно отвлекаются, продолжая в то же время выполнять требования экспериментаторов, и, что больше всего удивляет, болтовня вовсе не мешает им успешно справляться с заданиями по опознанию самых различных речевых звуков.

Оказывается, правое полушарие действительно держит в шорах своего говорливого собрата, не позволяя ему лишнего шага ступить. Вредным такое вмешательство не назовешь. Оно явно идет на пользу. Излишняя болтливость никого не украшает. Функция цензора за речевой деятельностью левого полушария – ответственная и почетная обязанность, и, если бы у тунеядца не было других, мы и за это должны быть безмерно благодарны.

Видимо, повышенная разговорчивость, свойственная многим представительницам слабого пола, является одним из проявлений меньшей специализации их полушарий, менее ощутимого влияния друг на друга. Речевой цербер не получил постоянной прописки в их очаровательных головках, и некому попридержать левое полушарие, когда оно войдет в ритм и наберет нужный темп.

Несмотря на явную словоохотливость, левополушарных людей трудно отнести к разряду приятных собеседников. Голос у них бывает глухим, сиплым, гнусавым, сюсюкающим или лающим, а речь утрачивает свой привычный ритм. Фраза, начатая тихим голосом, может закончиться неестественно громко, визгливо. Ударения и в словах, и в целых фразах постоянно оказываются не там, где им полагалось бы быть, и потому часто не сразу и поймешь, что хотел сказать левополушарный субъект.

Речь становится аритмичной, иногда прерывистой, но логические и эмоциональные паузы из речи исчезают. Иногда возникают неестественные, режущие слух интонации, как у глухих от рождения людей, которые лишены возможности достаточно тонко контролировать звуковую окраску своей речи. Более того, бывают даже случаи, когда люди с инактивированным правым полушарием на время полностью теряют голос. Они пытаются что-то сказать, но звуков никаких не возникает. Как говорится: «Открывает рыба рот, да не слышно, что поет!»

В общем, голос испытуемого всегда меняется. Он утрачивает индивидуальные черты, становится менее выразительным, монотонным. По его интонации невозможно понять, радует ли испытуемого то, о чем он рассказывает, или огорчает, задает ли он вопрос или предъявляет какую-то претензию. Оказывается, звуковая и эмоциональная окраска речи, придание ей выразительности, является первейшей обязанностью правого полушария. Его левый коллега – единоличный автор наших монологов и реплик, зато их музыкальная аранжировка выполняется «тунеядцем». На него же возложены функции режиссера и дирижера нашей речи.

Особенно трудно без помощи правого полушария придать определенную эмоциональную окраску фразоподобному набору случайных звуков. Если такую квазифразу, произнесенную хорошо поставленным голосом, дать несколько раз прослушать испытуемому, он все равно не сможет повторить нужную интонацию, хотя отлично запомнит весь бессмысленный набор звуков. И как бы ни старался, повторяемая несколько раз фраза будет звучать все так же монотонно и невыразительно. В устах субъекта, лишенного помощи правого полушария, фразы, требующие интонационной или эмоциональной окраски, будут совершенно непонятны.

Рассказывают, что Николай II, последний российский самодержец, не отличавшийся особой грамотностью и, кроме точки и восклицательного знака, не употреблявший никаких знаков препинания, на прошении о помиловании однажды соизволил собственноручно начертать: «Помиловать нельзя казнить!» История умалчивает, как поступили чины полиции, получившие подобное распоряжение. Эта фраза в устах левополушарного человека из-за отсутствия грамматических интонаций будет так же непонятна, как и помещенная в тексте без соответствующих знаков препинания. Вот, оказывается, сколь значительна роль так называемого тунеядца в выполнении самых важных для человека речевых функций.

Ученые предполагали, что главной обязанностью правого полушария должна быть всесторонняя и всеобъемлющая помощь лидеру – левому доминантному полушарию. Неудивительно, что контроль над речевой деятельностью сначала показался несуразицей. Однако польза от него была столь очевидна, что поневоле пришлось ее квалифицировать как действенную помощь. Сейчас уже совершенно ясно, что задача по сдерживанию своего логически мыслящего и потому несколько оторванного от реальной действительности левого собрата является одной из обязанностей правого полушария.

Гораздо труднее оценить по достоинству другие виды его деятельности. А правое полушарие не только сдерживает вашу разговорчивость, но и мешает воспринимать речь. Во всяком случае, в момент его выключения улучшается точность опознания всех элементов речи. При прослушивании отдельных фонем и целых слов количество ошибок уменьшается. А если они и происходят, то нарушается звуковой и ритмический рисунок воспринятого слова, в нем меняется количество фонем и место ударения. Вместо мама испытуемый может услышать лампа или марля, а вместо попона – патефон, вместо кальмар – карман или карамель, вместо грузить дрова – грубить дворнику. Зато испытуемые никогда не воспринимают слова как бессмысленный набор звуков.

Без вмешательства правого полушария лучше узнаются бессмысленные сочетания звуков, а если в этом случае и возникают ошибки, они носят совсем иной характер, чем при выключении левого полушария. Чаще всего нарушается ритмический рисунок прослушанного звукосочетания, меняется место ударного слога или количество слогов. У испытуемых чувствуется внутренний протест против бессмысленных звукосочетаний. Люди нередко пытаются доискаться до смысла предложенных им для повторения звуков, настойчиво расспрашивают экспериментатора о значении бессмысленных слов. Потребность понять услышанное приводит еще к одному виду ошибок: ухо испытуемого отказывается слышать набор звуков и вместо них воспринимает вполне конкретные слова.

Почему при выключенном правом полушарии улучшается восприятие речевых звуков? Видимо, нерационально, чтобы отдельные области мозга всегда работали с полной нагрузкой. Это неэкономично, и в этом нет особой необходимости. Наша речь настолько избыточна, что ее можно удовлетворительно понимать, тщательно не вслушиваясь в каждый звук или каждое слово. Если с этих позиций пытаться оценить функцию правого полушария, придется признать, что оно отнюдь не мешает правильному восприятию речи, а просто регулирует его уровень в соответствии с потребностями данного момента. Освободившись от его контроля, левое полушарие переходит на более высокий уровень работы и, естественно, добивается лучших результатов.

Другое дело, если восприятию речи что-то мешает. Когда понять собеседника становится трудно, правое полушарие добросовестно помогает своему левому собрату вслушиваться в голоса людей. Оно помогает ему работать сосредоточенно и добиваться серьезных успехов в выделении и опознании речевых звуков на фоне самых разнообразных звуковых помех. Защита речи от помех – одна из важнейших задач правого полушария, его личный вклад в анализ звуков речи. При выключении работы правого полушария понимание искаженной речи и речи на фоне шума резко падает.

Великий немой

Чтобы выполнять свои сложные и ответственные обязанности, правополушарный человек должен иметь возможность обстоятельно разбираться в тонкостях музыкального оформления речи. Действительно, слух правого полушария развит достаточно высоко, но весьма своеобразно. Тунеядец не способен принять участия в анализе речевых звуков и не может помочь в их расшифровке. В этом деле он полный профан. Зато узнать по голосу знакомого человека левое полушарие не в состоянии. Этим занимается исключительно правый двойняшка. В момент его выключения испытуемый перестает различать голоса даже самых близких людей. Он не отличит голос маленькой дочки от голосов жены или старика отца.

С выключенным правым полушарием человек не в состоянии определить, кто из группы собеседников обратился к нему с вопросом, если в этот момент не смотрел на их лица.

Для него остается непонятным смысл интонаций. Любой человек, не расслышав обращенные к нему слова, легко догадается, что ему задали вопрос, сообщили что-то веселое или, наоборот, грустное. Левое полушарие эту информацию черпает из характера самого сообщения и уточняет ее путем грамматического анализа, а правое дополняет и уточняет ее, анализируя интонации. Без их тонкой оценки порой невозможно понять иную шутку.

Человек более 90 процентов всей информации получает с помощью зрения. Остальные 10 падают на речь, другие звуки и все прочие раздражители. За громадой зрительных впечатлений мы даже не замечаем той крохи дополнительных сведений об окружающем мире, которые приносят нам неречевые звуки. Между тем в привычной обстановке мы можем на них полностью положиться и, занятые какой-нибудь напряженной деятельностью, иногда так и поступаем, не всегда осознавая, откуда получили информацию.

Буквально каждый предмет, способный издавать хоть какие-нибудь звуки, достаточно полно информирует нас о том, что с ним происходит. Вот как А. Воронин описал поток информации, исходящей от закипающего чайника:

 
В никелированной броне
Стоял он тихо на огне.
Но вскоре песенку запел.
Потом сердито засопел.
Через минуту –
Стал ворчать.
А через пять минут –
Фырчать
И крышкой бешено стучать:
«Я закипел.
Прошу меня
Убрать немедленно с огня!..»
 

Именно так мы и воспринимаем информацию, исходящую от чайника. И если сами не можем им заняться и никто из окружающих не спешит нам на помощь, сердито бросаем:

– Неужели не слышите, что чайник кипит? Снимите его скорее!

Огромный и богатый мир неречевых звуков левое полушарие не воспринимает, не замечает, не узнает и не способно анализировать. Левополушарный человек, если хочет напиться чаю, должен неотлучно находиться на кухне, пока вода не закипит, и не спускать с чайника глаз или вынужден мириться с тем, что кухня наполнится паром, кипяток прольется на плиту.

В отсутствие правого полушария мир звуков меркнет. Все, что не является человеческой речью, перестает волновать больного, обращать на себя его внимание. Грохот весеннего грома, курлыканье журавлей в осеннем небе, веселый смех ребенка, голос кукушки и кукареканье петуха – все кажется однообразным, неинтересным шумом. Левое полушарие не узнает их, не в состоянии вспомнить, а если все же и опознает, делает это с большим трудом и неуверенно.

Из-за неспособности разобраться в многообразной гамме бытовых и природных шумов после выключения правого полушария человек не может получить удовольствия от спектакля, прослушанного по радио. Веселый перестук девичьих каблучков по каменным ступеням лестницы, нежные трели соловья, дополняющие поэтическую картину ночи, трагический звук выстрела, леденящий душу вой сирены воздушной тревоги или свист падающих авиабомб – все сливается в однообразный шум, нисколько не помогая воспринимать радиопостановку, а только мешает вникнуть в ее содержание.

Мир неречевых звуков находится целиком в ведении правого полушария. Пока оно добросовестно выполняет свои обязанности, мы не спутаем звонок телефона со звуком дверного звонка, а дребезжание трамвая легко отличим от грохота грузовика.

Мир музыки доступен только правому полушарию. После его выключения она перестает интересовать человека. Он не способен заметить существенной разницы между двумя музыкальными фразами, если их ритм совпадает. Без помощи правого полушария невозможно узнать мелодии самых популярных и известных песен, отличить похоронный марш от вальса, украинские песни от цыганских романсов.

После инактивации правого полушария человек утрачивает способность и желание петь. Даже при музыкальном сопровождении он безбожно фальшивит. Интересно, что способность узнавать мелодии восстанавливается после правостороннего шока значительно раньше, чем умение петь и играть на музыкальных инструментах.

Певцы и музыканты не исключение. Они теряют все свои профессиональные навыки, как будто не было вузовской подготовки и многолетней практики. Кроме потери чисто музыкальных способностей, это объясняется еще и тем, что при игре на многих музыкальных инструментах, в частности на скрипке, левой руке, руководимой правым музыкальным полушарием, доверяется самая ответственная часть исполнительской деятельности, и трудно рассчитывать, что в период его инактивации работа этой руки окажется на высоте.

Левое полушарие не обладает абсолютно никакими врожденными музыкальными способностями, но может кое-чему научиться. Хотя музыка – это последовательный ряд звуков, музыкально не обученные люди воспринимают мелодии целостно, примерно так же, как зрительную информацию, из которой складывается образ окружающего нас мира. Такой подход к обработке звуковой информации позволяет правому полушарию сравнивать и узнавать музыкальные отрывки, но этого недостаточно, чтобы детально проанализировать музыкальное произведение, подвергнуть его всестороннему изучению. Этому приходится учиться.

Врожденных талантов правого полушария музыкальному критику было бы недостаточно. По мере систематического обучения у студентов музыкальных учебных заведений развивается способность к музыкальному анализу. В этой функции активное участие принимает левое полушарие. Но музыкальная память и узнавание музыкальных отрывков, в том числе аккордов, все исконные музыкальные функции по-прежнему остаются в ведении правого полушария.

Человек, полностью утративший речь из-за поражения левого полушария, без труда исполнит музыкальное произведение, напоет мелодию, дирижер сможет руководить оркестром. Способность сочинять музыку сохраняется. Французский композитор Морис Равель вследствие кровоизлияния в левое полушарие потерял дар речи, но не утратил талант композитора.