Текст книги "Джокер и Палач"

Автор книги: Борис Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Гонг!!!

Кости высыпаются на стол и ложатся сложным узором, определяющим волю Судьбы.

Четный секунду-другую окаменело смотрит на этот узор, потом отрешенно и обессиленно откидывается на спинку стула...

– Ну что ж, – прозвучал в тишине по-прежнему добродушный говорок Секача, обращенный к Гринни. – Твоя взяла, сынок. Не желаешь ли сыграть на все со мной?

Ответ не подразумевал отказа. Только коротенький перерыв – на глоток виски. Собственно, ради этой короткой фразы и была затеяна вся Игра. Гринни ответил коротко:

– Принято, мистер Гордон.

Наступила пауза. Секач откинулся в кресле и посвятил минуту-другую раскуриванию сигары.

– Ну, раз уж Игра пошла по-крупному... – Он выпустил в пространство над столом клуб ароматного дыма. – Раз пошла Игра всерьез...

Он скосился на Четного. Тот поднялся и на ватных ногах добрался до первого ряда. Тяжело рухнул на первое же попавшееся сиденье и по-прежнему бессмысленным взором уставился в пространство перед собой.

– Так вот, – закончил Секач. – Раз уж играем на большой приз, то надо соблюсти все формальности. Пойми, я ничуть не сомневаюсь в тебе, сынок... Но Игра есть Игра. Мэт!

Он щелкнул пальцами в сторону трибуны судей. Мэтью Честертон почтительно поднялся со своего места и снизошел к столу игроков.

– Играем на большой приз, – сообщил ему Секач и без того очевидный факт. – Будь добр, подтверди, что ставки в порядке.

Лицо Мэта Честертона не дрогнуло. Только покривилось чуток.

– Со ставками не все в порядке, господин Гордон.

Он наклонился и уверенно взял из четырех монет, выложенных Гринни, монету Микаэллы. Потом повернулся к Звонкову и строго осведомился:

– Ведь это вы выставили на Игру эту монету?

Отрицать очевидное было бессмысленно.

С этого момента окружающее начало медленно вращаться вокруг Гринни и одновременно двоиться и даже троиться, словно пыталось расщепиться на несколько не зависимых друг от друга реальностей, которые бы зажили каждая своей жизнью.

– Монета кривая, – с чувством бросил Мэтью. – Вы потребуете доказательств или не будете спорить?

Он швырнул монету Гринни и, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал назад – к трибуне судей. Всем своим видом он выражал глубочайшее презрение к обмишурившемуся игроку.

В очередной раз тишина повисла в зале. На этот раз определенно гробовая.

– Ты огорчил меня, сынок... – наконец произнес Секач. – Более того, ты меня разочаровал. Ну что же... Ты, оказывается, не выиграл... Ты проиграл... А значит, должен мне... Тебе нарисовать на бумажке или сам посчитаешь?

С боков к Гринни придвинулись двое охранников.

По залу прокатился ропот. Еще немного – и могло начаться уж и совсем страшное.

Но Секач голосом перекрыл шум вскипающего мордобоя.

– Не надо месилова, ребята. Парня подставил кто-то из тех, кто на него поставил. Парень виноват только в том, что доверился какому-то, кто оказался похитрей его...

Гринни, пребывая в состоянии какого-то растроения или расчетверения личности, стал вылезать из-за стола. Даже неопытному глазу было видно, что он едва держится на ногах.

– С парня достаточно того, что он попал на довольно большие бабки, – почти ласково продолжил Секач. – Это, конечно, серьезная для тебя проблема, сынок. Но ты ведь управишься с ней за недельку? – Он проводил пошатывающегося и отрешенно уставившегося в пространство перед собой Гринни почти отеческим взглядом. Потом кивнул Мочильщику: – Парень совсем плох. Будь добр, проследи, чтобы с ним ничего не приключилось...

Мочильщик понимающе кивнул и словно растворился в воздухе.

– Ну что же... – помолчав, обратился Секач к Четному, по-прежнему сидевшему на первой скамье и пытавшемуся прийти в себя от неожиданного кульбита Судьбы. – Ты теперь проходишь за победителя третьего раунда. Играешь партию на большой приз?

Четный отрицательно помотал головой.

Млинская лопаточкой подвинула монеты к Хозяину Игры.

– Ты вправе забрать свою ставку, – мягко прогудел Секач, кивнув Четному.

– Первая Игра закончена! – объявила Млинская.

* * *

Гринни шел по улице, не видя перед собой ничего. И ничуть не удивился, наткнувшись на ставшего на его пути скалой Мочильщика. Просто уставился на него совершенно шальным взором.

– Ты понял, парень, что залетел на пятьсот тысяч «орликов»? – осведомился тот, придерживая Гринни за отвороты пиджака. – И не ты один, а вся ваша компашка. Доходит до тебя?

Он встряхнул Гринни, и тот ответил ему взглядом – понимающим, хотя и мутным.

– Так вот, – чуть ли не по слогам стал объяснять Мочильщик. – Втолкуй своим дружкам, что у вас, голубчиков, неделя сроку на все про все. И вы не открутитесь, дорогие! Не уложитесь – начнем вас зачищать. Сперва всяческие члены и членики поотрезаем, ну а что дальше будет – легко додуматься.

Он отпустил Гринни. Тот, пошатнулся, но остался стоять на ногах. Помотал головой и нетвердым шагом двинулся поперек площади – к сумеречно сияющей вывеске паба «Топор и плаха».

* * *

В паб Гринни не столько вошел, сколько впал. Все трое его приятелей без всяких слов поняли, что дело – швах. И даже не просто швах, а много хуже. Как ни странно, нервы сдали в первую очередь у всегда сдержанного и хладнокровного Тимоти. После первых же слов, которые выдавил из себя Гринни, он заорал: «Я его убью!» и чуть было не осуществил свое намерение, но был удержан Сяном.

Когда же Гринни, проглотив протянутый ему Микаэллой стакан спиртного, добрался в своем рассказе до суммы финансовой задолженности Секачу, уже Тимоти пришлось удерживать Сяна от совершения акта смертоубийства своего ближайшего друга.

И только Микаэлла избежала каких-либо эмоциональных взрывов. Она пребывала в состоянии какой-то отрешенности. Она уже мысленно, без слов взяла вину на себя. И поэтому просто смотрела перед собой пустым, лишенным всякого выражения взглядом. И взгляд этот привел в чувство и Сяна и Тимоти. Очень нехорошим был этот взгляд. Взгляд человека, которого уже нет.

– Вот что, – определил Тим. – Если ты считаешь себя виноватой, то виноваты мы все. Раз согласились играть на таких условиях. И ты... не больше виновата, чем любой из нас. Раз мы приняли правила Игры.

Он сунул кредитную карточку в щель кассы, и сервисный автомат тут же выставил перед ним двойное виски. Тимоти молча передвинул стакан к Гринни, который проглотил его содержимое как лекарство. Потом вытащил свою кредитку и удачно попал ею в нужное место сервисного автомата. Получил еще сто грамм крепчайшего местного самогона и тоже проглотил его, не меняя выражения лица.

– Слушай, ты до дома дойдешь? – осторожно осведомился Тимоти. – Ты вообще меня слышишь? Сейчас мы в ауте. Ни до чего не додумаемся, потому что не сможем. Давайте по домам. Необходимо выспаться и протрезветь. Завтра с утра встречаемся и думаем. Сейчас мы все должны прийти в норму. Просто-напросто. А там – сесть и думать.

– О чем думать-то? – возопил Сян. – Если бы я знал, как за неделю сделать полмиллиона «орликов», я бы не пахал в своем сраном ресторане, а...

Тимоти отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и с ударением на каждом слове пояснил суть дела:

– Тем не менее нам придется сообразить: как их сделать. Хотя бы раз в жизни. Потому что без этого и жизни не будет. Ни у кого из нас. Порешат всех по очереди – и точка!

В общем-то он был прав.

Гринни чуть качнулся вперед-назад, вправо-влево и словно в забытьи двинулся к выходу.

– Стоп! – сказал Тимоти Сяну, попытавшемуся было остановить приятеля. – Сейчас не надо его трогать... Завтра. Всё – завтра...

* * *

Снова осознавать себя Гринни начал на какой-то малознакомой ему площади – где-то за Саттервилем, ближе к Речному Порту. И осознавать себя в этот раз было ему непереносимо больно и тошно. Ему даже не приходило в голову искать виновника своих бед на стороне. Винить кого бы то ни было, кроме самого себя. Например, Микаэллу.

«Я козел! – не переставал повторять он. – Я козел из козлов!..»

С этими словами он и вошел в приютившийся в углу площади довольно уютный на вид ночной бар. До полудюжины полуночников, коротающих время за стойкой, остались, в общем-то, равнодушны к этому его заявлению. В большинстве своем даже не обернулись на обозначившийся шум. Но убедившись, что погрома не намечается, утратили к происходящему всякий интерес. Ну считает себя человек козлом, так и пусть себе считает... Ему виднее. В конце концов, все мы козлы. Одни – больше, другие – меньше...

Примерно в такую жизненную философию посвятил Гринни бармен, отмеривший ему первое двойное виски. На третьем двойном Гринни попытался остановить себя. Хотя, возможно, это было четвертое или шестое двойное. Но не тут-то было! Легче было остановить на ходу разогнавшийся локомотив. Измотавшие сами себя бесконечными упреками мозги его просто жаждали быть оглушенными.

Сам ли он смог «притормозить» или его вышвырнули из заведения, Гринни не мог вспомнить. В памяти на этот счет у него не сохранилось ровным счетом ничего. Или, наоборот, слишком много. В момент, когда заблудившееся где-то сознание снова посетило его, он на автопилоте уже почти добрался до родных мест. По сторонам тянулись кварталы улицы Сиреневых Лилий, ведущей, понятное дело, к площади Эпидемий. Той, на которой базировался магазинчик-офис Тимоти Стринга. Этот магазинчик Гринни мог спокойно рассматривать из окна своей квартирки, которую снимал с тех пор, как стал жить один.

Беда же состояла теперь в том, что ноги постепенно переставали слушаться Гринни, и навалившаяся вялая усталость подсказывала ему прекрасный способ избавиться от необходимости преодолеть последние сотни метров до своего жилища. Провести остаток ночи на ближайшей скамейке. Или просто под забором.

Но этот вариант не устроил те остатки сознания, что упорно копошились в его черепе. И, двигаясь короткими перебежками от одной точки опоры до другой, Гринни достиг расположенной неподалеку часовенки Пестрой Веры. Теплый трепещущий свет, льющийся из ее приоткрытых дверей, почему-то придал ему силы. Вернул уверенность в себе.

Почти твердым шагом (один только раз пришлось придержать норовящую повернуться под несколько необычным углом окружающую действительность, ухватившись за косяк двери) он вошел в часовенку и на минуту-другую замер, слегка покачиваясь и пытаясь поймать витающую где-то рядом мысль.

Потом, действуя по наитию, он принялся хлопать себя по карманам и нашел-таки остатки своей наличности. Видимо, он так плохо управлялся с «капустой», что какая-то добрая душа позаботилась, чтобы он не растерял свои «орлики». Добрая душа пребывала, видимо, тоже в состоянии далеко не полной трезвости. Купюры были спрессованы в почти неразделимый комок и засунуты поглубже в нагрудный кармашек пиджака. То есть в самое неожиданное, с точки зрения Гринни, место.

Он отслоил-таки от денежного комка несколько золотистых бумажек и стал двигаться вдоль одной из стен часовенки, мимо неровными шеренгами выстроившихся на полках изваяний божков Пестрой Веры. Перед некоторыми фигурками трепетало пламя свечей, лампадок и курильниц. Нужного ему божка он отыскал не сразу.

То был бог, которого не любил никто. И найти его алтарик можно было лишь в часовнях и храмах. Никто не хотел держать в своем жилище алтарь Уинну-а-Онноу – Неукротимого бога Отчаяния.

Гринни запалил свои купюры от ближайшего огонька, помахал занявшимся пламенем перед носом злого божка и прошептал в его лицо бешеным шепотом:

– Убирайся! Отцепись! Нетроньменя, скотина!! Нетронь!!!

Глава 4
БОГ ОШИБОК

Быть меж двух огней, вертеться между молотом и наковальней, сидеть между двух стульев – вот было жизненное предопределение Енота. Его Судьбой. Но сейчас он ощущал, что госпожа Судьба загнала его в чересчур уж узкий тупик.

Быть резидентом федералов в Закрытом Мире – уже само по себе довольно стремное занятие, на которое не первый встречный дал бы согласие. Ну первым встречным Енот не был. Когда у человека за плечами стаж работы на галактическую мафию, а затем – в ее же рядах – на Федеральное управление расследований, то встретить такого субъекта живым и здоровым не всякому удастся за всю свою жизнь в этом грешном мире. Что же до согласия на предложение занять должность, исходящее от господ федералов... Для человека с таким послужным списком, к сожалению, вопрос насчет того, согласен ли он с решениями, которые относительно его самого принимают «наверху», не более чем некая фигура вежливости.

Он как можно более обтекаемо отвечал на вопросы, которые один за другим задавал ему проверяющий. Это было очень сложно. Не только потому, что приходилось быстро придумывать невразумительные ответы на вполне ясные вопросы. Это было для Енота делом нетрудным. Даже пустяковым. Таким, которое он вел «на автомате». Чего-чего, а морочить людям голову было его профессией. Даже, выражаясь точнее, призванием. Плохо было другое. То, что морочить голову приходилось человеку, которого он по-настоящему уважал и который был ему чем-то симпатичен. При всем том, что пару раз чуть было не отправил Енота, созерцать небо в клеточку. К тому же морочить голову этому человеку было, в общем-то, бесполезно. Но...

Но его сковывал страх. И страх основательный. Если только этим утром тебе выпало сомнительное удовольствие полюбоваться обезглавленным трупом, привольно расположившимся в кресле твоего офиса, то не так-то легко отмахнуться от причины, по которой с твоим деловым партнером приключилась этакая неприятность. А приключилась она из-за того, что тот сдал гостя Байеру. Сдал, не успев еще и встретиться с этим своим гостем. Такого гостя врагу не пожелаешь. Какая бездна извергла – на его, Енота, несчастье, – этого разноликого монстра, вольный предприниматель понятия не имел. И, честно говоря, не хотел иметь. И теперь его страх распространялся и на человека, который прислан сюда совсем из иных мест. И именно для того прислан, чтобы разобраться в том, что же, в конце концов, за странная игра разыгрывается здесь. Игра между грозным Управлением и его простоватым и бестолковым на вид резидентом. Или игра между ними и всем этим непонятным, «инфицированным Магией» Закрытым Миром.

Разговор между проверяемым и проверяющим – дело всегда деликатное не только для одного проверяемого (как может показаться). Результат любой проверки может дурным боком обернуться и для самого проверяющего. Всякий проверяющий – коли у него все в порядке с серым веществом коры головного мозга – должен хорошо представлять, чем для него лично обернутся результаты его проверки. Кроме того, если ситуация сложна, а проверяемый не взят в кандалы, а из себя есть хоть сколько-то «вольная пташка», то пташку эту можно запросто спугнуть. Толкнуть запутавшегося союзника в объятия противника неосторожно заданным вопросом. Или ненужной угрозой и без того уже запуганному партнеру.

Проверяющий прекрасно знал это. Как знал и то, что ни его партнер, ни ситуация, в которой тот находится, отнюдь не просты. И поэтому предполагал, что с некоторыми – очень волнующими его – вопросами надо скрепя сердце повременить.

– Итак, вы считаете, что я посетил вас не вовремя? – рассеянно спросил монах, приглядываясь к пролетающим за окном пейзажам незнакомого ему города.

– Не вовремя – это не то слово! – нервически повел плечами Енот и стал приглаживать остатки своей шевелюры. – Вы нехорошо подставились... Неужели вы не в курсе того, что произошло?

– Вы имеете в виду убийство в вашем офисе? Это было в сегодняшних «Новостях». С этого места поподробнее, пожалуйста. Почему вами занялась не Городская Стража, а «Свои»?

– Господи! Вы знали, что я влип в такую передрягу!.. И вы пошли на встречу со мной?!

– Мало того, – сухо улыбнулся проверяющий. – Я еще и записался на прием к Коннетаблю Байеру. Не удивляйтесь. Надеюсь, наша с ним встреча будет полезной.

Енот откинулся на спинку сиденья и уставился на собеседника взглядом, остановившимся от изумления.

– Я ведь не представился вам до конца... – снова улыбнулся проверяющий.

* * *

– Ну и что за рыбка клюнула на наш крючок? – устало осведомился Страшный Коннетабль у секретаря, почтительно возникшего перед ним. – Вот так сразу и клюнула, не успели мы еще, как говорится, по уму этому субъекту наш «хвост» подвесить...

– Плонски уже его вычислил, – с готовностью доложил расторопный помощник, не заглядывая даже в листок, прихваченный с собой. – Это человек Конгрегации. Аббат Шануа. Филипп Шануа. До переселения в Закрытый Мир жил и работал в Метрополии, на Парагее и Джее. Вернулся из командировки в Старые Миры. Там был по личному заданию его преосвященства Люстига... Должен сказать, что совсем недавно записался на прием к вам лично.

– Вот как... Аббат церкви Учителя... – Коннетабль хрустнул пальцами. – Личный порученец Люстига, однако... Вы...

– Я позволил себе смелость позвонить в Конгрегацию, – упредил секретарь вопрос шефа. – Меня заверили, что речь идет о человеке надежном и наделенном известными вам полномочиями...

Отношения Конгрегации с Орденом были далеко не просты. То, что его преосвященство Марсель Люстиг возглавляет внешнюю разведку церкви Учителя (да и то, что у церкви есть своя разведка), знали на Заразе немногие. Лео Байер, однако, в число этих немногих входил. Сейчас он только слегка заломил бровь в знак того, что очередная пилюля им проглочена.

– Вот как... Оказывается, наши дублеры по церковной линии неплохо присматривают за нами... Вечная привычка путаться под ногами у деловых людей! Объясните Роману Плонски, что терять время на этого шута горохового не стоит. Это не тот след, что нам нужен. Говорите, записан ко мне на прием? Хорошо. Придется поболтать с этим пронырой. Но помаринуйте его часок-другой в приемной...

Секретарь почтительнейше поклонился и исчез – словно бы и не было его в мрачноватом кабинете.

Коннетабль с минуту-другую походил взад-вперед по комнате, остановился у окна и снова задумчиво хрустнул пальцами. «Учиться надо у проклятых святош... Учиться... Оперативности», – сказал он себе. И вернулся за рабочий стол. К текущим делам.

* * *

Енот с любопытством и даже с некоторым трепетом повертел в пальцах визитную карточку проверяющего.

– Право, не ожидал... – Он осторожно, с уважением вернул карточку своему старому знакомцу. – М-да... – с глубоким одобрением произнес он. – Когда Управление делает крышу, то делает ее в два слоя – не меньше. Замаскировать агента под агента – это, скажу вам, неплохая, в общем-то, мысль. Неплохая, хочу сказать я вам...

– Вы поняли, по чьему ведомству прохожу я по этой легенде? – скорее дал понять, чем осведомился проверяющий.

Проверямый посмотрел на него больными глазами. И кивнул в знак того, что уж о том, что такое разведка Конгрегации, он осведомлен.

– Это хорошо... – тихо проговорил он. – Это очень хорошо... Но... Как эта крыша защитит меня?

Человек в наряде монаха строго покачал головой.

– Я думаю, что сэр Байер уже знает, что вы ходите под этой крышей. Но вас я попрошу: только в крайнем, самом крайнем случае вспоминать о том, что небольшая секция Святой Конгрегации – та, которую курирует его преосвященство Марсель Люстиг, – имеет к вам хоть какое-то отношение. И может хоть чем-то помочь. Упаси вас бог от этого. Козырять такими вещами не стоит.

Проверящий смолк, словно сосредоточившись на стремительно скользящем снаружи пейзаже. Прошло несколько мгновений.

– У тебя... – спросил он, переходя на «ты». – У тебя серьезные проблемы? Которые трудно объяснить?

– Их опасно объяснять... – Енот зажмурился и ослабил узел галстука. – Мне надо лечь на дно... И вот что... Шеф, поймите меня... Да, крыша у вас что надо. Для господ «Своих», для разведки Престола... Но со мной – другой случай. Очень сильно я влип. Я сейчас, знаете, шеф, что-то вроде Ангела Смерти... – Он замолчал на секунду, сам пораженный родившейся у него непроизвольно метафорой. – Понимаете, случилась тут со мной такая петрушка, что я для всех, с кем стыкуюсь, опасен стал. Вот – для Паркера тоже. Я сам дам знать, когда это кончится. Если жив буду. А сейчас, шеф, прошу вас: постарайтесь быть от меня подальше. Как можно дальше...

Обряженный монахом человек некоторое время пытливо смотрел на своего подопечного. Они достаточно долго знали друг друга, эти двое. И оба были в курсе того, что бывает такое знание, которым лучше не делиться даже с друзьями. Потому что это знание притягивает смерть. Поэтому оба молчали.

– Вам безразлично, у какой гостиницы вас высадить? – наконец осведомился проверяющий. Вот там, впереди, приличный с виду отель...

– Высадите меня лучше на перекрестке, там, немного подальше, есть неплохой ресторанчик с итальянской кухней. Я практически целый день ничего в рот не брал. А когда мне случается не поесть, у меня мозги начинают давать сбои. Уж извините, шеф, что не приглашаю вас поужинать со мной... Но вам лучше...

– Держаться от тебя подальше. Я это уже понял. – Проверяющий притормозил у обочины и невесело улыбнулся на прощанье своему подопечному. – Постарайтесь остаться живым.

* * *

Енот быстро удалился от высадившего его в полусотне метров от ресторанчика «субару», стараясь не оборачиваться. И еще – не думать о своих проблемах хотя бы полчаса. «Спокойно, по-человечески поесть. Вот что тебе надо, резидент, – сказал он себе. – Хорошенько поесть. Чуть-чуть расслабиться. Может быть, и выпить немного. А уж потом закатиться в какой-нибудь незаметный уголок и подумать о том, как быть. На голодный желудок придумать что-то путное вряд ли удастся».

С этой мыслью он вошел в знакомый ему ресторанчик «Папы Поччо» и огляделся по сторонам, подыскивая, за каким бы из свободных столиков устроиться. И остолбенел.

В углу за накрытым.в красную и белую клетку скатертью столиком сидел и подавал ему знак некто, очень хорошо знакомый ему. Угол утопал в тени, но не узнать человека, с которым он расстался меньше чем пять минут назад, Енот не мог. Ему помахивал рукой не кто иной, как обряженный монахом проверяющий.

«Что он, бегом на полусогнутых меня обогнал? – подумал чисто автоматически Енот. – Да еще и успел слопать половину огромного бифштекса?» – озадачился он, глядя на тарелку, стоящую перед монахом.

– Господи... – пробормотал резидент, послушно подходя к столику. – Я же сказал, что вам надо пока держаться подальше от меня. Что сейчас со мной очень опасно иметь дело...

Он понуро уселся напротив странного собеседника и уставился на экранчик электронного меню.

– Зачем вы продолжаете рисковать? – тихо спросил он, стараясь не привлекать ничьего внимания. – Зачем кинулись мне вдогонку?

– Понимаете, Апостолос, – задумчиво произнес его визави. – Я подумал над тем, что вы рассказали мне, и понял, что должен срочно уточнить некоторые детали относительно этого вашего гостя, который вам достался в наследство от господина Паркера. В виде адресованного ему груза. Вы, кажется, назвали его Палачом?

Мозги у Енота словно взболтали миксером.

«Я же ни словом не обмолвился об этом черте из коробки! – пронеслось у него в голове. – Или это провал в памяти? Амнезия? Допрос под гипнозом, который затем из этой самой памяти, шеф стер? Да нет, все, наверное, проще...»

Он поднял глаза на собеседника.

– Шеф... Вы, наверное, уже не первый день следите за мной? Если вы уж знаете, что произошло... Не понимаю только, зачем вы говорите мне, что услышали обо всем этом от меня? Вы от меня об этом не слышали! Я же не произнес ни звука обо всем этом, а вы морочите голову бедному резиденту... Раньше вы так не...

Он запнулся и, чтобы не свалиться со стула, вцепился обеими руками в стол. При этом побледнел как полотно, словно узрел привидение. Впрочем, почти так оно и было.

Хорошо знакомое ему лицо проверяющего на глазах превращалось во что-то, чего Енот не желал бы видеть никогда. Оно становилось лицом Палача.

* * *

Электронное меню напомнило осторожным миганием о том, что пора бы уже и сделать заказ, потыкав в его кнопочки, или – голосом, прямо самому папе Поччо, если заказ нестандартен. Это мигание вывело Енота из ступора и принудило его хоть к каким-то рефлекторным действиям. Хотя действия эти и не были им до конца осознаны. Он автоматически принялся давить на кнопки и клавиши, не отводя ошалелых выпученных глаз от своего инфернального визави.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся Палач. – Это не галлюцинация. Это просто проверка. Согласитесь, что доверие – главное, что вам необходимо в отношениях со мной... А доверие подразумевает возможность проверки. Не так ли?

Енот машинально оглянулся. Никто из пяти-шести посетителей, увлеченных беседой друг с другом и поглощением и впрямь стоящей внимания гурманов продукции кухни папы Поччо, не обратил внимания на метаморфозу физиономии устроившегося в затененном углу странного клиента. (Впрочем, нестранного народа в Семи Городах было мало. Мир переселенцев и неудачников был переполнен чудаками.) Ни разговор, происходящий за угловым столиком, ни его участники не заинтересовали других посетителей ресторана. Только официант-автомат – самодвижущаяся тележка, увенчанная подносом с заказанными блюдами, – суетливо торопилась к угловому столику.

– Не волнуйтесь, – усмехнулся Палач. – Считайте, что вы прошли проверку. Я теперь уверен, что вы не проболтались обо мне вашему партнеру. Точнее, вашему шефу, как вы изволили выразиться. На данном этапе наших с вами отношений безразлично, что вы, оказывается, не простой коммерсант. Я даже не стану интересоваться, чей вы агент. Скорее всего, федералов, как вы их называете... – Он язвительно улыбнулся. – Вижу, что я не ошибся. Что ж, это может оказаться даже полезным... Я уже говорил вам, что действую полностью в интересах вашей цивилизации. Я вовсе не враг вам.

«Ни черта себе “не враг”! – подумал Енот. – Какого же черта вам, дядя, не отдаться властям и не объяснить, кто и что столь опасно для человечества и для Закрытого Мира, в частности, что его, благодетеля нашего, прислали сюда сносить головы ни в чем не повинным менялам... Может, и не враг вы, но уж не друг – точно».

Но вслух выражать это свое мнение он не стал.

– Но сейчас меня интересует, – продолжил Палач, – лишь то, что вы пока не... э-э... как это говорится... Что вы не ставите мне палок в колеса. Мне нужен человек, которому я мог бы доверять. Поэтому я немного присматривал за вами. Ваша беседа с господином Байером меня довольно позабавила. Уклоняться, от неудобных вопросов вы умеете. Но, конечно, меня сильно обеспокоило то, что вы уединились с неизвестным мне партнером в автомобиле, снабженном приспособлением против прослушивания. Пришлось устроить эту небольшую проверку. Повторяю: вы ее выдержали. На данный момент.

Енот отрешенно следил, как киберофициант расставляет перед ним на столе его заказ. Довольно бредовый по своей сути. Не до гастрономии было Еноту, когда он делал заказ. Но мысли в его голове уже складывались в некую нехитрую мозаику. Он поправил галстук.

– Не знаю, чем могу быть вам полезен, – произнес он так, как если бы перед ним сидел просто приставший к нему не по делу докучливый клиент.

– Сейчас я это объясню вам, – заверил его Палач. – И кивнул на расставленные перед собеседником блюда. – Хотя бы сделайте вид, что едите. Мы не должны привлекать к себе внимание.

Енот только сейчас понял, что перед ним стоит заказанный им в момент невменяемости торт-мороженое и рыбная пицца с острой приправой. А также – очень к месту – стеклянный кувшин с местным горьким пивом. Вольный предприниматель налил себе полную кружку премерзкого напитка и в мгновение ока опустошил ее. Закусил мороженым.

«Интересно сегодня кушает синьор Челлини, – подумал папа Поччо. Он со скуки наблюдал за происходящим в зале через полупрозрачное зеркало в стене позади стойки бара. – Раньше вдребезину бухой он сюда не заглядывал... Впрочем, с кем не бывает, в конце концов...»

– Так вот, – продолжил Палач, – вам придется выполнить мою просьбу. Довольно несложную. Предполагалось, что ее выполнит господин Паркер. Но, вы сами понимаете, обстоятельства этому не способствуют...

Енот, не говоря худого слова, снова наполнил объемистую кружку и принялся опорожнять ее судорожными, напоминающими всхлипывания глотками.

– Вам надо приобрести для меня один предмет, – пояснил Палач. – Я мог бы сделать это и сам, но не знаю двух вещей: принятых здесь правил для таких сделок и... И того, как выглядит этот предмет.

«Здорово, – подумал Енот. – А я-то откуда это могу знать? Впрочем, здорово и то, что есть такие вещи, которые этот дьявол не знает».

От души у него немного отлегло. Речь шла о деле, здесь, на Заразе, ставшем для него вполне привычным. Это придавало вольному предпринимателю даже ощущение некоторого превосходства над жутковатым партнером.

– Это предмет Магии? – скорее догадался, чем спросил он.

– Вполне возможно, что здесь у вас он и считается предметом Магии, – пожал плечами Палач. – Во всяком случае, нынешний обладатель держит его в своей коллекции таких вот редкостей.

– Тогда простая покупка невозможна, – покачал головой Енот. – Лучше всего предпринять обмен. На какой-нибудь предмет, который владелец той штуки; что вам нужна, сочтет равноценным. Кстати – о ком идет речь? И что вы вообще знаете об этом предмете?

В ответ последовала уже знакомая Еноту улыбка Савонаролы.

– Владельца вы должны хорошо знать. Это сэр Джонатан Стрит. Коннетабль Ордена Дорог. Эту информацию мне сообщил господин Паркер. Как говорится, напоследок. – Посланец ада сделал выразительную паузу. – Поверьте, что уничтожить его диктовала только прямая необходимость. Что касается предмета, о котором идет речь, то он обладает способностью менять свой вид...

«Ну в точности, как ты сам!» – подумал Енот.

– Теперешний владелец называет его Джокер, – уточнил Палач. – Вы, скорее всего, слыхали об этом предмете.

«Стоп! – сказал сам себе Апостолос. – А ведь и вправду слышал я про эту благодать... Но что и когда?»

Он задумчиво кивнул. И воззрился на собеседника, теперь уже не с таким трепетом, как за минуту до того.

– И это всё, что вам будет нужно?

– Это всё, – заверил его Палач. – После этого вы сможете забыть обо мне. А теперь назовите, какие предметы Магии могли бы пойти в обмен на Джокера.

– Но... ведь у вас нет таких предметов? – уточнил Енот очевидный факт.

– Это не должно вас беспокоить, – ледяным тоном отрезал Палач. – Просто отвечайте на мои вопросы. И всё. Назовите мне эти предметы. И их владельцев.

Вольный предприниматель уставился в зрачки своего визави. И сделал это напрасно. Все то, что ему пришлось говорить потом, не было, вообще говоря, речью нормального менялы. Нормальные менялы не «сливают» своих партнеров и клиентов. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Енот и не «сливал». Просто кто-то другой за него выбалтывал содержимое его необъятной и путаной памяти. Обычный страх то был или хитрый гипноз? Ценой какого-то неимоверного усилия он отвел взгляд от нацеленных на него зрачков Палача. И закончил свои речи словами: «Вот, собственно, и весь список... Но я не представляю, как...»