Текст книги "Абсолютная гарантия"

Автор книги: Борис Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Ничего с ним не станется! – заверил ее Шишел.

Но крутой заворот ослабил. Фугу опустился на четвереньки и принялся ловить ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

– Вы не знаете эту породу, маэм, – сурово объяснил Шишел, стараясь имитировать местный говор. – У вас найдется листочек бумаги?

– Р-разумеется... Н-но з-зачем?

– Надо, чтобы все было по правилам, маэм...

Он крепким пинком выставил за дверь замешкавшегося в номере Е—18 и предложил «маэм» присесть за стол. Прислоненный к стенке Фугу начал тихо икать. Испуганно оглянувшись на него, женщина достала из сумочки изящный блокнот, вырвала из него листок веленовой бумаги, вооружилась золоченым электрокарандашом и устремила свой взгляд на Шишела. Тот откашлялся.

– Будьте так добры, маэм, – как можно вежливее попросил он, – написать здесь в совершенно свободной форме, что вы не понесли материального ущерба от вторжения злоумышленника в предназначенные для вас апартаменты... И что вы не имеете претензий к службе охраны гостиницы. Проставьте дату и распишитесь. Только и всего. Моральный ущерб вам будет компенсирован.

Мадам (она же миссис, она же «маэм») стремительно набросала на девственно чистом листке несколько удивительно ровных строчек, подмахнула их причудливым росчерком и протянула листок Шишелу. Листок был оснащен светло-серой «шапкой» – блокнот был именной, сделанный на заказ. Шапка содержала в себе имя владелицы блокнота – Милен Д'Арси, ее адрес и коды нескольких каналов связи.

Шаленый отвесил мадам Д'Арси комплимент по поводу удивительно красивого почерка, который является такой редкостью в наше время, когда народ только и умеет, что лупить со всей дури по клавишам, и Милен согласилась, что древнее искусство каллиграфии пришло ныне в совершеннейший упадок. Шишел поместил листок во внутренний карман пиджака, поправил галстук и строгим голосом посоветовал:

– Рекомендую вам проветрить комнаты... Сейчас сигнализация временно отключена – после происшедшего, гм... вторжения. Я распоряжусь, чтобы ее включили... Но вы на всякий случай напомните администрации об этом через час-полтора. Разрешите откланяться...

Он профессионально заломил Фугу руку за спину и погнал бандита по направлению к двери. В последний момент спохватился и прихватил с пола чуть было не забытый там мешок с жутким содержимым.

* * *

В лифте он сунул мешок в оставшуюся свободной руку Н’Гамы и страшным голосом прошипел:

– Слушай, уматывай сейчас через черный ход! И от башки этой избавься как хочешь! Я с «Ротонды» этой рву когти. Передай своим, наверх, что если за четверо суток...

– Я-я... Я не знаю, к-как выйти наверх... Это только они... Д-Додо и Б-Бюсси... О-они з-знают, к-кто... О-оста-нови на в-втором. С первого мы не п-пройдем...

Шишел вдавил кнопку в панель – и вовремя: еще чуть, и лифт проскочил бы нужный этаж.

– С-сюда... – судорожно дернул головой Фугу.

Они нырнули в дверь с табличкой «Только для технического персонала». За ней скрывался тесноватый бетонный колодец, на дно которого вела крутая железная лестница. Там, внизу, виднелась тяжелая металлическая дверь. Ни души видно не было.

– В-выход здесь.

Фугу сделал указующий жест подбородком.

– Т-там открыто...

Шишел угостил Фугу основательным пинком, который помог тому преодолеть спуск с максимальной быстротой. Шаленый с трудом догнал его, прижал стволом «беретты» к стене и выдал открытым текстом все, что он думает обо всем этом.

– Знаешь, Фугу, за последнее время мне основательно досталось. И на этом свете побывал там, где тебе и не снилось, и на том – тоже. Но нигде – слышишь, сука, – нигде я не видел таких козлов, как ты, твой Додо и Перхоть долбаная. Козлы, козлы и еще триста раз козлы в натуре! Я положился на вас, за надежных партнеров имел, а вы таких дров наломали, что ни в какие ворота не лезет! Это ж надо – эти придурки еще и на мокруху решили подписаться! И ни времени мне на то, чтобы в ситуацию вписаться, не дали, организаторы хреновы, и ни о том, чтобы на хазе безопасной собраться, не почесались... Конспираторы! А ко всему еще и не того, кого заказано, замочили! И мадам эта, что напоследок в номер влезла! Это... это... Слов нет – во рту одни слюни!

Он тряхнул Фугу так, что у того голова чуть не слетела с плеч.

– Слушай, чучело! Не знаю, как вы со своим кагалом, а я – то на мокрое дело не подписывался! Я курьером ишачить взялся. Только и всего. Ты башку приносишь. И мне до лампы, откуда ты ее добыл. Я ее до Океании тараню. До главного заказчика. Бюсси тебе платит договорные, мне – аванс и пролетные. Все! Только через пол-Галактики, целых пять пересадок протащить башку отрезанную – это потруднее будет, чем ее, сердешную, просто разок напрочь отхватить. Ты пару часов рискуешь, а я всю дорогу на нервах висеть должен...

Он перевел дыхание.

– Вот что... Мне бабки позарез нужны. Вот так. Он показал, как именно.

– И деваться мне отсюда некуда. Поэтому повторяю медленно, по слогам: даю вам четверо суток... Нет, трое. И чтоб дело поправили. Если нет – под землей найду. Хоть я тут и залетный, ради такого дела – постараюсь. Ты меня знаешь. До тебя хорошо дошло?

– Т-так где ж тебя искать теперь? Если с-сам говоришь, что когти рвать будешь? – резонно возразил начавший приходить в себя Фугу.

– Эта.. Вот шта... – Шишел еще раз энергично вдохнул и выдохнул, чтобы успокоить шалящие нервы. – Я тут поостыл немного... Раздумал я когти-то рвать. Нету на мне ни хрена. Мне теперь главное – от мамзельки той уклониться. А она вроде баба нескандальная. Пока суд да дело – взаперти посижу. А вы уж мне новую ксиву обеспечьте в случае чего... В общем, вот так. Вот таким вот путем... Ладно. Лети, голубь. И чтоб было все так, как я тебе объяснил. А нет...

Фугу не стал ждать популярных объяснений на сей счет и беззвучно скользнул в приоткрытую дверь. Из-за нее донесся грохот его подошв по какой-то довольно длинной лестнице.

Шишел отряхнул руки, вскарабкался по лестнице наверх и как ни в чем не бывало спустился в вестибюль гостиницы, а из него – в ночную свежесть улиц Санта-Финиты. Ноги сами привели его к каменной будке часовенки Пестрой Веры.

Зайдя внутрь, он некоторое время колебался, какому из богов принести жертву огнем – а принести ее было самое время: полночь миновала, и новые сутки уже вели отсчет своего времени. Да и недаром же в кармане у него болталась слегка обломанная для удобства ношения восковая свечка.

«Нечего голову ломать, – подсказал ему внутренний демон, – ты Богу Злых Дел молиться должен. Больше некому!»

«Это с чего ж так? – взвился Шишел. – Бар-ар-Баару одни только людей убивцы жертвоприношением кланяются!»

«Так что ж, стало быть, ты в доброе дело влип? – поинтересовался демон. – О благом помышляешь? С ними – с людей убивцами – и спутался. Их богу поклоны и бей...»

Своего демона Дмитрий привык слушаться.

Со вздохом он укрепил и затеплил свечу перед мерзким ликом Бар-ар-Баара – Решительного Бога Злых Дел.

Унылым шагом добрался до «Ротонды» и с оглядкой, чтоб не напороться на кого не надо, добрался до своего номера 3—35. Войдя в ванную, подставил голову под струю холодной воды и простоял так довольно долго. Потом поерошил коротко остриженную шевелюру сухим полотенцем, достал из холодильника недопитую водку, вылил ее в бокал – до краев, всклень, прикончил, занюхал мануфактурой, рухнул на диван и тут же заснул сном праведника.

Благодаря заметному различию между общегалактическими – двадцатичетырехчасовыми – сутками и тридцатичасовыми сутками Террановы, проснулся Гай затемно и, чтобы скоротать время до рассвета, извлек из ящика письменного стола и вскрыл конверт дядюшки Акиро. Все необходимое для выполнения заказа в нем действительно содержалось. Вот только никаких заказов выполнять Гай не собирался.

Его интересовало другое.

Например, что, собственно, понадобилось господину Мацумото за тридевять миров от его вотчины – финансово-промышленной империи, сердце и мозг которой располагались, как известно каждому, кто хоть раз в неделю смотрит ТВ, практически в самой Метрополии – на Каллисто, Европе и Ио? Провести отдых на старушке Земле старикан мог и за куда меньшие деньги и с куда большим шиком.

Впрочем, Митико обмолвилась, что любимый дядюшка не отдыхать вовсе сюда явился. Правильно, он прилетел, чтобы отдать здесь богу душу. А перед этим – вот интересно-то (Гай повертел в руках выписку из медицинской карты) – прошел курс реювенилизации в одной из клиник Террановы. В какой, кстати?

Вот ксерокс заключения кардиолога. Фирменный бланк клиники. Ясно видны адрес и код. Заключение онколога – тоже нет вопросов. Проктолог, кожник, офтальмолог – целая свора, о Господи! – все как на ладони. А вот подробнейший и непонятнейший документ – справка о прохождении реювенилизационного курса обрывается сразу после последних строчек. Ни подписи эксперта, ни адреса клиники. Забавно.

Кстати, по внешности дядюшки Акиро не слишком-то и заметно, что его омолаживали целых три... нет, почти четыре месяца. Впрочем, заметные изменения не наступают так скоро... Надолго же отлучился от дел господин Мацумото. А может, и не отстранялся вовсе, если притащил за собой секретаршей родную племянницу.

Ладно. Скормим эту проблему подсознанию. Пусть поработает на совесть. А пока...

Гай понял, что он чертовски проголодался за эту предлинную и достаточно нервную ночь. Контрастный душ и коротенькая зарядка вернули ему некое подобие той формы, в которой положено пребывать поутру порядочному частному детективу.

Сильно запоздавший рассвет он встретил в круглосуточном кафе-автомате на третьем этаже «Эдельвейса».

– Послушайте, – осведомился он у единственного посетителя сего богоугодного заведения, – не подскажете ли вы мне, в котором часу здешний народ выползает из щелей и становится к станку?

– К станку? – искренне поразился упитанный здоровяк, к столику которого пристроился Стрелок, – К какому станку?

Он даже оторвал взгляд от своего, намеченного к уничтожению, ростбифа и растерянно воззрился на Гая.

– Из каких щелей?

– Это просто так говорится, – с досадой объяснил Гай. – Я имею в виду, в котором часу в здешних офисах можно застать служащих на рабочем месте?

– А... Гм, ну да...

Толстячок промокнул рот салфеткой и, заведя зрачки под самый лоб, прикинул что-то в уме.

– Если вы доберетесь туда, куда вам надо, через полчасика-час, это будет в самый раз, – сообщил он наконец Гаю результат своих вычислений.

– Премного вам признателен, – заверил его Стрелок, скормил ползающему под ногами автомату-уборщику остатки своего завтрака и направился к выходу.

Толстячок, скроив сердитую мину, понадежнее прижал ростбиф к тарелке и принялся ожесточенно разделывать его остро отточенным ножом. Неожиданно он оторвался от этого занятия и окликнул Гая;

– Послушайте, са-а-аг! Гай обернулся.

– Мне кажется... – недовольным тоном осведомился толстячок. – Мне кажется, что вы не слишком-то уважительно относитесь к здешним людям... Так?

– Приношу им свои извинения, – с ядом в голосе ответствовал Гай и с тем и убыл Дел у него было по горло.

* * *

Проснулся Шишел, словно что-то вытолкнуло его из небытия – полного и абсолютного – и сразу из ничего вновь сотворило тем Дмитрием Шаленым, каким ему и надлежало быть – трезвым и до ужаса злым. И сна у него не было ни в одном глазу.

– Ну, с чего начнем? – осведомился он у внутреннего демона, орудуя во рту зубной щеткой и с неудовольствием изучая в зеркале состояние растительности на своем лице и голове.

«С чего ни начинай, – резонно заметил демон, – а все одно – сволочь ты распоследняя! Был человек, а стал мокрушник! Бар-ар-Баару кланяешься. И говорить мне с тобой после этого противно. С души воротит!»

Что и говорить – вел себя демон просто подло.

– Эт-то ты что?! – поперхнулся зубной пастой Шишел. – Сроду я никогда никого до смерти не... Ни ухом ни рылом... В смысле ни сном ни духом...

«Никого-о... Не~е.. – передразнил его демон. – А кто вчера НТаме, что Фугу кличут, душу обещал напрочь вытряхнуть, если тебе в три дня тот товарец не доставят? А товарец-то – не леденцы мятные... Верно ведь, а? И ведь никуда не денутся Фугу этот твой с Додо своим и Бюсси? Никуда не денутся. Принесут башку заказанную как миленькие... А ведь башка эта сейчас, чай, все еще у кого-то на плечах держится... Как насчет этого? А ведь кого-то они уже на тот свет спровадили ни за что ни про что. По ошибочке... Насчет этого как? Тебе, видно, мало показалось?»

– Дык...

Сказать Шишелу было решительно нечего. Тогда – на борту космолайнера – он мог тешить себя тем, что взял на себя, в сущности, функцию простого курьера. И если кому-то далось заполучить в неведомо каких целях чью-то там голову, то жизнь и смерть обладателя этой головы от него – Дмитрия Шаленого – уже никаким концом не зависят. А теперь дело обернулось так, что именно он – никто другой – додавливает сорвавшееся было дело. Принуждает, можно сказать, своих партнеров-подельников ко второму убийству...

Впору было волком выть.

Щишел разъяренным медведем пометался из одного угла просторного гостиничного номера в другой и, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, снова, как это было с ним вчера, заклинился на тесном диванчике и подхватил с пола так и валявшуюся там – как раз под рукой – давешнюю книжицу с заковыристым названием. Загадал пару чисел и открыл слегка потрепанный томик в надлежащем месте.

«...ибо каждое наше движение и каждая наша мысль порождает бесчисленные последствия...» – прочитал он и, как и в прошлый раз, чтобы хоть как-то оценить смысл предсказанного книгой, вынужден был перечитать весь заковыристый пассаж, в котором обреталась загаданная строчка. А пассаж звучал так:

«Человек, сотворенный Всевышним, – убеждал преподобный Бонни тех, кто желал его слушать, – уже потому не имеет ни малейшего права решать за других, наделенных бессмертной душой смертных – жить им или нет, что не имеет права распорядиться даже собственной единственной жизнью, ибо лишь тот, кто поместил его душу в бренное тело, вправе определить сроки для того, чтобы найти ей иное место пребывания».

Злобный же Свистун Грогги говорил совсем другое тем, кто хотел слушать его (а надо сказать, что среди желавших за кружкой пива выслушать преподобного Бонни было много и таких, кто не прочь был за шкаликом ячменного виски прислушаться и к речам злобного Грогги, а многие из любителей внимать рассуждениям Грогги находили некий сокровенный смысл и в речах преподобного Бонни).

«Хотите вы того или нет, – говаривал Грогги, – а каждый миг нашей жизни нам приходится обрекать кого-то на смерть или дарить кому-то жизнь, ибо каждое наше движение и каждая наша мысль порождают бесчисленные последствия, изменяющие судьбы людские. И то, что наши слабые мозги не способны эти последствия исчислить, нас ничуть не извиняет! Сами знаете, ребята, – незнание закона от ответственности не избавляет. Так и должны мы проделать свой путь в этом мире, а может, и в иных тоже, всюду за собой сея и смерть, и спасение. Иного не дано нам, потому что и бездействие и даже само небытие наше есть на самом деле тоже род действия! И никуда нам от этого не деться, ребята!»

Минут пятнадцать Шаленый пытался въехать в проклятую заумь, но смысл ее неуловимо ускользал от него, оставляя в душе лишь чувство обреченности, премерзким образом дополнявшее и без того неприятное чувство собственной вины.

Шишел с опаской положил головоломную книгу точно на то место, откуда взял – на покрытый синтетическим ковром пол у изголовья дивана, плюнул на все, поставил гостиничный терминал в режим автоответчика и направился в бар, чтобы, укрепившись там физически, разрешить каким-то образом и проблемы духовные.

* * *

В баре он нос к носу столкнулся с хрупкой миссис Милен Д'Арси, которая с энтузиазмом приветствовала «агента Сатановски», окликнув его с другого конца уставленного столиками балкона удивительно звонким для такого субтильного создания голосом. Чтобы предотвратить дальнейшие непредсказуемые действия очаровательной миссис, Шишел почел за благо отозваться на зов и занять предложенное ему место визави. По открытому всем ветрам бару гулял утренний холодок, и не было большим грехом заказать двойную можжевеловую, что «агент Сатановски» тут же и сделал.

В глубине души Шишел надеялся, что мадам покинет столик, за который по ошибке сочла возможным пригласить отъявленного пьяницу. Но не тут-то было. Милен восторженно щелкнула в воздухе пальцами и повелела замершему в ответ на это в позе смирения кибер-официанту подать ей старого кальвадосу.

Шишел покосился на явно слабоватую закуску, служившую, вообще-то, ранним завтраком мадам. Он был представлен всего лишь салатом из какого-то местного лопуха местными же устрицами. Дмитрий поежился и машинально заказал себе более привычный для взрослой особи мужского пола ломоть ветчины с двойной яичницей.

– Люблю начинать свое первое утро в новых Мирах с этакого легкого... э-э... потакания своим слабостям, – сообщила Милен Шаленому. – Мне предстоит нелегкий день, господин Сатановски. В полдень – торжественное открытие... Ах да... Я ведь не сказала вам... Я прибыла сюда для участия в парусной регате... А ведь надо еще посмотреть, что за посудину приобрел для меня мой здешний поверенный...

– М-да, это, видимо, весьма романтично... – признал Шишел. – Жаль, что я не смогу присутствовать. Дежурство... Но надеюсь, регату покажут по ТВ...

Сервисный автомат бесшумно подкатил к их столику и, пискнув с предупредительной вежливостью, принялся расставлять на нем заказанное. На никелированном ограждении одной из многочисленных сервировочных полочек, которыми был оснащен робот, приютилась премерзкая тварь – гибрид жабы и летучей мыши – запорхнувший с улицы киликили.

Она тут же перелетела на спинку стула мадам Д'Арси.

С перепугу Милен остолбенела – и позволила премерзкому созданию сцапать со своей вилки насаженного на нее моллюска.

Сделав это, наглое исчадие местной фауны деликатно рыгнуло и приосанилось на своем насесте.

Мадам Д'Арси беззвучно ахнула и, пораженная, уставилась на опустевший прибор.

Ее малосимпатичная обидчица посмотрела на нее со значением и посоветовала с дьявольски знакомой Дмитрию интонацией:

– Ешь, ешь, чертова курва!

Шишел обомлел, узнав в птичке свою вчерашнюю мимолетную гостью.

«Надо же, – подумал он. – С одного раза запомнила – лягушачье отродье!»

Убедившись, что необходимый эффект достигнут, киликили подмигнула Шаленому мудрым жабьим глазом и закончила, обращаясь уже к оцепеневшей Милен:

– И мотай отсюда, пока цела!

После чего с чувством исполненного долга вспорхнула и, благополучно разминувшись с запоздало пущенным и нее предметом, убыла на просторы воздушного пространства Санта-Финиты.

– Промазали!.. – с досадой констатировал Шишел, отслеживая траекторию полета пепельницы, которая чуть было не лишила жизни «симпатичное, безвредное и разговорчивое» создание. – Простите, мад... маэм, зверушка сама не знала, что квакает...

– Не огорчайтесь, – заверила его Милен. – В кого-то я все-таки попала. Там ужасно заорали – внизу, под балконом... Слышите? Как бы не пришлось иметь дело с полицией...

– С полицией я разберусь, – сблефовал Шишел.

Блеф удался. Никакой полиции на горизонте просто не возникло. Почему – бог весть. Бездыханных тел на мостовой не просматривалось. Кибер-официант поинтересовался, кому из них включить в счет утраченный предмет сервировки, и Шишел объяснил кому.

– Вы очень любезны, – заметила Милен, поправляя прическу. – А вчера вы были просто великолепны – когда скрутили того несчастного воришку... Но вы были слишком жестоки с ним...

– О, вы не знаете эту сво... этот народец, маэм! – с совершенно искренней досадой крякнул Шишел. – Я не берусь сказать, что было бы, если бы вы в одиночку столкнулись с ним в вашем номере...

«Того несчастного воришку»! – насмешливо передразнил Милен внутренний демон Шишела. – Знала бы «маэм» Д'Арси, сколько душ отправил на тот свет этот «несчастный воришка»! Ему бы лифтером работать в том лифте, что ходит отсюда на небеса!»

– Я не ожидала, что нравы здесь ничем не отличаются от какой-нибудь Мелетты, – огорченно призналась Милен. – У Террановы совсем другая репутация...

– Да уж, – поддерживая имидж бывалого аборигена, подтвердил Шишел. – После того как Трасса дотянулась сюда и планета вписалась в этот всеобщий бардак... Извините за крепкое слово, маэм...

Что и говорить, Терранова и правда была уже не тем идиллическим раем состоятельных хозяев жизни, которым она была всего полдесятилетия назад. Нет, и в те времена здешний народ временами пошаливал. Не всем иммигрантам из других Миров Федерации удалось удержаться на плаву и та Терранова, какой ее мыслили отцы-основатели – мир состоятельных землевладельцев и промышленников, – сначала медленно, а затем все быстрее стала превращаться в типичный мир бедных и богатых, мир, принадлежащий банкам и адвокатским конторам. Мир, каких много. А уж когда небеса разверзлись для подешевевших в постимперский период рейсов космических торговцев и туристов, многие на Терранове стали поговаривать о всяких мрачных материях вроде конца света. Особенно склонны к таким разговорам были сотрудники правоохранительных органов.

Покончив с импровизированной лекцией на тему о падении нравов республики, а заодно с яичницей, ветчиной и можжевеловой водкой, Шаленый откашлялся, сослался на долг службы и, поднявшись, откланялся. Он уже отошел от столика на пару шагов, когда ставший вдруг неожиданно жестким голос Милен окликнул его:

– Задержитесь немного, Дмитрий Евгеньевич.

* * *

Из полутора с лишним сотен официально зарегистрированных в столице частных детективов Гай счел заслуживающими внимания лишь три десятка. Из этих тридцати наибольший интерес представляли пятеро – те, в послужном списке которых числились особые успехи и личные потери в борьбе со здешним филиалом галактической мафии.

Этих пятерых Гай расположил в своем списке просто по алфавиту. Так что первый свой визит он нанес Рональду Аахену – сорокалетнему, но уже изрядно потрепанному жизнью типу. О встрече они договорились по телефону, и Аахен честно предупредил Гая, что не сможет уделить ему более четверти часа и не намерен покидать свои офис для встречи на «нейтральной территории».

Офис этот – агентство «У. Легран» – располагался на границе между приморскими дорогими кварталами столицы и слегка обнищавшими за последние годы кварталами предгорий. Чем-то такое расположение характеризовало и общий стиль самого агентства и его владельца. Здание, на первом этаже которого расположилась вотчина господина Аахена, было когда-то весьма престижным и содержало на своих двадцати этажах не более девятнадцати солидных контор – об этом можно было судить по бронзовой доске с их названиями, сохранившейся у входа. Сейчас ее дополняли свыше полусотни табличек, извещавших о существовании на белом свете уймы других позднее вселившихся в постепенно нищавший дом заведений и заведеньиц. Что до названия, выбранного для агентства господина Аахена, то смысл его стал ясен Стрелку, когда, пройдя в кабинет владельца, он рассмотрел в царившем там золотисто-коричневом полумраке портрет Эдгара По над рабочим столом господина Аахена. Взять малоизвестное имя детектива-любителя, созданного фантазией основоположника детективной литературы, – в этом чувствовалась определенная изысканность.

Сам хозяин кабинета чуть напоминал своего любимого древнего автора. Был он худощав, его успешно боровшаяся с залысинами шевелюра курчавилась, а щеки заметно впали – рановато для его лет.

Впрочем, никаких признаков романтического расположения духа Рональд Аахен Гаю Дансени не представил. Предложив «мистеру Максимову» присесть, он, не перебивая, выслушал заготовленную тем короткую речь. Затем взял быка за рога.

– Вы серьезно полагаете, – озадаченно спросил он, – что Достарханов – Копперхед снова объявился в наших краях?

– Я хотел бы, чтобы вы разуверили меня в этом. Или наоборот – в этом убедили.

– Простите, я не понял – вы хотите нанять меня для расследования этого вопроса? Гай энергично почесал нос:

– Знаете, кое-что интересное вы мне уже сообщили. Только что. И совершенно бесплатно.

Аахен вопросительно поднял кустистую, с проблеском седины левую бровь.

– Я имею в виду слово «снова», – уточнил Гай. – Я достаточно наслышан о том, кто такой и что такое Копперхед, но впервые узнал, что он ранее бывал на Терранове...

– Я бы охотно просветил вас на этот счет, – пожал плечами Аахен и принялся разглядывать потолок своего кабинета.

Кабинет, что и говорить, был уютный, обитый панелями,

имитирующими натуральный бук, и оснащенный баром, автономным компьютером и – главное – мощной системой подавления подслушивания.

– Я бы охотно просветил вас... – повторил детектив. – Но я хотел бы уточнить, с кем имею дело и то, на каких условиях вы хотите получить от меня эту информацию...

– Информацию от вас я рассчитываю получить на основе взаимности, – охотно ответил Гай. – А что касается моей личности, то позвольте мне пока воздержаться от уточнений на этот счет. Я рискую головой.

Аахен пожал плечами в знак некоего полупонимания положения своего гостя.

– Пока что, – Гай решительно перешел к делу, – я могу дать вам только наводку. Не очень уж ценную, но зато – авансом. Человек, называющий себя Копперхедом, нарисовался в Санта-Фините. Он интересует вас?

Секунд тридцать в насыщенном полутьмой воздухе кабинета Аахена царила задумчивая тишина.

– Нет, – сказал, наконец, Аахен. И сказал очень решительно.

– Я не знаю, са-а-аг, кто послал вас ко мне и зачем, – продолжил он, глядя мимо Гая куда-то в полумрак цвета сепии. – Но я не играю в такие игры с людьми, которые не называют своего имени. Я уже слишком дорого заплатил за такое занятие – жизнью своей семьи. Жены и двоих детей. Наш разговор считайте законченным, са-а-аг...

Гай поднялся из-за стола. Пожалуй, этот пункт можно было вычеркнуть из его списка. Он направился к двери.

– Минутку, – глухо окликнул его Аахен. – Услуга за услугу. Вас надувают. Никакого Копперхеда на Терранове нет и быть не может. Он действительно был здесь. Организовал целую систему рэкета по линии здешней медицины. Торговля трансплантантами и все такое. Меня наняла одна из фирм, работавших в этой сфере. И Копперхеда сдал полиции именно я. Его этапировали в Метрополию. Но не довезли. Кто-то из сообщников, видно, хорошо заплатил охране. Мовлади Достарханова пристрелили при пересадке. Год назад. Но знают об этом далеко не все. Учтите, что я сообщаю вам конфиденциальную информацию.

– Я оценил это, – ответил Гай и закрыл за собой дверь.