Текст книги "Временной узел"

Автор книги: Борис Чурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Весь день, не переставая, шел снег и Валерий с благодарностью вспомнил Полину и тетку Варвару, заставивших его утром надеть валенки. Эти валенки раньше принадлежали сыну тетки Варвары, а всякое напоминание о Полинином муже невольно вызывало в сердце Валерия чувство ревности. Поэтому он долго препирался с теткой Варварой, выдумывая различные предлоги, чтобы не одевать валенки. В спор пришлось вмешаться Полине. Она молча усадила Леру на лавку и также молча натянула ему на ноги обувь бывшего мужа. Сейчас, по колени утопая в снежных заносах, Валерий мысленно согласился с теткой Варварой, что его ботинки годятся лишь для московских тротуаров.

Неожиданно Лера почувствовал спиной чей-то взгляд. Он обернулся и сквозь пелену продолжающего идти снега разглядел в полусотне метров от себя женскую фигуру, следующую за ним. Валерий продолжил свой путь и через пару минут уже входил в жарко натопленную избу бывшего сельского кулака, где теперь размещалась колхозная библиотека.

– Тамара Никитична, привезли Цвейга? – забыв даже поздороваться, с порога обратился Лера к заведующей библиотеки, женщине лет сорока, совмещающей эту должность с преподаванием русского языка и литературы в местной школе.

– На второй полке, у стены, – улыбнулась заведующая, указывая рукой в дальний угол.

Сбрасывая на ходу полушубок, Лера бросился вглубь помещения. Когда он взял в руки первую из новых, пахнущих типографской краской книг, хлопнула входная дверь и послышался женский голос.

– Здравствуйте, Тамара Никитична. Давненько у вас не была. Как поживаете?

Женщины завели оживленную беседу, начав с обсуждения погоды и перейдя затем к деревенским новостям. Лера же, найдя нужный том, медленно перелистывал страницы, прочитывая отдельные абзацы, с замиранием сердца представляя, как сегодня вечером будет читать эти строки Полине.

Сколько времени он простоял у книжной полки Валерий не знал даже приблизительно. Просмотрев книгу, он взял с полки еще два тома Цвейга и направился к выходу. У стола заведующей он, к своему удивлению, увидел Анфису Сидорину, которую никогда прежде в библиотеке не встречал. В памяти молодого человека тут же всплыла сцена в правлении колхоза в первый день его приезда в Еремеевку.

– Валерий Владиславович! (С тех пор как Валерий смонтировал доильную установку, все в колхозе, включая его председателя, стали обращаться к нему по имени и отчеству) – с притворным удивлением воскликнула Анфиса, – вы-то как раз мне и нужны! Второй день у меня в доме света нету. А без свету какая нонче жизь? Мучение одно. Васька мой школьные уроки к соседям бегает делать. Да и сама я ни сготовить, ни прибрать не могу. Вы уж сделайте милость, пойдемте шас ко мне. Наладьте в доме моем электришество.

– Отчего же вы к Ложкину не обратились? – досадливо поморщился Валерий и, вспомнив, что сам послал вчера местного электрика Максима Ложкина в областной центр за оборудованием для подстанции, махнул рукой.

– Ладно, сейчас оформлю книги и пойдем.

Идти пришлось почти на край поселка. Стемнело. Снег продолжал падать крупными хлопьями и видимость не превышала двадцати шагов.

– Слава богу, никто нас не видит, – подумал Лера, – иначе от сплетен потом бы не отмылся.

Не успел молодой человек поблагодарить Всевышнего за ненастную погоду, как из темноты им навстречу выплыла женская фигура в овчинном тулупе и пуховой шали на голове. Женщина остановилась и тут же суетливо отступила в сторону, уступая дорогу Валерию и его спутнице. Проходя мимо, Лера бросил на нее взгляд и быстро отвернулся, заскрежетав от злости зубами. Перед ним стояла Надежда Мирошкина, первая сплетница в Еремеевке. Мирошкина молча проводила их взглядом, и этот взгляд Валерий еще долго чувствовал на своей спине.

Наконец, добрались до дома Анфисы. Хозяйка первой зашла в темные сени и взяла Валерия за руку.

– Я вас проведу в дом, – прошептала она ему в самое ухо, – а то ненароком зашибетесь здесь.

Анфиса, насколько было известно Валерию, жила с матерью и двенадцатилетним сыном. Но ни того, ни другого в доме не оказалось. Хозяйка оставила Леру у порога, а сама прошла вглубь горницы. Вспыхнула спичка, и вскоре помещение осветилось тусклым светом восковой свечи.

– Раздевайтесь, Валерий Владиславович. Я шас чай поставлю.

Анфиса скинула с себя шубу, под которой оказалось тонкое ситцевое платье с глубоким вырезом на груди. Платье обтягивало женскую фигуру, удачно подчеркивая гибкость тонкой талии и округлость бедер. Когда хозяйка дома наклонилась, чтобы стянуть с ног валенки, сквозь вырез платья Лериному взору явилась большая и крепкая грудь.

– Спасибо, но чаю не надо, – пробормотал Лера, – я спешу. Где у вас электрический счетчик находится?

– Да вот же он, – указала Анфиса на стену рядом с входной дверью.

Лера снял полушубок и шагнул к счетчику.

– Посветите здесь, пожалуйста, – попросил он хозяйку.

Анфиса взяла свечу со стола, подошла к Лере и встала настолько близко от него, что грудь ее касалась плеча молодого человека. Сквозь материю рубашки Лера ощутил твердый сосок, а нос его уловил запах разгоряченного женского тела. Лера наклонился к щитку и принялся за работу. Причину неисправности установил быстро.

– У вас предохранитель перегорел, – сообщил он хозяйке дома, – тонкая проволока в доме есть?

– Должно быть у Васьки есть. Я шас, мигом.

Анфиса скрылась в соседней комнате и вскоре вынесла оттуда моток медной проволоки. С помощью кухонного ножа Лера быстро соорудил «жучок» и вставил его в пробку. Вспыхнул яркий свет.

– Готово! – улыбнулся молодой человек.

– Ой, спасибочки вам! – обрадовалась хозяйка дома и тут же ухватила Валерия за руку, – пожалуйте к столу, Валерий Владиславович, выпейте и закусите.

– Нет, – решительно тряхнул головой Лера, – мне домой надо идти.

Анфиса тяжело вздохнула.

– Обижаете, Валерий Владиславович. Чаво обо мне люди скажуть! Не отблагодарила, не попотчевала! Скупердяйка! Вы уж задержитесь на минутку. Не побрезгуйте моим угощением.

Лера почувствовал неловкость за несправедливо нанесенную обиду одинокой женщине.

– Ну, если на минутку, – согласился он, направляясь к столу.

Хозяйка принялась суетливо хлопотать вокруг гостя. Вскоре на столе появилась миска с солениями, тарелка с толстонарезанными кусками сала, чугунок с вареной картошкой и каравай ржаного хлеба. Последними были выставлены бутылка водки и два граненных стакана. Анфиса сама разлила водку в стаканы и первой предложила тост.

– Со здоровьицем вас, Валерий Владиславович.

Водка приятно обожгла Лере пищевод, а спустя минуту добралась и до головы. Мысли закружили веселый хоровод. На душе сделалось легко и безмятежно. Окружающий мир наполнился розовым светом и добротой. Этой добротой хотелось поделиться с другими, с теми, кто был рядом.

– Красивое на вас платье, Анфиса, – смущенно улыбнулся молодой человек, – купили или сами сшили?

– Ужель укупишь тут такое?! Конечно, сама сшила. У меня и другого фасона платья имеются. Да только ни к чему все это, – печально повела плечами женщина, – перед кем у нас в Еремеевке красоваться? Одни старики, да мальчишки безусые. Вы вот, тоже в мою сторону не смотрите. Видать, не нравлюсь я вам.

– Что вы, Анфиса! – еще сильнее смутился Лера, – вы не можете не нравиться! Вы красивая!

Анфиса медленно поднялась с места и, покачивая бедрами, подошла к Валерию.

– А если нравлюсь, то поцелуй меня.

Она обвила руками Лерину шею и припала к его губам. Дурманящий туман окутал сознание молодого человека. Горячая волна прокатилась по его телу и, сосредоточившись в паху, вызвала там томящий плоть жар. Дрожащими от возбуждения руками Валерий с трудом расстегнул пуговицы на платье Анфисы и резким движением сдернул материю вниз, обнажая женскую грудь. Задрав подол платья, Анфиса уселась верхом на Лерины колени и прижала грудь к его лицу. Ее твердые соски терлись о Лерино лицо, попадая то в рот, то в ноздри, затрудняя и без того учащенное дыхание. На секунду Лера отпрянул от разгоряченного тела Анфисы, чтобы перевести дыхание. В этот момент боковым зрением он неожиданно уловил движение между неплотно прикрытыми оконными занавесками. Валерий резко повернул голову и… встретился взглядом с Надеждой Мирошкиной.

Как он очутился у двери, как натянул полушубок, Валерий не помнил. Запомнился ему лишь звук падающего на пол тела у него за спиной и испуганный крик Анфисы. Выскочив на крыльцо, Валерий огляделся по сторонам. Во дворе никого не было. Едва заметные сквозь снежную пелену следы на снегу вели от окна к калитке. Словно охотничий пес, склонив голову к земле, бросился Валерий по следу. Он пробежал метров сорок или чуть более того, когда впереди замелькала фигура в овчинном тулупе. Мирошкина бежала, мелко семеня ногами и часто оглядываясь назад. Заметив Валерия, она взвизгнула и прибавила ходу. Лера тоже поднажал и расстояние между ними продолжало быстро сокращаться.

Через минуту Валерий нагнал женщину, сильным толчком в спину сбил ее с ног и навалился сверху всем телом. Что делать дальше со своей пленницей он не знал. Было желание врезать ей пару раз по оголившейся из-под платка шее, но поднимать руку на женщину было не в правилах Леры.

Некоторое время они лежали на снегу без движения, с трудом переводя дыхание.

– Слушай меня внимательно, – грозно прорычал молодой человек, лишь только почувствовав, что может говорить, – если кто-нибудь узнает, что я был у Анфисы, я из тебя дух вышибу. Я тебя голой задницей на раскаленную печь посажу. Ты поняла меня?

Валерий обхватил пальцами тонкую шею Мирошкиной и слегка сдавил ее.

– Поняла, – жалобно пискнула Надежда. Валерий поднялся на ноги и, не спеша, стал отряхивать с себя снег. Мирошкина, ощутив свободу, на четвереньках отползла в сторону, вскочила на ноги и через несколько секунд скрылась в темноте.

Очистив полушубок от снега, Валерий двинулся домой, тяжело переставляя ноги. На душе было муторно.

– Зачем остался? Зачем за стол сел, водку пил? – корил себя Лера, – ведь видел какими похотливыми глазами зыркала на меня Анфиса! Что же делать? Может, самому все рассказать Полине? Объяснить, что между мной и Анфисой ничего не было.

Валерий схватил с земли пригоршню снега и растер пылающее лицо.

– А может, я зря переживаю? Может, Мирошкина промолчит, не расскажет? Побоится. Я же ее здорово припугнул.

Так и не приняв никакого решения, Валерий вошел в дом.

– Ты, случаем, не заболел? – встретила его вопросом Полина, – вид у тебя нездоровый.

– Да. Что-то неважно себя чувствую, – охотно согласился Лера, – голова болит и морозит. Сделай мне чаю горячего. Сегодня раньше лягу в постель.

Ночью Валерий спал плохо. Часто просыпался, вставал, пил воду. Под утро забылся неспокойным, чутким сном. Слышал как собирались женщины на ферму, слышал как прогромыхал трактор с прицепом перед домом, как звонил будильник, пытаясь разбудить своего хозяина. Слышал, но никак не реагировал на эти звуки. Проснулся Валерий от сильного стука в дверь. Он бросил взгляд на будильник. Стрелки показывали без четверти девять. Лера соскочил с кровати и помчался открывать дверь. На пороге стояла Ксюша Рязанова, секретарша председателя колхоза, его делопроизводитель и ординарец. Она пришла с сообщением, что обесточилась линия электропередачи, питающая свиноферму. Требуется срочный ремонт. Лера быстро оделся, съел на ходу ржаную лепешку с куском сала, запил еду кружкой молока и побежал на ферму. Причину аварии установил быстро (оборвался провод на линии), а вот с ремонтом пришлось провозиться до вечера.

Пока работал с электриками на морозе, да на ветру думать о случившемся вчера было некогда. Но когда темными улицами Валерий возвращался с работы домой, в голове набатом звучал единственный вопрос: проболталась Мирошкина или нет? Ответ на этот вопрос Лера получил сразу, как только вошел в горницу. Обычно Полина тут же бросалась к нему, помогая раздеться, одновременно обнимая и целуя его. Сегодня же, сидя на лавке у печи и штопая носок, она даже не повернула в сторону Валерия головы. Лера не спеша разделся, прошел к столу и сел на табурет. С минуту сидели, молча, Полина, продолжая свою работу, а Лера, наблюдая за ловкими движениями ее пальцев.

– Полина, – первым нарушил молчание Валерий, – нам надо поговорить.

Молодая женщина ниже склонилась к носку.

– Я хочу тебе все объяснить, – продолжил Лера. Он решил идти напролом, ни в чем не признаваясь и все отрицая, – у Анфисы в доме не было света. Она попросила меня о помощи. Мы встретились случайно в библиотеке. Тамара Никитична это может подтвердить. Когда я пришел к Анфисе, то обнаружил, что предохранитель…

– А этот предохранитель ты у Анфиски между грудями обнаружил? – Прошипела Полина, поднимаясь с места и злобно сверкая глазами. Лера растерянно захлопал ресницами, мучительно подбирая слова для оправдания. Полина, меж тем, решительным шагом прошла в свою комнату и тут же вернулась, неся в руке чемодан, с которым Лера приехал в Еремеевку.

– Здесь все твои вещи. Она поставила чемодан на пол перед Валерием.

– Ну зачем ты так? – голосом, полным отчаяния, взмолился Лера, – давай поговорим.

– Не о чем нам разговаривать, – оборвала его Полина, – ступай к своей приятельнице, с ней и разговаривай.

Она резко повернулась и прошла в свою комнату, громко хлопнув за собой дверью.

С минуту Валерий сидел без движения, тупо уставясь в пол. Глубоко вздохнув, он поднялся, взял чемодан и, тяжело ступая, двинулся к вешалке. Сменив овчинный полушубок на драповое пальтишко, в котором он приехал в Еремеевку, и поменяв валенки на ботинки, Лера вышел на крыльцо и остановился. Недолго поразмышляв над вопросом, где ему устроиться на ночлег, он направился к дому председателя колхоза.

Степан Корнеевич жил в просторном доме по соседству с правлением. Валерий застал семью председателя за ужином, и его тут же усадили за стол. За едой о деле не говорили, а когда встали из-за стола, Степан Корнеевич провел Леру в небольшую темную комнату и, усадив на диван, сам сел напротив в глубокое старинное кресло.

– Сказывай, чаво у тебя приключилось, – первым начал разговор хозяин дома, – хотя, могу предположить. С Полинкой чо ли нелады вышли?

Валерий в ответ молча кивнул головой.

– Чаво тут можно сказать? – Степан Корнеевич развел руки в стороны, – сам виноват. Не надо было кобелиться.

Он неспешно закурил папиросу и, выпустив из рта облако дыма, вновь обратился к Лере.

– Чо думаешь теперяча делать?

– Не знаю, – пожал плечами Валерий, – мне бы жилье какое-нибудь найти. Временно, пока у Полины злость поутихнет. А тогда уж я к ней вернусь.

– Не знаю, не знаю, – покачал головой председатель, – Полинка девка строгая. Простит ли она тебя?

– Простит! Конечно, простит! – отчаянно замахал руками Лера, – не может не простить!

– Ну, дай то бог. А насчет жилья чо-нибудь придумаем. Сегодня у меня переночуешь, а завтра переберешься в правление. У нас там одна комната пустует. Бумагами старыми завалена. Так я попрошу Ксюшу, она тебе жилье соорудит.

На следующий день Валерий переселился в правление. Степан Корнеевич отдал ему свою старую кровать, стол и стул. Постельное белье принесла Ксюша. Она же обещала раз в две недели забирать белье в стирку. С этого же дня Валерий взял за правило ежедневно наведываться под различными предлогами на молочную ферму. То ему необходимо было проверить работу отдельных узлов доильной установки, то электопроводку, то еще что-нибудь. Позже он уже не объяснял председателю колхоза причин своего визита на ферму. Степан Корнеевич его и не спрашивал. И так было ясно. Ведь все посещения Валерием молочной фермы совпадали по времени с дойкой коров, когда на ферму приходили доярки.

Валерий, не спеша, прохаживался между доильными станками, озабоченно морщил лоб и делал вид, что приглядывает за работой агрегатов. Однако в какой бы точке помещения фермы он ни находился, взгляд его непременно возвращался к тому месту, где работала Полина Логинова. Не раз и не два, улучшив момент, когда соседние доярки были заняты работой, Валерий подходил к Полине и пытался заговорить с ней. Полина не отвечала ему и лишь хмурила брови. Частенько Полинины подруги подтрунивали над Лерой.

– Валерий Владиславович, – кричала какая-нибудь из них, – вы мои станки проверьте. А то только Полькины разглядываете.

Поднимался дружный смех. Валерий конфузился и шел осматривать доильные станки.

Также в привычку Валерия вошли поздние вечерние прогулки по Еремеевке. Причем, маршрут этих прогулок непременно пролегал вблизи Полининого дома. Поравнявшись с ним, Валерий останавливался и подолгу всматривался в окна в надежде разглядеть сквозь неплотно прикрытые занавески фигуру Полины.

Минуло около двух недель со дня переезда Леры на новое место жительства. Однажды на молочной ферме во время вечерней дойки Валерий вдруг услышал отчаянный женский крик, доносящийся из дальнего угла фермы. Молодой человек бросился в ту сторону. Взору его предстала жуткая картина. На полу, лицом вниз, лежала доярка, Наталья Вострикова, а над ней, низко склонив рогатую голову, стоял племенной бык Угрюмый. (Как позже узнал Лера, Тимофей Харитонов, чистивший в тот день стойло Угрюмого, забыл закрыть дверь на задвижку. Во время дойки бык своим телом случайно открыл дверь и вышел на свободу. Первой на его пути оказалась Вострикова, которая в тот момент счищала с носка валенка налипшую грязь, повернувшись к Угрюмому своим широким задом. То ли бык, славившийся своим свирепым нравом, расценил это как оскорбление, то ли ему просто захотелось почесать рога, во всяком случае, он, не долго думая, приблизился к Наталье и боднул ее в подставленную задницу.)

Оказавшись возле быка, Лера огляделся по сторонам, выискивая предмет, который мог бы послужить оружием в борьбе с опасным животным. Взгляд нашел лишь пустое ведро, стоявшее на полу в двух шагах от молодого человека. Валерий схватил ведро за ручку и, подскочив к Угрюмому, с размаху трахнул его ведром по спине. Бык испуганно шарахнулся в сторону, уперся задом в стену и вперил в Леру взгляд налитых кровью глаз. Несколько секунд он стоял без движения, широко раздувая ноздри и пуча бока. Затем грозное мычание, схожее с гудком паровоза, заглушило крики сбежавшихся со всех сторон доярок. Угрюмый ударил копытом о землю, наклонил голову и ринулся в атаку. Лера, как заправский тореадор, подставил под удар острых рогов ведро, а сам в решающий момент отступил в сторону. Бык, выбив ведро из рук молодого человека, пронесся мимо. Валерий решил не испытывать дольше судьбу, и пока Угрюмый разворачивал свое многопудовое тело, кинулся к ближайшему коровьему стойлу, рассчитывая укрыться за его перегородкой. Но недаром говорят, что судьбу не обманешь. Она уготовила Лере подвох в виде небольшой лужи молока, разлитой на полу кем-то из доярок. Молодой человек поскользнулся, упал и пока поднимался, бык был уже рядом.

Лера почувствовал острую боль в правом боку в районе поясницы и одновременно мощный толчок под копчик. Ноги его потеряли опору, потолок стал стремительно приближаться к лицу, а затем вновь исчез из поля зрения. Мелькнули стены, испуганные женские лица. Потом что-то ударило в затылок, и свет померк. Темнота и тишина окутали Лерино сознание.

Когда Валерий очнулся, первое, что он увидел, был высокий свежевыбеленный потолок над головой. Лера скосил глаза вправо и увидел широкое окно. У окна стояли две кровати, и на них кто-то лежал. Валерий перевел взгляд влево и… увидел Полину. Молодая женщина сидела на стуле на расстоянии вытянутой руки от кровати и, склонив голову на грудь, мирно спала, чуть слышно посапывая.

– Полина, – шепотом позвал ее Лера.

Полина вздрогнула и открыла глаза. Счастливая улыбка озарила ее лицо.

– Слава богу, очнулся! – выдохнула молодая женщина, словно освобождаясь от пудового груза, давившего ей на плечи. Она встала на колени у кровати и положила голову Лере на грудь.

– Где я? – спросил Валерий.

– В районной больнице, – снова улыбнулась Полина, – мы с тобой уже второй день здесь.

– А Угрюмый…? – Лера наморщил лоб, напрягая память.

– Ничаво с ним не случилось, – махнула рукой Полина, – как он тебя на изгородь-то швырнул, я его вилами в зад ткнула, а Наталья враз ворота открыла. Он во двор и выскочил. А там уж его мужики апосля изловили и в стойло вернули. Ты-то как сам? Чо болит?

– Бок болит немного, – попытался улыбнуться Валерий, – и в голове шумит, будто шторм морской бушует.

– Врач сказывал, что в боку у тебя вскорости все заживет. Серьезных повреждений там нету. А в голове шумит от того, что у тебя сильное сотрясение мозга. Врач велел две недели тебе в кровати лежать.

Валерий высвободил из-под одеяла руку и осторожно накрыл ею Полинину ладонь.

– А когда меня выпишут из больницы, мне куда возвращаться? К тебе или в правление?

Полина спрятала глаза под длинными ресницами.

– Ко мне, – догадался Лера по движению ее губ.

Через две недели Валерий вернулся в Еремеевку, к Полине, а еще спустя несколько дней, когда вечером Лера вслух читал женщинам Стефана Цвейга, раздался неожиданный стук в окно.

– Кто это еще, на ночь глядя? – проворчала тетка Варвара, быстрым шагом направляясь в сени. Вскоре оттуда послышался стук запора, приглушенные голоса и, когда дверь распахнулась, Валерий вскрикнул от удивления: перед ним, припорошенная снегом, с огромной сумкой в руках, стояла тетя Зоя. Племянник и тетка бросились навстречу друг другу и застыли посреди горницы в крепком объятии.

– А ты совсем не похудел, – отстраняясь от племянника и оглядывая его с ног до головы, ласково проговорила тетя, – я ожидала встретить скелет, обтянутый кожей. Вот, – она попыталась приподнять руку с сумкой, доверху набитой пакетами, – продукты тебе привезла.

– От чего же ему худеть? – с легкой обидой в голосе вмешалась в разговор тетка Варвара, – чай не в городе живем. Все свое, свежее едим.

– Тетя Зоя, – спохватился Валерий, – разреши тебе представить, – это – Варвара Степановна, а это, – молодой человек слегка запнулся, – это Полина, ее сноха.

– Сноха? – недоверчиво вглядываясь в лицо девушки, переспросила тетя Зоя, – а где муж?

– Мужа нет, – низко склонила голову Полина, – погиб на фронте.

– Извините, – смутилась гостья.

На некоторое время в горнице повисло неловкое молчание.

– Давайте чай будем пить, – предложила тетка Варвара и тут же захлопотала возле печи, подбрасывая туда поленья. Полина тоже сорвалась с места, принимаясь накрывать на стол. Тетя с племянником остались стоять посреди комнаты, не зная, чем им заняться. Снова возникла неловкая пауза.

– А у меня кое-что к чаю есть, – нашлась, наконец, тетя Зоя. Она поднесла сумку к столу и стала вынимать из нее пакеты.

За чаем разговор тоже не клеился. Свекровь со снохой лишь попробовали московских деликатесов (буженина, сервелат, сыры и пр.), привезенных гостьей и, попрощавшись, разошлись по кроватям.

– Завтра спозоранку на ферму идтить надо, – нарочито позевывая, объяснила тетка Варвара.

Когда племянник с теткой остались одни, тетя тронула Валерия за плечо и чуть слышно прошептала:

– Выйдем на крыльцо, я покурю.

Они оделись и вышли из дома. Из темноты тявкнула соседская собака. Тетя Зоя зажгла папиросу и с наслаждением затянулась.

– Полдня не курила, – с улыбкой призналась она, выпустив из рта облако дыма, – некогда было. С поезда – на машину, с машины – на трактор.

– Тетя, – прервал ее Валерий, – расскажи, как ты живешь. Что у тебя нового?

– У меня все по-старому, – махнула рукой тетка, – на днях Владимир Афанасьевич заходил. Сказал, что твое дело удалось замять. Тем не менее, рекомендовал до весны в Москву не возвращаться. Академический отпуск я тебе оформила. Со следующего сентября продолжишь учебу.

– Тетя, – Валерий медленно положил руку на теткино плечо, – в Москву я вернусь не один.

Молодой человек почувствовал, как вздрогнуло плечо под его рукой.

– Ты… ты это серьезно?

– Вполне.

Тетя Зоя отвернулась и с минуту молча курила, глубоко затягиваясь и с шумом выпуская из легких воздух. Искурив до конца папиросу, она бросила окурок в снег и решительно повернулась к племяннику.

– На сколько лет она старше тебя?

– На восемь.

– На восемь, – повторила тетя Зоя, – а тебе известно, что из-за более толстой и жирной кожи мужчины с возрастом сохраняются значительно лучше женщин. Когда тебе будет лет сорок и ты достигнешь расцвета мужских сил, твоя избранница превратится в старуху. Прохожие будут бросать на вас удивленные взгляды и шушукаться вслед.

– Тетя! – Лера от возмущения топнул ногой, – мне наплевать как на нас будут смотреть и что о нас будут говорить! Я люблю ее, тетя! Я очень ее люблю!

Тетка ответила не сразу. Раз или два она глубоко вздохнула, чтобы справиться с волнением. Однако сделать ей это не удалось, и когда она заговорила, голос ее предательски дрожал.

– Лера, ты единственный близкий мне человек на свете. Поэтому, ты…

– Почему единственный? – перебил тетку Валерий, – а мама? Разве она не близкий тебе человек?

Тетя подняла голову, и Валерий увидел, что глаза ее полны слез.

– Мамы… мамы больше нет.

Валерию показалось, что на какое-то время он впал в забытье. Снег под ногами, черное небо над головой, силуэты домов, выступающих из темноты, все вдруг представилось нереальным, потусторонним. И тетя показалась Валерию не настоящей и услышанная новость о смерти матери глупой выдумкой, никакого отношения к его маме не имеющей.

– Мне об этом Владимир Афанасьевич сообщил… – донеслись откуда-то издалека теткины слова, – он сказал, что у Лизоньки случился обширный отек легких. Она всего два дня болела. Похоронили ее отдельно, не в общей лагерной могиле. И столб с ее именем поставили. Так что, найти могилу будет нетрудно. Вот, летом поедем с тобой, цветы положим, да оградку соорудим.

Некоторое время оба молчали. Валерий уставился в одну точку где-то у себя под ногами, а тетка украдкой бросала на него пытливые взгляды.

– Лера, – тетя взяла племянника за руку, – мы с твоей мамой были очень дружны и близки. Я знала ее, как саму себя. Поверь мне, Лиза не одобрила бы твоего выбора.

Валерий дернулся, пытаясь возразить, но тетка крепче сжала его руку.

– Помолчи. Прошу тебя, ничего не говори. Пообещай мне только одно. Пообещай приехать весной один. Хоть на месяц, хоть на неделю, но один. Вспомни слова поэта: «большое видится на расстоянии.» Возможно, с расстояния, из Москвы ты по-другому взглянешь на ваши отношения с этой женщиной. Возможно, эти отношения покажутся тебе не столь уж радужными и возвышенными. Нет, я не хочу сказать, что вас связывает лишь физиологическое влечение. Но прежде чем принять столь ответственное решение как брак, почему бы не испытать ваши чувства? Проверить их на прочность?

Тетя попыталась заглянуть племяннику в глаза.

– Пообещай, что приедешь весной один.

Лера решительно выдернул свою руку из теткиных пальцев.

– Нет, тетя. Этого я тебе обещать не могу.

Утром Валерий проснулся от прикосновения чьей-то руки к его плечу. Он открыл глаза и увидел у кровати тетю Зою. Полины рядом не было. Видимо, они с теткой Варварой уже ушли на ферму.

– Вставай, Лера, – тихо проговорила тетя, – проводи меня до автобусной остановки.

Во время сборов, завтрака и по дороге к остановке автобуса почти не разговаривали. Лишь перед самой посадкой в автобус, тетка, как и накануне вечером, крепко взяла Леру за руку.

– Значит, к маме на могилу ты со мной поехать не сможешь?

Валерий поднес теткину руку к губам и нежно поцеловал ее.

– Обязательно поедем. Все вместе поедем.

Вечером того же дня, когда Валерий лег в кровать, Полина обняла его и прижалась всем телом.

– Я думала, тетя увезет тебя с собой в Москву, – прошептала она Лере на ухо. Тот в ответ прыснул от смеха.

– Правда, правда, – продолжала шептать Полина, – и тетка Варвара так же думала. Она мне наказывала: «Не оставляй их одних. Умыкнет москвичка его». А я решила: «чему быть, того не миновать». Жалко только, ребеночек без отца бы рос.

– Какой ребеночек?! – Валерий резко оторвал голову от подушки.

– «Какой, какой», – передразнила его Полина, – наш, конечно. Я вчера к фельдшеру ходила. Он сказал: уже пятая неделя беременности пошла.

– Так отчего ты мне раньше ничего о ребенке не говорила?!

– Боялась. Не знала, как ты к этому отнесешься. А вот ты с тетей не уехал, и я решилась сказать.

Лера прижал голову Полины к своей груди и, нежно гладя ее волосы, словно малого ребенка наставлял:

– Ты не должна этого бояться. Я тебя никогда не оставлю. Мы будем всегда вместе. Всегда, всегда.

Первые два месяца беременность Полины протекала нормально. Как и большинство женщин в этот период, ее мучил токсикоз, но Полина переносила его стойко. Однако на третьем месяце появились боли в низу живота. Постепенно боли усилились. Полина обратилась за помощью к местному фельдшеру. Тот направил ее в районную больницу. Там Полина пролежала несколько дней, после чего ее направили в областной центр, Тулу. Пробыв в областной больнице еще неделю, молодая женщина вернулась домой.

Когда после полумесячной разлуки Валерий увидел Полину, он невольно вздрогнул. Полина сильно похудела. Лицо приобрело землянистый оттенок. Под глазами обозначились темные круги, а сами глаза потускнели и наполнились тревожной тоской.

Полина сидела в горнице за столом, когда Лера зашел в дом. Она подняла голову и слабо улыбнулась. Валерий бросился к ее ногам и прижался лицом к груди.

– Как ты себя чувствуешь? Как наш малыш?

Полина молчала. Лера поднял голову и увидел, что по ее щекам текут слезы. К горлу молодого человека подступил горький комок.

– Что?! – прохрипел он, – что случилось?!

Полина продолжала молчать. На половине тетки Варвары послышался приглушенный кашель. Скрипнули половицы, штора отдернулась, и тетка Варвара вошла в горницу. Она прошла к столу и села напротив Полины.

– Ну, чаво молчишь? – буркнула свекровь, – скажи яму. Он все должон знать.

Полина прикрыла ладонями лицо, и из горла ее вырвались долго сдерживаемые рыдания. Валерий поднялся с колен, сел на стул и уставился на тетку Варвару вопросительным взглядом. Та отвела глаза и тяжело вздохнула.

– Рак у нее. Рак матки. Врачи сказывают, вырезать надобно.

Несколько секунд Валерий тупо смотрел на пожилую женщину.

– А как же ребенок? – наконец, спросил он.

– Тьфу ты, бестолковый! – в сердцах махнула на него рукой тетка Варвара, – говорят тебе, вырезать матку будуть. А затем лечение назначат. Как оно, лечение-то называца? – повернулась она к снохе.

– Химиотерапия, – сквозь слезы промычала Полина.

– Вот, вот, – закивала головой тетка Варвара, – химия. Какой уж тут ребенок!

Новый приступ рыдания вырвался из груди Полины. Она сорвалась с места и бегом кинулась в свою комнату. Валерий попытался последовать за ней, но тетка Варвара ухватила его за руку.