Текст книги "Праздник непослушания (СИ)"

Автор книги: Борис Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Романтическая история для пьесы на двух актеров Она – редактор студии телевидения, Он – автор детективных романов. Она должна сделать программу о нем. Героям близко к сорока, оба одиноки. Она разведена, мать – одиночка, он вдовец. У обоих повышенные требования к людям, оба смирились с одиночеством. Знакомство, совместный визит на светскую тусовку, и между героями возникают чувства обоюдной симпатии, надежды на будущее.

Михайлов Борис Борисович

Михайлов Борис Борисович

Праздник непослушания

Действующие лица:

ОН – Валентин Сергеевич Прохоров. Писатель, автор детективных романов, вдовец, 40 лет.

ОНА – Ирина Владимировна Веселовская, редактор телевизионной программы, посвященной Прохорову. Разведена, 34 года.

Первое действие

Картина первая. Гостиная и одновременно кабинет писателя Валентина Прохорова, автора детективных романов. Обстановка – квартира старых русских интеллигентов. Перемешаны все стили, новое соседствует со старым. Старинный стол в центре комнаты, кресло еще Х1Х века и открытый ноутбук на письменном столе. Книжные шкафы и полки, лампа под абажуром, обои, картины, ковры. На книжных полках рядом с книгами множество разных безделушек.

В комнату входит Валентин, бросает дипломат. Смотрит на напольные старинные часы с боем.

ОН. Слава богу, успел. Некрасиво получилось бы, пришла и никого. Первый раз в жизни удостоился персональной передачи. С чего это Эдик решил сделать подарок? Темнит, не открыл мне все карты? В любом случае реклама по телевизору не повредит. (Звонит сотовый телефон, достает трубку). Слушаю, Люсенька. Спасибо. Впереди еще две недели. Ты всё перепутала. Всегда рад вам, приходите, конечно. Только сорок лет не повод устраивать торжества. Не юбилей... Просто посидим скромненько... Университетские друзья придут, редактор из издательства... После смерти Лизы я веду аскетический образ жизни, ты знаешь...Целую.

Выключив трубку, задумывается. Напольные часы бьют два раз.

Опаздывает корреспондентка. (Идет к стационарному телефону, звонит приятелю). Вован, привет! Валентин... Ты не знаешь на нашем телевидении корреспондентку Ирину Веселовскую?.. Да?.. Договариваясь со мной, её шеф тоже назвал звездой, красавицей, подчеркнул, я должен гордиться. Работать со мной согласилась популярная ведущая канала... Напросилась прийти ко мне, обсудить вопросы к интервью и опаздывает на полчаса... Скажи, лучше, что за дама, какие передачи ведет... Ты же знаешь, кроме новостей Евроньюс и Би – Би – Си, ничего в ящике не смотрю. Немногим за тридцать, говоришь, разведена... Красавица или уродила, мне, как-то, до фонаря. Лишь бы в душу не лезла, не оказалась любительницей желтизны... Ты прав. С симпатягой приятнее беседовать, я лучше выглядеть буду. О чем ты!.. Если решусь жениться, в любом случае, не на актрисе, и тем более не на журналистке. (Из прихожей слышится звонок). Звонят, кажется, пришла... Спасибо за информацию. Пока.

Выходит, встречает гостью и возвращается с ней.

ОН. Вот вы какая! (Пытается говорить с кавказским акцентом). Вправду, красавица. Хотя, похоже, не комсомолка, не спортсменка, что не умаляет достоинств восхитительной молодой женщины! Рад! Очень рад! Вы прямо модель с обложки журнала "ВОГ".

ОНА. Всех незнакомых женщин встречаете комплиментами?

ОН. Стараюсь. Что касается вас, констатирую факт.

ОНА (представляется, протягивает руку). Ирина Владимировна. Вы представились по телефону – Валентин Сергеевич. Немного опоздала, извините.

ОН. На сорок минут.

ОНА. На сорок? Простите, пожалуйста. В пробках на Садовом застряла из-за какого-то митинга. Так и не поняла, чему посвященного. Грузовики, автобусы с омоновцами, старухи с портретами Сталина, школьники с цветными надувными шариками. Думала до вечера не выберусь из пробки. Рабочий день, час пик, а они проезд перекрыли.

ОН. Кто они?

ОНА. Митингующие. Анархисты, коммунисты, сторонники Путина, пенсионеры, либеральные актеры, художники, и прочие, кто мается без дела. Святая наивность! Надеются, власть прислушается и пойдет у них на поводу. Не понимают, власть не слышит их. Не желает слышать. Основная масса населения, получающая информацию из телевизора, счастлива властью, всем довольна, всё одобряет. В протестных акциях не участвует.

ОН. Для журналиста точка зрения оригинальна. Не одобряете людей, стремящихся что-то изменить? Раз власть не прислушивается, по-вашему не стоит и митинговать? Принимать все как должное?

ОНА. Не знаю. Во всяком случае, мешать движению транспорта – не метод.

ОН. Зомби – ящик настроил не раскачивать лодку, понимаю. Считал ваш канал, прогрессивным и либеральным.

ОНА. Думаю, и поступаю, как считаю для себя правильным Настроить меня на что-то невозможно. И канал наш не политический, а научно – просветительский и развлекательный.

ОН. Любопытно, как удается просвещать зрителя и не касаться политики.

ОНА. Удается.

ОН. Я тоже сегодняшней жизнью не очень доволен, жду перемен.

ОНА. Нашу программу вы интересуете как писатель, а не ваши политические симпатии... Извините еще раз за опоздание. Постараюсь уложиться в обговоренное время.

ОН. Что мы всё стоим? Проходите, пожалуйста, располагайтесь удобно, доставайте свои причиндалы.

ОНА. (Достает мобильный телефон). Извините, Валентин Сергеевич. Один короткий звонок. (По телефону). Да, я! Принесла фотографии?.. Надеялась в архиве так тебе и отдадут? А ксерокопии? Почему не взяла фотографа! Найди и поезжай немедленно! (Грозно). К репетиции снимки должны быть у режиссера или я тебя выгоню!.. Да, да, выгоню! (Набирает другой номер, звонит). Софья Аркадьевна, найдите, пожалуйста, машину для Оксаны Матвеевой. Ей в архив ненадолго... Режиссер, не знаю, где гуляет, приходится самой заниматься реквизитом!.. Выдам я им обоим!.. Спасибо!

ОН. Подчиненным грозите взбучкой, обещаете выгнать, а внешне милая, добрая и вовсе не агрессивная.

ОНА. Не терплю безответственных необязательных людей (Садится, достает из сумочки записную книжку). Милая, добрая, не агрессивная... Уже нарисовали портрет. Помнится, раньше не встречались. Решили по первому впечатлению?

ОН. Достаточно увидеть, как человек реагирует на нештатную ситуацию, чтобы составить представление.

ОНА (улыбается). Ну да, вы же писатель! Инженер человеческих душ, как считалось в советское время. К тому же видели на экране. Но там игра! Я не настоящая.

ОН (садится за стол напротив гостьи). Сейчас настоящая? В телевизоре, признаюсь, не видел. Наблюдал, какой разнос устроили подчиненной по телефону, услышал вашу политическую позицию.

ОНА. Нет у меня никакой политической позиции. Передачи готовлю для рядового зрителя, обывателя. Их не интересует политика. В сегодняшнем случае режиссер не проверила реквизит, пришлось мне заниматься.

ОН. А это не входит в круг ваших обязанностей. Понятно. Так с чего начнем? (У Ирины звонит телефон). Может, выключите?

ОНА. (Включает трубку). Извините... Да!.. Я уже послала Оксану... Извините, Бэла Георгиевна, сейчас я у писателя... По нашей будущей программе. Простите, не могу долго говорить. (Выключает трубку, Валентину). Правда, не видели ни одной моей программы?

ОН. Не имел удовольствия. Пожалуйста, не обижайтесь. Я практически не включаю телевизор. Все новости узнаю из Интернета, компьютер не выключаю сутками, а к зомби – ящику давно потерял доверие. Для меня сегодняшнее телевидение – главный враг общества. "Машина по дебилизации населения", как образно выразился один из моих коллег. А в тоталитарном обществе, в котором живем, к дебилизации добавились еще умалчивание, отсутствие реакции на происходящее вокруг, когда факты не соответствуют сегодняшней политике. Если нет дома Интернета, спутниковых телеканалов или кабельного ТВ, либерального провайдера, вынуждены будете смотреть лишь программы зомби – ящика, где автомат убирает фамилии Навального, Касьянова, Борового и многих других. В самое смотрибельное время эфирное телевидение расскажет, о чем угодно, только не о проблемах, волнующих население, жизнь российской провинции, если не случилось стихийное бедствие – наводнение или пожар, жестокая бандитская разборка с трупами. Основное время посвящается подробностям политической жизни Венесуэлы, Ближнего Востока, Сирии, Украины. И, обязательно, нашим "врагам" в Киеве и в Америке, которые только и думают, какую еще пакость сделать нам, готовятся напасть на самую миролюбивую в мире страну. Но мы готовы отразить агрессию! Потуже затянем пояса и будем наращивать военный потенциал, укреплять рубежи Родины, которые порой в тысячах километрах от России.

ОНА. Не те каналы смотрите! Вероятно, не поверите, я разделяю вашу точку зрения, а свои программы никак не отношу к тем, что дебилизируют население. Тоже бывает стыдно за коллег. Из – за них, когда случается оказаться в компании, где меня не знают, спрашивают о профессии, я теряюсь с ответом, смущаюсь. Ответить: журналистка на телевидении, не решаюсь, настолько дискредитировали профессию мои сегодняшние, не могу назвать их коллегами, продажные лгуны и хамы, неучи с ряда популярных телеканалов.

ОН. Что ж не смените профессию?

ОНА. Не представляю для себе другой работы, кроме журналистской. Возможностью общения с интересными людьми, бывать в разных местах, каждый день узнавать что-то новое, быть в курсе жизни города. Слышать слова благодарности от героев моих передач, встречать уважение.

ОН. Понятно. От вашего главного редактора тоже услышал лестные характеристики, самая популярная ведущая канала, любимица телезрителей, лауреат серьезных премий. Должен гордиться, что согласилась работать со мной. Увидел и уже почти горжусь предстоящим общением в эфире с красивой молодой женщиной.

ОНА. Своими комплиментами вгоняете в краску. А почему гордитесь почти? Не принимаете моего отношения к митингам?.. Не врубаюсь, говорите серьезно, или такова ваша манера общаться? Нет настроения, может, перенесем встречу?

ОН. Нет уж! Раз пришли, оба выкроили время. С самого утра настроился на беседу со знаменитой телеведущей. Вы отчего-то нервничаете, агрессивны. В подобных случаях говорят, не с той ноги встала.

ОНА. Вероятно, вы правы. С какой ноги встала – не помню, а вот неприятности преследуют с утра. За что не возьмусь, всё получается не так, как планировала, всё раздражает.

ОН. И я?

ОНА. Не совсем еще. Начинаете.

ОН. Спасибо за откровенность. Поставлю чайник, попьем чаю с вареньем... Успокоитесь, за столом и поговорим, не торопясь. Признаюсь, никуда не спешу. А вы?

ОНА. У меня запись в девятнадцать тридцать.

ОН. О, еще уйма времени! Посидите, я пойду, включу. У меня и торт куплен по случаю. Фигуру не бережете?

ОНА. Вы о диете? С моей работой не до диеты. Не знаю, где и когда удастся перекусить. Вместо чая, можно кофе?

ОН. Можно и кофе. Правда, кофе еще больше возбудит, а вам необходимо успокоиться, расслабиться. Если настаиваете на кофе, сварю. С молоком, сливками, без ничего?

ОНА. Со сливками.

ОН. Будут и сливки, а я чай. Заварка, между прочим, английская. Многое теряете. Приятель из Лондона привез.

ОНА (улыбнувшись). Не уговорите. Мне лучше кофе. Пойти с вами на кухню, помочь?

ОН. Спасибо.

Оба выходят, Ирина вскоре возвращается, перебирает разбросанные, на письменном столе в беспорядке книги, листы бумаги, читает. Входит Валентин с подносом, тарелками и тортом.

ОНА (оставляет книги, помогает). Чашки в буфете взять или на кухне?

ОН. Принесу. (Приносит из кухни чашки, снова выходит и возвращается с дымящейся туркой, затем выходит за сливками). Кажется, всё. Садитесь. Решил за компанию, и я кофе.

Садятся, каждый наливает себе в чашку, пьют.

ОНА (пробует). Великолепный кофе. И правильно сварен... Тоже из Англии? (Валентин кивает).

ОН. Бывает сварен неправильно? Я думал, у каждого свой рецепт. кто к какому привык, любит. Мой, понял, вам понравился. Рад.

ОНА. Спасибо... Не пойму, вы один живете? Не видно женского присутствия. Судя по всему, ни жены, ни мамы.

ОН. Я вдов. Мама с папой живут отдельно.

ОНА. Простите.

ОН. Свыкся... Вижу, понемногу приходите в себя. Успокоилась. Включайте диктофон. (Ирина достает из сумочки диктофон и микрофон на подставке, ставит на стол, включает). Что вам уже известно обо мне, что хотели бы услышать?

ОНА. Я собираюсь согласовать вопросы, на какие готовы отвечать, что примерно расскажете. Составим план разговора, подберем соответствующий видеоряд.

ОН (не дает договорить, перебивает). Готов ответить на любые вопросы.

ОНА. Должна признаться, впервые услышала о вас, когда планировали программу. Сказали, популярный автор детективных романов, на днях исполняется сорок, на выходе очередной роман. Срок на подготовку передачи дали небольшой. Ассистенты не успели подготовить, я тратить время на сбор досье не стала. Подумала, при встрече, узнаю всё необходимое и составлю план беседы.

ОН. Понадеялась, красивую барышню, телезвезду, какой-то там сочинитель, не выгонит. Спасибо, честно признались. В век Интернета, неподготовленных к интервью корреспондентов, обычно выставляю с порога. Проводил бы и вас, знай раньше. Как теперь поступить, не знаю. Тоже отправить подготовиться? (Она смотрит виновато, берется за микрофон). Придется побеседовать. Иначе, что ваш главный редактор скажет? Зазнался Прохоров... Проверили микрофон, включайте.

ОНА. Простите, так получилось. Интервью ведь не эфирное, предварительное. (Включает диктофон, настраивает). Основное интервью при записи программы, разобьем его видеовставками. Ассистенты подыщут восторженных почитателей ваших книг, покажем фрагменты из фильмов, снятых по вашим книгам, вставим музыкальное поздравление от друзей. Одним словом, всё как обычно делаем.

ОН. Как обычно... Все свои передачи строите по одному шаблону? Ожидал, придумаете что-то необычное, любопытное для зрителей, не читавших меня. Занимательное для моих поклонников, а не ремесленническую поделку.

ОНА. Обижаете. И не справедливо. Передач моих не видели, а выносите оценку. Надеюсь, с вами получится интересная программа и зрителям понравится. (Помолчав). Складывается впечатление, вы не принимаете меня всерьез. Не внушаю доверия? Может мне отказаться? Программу поручат другому редактору. Я без работы не останусь. Вас это не должно волновать. Идей и планов у меня предостаточно.

ОН. Ира, как могли подумать! Беседовать в ящике – только с вами! После нашего знакомства, ни с кем другим не соглашусь!

ОНА. Издеваетесь? Постоянно улыбаетесь, рассматриваете меня. Взгляд откровенно изучающий.

ОН. Не смотреть на собеседника невежливо.

ОНА. Смотреть в сторону собеседника, конечно, необходимо, вы же не просто смотрите. Раздеваете пристальным взглядом, смущаете. Я беседовала, брала интервью у разных людей, в том числе и у писателей. Никто не рассматривал меня так дерзко откровенно.

ОН (перебивает). Извините, пожалуйста. Дерзости никакой, да как бы я посмел! Вам показалось. Просто излишне долго задержал взгляд на красивой женщине. Давно не находился в обществе молодых симпатичных женщин. Задумался и потерял контроль. Мысль раздеть вас не приходила, клянусь. Признаюсь, женщины меня не волнуют.

ОНА (перебивает). Намекаете, голубой?

ОН. Господь, с вами! Всему свое время и место. Оскорбились за всех женщин? Понимаю. Зря. И к печке теплой, как незабвенного героя Аркадия Райкина, прислонять меня рано.

ОНА. Считаете, следует рассказать об этом в передаче?

ОН. Как посчитаете, вы же автор и редактор. (Помолчав). Не поверю, встречая вас на улице, мужчины, не останавливают долгий взгляд, не рассматривают... Мы отвлеклись. Уверены, я буду интересен вашим телезрителям? Читателям, как и зрителям, важнее узнать, интересна ли книга, заставляет сопереживать, учит чему-то? Самому автору говорить об этом нескромно.

ОНА. Мне всегда любопытен автор. Прежде чем браться за чтение, всегда интересуюсь, а кто написал, близко ли его мировоззрение, стоит ли тратить время на его опус.

ОН. Несмотря на расхождение политических взглядов, решили передачу со мной, все – таки, готовить?

ОНА. Не думаю, взгляды у нас разные. В первый момент немного погорячилась. Признаюсь в бОльшем грехе, я конформистка, как большинство творческих людей.

ОН. Считаете? За большинство не решайте.

ОНА. Вы, скажете, не конформист? Не верю! Почему тогда не участвуете в сегодняшней демонстрации? Не встречала вашей фамилии среди подписантов писем в защиту кого-то и чего-то.

ОН. Пожалуй, вы правы. Конечно, конформист. Писем никаких никогда не подписываю, верно. Правда, в своих статьях и книгах никогда не врал. Под любой написанной строчкой, произнесенной фразой, готов подписаться и сегодня. Они никогда не расходятся с моими представлениями о добре и зле. Но, если, правда, существует Суд божий, на нем не простят мне грехи существеннее. Молчал, когда следовало возмутиться, кричать, протестовать. Делал вид, не вижу, не слышу, меня не касается. После очередного своего умолчания, "не видел, не знал", несколько ночей не могу заснуть, ищу себе оправдание и не нахожу. Этому не может быть прощения, понимаю. Да, разве я один такой? Так ведут себя большинство, если не все честные журналисты. Да разве только они! Всё наше общество, воспитанное ста годами тоталитарной власти, продолжает жить с двойной моралью. Вот и живем, как живем.

ОНА. Весьма самокритичны. Я на подобную исповедь не готова. (Пауза). Мы опять отвлеклись. Судя по популярности детективного жанра, зрителям будет интересно познакомиться с вами. Не будь уверена, не взялась бы за программу. Всё будет зависеть от вас. Сумеете ли увлечь зрителей, раскрыться в кадре.

ОН. Предлагаете душевный стриптиз? Интимные тайны, семейные секреты? Не дождетесь, предупреждаю заранее. И так, наговорил лишнего. Если надеялись, давайте откажемся от передачи. Я в рекламе не нуждаюсь.

ОНА. Я тоже не сторонница стриптиза. Жду, что поделитесь секретами мастерства, расскажете, где находите сюжеты и героев, как строите интригу. Это не стриптиз. А реклама нужна всем. Наш канал никому не делает бесплатной рекламы. Вашим книгам тоже, но после передачи, число ваших читателей, наверняка увеличится.

ОН. А у очаровательной ведущей новых поклонников.

ОНА. У меня их и так достаточно... Давайте, наконец, вернемся к цели нашей встречи. Представляю, как вам надоели журналисты, с одними и теми же банальными вопросами. Постараюсь избежать.

ОН (скептически). Неужели удастся, ничего не зная обо мне? Интересно. С удовольствием отвечу.

ОНА. И, так, с каким настроением встречаете юбилейную дату, довольны ли собой, считаете, нашли свое место в литературе, в жизни?

ОН. Столько вопросов сразу! (С поддевкой, улыбнувшись). Банальными, конечно, не назовешь! Не представляю, что и отвечать. Во – первых, сорок лет не юбилей, рядовая промежуточная дата. Доволен ли собой? А вы, Ира, довольны, всего, чего хотели в жизни, добились?

ОНА. Разговор не обо мне. Как вы считаете, почему детективный жанр так популярен во всем мире?

ОН. Людям интересны истории о преступлениях, расследования их. Читатель вместе с автором участвует в их раскрытии, решает конфликт между добром и злом. Это во все века привлекало внимание слушателей и читающей публики. Хороший детектив удерживает интерес читателя до последней страницы, пока преступники не будут разоблачены и пойманы, справедливость восторжествует.

ОНА. (Поддевает). Вы сказали – хороший детектив. Ваши детективы, считаете, хорошие?

ОН. (Смеется). Замечательный вопрос! Один ноль в вашу пользу. Об этом не меня следует спросить. Если покупают, издательству выгодно печатать меня, выходит, пишу не хуже других авторов.

ОНА. В последнее время детективы, плюс еще фантастика, она даже опережает в популярности детективы, наводнили книжный рынок. Люди перестали читать серьезную литературу.

ОН. Хорошо, если что-то еще читают. Скоро разучатся. (Показывает на ТВ). Он, а вскоре еще Интернет с айфонами полностью заменят книги. Вы не любите детективный жанр?

ОНА. Почему? Как и все, читаю Чейза, Агату Кристи, Сименона.

ОН (перебивает). Называете все зарубежных классиков. А наших?

ОНА. Можно еще кофе?

ОН. Конечно. Может, подогреть или еще сварю?

ОНА. Благодарю. Еще не остыл. (Наливает себе, продолжает разговор). Из наших, в детстве читала Шейнина, Вайнеров. Из сегодняшних знаю Маринину, Полякову, кое-что читала у Акунина.

Никогда не задумывались, детективный жанр предопределяет, что автор, скорее всего, не войдет в историю литературы, не получит престижную литературную премию. Вас это не напрягает, или мечтаете когда-то написать что-то более глубокое, серьезное?

ОН. Как-то не задумывался. Чтобы я ни писал, всегда стараюсь поднимать серьезные, общечеловеческие проблемы, объяснить психологическое состояние героев, причины, толкающие на те, или иные поступки. Как получается, не мне судить. (Пауза).

ОНА. Вы честолюбивы, я смотрю.

ОН. Прекрасно знаю, на смену моим книгам, придут книги других авторов, отвечающие новому времени. Надеетесь, ваши телевизионные передачи останутся интересными, если их посмотреть годы спустя?

ОНА. Через пару недель потеряют актуальность. Мои программы живут недолго, в отличие от книги или кино. Сегодня меня узнают на улице, в магазине иногда пропустят без очереди, мужчины признаются в любви, юные фанатки заваливают письмами, не успеваю читать. Но, повторю – сегодня. Завтра уже никому не интересна. Я честолюбива. Уверена, и вы честолюбивы. Это присуще всем творческим личностям.

ОН (насмешливо). Считаете нас творческими личностями? Не профессионалами, не ремесленниками?

ОНА. Все время отклоняемся от темы. Уводите разговор в сторону, а я еще не задала вопросы, которые приготовила.

ОН (насмешливо). Что-то все-таки заготовили, рад.

ОНА (возмущенно). Продолжаете издеваться?.. Скажите, чем объяснить, что в наше время развелось так много писателей?

ОН. Вспомнили анекдот, чукча не читатель, чукча – писатель?

ОНА. Не слышала. Что двигает людьми, взявшими писать? Желание прославиться, проснуться знаменитым, как вы, или надежда разбогатеть?

ОН. Насчет знаменитым, преувеличиваете. Я не знаменит. А разбогатеть – мнение дилетанта, обывателя. Не допускаете, что автора переполняют некие идеи, мысли, впечатления, которыми не может не поделиться?

ОНА (смеется). Ой, не смешите меня! Переполняют идеи и мысли... Всех этих гламурных певичек, наложниц олигархов, постоянных посетительниц престижных тусовок, за коих литературные рабы штампуют горы макулатуры?.. Все проще. Нынче модно иметь свою книжку, дарить её приятельницам и любовникам.

ОН. Ответили на собственный вопрос. После журфака я начинал в газете, в отделе информации. Со временем специализировался на судебно – уголовной хронике и происшествиях. Редактор требовал материал в каждый номер и сам же безбожно сокращал мои репортажи, когда не хватало места материалам более значимым, политико – социальным. Блокноты мои пухли от сюжетов и криминальных героев, которые не вмещались на газетную полосу. Жалел свой труд, читателей, которым не удалось узнать подробности, Однажды решил одно из судебных дел растянуть в документальную повесть. Показал в толстом журнале в надежде напечатать. Редактор прочитал, похвалил за стиль, умение передать характер и портреты героев, и в заключение сказал, что документалистику... не печатают. Посоветовал не стремиться строго следовать реальным событиям, а прибавить от себя, подняться до обобщения и оценки факта, сделать сюжет художественным и более увлекательным. Попробовал – получилось, напечатали. За первой повестью написал роман и отнес в издательство. Заплатили сумму, какую получал в газете за год. Перелистал свои блокноты, послушал старые пленки из диктофона и нашел еще немало сюжетов на несколько книг. Принялся писать, в издательстве меня уже знали и ждали каждый новый роман. Так стал автором детективных романов. Впрочем, зачем всё это рассказываю? Как я начинал, можно прочитать в моем блоге, в Интернете.

ОНА. Спасибо, я ведь ничего этого не знала, в Интернет не успела заглянуть. Теперь обязательно посмотрю. Там и книги ваши можно найти, почитать?

ОН. Что-то можно скачать бесплатно, на последние издания распространяются права издательства, необходимо заплатить немного через эсэмэску. (Забыл, что она ничего не знает о нём, возмутился). Так вы и книги моей ни одной не прочли, а рассуждаете о детективном жанре? Неужели в университете, или где ты училась, не говорили, что к любому интервью полагается подготовиться, собрать доступный материал о будущем герое, а не приходить с пустым блокнотом. У литератора прочитать, или хотя бы знать содержание его книг.

ОНА. Учили, конечно. Так получилось, извините. (Мило улыбается). Отчитали как девочку, но заслуженно. Надеюсь, теперь уже не выгоните, я столько узнала о вас.

ОН. Что я не голубой?

ОНА. Не только.

ОН. Ничего ты обо мне не узнала. Если есть еще вопросы, сыпь. Не приходят в голову, не беда. Подготовишь и задашь в эфире. Я отвечу. Не волнуйся, не подведу знаменитую телеведущую.

ОНА (улыбнувшись). Юпитер, ты сердишься! Вы перешли ко мне на "ты" из неуважения, как журналистке? Последние несколько лет никто не осмеливается учить меня. Вы правы, слишком зазвездилась, избаловали рецензенты и друзья.

ОН. Против, перейти на "ты"? В общем – то, мы коллеги, оба журналисты и можем обращаться на "ты". Ты, правда, значительно младше, но журналистке можно позволить.

ОНА. Не намного младше.

ОН. Неужели? Больше двадцати пяти не дашь.

ОНА. Будет льстить! Тридцать четыре уже.

ОН. Ира, ты не замужем?

ОНА. Имеет отношение к будущей программе?

ОН. Решил проверить свою наблюдательность. Не замужем, живешь не с родителями.

ОНА. Говорили, ничего обо мне не знаете, а оказывается, в курсе личной жизни. Наводили справки или дедукция писателя – детективщика?

ОН. Выходит, определил верно – не замужем. Конечно, разведена. Кольца на безымянном пальце не вижу. Бой – френд имеется?

ОНА. Напрашиваетесь? Опоздали. Есть у меня друг.

ОН. Отношения, однако, не безоблачные, судя по нервозности. Легко закипаешь, готова к бою с любым, кто не так посмотрел, что-то не то сказал.

ОНА. Впервые встречаю человека, едва увидев, определил характер. Вы опасный человек. Экстрасенс?

ОН. Способности с рождения.

ОНА. Интересно. Давно уже собеседники обращаются ко мне не иначе, как Ирина Владимировна. Вы позволяете себе на "ты", мне разрешили. Что ж, воспользуюсь. На "ты" разговор откровеннее, приятнее для слуха. Некий интим.

ОН. Тогда продолжим про бой – френда...

ОНА (перебивает). Дался вам бойфренд! Нет никакого бойфренда. Выпроводила давно, как когда-то и мужа.

ОН. Живешь с мамой?

ОНА. Мама в другом конце города живет.

ОН. (Сочувственно, с улыбкой). Бедная, одинокая, пожалеть некому.

ОНА. Нравится издеваться? Живу с дочерью. Ей уже одиннадцать. Барышня. (Сама с собой). Чего разоткровенничалась с незнакомым человеком? Не могу понять.

У Ирины снова звонит телефон. Не извинившись, включает.

ОНА (в трубку). Я... Кто же еще... Они что, слепые, глухие! Копию переписать, конечно, не удосужились?.. Стереть такой материал! Специально устроили заподлянку... Бэле Георгиевне? Нет, это мне устроили... (Выражение лица резко меняется. Интерес, возмущение, испуг, какое-то время молчит. Видно, готова расплакаться). Третий раз к ним не поеду, пусть передают другому редактору!

ОН. Это становится уже неприличным.

ОНА (не слышит его, резко выключает телефон). Сволочи! Какие сволочи... (Поднялась, ходит по комнате, продолжает сама с собой). Фатально не везет в последние дни! Такую великолепную программу загубить! Оставалось чуть – чуть подчистить и можно в эфир. На студии неприятности за неприятностями. Дома Ленка не слушается, мама недовольна... Одно за другим... (Вспомнила об интервью, Валентину). Теперь выключила мобильник. Больше не помешают. Извините.

ОН (язвительно). Благодарю.

ОНА. Неприлично веду себя, понимаю. Извините, пожалуйста. Очень важный звонок.

ОН. Что-то неприятное? Бедная, ты даже в лице изменилась. Выключила бы вовремя, не испортили настроения.

ОНА. Не нуждаюсь в вашем сочувствии. (Достает платочек, вытирает глаза, еще не плачет, но явно, телефонный разговор очень расстроил). Всё сегодня наперекосяк. Сплошные неприятности. И вам не следовало принимать меня, раз не подготовилась.

Валентин встает, подходит и обнимает Ирину за плечи. Она вдруг расплакалась, впала в истерику.

ОН. Ира, успокойся. Ты просто переработала сегодня, устала.

ОНА. Что вы со мной, как с девочкой!

ОН. Да, у тебя стресс! (Оставляет ее, выходит и возвращается со стаканом воды). Выпей.

ОНА. Спасибо. (Пьет воду). Извините, не смогла сдержаться ... Постараюсь взять себя в руки. У вас нет цитрамона или баралгина?

ОН (ищет лекарство в ящике книжного шкафа, находит и вручает, она пьет). Так звонок расстроил?

ОНА. (Кивает, успокоившись, возвращается за стол). Иронизируете: звезда канала, лучшая ведущая. Знали бы, что приходится терпеть лучшей ведущей, в каком коллективе работать, представляете, хоть? Зависть, интриги, предательства.

ОН (тоже возвращается за стол). Кто тебя обидел, если не секрет?

ОНА. Забудем! На телевидении, как в театре, да, вероятно, в любом творческом коллективе. Все непризнанные гении, готовы съесть друг друга, подлости делают с улыбкой на лице. Не помню, кто первым сравнил Большой театр или останкинское телевидение с террариумом гадов. Наша компания такой же террариум.

ОН. Не согласен. Автор судит по себе. Моя жена работала в знаменитом театре, бывал я часто за кулисами, знаком со многими актерами. Несмотря на острую конкуренцию, люди большей частью порядочные. В репертуарном театре, где премьеры редки, а труппа огромна, всегда будут интриги. И на Центральном телевидении знаю многих приличных людей. Журналисту тоже не след годами работать в одном коллективе.

ОНА. Есть, конечно, исключения... Опять разглядываете... Снова раздевающий взгляд. Вгоняете в краску. На лице что-то не так? (Достает из сумочки зеркальце, смотрится).

ОН. Всё так! Успокойся, приди в себя... Хочешь, продолжим разговор в редакции, я подъеду? Подготовишься. Предлагал прийти на студию. Сама пожелала встретиться у меня.

ОНА. Захотела окунуться в атмосферу быта писателя, проникнуться окружающим его миром, лучше понять своего будущего героя.

ОН. Я уже твой герой?

ОНА (недовольно). Нравится задевать меня? Герой передачи, неужели не понятно!

ОН. Рассчитывал на большее.

ОНА. Не дождетесь! (Внимательно смотрит на него).

ОН. Цитируешь нашего царя. Если готова, продолжим. Готова?

Ирина встала, подошла к стене с семейными фотографиями в рамках.

ОНА. Вы так и не настроились принимать меня всерьез. (Ходит по комнате, рассматривает фотографии на стенах). Я посмотрю?