Текст книги "Ню"
Автор книги: Борис Берлин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Инь и Ян
Инь
Сегодня – скажу. Все, хватит, расстаемся. Скажу. Сумею.
Амой любимый, мой горячо и нежно любимый, это – услышит.
Мы десять лет вместе.
Именно – вместе, хоть и встречаемся раз в месяц.
Двадцать четыре часа – раз в месяц. Помножить на сто двадцать – это сколько ж часов счастья-то получается.
Самое удивительное, что любим друг друга. Хоть в этом повезло.
Иногда мне кажется, что вся жизнь моя – только ожидание его рук, его ладоней, его прикосновений…
Нет, конечно, я вполне успешная женщина, с карьерой, взрослой дочерью и двумя бывшими мужьями.
Я привыкла командовать дома и на работе, и даже нахожу в этом удовольствие.
Я никогда не расслабляюсь до конца, и внутри у меня – ледяной стержень.
И все таки, это – не совсем я…
Потому, что стоит мне закрыть глаза…
Услышать его голос…
Почувствовать его руки…
Да что там почувствовать – только подумать о них…
И…
…Иногда руки говорят о человеке гораздо больше, чем лицо.
Лицо можно сделать. Выучить улыбку, подвести глаза, надуть важно щеки.
А руки, вот они – какие есть. Беззащитные.
Холодные, влажные, горячие, дрожащие, крепкие, сухие, волосатые…
По рукам всю подноготную о человеке можно узнать.
Говорят, хорошие врачи по рукам диагноз умеют ставить.
А я… Что мне диагноз?
Просто я – в его руках – не женщина, а – ветер, река, куст земляники… Срывай, ешь…
Может быть, поэтому, иногда, после нашей сумасшедшей близости, я эти руки целовать хочу.
И он об этом знает.
Он – все про меня знает.
Все десять лет, все эти годы, он открывает меня. Самой себе.
Сегодня я скажу ему – хватит. Расстаемся.
Когда мы встречаемся…
О, как мы ждем этих встреч… Эта дрожь, это ожидание – лучший любовный напиток.
И – самый главный миг – первое прикосновение.
Он всегда сначала гладит меня по щеке. Просто прикладывает ладонь, крепкую, гладкую, теплую ладонь – к моей щеке и замирает…
А я… Я кладу руку ему на грудь и слушаю – сердце…
Мое-то – скачет, как у зайца. А у него – всегда, всегда, что бы ни произошло – ровный, нормальный ритм.
Если б не руки и глаза, можно подумать – и не скучал по мне целый месяц.
И, как вам объяснить это, не знаю, но именно то, что пульс его спокойный и ровный – заставляет меня желать его еще больше, насколько это может вынести мое сердце.
А то, как он смотрит, и что говорит.
Нет мне жизни без него…
И сегодня я скажу – хватит. Расстаемся.
Он всегда читает мои мысли – по глазам, по первым фразам, по улыбке. Знает, чего ожидать – а что – и у нас всякое бывает, мы же, считай, семья…
Я и боюсь его угадывания, его проникновения в мою суть, и желаю – больше всего на свете. Поэтому и не скрываю никогда и ничего – знаю, что бесполезно.
Сегодня – в первый раз.
Еще тридцать ступенек.
Двадцать секунд.
Ключ – в замке.
В первый раз – совру…
Скажу, надо расстаться, снова замуж выхожу.
И бог даст – он мне поверит… Потому, что правда – это…
Правда – это диагноз…
Ян
Я всегда приезжаю первым. Жду ее прихода, укладываю в холодильник продукты, неторопливо вытираю пыль, ставлю в вазу цветы.
Мне нравится ее – предвкушать…
Раздвигать шторы, распахивать окна. Впускать – жизнь.
Она до сих пор любит белые розы.
Двенадцать букетов в год.
Десять лет.
Я всегда знал, что однажды все закончится. Просто потому, что кончается все и всегда. И с этим ничего не поделаешь.
Я знал, что однажды скажу ей, что больше не приду. И не приду…
И все. И никаких объяснений. Потому, что обида поможет ей пережить необратимость происшедшего. Другого средства я не знаю, или его нет вовсе.
И я слишком хорошо знаю ее…
Когда я почувствую, что уже не… Ну, что я должен объяснять?
Между нами – сумасшедшее влечение и разница в двадцать лет. Все эти годы мы пьем друг друга по капле. Этих капель уже – океан. Океан счастья. Но и у него есть берег, и он приближается, как ни меняй курс и ни пытайся плыть против ветра.
Я просто хочу остаться для нее мужчиной – вот и все. Правда просто?
Я никогда не плачу. Ну, то есть, ребенком – да, разумеется, дети плачут все. Пока ты маленький, мир большой, и между миром и тобой – те, кто защищает, охраняет, любит – можно себе это позволить. Но это – недолго. Потом ты растешь, а мир делается все меньше, пока не становится таким маленьким, что целиком умещается у тебя внутри – в твоей памяти, твоем сердце… Тогда слезы возвращаются. Иногда, изредка. Не из жалости к себе, а из-за боли за тех, кто рядом, кто дорог, кого – любишь. Потому, что знаешь, что у них впереди…
Н-да… Зачем я все это говорю…
Нет, мне пока рано. Еще – рано. Но месяц назад, в последнюю нашу встречу, я понял, каково это, всего на несколько минут, когда случайно уронил ее сумочку на пол. Она была в душе, а я стал собирать неимоверное количество разных женских мелочей и безделушек, среди которых была одна единственная бумажка, сложенная вдвое. Я развернул – это было направление на химиотерапию, в онкологический центр. На несколько минут она вдруг перестала быть. Ее не стало. Я остался один, а мир стал крохотным. И я понял, что плакать можно не только в детстве…
Конечно, я не подал виду…
Скорей бы она пришла…
Инь и Ян
– Здравствуй, милый…
– Здравствуй, девочка моя… Здравствуй, хорошая моя… Ну…
– Погоди, погоди, дай мне отдышаться…
– Ну, что с тобой поделаешь. Дыши…
– Я так спешила, мне казалось, что эта пробка никогда не кончится. А потом вдруг пошел дождь…
– Главное, что ты уже здесь, а дождь – это чудесно, правда?
– Конечно правда – раз это говоришь ты. Разве может быть иначе? Просто понимаешь, я когда к тебе тороплюсь, начинаю говорить с тобой заранее, болтаю про себя всякие глупости, а когда вижу тебя, тут же все сразу забываю.
– Ну, значит ничего важного.
– Иногда – да. Но не сегодня. Сегодня у меня, на самом деле, есть новости… Для тебя…
– Ласточка моя, мы не виделись – сколько?
– Как сколько? Месяц… Почему ты спрашиваешь?
– Не месяц, не месяц…
– А сколько же?
– Мы не виделись – вечность. Я не видел тебя – вечность. А ты – меня. Поэтому, давай все новости оставим на потом, а? Тем более, что я все равно всегда заранее знаю, что ты хочешь мне сказать…
…– Понимаешь, я не могу к этому привыкнуть. Каждый раз – как первый… Как ты это делаешь? Хотя, зачем я спрашиваю, пусть это останется тайной. Но то, что ты знаешь о женщинах…
– Я ничего не знаю о женщинах. Я знаю – о тебе.
– Обо мне ты знаешь больше, чем я сама знаю о себе. Расскажешь кому-нибудь – не поверят. Я и сама, когда думаю об этом – не верю…
– Вот и не верь. Главное – что я знаю… И что нам – хорошо…
– Понимаешь, я хотела тебе сказать… У меня… Я… Видишь ли…
– Ты уверена, что сейчас – время говорить об этом? Ну, подумай. Именно сейчас…
– Но ты не знаешь!
– Только что ты утверждала обратное. Так знаю или не знаю?
– Ты смеешься, а я хотела – серьезно. Это не шутка и не игра, это – жизнь…
– Ты не веришь, что я и на этот раз знаю все? Хочешь услышать? Хотя, наверное и в самом деле, время настало, зачем откладывать… Только прижмись поплотнее… Еще… Вот так, да… В общем, ты хотела заморочить мне голову какой-нибудь несусветной глупостью, чтобы убедить меня с тобой расстаться… Так?
– Господи… Господи… Ну в самом деле, откуда? Откуда ты это знаешь? Как ты догадался? Скажи…
– Это неважно, хорошая моя. Важно другое. Я знаю, что с тобой случилось. Я знаю, что тебя ожидает в ближайшие несколько месяцев… Видишь, и на этот раз… Запомни – все будет хорошо, и мы пройдем весь путь вместе – до самого конца. Поняла? Вместе и до конца…
Эпилог
Вот интересно, как все – в том числе и автор – ждут хорошего конца…
Ах, как хочется пойти на поводу собственного благодушия и не убивать Ромео над свежей могилой Джульетты.
А неудавшееся удушение Дездемоны превратить в… сексуальную забаву.
Чувство умоляет пощадить влюбленных и дать им, ну, хотя бы, десять лет – обретенного счастья. Вдвоем.
Но Разум усмехается и захлопывает мышеловку – как крышку гроба. Нет…
Да и что такое десять лет по сравнению с вечностью, говорит он.
И он прав…
Потому, что иначе – как быть со смертью жены главного героя, всего два месяца спустя, измученной десятью годами любви, ревности и боли… Женщины, когда-то любимой им и любившей его – тоже…
Любовь…
Пожалуй, только она смогла бы – победить? Усмирить – Разум и утешить – Чувство.
Есть ли она?
И если да – то готовы ли мы открыть ей свое сердце?
И впустить ее. И принять ее. И жить с ней…
Только вот – где она? Где…
Проклятая любовь…
Эхо для двоих или не говорите – что осень
(Разговор на берегу)
Не говорите, что – осень.
Из-за тумана, с той стороны невидимой реки, длилась – тишина… Только два неслышных голоса шептали друг другу… Как два опавших листа или два майских жука. И не говорите, что – август…
– Что же мы – так никогда и не встретимся?
– Ну почему – встретимся – и даже обязательно. Только потом пожалеем о этом.
– Почему? Это грустно… Но я тебе верю – ты всегда все знаешь.
– Правильно. Верь мне. И тогда все будет хорошо.
– Ты говоришь – все будет хорошо – и от этих слов такой холод…
– Тебе не может быть холодно, маленькая врунишка. Я ведь с тобой, да?
– Ну да, ну да – не может – я просто преувеличиваю. Обожаю преувеличивать…
– А я обожаю тебя.
– Это славно – мне это нравится…
– Ну а ты? Нет, я не буду спрашивать, скажи сама, а?
– Я… А что я? И ты сам все знаешь. Давай лучше о другом…
– О чем моя сладкая? О чем?
– Расскажи – как все произойдет.
– Ну, ты понимаешь, все будет непросто… Совсем непросто. Так же, как у всех.
– Я люблю, когда непросто. Я люблю – когда адреналин.
– Гм-м… Адреналин будет, можешь не сомневаться.
– Вот ты сказал – будет непросто. Но я не хочу, чтобы из-за нас кто-то страдал.
– А что ты знаешь о страдании, душа моя?
– Иногда я слышу крики – оттуда – с правого берега. Я знаю, кто это кричит. Это души, которые страдают.
– Нет, ласточка моя, никто не будет страдать. Так страдать – нет.
– А если не так – то как же?
– Послушай, мы встретимся и уже не расстанемся, и никто вокруг не будет страдать – до крика страдать – никто, понимаешь? Потому что кричат от боли, а если ее нет…
– Но боль есть всегда…
– Ее будет совсем немного, чуть-чуть, и – целый океан счастья…
– Хорошо. Я тебе верю. Но будет ли нам хорошо вместе?
– Ятебе отвечу так – только вместе нам будет хорошо… Ну, ты ведь знаешь, только притворяешься, да? Скажи…
– А что будет потом?
– Потом… Какое странное слово – потом. Я боюсь, когда ты его произносишь.
– Ты не можешь бояться. Ты же душа. И не просто, а душа – мужчина. А страхи – это там – на правом берегу…
– Страх есть везде. И мой страх – за тебя, только и всего. А – потом… Потом – это дно пропасти. Но лететь туда – вечность. Так какая разница?
– Ты не понимаешь. Разница есть. Если ты мне скажешь, что на дне пропасти или вечности – как хочешь – нас ждет то же самое, что и всех – не разочарование, нет – нам это не грозит, я знаю… Я знаю, как переводится это нежное слово – Любовь – на наш язык.
Оно не переводится, оно просто не сходит с языка – как бесконечный вкус мороженого..
– Я боюсь другого: там – в конце, нас, как и всех – наверняка – ждет боль, болезнь, смерть.
– А значит – разлука, так?
– Это и есть страдание, которое там – на правом берегу…
– Да, все будет как у всех… Ну, конечно, мы могли бы умереть в один день…
– А дети? Ты не понимаешь. У нас могут быть дети. И они… Мир жесток. С ними может что-то случиться. Я не хочу об этом – но ты же все понимаешь, правда?
– Мы будем рядом – в боли. Мы будем рядом – в страдании. Я укрою тебя и расскажу сказку. Так, как я умею.
– Но это значит… Это значит… Милый, это значит – увидеть правый берег. А я не хочу…
– Но мы же должны встретиться!
– Должны, да… Должны…
– Просто за все надо платить, голубка моя. Ну, иди сюда, иди. Я хочу думать, что мы рядом. Я хочу представлять себе, что ты уткнулась носом мне в плечо и посапываешь – а слезы – если и были – уже высохли…
– А может…
– Что?
– А если все оставить – как есть?
– Ты хочешь остаться душой – навсегда?!
– Я и ты – навсегда… Вместе…
– Но я хочу до тебя дотронуться!
– Не хочу страдать…
– Но может – все обойдется?
– Нет. В мире слишком много зла. А за такую любовь, как наша, платить придется вдвойне…
– Любовь моя, не говори так. Не молчи так… Оставь мне надежду… Хотя бы надежду, ладно?
– Надеяться – странное занятие. Те, кто надеялся, где они сейчас? Слышишь их крики?
– Значит ты… Ты… Ты…
– Я с тобой любимый. Я с тобой. Мы будем разговаривать. Но не проси большего. Никогда не проси большего…
– Хорошо. Я все понял. Я сделаю как ты хочешь…
– Один только вопрос… Скажи…
Не говорите, что – осень.
Из-за тумана, с той стороны невидимой реки…
Право на возвращение
Часть первая
– Ну и что ты мне подсовываешь? Неужели ты думаешь, что у меня есть время, чтобы читать всю эту писанину?
– Я не знаю. Я думала…
– Неправильный ответ. Хочу тебе напомнить – времени нет, не было и не будет.
– Прости…
– Прощаю. Хотя – нет. Пока не прощаю… Ну, сколько там у тебя?
– Дюжина
– Хоть интересные?
– О, да…
– Я люблю душещипательные…
– Я знаю.
– Откуда?
– Потому что – знаю. Ты мне снился…
– Опять твои сны. Такие, как ты, не видят снов, я же объяснял тебе. Ты – непорочна. Ни снов, ни сожалений, ни секса.
– Мне снилось и то, и другое, и…
– И?
– Неважно. Давай займемся делом.
– Ну вот, теперь ты злишься…
– Нет. Я не злюсь. Совсем не злюсь. Просто я… Мне интересно с тобой.
(Ну вот, сказала – и сама удивилась).
– Ин-те-рес-но? Вот как. Ну-ну… Что ж… Кхм-м-м… Такого, признаться, я еще не слышал… За всю длительность моего пребывания здесь, ты первая, кому интересно со мной. Обычно меня…
– Что?
– Понимаешь… Обычно меня принимают за некую темную силу, за этакое абсолютное зло, и – боятся…
– Странно… Как можно бояться – Разума?
– Вот и я всегда об этом говорю. Как можно? По-моему, такие, как ты – гораздо опаснее.
– Почему?
– Ответ прост. Я – Разум. Ты – Чувство. Я познал – все, ты – ничего. Твое знание равно нулю. Ноль – самая коварная цифра. Твой риск ошибки равен бесконечности. Мой… Я не ошибаюсь никогда. Практически – никогда. Глядя на тебя, я могу предугадать все мыслимые и немыслимые ошибки, которые способно совершить Чувство. И катастрофы, к которым это может привести. И – изменить ситуацию. Собственно, именно поэтому мы и работаем вместе уже… который срок?
– Я… Я не помню…
– Хм-м-м! Нда-а… Так вот, только поэтому, заруби себе на носу. Что бы там не воображала твоя вихрастая головка.
И что мне уж совсем непонятно – почему люди боготворят тебя и делают из тебя идола. И уверены, что так и есть. Неужели не ясно, что мы работаем всегда вместе, что бог – двулик. А так называемая божественная справедливость – просто результат наших споров.
Н-да… Какие все-таки они недогадливые – эти твои люди.
Ведь недаром говорят – по образу и подобию. Где ты видела человека, подобного мудрому старцу, с абсолютной добротой в кармане…
Да они – совсем, как мы. Те же постоянные споры и сомнения – ну погляди, как их колбасит…
– А что было раньше? Ну, до тех пор, пока я… Пока я не появилась?
– Появилась… Скажи лучше – свалилась мне на голову… Раньше – было скучно.
– Значит, тебе тоже интересно со мной?
– Хм-м…. Хватит разговоров, девочка. Доставай свои папки.
– Хорошо. Как скажешь…
Я опускаю голову и втихаря улыбаюсь. Строгий… А я не боюсь. И так тепло внутри, что улыбка становится еще шире, и голова кружится.
Совсем не боюсь. Его – не боюсь.
А себя?
Часть вторая
– История первая – «Есть Бог на свете».
– Что – вот так прямо и назвала?
– Да.
– Совсем по-людски. Странно – неужели тебя все еще тянет – туда?
– Не знаю. Наверное. Только это зависит…
– От чего?
– Неважно…
– Ну хорошо, все равно ведь не утерпишь – расскажешь потом. Итак…
– Эта история – про настоящую любовь.
– Ага. И что – я должен удивиться, что ли? Ты мне только про настоящую и рассказываешь. Все надеешься, что поверю, размякну и сделаю все по-твоему. А когда оно было по-твоему-то? Ну скажи, скажи – когда?
– Никогда. Ни разу. Пока – ни разу.
– Вот, то-то и оно… Ну и что там с ними?
– Они хотели дотронуться друг до друга. Не получилось. Умерли оба.
– Их было только двое?
– Еще жена. Страдание.
– Ну, вот и славно. Ты же сама все понимаешь, правда? Ничто не стоит страдания безвинного… В Ад.
– Кого из них?
– Как это, кого? Конечно – обоих!
Делаю вид, что удручена. На самом деле, я понимала заранее, что шансы пристроить обоих в Рай – ничтожны. Разум ни за что не согласится, у него – принципы! С другой стороны – ужасно не хотелось разлучать влюбленных. Пусть в Ад, зато – вдвоем. Моя маленькая победа.
– Ну, что там дальше?
– Вторая история называется «Звонок».. Жена погибает, попав под автобус – спешила к тяжело больному мужу.
– Муж?
– Любит другую.
– Жену – в Ад, остальных… Дождемся, когда и они – напомни мне – и туда же. Пусть втроем мучаются.
– Почему же несчастную – в ад?
– А ты будто не понимаешь… Она же специально ему лекарства не давала, чтобы речь к нему не вернулась. Чтобы он не смог любимой своей позвонить. Подло это. Разве – нет?
Что я могла ему возразить? Сами понимаете…
– Третья история. «Неотвратимость».
– Ну?
– Самолет разбился. Сто тридцать два человека, шесть детей до двенадцати лет.
– Ну, дети безгрешны, сама понимаешь… И вообще, пассажиры здесь ни при чем. Они – по другому ведомству… Давай по делу.
– Пилот. Умер в момент посадки – тромб, закупорка легочной артерии. Тромб оторвался из-за того, что за два дня до этого спасал беременную женщину. Из-за физических усилий. Он бы, конечно, все равно оторвался, но в другой ситуации. И никто бы не погиб. Спасенная женщина и ребенок здоровы.
– Говоришь, здоровы?
– Да, здоровы. Так что, пилота – в Рай?
– Нет, конечно! В Ад! Ему туда прямая дорога…
– Ну а его-то – за что? Он же спасал…
– А ну-ка, чувствительная ты моя, погляди, что будет с этим ребенком дальше, лет этак через… тридцать пять-сорок, а? Видишь?
– Д-д-аа…
– Ну и как тебе это – нравится?
– Н-н-еет…
– В том-то и дело… За чей счет добренькой хочешь быть, а? Пойми, люди – они, как дети. А мы… Ну, мы – как взрослые, понимаешь? Даем детям необходимую степень свободы и смотрим, что из этого выйдет, а потом или наказываем, или поощряем. Так куда его?
– В Ад…
(Если бы вы знали, если бы вы только знали…)
Он сидел к ней боком, и свет, падающий из окна, на контражуре, обрамлял его профиль слепяще-белым нимбом. А она перебирала папки, откладывала в сторону, брала новые, говорила что-то ему в ответ, и только изредка их взгляды встречались. И золотистые искорки, мелькавшие тогда в их глазах…
…– Одиннадцать. «Инь и ян». Последнее на сегодня.
– Слава Богу! Тьфу ты, черт, что же я такое говорю… Что там?
– Жена. Умерла от любви к мужу, не вынеся его десятилетней любви к другой женщине.
– А за ней самой что-нибудь числится? Ну, что-нибудь, ты понимаешь…
– Нет, ничего.
– Совсем? Хм-м-м… Странно… Очень странно. Это редко, когда умирают – от любви. От любви чаще – убивают.
Ее – в Рай. Ну, что ты на меня смотришь? Я – Разум, но иногда и мне не чуждо…
(Что я такое несу?)…
Часть третья
– Ну, скажи – ты довольна?
– Я… довольна, да. Наверное, довольна… Все-таки – не всех. Просто мне жалко…
– Ей жалко! Ты о чем, скажи мне, жалеешь? Целая одна душа попала в рай. Тебе этого мало, да? И еще три отложенных, ты забыла? Двое по делу «Звонок» и один по делу «Белый тюльпан», так кажется? Ну, который разобьется через… восемь месяцев.
– Он не разобьется. Он погибнет во время землетрясения, спасая девочку из-под завала. Но ты даже это не принял в расчет…
– Я же тебе объяснил, вихрастая твоя голова… Он мог осчастливить двух человек, но один из-за него лишился ног, а второй – чуть не лишился жизни, даже еще не родившись…
– Ну да, ты объяснил… Но мне все-равно жалко.
– Почему? Какое странное чувство – жалость… Но почему, почему? Погляди – благодаря твоим хитростям и моему… хм-мм… чувству к тебе…
(О чем я, Господи, о чем я, старый дурак… Какие чувства – у Разума…)
…– Короче, благодаря стечению обстоятельств, ни одна из влюбленных пар не разлучилась. Это ведь именно то, чего ты хотела, не так ли? Ну, а уж где они осточертеют друг другу – в Аду или в Раю – какая нам с тобой разница? Бог с ними…
– Нет, мне жалко не их…
– А кого же, глупыха ты моя?
– Нас…
– Почему же?
– Ты знаешь сам. Ты же – Разум. Ты знаешь, просто не хочешь себе признаться…
– Да, я знаю. Причем давно… И это ничего не меняет.
– Но почему, почему?
– Слишком много чувства. Я так не могу. Я не смогу дать тебе столько же, сколько ты хочешь дать мне. И даже половины не смогу. Я просто не умею. Я только использую тебя, понимаешь?
– Пусть!
– Не понимаешь… Я – использую тебя – в будущем времени. После – пустота…
– Пусть!
– Какое дурацкое слово – ПУСТЬ – в нем – ПУСТота… Да и не может быть того, чего не может быть…
– Нет! Ты забыл. У нас есть право на Возвращение.
– Ты сошла с ума! Впрочем – откуда у Чувства ум?
– Право на Возвращение – это право стать пылинкой на теле Земли. Его надо было назвать правом Невозвращения. Ты же помнишь, тому, кто использовал это право, вернуться сюда – невозможно.
– Я не хочу спорить. Но прежде, чем… Посмотри двенадцатое дело. Пожалуйста, посмотри… Вот.
…—Ну, посмотрел. И – что? Какая-то осень… Зачем ты притащила сюда этот подслушанный разговор двух еще не родившихся душ?
– Про осень добавила я. Ну, мне захотелось – и все. Я же – чувство. Я хотела чтобы ты услышал…
– Услышал – что?
– О чем говорят наши с тобой души…
– Так это еще и – мы?!. Бог ты мой… Нет, нет, все-равно… Глупости. Глупости. Разум и чувство. Что хорошего может получиться из этого? Твоя авантюра обречена на провал.
– Пусть.
– Да что ты заладила – пусть, пусть… И потом, где гарантии, что ТАМ – мы встретимся?
– Я найду тебя.
– Да уж, кто бы сомневался, но не я. Ты, если чего захочешь – из-под земли достанешь. Пойми – пока ты меня найдешь, многое может произойти. Мы можем встретиться слишком поздно. Несвободными. Уставшими. Сломленными… И что потом?
– Мы… Наделаем глупостей…
– Ну уж – нет!
– Ну хорошо – как скажешь – мы просто встретимся…
– Это и будет самая главная глупость!
…– Милый…
– Не зови меня так.
– Но почему?
– Мне… Мне… Больно… Вот здесь, в самой середине, когда я слышу твой голос…
– Это хорошо. Пока болит – ты небезнадежен.
– Ты – дуреха. Бедная моя дуреха… Что же мы делаем?
– Мне кажется… Мы рождаемся!
– Это грязно и больно…
– Это просто еще одна – тринадцатая история.
– Ну вот – я так и знал – чертова дюжина.
– Я найду тебя.
– Но как? Ты не знаешь ни моего имени, ни моего лица…
– Это просто, милый. Это просто. Я почувствую твою боль. Приду и положу руку тебе на грудь.
Потому что – Любовь…
И не все ли равно – что потом?
Конец?..
