Текст книги "Московский Лес - приложения. "Слово для Леса и Мира""

Автор книги: Борис Батыршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Немецкий теле– и стрим-канал N-TV после наступления Зелёного Прилива одним из первых начал систематизировать информацию о Лесе, не просто рассказывая панические новости с прыгающей картинкой, а предлагая зрителю аналитику и мнение экспертов. Сейчас, в 2054-м, к юбилею ЗП, «эН-Тэ-Фау» запускает цикл передач «Слово для Леса и Мира» – «Ein Wort für Wald und Welt». Ведущий Евгений Гурвиц станет задавать гостям – ведущим мировым специалистам в различных областях, от политики и экономики до биологии и литературоведения – вопросы об их восприятии Леса. Впервые будет предпринята попытка разобраться в том, что же такое есть Лес, зачем он, и как его существование повлияло на человеческую цивилизацию.

АНОНС

Выпуск 1

Выпуск 2

Выпуск 3

Выпуск 4

Выпуск 5

Выпуск 6

Выпуск 7

Московский Лес – приложения. «Слово для Леса и Мира»

АНОНС

13 мая 2054. Кёльн. Канал N - TV .

Передача «Ein Wort für Wald und Welt»

«Слово для Леса и Мира».

– Добрый день, зрители и слушатели, дамы и господа. Я Евгений Гурвиц, и сегодня мы начинаем новый цикл передач для вас. Встречайте – «Слово для Леса и Мира»!

Как вы знаете, наш канал был первым, начавшим не просто давать сводки с места событий Зелёного Прилива, а систематически отражать картину происходящего. В эти дни мы отмечаем 30-летнюю годовщину явления, перевернувшего наш мир. Нам кажется, уже можно подвести некоторые итоги, попытаться сделать выводы и обобщения.

Мы помним, каким потрясением были события 2024-го. Нет, пожалуй, области человеческого бытия, которую бы не затронуло появление Леса. Политика, экономика, медицина, психология, военная доктрина в один момент были сметены с привычных позиций. Сейчас выросло поколение, для которого Лес – естественная часть жизни, вписанная в повседневность. Поэтому мы постараемся рассказать, каким было начало новой эпохи, Эпохи Леса. Мы будем приглашать в нашу студию экспертов в самых разных областях, из разных стран, чтобы попытаться ответить на главные вопросы – ЧТО такое Лес, ЗАЧЕМ и ПОЧЕМУ он возник, даже, не побоюсь этого слова, – ЗА ЧТО он нам?

Задача, на первый взгляд, непосильная. Мы до сих пор крайне слабо представляем себе происходящее в каждом из Лесов. Однако, сразу оговорюсь, мы не собираемся анализировать сам Лес, мы хотим разобраться, как его появление повлияло на жизнь обычных людей. В истории уже случались катаклизмы – а порой и достижения – подобного размаха. Великие войны, географические открытия, научные прорывы. Нацизм, коммунизм, ядерное оружие, полёт человека в космос и высадка на Луну, появление антибиотиков, эпидемии. Однако, всё это было, так сказать, рукотворным, происходящим с участием человека. В случае же Зелёного Прилива мы были поставлены перед фактом, не имеющим – во всяком случае, так считает подавляющее большинство учёных –антропогенной природы.

Нельзя сказать, что подобное никогда не представлялось возможным. Так, мы годами, десятилетиями ждали появления инопланетян, мы готовились к Контакту, ощущая себя человечеством, способным встретить иной Разум, вступить с ним в диалог. Мы даже представляли вероятность глобальной стихийной катастрофы – гигантского метеорита, извержения супервулкана, нового Потопа, зомби-апокалипсиса, в конце концов. Мы свыклись с этими угрозами, они стали уютными и домашними, понятными и знакомыми.азум Тем болезненнее было появление Леса. Нас больно и унизительно щёлкнули по носу, одновременно подставив подножку. Казалось бы, Зелёный Прилив не имел планетарного масштаба, – подумаешь, из рук человечества были вырваны шесть городов. Да, мегаполисов, да, часть из них были важными, узловыми точками цивилизации. Но с лица Земли не были стёрты континенты, не наступила ядерная зима, толпы живых мертвецов не заполонили планету. Более того, Зелёный Прилив вообще не затронул целые материки – Европу, Африку, Австралию…

Что же, в таком случае, произошло, – и продолжает происходить – что заставляет нас постоянно смотреть в этот волшебный шар, гадая, что значат смутные образы, проплывающие в нём? Что произошло с нами в тот великий и ужасный – или прекрасный? – день, 13 мая 2024 года?

Итак, смотрите и слушайте «Слово для Леса и Мира» каждую неделю по средам и воскресеньям. Пишите, что вам интересно, мы постараемся ответить. Даже если ответов на ваши вопросы нет ни у кого – они есть у N-TV!

До встречи, друзья мои. Скучно не будет.

Выпуск 1

20 мая 2054.

Кельн , Канал “N-TV“,

передача ”Ein Wort fur Wald und Welt“.

– Здравствуйте, дорогие друзья. Итак, мы начинаем первый выпуск анонсированной недавно программы «Слово для Леса и Мира».

Это Евгений Гурвиц, и со мной в кёльнской студии «Эн-Тэ-Фау» замечательный гость, ведущий эксперт по вопросам истории Московского Леса, профессор Гарвардского университета Давид Рар. Добрый день, Дава!

– Здравствуйте, Женя. Я очень рад, что вы пригласили меня. Очень, как бы сказать, своевременно. Знаете, последнее время я всё чаще возвращаюсь мыслями к первым дням Зелёного Прилива, и мысли эти раз от разу всё менее утешительны. Я много лет изучал поведение людей в тяжёлых, кризисных ситуациях, и, как мне казалось, многое понял. Холокост, ГУЛАГ, Культурная Революция, тутси и хуту… Я старался осознать, что движет жестокостью и подчинением жестокости, встать на позицию не только жертвы, но и палача. Прилив в данном контексте уникален. Он соединил в человечестве обе эти роли, и оказалось, что, в сущности, у них один исток. Безмерно уважаемый мной писатель вложил в уста своего персонажа фразу о том, что худшим из пороков он полагает трусость. Так вот. Всё, – я подчёркиваю – ВСЁ, что делало человечество в те дни, было продиктовано ничем иным, как тупой бессмысленной трусостью.

И если вы спросите меня, что я сейчас чувствую по отношению к Приливу, я скажу – глубокую печаль.

– Тем не менее, люди с тех пор сильно изменились…

– Люди, как сказал тот же автор, никогда не меняются. Тем не менее… Тем не менее, Зелёный Прилив, несомненно, грандиозное явление, определившее весь облик двадцать первого века. Мы только сейчас начинаем по-настоящему осознавать глубину перемен, постигших нашу цивилизацию. Они начались в тот майский день две тысячи двадцать четвёртого года, когда сквозь асфальт и бетон шести крупнейших мегаполисов планеты проросли первые ростки будущего Леса, и люди повели себя непредсказуемо.

Я не говорю сейчас о панике среди населения, – она естественна. Но так называемые «сильные мира сего» тоже проявили… как бы это назвать… отсутствие дальновидности. В конце концов, как известно, в любой стране есть протокол на случай вторжения инопланетян или зомби-апокалипсиса. Не смейтесь, Женя, я серьёзно. Даже на случай вторжения демонов из Ада есть. И он предполагает некоторую ступенчатость. И уж поверьте, крайние меры в нём оставлены на крайний случай.

– Вы говорите о ядерной атаке?

– Именно. Подумайте только, – не новая мировая война, не какой-нибудь гигантский метеорит из глубин космоса вызвали второй в истории случай применения ядерного оружия. Растения, Женя. Мы испугались растений. Когда Председатель – напомню, это был апрель двадцать пятого, со дня Зелёного Прилива прошло около года – получил сообщение о том, что Лес начал стремительно распространяться за границы мегаполиса, он запаниковал и скомандовал термоядерный удар. Опровержение пришло буквально через четверть часа, но было, как вы понимаете, уже поздно. Вдумайтесь только, насколько несоразмерна, асимметрична такая реакция. Пусть – это спорный вопрос, но пусть, предположим – Лес агрессивен. На это есть дефолианты, гербициды, «эйджент орандж», простите за категоричность. Напалм, в конце концов. Но нет, мы решили бить блох на собаке самой большой дубиной из имеющихся в нашем распоряжении. И что мы имеем в итоге? Кроме Шанхая, превращённого в озеро застывшего радиоактивного стекла, пострадали ещё несколько соседних, не столь крупных городов – в основном, от радиоактивных осадков. Да, распространение Леса остановили – но лишь уничтожив его полностью! Тот ли это результат, которым стоит гордиться?

– Но ведь это не единственный ядерный удар, произведённый в дни ЗП…

– Понимаю, о чём вы. Карачи. Видите ли, в отличие от Китая, где решение было хоть и спонтанным, но вполне осознанным, там имела место типичная роковая случайность. Дело было на пятый день Большого Кашмирского Инцидента – тогда, после глобального обрушения сети Интернет и спутниковых навигационных систем, началась всеобщая паника, и индусы решили воспользоваться моментом. Пакистанцы в долгу не остались, последовал обмен ньюками, к счастью – по большей части, тактическими. И ровно в этот самый момент приходит сообщение о прорыве периметра Карачи.

– Представляю, какой там творился бардак…

– Вы правы, Женя. Генерал, отвечавший за состояние периметра, приказал нанести по участку прорыва авиаудар – как раз вполне разумно, самыми обычными напалмовыми контейнерами. Вылет производился с авиабазы Пешавар силами двадцать шестой эскадрильи – той самой, в чьи обязанности входит нанесение ядерных ударов. И по чьему-то роковому недосмотру один из трёх поднятых самолётов вместо бака с напалмом нёс «спецбоеприпас».

– То есть, паки попросту напутали?

– Именно. И тем ужаснее последствия этой ошибки – ведь именно после ядерного нокаута Лес Карачи ополчился на людей всерьёз…

– Огромное спасибо, Дава. Безумно интересно. Я рад, что вы согласились прийти к нам. Увы, мне сообщают, что наше время подходит к концу. О том, что случилось в Сан-Паулу и Токио мы с вами, я надеюсь, уже скоро поговорим в следующем выпуске «Слова для Леса и Мира». А сейчас – сводка погоды и новости...

Выпуск 2

27 мая 2054.

Кельн , Канал “N-TV“,

передача ”Ein Wort fur Wald und Welt“.

– Здравствуйте, дорогие друзья! С вами снова Евгений Гурвиц и уже постоянный гость программы «Слово для Леса и Мира», признанный знаток истории Московского Леса, профессор Гарвардского университета Давид Рар. В прошлый раз мы говорили о трагедиях, к которому привело наступление Зелёного Прилива в Шанхае и Карачи. Сегодня речь пойдёт о местах куда более населённых, но и более таинственных – Токио и – самом, пожалуй, закрытом из Лесов – Сан-Паулу!..

– Здравствуйте, Женя, здравствуйте, все, кто нас смотрит и слушает. Знаете, пожалуй, мы оставим так называемые «дикие» Леса на потом. Сегодня, по ряду причин, мне хочется поговорить, напротив, о самом открытом из них – о Московском Лесе. Если вы, конечно, не против.

– Дава, вы здесь гость, но вы хозяин беседы.

– Отлично. Я очень хорошо помню тот день. В Москве Зелёный прилив грянул в десять тридцать утра. Масштаб бедствия нарастал лавинообразно: уже через три четверти часа встали в пробках все направления, по которым можно было покинуть город. Всё больше зданий оказывались разрушены стремительно прорастающими сквозь фундаменты деревьями; число погибших под развалинами уже в первые часы не поддавалось учёту. Посланные для разведки вертолёты и беспилотники либо разбивались из-за отказа бортовых электронных систем, либо сообщали о вынужденных посадках, после чего связь с ними прерывалась. Немногие вернувшиеся принесли шокирующее известие о том, что город за пределами Садового Кольца захватывается громадными деревьями, прорастающими порой прямо сквозь жилые дома. В центре подобного явления не наблюдалось – там дело ограничивалось появлением на мостовых и тротуарах стремительно разрастающихся покровов из мхов и лишайников, не опасных для строений и, тем не менее, полностью блокирующих передвижение транспорта и крайне затрудняющих передвижение пешком.

Понимаете, друзья мои, в первую очередь, мои молодые друзья… Я в прошлый раз говорил о трусости, и я не отказываюсь от своих слов. Но попробуйте представить, что под вами внезапно пустился в пляс стул? Готов поспорить, – вы не сможете спокойно продолжать пить свой утренний кофе!

– Говорят, что жертв всё же могло быть больше. Впрочем, другие уверяют, что наоборот, меньше.

– Женя, мы с вами немножко всё-таки русские люди, и понимаем, как здесь на Западе относятся к России. Поверьте старому еврею, в Москве сделали всё, что можно. Конечно, не обошлось без беспорядка и паники. И всё же, из всех городов так называемого «цивилизованного мира», столкнувшихся с катастрофой, Москва повела себя наиболее достойно. Люди, застигнутые Зелёным приливом в центре города, стихийно стекались к Кремлю, к чему несколько позже стало призывать их и МЧС. Попытки наладить эвакуацию по воздуху привели к многочисленным жертвам, после чего людей стали вывозить, используя линию правительственного метро, соединяющего Кремль и «Внуково-2» – причём беженцев пришлось выводить пешком по тоннелю. К 15.00 на всей территории города прекратила работать не только проводная, но и радиосвязь, а также любые электронные устройства. К 17.00 начали приходить первые сообщения о так называемой Пластиковой Плесени – случаях стремительного разложения полимерных материалов. Счёт умерших от ураганных отёков гортани к тому моменту шёл на десятки тысяч.

Я скажу страшную вещь, Женя, но Москву спасло именно то, что Россия, в сущности, всегда оставалась немного тоталитарной. Президент отдал приказ, и население подчинилось. К тому же, гигантскую роль в наведении порядка сыграла верная ему армия. Военные смогли практически моментально развернуть за городской чертой лагеря для беженцев, с койками и горячим питанием. Женя, горячее питание, как и постель для человека, в одночасье потерявшего дом – это важно, уверяю вас.

Конечно, попытка войти в город на бронетехнике сейчас выглядит полным бредом, но это сейчас. Тогда, в 24-м, никто не знал и об ураганной аллергии, ни о разложении нефтепродуктов, ни об отказе электроники. К тому же плотность Леса вдоль МКАД стремительно увеличивалась, но и тут у русских хватило ума бросить попытки выжечь флору огнемётами или пробить тяжёлыми бульдозерами после первых же неудач.

Конечно, полностью они смирились с тем, что потеряли город только через две или три недели. Точнее, не смирились, а, я бы сказал, отошли на заранее оборудованные позиции. К тому времени уже было известно, что есть ничтожный процент населения, обладающий устойчивым иммунитетом к Лесной Аллергии – именно эти люди, в небольшом количестве выходящие из Леса, и рассказали о нескольких «безопасных» территориях внутри МКАД. Сейчас эти оазисы известны практически всему миру, а тогда казалось чудом, что катаклизм по какой-то неведомой причине пощадил МГУ, ВДНХ, Серебряный Бор, Коломенское…

– ...И Кремль, как я понимаю?

– Это, Женя, до сих пор остаётся самой главной, самой роковой тайной Московского Леса. На то, чтобы хоть перечислить слухи, ходящие на эту тему, уйдёт целая передача.

– Понимаю вас, Дава. К сожалению, сейчас мы не располагаем этим временем, сегодняшний выпуск подошёл к концу. В следующий раз мы начнём именно с этого – а также, надеюсь, сумеем подробнее рассмотреть специфические заболевания, связанные с Московским Лесом.

А пока – до новых встреч.

Выпуск 3

3 июня 2054.

Кельн , Канал “N-TV“,

передача ”Ein Wort fur Wald und Welt“.

– Здравствуйте, дорогие зрители и слушатели, с вами снова в эфире ваше любимое «Слово для Леса и Мира», и его бессменный ведущий Евгений Гурвиц.

Спонсор сегодняшнего выпуска – косметика Schwarzkopf, много лет использующая в индустрии красоты Продукты Леса. Schwarzkopf – Mit dem Wald Zusammen Arbeiten für die Damen!

А мой собеседник сегодня – профессор Ягеллонского университета, профессор социологии, этологии и натурфилософии Анджей Собота. Наш гость знаменит тем, что, в отличие от большинства своих коллег, не гнушается проверять свои теории – весьма, весьма, заметим, радикальные, – лично на практике. Он внедрялся в стаю диких бабуинов, где прожил полгода, посещал мрачные трущобы самых нищих – эээ, простите, альтернативно финансируемых стран мира, поселения на диком Севере и жарком Юге, и отовсюду приносил совершенно потрясающие материалы изысканий.

Здравствуйте, герр Собота. Или лучше пан Анджей?

– Оставьте, Гурвиц. Забыли, как мы в 30-м в Праге надрались в том славном погребке? Нас ещё вышвырнули за то, что вы хотели устроить стриптиз на стойке?

– Кхм… Уважаемая аудитория, наш гость несколько сгущает краски, как вы понимаете. Эпатирует публику, ха-ха.

Но, отлично. Анджей, ты не против говорить по-русски? Это lingua franca нашей передачи, его в наше время понимают все.

– Не вопрос.

– Итак. Анджей, скажи честно – тебе нравится Лес?

– Ненавижу. Я видел много отвратительных мест, но это кажется мне самым отвратительным из существующих. Лес отвратителен, потому что то, что в нём творится, должно внушать отвращение каждому нормальному человеку.

– Однако! И это утверждение относится к любому Лесу? Я понимаю, что Нью-Йорк, будем толерантны, представляет собой чудовищный рассадник не самых благополучных социальных элементов, но, скажем, Московский Лес представляется мне вполне… человекоориентированным.

– В жо<пииип!>у толерантность. Нью-Йорк – просто клоака, где ниг<пииип!>рские и латинские крысы потрошат друг друга. Ни тех, ни других совершенно не жалко. В Токио рептилоидные крысы потрошат косог<пииип!>зых крыс. На этих тоже плевать. В Карачи все потрошат всех. Москва делает вид, что у них тишь да гладь, но не смешите меня, кто и когда доверял пропагандистской машине русских?

– Однако, есть же какая-то разница?

– Нет. Вы все делаете одну огромную ошибку. Системную. Вы рассматриваете Лес как нечто, вступающее в диалог с человечеством. Однако, Лес совершенно в этом не заинтересован. Он принципиально враждебен Человеку. Да, человек может укрыться и жить в Лесу, пока он силён, но горе ему, если он выкажет слабость. Даже во время кажущегося покоя Лес убивает слабых, будь то деревья, птицы, звери или люди. Он как опасный и чуткий Зверь, дремлет, но готов в каждую секунду очнуться и схватить свою жертву.

– Ты так говоришь о злодеяниях Леса, будто он – живое существо.

– Нет. Я крайне далёк от первобытного анимизма. Нет никакой Души или Духа Леса, нет и Лесного Разума. Оставьте эти байки мифологическому слабоумию индейцев и восторженной религиозности русских. Всё гораздо проще, и укладывается во вполне научные рамки.

– Внимание, дорогие зрители, и слушатели! Сейчас нам расскажут всю правду о Лесе!

– Иронизируешь, Гурвиц. А зря. Впрочем, ты клоун, тебе положено.

Суть же в том, что, как ни странно, Город и Лес существуют по аналогичным законам. Не всякий, разумеется, Город, и не всякий Лес. Хотя, отчасти ты прав. Великие города имеют некоторое сходство с живыми существами тем, что они рождаются, растут, стареют и, в конце концов, умирают. И где-то на пике своего развития Город становится больше, чем составляющие его дома, улицы и коммуникации, как человек – больше, чем куча мяса и костей.

Примерно таков же и Лес. Скажи мне, Гурвиц, что такое Лес? Просто скопище деревьев? Но и сад – тоже скопище деревьев, и парк. Но даже самый большой парк мы не назовём Лесом. Когда же некое скопище деревьев достигает уровня Леса? Так вот, Лес, дорогой мой Гурвиц, это такой состав деревьев, где начали действовать лесотворящие силы и процессы, равно как Город – место, в котором действуют градотворящие силы. В Лесу, в отличие от парка или сада, действует биоценоз. В принципе, и это никак не противоречит сказанному мной раньше, ибо есть явление таинственное и до конца не изученное. Мы знаем о его существовании, считаемся с ним, но мало что в нём понимаем. Именно биоценоз создаёт то, что именуется лесной экосистемой. Лесотворящие силы стоят за тем, как Лес живёт, умирает и возрождается. Жизнь Леса – постоянная битва за существование, и отнюдь не с человеком. Там каждый живёт за счёт другого, борется за свет, воду, почву. Запомните имена трёх китов, нет, трёх дьяволов, в которых сила Леса – биоценоз, экосистема, лесной климакс.

– Анджей, напоминаю, – нас слушают дети!

– Ты идиот, Гурвиц. Лесной климакс не имеет никакого отношения к тому, что твоя старая пассия, к которой ты уже двадцать лет бегаешь от жены, перестала залетать от тебя. Говоря о нём, мы, учёные, подразумеваем высшую стадию развития Леса, на которой сукцессии и флуктуации приходят в состояние гомеостазиса…

– Эээ, Анджей, ты сейчас с кем разговаривал?

– Точно не с тобой. Проще говоря, рано или поздно Лес становится единым и самодостаточным. И вот тут мы возвращаемся к Городам. Главное и основное отличие Города от Леса, это то, что Город нуждается в Человеке, а Лес – нет. Город – это порядок, Лес – это хаос.

И последнее. Человек – ничто перед лесными силами, и когда-нибудь он проиграет им. В первую очередь потому, что человек живёт недолго, даже с нынешней геронтологией, а Лес вечен. Умру я, умрёшь ты, умрут все, Лес будет стоять. Даже умерев, он возродится.

– И на этой оптимистической ноте мы, завершаем нашу передачу. Увы, хронометраж.

Спасибо, Анджей, думаю, нашей публике понравились твои прогнозы.

– Гурвиц, всё-таки ты идиот…

Выпуск 4

10 июня 2054.

Кельн , Канал “N-TV“,

передача ”Ein Wort fur Wald und Welt“.

– Добрый день, друзья мои, и сегодня он вдвойне добрый, потому что с нами в студии не просто отличный специалист, медик, биолог, доктор Болонского университета, но и удивительно красивая девушка – Анна-Франческа Монтанари!

– Buon pomeriggio, signora.

– Signorina, con permesso.

– Вы слышали друзья мои – синьорина! Это потрясающе! А я знаю ваш секрет, Анна-Франческа, – вы говорите по-русски. Кстати, как лучше, – Анна или Франческа?

– Si, Евгений. Совсем недавно я вернулась из России, где год проходила стажировку в assolutamente incredibile месте – Московском университете. И там друзья, у которых были те же проблемы, что и у вас, объединили два моих имени, и называли меня Франна. Мне понравилось, вы тоже можете так обращаться, di nulla.

– Отлично, Франна. Давайте всё же ближе к делу. Известно, что одной из основных проблем, как бы это назвать, коммуникации людей с Лесом являются необычные, уникальные недуги, в частности – так называемая Лесная Аллергия. Где-то тут у меня цифры… Ага.

«Специфическая аллергическая реакция, возникающее у большинства людей на территории Леса. В зависимости от степени тяжести может вызывать… …в тяжёлой форме страдает до 95% населения Земли; менее 0,1% обладают абсолютным иммунитетом…»

– No, no, no, Евгений. Это categoricamente, как это по-русски, собраная солянка.

– Сборная.

– Si, grazie. Мы называем данное явление «аллергией» исключительно потому, что произносить «идиосинкразия» крайне ingombrante, тяжеловесно, неудобно. Но эЛ-А имеет такое же отношение к обычной аллергии, как сердечный приступ к сердечной привязанности. Сейчас правильно?

– Прекрасный образ, Франна.

– Понимаете, совершенно разный механизм. Привычная нам аллергия – это гиперчувствительность к обычным раздражителям, через иммуноглобулин Е, она повышает уровень выделения гистамина в мастоцитах.

Но Лесная Аллергия действует иначе. Она не имеет отношения к антителам и ферментам. Мы догадываемся, что речь в данном случае может идти о нейромедиаторах, но…

– Франна, умоляю, я ничего не понял, хотя, возможно, среди нашей аудитории есть врачи.

– Bene. Смотрите. Все солдаты кушают суп. Но однажды солдаты одной части, одного guarnigione, им больше не нравится суп. Они поднимают бунт, выходят из казармы, начинают шуметь и безобразничать, топтать посевы и обижать contadini, сельских девушек. Тогда нужно послать carabineri – антигистамины, чтобы усмирить бунт и спасти девушек. Это обычная аллергия.

Но soldati della foresta[1], они совсем иные. Они… Madonna, quanto è difficile da spiegare[2]. Мы не знаем, откуда берутся солдаты, которые могут кушать суп из железных опилок. Мы только знаем, что обычные солдаты не могут его кушать. Мы видим, что обычным солдатам, которые кушают segatura di ferro, становится плохо. В случае эЛ-А это проявляется как зуд, высыпания на коже, насморк и далее, вплоть до отёка Квинке и анафилактического шока с летальным исходом. То есть, клиническая картина идентична с тем, как если бы они все отказались есть суп. Но посылать carabineri бесполезно, потому что никакие carabineri не могут заставить простых солдат кушать опилки и жить.

– Ага. Так яснее. А кто те… да, 0,1% солдат, которые едят железо и чувствуют себя превосходно?

– Собственно, это и есть тема моего исследования. Моя диссертация называется «Questioni di resistenza selettiva sui materiali di ricerca della popolazione della foresta di Mosca[3]». Если мне удастся открыть секрет этих superuo[4], я могу претендовать на Нобелевскую премию. Хотя я бы предпочла премию Мильнера, там денег больше. (смеётся)

Впрочем, на самом деле, у меня есть теория… То есть, не только у меня, но, мне кажется, я подошла к этому довольно близко… Эти… «патологии Леса», как мы их называем, – Лесная Аллергия, Зелёная Проказа, Зов Леса – не есть отдельные явления, более того, они даже не болезни, а представляют собой различные проявления одного синдрома невыясненной этиологии. Причём разгадка, мне кажется, может быть именно в Московском Лесу. Именно поэтому я вскоре возвращаюсь туда, на этот раз не в МГУ, а на ВДНХ. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить организацию «Церковь Вечного Леса», которая generosamente, щедро и великодушно выделила мне грант на проведение полевых исследований…

– Франна, простите, у нас на станции не поощряется бесплатная реклама.

– О нет, не реклама! Я раньше даже не слышала о них! Просто я была практически per disperazione, в отчаянии. Русские хорошие ребята, я могла бы там жить, но работать нужны средства. Эта работа… il mio sogno, моя мечта. И вдруг – вжжжух! – раздаётся звонок от этих людей, и вот, я еду. Прямо как Cenerentola, Золушка на бал. Буквально через месяц, остались формальности.

– Действительно, просто сказочная история.

Франна, нас поджимает время. Давайте продолжим в другой раз, если хотите, прямо завтра, послезавтра, как вам удобно.

– О, конечно! Спасибо, Евгений, Arrivederci, дорогие зрители, слушатели, вам спасибо огромное тоже, ci vediamo dopo[5]!

[1] Воины Леса (итал.)

[2] Матерь Божья, как это трудно объяснить! (итал.)

[3] «Вопросы избирательности сопротивления патологиям на материалах исследования обитателей Московского Леса» (итал.)

[4] Сверхлюдей (итал.)

[5] До встречи (итал.)

Выпуск 5

10 июня 2054.

Кельн , Канал “N-TV“,

передача ”Ein Wort fur Wald und Welt“.

– И снова здравствуйте, дорогие зрители. С вами в студии, как всегда, Евгений Гурвиц.

Неделю назад мы обещали вам продолжение разговора с Франой Монтанари, и сегодня она у нас в студии. Точнее, сегодня мы представляем вам запись беседы с ней, сделанную ранее, а сама Франа в данный момент уже в пути в прекрасный и загадочный Московский Лес.

– Добрый день, Франа, как настроение?

– Buon giorno, Евгений, прекрасно.

– В прошлый раз мы говорили с вам об эЛ-А. Давайте же продолжим обзор Лесных Патологий.

– С удовольствием.

– О Зелёной Проказе ходит множество слухов, от восторженных – она, дескать, чуть ли не как панацея, исцеляет прочие болезни, вплоть до самых пугающих...

– Это так. Дело в том, что люди относятся к этому как к болезни, хотя, несмотря на своё название, Lebbra Verda, данный синдром собственно проказой не является. Более того, она не есть именно Лесная патология. Комплекс болезненных проявлений – утрата социализации, навыков речи и повседневной деятельности, резкие изменения моторики организма – возникает у людей, живущих за пределами Леса, но при этом злоупотребляющих его продуктами. Точнее даже, препаратами на основе лесных продуктов. Не секрет, что существует целая индустрия, не всегда легальная, использующая компоненты, импортируемые из Леса. И если в некоторых случаях, – парфюмерия, косметика, официальная фармацевтика – препараты проходят апробацию, то чёрный рынок не preoccuparsi[1], как это... не за-мо-ра-чивается побочными эффектами. Речь не идёт непременно о наркотиках. Афродизиаки, стимуляторы, иммуномодуляторы... Однако, по большому счёту, Зелёная Проказа – не что иное, как тяжёлая форма абстинентного синдрома.

– Вы хотите сказать, что Лес подсаживает людей на свою иглу?

– Grossomodo ma vero. Как и в случае с Лесной Аллергией, мы имеем дело с отсутствием у обычных людей резистентности к продуктам Леса. Однако, если при эЛ-А это абсолютное неприятие, rigetto, отторжение, то Проказа, напротив, формирование зависимости. Известно, что она проходит быстро и безболезненно, стоит поражённому организму оказаться в Лесу.

– Однако, насколько я понимаю, существуют серьёзные осложнения...

– Евгений, вы снова употребляете клинические термины. Это не осложнения, это consequenze, adattamento[2]. Организм меняется для жизни в новых условиях. Certo, со стороны эти изменения могут выглядеть непривычно. Да, зелёная кожа, разрез глаз, – и это только лёгкая форма мутации. Но это не нарушает функций организма, напротив, modificaro, улучшает его в соответствии с требованиями среды.

– И лечение за пределами Леса невозможно?

– Dio mio! Снова «лечение». Именно от этого отношения возникают те отвратительные явления, которые мы наблюдаем в обществе. Вы знаете, что в Южной Америке существуют целые лагеря для dei Verdi, «зеленушек» – по-русски так просторечно называют людей с проявлениями Проказы? Их пытаются именно лечить, per forza, насильно. Честнее в таком случае даже как в США – отправлять в Лес поголовно. Я понимаю, что Манхэттен – не лучшее место для жизни, но принудительное заключение – это assolutamente barbarie, fascismo[3].

– Политика ворвалась в нашу беседу. Так что же происходит с... эээ... зеленушками, оказавшимися в Лесу, кроме выздоровления? Я имею в виду те случаи, когда изменения заходят достаточно далеко.

– Вы говорите о так называемых «аватарках». Увы, Евгений, но здесь я не могу выступать экспертом. Моя стажировка, как вы помните, проходила в стенах МГУ, и я была лишена возможности личного общения с такими людьми. Вот теперь, когда у меня будут полевые исследования, я всё узнаю и, обещаю, по возвращении всё расскажу.

А пока нужно сказать про другую сторону Лесной зависимости – Зов Леса. Академически говоря, именно он есть полная противоположность Лесной Аллергии. Люди с эЛ-А не могут жить в Лесу, люди с ЗЛ не могут жить вне Леса. Однако, проявления его совершенно иные. Аллергия, как мы уже говорили, вызывает соматическую реакцию организма – удушье, кожные поражения, e cosi via[4]. В свою очередь, Зов действует на уровне психики. У людей, пытающихся покинуть Лес, возникают сильнейшие головные роли, глубокая, вплоть до попыток суицида, депрессия, в отдельных случаях – признаки разрушения личности. Как и в случае Лесной Проказы, всё это почти мгновенно исчезает при возвращении в Лес. Однако, как и эЛ-А, Зов может быть разной степени тяжести; при самой тяжёлой форме патологии развиваются при пересечении МКАД, страдающие же лёгкой формой могут удаляться от Леса на десятки, в отдельных случаях, сотни километров. Главное, что следует отметить, – Зову Леса в той или иной степени подвержены все, кто прожил на его территории больше двух лет.