Текст книги "Комфлота Бахирев"

Автор книги: Борис Царегородцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Этим нам приходилось заниматься, чай, не первый раз выходим на такую операцию, – заметил князь Трубецкой.

– Удар должен быть нанесен на рассвете, – объявил Вердеревский.

– Но это значит, что самолеты нам придется готовить и спускать на воду в темноте. А этого мы не делали никогда, – высказал свои опасения Стаховский.

– Не делали, значит, придется сделать, в этом залог нашего успеха, – проговорил Вердеревский.

– Господин старший лейтенант, ваша задача произвести не менее двух налетов на базу немецких подводных лодок в Варне. Это вам понятно? Вот потому-то эта операция и пойдет немного по-другому. Раньше вы делали один налет, после поднимали гидропланы на борт и уходили дальше в море. В этот раз вы после первого налета совершите второй, а то и третий.

– Ваше превосходительство, но нам может не хватить времени на завершение третьего вылета, и придется возвращаться в темноте. А полетам в темноте у нас почти никто не обучен.

– А это очень прискорбно слышать, надо летать не только при дневном свете. Надо начинать обучаться ночным полетам. Это умение нам потом в будущем очень пригодится. Но в этот раз надо обязательно совершить на Варну два налета, и оба максимальным количеством самолетов. Привлечешь все самые лучшие в техническом состоянии гидропланы из всех трех отрядов, отберешь и поднимешь на «Александра» и «Николая». А то при налете на Зонгулдак три самолета по техническим причинам не смогли выполнить задание. Возьми дополнительно еще двоих-троих пилотов на всякий случай, кто знает, что может случиться.

Если надумаете произвести третий налет и возвращаться придется в сумерках или темноте, корабли подсветят прожекторами. Нам надо нанести максимально возможный урон германским подводным лодкам, что базируются в Варне. Если при совершении третьего налета на Варну подводных лодок не окажется в базе – могут погрузиться или перейти в другое место, – удар нанесете по всем плавсредствам, что застанете в порту.

После удара по Варне, – продолжал дальше Вердеревский, – первая оперативная группа идет в крейсерство вдоль турецкого побережья, до Ризе. Уделите пристальное внимание угольному району в Эрегли – Зонгулдак, Ставка настаивает на полной блокаде этого района, чтобы турки ни одного килограмма угля морем не могли оттуда вывести. В преддверии нашего скорого наступления на Трапезунд разрешается поупражняться в стрельбе по турецким укреплениям на подступах к городу.

Выход кораблей завтра.

А первый вопрос у нас был: как выманить «Гебен» из Босфора? После недолгого обсуждения решили линейный крейсер ловить на живца. В начале апреля намечается крупная десантная операция в помощь Приморскому отряду генерала Ляхова по овладению Трапезундом. Вот на этот десант и попробуем поймать «Гебен».

11 марта без двадцати семь в предрассветных сумерках над Варной появились семь русских гидропланов, ведомых лейтенантом Юнкером, которые начали атаку на стоящие в порту германские подводные лодки и миноносцы болгарского флота. Каждый гидроплан нес по две двухпудовых и по две полупудовых бомбы. В начале атаки летчики сумели разглядеть только две подлодки противника, стоящие у стенки, рядом стоял миноносец болгар, поодаль еще два миноносца и вооруженный пароход. Лейтенант первым пошел в атаку на подводные лодки, но обе сброшенные двухпудовые бомбы в лодки не попали. Следом за командиром летел гидроплан лейтенанта Ламанова, а наблюдателем и одновременно бомбардиром был прапорщик Викторов, вот именно ему и удалось одной из сброшенных бомб угодить прямо в подводную лодку. При первом заходе из семи гидропланов в подлодки попали двое, еще один отправил на дно болгарский миноносец. Второй заход выполнялся уже под огнем противника. По самолетам стреляло около десятка орудий, шрапнельные снаряды рвались немного выше атакующих. Когда лейтенант Юнкер повел свою группу на второй заход, к городу подошла вторая группа гидропланов, которую привел лейтенант фон Эссен, они вылетели на десять минут позже, но один самолет по техническим причинам потеряли. Тому пришлось сесть на воду – забарахлил мотор.

Эссен также увидел только две подлодки, но сейчас над обеими поднимался дым – значит, они серьезно повреждены, да кроме того, на них повторно выходила в атаку авиагруппа с гидрокрейсера «Николай I».

А где же еще две подводные лодки, о которых им говорил старший лейтенант Стаховский? – подумал фон Эссен. Неужели успели уйти?

Эссен повел свою группу в сторону Варненского озера, и за мостом, среди многочисленных шаланд и шхун, обнаружил еще одну подлодку, стоящую так, что не сразу и бросалась в глаза. Если бы она не начала движение, выбираясь на чистую воду, то пришлось бы долго ее искать. Возможно, даже и вовсе не заметили бы. На лодке, вероятно, видели, что русские самолеты бомбят порт и рано или поздно могут добраться сюда, а если вспыхнут все эти баркасы и шхуны, то будет грандиозный пожар. Поэтому и решили выбраться из этой западни, погрузиться под воду и переждать налет. Эссен покачал крыльями гидроплана, привлекая внимание своей группы, и пошел в атаку. Он не знал, что за ним следуют только четыре аппарата, три, видимо, отстали и затерялись в облаках. И здесь из оставшейся группы прямого попадания добился лишь один экипаж – лейтенанта Лучанинова и наблюдателя прапорщика Ткача.

Вот что написал после вылета в своем донесении командир этого экипажа: «Получив приказание сбросить бомбы в первую очередь на подводные лодки и лишь в случае их необнаружения на пароходы, портовые или другие имеющие военное значение сооружения, взяв две пудовые бомбы и четыре полупудовые, на аппарате № 43 с наблюдателем прапорщиком флота Ткачом в 6 часов 51 минуту подошел к Варне, держась выше облаков и третьим за аппаратом командира авиаотряда. Над портом в некоторых местах поднимался дым, а в воздухе появлялись разрывы от шрапнельных снарядов до трех одновременно. Миновав порт, лейтенант фон Эссен повел нас вдоль лимана за мост, постепенно опускаясь ниже облаков, почти всюду закрывающих обзор вниз. Что некоторое время я не мог найти землю под нами. Опустившись до 900 метров, вышли из облаков, и тут же мы с наблюдателем увидели реку с большим количеством всевозможных шхун, баркасов и барж. Лейтенант фон Эссен подал знак, призывающий нас к вниманию, и начал снижение. Тут я заметил на водной поверхности подводную лодку на ходу и пошел прямо на нее. Первые два гидроплана при первой своей атаке по лодке не попали, но бомбы легли совсем рядом. Нами была сброшена всего одна пудовая бомба. Отсутствие облаков дало возможность увидеть результаты падения бомбы – бомба попала в корпус, в нос от рубки, взрыв же ее был слышен отчетливо. В это время нас сильно обстреливали зенитные орудия – не менее четырех. Как я сумел заметить, за нами летел только один аппарат, других я не видел. Вторым заходом все четыре полупудовые бомбы были брошены наблюдателем в батарею, огни выстрелов которой были видны сквозь редкие облака. Третьим заходом мы вновь пошли на подводную лодку, которая была поражена кем-то еще, так как и позади рубки было видно сильное дымление от пожара. Мы вновь сбросили одну бомбу, которая упала в каких-то пяти – семи метрах по левому борту, ближе к корме. Использовав все бомбы, в 7 часов 25 минут повернул на восток в сторону моря, где мною через три минуты был обнаружен аэроплан противника, летящий в том же направлении, но выше меня метров на пятьсот. Я начал набирать высоту, стараясь подойти снизу как можно ближе, пока противник меня не видит, но так увлекся преследованием, что поздно заметил опасность в виде еще одного неприятельского аэроплана, который подкрался сзади и успел выпустить очередь из своего пулемета, прежде чем я успел отвернуть. Несколько пуль все же попали в наш аппарат, повредив полотно на крыльях, и одна пуля попала в бак для бензина чуть выше его средней части. Нам пришлось выйти из боя и уходить в сторону открытого моря. Аэропланы противника нас не преследовали, а я благополучно вернулся к нашему кораблю, всего пробыв в воздухе 2 часа 18 минут. Максимальная высота полета над Варной одна тысяча четыреста метров, минимальная четыреста метров. Лейтенант Лучанинов».

Наблюдатель В.С. Ткач докладывал следующее: «…Мы держались третьими за командиром. Указав направление согласно плану порта, мы, пройдя некоторое расстояние в облаках, вышли из них. Я увидел много разных парусников и всевозможных плавсредств и подводную лодку на чистой воде, по которой не совсем удачно отбомбились мои товарищи. Я показал лейтенанту Лучанинову, чтобы он шел на лодку со снижением, что он и выполнил. Я сбросил с шестисотметровой высоты по прицелу первую пудовую бомбу, каковая попала в район согласно прилагаемому чертежу. После того как аппарат описал, согласно моему указанию, кривую, мною были замечены огоньки выстрелов, куда аппарат и был направлен. Очутившись над вышеупомянутым местом, я быстро сбросил одну за другой четыре полупудовые бомбы. Потом мы опять вышли курсом на подводную лодку, но второй раз я в нее не попал. Бомба упала рядом. По окончании взяли направление к месту, где расположились корабли, но увидели неприятельский аэроплан и намеревались его атаковать, но были сами атакованы. Наш гидроплан получил незначительные повреждения. Прапорщик Ткач».

В этот день на Варну было совершено два вылета. В общей сложности в налете участвовало двадцать три гидроплана. Потоплена одна подводная лодка и две значительно повреждены, кроме того, потоплены два миноносца болгарского флота, «Смели» и «Храбри», а также один катер «Лилия». Бомба попала и в их крейсер – по большому счету этот кораблик можно было отнести разве что к канонерской лодке, но никак не крейсерам, – после чего он сел на грунт прямо у причала. Сгорели не менее двадцати разных малых плавсредств. Был подбит один аэроплан противника. У нас также было повреждено три гидроплана – от огня зенитной артиллерии и в бою с авиацией противника. Два гидроплана вышли из строя по техническим причинам.

Этим налетом на Варну мы снизили угрозу со стороны германских подводных лодок до минимума по крайней мере месяца на три, а может, и больше.

После завершения налета на Варну гидрокрейсера разделились. «Император Александр I» передал один из двух поврежденных гидропланов на «Николая I», получив оттуда исправный, и, как более быстроходный из двух авианесущих кораблей, направился в крейсерство с первой оперативной группой. «Николай I» кавторанга Кованько под охраной двух эсминцев пошел в Севастополь. Два эсминца, «Лейтенант Зацаренный» и «Капитан Секен», остались блокировать Варну.

Когда я при ознакомлении с личным составом флота узнал, какая фамилия у командира гидрокрейсера «Император Александр I», сразу вспомнил главного лесничего Германии, германского борова и рейхсминистра авиации – командовал кораблем капитан первого ранга Петр Алексеевич Геринг. Я и не предполагал, что такая фамилия, как Геринг, принадлежит не только германскому летчику-истребителю, который в этот момент сражается где-то над Францией, но и российскому морскому офицеру, также имеющему отношение к авиации.

Оперативная группа вице-адмирала Новицкого двигалась с запада на восток. Впереди на удалении десяти миль шли два эсминца, «Пронзительный» и «Поспешный», за эсминцами шел линкор «Императрица Мария», далее «Кагул» и «Александр I», позади них по обе стороны держались еще два эсминца. На подходе к Зонгулдаку отряд встретил два эсминца, «Счастливый» и «Гневный», находящиеся тут с блокадными действиями. Произошла рокировка. Трубецкой, перейдя на эсминец «Счастливый», вместе с «Гневным» остался при оперативной группе. А для блокады угольного района остались эсминцы «Громкий» и «Быстрый».

Эсминцы «Пронзительный» (капитан второго ранга Борсук) и «Поспешный» (капитан второго ранга Жерве) за время крейсерства у берегов Турции с 11 по 13 марта потопили больше тридцати парусников с углем. Только за первый день крейсерства между Трапезундом и Керасундой они уничтожили шестнадцать парусников. При обстреле берега уничтожили два моста через горные речки и несколько построек. Прикрывали линкор и крейсер, которые упражнялись в стрельбе по оборонительным сооружениям Трапезунда. Авиация также произвела один налет на город. В тот же день оперативная группа повернула назад и опять пошла вдоль турецкого побережья, наводя страх на турок. На следующий день эти два эсминца потопили еще семнадцать парусников, из них пять больших.

А в это самое время эсминцы «Громкий» и «Быстрый» под командованием капитана второго ранга Старка и капитана второго ранга Шипулинского, находясь в боевом походе по блокированию угольного района, около двадцати трех часов обнаружили турецкий транспорт «Сайяр» водоизмещением около шести тысяч тонн. Выйдя на него в атаку, выпустили по нему четыре торпеды, две из них поразили судно, которое через несколько минут затонуло. С утра эсминцы обстреляли портовые сооружения и железнодорожные пути, а также складские помещения. После того как турецкие батареи начали пристреливаться по ним, отошли в море.

Утром 14-го оперативная группа в полном составе обстреляла этот городок еще раз. Линкор после двух залпов заставил замолчать береговую батарею, позволив эсминцам подойти ближе к берегу. И здесь также поучаствовала в бомбардировке авиация, а потом и в отражении налета пары турецких аэропланов. Вернее сказать, немецких, так как летчиками, по всей вероятности, были немцы или австрийцы. После бомбардировки береговых сооружений гидрокрейсер под охраной двух эсминцев направился в Севастополь, а линкор с эскортом пошел дальше вдоль берега. Уже к вечеру оперативная группа была возле Варны, и тут опять повезло «Поспешному» и «Пронзительному»: они перехватили и потопили пароход «Замбрак» в две тысячи пятьсот семьдесят тонн. Больше нигде не задерживаясь, на следующий день вице-адмирал Новицкий привел свой отряд в Севастополь.

Наша разведка сработала на славу. 17 марта нам стало известно, что из Констанцы в Константинополь вышел германский транспорт «Эсперанс» с грузом бензина. А кто мог перехватить этот транспорт? Верно, тут и гадать не стоит – это могут сделать только эсминцы. И ближе всего к пути следования «Эсперанса» были «Беспокойный» капитана второго ранга Тихменева и «Пылкий» капитана второго ранга Ульянова. В этот момент они находились в районе Зонгулдака. Эсминцы тот же час, как только ими был получен приказ перехватить его, пошли на встречу данного судна. Из Севастополя по направлению к Босфору вышли еще два эсминца, но путь им предстоял на сотню миль дальше, чем первой паре.

«Беспокойный» и «Пылкий», идя на двадцати пяти узлах вдоль болгарского побережья, уже на подходе к Варне заметили по курсу дым, а через некоторое время и сам пароход, который уже заканчивал разворот в сторону Варны, намереваясь там укрыться. Эсминцы начали пристрелку с шестидесяти пяти кабельтовых, пытаясь остановить судно. Но оно, неистово дымя, пыталось как можно быстрее попасть под защиту береговых батарей, чтобы достичь порта. Первый снаряд попал в пароход с «Беспокойного» – с сорока пяти кабельтовых тот угодил в корму, но судно хода не сбавило, хотя на корме что-то горело. Эсминцы догоняли, через некоторое время пароход поразили еще два снаряда – он запылал интенсивнее. Когда дистанция сократилась до двадцати кабельтовых, снаряды стали попадать в цель чаще, после одного из таких попаданий над пароходом взвился огромный столб пламени и раздался взрыв. Судно остановилось, с него поспешно спускали шлюпки, а самые нетерпеливые прыгали в воду, спасаясь от пожара, который разгорался все сильнее.

Эсминцы сблизились с горящим судном до пяти кабельтовых. «Пылкий» разрядил один торпедный аппарат, и обе торпеды поразили судно, которое через несколько минут пошло на дно. После этой гонки топлива осталось на сутки, если идти экономичным ходом, так что ни о каком продолжении блокады у турецких берегов не могло быть и речи.

Передав радиограмму о выполнении приказа, Тихменев испросил разрешения возвратиться на базу, ссылаясь на то, что топлива осталось мало. Так как во время перехвата транспортного судна противника пришлось идти на больших ходах, из-за этого и повышенный расхода топлива. Он получил полное одобрение и информацию, что их сменят те два эсминца, которые тоже вышли на перехват судна.

Второй паре эсминцев тут же было передано такое распоряжение, так как они вышли полностью загруженными, и топливо у них в цистернах еще имелось. К тому же им не надо больше спешить – судно противника уже перехвачено и потоплено. И если дальнейший путь до турецкого побережья они пройдут экономичным ходом, то на два дня им топлива хватит, а там и их сменит другая пара эсминцев.

Глава 3. Николаев

I

В начале марта я получил письмо от генерала Секретева, где он извещал меня, что испытания второго образца бронетачанки, проводившиеся в начале февраля, прошли вполне удачно, и тут же сразу был получен заказ на производство первой серии из двадцати бронетачанок Б-2 для войсковых испытаний. Танк, или, как мы называем по-здешнему, – бронеход Б-3, начал проходить испытания. Пока не все идет гладко – часто случаются поломки, но положительные результаты есть. Надеются до мая все выявленные замечания устранить, опытный образец довести до рабочего состояния и начать производство, чтобы к летнему наступлению хотя бы пару десятков собрать для фронта. Полным ходом идет сборка самоходки Менделеева, ожидается, что все работы по этой машине будут завершены в конце марта, и в первых числах апреля она выйдет на испытания. Также Секретев известил меня, что первые шесть машин из опытной партии танкеток сразу же после обкатки направятся на фронтовые испытания на Северный фронт в 1-ю армию, которая, по замыслу Ставки, совместно со 2-й армией должна наступать на Ковно, нынешний Каунас. Им в этом наступлении должен был помочь Западный фронт своим правым флангом, вернее, своей 10-й армией на Вильно.

Об этих фронтовых испытаниях, где наши первые танкетки показали себя с самой лучшей стороны, мне рассказывал сам Пороховщиков. В июне он появился в Севастополе и побывал у меня. А на юге он оказался по одной причине – будет налаживать в Николаеве производство своей броневой техники, а потом, возможно, и в Киеве. Вот он и поведал о первом применении в боевых условиях своих бронетачанок. С их помощью нашим войскам удалось продвинуться на двадцать пять километров, только за первый день применения враг был отброшен с занимаемых позиций на пять километров. При этом из строя по техническим причинам вышла одна машина и от воздействия противника еще одна.

А дело происходило так. В российской армии была образована новая боевая часть – первый бронеходный дивизион. Командиром стал полковник Гулькевич, тоже энтузиаст бронетехники как колесной, так и на гусеничном ходу. И у него самого были свои задумки на постройку подобной машины. Помощником или заместителем по технической части стал у него инженер-полковник Поклевский-Козелло. Это ему было поручено в самом начале этой танковой эпопеи проводить испытание новой военной техники – бронетачанок и бронеходов. А теперь этим двум полковникам поручено возглавить формирование новой боевой части. Вот так в русской армии появился новый род войск – «бронеходный».

Бронетачанки в составе первого взвода под командованием поручика Баранова из первого бронеходного дивизиона прибыли в 14-й корпус генерала Жилинского, тот направил их в 1-ю бригаду 18-й дивизии к генералу Михайлову. И вот 25 марта на участке 69-го Рязанского полка пять танкеток из шести были пущены на относительно ровном поле с небольшим пологим подъемом, где за шестью линиями колючей проволоки, прикрытыми большим количеством пулеметов, но всего одной батареей гаубиц, засели немцы. До этой атаки наши войска пару раз пробовали наступать, но дальше четвертой линии из колючей проволоки продвинуться не удалось, пулеметы выкашивали людей. А подавить артиллерией их никак не удавалась. Вот тут и было решено испытать новую технику, но одна машина из-за поломки двигателя осталась на месте, а в атаку пошли пять. Вначале командование скептически отнеслось к такой затее, если уже перед атакой один из этих железных ящиков сломался. Но когда пять машин, ревя двигателями со снятыми для большего психологического эффекта глушителями, пошли на позиции противника, мнение изменилось.

Немцы никак не ожидали от нас такого коварства. Солдатики высунулись из окопов, чтобы понаблюдать за неведомыми пока для них машинами, которые, ревя моторами, с трудом по тяжелому сырому снегу маневрируя среди воронок, начали приближаться к их траншеям. Но этим грохочущим коробкам надо было еще пробиться через заграждения из колючки. Вот самые нетерпеливые или самые трусливые немецкие вояки открыли огонь с дальней дистанции, но, видя, что этим машинам все пофигу и они уже прошли большую часть пути до германских окопов, а останавливаться пока не собираются, – запаниковали. Наша пехота открыла беглый огонь, авось кто-то и попадет в противника, который весь огонь стрелкового оружия сосредоточил на бронированных машинах и не обстреливал русские траншеи.

Бронетачанки с трудом, но пробивали себе коридоры в колючей проволоке, некоторые даже тащили за собой прицепившиеся колья вместе с колючкой. Германская гаубичная батарея открыла отсекающий огонь, как она всегда делала, когда на позиции наступала русская пехота. Но пехоты пока не было, только ползли эти пять стальных коробок, и каждая имела башню с пулеметом. Этот пулемет не переставая вел огонь по немецким окопам. Вот в огненное противоборство вступили и русские орудия, открыв огонь по немецким позициям, а также пытаясь нащупать германскую батарею, что вела огонь по боевым машинам. Когда бронетачанки прорвали четыре заградительные линии из колючки и им оставалось уничтожить последние два ряда, в атаку бросилась наша пехота. Добежав до этих ревущих машин, испускающих сизый дымок от выхлопа двигателей при попытках протаранить последнюю преграждающую линию, солдаты быстро сообразили, что за этими железными коробками безопаснее бежать, чем по открытому пространству.

Вначале немцы пробовали остановить то, что на них ползло, рыча и стреляя из пулемета, также пулеметными очередями и стрельбой из винтовок, но пули на дальней дистанции с визгом рикошетили от стальных бортов. Да, тем, кто сидел внутри этих коробок, не позавидуешь, когда пули не переставая барабанят по корпусу. Потом, когда огонь открыла германская гаубичная батарея, сидящим там стало совсем тошно – вдруг да попадет снаряд в коробку, а тут брони-то всего полдюйма – это в лобовой проекции, а по бортам она еще тоньше и прямого попадания не выдержит. То, что такая броня пробивается осколками снарядов, испытал на своей машине прапорщик Новоселов. Один крупный осколок от разорвавшегося вблизи фугасного снаряда попал в борт его боевой машины. От чудовищного удара в десятимиллиметровой броне образовалась продолговатая дыра с загнутыми вовнутрь острыми краями, в которую свободно проходили четыре пальца. В пылу боя он еще не осознавал, как ему повезло, что этот осколок никого не задел и не ранил. Но после боя прапорщик понял, как ему крупно повезло, когда он обнаружил, что его кожаная куртка на спине в районе поясницы разрезана на всю ширину. На каких-то нескольких сантиметров или даже миллиметров коса смерти промахнулась, предоставив прапорщику еще один шанс в этой жизни.

Еще одну из бронетачанок – из доклада поручика Баранова – чуть не перевернуло набок от рядом разорвавшегося фугаса. Этому экипажу повезло вдвойне, что снаряд глубоко вошел в грунт и осколки в основном прошли вверх. Какое-то время их машина накренившись проехала пару метров на одной гусенице, а потом еще сверху обрушилась земля, поднятая взрывом, создавая иллюзию быть похороненными заживо под ее толщей. Все это оставило неизгладимое ощущение двум сидящим внутри «танкистам».

Вся надежда на скорость и маневр, как говорили танкисты в следующую войну. Пока и здесь это выручало – не так-то просто попасть в движущуюся мишень из гаубицы с закрытой позиции, да еще когда эта цель почти вплотную приблизилась к их окопам. Прорвав последний ряд проволочного заграждения, танкетки подступили к самым окопам, простреливая их вдоль. Противник начал в спешке отступать к следующей линии обороны. Полковник Ванцович решил продолжать преследование, пока враг не очухался, и генерал Михайлов его поддержал, для усиления перебросив батальон из 68-го полка. А русская пехота двинулась дальше, предварительно забросав в одном месте самую неглубокую и неширокую траншею, давая возможность танкеткам пройти дальше, сознавая, что с помощью такой поддержки они смогут захватить и вторую линию обороны. В этот день в полосе наступления 69-го полка, где впервые были применены бронетачанки, наши войска захватили немалые трофеи, брошенные немецкими солдатами, отступавшими на гране паники. Было захвачено в плен около двух сотен немецких солдат и несколько офицеров. Немцы были подавлены произошедшим. Они в течение нескольких месяцев держали здесь надежную оборону и были уверены, что их не так-то легко выбить с этой возвышенности, и не раз это доказывали русским, которые уже пытались это сделать, но, потеряв уйму народу, возвращались на исходные позиции. А тут раз – и эта неожиданная атака. Похожие на бронеавтомобили, только на гусеничном ходу, машины двигались на их позиции. Пули их не брали. Им даже заграждение из прочной колючей проволоки, установленное в несколько рядов, не стало помехой. И огонь гаубиц не остановил. А что тогда может сделать пехота – правильно: бежать, и бежать очень быстро.

Русское командование выразило большое сожаление, что в этом наступлении действовало мало таких полезных машин. Все участники двухнедельных боев были награждены. Но за время этих боев взвод потерял троих бойцов убитыми и троих ранеными. В относительной целости и сохранности осталось только две машины, остальные нуждались в ремонте. Но все равно действия первого бронеходного подразделения были признаны успешными. Срочно были выданы заказы на многие заводы страны на постройку не менее трехсот таких машин. Вот поэтому Пороховщиков и оказался на юге.