Текст книги "Синева"

Автор книги: Борис Алмазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава четвертая
Чижик-пыжик

Клетка была снаружи так густо оклеена цветными вырезками из рекламных проспектов и иностранных журналов, что невозможно было разглядеть, кто внутри.

На фотографиях сверкали никелем и лаком мотоциклы, матово чернели магнитофоны, свернувшись улитками, громоздились наушники, оскаливались клавишами какие-то неведомые музыкальные инструменты.

Надписи на всех языках рябили в глазах так густо, что и дверца не сразу отыскалась.

Иван Карлыч осторожно постучал в эту заклеенную дверцу:

– Алло… Алло… Простите…

В клетке что-то зашуршало, и хриплый голос не очень-то вежливо спросил:

– Чего надо?

Не успели они ответить, как дверца распахнулась и в её проёме появился (а может, появилась?)… А вот кто появился, было трудно сказать! Тут Тимоша, Сурок и Будильник ахнули во второй раз.

На том, кто стоял на пороге клетки, были джинсы с таким количеством заклёпок, точно это были не штаны, а по крайней мере паровоз, и футболка с картинками и надписями, такими же, как на стенах клетки… Чего только на ней не было нарисовано: криворотые молодцы лупцевали друг друга босыми ногами, скалились зубастые тигры, наяривали на гитарах лихие певцы. А поверх всего шла густая надпись: MONTANA.

Существо встряхнулось и зазвенело цепочками. Их на его груди и на штанах болталось столько, что с их помощью, пожалуй, можно было поставить на якоря весь торговый флот.

Иван Карлыч, Тимоша и Будильник только рты разинули.

Существо резво повело клювом, оглядело всех сбоку нахальным круглым глазом и уставилось на Ивана Карлыча.

– Дед, продай очки!

– Что? – растерялся Иван Карлыч.

– Очки! – сказало существо и длинно сплюнуло, чуть не попав в циферблат Будильника. – Могу сменяться! Что просишь?

– У вас плохо со зрением? – посочувствовал Тимоша.

– Со зрением – нормалёк. Это для прикида.

– Для чего? – не понял Иван Карлыч.

– Ну, я этот утиль на нос цепляю, – пояснило существо, – и все в отпаде!

Иван Карлыч запыхтел от негодования, возмущённо затряс щеками.

– Это, молодой человек, – он гордо вскинул голову, – будет нам известно, не очки! Это пенсне!

– Не хочешь меняться – подари! – невозмутимо продолжало существо.

Иван Карлыч задрожал, выпятил грудь и вдруг, срываясь на визг, выкрикнул:

– Перебьёшься! Х-х-х-х-ха-ам!

Существо мгновенно сникло и смиренно чирикнуло:

– Молчу.

Иван Карлыч надел на нос пенсне и, глядя на нахала как бы с очень большой высоты, спросил:

– Так это вы чиж «молодой и весёлый»?

– Ну! – мотнул головой Чижик.

– Ну-с, молодой человек, давайте, так сказать, приближайте нас к природе…

– Я что, фокусник? – зачирикал Чижик. – До «Природы», может, час на точиле пилить. Тоже сказанул: «приближай».

Он шмыгнул клювом, хмыкнул и сплюнул.

Иван Карлыч озадаченно переглянулся с Будильником, потом снял с носа пенсне и зачем-то стал его протирать.

– То есть я совершенно не понимаю… – бормотал он. – Отказываюсь понимать, с позволения сказать, этот щебет. Что за точило? Почему на нём нужно пилить?..

– Ну вы все что, воще?

Чижик покрутил жиденькими крылышками у виска и присвистнул.

– Вот так «Руслан», – принялся растолковывать он. – Ну, «Руслан», где плавают. Вот так «Океан», где хек с минтаем. А вот так, – Чижик протопал пять шагов в сторону на тоненьких ножках, – вот так «Природа». Здоровая такая! Современная!

Иван Карлыч открывал рот, как рыба, вытащенная на берег.

– Я, наверное, схожу с ума… – просипел он наконец. – Это какой-то кошмарный сон… Богатырь Руслан плавает в океане с хеком… И всё это вместе называется «здоровая природа»…

– Здесь что-то не так, – задумчиво звякнул Будильник.

– Постойте! Постойте! – закричал Тимоша. – «Руслан» – это бассейн? Так?

– Ну! Ежу понятно.

– «Океан» – это рыбный магазин? – расшифровывал мальчик.

– А «Природа», вы хотите сказать, зоомагазин? – догадался Иван Карлыч.

– И до неё на такси ехать от нашего дома почти час! – закончил Тимоша.

– Ну! – подтвердил Чижик. – Здоровая такая. На первом – аквариум: кильки-шпроты! На втором – черепахи-ёжики, а мы – на третьем.

– Там ты, с позволения сказать, и вылупился? – усмехнулся Будильник.

– Ну! – Опять Чиж мотнул головой так, что все его цепи зазвенели, как грузовик с пустыми бутылками. – В инкубаторе!

– Где? – не понял Иван Карлыч.

– В ин-ку-баторе! – по складам объяснил ему Чижик. – У нас инкубатор – воще! Им ЭВМ управляет. Чуть перегрелся – сразу щёлк-щёлк, чух-чух-чух-чух – и отключается, чуть остыл – ды-ды-ды-ды – зафурыкал! Тока так! Монтана!

Иван Карлыч уронил пенсне, и оно повисло на чёрном шнурке, как флаг тонущего корабля.

– А как же… – пробормотал он растерянно. – Поля, леса, родительское гнездо, наконец?.. – Чего? – не понял Чижик.

– Ладно. А что ты умеешь, дитя «Природы»? – спросил Будильник.

Он был механизм трудящийся. Поэтому всегда сначала выяснял, прикидывал, кто как работает. Умеет работать – хорошо, не умеет – это ещё нужно посмотреть, стоит ли вообще с таким дело иметь. Надо сказать, что Будильник редко ошибался. Друзья у него были, как говорится, «железные», готовые ради дружбы хоть под пресс, хоть в переплавку!

Сейчас в голосе Будильника слышалось сомнение. Будильник много на своём веку повидал, многое научился понимать с первого взгляда и Чижика сразу раскусил. Это он так уж спросил, чтобы уточнить: «Что ты умеешь?»

Глава пятая
Музыкальный момент

– Всё! – лихо ответил Чиж. – Всё умею! Пою, танцую, музыку исполняю.

– А ну-ка! – подначил Будильник. – Ну-ка исполни.

– Момент!

Чижик исчез в клетке, повозился там, чем-то пощёлкал и через минуту выпорхнул. На нём был какой-то зелёный комбинезон, красная шляпа, а на длинном ремне у колен болталась гитара.

– Где у вас тут розетка? – засуетился Чижик.

– Зачем? – не понял Будильник.

– Подпитаться!

Он включил в розетку длинный шнур, и сразу вся клетка засветилась изнутри, замигала, по потолку кухни поскакали разноцветные блики…

Чижик присел на полусогнутых ножках. Что-то ухнуло, грохнуло, завыло. И Чижик, закатив глаза под шляпу, вдруг весь задергался, закричал странные, непонятные, как бы иностранные слова.

Будильник решил, что Чижика бьёт током. Он схватил и с размаху ударил по электрической розетке, чтобы выбить вилку с проводом. Брызнули искры, треснули прихожей пробки, и грохот стих. Но Чижик почему-то ещё продолжал извиваться и молча раскрывать клюв.

– Что с ним?! – закричал Иван Карлыч.

Чижик опомнился, ошалело повертел головой, потом сунулся в клетку.

– Кранты! – сказал он, высовываясь обратно. – Маг сгорел… Так что всё, до другого раза.

– Так ты… пел под фонограмму? – догадался Тимоша.

– Ну!

– Что значит «петь под фонограмму»? – сажая на нос пенсне, полюбопытствовал Иван Карлыч.

– Музыку записывают на магнитофон. Магнитофон играет где-то за кулисами, а артист на сцене только открывает рот, – пояснил Будильник. – И как я сразу не догадался! Я думал, его замкнуло! – оправдывался он.

– А может, без фонограммы?! – предложил Тимоша.

– Как это? – не понял Чижик.

– Ну, просто спой.

– Ха! – усмехнулся Чижик. – У меня ни магнитофона, ни усилителя, ни синтезатора… Тока тоже нет!

– Да зачем они? – сказал Тимоша. – Спой просто так!

– Как это?

– Ну, своим голосом!

– А разве так поют? – удивился Чижик.

– Только так и поют, – сказал Иван Карлыч.

– Ха! – присвистнул Чижик. – Свистите!

– Я не свистю, то есть не свищу! – опять начал возмущаться Сурок.

– А вы спойте, сами спойте ему! – подсказал Будильник.

– Иван Карлыч, давай споём? Ну, вполголоса, – попросил Тимоша.

– Хорошо, – сказал Сурок. – Но помни: у тебя больное горло.

Он достал кружевной белый платочек, протёр пенсне потом принёс футляр с флейтой.

Чижик моментально сунул в футляр длинный любопытный нос.

– На полупроводниках? – тоном знатока спросил он кивнув на флейту. – На микросхеме?

Сурок возмущённо запыхтел.

– Композитор Людвиг ван Бетховен, – объявил Будильник. – «Сурок». Посвящается пра-пра-пра-пра-(и так далее) дедушке Ивана Карлыча.

Сурок высморкался, долго и сосредоточенно прилаживался к флейте, точно раздумывал, с какого конца в неё дуть, наконец выбрал и, качнувшись всем телом, повёл мелодию.

Грустная и светлая музыка зазвучала на кухне, через открытую форточку вылилась на улицу и поплыла рядом с облаками…

Переждав начало, качнувшись в такт с Иваном Карлычем, негромким высоким голосом запел Тимоша:

 
Из края в край вперёд иду,
Сурок всегда со мною.
Под вечер кров себе найду,
И мой сурок со мною…
 

И застучал по окнам дождь, и старый шарманщик, савояр в тяжёлых башмаках, взвалив на спину шарманку, тронулся в бесконечный путь по просёлочным и булыжным дорогам, и сурок пригрелся у него за пазухой…

И грустная старинная мелодия шарманки поплыла над соломенными и черепичными крышами от одного городка к другому, от селения к селению. Под низкими сводами трактиров, на площадях и папертях тёмных соборов она пела о доброте и дружбе, о сострадании и милосердии. Люди рождались, старились, умирали… Грохотали войны, погибали и вставали из пепла города, а старый шарманщик всё шагал… шагал… и всё ещё шагает, наверное, и сурок вытаскивает билетики, где людям обещается счастье. Так идут они сквозь многие годы, согревая друг друга и всех, кто слышит незатейливую мелодию и простые слова.

 
… И мой всегда, и мой везде,
И мой сурок со мною…
 

Горькие всхлипывания заставили Тимошу замолчать, а Ивана Карлыча опустить старинную флейту. Плакал Чижик.

Самые настоящие, горючие слёзы выкатывались из его круглых нахальных глаз и бежали по длинному носу. Чижик удивлённо стряхивал их, мотал головой, и слёзы разлетались по всей кухне, шлёпались на холодильник, на газовую плиту, на стену, обшитую закопчёнными досками, и разбрызгивались мокрыми кляксами, похожими на звезды.

– Чижик, миленький, что с тобой? – испуганно спросил Тимоша.

– Ничего! – огрызнулся Чижик.

– Но ты же плачешь, – подтвердил Будильник.

– Кто плачет? Кто плачет? – заорал Чижик, стряхивая слёзы с носа обоими крыльями. – Воще!

– Тебе что, плохо?

– Отстаньте все! Все!

Тимоша пытался погладить его по взъерошенным перьям, но Чижик вырвался и спрятался в клетку. Было слышно, как он там всхлипывает.

– Ничего. Не надо его трогать, – сказал Иван Карлыч, пеленая флейту в платок и бережно укладывая инструмент в футляр. – Это из-за музыки. А если музыка на него ещё действует, значит, не всё потеряно…

Тут Тимоше показалось, что в его комнате кто-то одобрительно хмыкнул. Он выглянул в открытую дверь. Никого. Солнечный зайчик выпрыгнул из-за туч, поскакал по стене, остановился на дедушкином портрете, и на секунду мальчику показалось, что дедушка ему подмигнул из-под своей мятой солдатской шапки.

– Чижик, а Чижик… – позвал Тимоша.

– Оставь его в покое, мой мальчик! – сказал Иван Карлыч. – Мне кажется, ему нужно побыть одному. Давайте лучше завтракать.

– Руки мыть! Руки мыть! – зазвонил Будильник.

Тимоша покорно намочил руки, прополоскал горло и сел за стол, время от времени поглядывая на клетку. Там было, тихо. Иван Карлыч разложил по тарелкам кашу и так полил свою порцию вареньем, что, пожалуй, это уже стало варенье с кашей, а не каша с вареньем.

Сурок пробормотал что-то насчёт избыточного веса и того, что нужно похудеть, потом долго вздыхал, раздумывая, и наконец решительно двинулся к буфету, чтобы добавить к своей каше ещё несколько ложек сахарного песку.

– Иван Карлыч, – сказал Тимоша. – Неудобно как-то, мы завтракаем, а он там…

– Да, конечно, – сказал Сурок. – Молодой человек… – Он вежливо поскрёб коготком клетку. – Не желаете с нами позавтракать?

«Бу-бу-бу», – донеслось из клетки.

– Не желает, надо полагать, – вздохнул Сурок и приступил к каше. – Нельзя есть так много… – приговаривал он. – Нельзя… есть так много… сладкого. Нужна диета…

Тимоша ещё еле-еле впихивал в себя вторую ложку, а тарелка Ивана Карлыча была уже совершенно пуста. Старый Сурок с сожалением посмотрел на неё, потрогал лапкой свой тугой животик и грустно сказал Будильнику:

– Ну вот, опять… Уж чего я только не делаю, чтобы похудеть, и никаких результатов.

– Есть одно старинное правило, – сказал Будильник. – Меньше ешь, больше работай!

– Вам хорошо говорить! – вздохнул Сурок. – Вам капля машинного масла и всё! А я…

– Меньше есть, больше работать, – неумолимо повторил часовой механизм.

– Нет, позвольте! – обиделся Иван Карлыч. – Что же я не работаю? Да я целыми днями верчусь как белка в колесе…

– Меньше есть… – опять завёл Будильник.

– Постойте! Постойте! – остановил их Тимоша. – Мы тут едим да спорим, а он там один сидит. И плачет.

Будильник глянул на свой циферблат и сказал:

– Мне кажется, он достаточно побыл один.

– Да-да! – согласился Иван Карлыч. – Одиночество, конечно, необходимо, но в меру, только в меру… Давайте его позовём, как его величают…

– Вот именно: как? – сказал Будильник. – Болтали тут, болтали, даже пели, а познакомиться не удосужились. Нехорошо.

И он решительно направился к клетке.

Глава шестая
«Воще»

– Извините, пожалуйста, – вежливо сказал Будильник и постучал своим молоточком в дверцу клетки. – Можно вас на минуточку?

– Ну!

Чижик стоял на пороге и недовольно поводил красными нарёванными глазами.

– Вот мы поём тут, разговариваем, – сказал Тимоша, – а ведь ещё как следует не познакомились. Как тебя зовут?

– Рекс.

– Рекс?!

– Ну!

– Но ведь это, насколько я понимаю, собачье имя, – удивился Иван Карлыч.

– Ну! – вздохнул Чижик. – Мне ребята-ёжики его от собачьей будки оторвали… Какое-никакое, а всё же имя! А так только скорлупа с номером была бы.

– Не горюй! – сказал Будильник.

– Чего? – окрысился Чижик. – Себя пожалей! И этот тоже… Ещё пенсне надел!..

– Ты тут не очень! – сказал строго Будильник и легонько щёлкнул Рекса в лоб молоточком. – Скромнее надо быть! Что ты видел, кроме своего инкубатора, что ты умеешь? А так разговариваешь со старшими!

– А чего ты! – заорал Чижик, но Иван Карлыч крепко обнял его мягкой лапой.

– Спокойно! Рекс, вы ещё так молоды, у вас вся жизнь впереди! Не нужно попрекать его, – сказал он, повернувшись к Будильнику, – он ещё всему выучится!

– Рекс, ты не расстраивайся! – сказал Тимоша.

– Да кто расстраивается! – снова затрепыхался было Чижик.

Но Иван Карлыч крепко держал его своими бархатными лапками, и Рекс затих. Наверное, ему было не так уж плохо со старым Сурком.

– Вот мы тебя выпустим – полетишь куда хочешь, увидишь весь мир.

– Да? – сказал Рекс – А на какие шиши? И воще чижиков в самолёты наверняка не пускают!

– Почему? – удивился Сурок.

– Нас воще никуда не пускают!

– А при чём тут самолёты? – не понял Будильник.

– С транспортом жуткое дело! Воще! – сказал Чижик. – Мне один заяц рассказывал…

– Погоди, Рекс, – сказал Тимоша, – да при чём же тут транспорт? Ты же птица! У тебя же крылья есть!

– Ну и что?

– Как «ну и что»? Вот если бы у меня были крылья…

– Постойте, постойте, – зазвонил Будильник. – Ты что, Рекс, не знаешь, что птицы летают? Смотрите! Он не знает, что птицы могут летать, что крылья даны для полёта…

– Сам ты не знаешь! – чирикнул Чижик, но как-то неуверенно. – У нас там, в «Природе», орёл один сидел… Рассказывал… чего-то там… Воще…

– А разве тебе не снилось, – спросил Тимоша, – разве никогда тебе не снилось, что ты летаешь? Что у тебя появляются два огромных сильных крыла и ты поднимаешься высоко-высоко в синеву, где облака, простор и ветер?

– Не-а. Мне воще ничего не снится.

– Бедный! Бедный Чижик, – вздохнул Иван Карлыч. – Даже снов не видит.

– Чего бедный! Чего бедный! – хорохорился Чижик. – Я поздно спать ложусь. То, сё… телевизор… А лёг – и раз! – отрубился.

Иван Карлыч встал из-за стола, грохнул грязные тарелки в раковину и начал быстро-быстро их мыть, проверяя чистоту каждой чашки и тарелки придирчивым взглядом поверх пенсне.

– Идите в комнату, займитесь делом, – сказал Сурок, – а то тут на кухне не повернуться. Ступайте, ступайте…

– Но ты же птица, Рекс! – не унимался Тимоша. – Как это: птица – и вдруг не летает?

– Это в природе встречается, – заметил всезнающий Будильник. – Есть нелетающие птицы: пингвины, страусы, куры…

– Сам ты страус! – обиделся Чижик.

– Рекс, не ругайся! – одёрнул его Тимоша.

– А чего он курой обзывается!

– Я констатирую факт! – уточнил Будильник. – Чижи, к твоему сведению, поют и летают.

– Я тоже пою! – сказал Рекс.

– Слыхали, – насмешливо звякнул Будильник.

– Ну, ты!..

– Да хватит вам! – унимал их Тимоша. – Рекс, а ты что же, ни разу не пробовал взлететь?

– Зачем это?

– А ты попробуй.

– Зачем это?

– Что ты заладил как попугай! – возмутился Будильник. – Говорят тебе: попробуй!

– Ты что всё время обзываешься? – взъерошил перья Рекс. – То страус, то кура, то попугай! Сам-то ты кто?

– Я точный часовой механизм типа «будильник»! Работаю без ремонта вот уже почти полвека. И ни разу – ни разу, слышишь ты, дитя «Природы»! – не ошибся!

– Подумаешь! – свистнул Чижик.

– И подумай! Думать не вредно, – отчеканил Будильник. – И не вредно было бы научиться летать и петь, раз ты птица.

– А я умею! Умею! – раскипятился не на шутку Чиж.

– Докажи!

– Запросто!

Чижик разбежался, подпрыгнул, но наступил на свои цепи и растянулся на полу.

Будильник залился звонким смехом.

– Да не так! Не так! – сказал Тимоша.

– «Не так»! – передразнил его Чижик. – А как?

Тимоша встал на цыпочки, весь вытянулся вверх, так что тоненькая шея его вылезла из тугих витков шарфа, словно грифель из цангового карандаша.

– Вот так! Вот так, – взмахивая худенькими руками, показывал мальчик. – Вот так!

Чижик разбежался, подпрыгнул и, может, взлетел бы, но зацепился за полуоткрытую дверцу шкафа и опять грохнулся на пол.

– Сними ты эти цепи дурацкие! – посоветовал Тимоша.

Чижик нехотя расстался со своим украшением.

– Давай! – Тимоша замахал руками и, сбросив тапочки, побежал, подпрыгивая, стараясь растолковать Чижику, как летают птицы.

– Немедленно, немедленно обуйся! – забренчал Будильник. – У тебя больное горло, а ты босой!

Тимоша покорно натянул тапки и принялся снова и снова показывать Чижику, как нужно летать. Они падали, спотыкались, натыкались друг на друга. Рексу изрядно надоели эти упражнения, но мальчик не отставал. И когда Тимоша двинул лбом о шкаф и на лбу у него засияла, распухая, изрядная шишка, Чижик нахально захохотал:

– Во! Воще! А ещё учит!

– Ну, хватит! – сказал Будильник, прикладывая к Тимошиной шишке свой холодный никелированный звонок. – Порезвились – и достаточно…

– Нет, – вздохнул мальчик. – Мы, наверное, что-то не то делаем.

Он смазал сбитые коленки йодом.

– «Не то», «не то»… – передразнил его Чижик. – А что «то»? Может, действительно, мы, чижи, когда-то и летали… А теперь другое время. Теперь самолёты есть! И воще!..

– Чижик, миленький! – попросил его Тимоша. – Ну давай ещё раз! Ну пожалуйста!

– Да хоть сто раз, всё равно ничего не получится, – отмахивался Рекс. – Воще!

И опять они бегали по комнате, подпрыгивали – всё напрасно. Полёт не получался. Чижик даже прыгал со стола и со шкафа, и хоть он не ушибался, как Тимоша, но падал на пол камнем.

– Ты знаешь, – сказал мальчик, сидя на полу и отирая пот со лба, – в одной книге я читал, что полёт птицы начинается с того, что птица хочет взлететь! Понимаешь? Нужно сильно захотеть… Очень-очень! И поверить, что получится…

Тимоша скинул тапки, залез на свою кровать и встал там, закрыв глаза.

– Вот смотри и делай вместе со мной! – сказал он Рексу. – Я широко раскидываю крылья! Взмахиваю ими… Они большие, сильные…

Рекс послушно взмахнул жиденькими крылышками.

– Я хочу летать! – прошептал мальчик. – Я очень хочу летать. Я делаю широкий взмах своими прекрасными, своими огромными крыльями… Лечу! Лечу!

Глава седьмая
Неужели так бывает?

И тут произошло невероятное: Тимоша шагнул с кровати, но не упал, а… повис в воздухе. Чувствуя, что под ногами вдруг не стало опоры, Тимоша открыл глаза и совершенно неожиданно без видимых усилий плавно взмыл под потолок.

Будильник растерянно звякнул, и шапочка звонка от удивления сползла у него набок.

А мальчик, описав под потолком круг, подлетел к балконной двери, закрытой на верхнюю (чтобы её нельзя было достать даже со стула!) задвижку. Повозился с ней и, распахнув балконную дверь настежь, вылетел на улицу!

В лицо Тимоше ударил тёплый осенний ветер, в котором смешались запахи прелых листьев из городских парков и скверов с влажными запахами дождя и реки.

Далеко-далеко внизу, в ущелье улицы, катили машины, троллейбусы, автобусы. По тротуарам спешили прохожие, и сверху было не разобрать, кто идёт: мужчина, женщина, ребёнок? Двигались разноцветные точки – пятнышко побольше, пятнышко поменьше, а вот совсем большое, яркое…

«Это же зонтик!» – догадался мальчик.

Из-за серо-синих осенних облаков выглянуло солнце, и у разноцветных пятен выросли тени. Они размахивали руками, двигали ногами. Одни бежали впереди, другие позади.

«Это смотря куда светит солнце: в спину или в лицо», – подумал Тимоша.

Он взмыл ещё выше. Тяжёлое, словно мокрая простыня, облако мазнуло его своим холодным краем по лицу, шлёпнуло по босым пяткам, и тут Тимоша окончательно понял, что он летит!

– Я лечу! Лечу-у-у! – закричал он, и голос его от радости сорвался!

Тимоша покружил над крышами домов и, широко раскинув руки, спланировал в открытую балконную дверь.

– Ну вот же он! – закричал Чижик. Мелко и нервно трепеща крылышками, он носился вокруг люстры. – Во! Летает! Ур-р-р-ра! – заорал он. – Мы летаем! Воще!

Будильник наконец пришёл в себя, поправил шапочку звонка и вдруг залился отчаянным звоном:

– Иван Карлыч! Иван Карлыч! Смотрите!

Старый Сурок прибежал из кухни, как был: в переднике, с тарелкой и тряпкой в лапках.

– Батюшки! – ахнул он. – Упадёт! Расшибётся!

Пенсне спрыгнуло с его коротенького носа и повисло на чёрном шнурке. Сверху Иван Карлыч казался Тимоше и Чижику коротеньким мягким плюшевым пенёчком.

– Что это? Что это?!

– Иван Карлыч! – кричал Тимоша. – Я лечу!

– Летят! – взволнованно объяснял Будильник. – Летят! Оба!

– Ага! – трещал Чижик. – Мы летим! Ну мы даём! Ну воще…

Старый Сурок зажмурился и замотал головой.

– Разбудите меня!

– Иван Карлыч, – сказал Тимоша, спустившись пониже. – Я лечу на самом деле!

– Нет-нет! Это я вижу во сне! Это такой странный сон! – лепетал Сурок.

– В том-то и дело, что не сон! – звякнул Будильник. – Мы же все это видим.

– Значит, мы все спим! – сделал вывод Иван Карлыч.

– Но не может же всем сниться один и тот же сон!

– Не сон! Раньше мне это снилось, но теперь я лечу на самом деле.

Тимоша взмыл под потолок, перевернулся через голову, сделал «мёртвую петлю», резко спикировал и пронёсся, как истребитель, мимо отшатнувшегося Сурка.

– Ба… Батюшки! Что ж это делается! – просипел Иван Карлыч.

– Давайте с нами! – кричал мальчик. – Взлетайте!

– А ему слабо! – пискнул Чижик. – Летать – не пенсне носить!

– Но ведь этого не может быть! – жалобно прошептал Сурок.

– Не может! – подтвердил Будильник. – Не может, но ведь летают!

И тут Тимоша и Рекс заложили такие воздушные пируэты, что старый Сурок сел на пол и схватился за сердце.

– Упадут! Упадут ведь! Ай, батюшки! Упадёте! Расшибётесь! Ведь вдребезги расшибутся! – сказал он Будильнику. – Прекратите немедленно! – строго сказал он, стараясь взять себя в руки. Он даже попытался подпрыгнуть и поймать Чижика за сползающие джинсы.

– Не-а! – заорал Рекс – Не прекратим. Мы теперь воще! Захотим – на улицу! Захотим – воще! Куда хотим – туда летим!

– Что это значит? – ахнул Будильник. – «Куда хотим – туда летим!» Без разрешения родителей?!

– Спускайтесь немедленно! – строго приказал Сурок.

– Но почему? – спросил Тимоша.

– Ты упадёшь и больно разобьёшь коленки… или нос…

– Не упаду… Не упаду-у-у… – кричал Тимоша, пикируя и взмывая вверх по всем правилам высшего пилотажа.

– Тимоша! – простонал Сурок. – Спустись, пожалуйста… Все эти полёты плохо кончаются!

– Счас, – сказал мальчик, – вот слетаю на улицу…

– На улицу! – как в набат, зазвонил Будильник. – Родители категорически запретили… Там же дождь, там же машины.

– Вот именно! Вот именно! – поддакивал Сурок. – Спускайтесь немедленно! Прекратите это… – Иван Карлыч не мог найти слово, чтобы назвать это немыслимое явление. – Это опасно! Очень опасно!

Тимоша всегда был послушным, но ему совсем не хотелось спускаться, а, наоборот, ужасно хотелось на улицу.

– Но мы же никому не мешаем, Иван Карлыч! Мы полетаем и вернёмся! Летать безопаснее, чем ходить: ведь все машины внизу. А вверху целое небо и всем просторно!

– Может быть, мы всё-таки спим? – с надеждой сказал старый Сурок. – Может, всё-таки нам это снится?

– Нет! – отрезал Будильник. – Я никогда не сплю!

– Нет! – подтвердил Тимоша. – Я сейчас так о шкаф треснулся! Больно! Значит, не сон!

– Тимоша! – заламывая лапки, взмолился Сурок. – Спускайся скорее, мой мальчик, если ты упадёшь, ты стукнешься ещё больнее!

– Не понимаю, – звенел Будильник. – Мы, конечно, не спим. Но ведь люди наяву не летают…

– А на самолётах! На дельтапланах! – кричал сверху Тимоша.

– Но ведь у тебя ничего этого нет! – сказал Будильник.

– А на крыльях! – закричал Чижик. – А на крыльях что, не летают? Во я как могу! И штопором, и ласточкой!

– У тебя-то, разумеется, есть крылышки! Ты птица! – согласился Будильник. – А у него?

– И у меня! И у меня! – восторженно кричал Тимоша. – Смотрите какие! Большущие! Я хочу взлететь повыше – делаю взмах и лечу! А вот, смотрите, раскидываю их во всю ширь и мчусь плавно и быстро, как с горы на лыжах, только этой горе нет конца…

– Да нет! Нет! – простонал Иван Карлыч.

– Чего нет? – Мальчик замер в воздухе.

Старый Сурок потупился.

– Чего нет? – тревожно допытывался Тимоша.

Иван Карлыч старательно протирал пенсне кружевным платочком.

– Ничего! Никаких крыльев! – честно сказал он.

И в ту же секунду пол, что был так далеко внизу, бросился на Тимошу.