Текст книги "Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии"

Автор книги: Борис Алмазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Блаженная Ксении Петербургская, Христа ради юродивая [15]15
  Юродивые – люди, принимавшие на себя из любви к Богу и ближним один из подвигов христианского благочестия – юродство о Христе. Они не только добровольно отказывались от имущества, удобств и благ жизни земной, от выгод жизни общественной, от родства самого близкого и кровного, но принимали на себя вид безумного человека. Эти подвижники не стеснялись говорить правду в глаза сильным мира сего, обличали несправедливых, радовали и утешали людей.


[Закрыть]
(XVIII в.), память 6 февраля

Родилась, вероятно, в 1732 году (по мнению других исследователей – в 1731 г.), отца ее звали Григорием, а имя матери неизвестно. По достижении совершеннолетия, Ксения Григорьевна вышла замуж за придворного певчего, полковника Андрея Федоровича Петрова, и жила с супругом в Санкт-Петербурге в небольшом домике на Петербургской стороне, купленном Андреем Федоровичем на приданое своей жены. Дом этот стоял на улице, которая тогда так и называлась – улица Андрея Петрова, по имени домовладельца. Нынешнее название улицы – Лахтинская. Дом стоял на пересечении улицы Лахтинской и Большого проспекта.

С мужем Ксения прожила всего 3,5 года, детей у них не было. Внезапно Андрей Федорович заболел «жаром», «горел»(вероятно, у него был тиф) и скончался, оставив Ксению Григорьевну вдовой на 26-м году ее жизни. Перед смертью муж завещал ей: «Служи Господу Богу нашему, славь Всеблагое Имя Его…».

Молва несла и еще одно страшное известие. Андрей Федорович умер без покаяния, стало быть, Царствия Божия не обрящет!

Все это так сильно поразило Ксению Григорьевну, что она сразу как бы забыла все земное, человеческое, все радости и утехи.

Для женщины XVIII столетия муж был основой бытия, образом Божиим во плоти. Подвиг блаженной Ксении – подвиг любви. Она пошла на высшее самопожертвование, утверждая, что это она, Ксения, умерла без покаяния, а раб Божий Андрей Федорович жив и путь в Царствие Небесное ему не заказан.

Многим она казалась лишившейся рассудка. А после того, как Ксения раздала все свое имущество бедным, дом подарила своей знакомой Параскеве Антоновой, родные Ксении даже подали прошение начальству Андрея Федоровича, прося не позволять Ксении в безумстве раздавать свое имущество. Начальство умершего Петрова вызвало Ксению к себе, но убедилось, что Ксения в полном разуме, совершенно здорова, а потому имеет право распоряжаться своим имуществом, как ей угодно.

Слабоумие и юродство не имеют между собой ничего общего. Наоборот, чтобы решиться на юродство, необходимо величайшее мужество, то есть наличие в человеке сильно развитой воли, и ясное сознание как о жизни вообще, так и об избираемом пути. Она избрала тяжелый путь юродства Христа ради. Облачившись в костюм мужа, она стала всех уверять, что Андрей Федорович вовсе не умирал, а умерла его супруга Ксения Григорьевна, и уже, никогда потом, не откликалась, если ее называли Ксенией Григорьевной.

Блж. Ксения Петербургская

Существует предположение, что она несколько лет находилась в Алексеевской женской обители близ Арзамаса, основанной преподобным Феодором Санаксарским (Ушаковым).

В Петербурге, определенного местожительства Ксения не имела. Она целый день бродила по Петербургской стороне в районе прихода Церкви святого Апостола Матфея[16]16
  Санкт-Петербург, угол Б. Пушкарской и Лахтинской ул. Утрачена.


[Закрыть].

Мало-помалу к странностям блаженной привыкли, поняли, что она не простая побирушка-нищая, а какая-то особенная. Многие поэтому стали жалеть ее, старались чем-либо помочь ей. Эта жалость особенно стала проявляться с того времени, как камзол и кафтан мужа на блаженной совершенно истлели, и она стала одеваться зимой и летом в лохмотья, а на босых ногах, распухших и красных от мороза, носила рваные башмаки. Видя едва одетую, измокшую или зазябшую юродивую, многие давали ей теплую одежду, обувь, милостыню, но Ксения ни за что не соглашалась надеть на себя теплую одежду и всю жизнь проходила в жалких лохмотьях – красной кофте и зеленой юбке, или, наоборот, – в зеленой кофте и красной юбке. Выбор этих цветов не случаен – это цвет мундиров российской армейской пехоты, в которой, вероятно, служил ее муж.

Санкт Петербург – военная столица, XVIII век время военных побед – облик блаженной Ксении противопоставлен облику героев того времени. Воин мужчина, а она – слабая женщина. Богатство дворцов, грохот пушек и парадов, чеканный слог приказов – и ее великое смирение, тихая, нищая, бездомная жизнь, малопонятная речь… Другой мир – иные ценности.

Милостыню она не принимала, а брала лишь от добрых людей «царя на коне» (копейки с изображением всадника), и тотчас же отдавала этого «царя на коне» таким же беднякам, как и сама она.

Ксения изредка заходила к своим знакомым, обедала у них, а затем снова отправлялась на улицу.

Где она проводила ночи, долгое время оставалось неизвестным. Этим заинтересовалась полиция. Оказалось, что Ксения, несмотря ни на какое время года, несмотря ни на какую погоду, уходит на ночь в поле, коленопреклоненно становится здесь на молитву и не встает уже до самого восхода солнца, попеременно делая земные поклоны на все четыре стороны.

Рабочие, возводившие каменную церквь на Смоленском кладбище, стали замечать, что ночью, во время их отсутствия на стройке, кто-то таскает на леса целые горы кирпича.

Оказалось, что это была раба Божия, блаженная Ксения.

– Когда ты спишь, Андрей Федорович? – спрашивали блаженную.

– Успеем выспаться в земле, – отвечала она. Блаженная Ксения очень заботилась, чтобы фундамент церкви укладывали особенно прочно.

– Много ей придется вынести, – говорила она, – но устоит… Ничего…

Действительно, в наводнение 1824 года, отображенное А.С. Пушкиным в поэме «Медный всадник», когда было разрушено кладбище, снесено множество крестов и могил, уничтожены кладбищенские книги, храм подвергся большой опасности, но все же устоял.

Ксения Блаженная подвигом духовной и телесной нищеты, любви к ближним и молитвою стяжала дар прозорливости. Этим своим даром многим помогала Ксения в деле жизненного устройства и душевного спасения, о чем свидетельствуют известные случаи, сохранившиеся в памяти жителей Петербургской стороны:

Однажды Ксения, зайдя в гости к купчихе Крапивиной, беседовала с хозяйкой и принимала от нее угощения. Жалея молодую купчиху, столь радушно ее принимавшую, и предвидя ее близкую смерть, Ксения пожелала сказать ей о необходимости должного христианского приготовления к смерти. Посему, входя, она во всеуслышание сказала между прочим: «Вот зелена крапива, а скоро-скоро завянет». Все слышавшие это гости Крапивиной не придали словам Ксении должного внимания, однако позднее, после внезапной скоропостижной смерти молодой купчихи, вспомнили эти слова и были поражены.

В другой раз пришла Ксения к своей хорошей знакомой Параскеве Антоновой, которой она раньше подарила дом свой, и говорит ей: «Вот ты тут сидишь да чулки штопаешь и не знаешь, что тебе Бог сына послал! Иди скорее на Смоленское кладбище!».

Антонова, поспешно побежала на Смоленское кладбище. На одной из улиц Васильевского острова вблизи Смоленского кладбища Антонова увидела большую толпу. Оказалось, что какой-то извозчик сбил с ног беременную женщину, которая тут же на улице разрешилась от бремени мальчиком, а сама скончалась. Параскева Антонова взяла ребенка к себе. Узнать, кто была его умершая мать, кто был его отец, несмотря на усиленные старания, как Петербургской полиции, так и самой Антоновой, не удалось.

Она дала ему прекрасное образование и воспитание. Впоследствии он сделался видным чиновником и до самой смерти берег и покоил свою приемную мать.

Евдокия Денисьевна Гайдукова, скончавшаяся в 1827 году, принадлежала к числу тех лиц, которых любила и иногда посещала блаженная Ксения. Однажды обрадованная ее приходом, Евдокия Денисьевна поспешила накрыть на стол, усадила за стол Ксению и стала угощать ее, «чем Бог послал». Кончился обед. Евдокия Денисьевна стала благодарить Ксению за ее посещение и извиняться за плохое угощение.

«Не взыщи, – говорила она, – голубчик, Андрей Федорович, больше мне угостить тебя нечем, ничего сегодня не готовила».

«Спасибо, матушка, спасибо за твое угощение, – ответила Ксения, – только лукавить-то зачем? Ведь побоялась же ты дать мне уточки!»

Сильно сконфузилась Евдокия Денисьевна; в печи у нее действительно была жареная утка, которую она приберегла для отсутствующего мужа. Тотчас же бросилась Евдокия Денисьевна к печке и стала вынимать оттуда утку. Но Ксения остановила ее: «Нет, нет, что ты! Не надо, не надо, я не хочу утки. Ведь я знаю, что радехонька меня всем угостить, да боишься своей кобыльей головы. Зачем же его сердить?»

Кобыльей головой Ксения называла мужа Евдокии Денисьевны, которого не любила за его пьянство, грубый характер и за скверную ругань в пьяном виде.

К числу знакомых блаженной Ксении принадлежало семейство Голубевых, состоявшее из матери – вдовы и 17-летней красавицы-дочки. Ксения очень любила эту девушку за ее кроткий, тихий нрав и доброе сердце. Однажды заходит к ним в гости Ксения. Мать и дочь сидели за столом и готовили кофе. «Эх, красавица, – сказала Ксения, обращаясь к девушке, – ты вот тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте. Беги скорее туда!» «Как так?! – отвечала девушка. – У меня не только мужа, но и жениха-то нет. А тут какой-то мой муж да еще жену хоронит?» «Иди», – сердито отвечала Ксения, не любившая каких-либо возражений.

Голубевы тотчас же послушались приказания блаженной и отправились на Охту. Здесь они увидели, что к кладбищу направляется похоронная процессия.

Они замешались в толпу провожавших и пошли вместе с процессией на кладбище. Хоронили молодую женщину, жену доктора, скончавшуюся от неблагополучных родов. Кончалось и погребение. Народ стал расходиться по домам. Пошли и Голубевы.

Но тут они неожиданно наткнулись на горько рыдавшего молодого вдовца, который при виде могильного холма над прахом любимой супруги потерял сознание и бесчувственно свалился на руки подбежавшим к нему Голубевым. Они постарались привести его в чувство, познакомились с ним, и через год юная Голубева стала женой доктора.

Однажды встретила Ксения на улице свою знакомую, остановила ее и, подавая медный пятак с изображением всадника, сказала: «Возьми пятак, тут царь на коне; потухнет!» Женщина взяла пятак, попрощалась с Ксенией и, недоумевая, что бы значили странные слова ее, пошла домой. Но едва она вошла в ту улицу, где жила, как увидела, что загорелся дом ее. Не успела, однако, она добежать до своего дома, как пламя было потушено.

Накануне праздника Рождества Христова 24 декабря 1761 года блаженная Ксения целый день бегала по улицам Петербургской стороны и всюду громко кричала: «Пеките блины, пеките блины; скоро вся Россия будет печь блины!»

На другой день, т. е. 25 декабря 1761 года по Петербургу вдруг разнеслась страшная весть: императрица Елизавета Петровна неожиданно скончалась. Тут только всем стало понятно, что блаженная предсказывала смерть императрицы.

Императрица Анна Иоанновна, желая упрочить русский престол за потомством отца своего, царя Иоанна Алексеевича (брата Петра Великого), вызвала к себе племянницу свою Анну Леопольдовну, выдала ее замуж за принца Антона Ульриха и, когда от этого брака родился сын Иоанн (1740), то назначила его своим наследником. По смерти Анны Иоанновны Иоанн I Антонович действительно был провозглашен императором (1740). Спустя год после этого, а именно – с 24 на 25 ноября 1741 года, в России произошел государственный переворот. Императрицей была провозглашена дочь Петра Великого, Елизавета Петровна.

Иоанна Антоновича заключили в Шлиссельбургскую крепость, а родителей его сослали в ссылку в Холмогоры, где они и скончались. Несчастный Иоанн Антонович протомился под строгим надзором в Шлиссельбургской крепости около 23 лет. В 1764 году, уже в царствование императрицы Екатерины Великой, один из караульных офицеров – Мирович задумал освободить Иоанна Антоновича из заточения и провозгласить императором. Но попытка Мировича не удалась. Во время происшедшего столкновения Иоанн Антонович был убит.

За три недели до этого печального события блаженная Ксения стала целыми днями горько плакать. Все, встречавшиеся с ней, видя ее в слезах, жалели ее, думая, что кто-нибудь ее обидел, и спрашивали ее: «Что ты, Андрей Федорович, плачешь? Не обидел ли тебя кто-нибудь?» Блаженная отвечала: «Там кровь, кровь, кровь! Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь». Никто не понимал странных слов ее. Лишь три недели спустя, когда по Петербургу разнеслась молва о страдальческой кончине Иоанна Антоновича, все поняли, что своим плачем блаженная предсказывала его смерть.

Стали замечать, в каком бы доме или семье не побывала блаженная, там всегда водворяется мир и счастье. Если она заходила в лавку, где до того времени не было торговли, и брала себе какую-либо ничтожную из продающихся вещей – орешек, пряничек, то лавка начинала отлично торговать, потому что народ спешил купить что-нибудь именно в той лавке, куда заглянула блаженная.

Извозчики заметили, если кому-либо из них удавалось хоть несколько шагов провезти блаженную, то у того целый день езда шла отлично, и он делал хорошую выручку. Вот почему извозчики, еще издали увидев блаженную, наперегонки мчались к ней на своих пролетках и умоляли, хотя бы только присесть в их коляску, в полном убеждении, что это даст им хороший заработок.

Матери замечали, что если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Поэтому, завидев блаженную, они спешили к ней со своими детьми и просили ее благословить или приласкать их.

Муж блаженной Ксении был похоронен на Смоленском кладбище. Она часто приходила туда, иногда там и спала. Вероятно, ее и похоронили рядом с могилой мужа, но точно определить год рождения и год смерти блаженной пока невозможно.

Достоверно известно, что уже с 20-х годов XIX столетия на могилу Ксении народ стекался толпами. Вся земля с могильной насыпи над гробом усопшей по горсточке разносилась посетителями; ежегодно приходилось делать новую насыпь, и опять насыпь разбиралась посетителями. Положили сверху могильной насыпи каменную плиту; но посетители разбили плиту на мелкие кусочки и разнесли по домам; положили новую плиту, и с этой плитой случилось то же.

Могилу Ксении обнесли оградой, к которой прикрепили кружку для сбора пожертвований на сооружение над могилой часовни. На собранные таким образом деньги, над ее могилой была сооружена небольшая часовня. Над дверью с наружной стороны сделали надпись: «Раба Божия Ксения». Могильную насыпь облицевали мрамором, а сверху положили плиту со следующею, неизвестно кем составленною, надписью: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. На сем месте положено тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего, в ранге полковника, Андрея Федоровича. Осталась после мужа 26 лет, странствовала 45 лет, а всего жития 71 год; звалась именем Андрей Федорович. Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения души своей. Аминь».

В 1901 году по проекту А.А. Всеславина была начата постройка новой часовни в русском стиле, освященной в октябре 1902 года.

В советское время власти пытались предать забвению имя блаженной Ксении. В августе 1940 года постановлением горисполкома часовня была закрыта. Во время Великой Отечественной войны в ней находился склад тары из-под горюче-смазочных материалов. Мраморные плитки с гробницы блаженной разобрали. Утварь из цветного металла сдали в переплавку, почти все иконы сожгли.

По окончании войны, уступая настойчивым просьбам верующих, в 1946 году было получено разрешение на открытие часовни, которая вскоре была отреставрирована. С девяти утра до девяти вечера там служились панихиды при большом стечении народа.

В 1960 году часовню вновь закрыли. В ее стенах по указанию городских властей пытались устроить скульптурную мастерскую, но работать в ней было невозможно: утром, придя в мастерскую, рабочие не раз находили вместо скульптур черепки. «Могилу Ксении, – вспоминает Марфа, певчая храма Смоленской иконы Божией Матери, – замуровали, поставили на ней постамент. На этом постаменте работали мастера. Словно на трясине… Ни одного гвоздика не дала им вбить Христова угодница – все валилось из рук… Тогда решили наладить изготовление статуй типа „Женщина с винтовкой", „Девушка с веслом". Опять незадача. Сколько раз, бывало, крепко-накрепко запрут мастера часовню, утром приходят, а вместо скульптур одни черепки…» Работу в мастерской пришлось прекратить.

Верующие пытались очистить часовню, и двое молодых людей были брошены за это в тюрьму сроком на пять лет. Но никакими усилиями безбожников невозможно было заглушить в народе память о блаженной и веру в ее помощь. К ее могиле, находящейся в часовне, стекались паломники со всей России. В щели забора, которым обнесли часовню, вкладывали тысячи записочек и даже такого содержания: «Матушка, Ксенюшка, помоги сдать научный атеизм».

Ксения Блаженная подлинно Петербургская святая, третье столетие несет к ней молитвы и горести православный люд. Особенность в том, что об исцелении просят, о скорбях домашних, чтобы сын бросил пить, чтобы муж вернулся, мир воцарился в семье, просят о замужестве, о даровании детей, о работе, об облегчении воинской службы… И если ежедневный многотысячный поток паломников не иссякает – значит помощь приходит!

В 1984 году часовню передали общине храма во имя Смоленской иконы Божией Матери. Часовню подняли из руин всем миром. Она была вновь освящена в 1987 году.

В дни празднования Тысячелетия Крещения Руси митрополит Алексий (Патриарх Московский и всея Руси) всенародно огласил перед часовней Деяние Поместного Собора Русской Православной Церкви 1988 года о причислении блаженной Ксении Петербургской к лику святых (в Русской Православной Церкви за рубежом прославление блаженной Ксении состоялось в 1978 году).

В 1991 году в ленинградском издательстве «Лицей» вышла детская книжечка о блаженной Ксении. Иллюстрации к ней создал Александр Федорович Кабанин и удивительно, что именно его рисунки стали основой для иконного образа святой.

Свт. Петр Цетинский
(† 1851), память 31 октября

Правитель Черногории (владыка) в 1830–1851 годах и митрополит Черногорский и Бердский. Государственный деятель и реформатор, он способствовал превращению Черногории в независимое современное государство. Автор многих поэм и стихотворений. Считается многими самым выдающимся поэтом сербской литературы.

Радивой (Раде) Томов Петрович родился 13 ноября 1813 года в селе Негуши в семье Томо Маркова Петровича и Иваны Пророкович-Петрович. Племянник по отцу митрополита Петра I Петровича. Род Петровичей-Негошей с 1697 года по 1918 год являлся правящей династией в Черногории (с 1697 года – в качестве митрополитов черногорских, с 1852 года – князей, с 1910 года – королей).

Обучался в Савинском монастыре и Цетинском монастыре у сербского поэта и историка Симо Милутиновича.

После смерти Петра I Петровича в 1830 году по его завещанию занял место владыки Черногории, приняв монашество с именем Петр. В 1833 году совершил поездку в Россию (повторно – в 1837 году), где в Санкт-Петербурге посвящен в сан епископа Черногорского и Бердского. В 1834 году утвержден российским Синодом в сане архиепископа, в 1844 году – митрополита Черногорского и Бердского.

Свт. Петр Цетинский

Боролся за независимость Черногории от Турции, пресекал племенной сепаратизм в самой Черногории, провел разграничение черногорско-австрийской границы в Адриатическом Приморье.

Сторонник югославянского единства. Во внешней политике ориентировался на Россию.

Основал в Цетине школу и типографию. Издал сборник народных песен «Зеркало сербское» (1845 г.), куда включил и песни собственного сочинения. Является автором сборников стихов «Цетинский пустынник» (1834 г.), «Лик ярости турецкой» (1834 г.), эпической поэмы «Свободиада» (1835 г., опубликована 1854 г.). Вершина творчества – поэмы «Луч микрокосма» (1845 г.), «Горный венец» (1847 г.), «Самозванец Степан Малый» (1847 г., изд. 1851 г.).

Скончался в 1851 году от туберкулеза.

По завещанию, святитель Петр (Негош) похоронен на вершине горы Ловчен в часовне. В Социалистической Югославии вместо часовни был сооружен мавзолей.

Прп. Герман Аляскинский, монах
(† 1836), память 9 августа, 26 декабря

В миру, Зырянов Герасим Иванович, родился в 1757 году в городе Серпухове, под Москвой, в купеческой семье. С шестнадцати лет он вступил на иноческий путь и ушел в Саровскую пустынь.

В 1777 году нес послушание в Троице-Сергиевой пустыни. В обители будущий миссионер подвизался шесть лет и принял иноческий постриг.

В 1782 году, желая полного уединения и безмолвия, преподобный Герман удаляется на Валаам. Валаамский монастырь, расположенный на островах Ладожского озера, где был отрезан от внешнего мира до 8 месяцев в году. После тщательного испытания различными послушаниями игумен Назарий благословил молодого подвижника на постоянное жительство в лесу, в пустынном уединении, в 2 км от монастыря. По праздникам, приходя в монастырь, преподобный нес клиросное послушание (у него был прекрасный голос). В Валаамской обители святой Герман принял монашеский постриг.

Как и прп. Серафим, валаамский подвижник отличался исключительным знанием Священного Писания, творений святых отцов и учителей Церкви.

Духовным руководителем и наставником будущего миссионера был игумен Назарий[17]17
  Есть сведения, что прп. Серафим Саровский пользовался тоже, в свою очередь, наставлениями старца Назария во время его жительства в Сарове.


[Закрыть], саровский старец, который ввел на Валааме устав Саровской пустыни.

Через 15 лет пребывания преподобного Германа на Валааме Господь призвал инока на апостольское служение и послал его проповедовать Евангелие и крестить язычников малообжитого и сурового края Аляски и прилегающих к ней островов Северной Америки.

С этой целью в 1793 году была создана духовная Миссия, получившая название Кадьякской, с центром на острове Кадьяк. Руководителем миссии был назначен архимандрит Иоасаф (Болотов), инок Валаамского монастыря. В числе прочих сотрудников Миссии было еще пять иноков Валаамского монастыря, среди них и преподобный Герман.

По прибытии на остров Кадьяк миссионеры немедленно занялись постройкой храма и обращением язычников.

«1794 года, сентября с 24 живу на острове Кадьяке. Слава Богу, более 700 американцев перекрестил, да более 2000 браков обвенчал, состроили церковь, а время позволит – сделаем другую, да походные две, а то и пятую нужно сделать» – замечает в одном из писем архимандрит Иоасаф.

В 1796 году было завершено строительство храма Воскресения Христова. Отец Герман на новом месте поначалу нес послушание в пекарне и занимался хозяйственными заботами Миссии.

Во время бури в 1799 году преосвященный Иоасаф со своими спутниками погиб в волнах океана. На острове осталось всего четыре миссионера. На помощь оставшимся в живых миссионерам в 1804 году был командирован только один иеромонах Александро-Невской лавры Гедеон. Он на некоторое время возглавил Миссию. Его заботами была устроена школа для детей крещеных алеутов. В 1807 году иеромонах Гедеон навсегда покинул миссионеров, возложив всю ответственность на преподобного Германа, который до самой кончины своей оставался духовным отцом, пастырем и попечителем душ человеческих в доверенной ему Миссии. Преподобного хотели посвятить в сан иеромонаха и возвести во архимандрита, но он отказался от какого бы то ни было возвышения и до конца своих дней пребывал простым монахом.

С 1807 года он заведовал школой, в которой обучались 20 мальчиков. Старец учил их чтению, письму, Закону Божию, Священной истории, церковному пению и земледелию.

Преподобный Герман был для местных жителей истинным добрым пастырем и защищал их, как мог, от злых и хищных людей, которые видели в островитянах только объект для жестокой эксплуатации. В том, что новообращенные не отвергли веру пришельцев – эксплуататоров и угнетателей – великая заслуга преподобного Германа. Непоколебимо и настойчиво, не имея никакой поддержки, кроме своей пламенной веры, старец продолжал свое заступничество за обиженных и угнетенных, видя в этом свой долг и призвание, сущность которого он выразил удивительно простыми словами: «…я – нижайший слуга здешних народов и нянька».

Тайные подвиги и келейные молитвы старца оставались неведомыми миру, но виден был окружавшим свет его жизни, полное самоотречение, нестяжательность и сурового пренебрежения всеми удобствами. Одежда его была самая убогая и очень ветхая. Всем своим видом, всеми привычками старец Герман живо напоминал современникам древних отшельников. Беседа старца производила на слушавших неотразимое впечатление. Особенно поражали собеседников ясность его мыслей, отчетливость и быстрота суждений.

Ярко свидетельствует об этом случай с С.И. Яновским, правителем администрации Российско-Американской компании, приступившим к своим обязанностям в 1817 году.

Прп. Герман Аляскинский

Семен Иванович Яновский, аристократ по происхождению, был человеком всесторонне образованным и начитанным, но его религиозно-философские взгляды сводились к модному в те времена деизму. Христианства он, по существу, не знал (хотя формально считался христианином). Православие, Церковь, Таинства – были для него понятиями, не заслуживающими серьезного внимания. Преподобный Герман много беседовал с ним. Впоследствии С.И. Яновский писал: «Такими постоянными беседами и молитвами святого старца Господь совершенно обратил меня на путь истинный, и я сделался настоящим христианином». Он называл старца «святым мужем», «великим подвижником»; как великую драгоценность он хранил у себя письма преподобного Германа. Такое же благоговение к личности святого испытывали и многие другие его современники.

Отец Герман жил сначала возле храма миссии, на Кадьяке, а в период между 1811 и 1817 годами в поисках уединения переселился на пустынный остров Еловый (Спрус) в 2 верстах от острова Кадьяк, назвав свою обитель Новым Валаамом.

Здесь выкопал землянку, позднее построил возле нее бревенчатую келью. Постелью старцу служила небольшая скамья, под голову он подкладывал 2 кирпича, укрывался доской. Одежда его была одна и та же зимой и летом: меховая парка, надетая на голое тело, поверх нее подрясник и ряса, на голове клобук, на ногах сапоги. Носил 15-фунтовые вериги. Ел очень мало: немного рыбы и овощей. Время, свободное от богослужения, проводил в трудах – занимался огородом, к зиме запасал грибы и рыбу. Все, что приобретал, отдавал бедным и сиротам. Со временем недалеко от кельи были построены часовня и дом для посетителей, в котором также находилось училище для сирот. Прп. Герман учил детей Закону Божию и пению.

Однажды по его молитвам прекратилось наводнение, в другой раз – пожар. Старец обладал даром прозорливости. Так, он предсказывал, что в Америке будет свой архиерей, что вскоре и исполнилось. В 1840 году была образована на Североамериканском континенте епархия, во главе ее стал свт. Иннокентий (Вениаминов).

Вероятно, в 1835 году прп. Герман полностью ослеп. В последние годы вел уединенную жизнь, редко выходя из кельи и постоянно пребывая в подвигах поста и молитвы. Он открыл духовным чадам время своей смерти и обстоятельства погребения.

13 декабря 1836 года он попросил зажечь перед иконами свечи и почитать Деяния святых Апостолов. Во время чтения о трудах святых благовестников святой старец Герман перешел от земных трудов к небесному упокоению на 81 году жизни. Преподобный Герман с любовью отзывался на нужды и скорби людские в дни своей земной жизни. Не оставляет он в беде взывающих к нему и после своего преставления.

Наиболее известный случай находится в жизнеописании первого православного епископа в Америке – святителя Иннокентия. В 1842 году святитель на бриге «Охотск» направлялся на остров Еловый. Из-за бури корабль долго не мог войти в гавань, и жизнь команды и пассажиров была под угрозой. Святитель Иннокентий обратился с молитвой к преподобному Герману: «Если ты, отец Герман, угодил Господу, то пусть переменится ветер». Не прошло и четверти часа, как ветер переменился и сделался попутным. И вскоре святитель, спасшийся от бури, служил панихиду на могиле преподобного Германа.

С 1860-х годов Русская Православная Церковь знала о большом местном почитании памяти старца Германа на Кадьяке.

В 1867 году один из Аляскинских епископов составил записку о его жизни и чудесах.

Первый доклад об отце Германе был напечатан в Валаамском монастыре в 1868 году.

В 1936 году – другой русский православный монах – архимандрит Герасим (Шмальц)[18]18
  Архимандрит Герасим (Шмальц Михаил Александрович) (1888–1969). Родился 28 октября 1888 года в г. Алексин Тульской губернии. В 1906 году поступил в Свято-Тихоновский монастырь в Калужской губернии. В 1911–1912 годах подвизался на Афоне. Направлен на служение в США (1915 г.) и в том же году принял монашеский постриг в обители преп. Тихона Задонского в Северной Америке. В 1916 году прибыл на Аляску. После революции 1917 года остался в эмиграции в США. Иеромонах (1923 г.). В течение 18 лет служил настоятелем храма Рождества Богородицы на о. Афогнак (Afognak). С 1935 года поселился в построенном им ските на о. Еловом на Аляске, где прожил более 30 лет. Скончался 30 сентября (по старому стилю) 1969 года.


[Закрыть] прибыл на остров Еловый и долго жил там, как преподобный Герман за сто с лишним лет до него. Перед своей кончиной в 1969 году архимандрит Герасим открыл останки своего славного предшественника и построил здесь небольшую часовню.

Исцеления, связанные с молитвенным заступничеством старца Германа, записывались в течение долгого периода (со времени его жизни и до 1970 года).

9 августа 1970 года на острове Кадьяк в соборе Воскресения Христова митрополит всей Америки и Канады Ириней (Бекиш) (см. Приложение, стр. 571) в сослужении сонма архиереев совершил торжественное прославление прп. Германа в лике равноапостольных святых. Мощи прп. Германа были положены в соборе в деревянную раку, на которую были возложены принадлежавшие святому камилавка и железные крест с параманом.

В тот же день, 9 августа 1970 года, прп. Герман был прославлен РПЦЗ в кафедральном соборе в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско.

Определением Священного Синода РПЦ от 12 ноября 1970 года имя прп. Германа было внесено в месяцеслов. Он стал первым православным святым в Америке.