Текст книги "Квест – LEVEL 5"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Милости прошу, заходите, – улыбнулась ему Зоя. Пропустила гостя вперед, а Гальтону шепнула: «Этот, кажется, больше похож на живого человека. Я его разговорю».

Она усадила Степана Сергеевича в кресло, поворковала о погоде и природе, об Алехине и Ласкере, а когда сосед был приручен и очарован, вполголоса призналась:

– Честно говоря, милый Степан, мне немножко жутко здесь жить… Сама не пойму, в чем дело, но этот дом… Он какой-то зловещий. Я ощущаю это кожей, но не могу объяснить. Не случилось ли здесь чего-то ужасного? Или это пустые бабьи фантазии?

Ромашкин смотрел на нее с сочувствием.

– Не фантазии… – Он замялся. – В сущности, я не должен… Правило номер 7. Но вы все равно на что-нибудь наткнетесь. Или услышите краем уха и поневоле совершите ошибку…

– Я знаю, до нас здесь жили какие-то Киселевы, – взяла быка за рога княжна. – Они что-то натворили? Степан, дорогой, расскажите! Я спать не смогу! Все буду бояться: вдруг здесь случился какой-нибудь ужас!

– Нет-нет, спите спокойно. В самом доме ничего плохого не произошло. А что Киселевых депортировали, так они сами виноваты. – Степан Сергеевич пригорюнился. – Их, бедняг, жалко, но нарушать принятые обязательства – это в конце концов непорядочно и бесчестно. Вся человеческая жизнь, в сущности, представляет собой свод писаных и неписаных правил. Нарушение законов химии или физики тоже чревато необратимыми последствиями, ведь верно? Если вы, например, вздумаете шагнуть с крыши, то закон тяготения напомнит вам о себе самым жестким образом. Киселевы отлично знали, что в поселке «Ленинский путь» родители несут полную ответственность за поведение детей. Говорят «Сын за отца не ответчик» – это гуманно и справедливо. Но так же справедливо требовать, чтобы отец отвечал за чадо, которое он плохо воспитал. Я прав?

– Не знаю, – сухо ответила княжна. Она больше не улыбалась. – Вы рассказали слишком много или слишком мало. Не останавливайтесь на середине.

Сосед беспокойно заерзал, поднялся из кресла.

– Я, пожалуй, пойду, – пролепетал он. – Уже поздно…

Тут он ненароком посмотрел в окно и вздрогнул.

– Там человек в кожаной куртке! Узкоглазый! – с ужасом прошептал Ромашкин. – Он стоит за кустом и чего-то ждет!

– Это… наш товарищ. – Гальтон сделал успокоительный жест. – Он китаец… Он… нас сопровождает. Всё в порядке.

Лицо Степана Сергеевича побледнело и даже чуть ли не позеленело. Он понес околесицу:

– Да, в наших органах служит много китайцев, и латышей, и евреев… Это нации, у которых высоко развито чувство пролетарского интернационализма… – Сбился и жалобно воскликнул. – Почему вы не предупредили, что вас сопровождают? Я бы не стал к вам соваться! Скажите, пожалуйста, товарищу сопровождающему, что я не собирался нарушать правило 7! Ради бога! А лучше ничего ему не говорите! У меня и так уже пять баллов!

Зоя остановила его:

– Перестаньте. Мы ничего ему не скажем.

– Правда? Я вам верю. У вас хорошее лицо. – Ромашкин всхлипнул. – Мы будем дружить, да?

– Конечно. Ведь мы соседи.

– Ну, спокойной ночи. В восемь утренняя линейка. Там вас представят всему контингенту. Увидимся.

Степан Сергеевич удалился. Он несколько раз поклонился кусту, за которым так неудачно спрятался Айзенкопф, и засеменил по дорожке.

– Что за чертовщина здесь творится? – озабоченно произнесла княжна. – Ты что-нибудь понимаешь?

– Только одно: у нас времени максимум до восьми утра.

– Смотрите, что я нашел под крыльцом. Наверно, осталось от прежних обитателей. – Айзенкопф показал модель планера. – Резиномотор довольно оригинальной конструкции. Мальчишка, который придумал ее, далеко пойдет.

– Вряд ли, – мрачно обронил Норд, но воздержался от объяснений.

Зоя, обойдя комнаты, принесла тоненькую брошюрку.

– Лежала в спальне на тумбочке. Называется «Правила поведения контингента коммуны-заповедника „Ленинский путь“. И длинный перечень. Правило № 1: „Попытка проникновения в Спецсектор карается немедленной депортацией“. Правило № 2: „При разговоре с Объектом запрещается выходить за рамки Инструкции под угрозой немедленной депортации“. Правило № 3: „Любая попытка покинуть территорию поселка карается немедленной депортацией“. Правило № 4: „Запрещается использовать любые бензиносодержащие материалы“. Правило № 5: „Запрещается шуметь вблизи Спецсектора“. Правило № 6 : „Новым членам Контингента строжайше запрещается рассказывать старым членам…“ Ну, это мы уже слышали. Список очень длинный. Некоторые пункты выглядят не менее экзотично, чем запрет на бензиносодержащие материалы. Например, нельзя заниматься радиолюбительством и запускать воздушных змеев. В конце – „прейскурант“: количество штрафных баллов по каждому пункту. Кто набрал 7 баллов, подлежит депортации.

– Что всё это значит? – спросил биохимик, не слышавший разговоров с аборигенами. – Может быть, мы с вами умерли и по ошибке попали в коммунистический рай?

– Вряд ли. – Зоя поежилась. – Из рая не депортируют.

Курт с нею не согласился:

– Это как посмотреть. Вспомните Адама и Еву, которые тоже нарушили правила. Да и что за коммунистический рай без депортаций?

Конец схоластической дискуссии положил Гальтон.

– Кто эти люди? Сотрудники ГПУ? Вряд ли. Слишком они травоядные. К тому же Ромашкин сильно испугался, когда принял Курта за чекиста… Что в Спецсекторе? Кто такой этот «Объект», которого возят в инвалидном кресле? Почему нам должны быть знакомы его фотографии? Перед нами множество вопросов, на которые пока нет ответа. Но мы знаем, где ответ находится.

– Где? – в один голос спросили остальные.

– Там. – Доктор вытянул руку с загадочным прибором. Стрелка указывала назад – туда, где остался Спецсектор. – Придется нарушить правило № 1.

*

Было уже заполночь. Они двигались через лесок очень осторожно, но на песчаной дорожке им никто не встретился. Впереди светились пустые улицы «оргцентра», но группа обошла его стороной, все время держась деревьев.

Вот справа показался угол огороженного парка.

– Преграда номер три, – тихо сказал Айзенкопф. – После тройной колючей проволоки и трехметрового сплошного забора она выглядит слабовато. – Он припал к биноклю. – Вижу ворота. Они приветливо открыты, но внутренний голос подсказывает мне, что это гостеприимство обманчиво. Хм, в чем же здесь ловушка?

– Да ни в чем. – Зоя была настроена по-боевому. – Просто им тут уже нечего опасаться. Вы сами сказали: это уже третья линия защиты. Никто чужой так близко к их Спецсектору не подберется, а «контингент» состоит из боязливых овечек. В ворота, конечно, соваться незачем. Надувайте свой аэростат и перелетим через ограду.

Немец повел биноклем вдоль решетки.

– Не стоит. Вам в темноте не видно. Там сплошная живая изгородь из высоких туй, а что за нею, не разглядеть. Я бы не рискнул лететь туда на шаре беззащитной мишенью… Есть способ проще и безопасней.

Он порылся в своем спасительном рюкзаке, достал какую-то железку, напоминающую садовые ножницы.

– Пересекаем освещенную зону по одному. Я первый.

Низко нагнувшись, биохимик пробежал к ограде. Упал, распластался вдоль цоколя и стал почти невидим.

Вторым открытое пространство преодолел Гальтон. Он увидел, что Айзенкопф не терял времени: укрепил свой инструмент меж двух прутьев и вертит какой-то винт.

К ним присоединилась княжна.

Прутья медленно, но покорно раздвигались. Теперь в зазор можно было пролезть.

– Милости прошу, – величественным жестом пригласил Курт. Нынче ночью у него был настоящий бенефис.

Через густые ветви туи лезть было тесно, колко. Зато по другую сторону живой изгороди не оказалось ничего опасного: кусты, деревья, дорожки; где-то неподалеку журчит вода; поодаль светятся огни – всё очень мирно и чинно.

– Идите вперед, – прошептал Айзенкопф. – Я должен прикрепить маячок. А то потом замучаемся искать лаз.

Майская ночь была благоуханной и теплой. В этом году лето началось на добрый месяц раньше календарного срока. Вдоль аллеи росли чудесные старые липы. В небе светила круглая луна, в ее лучах белели античные статуи.

– Это тебе не рабочий. – Зоя любовно погладила по мраморной ляжке Аполлона. Коснулась крутого бедра нимфы. – А это не колхозница… Как здесь чудесно! И до чего же похоже на наше имение! Господи, даже дом почти такой же…

В сотне метров, за огромной клумбой с фонтаном, виднелось красивое здание с классическим фасадом и белыми колоннами.

От лунного пейзажа веяло покоем и безмятежностью. Гальтон вслед за княжной ощутил странную размягченность. Это естественная релаксия после ожидания опасности, сказал себе доктор. Но дело было не только в релаксии. В самой атмосфере парка чувствовалось нечто расслабляющее, умиротворенное, настраивающее на философский, а то и лирический лад.

Зоя остановилась перед сдвоенным мраморным гротом, в каждой из ниш которого негромко журчала вода – наверное, там из-под земли били родники.

– Лета и Мнемозина , – прочла княжна греческие буквы. – Поток забвения и поток памяти…

– В каком смысле? – спросил Гальтон, гуманитарное образование которого, как известно, оставляло желать лучшего.

– Когда душа умершего спускается в подземное царство Аида, ей предоставляется выбор: выпить из реки забвения или из реки памяти. Почти все пьют из Леты и навечно забывают всё, что оставили позади. Но есть немногие избранные, кто…

Договорить ей не пришлось. Прямо в глаза ударил мощный луч, от которого Гальтон моментально ослеп. Он только успел понять, что прожектор установлен посреди клумбы.

Сзади налетели какие-то люди, заломили доктору руки, пригнув его лицом к земле. Пронзительно вскрикнула Зоя.

Кто-то противно скрипел хромовыми сапогами и шипел:

– Тихо, …., тихо! Если он из-за вас проснется – головы поотрываю! Выключите к …….. матери прожектор! А этих в караулку! Живо!

Двое в белых комбинезонах

очень ловко и быстро волокли Норда по аллее, так вывернув ему руки, что он почти ничего вокруг не видел. Лишь то, что следом точно тем же манером, безо всякого снисхождения к женскому полу, ведут княжну. А минуту спустя из кустов вывалилась еще пара белых, как ангелы, громил – у них в руках чертыхался скрученный Айзенкопф.

– Живей! Живей! – сдавленным голосом поторапливал скрипучий, забегая то с одной, то с другой стороны. – Зараза! Свет зажегся!

Повернув голову, доктор увидел, что на втором этаже дома между колоннами зажглось окно.

Зловещая процессия свернула с главной дорожки и полубегом-полуволоком направилась к приземистой постройке, в которой, вероятно, когда-то располагалась барская конюшня.

Человек в хромовых сапогах рысцой подбежал к двери, оправляя свою белую униформу, и вошел первым.

Потом втащили арестованных. Гальтону грубо стянули руки за спиной, сцепили их наручниками и лишь после этого позволили распрямиться. Рядом поставили Курта и Зою, тоже со скованными руками. Они стояли в ряд у стены. Обширное помещение, на первый взгляд, напоминало ультрасовременный блок управления электростанции. Или золотохранилища Федерального Резервного Банка: пульты с рычажками и кнопками, белые металлические шкафы, шеренга телефонов. Только в Федеральном Банке на стене вряд ли висели бы портреты революционных вождей.

– Вон в чем дело… – углом рта шепнул Айзенкопф и кивнул на большую схему, которая мерцала огоньками на противоположной стене.

Это был электрифицированный план Спецсектора. Ограду обозначал пунктир из маленьких лампочек. Все они горели ровно кроме одной – та предостерегающе помигивала.

Загадка объяснилась. Решетка парка оснащена электродатчиками. Когда Айзенкопф разжал прутья, на пульте охраны сработал сигнал. Кто мог ожидать от большевиков такой технической оснащенности? В том же золотохранилище Федерального Резервного Банка систему электросигнализации ввели совсем недавно! Однако пенять на собственную неосторожность было поздно. Ситуация требовала срочного си-ди-эм, а именно сейчас с креативностью у Норда были нелады. Он никак не мог опомниться – всё случилось слишком стремительно.

Главным здесь был сухой желтолицый коротышка, единственный из всех одетый не в белое, а в обычный штатский костюм. Сдвинув брови, он слушал своего помощника. Тот нагнулся к самому уху начальника и вполголоса докладывал что-то, нервно переступая с ноги на ногу и хрустя своими сверкающими сапогами. До слуха Гальтона долетали обрывки фраз и отдельные слова:

– …В тридцать четвертом секторе… Согласно плану «Проникновение»… Думал, опять какой-нибудь мальчишка… Сработали четко… Старались не шуметь…

Желтолицый не перебивал, но хмурился всё сильней и всё чаще постукивал карандашом по столу.

– Ясно, – отрывисто сказал он наконец и рявкнул на охранников. – Что вылупились, медбратья хреновы? Ты и ты – остаться. Остальные, марш по постам!

Четверо верзил, которых коротышка почему-то назвал «медбратьями», вышли. Двое оставшихся встали возле задержанных – слева и справа.

– Товарищ заведующий, у косоглазого взяли мешок.

Помощник поставил на стол рюкзак Айзенкопфа. Дергая тощим лицом, старший принялся доставать оттуда разные предметы, один страннее другого: стальные трубки, алюминиевые коробочки, какие-то винты, спирали, бутылочки.

– Черт-те что, – сказал начальник, повертев некую штуку, похожую на согнутый велосипедный насос. И брезгливо спросил. – Кто такие?

– Не могу знать, товарищ заведующий!

– Не тебя спрашиваю. Вы кто такие? – оказывается, «заведующий» обращался к арестованным. – Что это за хлам?

– Мы вместо Киселевых. Новенькие, из 47-го. Заблудились, – ответил Гальтон – просто чтобы потянуть время.

Один из телефонов на столе зазвонил.

Трубку взял помощник, послушал и с виноватым видом доложил заведующему:

– Это Сырников. Объект интересуется, почему шум в парке.

– Дай. – Коротышка сказал в телефон. – Сырников, скажи ему, медведь из лесу забрел… Нет, скажи, никто косолапого не тронул, шерстинки не упало. Вежливо выпроводили… Ну давай. Если что – рапортуй.

Он яростно почесал свою желтую щеку.

– Какие Киселевы?

– Это у которых мальчишка нарушил правило номер один, – объяснил помощник. – Самолет через ограду запустил. Я докладывал. Но замена прибудет только на следующей неделе. Муж, жена, двое детей. Это не они.

– Спасибо, – саркастически оскалился заведующий. – А то я без тебя бы не догадался… Погоди-ка! – Карандаш треснул у него в пальцах, разломившись пополам. – Лысый и баба по приметам совпадают с данными ориентировки от 5 мая! Там был еще третий – пожилой, бородатый. Про косоглазого в ориентировке ничего нет. В любом случае нужно доложить. Что у них там творится? Хрень какая-то! Из Института не звонят. Инструкций не поступает. Ну-ка, соедини с товарищем Картусовым!

– Так ведь нет его! Я и днем пробовал, и вечером.

– Значит, с приемной соедини! Скажи, у нас ЧП!

Пока начальники препирались, а «медбратья» слушали их разговор, Айзенкопф, стоявший справа от Норда, коснулся его руки. Кисть Гальтона кольнуло что-то острое.

Булавка!

Доктор быстро взял ее, ощупал. Булавка была непростая, с крючком на конце. Оказывается, запасливый биохимик не все полезные техсредства держал в рюкзаке. Сам Айзенкопф, надо полагать, свои наручники уже расстегнул.

Пальцы у доктора Норда были ловкие. Просунуть крючок в скважину он сумел с первой же попытки. Чтоб не было слышно щелчка, громко закашлялся.

Есть! Руки свободны.

И момент как раз образовался исключительно удобный. Помощник стоял спиной, набирая телефонный номер, заведующий строчил что-то на листке – должно быть, пункты доклада начальству. Охранники напряженно ждали. Наверное, им нечасто доводилось быть свидетелями важного объяснения в высших сферах.

Не стоило расходовать драгоценные секунды, чтоб освободить от наручников и княжну. Управиться с охраной можно вдвоем. Тем более что ни у кого из белых комбинезонов не видно оружия.

– Go! – скомандовал Норд и бросился на левого «медбрата».

Курт был наготове – он напал на правого.

Неожиданное нападение со стороны объекта, вроде бы не представляющего опасности, способно застать врасплох даже профессионала самого высокого класса. Каменный кулак Гальтона с размаха и разбега обрушился на висок охранника. Такой удар свалил бы с ног и быка. Айзенкопф поступил со своим подопечным еще свирепей: врезал раскрытой дугой наручника по лицу, вцепился в виски и с хрустом вывернул голову, ломая шейные позвонки.

Зоя не была предупреждена об атаке, но повела себя так, словно действовала по заранее согласованному плану. Нагнувшись, она налетела на помощника сзади и боднула его головой в спину. Тот обрушился на стол, уронил телефон, да еще сбил со стула своего начальника.

– Коротышка – мой! – крикнул Гальтон.

Перепрыгнул через стол, упал на заведующего и хорошим хуком отправил его в нокаут. А биохимик управился с помощником. Одной рукой схватил за горло, другой за лоб, дернул назад. Снова раздался тошнотворный хруст.

– Готово. – Айзенкопф выпустил мертвое тело. – А ваш охранник, Норд, всего лишь оглушен. Нечисто работаете. Сейчас я его добью.

– Лучше снимите с меня наручники, кровопийца. – Княжна стояла спиной, вытягивая скованные руки. – И наденьте их на парня. Он нам может понадобиться в качестве «языка».

– Зачем? Есть вот этот.

Биохимик сковал руки желтолицему и усадил его на стул. Шишковатая голова заведующего свесилась на сторону. На оглушенного «медбрата» наручники надел Гальтон и оттащил беднягу подальше, в угол – чтоб Айзенкопф обращал на него поменьше внимания.

– Может, в ваших бездонных карманах и нашатырь найдется? – обратилась княжна к Курту. – Очень хочется поговорить с товарищем заведующим.

– Обойдемся без нашатыря.

Две звонкие оплеухи заставили коротышку вскинуться и заморгать глазами.

Гальтон сел перед ним прямо на стол. Немец встал сбоку, красноречиво держа кулак на весу. В кулаке были зажаты измазанные кровью наручники.

– Отвечать на вопросы будете? – вежливо спросил доктор.

Пленник покосился на страшного азиата, кивнул.

– Тогда первый вопрос. Кто содержится в господском доме?

– Объект, – не сразу выдавил из себя желтолицый.

– Кто он?

– Пациент Спецсектора.

Айзенкопф левой рукой взял неразговорчивого «языка» за шею.

– Я врежу ему, чтоб отвечал как следует?

– Он ответит как следует. Кто это – «пациент»?

Пожевав губами, чекист неохотно сказал:

– Сами увидите. Вы ведь явились за ним. Без него, поди, не уйдете? – Курт взмахнул рукой, человечек сжался. – Не надо! Не мое дело, кто он на самом деле. Мое дело – обеспечивать уход и охрану. Любопытство у нас не в почете. Следим за здоровьем. Докладываем товарищу Громову. Он каждый день по несколько раз телефонирует… Сегодня, правда, почему-то не звонил.

– У меня вопрос, – вмешался биохимик. – Как организована охрана Заповедника? И не крути мне, а то…

– В Спецсекторе – медбратья и два дежурных врача. Медбратья охраняют парк, врачи все время находятся с пациентом… В поселке персонала нет, только контингент…

Зоя перебила:

– Что это за люди?

– Контингент? Зеки. Специально подобраны. Живут, как в раю, с семьями. Но дают подписку соблюдать правила проживания. Нарушения случаются редко.

– Как с мальчиком Киселевых? Он забрался в парк, и вы депортировали всю семью? Что значит «депортировали»? Убили, да?

Айзенкопф раздраженно воскликнул:

– Отстаньте вы с вашей лирикой, Норд! Некогда отвлекаться! Надо дело сделать и вовремя убраться! – Он тряхнул заведующего за ворот. – Рассказывай дальше про систему охраны. Кто караулит выезд из поселка?

– Там контрольный пункт. Казарма, в ней взвод особого назначения.

– А блокпост и патрули на опушке леса?

– Внешняя охрана. У нее допуска на территорию нет.

– Кто в Заповеднике самый главный? Ты?

– …Да, я.

– И все три кольца охраны подчиняются тебе?

Заведующий колебался. Похоже, хотел соврать, но не решился.

– По инструкции я не имею права покидать Спецсектор. Ни при каких обстоятельствах. Я даже за пределы парка не выхожу. За контингент и за режим в поселке отвечает мой заместитель. – Он покосился на бездыханного помощника. – Но я назначаю дневной пароль, который является пропуском через все зоны.

– И ты мне его сейчас скажешь, правда?

Айзенкопф задушевно положил руку на плечо «языку». Тот содрогнулся, но промолчал. Его глаза смотрели в одну точку – на портрет основателя ЧК товарища Дзержинского , словно заведующий надеялся одолжить у Железного Феликса стойкости. Под портретом, на фоне щита и меча алел девиз: «У чекиста должны быть чистые руки, холодная голова и горячее сердце».

Биохимик сделал знак, чтоб Гальтон и Зоя не вмешивались.

– Не упрямься, герой. А то я тебе оторву чистые руки, отверну холодную голову, выдеру горячее сердце, положу на щит и нашинкую мечом.

– …На сегодня пароль «Ильич живее всех живых», – сипло произнес заведующий.

– Сейчас проверим. У ворот поселка гараж. Как туда позвонить?

– …На пульте написано. Достаточно нажать кнопку.

Человечек кивнул на коммутатор, где возле каждой из кнопок была маленькая табличка.

Задумчиво поглядев на чекиста, Курт сказал словно самому себе:

– Если наврал – ох, что я с ним сделаю…

– Я не наврал.

– Рад за тебя.

Айзенкопф приложил к уху трубку и нажал кнопку, около которой зажегся красный огонек.

– «Ильич живее всех живых», – сказал он после короткой паузы – очевидно, когда назвался дежурный. – …Распоряжение будет такое: приготовить автомобиль… Выполняйте.

– Сработало! – радостно сообщил он коллегам, рассоединившись. – Если б умел – улыбнулся бы. Пароль правильный! Уедем отсюда цивилизованно – в казенном автомобиле, по асфальтовому шоссе.

– Это замечательно, – сказал Гальтон. – Но сначала нужно довести дело до конца. Пора познакомиться с Пациентом. Как бы только избавиться от остальных «медбратьев», чтоб не помешали? У нас даже нет оружия.

Он открыл ящики стола, надеясь обнаружить револьвер или пистолет. Ничего – только канцелярские принадлежности.

Заведующий непонимающе наблюдал за его действиями, но потом сообразил, в чем дело.

– Огнестрельное оружие в Спецсекторе запрещено. Такова инструкция. Пациент не выносит громкого шума, а от порохового дыма даже в минимальной концентрации может впасть в кому. У него аллергия.

– Обойдемся без огнестрельного. – Курт взял со стола один из диковинных инструментов, что были извлечены из рюкзака, – тот самый согнутый «насос». – Мое личное изобретение. Пневматический пистолет для стрельбы из-за угла. Смотреть нужно в трубку, вот тут мини-перископ. Загнутый конец высовывается наружу. Убойная дистанция – двадцать метров.

– У меня остались усыпляющие иглы, – напомнил Норд.

– К черту. Снотворное действует не моментально. Уколотый может поднять шум и погубит всё дело. Пуля в череп надежней.

– Но как вы будете стрелять в охранника с вашим кривым дулом? Оно не годится для прямого выстрела. Где вы в парке возьмете угол?

Айзенкопф почесал затылок.

– М-да. Эта задача потребует некоторых геометрических исчислений.

Вдруг пленник шумно вздохнул и сказал:

– Не нужно исчислений. Я помогу вам.