Текст книги "Часть Европы. История Российского государства. От истоков до монгольского нашествия (с иллюстрациями)"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Что мы знаем про ранних славян

Прежде всего попробуем представить, как они выглядели.

Карамзин пишет: «Думая, без сомнения, что главная красота мужа есть крепость в теле, сила в руках и легкость в движениях, Славяне мало пеклися о своей наружности: в грязи, в пыли, без всякой опрятности в одежде являлись во многочисленном собрании людей. Греки, осуждая сию нечистоту, хвалят их стройность, высокий рост и мужественную приятность лица. Загорая от жарких лучей солнца, они казались смуглыми и все без исключения были русые».

Сведения Карамзина почерпнуты из «Книги о войнах» византийца Прокопия Кесарийского, жившего в VI веке. Это единственный древний автор, позаботившийся описать внешность дальнего, не особенно важного для империи народа – и то лишь потому, что эти варвары надоедали пограничным областям своими набегами. Помимо несколько романтизированного карамзинского пересказа мы можем узнать из трактата Прокопия, что славяне «телом и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняются и к черноте, но все они чуть красноватые».

Вообще источников, по которым можно составить представление о жизни славян предысторического периода, известно всего три: кроме Прокопия о далеких предках россиян писал около 600 года в «Стратегиконе» император Маврикий (или, что вероятней, его безымянный историограф), и еще есть трактат «Гетика» готского автора шестого столетия Иорданеса.

Суммируя сведения, почерпнутые из трех этих текстов, мы узнаем о ранних, «доисходных» славянах следующее.

Общественная структура у них была родо-племенная, и все важные дела решались на вече.

Поклонялись славяне пантеону богов, главным из которых почитался бог молнии. Перед рискованным предприятием или в час опасности они обещали богу щедрую жертву, но плату не авансировали, а вознаграждали божество «по факту» (эта предусмотрительность отчасти объясняет торговые таланты, которые проявятся у русославян, когда они окажутся на товарной магистрали «из варяг в греки»). Еще один обычай, который сыграет важную роль в истории восточноевропейской торговли, – необычайное (возможно, ритуальное) гостеприимство, удивляющее чужеземных хроникеров.

^{Ранние славяне ( И. Сакуров)}

Уже в то время эти язычники особенно чтили реки и мистических речных обитателей. Это может означать, что привязанность последующей миграции к водным путям имела не только практическую, но и сакральную причину. Плавали славяне в длинных узких лодках, выдалбливая их из древесных стволов. А еще речные жители умели прятаться под водой, дыша через тростинку – это искусство пригождалось во время охоты и войны.

Все авторы с неодобрением отмечают крайнее убожество славянских жилищ, но это несомненно объясняется тем, что поселения строились из расчета на недолгое использование. Истощение почвы заставляло род постоянно переселяться с места на место. Сеяли эти примитивные земледельцы в основном просо, гречиху, полбу. Рожь, ячмень и пшеница стали занимать важное место в рационе русославян, очевидно, уже после миграции. Хмельное медопитие было популярно с незапамятных времен; традиционным славянским промыслом считалось бортничество.

В «Стратегиконе» написано: «Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве». Про высокую нравственность славянок читать приятно, но добровольность их самоубийств вызывает сомнения. Обычно у народов, где существовала сходная традиция, вдову к суициду подталкивало «общественное мнение», а иногда верность усопшему супругу достигалась и прямым принуждением.

Впрочем, о семейных и бытовых обыкновениях славян византийские авторы сообщают очень мало. Варвары интересовали их прежде всего как противники, то есть в сугубо военном смысле.

Например, император Маврикий рекомендует ходить в поход против славян исключительно зимой, когда те голодают, не могут спрятаться за густой листвой и убежать по снегу от конницы.

Он пишет, что язычники не знают военного строя и предпочитают атаковать из засад; лошадей у них мало; доспехов нет, да и одежды немного – иногда лишь «штаны, прикрывающие срам»; из оружия – два маленьких копья, тяжелый щит и смазанные ядом стрелы.

Вот, собственно, и вся более или менее достоверная информация о древних придунайских славянах, которой мы располагаем.

Пращуры по прямой

Гораздо больше нам известно о русославянах догосударственной эпохи. Они ближе к нам по времени, а главное – они представляли больше интереса для первых летописцев, непосредственных их потомков. Намного обширнее и количество археологических находок.

Различия между русославянскими племенами витиеватым романтическим слогом описал Карамзин:

«Поляне были образованнее других, кротки и тихи обычаем; стыдливость украшала их жен; брак издревле считался святою обязанностию между ними; мир и целомудрие господствовали в семействах.

Древляне же имели обычаи дикие, подобно зверям, с коими они жили среди лесов темных, питаясь всякою нечистотою; в распрях и ссорах убивали друг друга: не знали браков, основанных на взаимном согласии родителей и супругов, но уводили или похищали девиц.

Северяне, Радимичи и Вятичи уподоблялись нравами Древлянам; также не ведали ни целомудрия, ни союзов брачных; но молодые люди обоего пола сходились на игрища между селениями: женихи выбирали невест и без всяких обрядов соглашались жить с ними вместе; многоженство было у них в обыкновении».

Здесь уважаемый историк, возможно, слишком некритично придерживается версии «Повести временных лет», автор которой, по общему мнению, был полянином и превозносил свое колено превыше прочих.

Многоженство, кажется, было распространено у всех племен и сохранялось еще довольно долго после крещения Руси. Ссоры из-за похищения невест были одной из главных причин нескончаемых межродовых конфликтов. Со временем установился обычай выплачивать вено, выкуп за невесту, но это, очевидно, произошло довольно поздно, на стадии разрушения родо-племенной структуры, о чем разговор пойдет ниже.

Поначалу же очень важную роль в жизни рода играл старейшина – иногда его называли «князь» (я уже говорил, что это слово, родственное норманнскому «конунг», возможно, произошло от готского «куни»).

Главный бог, повелитель молний, – Перун, бог солнца и дождя – Дажбог (судя по тому, что он не был главным, жители лесов еще не были преимущественно земледельцами и не полностью зависели от урожая), бог ветров – Стрибог, бог охоты и скотоводства – Велес. А впрочем, точного представления о русославянском пантеоне ни у кого нет. Вероятно, у разных племен иерархия богов, их имена и разделение полномочий варьировались. Накануне принятия христианства князь Владимир Святославич попытался преобразовать веру предков в официальную религию, выстроив богов по ранжиру, но попытка оказалась неудачной.

Храмов у русославян не было, но имелись капища для совершения священных обрядов. Происходили такие церемонии на возвышенностях или возле старых могучих дубов. При этом никаких упоминаний о специальных жрецах и тем более жреческой касте нигде не встречается. Волхвы, как уже было сказано, – это жрецы финских племен, внушавшие славянам суеверный страх и, очевидно, имевшие на них немалое влияние.

До принятия христианства существовала традиция человеческих жертвоприношений – для умилостивления бога или искупления вины перед ним. «Говоря о жестоких обычаях Славян языческих, скажем еще, – сообщает Карамзин, – что всякая мать имела у них право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже слишком многочисленно, но обязывалась хранить жизнь сына, рожденного служить отечеству. Сему обыкновению не уступало в жестокости другое: право детей умерщвлять родителей, обремененных старостию и болезнями, тягостных для семейства и бесполезных согражданам». Вероятно, племена вели полуголодное существование и в периоды особенной нехватки продовольствия были вынуждены избавляться от бесполезных едоков.

^{Поклонение идолам ( И. Сакуров)}

Судя по довольно сложному устройству захоронений, у русославян имелось твердое представление о загробной жизни. Покойников закапывали в могилы; над местом погребения вождя насыпали курган. В некоторых племенах прах сжигали и устанавливали урны на перекрестках и межах. Покойный предок, чур или щур, должен был оберегать территорию, где проживало его потомство. Этимология слова «чересчур» – «вне доступных пределов», то есть за пределами межевого столба, где покоится прах чура.

Важную роль играл похоронный обряд «тризна», где скорбящие сначала бурно выражали свое горе, рыдая и расцарапывая лица, а потом закусывали, выпивали и пели песни, переходя от уныния к веселью. (Примерно в такой же последовательности настроений происходят в России поминки и в наши дни).

Если говорить о веселье, то есть карнавальной стороне жизни, у русославян было три основных праздника, все связанные с обожествлением природы. Они сохранились в народной традиции на долгие века, лишь заменив языческое обоснование на христианское.

В конце декабря люди отмечали рубеж, на котором ночи перестают удлиняться и световой день начинает прибывать. Впоследствии Коляда (от латинского calendae) переиначилась в Рождество. Праздник прихода весны стал Масленицей, рубежом христианского Великого Поста. Позднейший Иванов День (23 июня) связан с культом Солнца.

^{Железные изделия русославян ( И. Сакуров)}

Примечательно, что в языческой русославянской традиции отсутствует осенний праздник урожая, важный во многих земледельческих культурах, – еще одно свидетельство того, что на дары земли лесные жители первоначально уповали меньше, чем на рыбную ловлю, скотоводство и охоту.

Из ремесленных навыков ранних россиян, пожалуй, примечательно лишь сравнительно высокое развитие кузнечного дела. Мечи, ножи и копья русославян были хорошего качества. Археологи находят следы плавильного производства почти повсюду. Объяснялось быстрое развитие железного дела тем, что в Центральной и Северной Руси руда была легкодоступна и ее имелось гораздо больше, чем в прежнем регионе обитания восточных славян. Поляне и ильменцы выходили на бой уже не в одних штанах, «прикрывающих срам», как во времена императора Маврикия, а в шлемах и кольчугах.

Изменений, которые новая среда произвела в жизни прежнего полуземледельческого-полукочевого народа, было множество. Некоторые из них послужили предпосылками для создания государства.

«Страна городов»

Когда все свободные местности были заняты и движение племен закончилось, русославяне наконец стали по-настоящему оседлыми. С этого момента и началась общественно-цивилизационная эволюция, которая довольно быстро, всего через несколько поколений, приведет единоязычный, но не состоящий в племенном союзе этнос к объединению.

Увеличившаяся плотность расселения по берегам рек вынудила земледельцев отказаться от прежнего принципа выбора пахотных земель, когда можно было просто перейти с одной удобной поляны на другую. Теперь приходилось вырубать деревья, сжигать их, удобряя землю золой, а когда почва истощится, освобождать от растительности следующий участок. Так постепенно увеличивалась площадь сельскохозяйственной обработки, а население обживало территорию, необязательно примыкавшую к берегам рек.

Естественно, изменился тип домов. Они стали добротнее, долговечнее. Археологи встречают два типа жилищ: для степной зоны, небогатой строительным деревом, характерна глинобитная конструкция (прообраз украинской хаты); для лесной – бревенчатое строение (прообраз русской избы).

^{Славянское городище ( И. Сакуров)}

Необходимость защитить домашнюю живность от хищных зверей заставила русославян, прежде всего лесных, окружать территорию частоколами и валами. Так появились городища, маленькие поселки на несколько домов. Их следы остались повсюду. В самых населенных местах, вдоль торговых рек, городища стояли почти непрерывной чередой, на расстоянии в несколько километров друг от друга.

Особое направление развития получили поселения, оказавшиеся на очень важной водной магистрали, опоясывавшей всю Европу.

^{Великий панъевропейский торговый путь ( М. Руданов)}

Верховья Днепра и Волги находятся в непосредственной близости к бассейну Западной Двины и Ильмень-озера, благодаря чему купцы могли провозить по этому маршруту товары из зачерноморских и даже закаспийских краев к Балтике; далее ладьи морем обходили весь континент и возвращались Средиземным морем обратно на Восток. Эта круговая дорога, по которой торговля происходила в обе стороны, на русском своем отрезке называлась «Путь из варяг в греки». В «Повести временных лет» объясняется: «…Шёл путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, и верх Днепра волок до Ловоти, по Ловоти внити в Ильмень-озеро великое, из него же озера потечеть Волхов и втечеть в озеро великое Нево и того озера внидеть устье в море Варяжское, и по тому морю ити до Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду, а от Царягорода прити в Понт-море, в неже втечеть Днепр река».

Византийские, арабские, хазарские, западноевропейские купцы везли по степным и лесным рекам самые разнообразные товары. Культ гостеприимства, издавна существовавший у славян, сильно удешевлял затраты коммерсантов, давая возможность экономить на охране караванов. Аборигены тоже не оставались внакладе. Вероятно, поначалу они просто получали выгоду от обслуживания транзита: снабжали путешественников продовольствием, строили или чинили лодки, нанимались на волоках. Однако через некоторое время русославяне активно включились в товарообмен. Статьями экспорта на раннем этапе была продукция лесного хозяйства: меха, мед, воск, но не зерно – его не всегда хватало для собственных нужд.

Вдоль рек археологи находят следы многочисленных торжищ. Известны клады догосударственного периода, где нет монет (византийских или арабских) позднее начала IX века. Стало быть, к тому времени русославяне, по крайней мере частично, перешли от натурального обмена к товарно-денежным отношениям и имели возможность накапливать ликвидность.

Маршрут, по которому плавали «из варяг в греки», – подлинное эльдорадо для «черных» кладоискателей. Дело в том, что у русославян было заведено, отправляясь в поход, ценные вещи закапывать, а поскольку обратно возвращались далеко не все (иногда, как мы увидим позднее, вообще никто не возвращался), сокровища оставались в земле.

На сравнительно небольшом участке близ современного Смоленска таких кладов обнаружено множество. На первый совершенно случайно наткнулись рабочие во время прокладки железной дороги в 1868 году. С тех пор вот уже полтора века в Гнездовском археологическом комплексе всё время находят что-то новое.

^{Гнездовский клад 1868 г}

В IX–X веках на этом месте находился крупный торговый центр (возможно, первоначальный Смоленск). Кроме кладов здесь были обнаружены тысячи славянских и скандинавских захоронений. Находки позволяют судить о диапазоне транзитной торговли, проходившей по маршруту Днепр – Балтика. Кроме изделий местных мастеров в курганах и кладах нашли скандинавское оружие, европейские и восточные ювелирные изделия, англо-ирландскую конную упряжь, византийские золотые солиды и арабские серебряные дирхемы. Именно дирхемы (в том числе африканской чеканки) имели наибольшее хождение в русославянских землях. В двухстах пятидесяти официально известных кладах было найдено больше ста тысяч арабских монет, которые, впрочем, использовались в качестве не денежной единицы, а весовой меры серебра.

Благодаря торговле на речных путях возникли первые русославянские города: Киев, Изборск, Полоцк, Смоленск, Любеч, Чернигов, Новгород (есть версия, что последний назван так переселенцами с запада в память о Стариграде, славянском городе, находившемся на севере Германии). Истории неизвестно, когда именно появились эти древнейшие населенные пункты. Зато понятно, как они образовались.

Обитатели разбросанных по речным берегам городищ свозили товары на продажу в определенные места, удобные для торговли (они назывались «погосты», от слова «гость», «гостьба» – то есть «торговец», «торговля»). Со временем там образовались товарные склады. Склады нужно было охранять, а «гостей» обслуживать. Население разрасталось, постройки приходилось огораживать – и погосты превращались в города.

^{Торг в стране восточных славян ( С. Иванов)}

Большие, средние и маленькие поселения, каждое за бревенчатым частоколом, выстроились в цепочку вдоль всего пути из варяг в греки. Норманны неслучайно назвали эту страну Гардарикия, «Страна городов». У жителей тогдашней Скандинавии городов почти не было. Но и западноевропейцев поражало такое обилие окруженных стенами населенных пунктов. Баварский автор IX века пишет, что у славянского племени уличей насчитывается 318 городов, а у северян аж 325. В Германии такого бума стеностроительства не существовало.

Теперь пришло время разобраться, в каких отношениях русославяне находились со своими соседями. Именно оттуда, извне, последует толчок, который вынудит разрозненные, обособленно существовавшие племена соединиться в государство.

Порубежье

Непосредственно перед стартом своей государственной истории русославяне соседствовали на севере и северо-востоке с финскими племенами; на западе – с летто-литовскими и, по морю, с норманнами; на востоке и юго-востоке – с волжскими булгарами и хазарами. На юге, вдали, находился политический центр тогдашнего мира Константинополь, чье магнитное притяжение на протяжении четырех столетий будет главным фактором русской жизни. Однако в этой главе о Византии мы говорить не будем – ее время еще не настало. Нечего прибавить и к тому, что уже было сказано о финно-уграх. Эти племена жили всё так же, их соседство никак не повлияло на генезис Киевской Руси.

Поэтому сосредоточимся на западных и восточных соседях русославян. На этих рубежах, в особенности восточном, в IX веке происходили важные события.

Западные соседи

Сначала, очень коротко – о литовских народностях, населявших Прибалтику с древнейших времен. Коротко – потому что эпоха возникновения и могущества литовского государства начнется несколько веков спустя. Пока же многочисленные языческие племена, представлявшие отдельное ответвление арийской расы – литовцы, пруссы, жмудины, куры, латгалы, земгалы, ятвяги и прочие, – никакой политической активности не проявляли. С одной стороны на них давили германцы, с другой подступали славяне, с моря нападали разбойничьи ватаги норманнов. Племена пятились в дремучие леса, в приграничных районах перемешивались с чужаками, находившимися на более высокой ступени материально-культурного развития, и ассимилировались. Некоторым коленам литовского этноса было суждено бесследно сгинуть, оставив о себе память лишь в географических названиях. От окончательного исчезновения литву, вероятно, спасло то, что поживиться в этих нищих краях было нечем, а времена экспансии под лозунгом «крещения язычников» еще не наступили.

^{Древние литовцы ( И. Сакуров)}

Религия древних литовцев была очень близка к верованиям русославян. То же поклонение силам природы, тот же главный бог молнии, только здесь он именовался не Перун, а Перкунас.

В русских летописях литовские племена упоминаются без особенного интереса, по большей части вскользь – чего не скажешь о других пришельцах с Запада, норманнах, которых у нас называли «варягами». О происхождении этого слова историки спорят, но скорее всего оно обозначало не этническую принадлежность к какому-то скандинавскому народу, а род деятельности. «Варяги» – это вооруженные дружины, отправлявшиеся в чужие края за добычей, заработком или торговыми барышами.

Гиперактивность скандинавских народов, начавшаяся в VIII веке, по-видимому, объяснялась недостатком пищи. Разросшееся население не могло прокормиться на скудных северных землях, и часть мужчин была вынуждена отправляться за моря. В одном из скандинавских преданий («Сага о гутах») рассказывается, как на Готланде из-за перенаселенности стало невозможно прокормиться, и каждый третий мужчина по жребию был выслан за пределы острова.

После того как первые походы оказались прибыльными, заморские набеги стали чем-то вроде традиционного промысла скандинавов. Эти рейды приносили и богатство, и славу.

Из-за обилия природного железа и корабельного леса норманны научились ковать прекрасное вооружение и строить большие ладьи, приспособленные для долгих плаваний.

Эти корабли были очень прочными и легкими, потому что сшивались из тонких длинных досок, выпиливаемых из целого ствола старых деревьев, обычно дубов. Толщина обшивки могла составлять всего один дюйм, а осадка у ладей была минимальной, что, в частности, позволяло ходить по мелким рекам, а при необходимости перетаскивать нетяжелое судно волоком.

Парус делали из руна длинношерстных овец. Он был легким и не промокал из-за естественного жирового покрытия. Самые легкие из скандинавских ладей, двигаясь на веслах при попутном ветре, могли развивать фантастическую для той эпохи скорость – до 35 километров в час.

В художественной литературе все норманнские корабли без разбора именуют драккарами («корабль-дракон») и изображают непременно с головой дракона на носу, но этот романтический термин вошел в употребление лишь в XIX веке, сами викинги называли свои ладьи иначе. И драконью голову на судно мог поставить только конунг или предводитель отряда. Она снималась в знак мирных намерений, если берега были дружественными. На борт военной ладьи вывешивались щиты воинов.

Со временем викинги начали строить ладьи нескольких типов, каждый предназначался для определенной цели.

Известней всего лангскип, «длинный корабль», главным образом использовавшийся для войны. Он мог достигать длины в 60 метров и иметь до 35 пар весел, а перевозил сотню или даже полторы сотни дружинников (но такие большие экипажи должны были ночью разбивать лагерь на берегу). Для плавания по пути «из варяг в греки» лучше подходили более легкие снеккары, «корабли-змеи». В дальние торговые путешествия по морю ходили кнарры, поднимавшие больше 20 тонн груза. Они имели сравнительно небольшую команду и невысокую скорость – за сутки покрывали расстояние в 100–120 километров.

Корабль для викинга был и домом, и главным богатством. На тот свет знатный скандинав тоже отправлялся на своей ладье: ее загружали ценными вещами, припасами и после пышного обряда сжигали вместе с мертвецом.

^{Родовитого варяга готовят к погребению ( Г. Семиградский)}

Главным заработком для скандинавских мужчин было наемничество. Византийские императоры охотно брали этих сильных, суровых, сплоченных родством воинов в свою гвардию. Следуя примеру Константинополя, правители других стран и городов или просто купцы тоже стали нанимать для защиты варяжских вождей-хёвдингов с их дружинами.

Норманны, превосходные мореплаватели, активно включились в международную торговлю. Мало что производя сами, они выполняли роль «доставщика грузов» с юга на север и с востока на запад.

Но главную известность, конечно, получили не купцы и не наемники, а грабители и завоеватели. Разница между двумя последними была небольшая. Викинги (еще одно распространенное название северных воителей) добирались до Испании и Италии, колонизовали Исландию и Гренландию. Их ладьи можно было встретить на Каспии и у берегов Северной Америки.

Часть норманнов оседала на новых землях, основывая там свои государства. Скандинавы захватили север Франции и Англию, несколько областей на южнобалтийском побережье.

Так появилась варяжская колония и у границы русославянских земель – на Ладоге. По мнению ряда исследователей, норманны обосновались там даже раньше славян. Впрочем, с точностью установить последовательность заселения новгородчины вряд ли возможно. В «Повести временных лет» довольно туманно сообщается, что «новгородцы – люди от варяжского рода, а прежде были словене», то есть можно понять так, что новгородцы вначале были славянами, а потом «оваряжились» вследствие постоянного притока норманнов. Есть и другая версия, согласно которой всё наоборот: новгородские варяги, войдя в контакт с пришлыми славянами, «ославянились» – и это даже вероятнее, поскольку более развитая бытовая культура обычно становится доминирующей. Непохоже, что древнерусская жизнь хоть в какой-то степени подпала под влияние скандинавской цивилизации. У ранних норманнов славянам, видимо, заимствовать было особенно нечего.

^{Походы викингов (М. Руданов)}

^{Варяги в морском бою (П.-Н. Арбо)}

Тесные связи между местными жителями и варягами установились по всей протяженности великого речного тракта. Торговым городам было выгоднее и проще нанимать для охраны недорогую скандинавскую дружину, чем содержать собственную, где каждый воин к тому же принадлежал бы к какому-то роду и мог оказаться нелоялен по отношению к городу. Из норманнских источников известно, что конунг или хёвдинг заключал с местными старейшинами «ряд» (договор) на 12 месяцев. В одной из саг упомянута стандартная оплата: полное содержание плюс по одной гривне (примерно 200 г. серебра) за воина в год. По этой таксе можно определить какого размера были наемные варяжские дружины. Например, конунгу Олегу (тому самому, Вещему) новгородцы платили 300 гривен. Значит, войско, охранявшее самый большой город, вероятно, состояло из трех сотен викингов.

«Призвание варягов», если оно действительно имело место (об этом разговор впереди), произошло бесконфликтно. Варягов, собственно, незачем было призывать. Многие из них уже стали временными или постоянными обитателями русославянских городов, играя в их жизни важную роль и, очевидно, неплохо уживаясь с местным населением.