Текст книги "Умирать — в крайнем случае"

Автор книги: Богомил Райнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

11

Что же нам теперь делать? Этот вопрос мисс Грей и впрямь не лишен основания. Он возник во всей своей остроте уже за завтраком. Потому что если в данный момент Марк обезврежен, это ни в коем случае не распространяется на его шефа. И вполне естественно, что продолжительное отсутствие посланника смерти возбудит подозрение у Дрейка, а подозрения приведут к проверке.

– Вы должны немедленно оставить эту квартиру и переселиться в другое место, – говорю я Линде, которую, несмотря на дождь, заставляю выйти со мной на минутку на улицу. Микрофон, очевидно, еще включен.

– В какое другое место? И что значит немедленно? А вещи? К тому же я еще не заплатила за квартиру.

– Это все мелочи. Сейчас самое важное – найти место, где вы могли бы пожить известное время. Учтите, что снимать номер в гостинице не рекомендуется.

Подумав некоторое время, она начинает вслух перечислять подруг своего детства, чьи следы еще не совсем затерялись. Наш выбор падает на одну молодую даму, работающую в архитектурном бюро и живущую в Челси. Мы бежим под проливным дождем к ближайшей будке телефона-автомата. Архитекторша отсутствует по болезни, но зато мы узнаем номер ее домашнего телефона, так что Линде все-таки удается связаться с ней, и поскольку в этот понедельник нам сопутствует удача, Линда быстро улаживает свой квартирный вопрос.

Мы снова поднимаемся в ее комнату, и пока мисс Грей на скорую дорогу упаковывает свои вещи, я на всякий случай перетаскиваю Марка вместе с креслом, к которому он прикручен, в чулан и поворачиваю ключ.

Еще немного – и мы уже мчимся в поезде метро по направлению к Челси, поскольку в этом городе с его чертовски перегруженным транспортом, метро в любом случае – самый быстрый способ передвижения, особенно когда, желая исчезнуть бесследно, не можешь взять такси.

Оказывается, приятельница Линды отнюдь не на смертном одре, у нее всего-навсего невинная простуда, больная сама открывает нам дверь. После чего следуют неизбежные в таких случаях радостные восклицания и обмен репликами, которые я воздержусь воспроизводить, поскольку, прежде чем они кончились, мне пришлось тронуться в обратный путь.

Снова спускаюсь в подземку, пропахшую застоявшимся табачным дымом и лондонским туманом, нахожу свободную телефонную кабину и набираю номер:

– Мистер Мортон?.. Это я, Питер…

– А-а, Питер… – слышу в трубке спокойный низкий голос без нотки удивления или удовольствия.

– Я хотел бы встретиться с вами на несколько минут. И если можно – сейчас же.

– Так спешно?

– Да, спешно, мистер Мортон.

– Ну, тогда приезжайте.

Что я и делаю, хотя и не столь стремительно, поскольку логика подземного маршрута требует пересадки с одной линии метро на другую. Так или иначе, но в тот час, когда все те, кому не надо заботиться о куске хлеба, забываются в послеобеденной дремоте, я звоню в дверь американца и несколько секунд спустя оказываюсь нос к носу с гориллой, одетой в полосатый жилет. Домашнее животное, очевидно, информировано о моем визите, поэтому без лишних расспросов проводит меня в коридор, а оттуда в известный уже нам кабинет.

– Мне очень жаль, что я вынужден нарушить ваш послеобеденный отдых, но с некоторых пор события развиваются стремительными темпами, о чем я должен вас информировать.

– Хорошо, хорошо, – спокойно, чтобы не сказать полусонно, кивает Мортон, который, как я и ожидал, возлежит на диване, а не сидит за письменным столом. – Оставьте этот официальный тон, садитесь и рассказывайте.

Рассказ свой я начинаю с конца, то есть с попытки покушения на Линду в ее квартире и участи Марка.

– Это, если не ошибаюсь, тот самый человек, который ликвидировал Ларкина? – спрашивает хозяин дома.

– Совершенно верно.

– В таком случае можете быть спокойны: мы немедленно позаботимся о нем. Напишите на листке точный адрес.

Исполняю все в точности. Хозяин берет листок бумаги и, приоткрыв дверь, передает его лакею, что-то шепнув.

– Считайте, что этот вопрос улажен и продолжайте дальше, – басит Мортон и, прежде чем снова устроиться на диване, берет сигару из коробки, стоящей на столике.

Возвращаюсь к событиям, происшедшим немного раньше, точнее, вечером предыдущего дня.

– Вчера Дрейк велел мне написать открытки, что я и сделал.

– Содержание?

– «Фрина», 23 октября, Варна.

– Количество?

– Пятнадцать килограммов героина.

Мортон слегка присвистнул от удивления, эта неожиданность явно обрадовала его.

– Значит, старый дурак наконец-то преодолел свою нерешительность?!

– Он считает, что нужно на полную катушку использовать этот канал, пока не вмешалось ЦРУ.

– Да, вечная история: люди догадываются, что надо спешить, когда уже поздно.

– После этой посылки Дрейк проектирует продолжительную паузу.

– Это уже проекты на пребывание в потустороннем мире. – Мортон небрежно машет рукой. – Вы лучше скажите, когда приблизительно можно ожидать прибытия партии героина в Вену.

– Приблизительно через две недели. А может быть, даже немного раньше. Это зависит от маршрута баржи.

У меня такое ощущение, что, получив из моих куцых фраз необходимую информацию, он может меня тут же ликвидировать, ничего от этого не теряя. О прибытии товара Вена будет своевременно уведомлена, и точно так же своевременно Вена по телеграфу проинформирует Дрейка или того, кто его заменит. С этого момента дальше все будет идти и без помощи Питера, так что Питера можно отправить на тот свет. Тем более что Дрейку и там будет нужен секретарь.

– Думаю, что все в порядке, – доносится до моих ушей бас хозяина квартиры.

Он блаженнно посасывает сигару и рассеянно созерцает большое зеркало с зеленоватым отливом, висящее над камином. Я не удивлюсь, если окажется, что в данный момент решается моя судьба.

– Так это или не так, покажет время, – вставляю я осторожно.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что у Дрейка это преодоление нерешительности, как вы изволили выразиться, граничит с легкомыслием.

– А что мы теряет от его легкомыслия? – с недоумением поворачивается ко мне Мортон.

– Ровно ничего, кроме того, что посылка может не прибыть по месту назначения.

– Почему? Да говорите же! Не вынуждайте меня прибегать к допросу.

– «Фрина», мистер Мортон, всего-навсего небольшая греческая фелюга, в корпусе которой очень трудно скрыть товар. К тому же, как на грех, на этот раз вес товара очень внушителен. Ведь пятнадцать килограммов героина, как бы ни были они тщательно спрессованы, совсем не безделка. Поэтому ничего удивительного, если пограничники наложат лапу на товар, прежде чем мои люди получат его в руки.

– Разве Дрейк не учел все это?

– Да он же ничего не смыслит в кораблях… Он знает только одно: надо спешить. И спешит.

– А почему вы его не разубедили?

– Потому что вы тоже спешите. Указания, которые вы мне дали, были составлены в этом же духе: действовать без проволочек.

– Формально вы правы, – рычит Мортон, – но только формально. Поскольку мы имеем в виду разумные действия, а не действия, ведущие к провалу.

– Я вовсе не думаю, что нам грозит провал. Операция имеет немало шансов на успех. Просто я считаю своим долгом уведомить вас о рискованности предприятия.

– Разумеется, разумеется, – произносит хозяин уже миролюбивым тоном и снова погружает взор в зеленоватый омут, висящий на стене.

Он некоторое время молча курит. Потом, как будто вспомнив о моем присутствии, спрашивает:

– Скажите, мистер Питер, в случае провала теперешней операции вы смогли бы подготовить новую?

– Естественно.

– И она будет более тщательно подготовлена?

– Естественно. В моем распоряжении – сеть агентов, и в случае необходимости она всегда может быть восстановлена. Я располагаю адресами, я даю пароль, рассылаю указания. От вас требуется только доставить товар до болгарского пункта и получить его в Вене.

– А их точные адреса? Пароль? – с дружеской непринужденностью спрашивает Мортон.

– А каким образом вы намерены меня ликвидировать? – интересуюсь я столь же непринужденно. – При помощи пистолета или холодного оружия?

– Вы и в самом деле излишне недоверчивы, мистер Питер, – с легким вздохом произносит хозяин. – Не отрицаю, что в некоторых случаях известная доза недоверия может быть полезна. Но ваша доза выходит за границы разумного. Я, кажется, вам объяснил, что в данный момент вы держите приемный экзамен. Я бы даже сказал, что у вас все шансы его выдержать успешно. И в случае успешного решения задачи я сдержу свое обещание: возьму вас на постоянную и ответственную работу. Как всякий институт, мы также нуждаемся в хороших сотрудниках, мистер Питер. Неужели вы думаете, будто мы настолько глупы, чтобы использовать человека однократно, тогда как он может служить нам долгие годы?

– Мне хотелось бы верить вам, – произношу я кротко, – но для того, чтобы я уверился окончательно, требуется ваша помощь. Раз у вас возникло намерение использовать меня продолжительное время, почему вы настаиваете на том, чтобы я немедленно выдал вам всю информацию, хранящуюся в моей голове, включая и такие мелочи, как адреса и пароли?

– Хорошо, – говорит хозяин дома, снисходительно помахивая своей сигарой, – я не настаиваю. В данный момент эти детали нам действительно не нужны. Держите их при себе в качестве небольшой гарантии, что мы не захотим от вас избавиться.

– Даже если вы и намереваетесь это сделать, предполагаю, что Дрейк вас предвосхитит.

– Не бойтесь, – рыкает хозяин. – Дрейку вряд ли удастся вас убить. По той простой причине, что ему не хватит на это времени. Главное, что в данный момент от вас требуется и что предохранит вас от всякой опасности, это – держаться подальше от Сохо и не возвращаться туда. Ждите особого распоряжения, и я гарантирую вам долгую жизнь… Во всяком случае, более продолжительную, чем жизнь вашего бывшего шефа.

«Держитесь как можно дальше от Дрейк-стрит». Голос Мортона, кроме всего прочего, – это голос разумной предосторожности. Но что поделаешь, когда я иногда слышу и другие голоса.

Словом, как раз тогда, когда я должен был бы находиться как можно дальше от Дрейк-стрит, меня понесло именно на эту мрачную улицу, особенно мрачную в этот дождливый понедельник после обеда, когда начинают сгущаться сумерки. И не только на улицу, но даже в темный подъезд главной квартиры.

– А, Питер! – приветливо встречает меня шеф, поднимаясь из-за стола, чтобы приблизиться ко мне или, скорее, к подвижному бару. – А я как раз думал послать за вами Ала. Соскучился по вас, приятель. Садитесь.

Он тянется к четырехугольной коричневой бутылке и наливает себе приличную порцию, к которой добавляет два кубика льда. Отхлебывает глоток, потом вскидывает на меня свои маленькие испытующие голубые глазки и спрашивает:

– Как себя чувствует мисс Грей? Надеюсь, она не очень огорчена вчерашним скандальчиком.

– Понятия не имею.

– Неужели вы не потрудились ее навестить после того, как расстались?

– Да, но она еще спала. И я удовлетворился тем, что последовал ее примеру. А этим утром улизнул из дома очень рано.

– Вы поступили, Питер, не по-джентельменски, явно не по-джентельменски, – укоризненно покачивет головой Дрейк. – Бывают моменты, когда слабую беззащитную женщину не следует оставлять одну.

– Из меня вышла бы плохая нянька, сэр.

– У меня тоже нет таких способностей, дружище. Но все же этой ночью я уделил известное время фрейлейн Хильде…

Он выпивает еще глоток виски, потом опускается в кресло напротив меня и говорит:

– Да, я потерял известное количество времени. И должен вам заметить, что не жалею об этом. Эта Хильда, хотя и не столь высокого мнения о себе, как ваша Линда, все же оказалась довольно породистой кошечкой… она вполне удовлетворительна для такого старого и одинокого человека, как я… Вообще говоря, Питер, это вопрос самонастройки, и в конечном счете разница между той или иной женщиной, если она вообще существует, очень незначительна. Женщины как виски. Ты внушил себе, что больше всего тебе нравится «Баллантайн», но если бываешь вынужден перейти на «Джонни Уокер», то очень скоро убеждаешься, что оно нисколько не хуже.

Покончив таким образом с женским вопросом, шеф снова бросает на меня испытующий взгляд и неожиданно, вне всякой связи с этой темой, спрашивает:

– Вы случайно не видели где-нибудь поблизости Марка?

– Не имел счастья, – отвечаю я. И в свою очередь задаю вопрос: – Надеюсь, что ассоциация между мною и Марком – это вопрос чистой случайности?

– Чистая случайность, Питер, – успокаивает меня, Дрейк. – Ведь я же вам сказал: вы мне еще нужны.

Он протягивает руку к стакану, но, обнаружив, что он почти пуст, немедленно восстанавливает дозу и, разумеется, пробует ее на вкус.

– Что вас привело ко мне, Питер? Что-нибудь особенное?

– Я хотел спросить вас, как обстоит дело с моим вознаграждением. Я все еще не получил своих двух процентов, мистер Дрейк.

– Да, в самом деле, – соглашается рыжий, – но почему вам потребовались деньги именно сегодня? Не находите ли вы, что мой сейф – более надежное место, чем ваш карман? Вы знаете, что значит Сохо, дружище. Как только разнюхают, что вы разгуливаете с крупной суммой в бумажнике, вас немедленно прикончат.

Он замолкает и смотрит на меня в упор:

– Или вы намерены с нами расстаться?

– Мне некуда идти, cэр. Если не считать, конечно, то тихое, но скорбное место, куда в один прекрасный день вам придет в голову меня отправить.

– Я уже сказал, что вы мне нужны.

– Я думал над этим вопросом. Как раз нынче утром. И, должен вам признаться, пришел к совсем противоположному выводу. Как только вы убедитесь, что товар прибыл по месту назначения, канал перестанет вас интересовать. Впрочем, как и я. И вы или уберете меня, или же бросите на произвол судьбы. Второе весьма сомнительно.

– О Питер! Сегодня вы очень пессимистично настроены. Думаю, это от погоды. Эта мрачная погода даже на меня действует угнетающе.

– Я знаю, что вы достаточно уважаете деньги, что безболезненно расстаться с теми пятью тысячами фунтов стерлингов, которые полагаются мне, – продолжаю я. – Поэтому в качестве небольшой компенсации предлагаю вам следующую сделку: задержите эти деньги у себя, а мне верните компрометирующие документы, которые хранятся в вашем сейфе, то есть снимки и рукописи моего доклада о канале. Эти документы и без того вам не нужны, поскольку и я сам вам больше не нужен.

– Предложение ваше весьма заманчиво, – соглашается рыжий, – но я был всегда устойчив к искушениям, мой друг. И невинные материалы, которые вы имеете в виду, будут находиться здесь, в моем сейфе, до тех пор, пока и вы находитесь на этом свете. Что же касается денег, то вы не беспокойтесь: вы их получите, хотя и несколько позже. Я вообще намерен рассчитаться с вами целиком и полностью.

– Послав Марка свести со мной счеты.

– Вы оскорбляете меня вашей подозрительностью, – ворчит шеф, встав с кресла и направляясь к письменному столу. Но по дороге внезапно останавливается, словно вспомнив о чем-то, и бормочет себе под нос: – Но где же он запропастился, этот Марк?

– Я не удивился бы, узнав, что вы послали его навестить Линду.

Он некоторое время рассеянно смотрит на меня, словно обдумывает мою гипотезу.

– В сущности, вы не так далеки от истины, Питер. Я на самом деле послал его к мисс Грей, хотя вовсе не за тем, что вы вообразили себе с присущей вам мнительностью. Я просто послал его за ней. И поскольку он очень задержался, мне пришлось послать ему вдогонку Боба узнать, что там стряслось. И представьте себе, оказывается, в квартире он не обнаружил никаких следов ни Марка, ни мисс Грей.

– И даже следов крови?

– Боюсь, что у нас стали твориться странные вещи, – вздыхает Дрейк, пропуская мимо ушей мое замечание.

– Вы имеете в виду ЦРУ?

– Я не знаю, что вы имеете в виду, Питер. Для чего ваша Линда понадобилась ЦРУ?

И поскольку голубые глазки смотрят на меня с неприятной настойчивостью, я вынужден подсказать ему:

– Относительно Линды вы правы, но, возможно, ЦРУ нужен Марк. Если не ошибаюсь, именно Марк убрал Ларкина.

– А откуда ЦРУ известно, кто кого убрал, мой друг?

– Весь свет знает, каковы функции Марка на этой улице.

– Да, вы правы, – кивает головой рыжий. – И, возможно, вы в самом деле непричастны к этим нелепым исчезновениям. Хотя сам факт все же следует проверить.

Дрейк направляется к письменному столу, и я отлично понимаю, что, если он дойдет до него, ему ничего не будет стоит нажать кнопку секретного звонка. Поэтому я выхватываю из внутреннего кармана пистолет и командую:

– Ни с места, Дрейк, если не хотите, чтобы я размозжил вашу голову! Повернитесь ко мне и – руки вверх!

Шеф лениво поворачивается ко мне и так же не спеша выполняет мою команду. По его лицу видно, что он потрясен.

– Питер, Питер! До чего я дожил?!

Я делаю несколько шагов к двери, не спуская с него глаз, и задвигаю увесистый засов. Потом подхожу к рыжему, ощупываю его со всех сторон на всякий случай и вытаскиваю из заднего кармана его брюк миниатюрный браунинг. Что же касается интересующего меня ключа, то он торчит в самом сейфе. Открываю дверцу и, одной рукой сжимая рукоять пистолета, направленного Дрейку в живот, другой исследуя содержимое сейфа, пока не натыкаюсь на интересующие меня материалы: снимки, негативы и собственноручно написанный мною доклад. И, чтобы не обременять свое сознание этой скромной документацией, бросаю ее в пылающий камин.

– Все было бы прекрасно, если бы вы могли ликвидировать таким же образом и себя, – замечает шеф, следя за игрой языков пламени. – Только вы едва ли решитесь на это, так что и в этом случае мне придется вам помочь.

– Вы даже не смогли оценить должным образом моего жеста: я не притронулся к вашим деньгам…

– Настоящая деталь не меняет характера вашего поступка. Это же форменный грабеж, приятель. А на острове каждое ограбление наказывается со всей строгостью закона. И особенно здесь, в Сохо.

– Боюсь, что Марк больше никогда не будет готов к вашим услугам. По технической причине.

– Это вы его ликвидировали, Питер? – бросил на меня гневный взгляд Дрейк.

– Для любого дела найдутся подходящие люди, – отвечаю я туманно.

– Действительно. Люди найдутся и для вас.

– А вы о себе не подумали? – задаю я вопрос, вороша каминными щипцами обгоревшие остатки документов. – Вы конченый человек, мистер Дрейк. Несмотря на всю вашу опытность, вы не смогли усвоить одно элементарное правило, согласно которому мелкий гангстер должен знать свое место и не тягаться с особами поважнее его…

Обрываю свое нравоучение, уловив быстрое движение Дрейка. Воспользовавшись тем, что я переключил свое внимание на манипуляции с каминными щипцами, он не упускает возможности нажать на кнопку звонка, монтированного в край стола. В ответ на эту вольность и, чтобы пресечь ее повторение, я прицеливаюсь и попадаю в него, правда не из пистолета, а кулаком. Рыжий валится на ковер и застывает в неподвижности.

Поздно. Кто-то с силой нажимает на ручку двери, я уверен, что это Ал, возможно, в компании с Бобом. Наконец ручку оставляют в покое, чтобы обрушить на дверь град ударов, намереваясь в конечном счете ее одолеть.

Я бросаюсь к одному из двух окон. Давно уже пора узнать, что же в конце концов скрывается за этими вечно задернутыми шторами. Оказывается, они скрывают унылый, уже окрашенный в темные тона пейзаж заднего двора. Открываю или, точнее, поднимаю окно, потому что в старых лондонских домах рамы поднимаются вверх, как в старых железнодорожных вагонах. Расстояние от окна до земли, вероятно, около четырех метров и, поскольку двор выложен плитами, то этого вполне достаточно, чтобы сломать себе ногу, но в моем распоряжении оказывается водосточная труба и я, недолго думая, хватаюсь за нее и начинаю спускаться вниз, пока не чувствую под ногами землю.

Маленькая дверца ведет в подвальное помещение, а оттуда, вероятно, выход на Дрейк-стрит, но в данный момент Дрейк-стрит меня особенно не интересует, я иду на риск и, перебравшись через каменную ограду, оказываюсь в соседнем дворе, а потом через узкий проход выскальзываю на улицу, параллельную Дрейк-стрит.

«Прощай, Сохо!» – говорю я про себя, выходя на Пикадилли и растворяясь в многоцветном неоновом разгуле лондонского вечера. Заскочив в первую попавшуюся телефонную будку, набираю номер Линды.

– Вероятно, два или три дня нам не следует встречаться, – сообщаю ей я. – Не беспокойтесь и не выходите из дому, пока я вам не позвоню. Вообще, развлекайтесь воспоминаниями о своем детстве: «А помнишь, дорогая…»

– Воспоминания уже исчерпаны, – слышу я голос Линды. – Теперь смотрим телевизор…

Выхожу из телефонной будки с настойчивой мыслью о том, как найти гостиницу, которая находилась бы как можно дальше от центра. Наконец решаю, что гостиница в Лондоне – это в любом случае рискованно, и из поезда метро отправляюсь на вокзал.

Там я покупаю билет до Оксфорда. Может, потому что мне вспомнился один давний разговор с Линдой. Поезд отправляется через четверть часа, я выхожу на перрон и уже намереваюсь войти в вагон, как вдруг чувствую у себя на плече чью-то руку.

– Куда? – дружеским тоном спрашивает горилла, возникшая у меня за спиной.

К счастью, эта горилла не Ал и не другой такой же зверь, отзывающийся на кличку Боб. Это одна из горилл Мортона, и одному только богу известно, как она меня унюхала. Вероятно, сторожила на улице, ведущей из Сохо на Пикадилли.

– Хочу прокатиться до Оксфорда. Говорят, там шикарный университет.

– А, вы проявляете заботу о своем образовании… – рычит горилла. – Не лучше ли вам сперва позаботиться о собственном здоровье?

И, чтобы продемонстрировать крайнюю необходимость в этом, горилла упирает мне в пах дуло своего пистолета, спрятанного в кармане плаща. Мне следовало бы объяснить, что именно забота о здоровье ведет меня в старый Оксфорд, но какой смысл ждать сочувствия со стороны животного, даже если оно в результате тысячелетней эволюции прошло полдороги от обезьяны до человека.

– Вы меня проткнете, – говорю я. – К тому же я боюсь щекотки. И какого черта вы ко мне прилипли?

– Объяснения потом, – рычит горилла. – А сейчас следуйте к выходу.

Идем к выходу. Но в тот момент, когда мы, оставив бетонную ленту перрона, вступаем в суматоху зала для пассажиров, я резко кидаюсь в сторону и бегу через толпу, невольно разбрасывая мирных граждан в стороны. Мне удается мгновенно проскользнуть в дверь, ведущую к стоянке такси.

Там я вскакиваю в первую машину, стоящую в голове колонны такси, поджидающих клиентов, и бросаю:

– Королевская больница! И как можно быстрее, пожалуйста.

Таксист – из той породы невозмутимых флегматиков, которыми трудно командовать, но, услышав слово «больница», он поворачивает ключ и дает газ. Я оглядываюсь, хочу убедиться, что горилла потеряла мой след, и в эту минуту слышу голос человека за рулем:

– Вы уверены, сэр, что вас пропустят в это время?

– Надеюсь, – отвечаю я, – случай из ряда вон выходящий!

Сказанное действительно верно. Я не мог допустить, что Мортон так быстро организует слежку за мной, но раз этот факт установлен, мне необходимо хотя бы на короткое время оторваться от своих преследователей и заняться решением задачи, которую я, возможно, позднее не буду в состоянии решить.

Я отпускаю такси у входа в больничный парк и отправляюсь пешком в обратном направлении, пока передо мной не появляется сверкающая зеленым неоном вывеска небольшой гостиницы. Сняв номер на одну ночь, я заказываю кофе и поднимаюсь к себе. В ящике письменного стола, как я и предполагал, лежат листы бумаги с бланком заведения и конверты. Я сажусь за стол и принимаюсь за письменную работу.

Центр, естественно, узнает о прибытии товара из самих почтовых открыток. Но я должен дать информацию о всех подробностях этой операции, о разговорах с Дрейком и Мортоном и о положении, в которое я попал и которое, вероятно, лишит меня возможности отправлять новые послания. В сущности, одного лаконичного SOS было бы вполне достаточно, чтобы освободить меня от необходимости излагать факты по последнему параграфу, но я не охотник до драматических финалов.

Когда я заканчиваю свое домашнее задание и допиваю четвертую чашку кофе, которое мне подает хозяйский сын, стрелка часов уже минует цифру десять. Заклеив конверт, я сую его в карман и спускаюсь вниз. Плачу по счету вперед, объяснив это тем, что я съезжаю очень рано утром, и прошу вызвать такси.

Такси меня довозит до того самого квартала, где сегодня начался мой рабочий день. Я отпускаю такси на перекрестке и проделываю несколько сот метров пешком, пока не оказываюсь на соответствующей улочке перед соответствующим домом, в почтовый ящик которого я в первый и последний раз опускаю конверт, содержимое которого и с виду, и по объему отличается от жалких рекламных листовок. В нем лежит мой заключительный доклад. Или, если хотите, мое прощальное послание.

В сущности, моя миссия окончена. Остается одна последняя задача, касающаяся прежде всего самого меня. Пора уже исчезать. Но куда и как? Моя виза давно просрочена, и Дрейк не соблаговолил ее продлить под тем предлогом, что, пока я нахожусь у него на службе, мне ничто не грозит. Вернуться к любезной Дорис сейчас невозможно. Пересечь границу без визы с таким паспортом – немыслимо. А скрыться в каком-нибудь отдаленном предместье означает рано или поздно оказаться в лапах полиции.

При других обстоятельствах оказаться в лапах полиции был бы не самый скверный вариант. Потаскают по разным полицейским участкам, пока власти не примут решение выслать меня из страны. Но у ЦРУ длинные руки, и теперь, когда я в течении многих вещей, Мортон не позволит мне улизнуть у него из-под носа. И хотя я и уничтожил некоторые документы из архива Дрейка, найдется более чем достаточно фактов и свидетелей, которые подтвердят мои связи с этим гангстером и обеспечат мне солидный срок.

Да, выхода нет. И то, что я сейчас свободно прогуливаюсь по ярко освещенной Черинг-кросс, только видимость свободы, потому что все двери передо мной закрыты. Единственное, что мне остается, – ждать указаний Центра. Такова предварительная уговорка. Хотя, когда она делалась, финальная ситуация не казалась мне столь драматичной.

Ждать решения Центра. И ждать там, где Центр предполагает меня найти. Правда, место достаточно продуваемое, на сквозняке… Но за отсутствием чего-либо более подходящего…

Подняв руку, останавливаю такси и называю адрес.

– Мистер Мортон ничего не говорил о вас, – сухо уведомляет меня горилла в полосатом жилете, загораживая дверь.

– Ничего. Доложите ему.

– Здесь не вокзал с залом ожидания, куда всякий может зайти, когда ему вздумается.

– Хорошо, – завтра утром я сообщу шефу, что вы не пустили меня к нему, – заявляю я и поворачиваюсь кругом.

– Стойте, бросьте ваши фокусы, – ворчит лакей и идет докладывать.

Через две минуты он впускает меня в дом, причем неприязненное выражение не сходит с его лица.

Мортон, расположившийся у камина в клетчатом халате, встречает меня не весьма любезно.

– Мне не по вкусу ваше чрезмерное своеволие, сэр, – цедит он сквозь зубы, не удосуживаясь предложить мне стул. – Вразрез с моими указаниями вы оказываетесь в Сохо, пытаетесь без моего разрешения выехать из города, исчезаете самым нахальным образом, когда вас останавливает мой человек, и в довершение всего беспокоите меня в такой поздний час… Должен вам признаться, подобное поведение не в моем вкусе, и я не склонен его терпеть.

– Разумеется, – кротко соглашаюсь я, – но я именно потому и пришел к вам, чтобы рассеять недоразумения, которые, возможно, возникли.

– Хорошо, рассеивайте их, только покороче, – ворчит хозяин, и на этот раз не предлагая мне присесть.

– Прежде всего, должен вам признаться, что воспринял ваши слова по поводу Сохо не как приказ, а как совет. И поскольку у меня с Дрейком старые счеты…

– Какие счеты?

– Я не получил от него ни пенса за предыдущую партию, невзирая на торжественное обещание…

– Продолжайте.

– Так что я решил наведаться туда за деньгами, пока не поздно. К сожалению, он и на этот раз продемонстрировал свою абсолютную непорядочность и даже науськал бы на меня своих горилл, если бы я вовремя не улизнул… И едва мне это удалось и я решил пару деньков переждать в Оксфорде, как вдруг какая-то другая горилла хватает меня на вокзале Виктории…

– Какая еще горилла? – недовольно ворчит Мортон. – Это один из моих людей, из тех, что доставили вас сюда в первый раз.

– Если вы думаете, что люди, которые доставили меня сюда, дали мне возможность их рассмотреть и что у меня было желание их рассматривать…

– Ладно, ладно, давайте покороче!

– Это все. Я удрал, обосновался в одной гостинице и даже прилег было отдохнуть, как вдруг сообразил, что, может быть, горилла, я хочу сказать: человек, выследивший меня на вокзале Виктории, ваш человек, а не Дрейка. И я поспешил сюда, чтобы рассеять это неприятное недоразумение.

– Что это за гостиница, в которой вы устроились?

Я говорю название гостиницы.

– Можете проверить по телефону…

– Прошу меня не учить! – сердито обрывает хозяин.

Потом спрашивает уже обычным тоном:

– А о чем еще вы говорили с Дрейком?

Передаю ему ту часть разговора, которую, по моему мнению, стоит передать.

– Значит, старый дурак немного обеспокоен?

– Весьма.

– Из чего следует, что он будет держать ухо востро, – бормочет себе под нос Мортон.

Потом ни с того ни сего бросает:

– Пистолет Марка не был обнаружен в квартире вашей подружки…

– Пистолет у меня.

– Вот как? Но в мой дом запрещено являться с оружием, мистер Питер, – сухо уведомляет меня хозяин.

– Ах, простите, я незнаком с вашим внутренним распорядком, – бормочу я, доставая из кармана пистолет и кладя его на столик около ящика с сигарами.

Мортон берет оружие и прячет его в карман халата.

– А теперь, что вам от меня угодно? Хотите, чтобы я извинился за то, что позволил себе усомниться в разумности вашего поведения?

– Хочу, чтобы вы меня приютили, – отвечаю я самым невозмутимым тоном.

– О мистер Питер, – страдальчески воздевает руки Мортон, – мой дом не гостиница.

– Да, но я боюсь, что люди Дрейка в этот час уже обходят или обзванивают гостиницы, а вы не дали мне уехать в более спокойное место…

– Ладно, ладно, – уступает Мортон. – Я скажу Джону, чтобы он приготовил вам комнату для гостей. Хотя гость вроде вас, который вваливается ко мне с пистолетом…

«С двумя пистолетами», – поправляю я его. Только в уме.

Следующий день провожу в непосредственной близости к квартире Мортона, убивая время в кофейнях неподалеку от Марбел-Арч, которые сменяю через неравные интервалы. Гулять по улицам было бы, вероятно, не так скучно. Но в такой дождь…

Под вечер я все же решаюсь заглянуть к американцу, чтобы как-нибудь уладить вопрос с ночевкой. Это, видимо, успокаивает гориллу, которая весь день висит у меня на хвосте, она останавливается на углу, укрывшись под громадным черным грибом зонтика.